Шанс на счастье

Настасья Карпинская, 2019

Откуда вам знать, каково быть на дне! Откуда вам знать, каково быть недостойной даже любви мужчины! Грязь. Везде, куда ни сунься, грязь… Я тоже в ней по самое горло… Осуждаете? Не стоит, я с этим прекрасно справляюсь сама…Первая книга в серии"Одинокие".Содержит нецензурную брань.

Глава 10

По пути мы заезжаем в круглосуточный супермаркет, Демид набирает готовых салатов и всевозможных закусок.

— У меня дома только бренди и виски. Может, тебе вино взять, у него градус пониже.

— Я думала, ты планировал напиться до состояния «в стельку»?

— Ок, я тебя понял, — Демид, улыбнувшись, подмигивает мне и направляется на кассу.

Спустя двадцать минут мы уже у него в квартире. Я принимаю душ, смывая с себя яркий макияж и усталость после работы. Выйдя из ванной, обнаруживаю, что Демид уже всё разложил по тарелкам и поставил на столик у дивана.

— Держи, — он протягивает мне чистую футболку.

— Спасибо.

— Так, свою часть работы я выполнил, с тебя — найти что-нибудь посмотреть, — Демид даёт мне в руки пульт от телевизора и, прихватив полотенце, тоже отправляется в душ. Я вытираю волосы и натягиваю на себя его футболку. Переключаю каналы один за другим и осознаю, что я даже не представляю, что Демиду может понравиться. Что вообще смотрят мужчины? Первым, что всплывает в голове — это триллеры, боевики, футбол, бокс.… Ну, не в новогоднюю же ночь? Хотя кто их знает? Я в этом совсем не разбираюсь…

— Ну что, как успехи?

— Честно, мне без разницы что смотреть, — я откладываю пульт в сторону. — Так что, наверное, лучше выбрать тебе.

— Тогда включай первый попавшийся, — Демид вытирает волосы и приносит из кухни два бокала.

— Там у тебя ёлка? — я показываю на высокую коробку в углу комнаты.

— Ага. Достал, а нарядить не было желания, да и времени.

— Странный Новый год без главного символа праздника.

— Хочешь нарядить?

— Это по-детски совсем, — сейчас я чувствую себя нелепо, — но да. Признаюсь.

***

Замечаю, как Вика посматривает в сторону коробки с ёлкой, и мне становится смешно, по-доброму смешно. Она сейчас выглядит, словно маленький ребёнок, от которого спрятали конфету на самую высокую полку. Как только я предлагаю нарядить ёлку, в глазах Вики вспыхивает такое нетерпение, что мне кажется, ещё чуть — чуть и она подскочит с места.

— Коробка с игрушками за диваном, — произношу и не могу сдержать улыбки. Откусив бутерброд, иду вытаскивать и собирать ёлку.

— С пятнадцати лет не занимался этой ерундой, — проговорил, накручивая гирлянду на этот главный символ праздника.

— А… сейчас тебе сколько? — аккуратно интересуется Вика. — Если не хочешь, не отвечай.

— Это не секрет, тридцать пять.

— Ого, ты выглядишь моложе.

— Внешность бывает обманчива, так что, Виктория, не ходите в гости к взрослым дядям. Вдруг напоят и совратят.

— Где же ты был, взрослый дядя, когда меня совращали, — она смеётся, словно это нелепая шутка, а меня, в который раз, поражает её самоирония.

— Давай уже виски откроем, а то это надолго, — я киваю в сторону ёлки, на которую Вика уже начинает вешать первые игрушки.

— Де-ми-д… — как-то настороженно протянула Вика. Я обернулся, увидев полное недоумение на её лице и в руках елочную игрушку, подаренную Францем много лет назад, и прыснул от смеха. Игрушка имела вид мужского полового органа в смешной вязаной шапочке и нарисованной мордочкой. — Я надеюсь, у него там подружки нет? — она тыкнула пальчиком на коробку с украшениями для ёлки.

— Нет, — уверил девушку, всё ещё смеясь. — Его пара в виде женского бюста была подарена другому человеку. Кстати, шапочка у него снимается, — заметил, как ни в чем не бывало, и продолжил открывать бутылку.

— Это, конечно, прелестно, но оставим-ка этого мужчину в приличном виде, — она поправила на игрушке шапочку и отложила в сторону.

— Повесь на ёлку джентльмена. Смотри, у него и шапочка новогодняя, он во всеоружии к празднику.

— Боюсь спросить, в секшопе распродажа была к Новому году?

— Нет, это знакомый подарил после своего путешествия по Европе.

Вика всё ещё наряжала елку, а я, сидя на полу у дивана с бокалом виски, наблюдал за ней и не мог скрыть улыбки. Сейчас она похожа на маленькую девочку: радостную, беззаботную, даже блеск в глазах появился. Без косметики, с ещё влажными после душа волосами, в одной моей футболке, которая доставала ей до середины бедра, она вызывала во мне желание подойти и, обняв, зарыться в её волосы носом. Пропитаться до нутра тем моментом внутреннего покоя, который накрывал меня с каждой минутой всё сильнее. Почему мой выбор пал именно на неё? Да всё просто, вести к себе первую согласившуюся бабу — это означало либо играть определенную роль, либо пытаться узнать нового человека. А с ней уже всё это было пройдено. Чего таить, на протяжении последних полутора месяцев я хоть и не видел её, но постоянно возвращался мыслями, задаваясь вопросами, как она. Всё ли с ней в порядке? Абсурдно. Совершенно не логично, но её честность и дерзость подкупали. Я ещё ни разу не смог поймать её на лжи, и мне это нравилось. Улыбнувшись сам себе, делаю глоток виски и, поднявшись, подхожу к ней, вешаю пару шаров на ёлку.

— Надень верхушку, а то я не достану, — я беру из её рук украшение и водружаю на вершину ёлки.

— Всё, готово.

— Это можно отметить.

— Я бы сказал — нужно, — протягиваю Вике её бокал, мы чокаемся ими. — С Новым годом!

— С Новым годом! — улыбаясь, произносит она, делая небольшой глоток. А я подвисаю в этом моменте. В её глазах отражаются разноцветные огоньки гирлянды и блеск игрушек. Она закусывает нижнюю губу, смотря на елку.… Сейчас она настоящая, без искажающего света софитов. И чёрт, мне это нравится.

Мы ужинаем, разговариваем, смеемся, обсуждая и комментируя происходящее на экране телевизора. И становится легко, с каждой минутой кажется, что все, что было на протяжении дня, мне показалось, приснилось, было каким-то спектаклем, а сейчас вот она реальность, настоящая, живая и легкая.

— Я уже пьяная, — произносит Вика, прислоняясь спиной к дивану.

— После одного бокала?

— Да, мне мало надо, я почти не пью.

— Признаться, ты меня всё больше удивляешь.

— Чем? Не оправдываю навязанное обществом клише?

— Что-то вроде того.

— Секс, алкоголь и наркотики — это первое, что приходит любому обывателю на ум в качестве ассоциации с работой стриптизерши. Но в моём случае, секс, как необходимость, алкоголь в малых дозах и очень редко, а наркотики и вовсе обхожу стороной.

— Всё больше вопросов в моей голове, — усмехаюсь, делая глоток из своего бокала.

— Так задавай.

— Уверена, что хочешь на них ответить?

— Я догадываюсь, что ты хочешь спросить. Почему после насилия я не стала заглушать психологическую боль всеми доступными средствами? Во-первых, это бы ничего не поменяло. Алкоголь и наркотики — это не ластик, они не стирают прошлое, но лишают тебя воли и контроля. А я предпочитаю трезво оценивать реальность. Во-вторых, подобный допинг вызывает зависимость и, как правило, финал в таких историях один.

— Ты сказала, секс, как необходимость, но я не заметил особого желания в прошлый раз. Дело в партнёре? — она улыбнулась.

— Ты неправильно понял. Необходимость — не как физиологическая потребность, а как потребность в деньгах. Я не испытываю… не испытывала желания… — я потер пальцами лоб, она озадачивала меня. Неожиданно…

— Почему ты сейчас на последних словах исправилась?

— Да, ладно, Демид, — она на пару секунд опускает глаза к своему бокалу в неожиданном для меня смущении, — ты всё понял. Не нарывайся на комплимент, лучше добавь мне, пожалуйста, льда в бокал, — я бросил в её стакан пару кубиков и наполнил свой. — Люблю новогодние праздники только за наличие наряженных ёлочек, — неожиданно произносит Вика, меняя тему разговора. — Они всегда вызывали во мне ощущение какого-то чуда и волшебства.

— И чудо происходило?

— А разве это важно? Гораздо важнее эмоции, которые дарит ожидание. Ведь, когда ты получаешь желаемую вещь или происходит долгожданное событие, оно порой приносит лишь разочарование.

— А если всё же подарит радость?

— Это тоже эмоции. Даже в подаренных цветах важны не сами цветы, а эмоции, которые они вызывают. Эмоции, с которыми были подарены. Всё и всегда завязано на чувствах. Даже прагматичные решения, так или иначе, принимаются под воздействием эмоций… Слушай, а у тебя случайно фена нет? — внезапно произносит Вика

— Нет, такого добра в хозяйстве не держу.

— Волосы до сих пор влажные. Если не высохнут, утром на голове будет воронье гнездо.

— Заплетёшь косу и всё.

— Косу? — она удивленно вскидывает бровь.

— Да, а что? — не понимаю её реакции.

— Я никогда сама себе косы не плела. В принципе, не умею этого делать.

— Ты серьёзно? У тебя же длинные волосы, ну и ты…

— Девочка? — заканчивает она за меня, улыбаясь.

— Ага.

— Видимо, меня как-то этот навык обошёл стороной. Вот батарею чинить от протечки я умею, гвоздь забить могу, шуруповертом даже пользовалась, а вот косы плести не научилась.

— Иди сюда, заплету, — я хлопаю ладонью по ковру рядом с собой.

— Ты шутишь сейчас? — она забавно хлопает ресницами.

— Нет. Когда родилась Мирка — это моя младшая сестра, мне было двенадцать, и как только она пошла в детский сад, я заплетал её каждое утро. Бантики, хвостики, косички, пока в армию не ушёл. Так что, не бойся, без волос не останешься.

***

Собираю её волосы и, разделяя на три пряди, начинаю заплетать косу. Вика замирает, словно боится пошевелиться.

— Неприятно?

— Наоборот, — тихо произносит, пытаясь справиться со сбившимся дыханием.

— Эм, что наоборот?

— Слишком приятно, — и я замечаю, как она сжимает пальцами длинный ворс ковра.

— Тогда расслабься, — произношу, прислоняясь к ней. Вика вздрагивает, сильнее смыкая веки и закусывая нижнюю губу. Доплетаю косу и вместо ленты или резинки прихватываю волосы подвернувшимся под руку кусочком новогоднего дождика. Перекинув косу через её плечо, скольжу губами по её шее, слыша в ответ сдавленный стон. Отзывчивая. Заставляю откинуться спиной на мою грудь, и провожу ладонями по её бедрам, раздвигая немного ножки.

— Демид… не… надо, — сдавленный шепот и попытка убрать мои руки.

— Ш-ш-ш… не бойся, — целую её плечо, немного прикусывая кожу. Отодвинув в сторону ткань белья, скольжу в неё пальцами, влажная. Вика опять напрягается, но не может сдержать стон. — Расслабься, — пара движений по клитору и снова пальцами внутрь. Она выгибает спину, запрокидывая голову на моё плечо, из груди вырывается полувсхлип, полустон. А мне мало, я хочу увидеть больше. Повторяю всё снова, забираясь второй рукой под футболку и сжимая её грудь. Она пытается свести ножки, но я фиксирую их своими. Вика дышит всё чаще, хватая ртом воздух.

— Ну же… дай этому произойти… Просто расслабься, — шепчу ей на ушко и прижимаюсь губами к её шелковой коже, ощущая, как она, словно делая усилие, отпускает себя, а спустя мгновение вздрагивает в моих руках, всхлипывая и выгибая спину. Сдавленный стон, и мелкая дрожь её стройных ножек. Это было ох*енно красиво. Поправляю белье и отпускаю её ноги из захвата. Она всё ещё рвано дышит, но поворачивается в моих руках, открывая глаза.

— Посиди немного, и пойдем спать.

— А ты? — спрашивает, смотря на меня всё ещё затуманенным взглядом.

— Потерплю, — улыбаюсь. — Я обещал сегодня одной девушке, что пригласил её к себе без всяких умыслов, а слово надо держать.

— Какой ты… — она начинает неожиданно смеяться, уткнувшись в моё плечо.

— Какой я?

— Дурак.

— Я — дурак?

— Да, — она всё ещё смеётся, — и знаешь, долги надо отдавать вовремя, — с этими словами её ручка скользит под резинку моих боксеров, вышибая из меня воздух на раз. Вика скользит по ковру, почти ложась на него, и проходится своим язычком по головке, заставляя меня с шипением выпустить воздух сквозь зубы. Она скользит своими губками по всей длине, заставляя мой мозг плавиться. Она делает это медленно, словно проверяя мою выдержку, а мне до зуда в ладонях хочется намотать её косу на свой кулак и войти грубо, резко, увеличивая темп. Но, несмотря на затуманенное сознание, сдерживаюсь, понимая, что напугаю, что она вновь захлопнется, как ракушка. Поэтому просто провожу ладонью по волосам, поощряя её действия. Подойдя к краю, провожу ладонью по её лицу, прекрасно зная, что не все женщины любят вкус спермы.

— Вик, — сдавленно произношу, давая понять, что она может остановиться. Но она отводит мою руку в сторону, прижимая её к ковру, и берёт глубже. Твою ж мать…. Перед глазами яркие всполохи вспышками разрывают сознание. Когда Вика отстраняется, проводя языком по своим губам, и поднимает на меня свой взгляд, в котором сквозит явная неуверенность. Она что, смущается? Улыбаюсь, провожу пальцами по её щеке. Она прикрывает глаза, а открыв их, улыбается в ответ и, взяв в руки бокал, делает пару глотков.

— Уже восемь утра.

— Ты работаешь завтра, точнее уже сегодня? — поправляюсь, понимая, что первое января уже наступило.

— Нет. Выходной.

— Хорошо, тогда можем спать до самого вечера.

— Надо со стола всё в холодильник убрать, а то испортится, — мы убираем остатки ужина. Закрыв на кухне дверь, я закуриваю. Вика подходит ко мне и тоже подкуривает сигарету. Беру со стула брошенный утром халат и накидываю на её плечи, приоткрывая окно и включая дополнительно кухонную вытяжку.

— Спасибо, — произносит, выпуская дым, а я, отчего-то улыбаюсь, сам не до конца понимаю от чего. Просто, то ощущение легкости и какого-то подобия уюта оно не уходит, не рассеивается… Непривычно…

Мы ложимся спать. Вика устраивается на самом краю кровати. Не могу понять её стеснения, обнимаю, прижимая к себе.

— Демид… — она что-то хочет сказать, но я не даю.

— Спи, — произношу, почти моментально проваливаясь в сон.

Наше утро настало довольно поздно. На календаре было первое января, а на часах шестнадцать минут пятого. Вика спала, положив голову на моё плечо и прижав свою ладонь к моей груди. Не хотелось её будить. Нет, не оттого, что я такой добрый и бескорыстный самаритянин, я далеко не такой. Скорее не хотелось, чтобы настроение предыдущей ночи так быстро рассеялось. Но действительность всегда вносит свои собственные коррективы. Вика просыпается, отстраняясь, и моргает.

— Прости, — произносит с улыбкой на губах.

— За что?

— Разлеглась на тебе. Наверное, руку отлежала.

— Нет, всё нормально.

— Сколько времени? — поворачиваюсь в сторону тумбочки, на которой стоят часы.

— Двадцать минут пятого.

— Ничего себе. Давно я столько не спала.

— Признаться, я тоже.

— Мне домой надо.

— Зачем?

— Там Бася голодная. Вряд ли её вчера кто-то кормил.

— Тогда позавтракаем, и я тебя отвезу.

— Хорошо.

Мы выпиваем кофе, и начинаем собираться. Я накидываю рубашку, а Вика идёт в коридор обуваться.

— Зачем это? — произносит, заметив на своей сумочке деньги. — Демид? — она смотрит прямо, не отводя глаз, и я отвечаю ей тем же.

— За вчерашнюю ночь, — вот так, честно и без фальши. Ночь закончилась, и нам двоим пора возвращаться в реальность.

— Я была с тобой вчера не за деньги, — отвечает спокойным тоном, без тени эмоций.

— Вик, они тебе нужны, — она жмурится от этих слов, словно от боли.

— Не надо, — откладывает купюры в сторону. — Оставь мне хотя бы иллюзорную веру в то, что всё было искренне и по-настоящему, — вижу, как она изменилась в лице. Но, наверное, это и к лучшему…

— Я не хотел тебя обидеть.

— Ты не обидел.

***

Мы вышли из подъезда, а я так и не могла заставить себя вымолвить хоть слово. Нет, я не могла на него обижаться. Тут не на что затаивать обиды. Он просто указал мне моё место. Только я и так о нём не забываю. Я понимала, что эти часы, проведенные с ним, закончатся. Проснувшись, я уйду и вернусь домой, в свою жизнь, в свой личный ад. Но мне так хотелось сохранить в памяти эти минуты. Этот небольшой отрезок времени оставить для себя. Пусть даже не настоящий, но очень тёплый кусочек счастья. Идиотка! Когда я успела стать такой наивной? Мне даже на секунду забывать не стоит, кто я. Просто стоит сказать ему «спасибо» и попрощаться. Ведь этот Новый год был действительно праздничным для меня.

Конец ознакомительного фрагмента.