Народы России. Мифы и легенды

Народное творчество (Фольклор) (2024)

Сборник древних мифов, легенд и сказаний, передаваемых из поколения в поколение в различных народах, населяющих территорию России: от Поволжья до Камчатки, от Сибири до Кавказа, с севера на юг и с запада на восток. Погрузитесь в удивительные миры малых народов России.

Ительмены

Как Синаневт сглазили

Жили-были Синаневт ^[23]и Эмэмкут. Хорошо жили, все у них ладилось. Вдруг с Синаневт что-то случилось. Все ей стало немило, все о чем-то думает и думает. Брат ее расспрашивал, но она ничего не ответила:

— Что с тобой?

— Не спрашивай у меня ничего. Очень скучно мне жить.

Ушла Синаневт куда-то. Вдруг увидела горбуш в реке. Поймала она одну рыбку и сказала:

— Ты будешь мне мужем!

Горбуша затрепыхалась у нее в руках, Синаневт обрадовалась:

— О-о, муж очень игривый!

Пошла сразу домой, поднялась на чердак и там легла вместе с горбушей. Горбуша билась-билась, а ей смешно:

— Да будет тебе щекотаться!

Целую ночь Синаневт визжала и хихикала на чердаке, лежа с горбушей. Эмэмкуту всю ночь мешала спать. Утром Синаневт сказала:

— Ты теперь спи. Я укрою тебя, а сама по ягоды пойду.

Ушла Синаневт. Поднялся Эмэмкут на чердак, увидел горбушу на постели. Схватил он горбушу, отнес ее в реку. Синаневт увидела это и сразу запела:

— Моего-о муженька-а в речку бросили-и!

Очень жалела она мужа. Пришла домой, взяла себе в мужья деревянный крючок для жира. Легла она с ним, а крючок и прошипел ей:

— Ши шше шишу шишеши, ши шше шушый шишеши.

Синаневт не поняла:

— Ты чего? Может, мне поцеловать тебя?

А крючок снова:

— Ши шше шишу шишеши, ши шше шушый шишеши.

Синаневт снова спросила:

— Может, мне обнять тебя?

Крючок снова зашипел:

— Ши шше шишу шишеши, ши шше шушый шишеши.

Утром Синаневт сказала:

— Ты спи, я укрою тебя, а сама по ягоды пойду.

Как только Синаневт ушла, Эмэмкут сразу поднялся наверх: отчего это там Синаневт опять визжала? Увидел он крючок. Взял его, разжег во дворе огонь, да и бросил туда крючок. Вдруг Синаневт увидела, что дым поднялся, сразу запела:

— Мо-ой муженек в огне-е горит, жи-ирный дым поднима-ается! Эмэмкут его сжег.

Пошла домой Синаневт, вдруг собачонку облезлую увидела, поймала ее и сказала:

— Ты будь мне мужем.

Собака зарычала на нее. Синаневт спросила:

— Чего смеешься? Пойдем на чердак, спать ляжем.

Уложила она собачонку, а та все рычит. Синаневт засмеялась.

— А ты чего смеешься? — спросила она собачонку. — Что, красивая я? Уж, наверное, красивая.

Опять всю ночь Синаневт визжала и хихикала. Эмэмкут из-за нее всю ночь не спал. Утром Синаневт сказала:

— Ты теперь спи, а я по ягоды пойду.

Собралась Синаневт уходить, захотела поцеловать собаку. Собака укусила ее. Синаневт рассердилась:

— Да ладно, ладно, далеко ходить не буду. Ишь какой, даже кусаешься, когда целуешь!

Ушла Синаневт. Эмэмкут сразу поднялся на чердак, злой-презлой, одеяло стащил с постели, увидел там собачонку. Схватил он ее, за шею спустил с крыши, да и повесил. Увидела Синаневт — собачонка висит. Запела:

— Мо-ой муженек повешенный ви-исит, язычок вон как далеко высунул, такой смешливый муженек был! Ай-яй-яй, Эмэмкут!

Пошла домой Синаневт. Стала к дому подходить и тут человека мертвого нашла, нижнюю половину у него собаки отъели. Взяла она его и подняла на чердак, чтобы лечь с ним спать. Легли они, стали разговаривать. Мертвец и сказал ей:

— Синаневт!

— Чего?

— Ды бедя подиже пощупай.

— Что ты говоришь?

— Да ду же, ды бедя подиже пощупай.

А Эмэмкут увидел, как она мертвеца на чердак поднимала, и подумал про себя: «Очень плохая жизнь теперь началась». Утром Синаневт пошла по ягоды, укрыла мертвеца одеялом. Как только ушла — Эмэмкут сразу поднялся на чердак, увидел мертвеца, испугался, накрыл его и спустился вниз.

Пришла Синаневт, сразу легла к мертвецу. А тот и попытался предупредить ее:

— Бедя двои бдат дидел.

— Что, я чем-то выпачкалась? — не поняла его Синаневт.

— Бедя двои бдат дидел.

— Ты, наверное, говоришь мне, что я тебя брошу? Нет, я тебя не брошу, — успокоила его Синаневт.

— Бедя двои бдат дидел.

А Эмэмкут сказал себе: «Лучше мне этот дом сжечь, а самому уйти из этого места». Поджег он дом, а сам ушел. А Синаневт с мертвецом там и сгорели.

Каманхнавт

Два сына Кутха, Эмэмкут и Котханамтальхан, отправились на осеннюю охоту, а семья осталась с родными на зимнике^[24]. Охота была удачная: увидят зверя — добудут. Вдруг неудача пришла: целый день ходили они по тундре, но все живое от них убегало. И пришлось им, чтобы не пропасть с голоду, «старое есть».

Эмэмкут улегся на постель, а Котханамтальхан начал стряпать. На другой день решили идти врозь: один в тундру, а другой в березняк^[25]. Эмэмкут в березняке нашел длинную черемшу, выдернул с корнем на суп. Принес домой, залез в балаган^[26] и положил ее в ящик, а сам лег спать, брату велел суп варить.

Приготовил Котханамтальхан дрова, воду и пошел за черемшой в балаган. Поднялся, вошел — нет черемши, а сидит на балагане девушка. Сидит она, волосы расчесывает. Стало ему стыдно — очень уж красивая девушка, — скорее убежал.

Брат удивился:

— Почему не принес черемшу? Как будешь суп варить?

— Нет черемши. На балагане девушка сидит и волосы чешет. Красавица — любо поглядеть! Боялся я даже мельком на нее взглянуть.

Услышал это Эмэмкут, вскочил с постели и побежал к балагану. Увидел девушку, имя ее было Марокльнавт, сразу же женился, и тут же у них сын родился.

Котханамтальхан от стыда убежал к отцу и рассказал, какая красавица жена у брата. Стал Эмэмкут со своей женой жить. Один раз утром жена не отпустила его на охоту:

— Я сон худой видела.

— Надумал — поеду! — ответил Эмэмкут.

— Худо будет, не езди, — просит жена.

— Не бойся, близко промышлять буду.

И уехал.

Подслушала их разговор Каманхнавт^[27]. Только Эмэмкут за дверь — она уж на пороге. Вошла в дом.

Стояла Марокльнавт, молчала, испугалась: знала — беда будет.

— Ну, садись, баба! — приказала Каманхнавт.

— Не сяду!

— Штаны дай мне!

— Не дам!

Стали бороться, победила Каманхнавт Марокльнавт и раздела ее. Стыдно стало жене Эмэмкута, что голая осталась, вышла она, села во дворе и заплакала. Сама травой прикрылась.

Каманхнавт села на порог, голову завязала, охает — будто голова болит. Вернулся с охоты Эмэмкут и не узнал жену: черная как уголь стала. А Каманхнавт начала укорять его:

— Зачем уходил? Ведь я говорила, худо будет — сон плохой видела.

Остался Эмэмкут с черной как уголь женой-ящерицей, а настоящая жена голая во дворе сидела, плакала и убивалась.

Настала ночь. Уснули все в доме. Марокльнавт вошла в дом, сына покормила и укрыла потеплее, Эмэмкута поцеловала и пошла обратно во двор. По дороге взяла охотничий нож Эмэмкута и положила в балагане наверху.

Каманхнавт утром встала и говорит Эмэмкуту:

— Давай откочуем отсюда; нечисто у тебя в доме.

А бедняжка жена Эмэмкута спряталась: стыдно ей, нагая она. Дорóгой у нарты полоз^[28] сломался. Хотел Эмэмкут его поправить, а ножа-то и нет.

— Ты чего остановился? — спросила злая баба.

— Полоз сломался, надо починить. Нож забыл, домой за ним сбегаю.

Испугалась худая баба-ящерица:

— Подожди, он, верно, в мешке!

Искала, искала — не нашла. Побежал Эмэмкут домой, стал искать нож — не смог найти. Марокльнавт в окошко заглянула и закричала:

— Нож наверху лежит!

— Что с тобой? Ты опять прежняя стала!

А она не смогла ничего ответить, не смогла выйти, показаться: стыдно, голая она. Отбежала от окна и спряталась. А Эмэмкут нашел нож и ушел к нарте и черной бабе.

Вошла в дом Марокльнавт и заплакала. Детской одеждой из травы лицо вытирала. Эмэмкут с Каманхнавт домой к отцу поехали. Там увидали — кто-то едет, догадались, вышли из дому посмотреть красавицу жену сына: смотрят — а она как уголь черная. Рассказал Эмэмкут, как все было.

Марокльнавт — его настоящая жена — постель из травы сделала, в березняке подвесила, приготовила себе травяные одежды и стала жить.

Весной гуси прилетели.

— Зачем ты на нашем месте постель повесила?

— Я уйду. Не знала я, что это ваш березняк.

И хотела уйти. Налетел на нее гусь, женился на ней, и тут же сын-гусенок родился. Осенью гуси собрались улетать. Марокльнавт держала мужа-гуся на привязи: жалко, улетит.

— Пусти, весной опять прилечу! — просил гусь.

Пожалела, отпустила, а сама изводиться начала. Сын-гусенок только и утешал: то олененка добудет, то уток принесет.

Весной гуси опять прилетели. Встретила Марокльнавт мужа-гуся; стали опять вместе жить. А сын уже большой стал. Один раз пошел на охоту старший сын Эмэмкута и Марокльнавт и добыл гуся, мужа своей матери. Каманхнавт, злая баба-ящерица, съела гуся, а кости сберегла, сохранила.

Рассердились гуси и решили Марокльнавт убить. Один раз сидела Марокльнавт и шила, а около паук, Сикукечх, путался. Отбросила она его:

— Я шью, а ты мне мешаешь! — рассердилась она.

— Прячься скорее в кукуль^[29], выходи во двор, — сказал Сикукечх.

Послушалась она, вышла во двор, забралась в кукуль, с головой закрылась, лежит, ждет. Налетели гуси, стали ее бить. Подумали, что убили, и улетели прочь. А она вернулась в дом и опять села шить. Парнишка, сын гуся, совсем подрос, только одевался не так, как люди: травяная одежда на нем, на травяной постели спал. Люди-то ведь на оленьих шкурах спят и в кухлянках ходят!

Один раз собрался парнишка на охоту. Сначала решил идти, в чем дома ходил, но передумал и самую лучшую парку надел, которую ему мать дала. Ушел сын на охоту далеко от дома, добыл оленя, вдруг увидел: навстречу ему шел человек. Одежда у него в тело вросла — та самая, которую на него мать когда-то давно надела. Это был старший сын Марокльнавт и Эмэмкута.

Брат-гусенок стал звать его:

— Иди со мной есть!

— Нет, не пойду, — отвечает тот.

— Почему не пойдешь?

Стали разговаривать.

— У тебя парка хорошая, а у меня одежа в тело вросла.

Думал — чужой кто.

Стали есть, разговаривать.

— Да ты же брат мой от одной матери! — воскликнул брат-гусь, когда тот рассказал про себя.

Заплакали оба. Пошли вместе к матери. Один смело идет, другой застыдился — очень плохо одет. А мать давно сына ждала.

— Далеко ли был? — спросила.

— Да, далеко. Не один пришел: старший брат во дворе остался, стыдно ему войти — плохо одет, одежа в тело вросла. Как ты одела, так он все в ней ходит.

Вышла мать во двор, узнала сына, заплакала:

— Бедный мой, несчастный! Как я одела тебя — так ты и остался в той одежде.

Потом сняла с него травяную одежду, надела парку, и стал он хорош — загляденье! Накормила, велела домой к Каманхнавт идти и принести кости гуся, своего второго мужа. Сын ушел. Каманхнавт увидела его, испугалась, хотела убежать. Сказала мужу:

— Я во двор пойду.

Эмэмкут догадался, что настоящая его жена жива. Не выпускает Каманхнавт из дому: боится, как бы она еще какое зло не совершила. Сыну кости гуся дал, к матери послал, велел сказать, чтобы домой шла. Сын убежал за матерью, отдал ей гусиные кости. Она подула на них — стал гусь живой.

Марокльнавт расчесала волосы на прямой пробор, принарядилась и пошла к первому мужу — Эмэмкуту. Увидела Каманхнавт: идет женщина-краса домой, стала рваться во двор — не пускают. Вошла Марокльнавт в дом Эмэмкута, ударила себя поперек лба вдоль пробора и распалась на две части: одна отошла к гусю, а другая — к Эмэмкуту.

Эмэмкут послал за сковородой, раскалил ее. Раздел Каманхнавт догола, толкнул ее, посадил на горячую сковороду и вышел во двор изжарить жирного мяса. Все были рады. Стали есть, пить, гулять и спать легли. А Каманхнавт на сковороде изжарилась.

Примечания

23

Синаневт — дочь Куйкынняку, сестра Эмэмкута.

24

Зимник (Зимний путь, Санный путь) — зимняя дорога на полозу, иногда так называли и дорогу вообще.

25

Березняк — березовый лес.

26

Балаган — якутское зимнее бревенчатое жилище.

27

Каманхнавт — злая старуха-ящерица, отрицательный персонаж ительменских сказок.

28

Полоз — скользящая часть саней или лыж в виде гладкой загнутой спереди пластины или бруса такой формы.

29

Кукуль — головной убор патриарха, часть повседневного облачения.