Приятно познакомиться

Настасья Астровская (2024)

Всегда грустно, когда отношения заканчиваются неудачно. Главное, чтобы с новыми повезло больше…

2.

— А в подвале у меня будет мастерская, — довольно сообщил он, как только они переехали.

— А чего не на чердаке? — рассмеялась она. — Зачем подвал, там же окон нет… Темно.

— Я все сделаю, — уверенно отозвался он. — Так обставлю, что жить там можно будет.

— Да уж, — вздохнула она, — представляю лица знакомых, которые услышат, что у моего мужа кабинет в подвале…

Она знала, что спорить бесполезно. Идеи захватывали его, не оставляя ни единого шанса отступиться, пока дело не будет доведено до логического завершения. Так что ей приходилось кивать и мириться со всем. Вложиться в дело друга? Да, дорогой, непременно. Переехать за город? Да, милый, разумеется. Сделать мастерскую в подвале? Да, конечно, я не против…

Уже потом они частенько ругались из-за этой мастерской: у него была дурная привычка включить воду и, забыв о ней, подняться наверх.

Она возмущалась:

— Я тысячу раз говорила следить за водой! Ты вечно там оставишь что-нибудь, она через край льется!

Он искренне удивлялся ее возмущению:

— Да какая разница? Ну, перельется, и что? Кротов затопим?

Она в очередной раз закатывала глаза. Дежурный аргумент, меняются только животные — затопим кротов, крыс, червей, змей… Ей, впрочем, тоже нечего было больше сказать, все уже звучало: сыро в подвале — сыро в доме, от этого ничего хорошего не бывает.

Да черт с ним, в самом деле. Главное — все остальное в порядке.

Он в мастерской занимается своими делами, восстанавливает душевное равновесие. Она в это время читает в гостиной или отдыхает в беседке. Успевают друг по другу соскучиться и встречаются с большой радостью.

Это продолжается несколько лет.

Все бы хорошо, если бы он не был иногда таким… жутким.

Поднимается в гостиную — злой, глаза страшные. С кем ты говорила? Ни с кем, здесь никого нет. Врешь? Под кровать запихала его или в шкаф, а? Да ты чего, можешь хоть всю мебель перевернуть…

И он переворачивал. Ругался, швырял вещи. Потом успокаивался, просил прощения. Стабильно — раз в пару месяцев. Если выпьет — совсем плохо: то прижимает к стене, грозится убить, если что, то плачет, клянется в любви, просит не оставлять…

Она любила его. Правда.

Раньше.

Потом терпела.

Потом боялась.

Результат один: продолжала жить с ним и делать, что нужно.

С каждым днем она все сильнее замирала, когда слышала его шаги на лестнице. В каком настроении он в этот раз выйдет из мастерской?

Если все прошло удачно, то влюбленный, сияющий, счастливый.

Милая, мне так хорошо, какая же ты красавица, поедем завтра в наше место, я подарю тебе, что захочешь!

Если нет — злой, угрюмый, ревнивый.

Опять это дерьмо, и все из-за тебя, неблагодарная, неверная, черствая дрянь!

Состояние легко угадывалось по звуку шагов.

Первое случалось все реже.

Однажды, успокаивая его после очередного приступа, она решилась сказать:

— Так нельзя. Твое искусство тебя с ума сводит.

Его голова, лежащая на ее коленях, медленно повернулась на голос, но веки не спешили подниматься, только странная злая усмешка тронула губы.

— Нет. Я сразу был сумасшедший. Я же говорил…

И глаза открылись, чтобы поймать ее встревоженный взгляд, чтобы напугать своим — диким и холодным.

С этого дня она все чаще думает о том, что пора уходить.

Однажды утром просыпается в гостиной на диване. Точно: муж всю ночь проторчал в мастерской, сидела, занималась своими делами… Как-то так здесь и отключилась.

Теперь, прислушиваясь к звукам дома, понимает: она одна. Он ушел куда-то.

В подвале льется вода.

Приходится вставать, бежать вниз, выключать.

Обратно она не спешит. Осознает вдруг, что почти никогда здесь не бывает. Мастерская — его пространство. Ходить туда не запрещено, но он, как правило, не одобряет этого.

Белые холодные руки робко касаются спинки стула.

Здесь происходит доброе сияющее волшебство — или черная злая ворожба.

Запах клея и краски, болезненный электрический свет. Все стены — как огромный коллаж: части репродукций, вырезки из журналов, фрагменты каких-то сделанных вручную записей. Неровные стопки листов, коробки, банки на столе рассеянно отодвинуты влево. Хаос, имитирующий порядок.

Эта комната пугает и завораживает.

То ли бежать, то ли остаться навсегда…

Повинуясь какому-то странному порыву, пальцы цепляют ручку выдвижного ящика, тянут на себя. Что это? Дневник? Специально его тут оставил? Или не ожидал, что жена посмеет спуститься?

Конец ознакомительного фрагмента.