Большие истории маленького Вовки

Наталия Леонидовна Туркина, 2022

Книга для семейного чтения. Приключения маленького Вовки и его земляков. Захватывающие истории из жизни жителей Лукоморья. Для дружной семьи, уютно устроившейся на диване с детьми, лучше этой книжки не придумать.

БОЛЬШИЕ ИСТОРИИ МАЛЕНЬКОГО ВОВКИ.

ИЛИ ЖИЗНЬ В ДЕРЕВНЕ ЛУКОМОРЬЕ.

Глава 1. Секрет домового

Тук-тук, тук-тук стучат колеса. Тук-тук, тук-тук — вторит в такт Вовкино сердечко.

В вагоне зябко. Длинный, похожий на большую гусеницу поезд, скользил по бескрайнему лесу, перелетел по высокому мосту через сверкающую речку. Пыхтел и гудел, забираясь на гору. Вовка сидел внутри гусеницы и ему было совсем не страшно. Ну, если совсем немножечко. Вот, если слезть с большой, жесткой полки на пол, встать крепко ногами и не держаться за маму, то страшно. Потому-что поезд — гусеница стучит и вздрагивает всем своим железным нутром, раскачивается и громко гудит.

Мама улыбается, тихонько спихивает Вовку со своих колен и подсаживает к окну.

— Смотри, сынуля, какая красота. — Вовка сопит, упирается. Ему совсем не хочется слезать с теплых маминых рук. Окно большое, с толстыми стеклами, и очень холодное. Вовка ткнулся носом, сморщился от боли, но реветь не стал. Напротив, через приколоченный стол, на такой-же скамейке сидела девчонка. Она была чуть постарше его. Смешные косички топорщились за ушами и были накрепко привязаны к голове огромными белыми бантами. Она забралась с ногами на скамейку, уселась на корточки у окошка и смотрела на Вовку, смешно морща свой курносый нос. Реветь Вовке расхотелось. Он смотрел в окно на мелькающие кусты и старался не поворачивать голову в сторону девчонки. Только глазами косил и важно хмурил брови.

Мамы разговаривали в полголоса, обсуждали свои взрослые дела. Вежливо соглашались по любому вопросу друг с другом и устало вздыхали, поглядывая на часы. Второй день в пути. Все устали от дорожной суеты, вынужденного приличия, от знакомства с попутчиками. Хотелось побыстрее сойти с трясучего поезда, встать на твердую землю, и облегченно вздохнув, расслабиться, наконец, от вежливого общения с незнакомыми людьми.

Оранжевое солнце, похожее на круглый мяч, долго прыгало по вершинам деревьев, а потом спряталось за далекую гору и стало темно и холодно. Вовка посидел еще немножечко у окна, потерся щекой о холодное, черное стекло и сладко зевнул.

Тук-тук, тук-тук… Вагон качал полку с Вовкой, маму с приколоченным столиком и смешную девчонку с косичками. Маленький путешественник прикрыл глаза только на минуточку… и проспал весь остаток пути до утра.

Женя погладила рукой пушистую макушку сына. Вовка крепко спал, улыбался во сне и не хотел просыпаться.

–Да не буди ты его, — попутчица с дочкой стаскивала поклажу с верхней полки. — Бери его на руки, я твою сумку прихвачу. Наташа, собирайся побыстрее, что ты копаешься?

Женщина довольно крупных размеров, руки сильные, характер решительный. Уверенно сгребла свои и чужие сумки с узлами, при этом умудрившись крепко ухватить и дочку за руку.

Женя бережно подняла спящего сына с полки. Растерянно оглянулась по сторонам — не забыла ли чего в спешке, и попутчики всей компанией дружно двинулись к выходу. В тамбуре тесной кучкой толпились пассажиры. Волновались, покрикивали на сонных детей. Толкали замешкавшихся, больно задевали баулами и не извиняясь проталкивались ближе к еще закрытой двери. Женя прижимала к себе спящего Вовку и очень боялась отстать от соседки, которая, ничуть не смущаясь, нагруженная поклажей, проталкивала путь к выходу. Время от времени она покрикивала на дочку, незлобно отругивалась от потревоженных, недовольных ее прытью, пассажиров.

Поезд, лязгнув железными колесами, устало вздохнул и, наконец, остановился. Все засуетились еще больше. Поднажали и вытолкнули едва успевшую открыть дверь, проводницу наружу. Привыкшая ко всему девушка в служебной помятой форме ловко выпрыгнула из вагона.

— Выходите, граждане, выходите! Прибыли вовремя. Не толпитесь, всех выпущу, никого обратно не повезу… Женщина, осторожнее, у вас столько сумок, вы весь проход перекрыли.

— Не боись, красавица, не застряну! А ну, народ, поднажали, прибавили скорости! Наташка, ногами переставляй, что я и

тебя тащить буду? Бабуля, что застыла? Прыгай живее.

— Да где ей прыгнуть? Тут вона как высоко. Пока до платформы долетит, скорую придется вызывать.

— Может МЧС сразу с лестницей!

— Будет прикалываться, руку подайте пожилому человеку. Высоковато, конечно.

— Девушка, давайте ребенка подержу. А вы спрыгивайте пока. Где же вдвоем то.

— Граждане, поезд отправляется. Заканчивайте выгрузку!

Народ заволновался еще больше. Началась неимоверная суета и толкотня. Задние ряды напирали, передние тормозили перед высоким спуском из вагона.

Женя растерянно замерла у двери. С сыном на руках не спрыгнуть. «Ноги переломаю и себе, и ему». Чьи-то крепкие руки из тамбура выхватили Вовку. Толпа тут-же выдавила ее в дверь. Едва не упав, Женя прыгнула с крутых ступенек на землю. Шальной поток людей подхватил ее и потащил вдоль вагона.

— Сына, сына отдайте! — Женя закричала что есть мочи. Рванула обратно к двери.

— Эй, ты, мамаша! Ребенка забери! Мне его что ли оставишь?

Люди кричали. В вагон уже лезли новые, свежие, выспавшиеся пассажиры. Они торопились протиснуться в поезд к своим местам. Торопились затащить баулы, чемоданы и сумки.

Дурная толкотня. Проводница едва успевала вырывать из потных рук билеты.

— Быстрее, граждане, быстрее! Поезд отправляется.

— Сына, сына отдайте!

–Чей ребенок остался в вагоне? Заберите. Орет, оглушил уже.

— Да вон тот мужчина оставил его в углу тамбура и спрыгнул. Я видела.

— Эй, мужчина, вы ребенка оставили!

–Да нет, это ребенок не его. Я видела, его девушка на руках несла к выходу.

— Ну, да, я и говорю, это ее муж у нее из рук сына вырвал, а ее с поезда вытолкал. И сам убежал.

— Поезд отправляется. Я закрываю двери!

— Сына, сына отдайте!

Дверь тамбура захлопнулась. Поезд тяжело вздохнул и тронулся с места.

Состав медленно, будто нехотя отъезжал от платформы. Женя растерянно стояла, с каждой минутой все больше осознавая степень трагедии.

–Ой, беда! — Женя закрыла лицо похолодевшими ладонями.

–Мама, я не хочу здесь стоять, я пить хочу.

Женя разлепила мокрые ресницы. На пустом перроне возле нее стояла знакомая троица.

Пыхтевшая, нагруженная своими и чужими баулами соседка по купе. За ее юбку вцепилась дочка с косичками. А эта дочка — умница крепко держала за руку Вовку. Вовке совсем не нравилось стоять в паре с курносой девчонкой. От шума и вокзальной суеты он уже оглох и очень устал от незнакомых людей, которые толкали, тащили и дергали его со всех сторон. Этот день Вовка запомнит на всю жизнь. Страх и нелюбовь к поездам и вокзалам останется у него навсегда. Такова детская память.

— Давай-ка, матушка моя, двигать к дому, — пропыхтела спасительница. — Да, возьми же, хоть что — то. Все руки оттянула этим чемоданом. Не хотела его брать, очень громоздкий, как сундук, ей богу. Нет, сватья настояла на своем: бери, мол, больше влезет. Ох, зараза, тяжелый.

Женя бросилась к сыну целовать и обнимать, мять за плечи, хватать за руки. Потом затискала Наташку. И надолго прилепилась к попутчице, крепко обняв ее необъятную талию.

— Да, будет тебе. Что ты так переполошилась? Своих не бросаем. Неужто ты думала, я мальчонку оставлю? Еще чего! Наташка молодец, вся в мою породу. Как увидела, что вы в беде, схватила пацаненка за руку и ну тащить за собой из вагона. Я ведь вон какая большая, как танк. Попробуй меня сдвинь с места! А дочка у меня привыкшая к поездам. Твердо усвоила: от мамки ни шагу.

— Спасибо, родные вы мои. Что бы я без вас делала?

Вот так дружной компанией они и добрались до автобусной остановки. Вскоре пути их разошлись. Женщина с дочкой вышли намного раньше. Наскоро попрощались, помахали руками вслед автобусу. Женя смотрела сквозь пыльное стекло на удаляющуюся фигуру грузной женщины и в сотый раз благодарила бога за доброго ангела — хранителя в ее образе. А Вова, сплющив нос на окне, провожал взглядом тонкую девчонку с косичками. Он был рад, что, наконец, его оставили с мамой вдвоем. На запястье до сих пор остался красный след от цепких рук Наташки. И чего эти взрослые такие беспокойные? Хоть девчонка и была не на много старше его, Вовка все одно ее причислил ко взрослым людям. Просто она вела себя так-же, хоть и была еще ребенок. Молчаливая, улыбающаяся, будто уже знает в этой жизни много больше мелкого пацана. Зазнавака, одним словом.

Сумерки звездно — серебристой вуалью накрывали землю. Уставшие, но довольные, что все долгие дороги позади, путники сошли с автобуса и потопали по узкой тропинке к деревне с интересным названием Лукоморье. В потемках очертания домов, бань и кособоких сараев были размыты. Чуть похолодало, Женя вытащила из сумки теплую курточку и бережно прикрыла тощие Вовкины плечи.

–Сама надевай, замерзла, ведь! — Вова недовольно повел головой.

— А ты не мерзнешь?

— Я мужчина. — Смешно хмурил брови сын.

— Ну — ну. — Женя старательно скрывала довольную улыбку.

Вовке, конечно, было холодно, но совсем чуть-чуть. Он шагал и трава холодная, сырая слегка хлестала его по ногам. Но он не капризничал и не просился к маме на ручки. Так было интереснее и веселее пробираться сквозь густые заросли высокой травы. Представлять себя великим путешественником, продирающимся сквозь джунгли непроходимые. Вот сейчас из черных кустов как выскочит зверь невиданный, да как зарычит нечеловеческим голосом. Жуть, как страшно!

— Миу!

— Ой, мама, кто это?

И снова чуть погодя, «Миу!». Да так жалобно и тоненько, как струнка на скрипочке. Впереди на лунной тропинке съежившись сидел маленький котенок. Грязный и мокрый. А уж тощий, как тряпочка костлявая.

— Смотри, какая животинка нас встречает. Хороший знак, когда кошка на новоселье. Возьмем с собой? — В ответ Вовка радостно закивал головой. Прижал хлипкое тельце котенка к себе. Тот мелко трясся то-ли от страха, то-ли от радости. Так добрались до нужного дома. Едва нашли калитку в темноте и озираясь, нет ли злой собаки, поднялись на крылечко. На осторожный стук в дверь выглянул сосед из дома за покосившимся забором. Видимо на тот момент он стоял на своем крыльце, курил.

–К кому это, гости ночные? С добром, аль с худом?

— С котом мы. — Женя устало сняла косынку с головы. — Нина Ивановна здесь живет? Что-то не открывает. Спит уже, наверно.

— Спит, да, верно, спит. — Древний дед подошел к забору. Помолчал, достал сигаретку, закурил. — А вы кто ей будете?

— Ее внук Владимир, а я — невестка Женя. Нина Ивановна нам бабушкой приходится. Мне свекровью. Наверно, не стоит ее будить, поздно уже. Мы из далека, добирались долго.

— Да, похоже, очень долго. — Дед покряхтел, потоптался валенками с дырявыми калошами по мокрой траве. — Померла ваша бабушка еще той весной, как раз на пасху. Святой человек, царство ей небесное. Дом так и стоит. Я присматриваю малость. Подкошу иногда, подтоплю печку. Собак отгоню. А одни что? Хозяин — отец ваш где?

Женя грустно улыбнулась:

— Одни мы теперь. «Хозяин» наш отцом больше быть не хочет. На волю вольную его потянуло. Ушел он от нас другую семью создавать. Я и не знаю где он сейчас. Два года, как дверью хлопнул. А потом и квартиру попросил освободить для новой жены. А нас с Вовкой отправил по месту прописки его, — Женя кивнула в сторону притихшего сына, — Он здесь родился, в этом доме у свекрови в первый наш год совместной жизни. Тут его и прописали тогда. А у меня ни дома, ни квартиры, ни кола, ни двора. Приехали сюда, думала свекровь приютит на время. Теперь не знаю, что и делать.

— Как, что делать? Дом, значит, ваш, коли внук прописан. Заходи да живи. Я вчера топил, тепло еще. А утром, опосля, что и порешаем. Открывай и заходи с богом.

Женя нащупала за косяком ключ. Открыла щелястую дверь. Из сеней пахнуло деревенской сыростью. Совсем темно.

— Мама, тут волки живут? — Вовка с любопытством сунул голову за белеющую большую печку. Стукнулся лбом о стоящий на стуле чугунок. Едва не упал, запнувшись за брошенный поперек прохода веник.

— Да где тут выключатель? — Женя шарила руками по стене, больно натыкаясь пальцами о вколоченные гвозди — вешалки. Электричество, по-видимому, от бесхозного дома было отключено. Найденный выключатель впустую щелкал кнопкой.

Стало совсем темно. Сквозь маленькие оконца едва просачивался сумеречный свет.

— Мы прямо тут ночевать будем? — Вовка присел на краешек старого дивана.

— Наверно. — Женя неуверенно повертела головой, вглядываясь в смутные очертания старенькой мебели. Неказистый шкаф со стеклянными дверцами, круглый стол у окна и промятый диван, на котором примостился Вовка с котенком. Женя безнадежно присела рядом.

— Приехали, называется. Ни свету, ни чаю или воды хотя бы с дороги напиться. До утра доживем? — Она грустно улыбнулась притихшему сыну. — Дед сказал, утром что порешаем.

— До утра — то мы доживем, — Вовка глубокомысленно свел бровки, а вот потом будем жить?

Высказывание прозвучало в данной ситуации очень многозначительно. Есть о чем подумать. Женя прижала Вовку с котенком и прикрывшись курточкой, закрыла глаза.

— Будем, Вовка, жить. И кот нас будет охранять… Если мы его откормим большого и толстого.

— Чем? — Вовка сонно шелохнулся под боком мамы.

— Чем — то очень вкусненьким. Что там кошки любят?

— Я знаю, я знаю! Мышами мы будем кота кормить. В деревне всегда мышей много.

— Ой, сынуля, давай не будем про мышей. Я их как-то не очень люблю. Может, завтра рыбки или молочка у местных поспрашиваем. Хорошо?

— Ладно, — Вовка легонько вздохнул. Помолчал чуток, а потом грустно замети: — Мыши должны в доме быть. А кошки должны их ловить. Иначе зачем мыши в доме нужны?

— Спи, уже поздно.

Вовка лежал, прижавшись к маме. Было тепло и уютно под маминым боком. Котенок пушистым комочком пристроился под ладошкой. Он не мяукал и не цапался. Тихонько иногда вздрагивал тощим тельцем, поднимал голову и таращил глаза в темноту.

Ночная тишина шевелилась в темных углах дома, постукивала в окна ветками кустов. Вдруг скрипнула половица в сенях. Потом еще разок. Котенок тревожно шевельнул ушами, прислушиваясь к шуршанию по стене, удаляющимся шагам.

Спать расхотелось. Вовка выглянул из-за плеча уснувшей мамы. Ловко сполз с дивана. Прижимая Котейку к животу, прошлепал босыми ножками по холодному полу к дверям. Прислушался. Там, за дверью, явно кто-то ходил. Вовка постоял у порога, не решаясь открыть дверь. Вскоре шаги стихли. Стоять на полу было холодно, и Вовка вернулся к маме. Проворно забрался на диван. Прислушался. Было тихо и спокойно. Он прикрыл глаза и незаметно уснул.

Утром было все интересно и весело. Солнце светило, птички пели, мама улыбалась и напевала что-то веселенькое отмывая и наводя красоту в стареньком доме. Вовка уже давно проснулся, облазил все углы, похлопал всеми дверцами, попрыгал на диване и с разрешения мамы оббежал разок вокруг дома. Было здорово залезть с ногами на лавку у крылечка и заглянуть с улицы в комнату через открытое окошко.

— Мама, привет!

— Привет, сынуля! — Улыбалась в ответ Женя.

Вовка, повисев на маленьком подоконнике, спрыгнул со скамейки и побежал сквозь заросший огород к забору. Из соседнего дома на крыльцо вышел вчерашний старик.

— Здравствуй, милок. Как ночевали? — Дед натягивал на валенки свои любимые дырявые калоши. Видно, другой обутки он не признавал. Натянул. Покряхтел. Притопнул ногой.

— Эх, валенки, валенки, не подшиты, стареньки…

— А мы в доме обживаемся. Мама пауков гоняет, а я мышей ищу для Котейки. Он голодный. У вас нет мышей? — Вовка старался просунуть голову между досок. Не пролазила. Тогда он стал карабкаться на забор. Старенькие рейки угрожающе затрещали… и пролет забора с Вовкой рухнул в крапиву.

— Ух, ты! — Белобрысая, довольная мордашка, расцарапанные коленки, грязные ладошки. Глазенки как зеленый крыжовник.

— Иди сюда, герой. — Дед протянул руку. Помог выкарабкаться из зарослей юному натуралисту.

— Мышей у меня нет. Сам разводи, если хочешь. У меня коза есть Манька. Знаешь, какое у нее молоко вкусное! Пошли, налью баночку. Свеженькое, с утречка доено.

Дед вынес литровую банку, прикрытую марлей. И в бумажном кулечке пару куриных яиц.

— Неси аккуратненько, не разлей. Мамке скажи, пусть к Анне сходит. — Он махнул рукой вдоль пыльной улицы. — Вон в том, желтом доме Аннушка пироги затеяла. Слышишь, как пахнет? Она одна живет, хорошая женщина. Поклонитесь, угостит.

— Спасибо, дедушка. Я скажу маме! — Вовка бережно прижал банку с кулечком и важно потопал через пролом обратно. Так короче.

— День какой сегодня хороший. — Женя умылась, пригладила растрепавшиеся в работе волосы. Вытащила занозу из Вовкиного пальца. Сытый Котейка сидел на коленях и внимательно следил за столь сложной операцией.

— Не больно? — Мама подула на незаметную ранку. Вовка помотал головой, показал коту подлеченный пальчик. Тот лизнул его розовым язычком. Было щекотно и забавно.

Пошли знакомиться с Аннушкой. Котенок остался сторожить дом.

С пустыми руками в гости не ходят. Женя достала из сумки шелковую косынку, почти новую. Аккуратно свернула и положила в карман.

Загребая дорожную пыль босыми ногами, Вовка вдруг вспомнил ночное происшествие.

— Мама, а кто может по ночам в доме ходить?

— Ну, в деревенских домах живут домовые. По — моему, они ночью не спят.

— А что они ночью делают? — Вовка задумчиво поковырял отремонтированным пальцем в носу.

— Сторожат сон хозяев, следят за порядком и здоровьем их, — на ходу сочиняла Женя.

— Значит, домовой не злой?

Мама погладила сына по взъерошенной макушке.

— Какие хозяева, такой и домовой.

Вовка довольно улыбался. Значит у них домовой добрый. Ведь они с мамой не злые. И Котейка не злой. Пусть себе тогда бродит по ночам и хозяйство стережет.

Тетка, которую звали Аннушка была не одна. У окна в красном углу сидел тощий, болезного вида мужичок средних лет. Вовке он сразу не понравился. Во-первых, глаза у него были блеклые, как вода. И бородка топорщилась во все стороны, словно раскрытая пятерня. Взгляд не приветливый, изучающий. Смотреть в глаза ему почему-то не хотелось, будто сам виноват в его бедах и грехах. А вины своей не знаешь. Женя поздоровалась с порога, сказала, что пришли познакомиться с соседями. Аннушка всплеснула запачканными мукой руками. Обрадовалась, будто к ней в гости родные приехали. Засуетилась, не зная в какой угол (красный — то занят уже) гостей усадить. Стала чаем из пузатого самовара угощать. Горячими пирогами потчевать.

Пока женщины разговаривали, мужчины исподлобья молча разглядывали друг друга. Вовка не любил бородатых. А Федор, так звали тощего под иконой, оказывается, не любил детей. Немногим позже, когда Аннушка вышла их провожать на крыльцо, они узнали, что этот Федор недавно вышел из тюрьмы. Отсидев срок за какую-то ерунду (с его слов), он не захотел возвращаться в свой город. Вышел в этом районе и остался тут жить в брошенном домишке на окраине.

— Тихий он каторжанин. Я его иногда чем подкармливаю. Вот сегодня пироги затеяла. Завтра баньку топить буду. И вы приходите. Мне на радость. Федю позднее позову, чтобы вас не пугать. Вижу, неприятен он вам. Ну и ладно. За платочек спасибо, Женечка. Заходите, я всегда рада добрым людям. А в других домах жителей нет. Дачники только. Бывают редко, наездами, шумными компаниями с пьяными девками. Местных давно нет. Слава богу, вы приехали. Живите, у нас хорошо, мальчонку раздолье. Лес далеко, речка рядом.

— Аннушка, вы мне про бабушку расскажете? Как она здесь жила, почему умерла. Ведь не старая еще была, что случилось? — Женя давно собиралась задать этот вопрос, но при мужичке постеснялась.

Тетка горестно вздохнула. Мелко перекрестилась.

— Расскажу, милая. Вот завтра в баньку приходите и поговорим за чаем.

Распрощались, раскланялись и пошли домой. Каждый про свое задумался. Мама про скоропостижную кончину свекрови. А Вовка думал, как-бы жить, да поменьше с Федором встречаться. Сверток с еще теплым пирогом грел сквозь тонкую рубашку. С яйцом и луком зеленым.

«Лук сам съем, а яйцо Котейке по — выколупываю. Маме тесто отдам.» — Делил Вовка припасы и довольный подпрыгивал по дорожке.

Вечером решили лечь спать пораньше. Жене на другой день нужно было съездить в районный город закупить продукты, решить наследственный вопрос с домом. И с работой надо было что-то думать. Пока деньги на проживание были. Но на долго их не хватит. Впереди осень, зима. Как быть?

Посидели на нагретом за день теплом крылечке. Молча слушали вечернюю песню соловья. Легкий ветерок шевелил траву. На тропинке Котейка ловил лапами сухой листочек — предвестник скорой осени. Ночи становились все длиннее. Солнце торопилось спрятаться за далеким лесом. Блеклый месяц уже болтался меж нависших туч. «Будет ночью дождь» — Женя вздохнула, перебирая в голове невеселые мысли. Завтра спрошу у соседей что делать со светом. Плохо без электричества, со свечками много не наживешь.

— Бери Котейку, будем домой забираться. Хватит гулять. — Вовка послушно пошел за мамой. Вечерний чай у сумеречного окошка, добрая сказка на ночь, и на мягкий, старенький диван.

–Как хорошо у нас. Правда, мама?

— Правда, сыночек. — Женя обняла Вовку и вскоре уснула.

— Миу! — Котенок тревожно бегал по дивану. Лизнул Вовку в нос. Тот нехотя приоткрыл глаза. Темная августовская ночь. Яркие звезды заглядывают в окна.

— Что тебе? — Вовка погладил Котейку. «Миу!» — тревожился котенок. Насторожился. Спрыгнул на пол и, перебирая лапками, подбежал к двери.

— В туалет хочешь? Что, до утра не можешь дотерпеть? — Вовка сунул босые ноги в тапки и поеживаясь пошел выпускать Котейку во двор. Толкнул дверь. Едва ступил за порог, замер от страха. В глубине темной пристройки ворочалась сгорбленная фигура. Спиной к Вовке, наклонившись кто-то рылся в нагроможденных вещах. Отодвигал ящики, переставлял ведра и старался пробраться к лестнице на чердак. От страха выпучив глаза, Вовка подкрался к черной фигуре. Любопытство взяло верх. Ведь он никогда не видел домовых. А у них домовой должен быть добрым. Мама говорила. Надо посмотреть поближе. Вовка неслышно приблизился, прихватив по пути палку подлиннее. Подкрался и ткнул домового прямо в оттопыренный зад. Тут домовой распрямился, выронил из рук ящик и оглянувшись заорал:

— Ети-и-и… твою…

Напугался, видно. Подхватив полы длинного плаща, он кособоко попрыгал из сеней во двор. Чуть не сбил стоящего с открытым ртом Вовку. Подозрительно запахло.

— Это ты, Котейка, наделал? — Кот возмущенно махал хвостом и долго еще не мог пригладить вставшую дыбом шерсть на загривке.

— Эх, так и не познакомились. — Вовка огорченно вздохнул, подхватил взъерошенного кота и пошел спать.

Погода стала портиться. С каждым днем солнышко все чаще пряталось за лесом и не хотело выглядывать. Тяжелые тучи большим комком висели над домом и грозились пролиться холодным дождем. Зябкий сентябрь.

— Мама, — Вовка, подперев кулаками распаренные щеки, смотрел сквозь запотевшее банное оконце на мокрые кусты. — А почему вода в облаках высоко висит и не проливается? Что-ли они резиновые?

— Нет, сынуля, там такая-же водичка как эта. — Женя зачерпнула ковшиком холодную воду из железной фляги и плеснула на каменку. Вода зашипела и в бане стало горячо от поднявшегося до потолка пара. — Видишь, это вода превратилась в пар, который умеет летать, а потом он снова превращается в капельки воды и льется на землю.

Вовка ухватился руками за душки тазика с водой и, задержав дыхание, плюхнул лицо по самые уши. Немножко погудел под водой, напускал, сколько мог пузырей, и вынырнул со счастливой улыбкой. Женя закутала Вовку в большое полотенце с головы до ног. Усадила на лавку в прохладных банных сенцах. Пока он, закутанный куколкой, пыхтел и отдувался, быстро сполоснулась водой и, накинув халатик, стала долго сушить полотенцем густые волосы. Вовка изловчился, вытащил из махрового кокона руку и почесал мокрый нос.

— Мама, а наш домовой такой пугливый. Я к нему тихонько подкрался, а он как подпрыгнул, как испугался и убежал. Надо дверь покрепче запереть, а то он так совсем от нас убежит. Кто тогда наше хозяйство будет стеречь?

— Не болтай всякую ерунду. Где ты домового видел? — Женя, наконец, справилась с густой копной волос. Встряхнула головой и строго посмотрела на Вовку.

— Дак ночью в сенях. Котейка на двор попросился. Я вышел, а там он в ящиках наше хозяйство проверял. Я его палкой ткнул тихонько, а он подпрыгнул и убежал. Я и говорю, надо двери крепче запирать.

— Да уж. — Женя задумчиво потерла свой лоб ладошкой. — Надо запирать. Ты знаешь, сын, больше его палками не тыкай. Если он еще явится, то меня буди. Я сама с ним поговорю, хорошо?

— Ну, ладно. Говори с ним, если хочешь. Только он какой-то не разговорчивый и бегает быстро.

От бани до дома Аннушки широкая тропинка.

— Вон смотри. Федор картошку копает. — Женя подозрительно посмотрела вглубь огорода, где, согнувшись долговязый Федя выворачивал комья земли, тряс ветки и собирал в ведро большие клубни. Видно, отрабатывает вечерний чай с баней у Аннушки.

— Странный, неприятный мужик, зачем ты его приваживаешь? — Женя тихонько разговаривает на кухне с Анной. Женщины собирают на стол. Вовку отправили с маленькой корзинкой к Федору за свежей картошкой.

— Почему неприятный? — Аннушка бросила взгляд в окошко. — Просто нелюдимый он, неприбранный. Вот и сторонится людей. Привык один жить, никому не доверяет. А я его жалею. Мне по хозяйству помогает. И я ему чем могу. Прижился тут, никому не мешает.

— Аннушка, ко мне в дом по ночам кто-то ходит, в сенях роется. Вовка в который раз уж видел.

— Да, ну? — Ахнула тетка. — И кто же? Ты-то видела?

Женя развела руками:

— Нет. Я сплю крепко. Теперь сторожить буду.

— Ума не приложу, кому бы понадобилось к вам ночью лезть. — Аннушка задумалась. — И подумать не на кого. Людей то у нас немного: я, старик да Федя. Вот и вся компания.

— Может это Федор чудит? Скажи ему, Аннушка, чтобы нас не пугал.

— Да что ему у вас понадобилось-то, ума не приложу. Вот сегодня после баньки и выспрошу.

Прибежал Вовка. Едва приволок корзину с молодой картошечкой.

–Во, мама, смотри как много! — Он волоком перетащил через порог поклажу, рассыпал по полу белые, розовые и фиолетовые клубни. — Они все цветные, как новогодние игрушки. Сперва картошка была вся одинаковая: грязная, серая, в земле. А Федор ее из шланга намыл. Ух ты! Как здорово! Правда он — волшебник?

Следом за ним зашел Федор. На его бородатом лице была смущенная улыбка. Угрюмый мужик не привык к похвале. Да и с ребенком первый раз в жизни такое веселое общение получилось. Как-то не ладил он с малыми детьми. Даже побаивался их орущих, сопливых и непредсказуемых. Федор наткнулся на неприветливый взгляд девушки. Улыбка сползла с лица, глаза привычно уставились в пол. Потоптался у порога, молча развернулся и вышел из дома. Аннушка вздохнула, взяла корзинку и стала перекладывать картошку в чугунок. Остальное пересыпала в мешок и отдала Жене.

— Берите. У вас ведь нет ничего.

— Спасибо Аннушка. Я собираюсь в город съездить за продуктами и насчет электричества что-то решить надо.

Тетка всплеснула руками:

— Дак, насчет электричества, это к Федору. Он ведь электриком раньше работал, до тюрьмы-то. Ты поговори с ним, а в город — это правильно, съезди. Только автобус у нас редко ездит. Можешь одним днем не управиться.

В дверях тихонько кашлянул Федор.

— Я посмотрю, что там у вас со светом. Анна, на сарае у тебя машина стоит. За поленницей я ее видел. Можно выкатить, глянуть.

Аннушка обрадованно закивала головой:

— А и верно. Есть у нас машина. Бывший сосед оставил. Десятый год стоит на сарае. Я и забыла уже. Может, на ходу?

Все отправились смотреть машину. Нашли в углу пыльный автопром — хетчбек породы

«ОКА». Маленькая, зеленая, дровами и прочим хозяйским мусором поцарапанная.

Вовка прыгал от восторга, лез Федору под руки, старательно надувал щеки, помогая толкать машину из сарая.

— Только вот кто вас возить будет? Федора прав лишили давно. Нельзя ему теперь водить. — Анна сокрушенно качала головой.

— У меня были права. — Женя нерешительно провела пальцем по пыльному боку «ОКИ». — Только я давно за рулем не ездила. С учебы не садилась.

Аннушка замахала руками:

— Ну и слава богу! Забирай машину, да и езди. Вам она нужнее чем мне. Только вот на ходу ли? Столько лет простояла в сарае.

— На ходу, — Федор деловито рылся в недрах мотора. — Бензин залить и можно ехать. Хороший хозяин был у этой тачки.

— Хороший. — Вздохнула Анна.

Провозились до позднего вечера. Стало совсем холодно и сыро на дворе, когда мотор недовольно рыкнул, мол, зачем разбудили, а потом послушно заурчал.

— Готово. Получайте агрегат. — Федор вытер руки тряпкой и отправился в почти выстуженную баню. Аннушка побежала в дом, а Женя с Вовкой забрались в машину, хлопнули дверцей и поехали домой очень счастливые и довольные небывалой удачей.

Обиженный Котейка из-под крылечка долго не хотел вылезать. Фыркал, недовольно топорщил усы и глухо урчал. Вовка еле вытащил его, чуть сам не застрял. Наконец все угомонились. Накрепко закрыли двери и ворота, напились чаю с Аннушкиными пирогами и довольные забрались на диван. Женя твердо решила не спать, сторожить всю ночь «домового». Но не прошло и часа, как они с Вовкой сладко засопели, укрывшись теплым одеялом. Ночь прошла спокойно. В этот раз ночной гость не приходил. «Значит, это точно Федя», — решила Женя.

На следующий день с самого утра зарядил дождь. Тугие струи хлестали по крыше дома, аж гул стоял. Вовка сунулся в дверь проверить не смыло-ли их машину со двора. Полюбовался грязной лужей у крыльца. Выставил ногу под струю с крыши. Сапог сразу налило холодной водой до верху. Вовка захлопнул дверь и попрыгал на одной ноге в дом.

— Мам, посмотри, я дождя принес! — Не успела Женя ахнуть, как сын стащил сапог и вылил из него большую лужу.

— А на дворе лужа еще больше. Это я маленькую принес. Правда здорово?

— Правда. — Мама помогла Вовке стащить второй сапог, натянула ему сухие носки и усадила на диван. — Нам, пожалуй, сегодня не выехать. Чем займемся? — Женя достала из шкафа толстую книгу. — Будем учиться читать.

Вовка испуганно покосился на книжку, икнул и тяжело вздохнув, согласился:

— Да, со двора не выплыть и из дома не выйти. А давай на чердак слазим. Посмотрим, что там домовой искал.

Женя задумалась. Да, действительно, вдруг ночной гость что-то знает, о чем мы не знаем.

— Интересно, мама, если мы клад найдем, все нам достанется? — Вовка карабкался по крутой лесенке, чихая от пыли и сгорая от любопытства. Мама осторожно страховала сзади.

— Нет, часть придется государству отдать.

— Тогда надо клад побольше найти. Чтобы нам больше осталось. — Деловито пыхтел Вовка.

На чердаке много нужных и не нужных вещей. Но на крутой клад ничего не тянуло. Долго ползали по пыльному полу, передвигали ящики; обнаружили небольшую течь в крыше, осиное гнездо без ос, коробку со старыми обоями. В углу кособоко лежала огромная старая люстра. Железные витиеватые рожки без ламп густо выкрашены черной краской. Женя с Вовкой решили, что раз теперь у них есть электричество, то и люстра пригодится. Они с трудом сдвинули ее с места. Стащить вниз не смогли.

— Знаешь, сынуля, давай мы ее тут оставим. Как ее на потолок подвешивать? Она с потолком рухнет и пол проломит. — Женя подколупнула ногтем отслоившуюся краску. — Смотри, Вовка, а она не черная, а золотая!

Под слоем густо нанесенного слоя черной масляной краски проступала рыжая желтизна. Даже при тусклом чердачном свете проступающая позолота ярко поблескивала.

— Вовка! Да это и есть клад! — Женя изумленно хлопала в ладоши.

Вова удивленно смотрел на маму. Он не мог понять в чем ценность этой громоздкой железяки, ободранной, измазанной черной краской. Совсем не красивой и к тому-же не нужной им, потому что в комнату ее к потолку не подвесишь, и даже если в угол поставить и лампочки нацепить, все равно было бы смешно и нелепо.

Женя принесла старенькое покрывало, тщательно замотала уродливую люстру. С трудом отодвинула ее подальше от протекающей прорехи в крыше.

Спустившись вниз, поставили на газ чайник. Не успел тот закипеть, как в сенях услышали стук. Пришел гость — соседский дед.

— Доброго вам здоровьица, соседушки. Вижу чаевничаете, решил к вам заглянуть.

Женя радушно встретила гостя, усадила к столу. Вовка шустро притащил конфеты (знает постреленок, где лежат), приставил к столу табурет и уселся рядом с дедом. Тимофей Ильич прихлебывал горячий чай, довольно щурился на яркую лампу над столом. Свет провели это хорошо. Посетовал на погоду, на старые кости, на дырявую калошу. Вовка долго молчал, вежливо слушал. Знал, что мама не любит, когда взрослых перебивают за разговором. Но когда сосед заметил, что лампочка тускловата, не выдержал, похвастал:

— Деда, а мы люстру на чердаке нашли. Огромную, вот такую! — Вовка залез на табуретку, поднял высоко руки, запачканные шоколадом. И даже привстал на цыпочки, чтобы еще выше было.

— Да, ну? — Тимофей Ильич удивленно вскинул мохнатые брови. — Не помню у Нины люстры в доме.

Женя внимательно осмотрела потолок. Нигде не было даже следа, крюка или подходящей балки, которая бы выдержала такую махину.

— Откуда она может быть? — Мама отправила сына мыть руки. Вовка до умывальника не дошел; Котейка залез под шкаф и пришлось долго изворачиваться, чтобы достать застрявшего там друга.

Тимофей Ильич допил свой чай, поблагодарил хозяюшку и ушел, чавкая мокрыми валенками. Хмурый, пасмурный день сменил такой-же хмурый вечер. Все-таки пришлось Вовке поучить буквы по толстой маминой книжке. Он бы их всех сразу выучил, да то Котейка мешал, то снова чаю захотелось, то в туалет приспичило. В общем, вечер скоротали с пользой. К ночи дождь почти прекратился. Женя легла не раздеваясь. Под рукой фонарик. Было страшновато, но в своих подозрениях она не сомневалась. И верно. Не прошло и часа, как они выключили свет, в сенях скрипнула дверь. Кто-то умело скинул щеколду. Про шаркали по полу к чердаку. Скрип, скрип, — стонали ступеньки старой лестницы. Женя встала, стараясь не потревожить Вовку, подошла к двери. Прихватила для уверенности кочергу у печки. Прислушалась. В сенях тихо, видимо, там тоже прислушиваются. Через минуту ночной гость добрался — таки до чердака и завозился там уже не стесняясь. Женя на цыпочках, не включая фонарик, подкралась к лесенке. Тихонько поднялась и в тусклом свете луны увидела жутковатую безголовую фигуру, хрипящую и постанывающую. Длинный брезентовый балахон с капюшоном скрывал горбатую спину до пят. Трясущиеся белые руки в широких рукавах шарят по стенам. Женя затаив дыхание смотрела на странное существо. В голове пролетели все сказки и байки, прочитанные или услышанные когда-либо про домовых, кикимор и прочих леших. Жуткая нечисть ползала по полу, натыкалась на коробки, откидывала в стороны попавшие под руки старые вещи. Подползла к люстре, стащила покрывало и радостно хрюкнув, забубнила что-то про клад, золото и несметные богатства.

Женя трясущимися руками нащупала кнопку фонарика. Яркий луч полоснул по сгорбленной спине. Замахнувшись кочергой, выпучив глаза, волосы дыбом. Хотела закричать, да от страха голос осип. И получилось лишь хриплое завывание. Сама себя боюсь.

–У-у-у!… — О-о-о!… — Ах, ты!… Как дам кочергой, кикимора шкодливая!

«Кикимора» присела от неожиданности, отцепилась от люстры и защищаясь руками от света испуганно заныла:

— Не надо кочергой. Я все скажу!

Женя ухватила за шиворот воришку и вытряхнула из широкого плаща… Тимофея Ильича собственной персоной.

— Дед! Вот так домовой у нас завелся. А я на Федора думала. Как вам не стыдно в ваши-то годы воровством промышлять!?

Старик обиженно сопел, отряхивая от пыли портки. Молчал и горестно вздыхал.

— Я вот сейчас полицию вызову и напишу заявление на вас. Или, может, сразу скорую с санитарами вызвать. Пусть вас подлечат малость. Это надо-же додуматься! — Женя возмущенно подняла плащ, встряхнула и снова бросила на пол.

— Не надо скорую. — Старик присел на перевернутый ящик. — Я все расскажу. Ты не кричи, пойдем вниз я тебе поведаю откуда эта люстра.

Женя заглянула в комнату. Вовка с котенком крепко спали. Накинув куртку, она с дедом вышла на крылечко. Присели на сухую ступеньку под козырьком. Помолчали. Над ними нависало темное небо с тусклыми звездами. От полумесяца падал слабый свет. Ночная тишина в деревне. Зябко и сыро.

— Скоро зима. — Тимофей Ильич достал сигаретку, неспеша закурил. Женя его не торопила. Обхватив руками колени, она слушала долгий рассказ деда о своем довоенном детстве. О том, что давным — давно Лукоморье было не деревней из трех домов, а большим селом с красивой барской усадьбой. Отец Тимофея батрачил за копейки на старого помещика немца Карлушку Майера. У-у! Лютый был барин. Никого не щадил, ни большого, ни малого. Работали от зари до зари. А хозяин все был не доволен. Ругал русского мужика — увальня, ругал власть сперва царскую, потом советскую. Ругал, а на родину в свою немчуру не уезжал. Тут прижился, собака! Веры он был католической. На церковь нашу плевался, а с местным батюшкой споры затевал. А что спорить? Бог-то един! Может, вел бы себя потише, дак и жил бы подольше. А так, сперва большевики его пощипали, потом крестьяне подпалили. Советов власть вытряхнула его семейство из гнезда и отправила далеко, куда не знаю. Усадьбу порушили, но стены остались. А вот утварь растащили. Правда, не все, много чего осталось, было припрятано. Ведь сразу после войны его сын Альберт явился и по крупицам добро собрал. Говорят, яблоко от яблони не далеко падает. Так вот, это яблочко — сын немчуры — точно не его яблони. Ну, прямо на лицо — отец, а по нраву — соседский молодец. Спокойный, рассудительный, наукам обученный за границей. Он умно себя повел. С властью не ругался, а нахваливал. От отца только — что не отрекся. Ему удалось ловко обойти все жернова репрессий и наговоров. В мирное время Альберт работал на местной часовой фабрике. Потом женился, выбился в начальники. А в крутые девяностые. Когда все стали хватать все, что у государства при дележке выпало. Он фабрику выкупил и стал полноправным хозяином старинного часового завода. Дело пошло у него справно. Он умело развернул бизнес. Предоставил обнищавшим людям хорошую зарплату, с народом был добр, но требовал высокое качество и ответственное отношение к делу.

Дед прикурил очередную сигаретку, прищурил хитро глаз:

— Дак вот, я про люстру скажу. Большую часть богатства барин успел схоронить али продать. Но кое-что осталось в разоренной усадьбе. То, что в кармане не вынесешь. Мебель тяжелая с резьбой; старинная утварь; фарфоровые китайские сервизы да люстры огромные позолотой покрытые. Много чего осталось тогда. Все растащили по округе. До сих пор народишко ушлый находит то там, то тут, что-то из богатства барина и не мало на том зарабатывают. Альберт в свое время даже платил кладоискателям за найденные вещи. Но в основном люди продают в антикварные магазины, скупщикам, реже сдают в городской музей.

Ты девка не серчай на меня. Я худа вам с пацаном не хотел. В прошлом году зимой от Нины услышал, что в доме золото есть, припрятанное стариками давно. Мол, очень много. Я тогда еще посмеялся, куда, говорю, в твоей избе много золота можно спрятать? Домишко-то маленький. А она говорит, спрятано надежно, никто не догадается, семейная тайна. Ну а я дурак и повелся, стал захаживать по ночам втихую, искать ларец с золотом. Я ведь думал, найду украшения с бриллиантами, продам. С Нинкой поделюсь и сам богат буду. Спятил, одним словом. До люстры не раз дотыкался, да не думал, что эта чугунная чернота на позолоте. Каюсь, большую глупость сделал, дурная башка. Неумышленно я и в смерти Нины виноват. Той весной, ночью забрался к ней в дом. Полез клад искать. А она, бедная, в сени вышла, да и шибко напугалась. Удар ее хватил. Полежала малость, да и померла. Эту вину я признаю. Простите меня, я зла не хотел. Виноват.

Женя слушала, нахмурив брови. Понятно, что дед виноват. Что теперь с люстрой делать?

— А я на Федора думала. Пришел из тюрьмы, живет тут молчун у Аннушки. А по ночам, думала, воровством промышляет. А это вы, Тимофей Ильич, на старости лет головой тронулись! Это надо-же такое выдумать!

В ответ дед лишь досадливо покряхтел. Женя так и не поняла раскаялся старик или жалел, что золото ему не досталось.

— Люстру эту надо хозяину отдать. Чтобы больше ни у кого соблазна не было по ночам у меня в доме домовых пугать. Только как ее такую тяжелую с чердака вытащить? Завтра всем миром решать будем, а сейчас спать пора. Идите, Тимофей Ильич, домой. Бог вам судья. — Женя поднялась, подала грязный плащ старику и закрыла за собой дверь.

Время близилось к рассвету. Тоненькая полоска утренней зари протянулась над далеким лесом, обещая день без дождя.

Вовка вертелся у взрослых под ногами, прыгал на одной ножке по ступенькам, указывал путь от дома до машины Федору, который с трудом тащил большую люстру. В общем, помогал, как мог. Аннушка охала, удивляясь находке. Тимофей Ильич в который раз объяснял Жене какой дорогой ехать и где в городе найти хозяина часового завода. Люстра едва поместилась в маленькую машину на заднем сиденье. Вовка отловил испуганного суетой Котейку и подал его в руки деду на сохранение:

— Если он спрячется под крыльцо, то его оттуда колбасой не выманишь. Надо на корточках под дом залезть и пятясь задом, вытаскивать. — Давал он последние ценные наставления Тимофею. — Только за хвост не тащи, он не любит, я пробовал.

— За хвост не буду. — Вздыхал дед. — Но, боюсь если я на корточках залезу под крыльцо, придется уже меня вытаскивать, пятясь задом.

Женя поблагодарила всех за помощь, пристегнула Вовку ремнем, и осторожно тронулась в путь.

У Альберта Карловича Майера день с утра не задался. Семидесятилетний руководитель часового завода устало потер седые виски. Запускалась новая линия производства. Еще накануне отрегулирован и в сотый раз перепроверен конвейер. А сегодня — аврал. Новая лента дала сбой, разрыв в самом важном месте. Неполадок установили, так не пришел главный инженер — ответственнейший человек. Прибежала в слезах его жена. Сказала, что у того случился инсульт. Ночью скорая едва успела отвезти в больницу. Нужна срочно замена специалиста. Где такового взять? Город небольшой, толкового инженера найти трудно.

— Марина! — Директор нажал на кнопку селектора. — Срочно найди в архиве дела инженеров Сергеева и Лобанова. И, пожалуй, Климова тоже.

В дверях тотчас показалась испуганная мордашка. Секретарша заныла:

— Альберт Карлович, срочно не получится. Вы же знаете какой в архиве бардак. Я и за день там не управлюсь.

Директор сердито хлопнул по столу:

— Тогда вызови их ко мне. Поговорю лично! Это сможешь?

— Молоденькая девчушка вмиг исчезла.

— Понабирали по объявлению. — Ворчал Альберт, отпихнул раздраженно на столе бумаги. Вытащил из-под кучи деловых папок свой телефон. Эх, кто бы перенес все это бумажное барахло в программу. Он покосился на новенький монитор. В этом городке ни инженера, ни программиста нормального нет. Районный городишко провинциален до последнего двора. Две школы, слабое училище, выпускающее ежегодно никому не нужных специалистов по гончарному делу и резьбе. Курсы парикмахеров и поваров, к которым страшновато идти на обед. Чем только не соблазнял Майер столичных ребят. И зарплату приличную, и жилье сразу, и подъемные хорошие. Не охотно едут в глушь москвичи. Хороших мастеров надо самим выращивать. Со школьной скамьи. По стопам отцов, с работы простого сборщика на ленте. Пока получается, выживаем, а что дальше будет? После меня? Альберт повертел мобильник в руках. Вся надежда, что Кирилл останется, продолжит семейное дело. Он молодец, но ему еще год в институте учиться.

Проведя пальцем по стеклу, нашел Кирилла. Долгие гудки.

— Пап, я за рулем!… Да, еду… Нет, домой не заезжая, сразу на завод. Пока, до встречи!

— Альберт Карлович, Лобанов пришел. Заводить или остальных дождаться? — сунула нос секретарша.

— Пусть проходит. — Вздохнул директор. — Остальные подтянутся, сразу зови ко мне.

Дорога шла через лес.

«Эх грунтовочка, надо предложить отцу проложить бетонные плиты. Остались от стройки, километра на два хватит. В распутицу здесь на джипе не проедешь». Кирилл старательно объезжал глубокие ямы, заполненные вчерашним проливным дождем. Большой черный ланд ровер рычал и ухал то в одну яму, то в другую. Поворот, еще один поворот. Кирилл каждую кочку выучил, вел машину аккуратно. Вот скоро на последнем спуске сложный участок дороги: обманчиво ровно и резкий обрыв. Просмотришь, машину разобьешь или нос о лобовое стекло. Кирилл вывернул на опасный поворот и нажал на тормоз. В той самой канаве уткнувшись мордой, застряла смешного лягушачьего цвета Ока. Маленькая машинка отчаянно крутила колеса все больше зарываясь в грязь.

— Что он делает?! — Кирилл вышел, постоял минуту, полюбовался неумелым водилой. Обошел вокруг брызгающей грязью, заляпанной по самые окна машины.

— Эй, мужик! Передохни малость, хватит купаться.

Правая дверца приоткрылась и показалась белобрысая голова. Пацан пяти лет, стоя на порожке машины, протянул руки:

— А вы помогите мне лужу перепрыгнуть, я не долечу сам.

Кирилл закатал штанину, шагнул в грязь и подхватил мальчишку.

— Здорово вы с папой засели. В первый раз этой дорогой едете? — Мужчина поставил Вовку на сухую обочину.

— С папой я тут ни разу не ездил. И с мамой тоже.

Из заляпанной машины выглянула девушка.

— Ага, так значит ты с сестрой устроил тут Париж — дэ кар?

— Здравствуйте, спасибо за помощь. Как хорошо, что вы остановились. Это мой сын Владимир.

Кирилл улыбнулся:

— Дак как-же не остановиться, вы всю дорогу перекрыли. Не объехать.

Женя сердито свела брови:

— Это вы дорогой называете? Мы чуть не утонули в яме. — Женя старательно перешагивала лужу. Но не удержалась, оступилась и рухнула на колени в самую грязь. — Ой! Ну, вот теперь и утонули!

Кирилл подхватил перепачканную девушку, поставил рядом с Вовкой. Полюбовался расстроенными мордашками.

— Будем спасать утопающих.

Спустя пол часа удалось выехать на хорошую дорогу. Вовка радостно махал вслед рванувшему далеко вперед Кириллу:

— Вот бы нам такой джип! Мы бы тогда все ямы проехали.

По дороге на завод, Кирилл все-таки решил заехать домой переодеться и помыть руки. Он вспомнил рухнувшую в грязь девушку, ее растерянный взгляд. Улыбнулся, жаль не спросил куда они едут. Симпатичные ребята. Настроение у него совсем поднялось, когда он позже подъехал к проходной. Перед его глазами предстала забавная картина. В стороне обтекала заляпанная грязью маленькая ока. Охранник никак не хотел пропускать странную растрепанную девушку в грязном платье. Она отчаянно что-то ему доказывала, размахивая руками и показывая на машину. Вовке было велено сидеть в автомобиле и не выходить. На шум собирался народ. Раздосадованная Женя села в машину и увидела, что шлагбаум поднимается. Видимо охранник решил ее пропустить. Она резко нажала на газ и рванула в ворота. В спешке не заметила, что ворота открывались не для нее, а для идущей следом машины. Было уже поздно что — либо предпринимать. Она решила, что успеет пролететь. Не рассчитала. Выскочивший охранник с выпученными глазами бросился на перерез, замахал руками. Боясь на него наехать, Женя нажала на тормоз. В туже секунду ехавший сзади джип тюкнул бампером оку. Въехали, приехали!

— Хорошая у нас поездка получилась, Вовка. На дороге утонули, в грязи искупались, машину разбили. — Женя вздохнула, от обиды хотелось плакать.

В кабинете директора срочное собрание. Решался вопрос о назначении исполняющего обязанности главного технолога. Долго спорили, решали. Линию пора было запускать, заказчики ждали, план поджимал, по времени не укладывались. Полный аврал.

В самый разгар обсуждения дел в дверь без стука влетела секретарша:

— Альберт Карлович! Кирилл Альбертович там! — Марина махнула рукой на окно.

— В чем дело? Что за паника?

Секретарша аж подпрыгивала от нетерпения сообщить о происшествии на проходной. Но Майер строго пресек ненужную суету. Не время отвлекаться на посторонние дела.

— С Кириллом я позже поговорю. Выйди и будь добра узнай толком что там случилось. Я занят. И так, продолжим наш вопрос по технологии.

Через час в кабинете руководителя сидел улыбающийся Кирилл (ситуация казалась ему забавной), грустная Женя и любопытный Вовка. Альберт разглядывал разношерстную троицу. Внимательно выслушал рассказ девушки про найденную люстру. Женя, конечно, не стала впутывать старика Тимофея. Просто сказала, что крашенную люстру нашли на чердаке и решили вернуть хозяину.

— Спасибо за такой подарок. Чем я могу вам отплатить?

Женя помотала головой:

— Нет, нет. Только не деньги. Это ваша вещь, мы просто ее вернули. Не думаю, что это золото принесло бы нам счастье. Только одно беспокойство. Если честно, я не понимаю, зачем Нина Ивановна хранила ее на чердаке, уж ее это точно не осчастливило.

— Евгения Александровна, что вас привело в наши края?

— Семейные обстоятельства. Простите, я не хочу об этом. Довольно неприятная история. — Женя улыбнулась. — Вообще-то мне нужна работа, прописка и права на машину надо вернуть, прежние утеряны.

— С пропиской и правами разберемся. — Альберт быстро сделал пометку в своем ежедневнике. — Поговорим насчет работы. Где вы работали раньше?

Женя грустно вздохнула, обняла притихшего Вовку:

— Мы с мужем вместе работали в одной частной кампании, в одном офисе. Я — системный администратор, муж — программист. В декретном отпуске мы оба ушли на удаленку, так было удобнее. Вскоре мне пришлось делать и свою и работу мужа. Он, ссылаясь на непомерную занятость, постоянно уходил из дома. Это я позднее узнала, что он просто решал свои личные дела. А сейчас мы с Вовкой безработные.

— Понятно. — Альберт Карлович задумчиво постучал пальцами по столу. — Могу предложить работу документоведа. Мне очень нужен хороший помощник, способный перенести всю эту макулатуру в программу. Ну и прочие дела в этом роде. Справитесь?

Женя кивнула головой.

— Ну и отлично. — Альберт вызвал секретаршу. — Марина, оформите Евгению Александровну. Когда вы можете приступить к работе?

— Хоть завтра. Но мне надо решить вопрос с документами и, главное, с сыном. Сами понимаете, я не могу ездить сюда каждый день, оставляя его одного в деревне.

— О, это просто. Пока вы можете забирать кипу документов домой. С компьютером вопрос решим. Вижу, вы честный, ответственный человек. Я вам доверяю. А дальше посмотрим. На том и порешили.

Глава 2 Новогодняя предыстория.

Вовка пыхтел, старательно тянул обеими руками сапог, но тот никак не хотел надеваться. Ох уж эта зима. Чтобы выйти на улицу, надо найти гору одежды. Вовка сердито покосился на теплое пальто. Вот, его еще с тугими петельками — пуговками надевать. А еще завязочки на шапке бантиками закрутить. Он посмотрел на маму, не видит ли, быстро стянул крепким узелком уши на мохнатой шапке. Мама, конечно, будет ворчать, развязывая потом. Да, ладно. Стащив обратно надоевший сапог, Вовка забросил его под диван. Скажу маме, что не мог найти. Проворно залез на печь, схватил мамины валенки и засушенные, как сухари, рукавички. Вперевалку вывалился на улицу. Ух, устал пока наряжался. Аж, спина вспотела. Вовка зажмурился от яркого слепящего солнца. Снег искрился и манил белизной. Урча и взбивая колесами снежную пыль, подъехал черный джип. Вовка радостно замахал руками. Кирилл вышел из машины, улыбаясь подхватил хохочущего парня. Мамины валенки остались в снегу. Вовка барахтался босыми ногами и заливался от смеха. Носки тоже остались в валенках. Кирилл усадил на плечи взлохмаченного мальчишку и понес в дом.

— Пошли, полярник, менять экипировку.

Вовка, выглядывая из-под съехавшей на глаза меховой шапки, радостно закричал:

— Мама, мы ЭКИРОВКУ менять идем, ты пойдешь с нами?

Женя, улыбаясь, сняла сынишку с плеч Кирилла.

— Привет! Где ты его нашел босоногого?

— Валенки у крылечка в снегу остались вместе с носками. — Мужчине пришлось нагнуть голову, чтобы не стукнуться о притолоку. — В такой одежде солдат далеко не уйдет. Смотрите, что я привез.

Пока Женя раздевала сына, Кирилл сходил к машине за сумкой. По пути прихватил из сугроба застрявшие валенки.

— Принимай новое обмундирование. — Он достал синий с яркими желтыми карманами зимний комбинезон. Вовка провел ладошкой по меховой отделке на капюшоне:

— Ой, пушистый, как у Котейки шубка! — Подергал молнию, полюбовался блестящим бегунком — игрушкой. Никаких пуговиц — петелек, завязок — бантиков.

Женя ахнула, когда Кирилл достал еще шапку с варежками и удобные валеночки Вовкиного размера.

— Кирюша, это же все очень дорого! — Оно не могла скрыть радостной улыбки.

— Для дорогих людей и надо дорогое. Парню шевелиться надо на улице, а не стоять столбом у крыльца в маминых валенках. — Кирилл обнял Женю, на секунду прижался губами к волосам, вдыхая тонкий хвойный запах. Девушка потерлась щекой о плечо друга:

— Спасибо за заботу, как отрабатывать будем подарок?

Кирилл весело заглянул в зеленые глаза:

— С тебя вкусный обед. — Повернулся к Вовке, — А мужчины берут инвентарь и на расчистку снега в Сибирь!

— Так далеко не надо. Для начала хватит и нашего двора. — Женя ласково проводила взглядом любимых мужчин и отправилась придумывать «вкусный обед».

Наблюдая в окно за веселой возней мальчишек, Евгения в который раз благодарила бога и старика Тимофея за найденный клад — счастье любить и быть любимой. Никакого золота не надо взамен. Что может быть дороже Кирилла и Вовки? Она работала на дому. Кирилл подвозил новые кипы бумаг с завода. У него продолжалась учеба в институте. Но выходные и наступающие зимние каникулы никто не отменял. Женя с Вовкой очень скучали, ожидая приезда Кирилла, и искренне были рады коротким встречам.

Вовка барахтался в снегу, устраивал «заплывы» в глубоком сугробе. Незаметно подкрадывался с тыла, но тот был начеку и начиналась перестрелка снежками. С крыши на них смотрел пушистый Котейка. Он здорово вырос за эти месяцы. Стал большой и толстый, на зиму отрастил хорошую шубу. Не боялся мороза и очень любил спать на печке после гулянки. «Настоящий сибирский кот», — говорила мама, запуская его каждое утро в дом. Котейка любил гулять по ночам, невзирая на любую погоду.

В конце деревни послышался шум: играла громкая музыка, хлопнула пробка шампанского. Через реку, поднимая снежную бурю, пролетел снегоход. За рулем восседал здоровый мужчина. На крутом развороте он, широко улыбаясь, помахал им рукой.

— Это у Аннушки праздник? — Вовка открыв рот смотрел на удаляющуюся чудо — машину.

— Нет, Вовка, — прищурился от снежного вихря Кирилл. — Это дачники — туристы приехали. Веселятся черти! — Подхватил хохочущего мальчишку и поволок его в дом. — Пошли, солдат, кашу есть.

— Солдатскую? — Вовка дрыгал ногами у Кирилла под мышкой.

— Самую настоящую солдатскую, с мясом.

— А я люблю с сахаром кашу.

— С сахаром пусть девчонки едят, а мужчинам мясо надо, колбасу с котлетами.

Вовка скривился:

— Колбасу с котлетами пусть Котейка ест, а я с сахаром кашу буду.

Кирилл поставил Вовку на крыльцо, стряхнул с него снег.

— Уважаю твердые убеждения.

На шум выглянула Женя:

— Зря спорите. На обед будет суп и жареная картошка.

— Ура жареной картошке! — Кирилл помог Вовке стянуть комбинезон и все дружно отправились обедать.

Быстро пролетает день за днем. Вовка считает дни. Скоро Новый год, Кирилл обещал на праздник приехать и забрать их в город. «Знаете, какую елку мы ставим каждый год? Большую, самую красивую выбираем. Вам понравится, и отец рад будет. Он любит хорошие компании.»

Котейка вертится под ногами, мешая одеваться. Вовка изловчился, поймал кота за пушистый хвост, тот ловко вывернулся из рук и, не выпуская когтей, цапнул лапой Вовку. Оба завалились на пол и началась потасовка: кто кого.

— Идите уже на двор, — Женя остановила шумную возню. — С вами никакая работа не ладится.

Помогла сыну одеться и выпроводила гулять.

— Далеко не убегай, нам еще заниматься надо. Не забыл?

— Не забыл! — Вовка схватил в сенях санки и прыгнул с крыльца в снег. Рядом с домом большая горка. Это Федя трактором нагреб, когда дорогу чистил. Специально рядом с Вовкиным домом. Потом еще приходил водой заливать.

— Катайся, пацан, я сбоку ступеньки выбил, чтобы удобнее было подниматься. Нравится?

Конечно, нравится! Вовка теперь со двора не уходит. Каждый день на горке пропадает. Щеки раскраснелись, шапка набок. Очередной заход по ледяным ступенькам. Вовка вскарабкался на вершину. Высоко, всю деревню видно до Фединого дома в конце дороги. Вон и речку даже за деревьями. Вовка, щурясь от слепящего снега, всматривается вдаль. От леса напрямки через поле мчится снегоход. Вовка с завистью смотрит на быструю машину. Вот бы и ему так. Лететь над полем, по речке. Кричать от восторга и обгонять ветер. Снегоход, не сбавляя скорость мчится по целине, оставляя красивый след. С крутого берега взлетел над землей и прыгнул на заснеженную речку. Раздался треск. Лед не выдержал удара и раскололся. Снегоход рыкнул и, задрав нос, быстро стал уходить в образовавшуюся полынью.

— Ма-а-ма! — Закричал испуганный водитель. Это был мальчишка лет десяти, не больше. Он отчаянно пытался забраться на лед. Но под тяжестью снегохода льдины вздымались, и вода затягивала его.

— Ма-а-ма! — Крикнул Вовка и, отбросив санки, кубарем скатился с горки. Вбежал в дом, размахивая руками, торопливо сообщил матери о случившейся беде. Женя на ходу надевая валенки, бросилась к речке. Сердце билось у горла. Только бы успеть!

Снегоход уже скрылся под водой, только руль торчал одним рогом. Хватаясь за край полыньи, терял последние силы мальчонка.

— Мама! — хрипел он. Женя бухнулась на колени и на животе заскользила к утопающему. Осколки льда больно царапали сквозь тонкое платье. Не чувствую холода и боли, Женя тянулась до парня. Ухватила за воротник и потащила его к себе. Сантиметр за сантиметром удалось вытащить теряющего сознание ребенка. Лед угрожающе трещал, но Женя, закусив до крови губу, упорно тянула мальчишку за собой. По берегу бегал сосед Тимофей. Вовка махал руками, ревел, но на лед не выскакивал. И то хорошо.

Вдвоем с дедом уложили мокрого мальчишку на Вовкины санки и бегом потащили его в дом.

— Женюшка, я к Белову побегу, это его сын. Я мигом.

Замирая от страха, Жене удалось раздеть и привести в чувство спасенного парнишку.

В дверь ввалился испуганный отец ребенка — Сергей Белов. Вовка с изумлением смотрел на здоровенного дядьку макушкой под потолок, плечами на ширину дверного проема.

— Васька, жив? — Белов опустился на колени у дивана, обхватил ручищами закутанного в одеяло сына. — Напугал, паршивец! — Повернулся к Жене. — Спасибо, Евгения, за сына. Я теперь тебе век в ноги кланяться буду. Он один у меня, засранец такой, без матери растет.

Женя насыпала ложку сахара в кружку с горячим чаем, размешала и подала горе — Ваське:

— Не надо мне в ноги кланяться, надо за ребенком смотреть. Парню десять лет, а вы его на снегоход посадили.

Большой Белов растерянно развел руками:

— Не на санках же ему кататься! Снегоход — это нормально.

Женя накинула себе на плечи теплый платок, ее все еще била нервная дрожь:

— Нет, Сергей, это далеко не нормально. До такой техники дорасти надо. — Она посмотрела на здоровенного мужика. Он и сам был похож на большого ребенка. Открытое лицо, по — детски доверчивый взгляд. — Слава богу, все хорошо. Все — же покажите его врачу, чтобы не было никаких осложнений.

Белов беспечно махнул рукой:

–Да, ладно, мы живучие.

Женя вздохнула. Ну, точно сам как ребенок.

— Можно я завтра приду к вам, посмотрю, как у него будут дела?

— Ой, да, конечно, Женечка. Мы теперь вам рады. Наш дом — ваш дом. В любое время.

Вовка смотрел, как здоровенный мужик сгреб своего подсушенного Ваську на руки и вместе с их одеялом потащил к себе домой. Мокрая одежда так и осталась брошенная впопыхах на полу. Женя, вздохнув, подняла Васькины штаны и куртку, повесила на веревку у горячей печки.

— А ты, герой — спасатель, что стоишь у порога? — Она присела около сына, — испугался, малыш?

Вовка задумчиво почесал лоб под съехавшей набок шапкой:

— А так хорошо летел над берегом. Мам, я, когда вырасту, обязательно куплю такую чудо — машину. И попрошу Ваську научить меня на ней ездить. Ладно?

Женя хитро прищурила глаза:

— И утонуть не боишься?

— А я не буду по реке ездить. У нас поле за речкой вон какое большое.

— Ну и правильно. Только дай мне слово, что сначала ты чуть — чуть подрастешь. — Женя поцеловала сына в нос, помогла раздеться. Поужинав, они уютно устроились на диване с книжкой. С печки спрыгнул Котейка, потянулся и забрался на колени к Вовке, радуясь, что шумные люди ушли, и в доме воцарилась тишина.

На следующий день к Беловым идти не пришлось. Рано утром в дверь не стучась, по-свойски, заявился сам Васька. Веселый, озорной мальчишка. Он тащил свернутое одеяло, в котором был унесен вчера и большую коробку с конфетами.

— Тетя Женя, это вам! — Парень тут-же распечатал упаковку и, захватив горсть, высыпал Вовке в ладошки. — А ты молодец, не смотри, что маленький, не бросил меня. Я тебя на горке видел еще когда от леса отъезжал. А как на речку прыгнул и под лед пошел, только на тебя и надеялся. — Он по-взрослому протянул пятерню. — Давай дружить. Меня Васькой зовут, а тебя?

— А я Вовка, — они пожали друг другу руки.

Женя достала им одинаковые большие кружки, разлила чай.

— Вы надолго к нам приехали? — Спросила она.

Васька смешно прищуривал левый глаз, прихлебывая обжигающий кипяток:

–Нет, на зимние праздники. Отметим Новый год, встретим Старый и домой. Мне в школу после каникул, тете Ларисе в Испанию уезжать, а у папы работа — его любимый спортивный клуб.

— А тетя Лариса — это кто? — Женя к конфетам добавила горку печенья.

— А тетя Лариса у нас — дура.

Женя аж поперхнулась чаем, вопросительно посмотрела на парня. Васька, набив рот сладостями, засмеялся, замахал рукой:

— Конечно, дура! Это сестра папина. Она работать не хочет, приезжает, берет у него деньги, гуляет с друзьями. В дом тащит кого попало. Папе надоест, он ее за границу отправляет. Полгода мы живем спокойно, а потом все опять по новой. Папа говорит, быстрей бы она замуж вышла, а то от нее одни проблемы. Васька поискал глазами умывальник, сходил вразвалочку, явно подражая отцу, тщательно помыл руки. С печки на гостя пучит глаза Котейка. Васька дотянулся до усатой морды, почесал за ухом.

— Лариска вчера приехала к нам. Снова привезла веселую компанию. Я ушел, шумно там; а у вас хорошо, тихо и уютно. Вон, даже кот на печке, как в книжке про сказку. У нас так тихо никогда не бывает.

Женя собралась поработать с документами. Васька уважительно посмотрел на компьютер:

— У меня дома тоже есть, но у вас мощнее. Вовка, пойдем на коньках кататься.

Вова грустно вздохнул:

— Я не умею, да и коньков у меня нет, только санки.

Васька беспечно махнул рукой:

— У меня есть коньки для тебя. Мне уже малы, я их давно в шкаф забросил. Пойдем померяем.

Ребята дружно выбежали из дома. Оказалось и каток есть. Отличная ледовая площадка залита на заднем дворе у Беловых.

— Отец сам заливал. Он с детства хоккеем занимается, и зимой лед для него — это святое. Ты бы видел, какие он приемчики с шайбой выделывает!

Вовка слушает Ваську с замиранием сердца, представляет себя на коньках с клюшкой. Дачный дом Беловых — это большой каменный коттедж с мансардой. Огромный участок обнесен высоким красным забором. Вовка постучал пальцем, железный. Ворота открыты настежь, двор расчищен до плиточного покрытия под метелочку. Четыре машины припаркованы под высоким навесом справа, а с левой стороны на возвышении крытая площадка с мангалом, скамейками и круглым столом. Все красиво украшено гирляндами из разноцветных лампочек.

— Летняя кухня. Правда здорово? — Васька тащит за руку нового друга. Тот кивнул головой, но не очень понял, почему она зимой называется летней. Наверно, решил он, в доме места не хватило, вот ее на дворе и сделали. В доме слышится громкий смех, играет музыка. Большие окна залиты светом, хотя уже день — деньской и до вечера еще очень долго. Васька убежал за коньками, оставив Вовку у крыльца. Мелкий не захотел идти в полный чужих людей, дом. Он повертел головой по сторонам, полюбовался красивой елкой. Высокий мужчина с девушкой, похожей на снегурочку, наряжали лесную красавицу новогодними игрушками. Мужчина что-то говорил девушке, и та заливисто смеялась, смешно встряхивая белыми волосами в кудряшках. Выбежал довольный Васька. В руках две пары коньков, две клюшки и шайба.

— Держи, это твои, — он сунул одну пару Вовке. — Пошли на площадку, это за домом. У нас летом там бассейн, а зимой каток.

Идут мимо наряжающей елку пары. Девушка что-то говорит мужчине, но тот ее не слышит. Он внимательно смотрит на шестилетнего пацана:

— Вовка, привет! — Мужчина сделал шаг в его сторону.

— Здравствуйте, — вежливо ответил Вовка и отвернувшись, быстро зашагал за Васькой дальше.

Не узнал, подумал мужчина, а ведь прошло не больше двух лет, как я от них ушел. Ну, это и к лучшему, меньше забот. Он вернулся к спутнице под елку, подхватил хохочущую девушку за талию:

— А ну, Ларочка, жми на кнопку. Елочка гори!

Девушка ткнула пальчиком, гирлянда засветилась, обвивая сверкающей дорожкой нарядную елку.

— Вот и славненько, — сказал мужчина и еще раз посмотрел вслед удаляющимся ребятам. Вот и славненько.

Перед самым Новым годом грянули морозы. Дом по-стариковски кряхтел, поскрипывая бревенчатым срубом. Пыхтел в трубу дымом, согревал теплом своих хозяев. Пушистый кот не слезает с печки. Зажмурив глаза, греет брюхо на горячих кирпичах. Тикают часы на стене, попискивает компьютер. Мама работает. Уткнулась в монитор, пальцы быстро щелкают по клавишам. Котейка повел чуткими ушами: услышал Вовкины шаги по снегу. Потянувшись, спрыгнул с печки и к двери — встречать друга. Вовка долго возится на крыльце, стряхивая веником снег. Щеки раскраснелись, глазенки задорно блестят. Разгорячился, аж пар идет.

— Ух, здорово с Васькой поиграли в снежки. Мама, мы такую крепость построили. Во-о-т такую высокую! Мы сперва с Васей играли вдвоем, а потом дядя Сережа к нам присоединился и дядя Федя, и еще два парня пришли. И мы как начали все воевать! Так весело было, жаль, что Кирилл не приехал. А то бы мы их быстро всех разбили.

Мама помогла снять Вовке мокрую от снега одежду. Положила сушиться валенки и рукавички, повесила на веревку комбинезон, встряхнув прилипший снег. Из кармашка вылетел скомканный бумажный листочек. Подняла:

— Где ты это взял?

Вовка в ответ пожал плечами, он не подбирал никаких бумаг, и весело побежал возиться с Котейкой. Женя развернула и дважды прочитала отпечатанный текст:

«Делиться надо! Отдай мне мое, а то свое потеряешь!»

И больше ничего. Ни подписи, ни адреса. Женя спрятала записку в карман. На душе стало тревожно и холодно.

Дорога стелется белым полотном. Через лес и поле мчится Кирилл на своем надежном внедорожнике. Такая ровная грунтовочка бывает только зимой, хорошо накатанная, без ям и кочек. Вдоль дороги стоят деревья — великаны, машут вслед снежными еловыми лапами. На просеке среди мохнатых елок дружной семейкой высыпали молодые березки. Облюбовали невысокий холмик и украсили собой старый хвойный лес. Глядя на их нежную, тонкую белизну, Кирилл вспомнил Женю. Милые сердцу глаза, ласковые руки. Быстрей, быстрей туда, где тебя любят и ждут. Он улыбается, представляя взъерошенного воробышка Вовку со своим котом. Кирилл взглянул на пассажирское кресло. Там лежит коробка с набором мини — машинок в комплекте с целым игрушечным автосервисом: тут тебе и гараж, и шин мастерская с микроскопическими инструментами, и даже автомойка, где можно заливать водичку, устраивая настоящую мойку машинкам. Вовка будет рад. Сам бы поиграл. Детство было не бедное, но таких игрушек еще тогда не было. Какое счастье — дарить радость ребенку. Особенно такому классному пацану, как Вовка. Через неделю Новый год. Это будет не простой праздник с елкой. Это будет лучший день. В присутствии отца, друзей, я сообщу всем, что Женя и Вовка — мои самые родные люди. И что их я очень люблю и хочу, чтобы мы всегда были вместе. Ведь не зря я тянул с предложением руки и сердца все лето и осень. Пусть это будет объявлено в такой сказочный праздник. И колечко с зеленым камушком цвета глаз Женечки, будет ей новогодним подарком. Хорошее настроение не испортила даже налетевшая снежная пурга. От резкого ветра стало трудно вести машину. Заносы все чаще преграждали путь, дворники не справлялись с налипшей на стекло снежной кашей. Слава богу, лесная дорога закончилась. Проскочив очередной сугроб, въехал в деревню. Ого! Тут, кажется, уже Новый год встречают. У коттеджа Белова громко выясняли отношения трое молодых людей. Два парня и девушка явно навеселе. Будет драка. Вот уже мужики толкают друг друга в грудь, размахивают руками, кричат и петушатся. Девушка сперва разнимала драчунов, вклиниваясь между ними. Ее отталкивали, не слушали. Тогда она стала просто бросать в них снежками и хохотать. Видимо, это ей казалось все очень забавным. Завидя въезжающую в деревню машину, белокурая красавица бросила своих кавалеров, и пошатываясь, вышла на дорогу. Кириллу пришлось остановиться. Девица, дурачась, уперлась руками в бампер, а потом и вовсе улеглась на капот. Обреченно вздохнув, он вышел из машины. Девушка отлепилась от капота, подошла к нему. Споткнувшись на ровном месте, она ойкнула и упала прямо в объятия Кирилла. Тот чуть не задохнулся от сильного шлейфа дорогих духов и винного аромата.

–О! Какой мужчина в нашей дыре! — Лариса игриво обвила руками Кирилла за шею. — Увези меня, принц, отсюда за сто морей и целуй меня везде, я ведь уже взрослая. — Запрокинув голову, девушка звонко рассмеялась над своей шуткой. Кирилл захватил ее руки, снял со своих плеч:

— Знай свое место, мышка, а то кошка съест!

— Ах, так?! — Лариса не привыкла к отказам. — А я закричу. А-а! Ребята, меня этот козел увезти хочет. Помогите!

Мужики в тот же миг перестали лупить друг друга и дружно бросились спасать Лариску. Кирилл оттолкнул дурную девицу. Жестом руки остановил парней, которые враз подружились и объединились в единый фронт против обидчика ненаглядной.

–Эй, пацаны, вы тут без меня разберетесь? У меня нет времени объяснять, как я рад нашей встрече.

Кирилл, не торопясь развернулся, спокойно сел в машину и поехал по деревне своей дорогой.

— Кто это? — Спросил один из парней. Другой засунул руки в карманы, кивнул вслед ланд ровера:

— Кирилл Карлович Майер! Крутой мужик. Пошли, Лариска зря блажит, она ему на фиг не нужна. Не того поля ягодка. — И они, обнявшись за плечи, как два закадычных друга, отправились в дом допивать пиво. Девушка, встряхнув белыми кудряшками, капризно надула губки:

— Мальчики, подождите меня! Ой, я ногу подвернула, идти не могу.

Парни вернулись, подхватили подружку с обеих сторон, и бережно сопроводили до дома.

Жене не давала покоя найденная записка. Кто мог подсунуть ее Вовке в карман? Ясно, что это кто-то из пьяной компании Белова. Можно плюнуть и забыть, если бы не угрозы. Кому я дорогу перешла? У кого спросить? Куда бежать и что искать? Мысли лезли в голову одна другой хуже, не давая сосредоточиться на работе. Тревога не оставляла ни днем, ни ночью. Пока сын убежал с новым другом, она решила навести порядок в доме. Домашние хлопоты всегда отвлекают от тревожных дум. Женя свернула на полу дорожку, взяла веник, и вышла на двор почистить ее снежком. Погода портилась с каждой минутой. Поднялся резкий ветер, налетела снежной круговертью метель. Где же Вовка, шел бы домой. Женя, придерживая разлетающиеся от ветра полы шубейки, вглядывалась сквозь летящий снег на дорогу. Что это? У Беловского дома стоит машина Кирилла. Ее трудно не узнать, в округе одна такая. Да и сам Кирилл рядом. Ой! Да он не один. Обнимает девушку, ишь как она прильнула к нему, обвила шею руками. Боже! Он ее за ручки держит. Женя отвернулась, слезы брызнули и застыли на ресничках. Сердце обидой окатило, как водой ледяной. Она молча повернулась и зашла в дом. Теперь понятно, какое она чужое добро присвоила. Очевидно, эта девица Лариса записку подбросила. Видимо, у них давно любовь крутилась, а я ей дорогу перешла. Что же Кирилл то молчал? И зачем угрозы присылать с ребенком?

Майер припарковал машину. Снегу намело по самое крыльцо, аж ступенек не видно. Споткнулся о брошенную свернутую дорожку у дверей:

— Эй, хозяева! Пустите переночевать, а то тут так метет, я заблудиться могу, ворот не найти.

Женя встретила гостя обиженным взглядом. Что случилось за месяц его отсутствия? Кирилл обнял девушку:

— В чем я провинился, моя красавица? Почему такой холодный прием?

Женя подняла заплаканные глаза:

— Я все знаю!

— Все даже я не знаю, — попробовал перевести разговор на шутливый тон. — В жизни много чего интересного и не очень. Давай-ка разберемся, что ты узнала такого страшного, из-за чего стоит лить слезы?

Кирилл потянул Женю за руку на диван, но девушка отстранилась и обиженно отвернулась к окну:

— Если у вас с Ларисой такая крепкая любовь, зачем из меня делать разлучницу, пихать в карманы ребенку эти дурацкие записки? — Она бросила в Кирилла скомканной бумажкой. — Вы бы сначала разобрались в своих отношениях. Я из дома боюсь выйти и за Вовку страшно. Что за угрозы в мой адрес, и что еще эта девица выдумает?

Кирилл молча прочитал записку, нахмурился:

— Что за бред в твоей голове?

Женя резко повернулась:

— Бред, говоришь? Это ты в своей голове разберись. Кирилл, я тебе ни разу не врала и не изменяла. Кроме тебя у меня никого нет и не надо. Ты для меня свет в окошке. А у тебя, оказывается, своя любовь!

В этот момент слышится стук в сенях. Не званный гость потопал ногами, стряхивая налипший снег с ботинок, зашел в дом. В дверях нарисовался бывший муж:

— Привет, любимая.

Кирилл поднялся с дивана, засунул сжатый кулак с запиской в карман и молча вышел, не оглядываясь на ошарашенную Женю. Да, оказывается, у каждого своя любовь!

— Вот только тебя, Юрка, мне сейчас и не хватало, — она сердито свела брови. — Зачем приперся, «любимый»?

Бывший муж деловито прошел в комнату, по-хозяйски уселся на диван, хлопнул ладонью рядом:

— Поговорим? Дело есть.

Женя не тронулась с места:

— Нет у меня дел с тобой, и быть не может.

Юра, нагло улыбаясь, вальяжно развалился на том самом месте, где только что сидел Кирилл:

— Зря на мужика своего орала. Слышал я как ты тут блажила истерично. На тебя не похоже. Я даже позавидовал ему. Видимо, крепко любишь, коли так взбесилась. Только напрасно ревнуешь, у него к Лариске никакого интереса нет. Это моя баба. В эту дыру я с ней приехал.

Женя крепко сжала спинку стула, аж пальцы побелели. Господи, какой дурой я себя выставила!

— Ларка как выпьет, ко всем липнет.

— Меня не интересуют ваши интимные подробности, — прервала Женя бывшего. — Ко мне зачем явился?

— Так, сказал же, по делу! У меня деньги закончились, я на мели. Давай делись. Слышал, ты в моем доме клад нашла. Золотишка на полцентнера и, может, еще что припрятала?

–Ты за этим приехал?

— Не только, роднуля! У меня тут личные интересы. Через недельку мы с Лариской за бугор рванем. Денежки мне пригодятся.

Женя пристально посмотрела в глаза мужа:

— Так это ты записку Вовке в карман засунул?

— Написал я, а в карман Лариска положила, когда он у Васьки в комнате на компе играл. Я-то не могу по всему дому разгуливать, Ларке сподручней.

— Сподручней, говоришь? — Женя аж задохнулась от гнева. — Ты сыну угрожаешь! Там житья нам не давал, из квартиры выгнал, так еще и сюда приперся?! Клад ему подавай! А нету у нас золота, и денег нет, и богатства еще не нажили. Как же ты, бедный, за границу теперь поедешь? Или и из этого дома нас выселишь?

Юрка брезгливо осмотрел бревенчатые стены:

— На фиг мне ваша халупа гнилая, — он встал, подошел вплотную, и в лицо брызнул слюной. — Делиться надо, Женька, найденным наследством в моем доме. Подумай хорошенько, как бы потом не пожалеть. Три дня, не больше даю. — И, усмехнувшись, добавил. — Если с того клада ничего не поимела, так новый поищи. Может, мамаша тут еще что припрятала. Пока! Кстати, мы с тобой теперь официально в разводе. Суд без тебя был. Поздравляю.

Он развернулся, пнул подвернувшегося под ноги пушистого кота и вышел, хлопнув дверью. Женя без сил опустилась на стул. Хотелось плакать, но слез не было. Что же делать?

Вскоре прибежал разгоряченный играми с новым другом, Вовка. Скидывая одежду, он весело хвастался своими победами на классной игровой приставке:

— А его как… А он так… А я его еще раз, и я победил!!

Прибирая разбросанные вещи, Женя тщательно вытряхнула все карманы. Записок никаких не было, и то хорошо.

— Мама, а где Кирилл? Я машину у дома видел. — Проголодавшийся Вовка с аппетитом уплетал остывший ужин, не забывая подбрасывать вкусные кусочки Котейке под столом.

— Не знаю я где Кирилл. — Женя грустно посмотрела в окно. Из-за непогоды, или еще по какой причине, дозвониться по телефону она не смогла. Вне зоны. А, может, просто сам абонент не желает разговаривать. Все пошло не так у меня. И на Кирилла зря накричала, и Юрка не вовремя объявился. Господи, какое золото, какие деньги?

Белов не курил с армейских времен. Он на минуту задумался. Это уже двенадцать лет прошло, как один день. Эх, десантура! Хорошее время, есть что вспомнить. После армии с другом подсуетились и организовали хороший спортивный клуб для пацанов — подростков. Начинали с нуля, с заброшенного складского помещения на пустыре. Даже не думали о больших деньгах. Жалко было ребятишек, зря болтающихся по дворам без дела. И ведь получилось. Пацаны прямо повалили к ним. По началу денег ни с кого не брали. Параллельно с занятиями на тренажерах благоустраивали спорт площадку на пустыре. Работы хватало всем. Был риск свернуть на криминальный путь. Сильно напрягали местные горе-короли жизни. Ничего, вывернулись, с намеченной тропы не свернули. И ребятишек учили делу, гнали взашей любого, кто был замечен в связях с криминалом. Сейчас хорошо. Четко работает поставленный бизнес. Навар приличный и власти городские не обижают, поддерживают губернаторскими премиями за вовлечение молодежи в спорт и правильное воспитание подрастающего поколения. Сергей повертел в руках пачку сигарет, скомкал и выбросил в урну. Бросил, и нечего начинать снова. Он посмотрел в окно. На ледовой дорожке гоняли шайбу два друга: Васька и Вовка. Эх, жаль мальчишек в деревне больше нет. Как здорово, что этот малыш появился, Ваське товарищ по играм. Хороший парень, и мать у него девчушка совсем. Странная штука — жизнь. Я своего пацана без матери поднимаю, а она без мужика выживает. Красивая и умница, я бы подкатил к ней, да слышал у нее с Майером что-то намечается. А Кирюхе я дорогу не собираюсь переходить. Свой парень, из наших, из ВДВ, уважаю. Только подумал, в дверь зашел сам Майер.

— О, Кирюха! Не поверишь, минуты не прошло, как я про тебя вспомнил. Ты как услышал, — Сергей радушно обнял хорошего знакомого. — Рад встрече, молодец, что заглянул ко мне в берлогу. А то эти черти, — он кивнул в сторону музыки за стенкой. — Вшивая компания, осточертели своей пьянкой. Сестра приволокла сброд. Разгоню всех скоро к едрене фене. —

Кирилл встал рядом с Беловым, вместе полюбовались ребятишками на льду. Сергей рассказал о своем оболтусе. — Напугал засранец недавно: снегоход утопил и сам чуть не

захлебнулся. Женя с Вовкой вытащили, откачали. Не знаю, чем и отблагодарить ребят.

— Я как раз по этому делу и пришел, — Кирилл подал Белову Женину записку. — На, полюбуйся. Это кто-то из вашей компании, кажется, и сестренка твоя замешана. Разобраться бы, Серега, надо.

Белов хмуро разглядывал корявые буковки, долго читал и перечитывал:

— С сеструхой я само собой разберусь, но не в Лариске дело. Кто-то надоумил ее, найду гниду, раздавлю! — Белов достал водку, стаканы, кое-что из закуски. — Кирюха, ты погоди меня пол часика, я пощупаю обстановку и вернусь. Посидим, поговорим «за жизнь». Будь другом, не убегай. Кстати, у меня к тебе еще пару вопросов по бизнесу есть, может, посоветуешь, что дельное.

Кирилл и не спешил уходить не разобравшись. Взял со стола яблоко, удобно расположился в кресле перед телевизором. Иди, друг, расследуй обстановку, выручай.

Ждать пришлось не долго. Минут через десять Белов вернулся. Под мышкой пакет с вином, сыром и колбасой. Собрался «посидеть» основательно. Ну, ладно, сегодня можно расслабиться. У Сереги и перекантуюсь до утра, а там посмотрим.

Кирилл помог на скорую руку сервировать стол прямо на прикроватной тумбочке, а что не влезло, разложили на широком подоконнике.

— В общем, Кирюха, дела яйца выеденного не стоят. Воду намутил бывший муж твоей Жени.

— Да, видел я сегодня его. Так себе мужичонка. Я ушел, психанул и оставил их разбираться по-семейному. Теперь думаю, не натворит чего моим? — Кирилл открыл банку со шпротами, нарезал колбасу большими кусками. — Прости брат, с утра ничего не ел.

Сергей одобрительно махнул рукой. Хороший аппетит — хорошее здоровье, это я, мол, уважаю. Разлили по сто грамм водки.

— Давай за встречу!.. Он не долго у них был. Пришел к Лариске, хвастал, что бывшую на бабки развел. Захотел денег с нее сорвать за найденный клад. Даже срок определил — три дня. Говорит, если заартачится, дом заставит продать. Типа, его наследство.

Кирилл насторожился:

— Во козел! А может заставить?

Белов разлил по второй, подвинул другу тарелку с огурцами:

— Нет. Это он блефует. У меня знакомая в нотариальной конторе. Я ей позвонил, обрисовал обстановку. Она мне быстро все слила. Слушай. Оказывается, этот козлина приехал специально наследство оформлять. Квартиру продал. Это ту, из которой жену с сыном выгнал. Прогулял деньги и решил снова отыграться на Женьке. А мать, Нина Ивановна, видимо, знала своего придурка лучше, чем он сам себя. Поэтому давно на внука дарственную отписала, и про клад ничего Юрке не говорила. Ждала, когда Вовка подрастет, для него берегла семейную тайну. Ну та вот, по закону бывшему мужу при таком раскладе ничего не достается. Дом — внуку. А любой найденный в доме клад принадлежит владельцу жилья, то есть, опять же Вовке. Только Женя об этом тоже ничего не знает. Вот этот гаденыш и изводит ее угрозами, записками и прочей фигней.

Кирилл задумался:

— Так гнать надо его. Может, мозги вправить, чтоб дорогу забыл? Нашел над кем измываться. Над девчонкой с мальцом!

Белов кивнул лысой головой:

— Выгнал уже. Дал взашей раза, а рука у меня тяжелая. Повредил его чуток, да ничего, оклемается. Лариске лекцию прочитал, да, что с нее взять, она Юрку около нотариальной конторы и подцепила. Рожа у него смазливая. Вот она и повелась. Привезла его сюда со всей остальной компанией, даже фамилии и имени не спросила. А он, похоже, до баб охочий, Лариску с ходу окрутил, все расспросил и про клад узнал. Быстро махинацию придумал как на халяву поживиться. А к Лариске в доверие втереться — раз плюнуть. Сам знаешь!

Так за разговором просидели до полуночи. Гости за стенкой тоже притихли. Ночная тишина накрыла деревню. Кирилл убрал свой стакан. Хватит на сегодня, и так хорошо посидели. Сергей поддержал друга. Обсудили вопросы по бизнесу. Майер дал дельные советы, Сергей даже кое-что записал в рабочий блокнот, чтоб к утру не забыть. Белов искренне порадовался и поддержал решение Кирилла жениться:

— Смотри, Кирюха, передумаешь, я Женьку с пацаном заберу. Не посмотрю, что ты друг. Нравятся мне эти ребята. И Ваське тоже. Понял?

— Понял, Серега. Только зря ты на это надеешься. Я уже и кольца купил. На Новый год к отцу их повезу.

— Это правильно, — разомлевший Белов завалился на диван и зевнув, передал плед и вторую подушку Кириллу на раздвижном кресле. — Ты, друган, их то спрашивал, согласны ли они с тобой жить, или ты один без них все решил?

Кирилл вздохнул:

— Вот и приехал, сегодня хотел их спросить. А тут такое дело. Поругались мы немного с Женей из-за ерунды какой-то. А потом этот козел приперся, и я психанул. Ушел, ничего не сказал.

— Да-а! Вот такая она, жизнь семейная. Завтра выруливай, исправляй ошибку. Не мне тебя учить. Если Женька тебя любит, все у вас срастется. А если нет… — Сергей не договорил, захрапел молодецки на полуслове. А следом и Кирилл засвистел носом. От их богатырского храпа позванивали стаканы на тумбочке. Хорошо посидели!

Юрка, пошатываясь, постоял некоторое время возле закрытых ворот. Глухо звучала музыка, в больших, светлых окнах мелькали силуэты разгулявшейся компании. Лариска, сука, с какой легкостью от меня отказалась. Что я для нее? Тьфу, насрано! Конечно, слово братца для нее закон. Это понятно. Там и кров, и средства к существованию, и все хотелки и терпелки. А я кто? Два дня знакомы. Я повелся, самоуверенный кретин, думал, словил удачу за хвост. Ага, сейчас! Братца, по глупости, не просчитал. Надо было дураку сперва разнюхать обстановочку, разузнать, кто кому друг, товарищ и брат. А я напролом, вот и получил.

Размышляя о своей горькой судьбинушке, Юрка присел на занесенную снегом деревянную качель. Толкнул ботинком землю. Ненавистная малая родина качнулась вместе с ним сперва в одну сторону, потом в другую. Вот так и жизнь меня мотает: то вверх, то вниз, к чертовой матери. Сквозь тонкие перчатки на «рыбьем меху» стали замерзать руки. Юрка сунул кулаки в карманы. Ого! Вот это кстати! Пальцы нащупали пачку сигарет и зажигалку. Вытащил, закурил. Куда я теперь? В дом не пустят, это точно. Хорошо не прибили, так, слегка бока намяли и выгнали как паршивого пса во двор. Он посмотрел на занесенные по окна домишки. Те, что еще остались, не развалились, брошенные хозяевами. И правильно, что тут, в этой дыре нормальному человеку делать? Ни магазина, ни почты. Лукоморье, одним словом.

Юрка поежился, обхватил себя руками, похлопал по бокам. Не май месяц! Он поднял голову. Черная бездна без звезд, бескрайняя и холодная.

Скрипнула калитка, вышли два пацаненка с санками. Покосились на пьяного дядьку на качелях. Юрка, конечно, узнал Вовку. Ишь, подрос за два года, но не изменился. Глаза Женькины и характер тоже ее. Моего ничего нет, будто не я родил:

— Эй, парень! Да погоди, не уходи, — Юрка слез с качелей. — Тьфу, едва не примерз, еле штаны отлепил от сидушки. — Слушай, Вовка, ты меня что, вправду не помнишь? Или тебя так мамка против меня настроила?

Стоять было плохо, буквально от ветра шатало. Юрка для устойчивости расставил пошире ноги. Парень останавливаться не захотел. Отойдя на несколько шагов, молча оглянулся. Тот, что постарше, сердито крикнул:

— Дядя, не приставай к Вовке, а то я отцу скажу!

— Да я не пристаю. Я так, спросить просто. Слушай, тебя ведь Васькой зовут. Я помню. Ты будь другом, позови из дома кого из ребят. Только не отца, с ним я уже поговорил. Может, Лариска выйдет. Ну, очень надо! Я замерз уже, сдохну сейчас от холода.

— Ладно, померзни еще чуток. Я сейчас Вовку провожу и вернусь. — Пацаны побежали дальше. Юрка посмотрел им вслед, прислонился к железному забору и прикрыл глаза. А ведь если бы Женька отвалила часть денег за золотишко, у меня все бы получилось. И Лариска, дрянь, собачонкой бы за мной побежала. И Новый год я встречал бы на теплом пляже у моря, а не торчал бы сейчас тут ледяным столбом.

Васька вернулся быстро. Пробежал в калитку, на прислонившегося к забору пьяного дядьку даже не взглянул. Позовет ли кого? Позвал, не забыл. В воротах нарисовался Миха водитель, это Юрка помнил, вместе пили, вместе Ларку делили. Рад, гаденыш, наверно, что меня выперли. Теперь вся Лариска твоя.

— Эй, Юрка, ты что тут стоишь? Замерзнешь на хрен. Зима ведь.

— Миха, будь другом, вынеси бутылку и сигарет. Околел совсем.

Тот быстро смотался в дом, притащил две бутылки водки и пачку сигарет «Гангрена». Нынче на каждой пачке какую-нибудь дрянь пишут по указу здравоохранения. Махнул рукой, давай, мол, грейся и уходи куда подальше. И убежал под теплый Ларискин бочок. Эх, бабы дуры! Все беды от них. Юрка открыл бутылку, запрокинув голову, залпом выпил половину. Глотку и грудь обожгло спиртом. Стало теплее, как к печке привалился. Почти сразу градусы ударили в голову. Дорога под ногами вертанулась раза два вокруг него и встала на место, как ей и было положено лежать. То есть, легла, как положено встать на место. Или… Тьфу, запутался! Юрка с трудом настроил в гудящей голове маршрут движения, и потопал к отчему дому. А что? Мой дом, имею право туда идти. Я там родился, значит, он мой. Ну и пусть, мамка отписала дарственную Вовке. Дом то все равно мой. Женька не знает ничего. Иначе бы выгнала меня сразу без разговоров. А она перепугалась, раскудахталась как курица. Можно еще поднажать малость, припугнуть и раскошелится, как миленькая. Вон у избушки две машины стоят: черный внедорожник ее мужика (успела, зараза, уже завести) и ОКА в сугробе. В доме комп навороченный. Не хило денежек, видать, привалило. А все прибедняется. Делится, значит, не желает. Сейчас посмотрим, как ты не хочешь делиться.

Было трудно идти по дороге, которая качается как подвесной мост через реку. И заборчик гнилой совсем. Держусь обеими руками, а он шатается вместе со мной. Едва отцепился от калитки, рухнул в сугроб. Посидел чуток, допил вторую половину из бутылки и пополз до крыльца по тропинке. Так надежнее, а то ветер поднялся, с тропинки сносит. Дополз, стукнул пустой бутылкой в дверь. Получилось звонко, аж эхом отдалось.

— Тебе чего? На коленях извинения просить явился или еще золота просить? — Женя, сведя брови, не добро смотрела на «любимого» бывшего.

Юрка с трудом принял вертикальное положение. На сколько мог, выпрямился, внимательно посмотрел на Женю, нет, на двух Женек, или на трех?

— Из-з-звините, дайте… дайте мне все мое. — Он жалко хлопал заиндевевшими ресницами, посиневшие губы едва шевелились. Женя посмотрела на побелевшие пальцы, сжимающие бутылку и на полные снега короткие, форсистые ботиночки:

— Замерзнешь ведь, придурок! Иди откуда пришел, и забудь сюда дорогу. Нет у нас ничего. Все, что было, ты уже у нас отнял. Честное слово, нет у меня ни денег, ни золота. — Она дернула на себя дверь, но Юрка буквально висел на ручке.

— Врешь, сука! У тебя мужик богатый, в доме компьютер дорогущий, на улице две машины. Делиться не хочешь, все под себя гребешь. Мой дом оттяпала, меня на дворе решила заморозить. Дура! Пусти, щас я с тобой разберусь. — Он ухватился за косяк, и дохнув перегаром, рухнул на крыльцо, едва не разбив лицо о порог.

Женя захлопнула дверь, накрепко заперла засов и ушла. Пусть делает, что хочет, не открою. На часах половина второго ночи. Легла не раздеваясь, мало ли, что он еще придумает. Хоть бы ушел поскорей, не дай бог ломиться в окна и двери начнет. От шума проснулся Вовка:

— Мама, кто это? — Женя обняла сына.

— Пьяный тип с дурной головой. Вообще-то, это твой отец. Вернее, был твоим папой давным-давно, ты его не помнишь. Он ушел от нас, когда тебе два-три годика было.

— Если он ушел от нас так давно, зачем сейчас пришел? — Вовка сонно пучил глазенки в темноте. — Знаешь, мама, я не хочу, чтобы этот дядя с пьяной головой был моим папой. Давай я теперь буду нам папу сам выбирать. А то ты уже выбирала, а я еще нет.

Женя улыбнулась, погладила Вовку по вихрастой голове:

— И у тебя, сынуля, есть кандидатура на должность папы?

— Кандидатуры нет, а папа есть — это Кирилл. Он хороший, и тебе понравится!

Мама вздохнула:

— Ох, Вовка, он мне так нравится, аж дышать не могу. Только я его обидела не нарочно, и он ушел.

Вовка удивленно покрутил головой:

— Но, если не понарошку обидела, значит и обижаться не надо.

— Правильно, сынуля, не надо нам обижать друг друга. Давай-ка спать. Ночь на дворе, а мы с тобой разговорились тут. Спи, мой хороший. — Женя поцеловала Вовку в макушку, и прислушиваясь к холодной тишине за черным окном, закрыла глаза.

Юрка привстал на корточки. Холода уже не чувствовал, только белая земля и черное небо крутились в голове, очень хотелось спать. Встал, ухватился за дверную ручку, дернул. Заперлась на все замки, боится, зараза. Пусть побоится, утром приду, объясню еще кто чего стоит. Скользя по обледеневшим ступенькам, спустился с крыльца. Рядом в сугробе стоит занесенная маленькая машина. Хоть и спьяну, но сообразил, что в дорогой джип лезть — себе дороже. Шатаясь, добрел до ОКИ. Выдернул из поленницы увесистое полено, и размахнувшись, бухнул по лобовому стеклу. Скрипя осколками, вполз на животе через разбитое окно на пассажирское сиденье. Порезанными в кровь пальцами вытащил из пачки сигарету, прикурил. В кармане нащупал вторую бутылку. Удивился находке, открыл зубами и давясь, проливая водку себе на грудь, выпил сколько мог. Тут-же, не выпуская ее из рук, отключился и уснул. Будучи мертвецки пьяным, не учуял запаха дыма. От тлевшей сигареты загорелся облитый водкой рукав. Пламя быстро охватило всю машину и спящего в ней пьяного пассажира.

Только один свидетель был этого жуткого зрелища. Серый, пушистый кот таращил глаза с крыши дома, и огненный факел отражался в его черных зрачках.

Глава 3 Русалочье счастье.

Вовка сновал по дому как юла. Старательно вытаскивал и скидывал посреди комнаты все свои вещи. Вскоре большая картонная коробка была заполнена игрушками, одеждой, книжками и прочими нужными делами до краев. Пыхтя и сопя, Вовка упихивал в нее поделки из пластилина, машинку из железного конструктора. Падающую кучу прижал сверху санками. Полюбовался на проделанную работу. Довольно потер ладошки и, крутанувшись на одной ноге, побежал собирать пожитки кота. Ведь сам Котейка не может собраться.

— Ой, у нас погром или инвентаризация? — Мама с трудом находила место, куда поставить ногу. Пройти через комнату, не запнувшись за что — либо, было не просто.

Вовка высунул вихрастую голову из — под стола. В руках кошачья цапучая чесалка и изжеванный теннисный шарик.

— Мама, ну, где ты ходишь? Я уже свои вещи собрал и Котейкины тоже. Давай твои скорее складывать. Только нам надо еще другую коробку, эту я уже занял.

Женя подхватила Вовку, вытащила из-под стола и засмеялась:

— Роднуля, мы эвакуируемся? Или ты решил устроить распродажу всего, что нажито непосильным трудом?

Вовка вытер пыльным рукавом нос, чихнул и с удивлением развел руками:

— Так, Кирилл же вчера сказал, что мы будем весной строить новый дом. Я, мамочка, думаю, что нам надо собрать вещи, чтобы потом сразу быстро переехать. Правда, я здорово придумал?

Женя обняла Вовку:

— Ты конечно все здорово придумал. Но как-же мы будем жить без вещей то время, пока строится новый дом? Ведь еще зима не закончилась, а стройка начнется весной.

Вовка задумался, с грустью посмотрел за окно:

— А как мы узнаем, что весна пришла? Нам по телевизору скажут?

— Нет, весна, сынуля, не по телевизору приходит, а по улице. Вот придет время, растает снег, прилетят птицы и будет светить яркое, теплое солнышко, — Женя, обняв Вовку, мечтательно прикрыла глаза. — Мы привезем доски и бревна, приедут хорошие рабочие и построят нам новый дом. Большой и светлый. Он будет пахнуть смолистой елкой, в нем будут большие окна, теплые батареи и горячая вода. А главное, это будет наш дом, и никто не посмеет нас оттуда выгнать.

Вовка вытянул ногу, достал тапкой коробку, толкнул. Большая гора пожитков качнулась, но не упала. Тогда он подошел, стащил с верху санки и грустно поволок их к дверям.

Женя достала из сумки новый диск с мультиками:

— Смотри, мой хороший, что я тебе принесла. Ты сегодня уже много поработал. Бери диск и беги к Ваське смотреть новый мультфильм про богатырей. А я здесь все сама приберу и заодно проведу уборку в доме.

Вовка повеселел, быстро собрался и убежал к другу. Женя принялась за работу. Разбирая и раскладывая одежду с игрушками по местам, она вспоминала прошедший Новый год. Два месяца прошло после праздника, а все события свежи в памяти, и до сих пор тревожат душу. После страшной декабрьской трагедии с бывшем мужем, Женя не хотела ехать праздновать с Кириллом в город. Но на Вовку было жалко смотреть. После долгих сомнений и уговоров, она согласилась, что ребенок не виноват во взрослых делах и праздника лишать его не надо. Новый год, как и обещал Кирилл, был отмечен с королевским размахом. В большом парадном зале с красивой елкой, подарками и веселыми гостями. В разгул застолья Кирилл торжественно объявил о решении создать семью. Гости радостно хлопали, когда он вручил Жене кольцо в знак любви и серьезности своих намерений. Но она не могла не заметить холодного недовольства его отца. Альберт Карлович был учтив и вежлив, но особой радости от новости сына не показал. На следующее утро старший Майер позвал Женю для разговора к себе в кабинет. Кирилл с Вовкой отправились в парк погулять, покататься на коньках и полюбоваться красотами праздничного городка.

Женя побаивалась Альберта Майера, но виду не подала. Выбрала поскромней наряд, забрала густые волосы в тугой хвост. Из украшений оставила лишь подаренное Кириллом кольцо с камушками. Начальник доброжелательно предложил присесть в мягкое кожаное кресло, придвинул поднос с чаем и конфетами. Даже улыбнулся, хотя взгляд оставался холодным и строгим:

— Девочка моя, как ваши дела? Я доволен проделанной вами работой с документами. Вы действительно профессионал в своем деле. Я рад, что заполучил такого хорошего программиста.

— Спасибо, я старалась. — Женя вежливо улыбнулась.

— Я должен заметить, вы не так просты, — Альберт Карлович постукивал пальцами по столу. — Помнится, вы сказали, что не претендуете на денежную благодарность за найденный клад, и готовы принять лишь мою помощь и поддержку. Я сделал все, что было в моих силах. Вы довольны?

Женя кивнула головой и встревоженно посмотрела в глаза начальника. Майер минуту помолчал, задумчиво потер переносицу, собираясь с мыслями:

— Но вы решили, что вам мало моей благодарности и захотели забрать у меня самое дорогое — моего сына. В полное свое владение и, так сказать, пользование. Признаться, я этого не ожидал. У меня были другие планы насчет его будущего, как в личной, так и в общественной жизни. Вы понимаете, о чем я?

Женя молчала, она понимала, что внезапно возникшая симпатия между ей и Кириллом — это дар свыше, а не ее запланированная тайная прихоть. Но похоже у Альберта на этот счет свое мнение. Что же еще он скажет?

— О, моя девочка! Не надо так на меня смотреть. Я не хочу вам ничего плохого, не вам, не вашему очаровательному малышу. — Начальник доверительно наклонился над столом, вытянул сложенные ладони на холодном стекле в сторону Жени. — Вы должны понимать, что будущее Кирилла и ваше — две совершенно разные вещи. Ему уготовано быть преемником моего завода. А это значит, частые отъезды за границу, встречи с большими людьми, приемы. Статус, по — моему, очень отличающийся от вашего. Вы простите меня, Евгения, но ваше сомнительное происхождение (насколько я помню, вы из Дет. Дома) не позволяет мне быть уверенным в надежности ваших отношений, а тем более брачных уз. Наследственность подкачала, еще раз простите за прямоту. А тут еще эта отвратительная история с вашим бывшим мужем — алкоголиком, шантажистом и самоубийцей. Такая неустойчивая психика не лучшее наследство для вашего сына от отца. И знаете, я бы хотел действительно родного внука, свою кровь…

— Арийскую? — Не удержалась Женя. В конце концов, сколько можно слушать унизительные речи?

Альберт Карлович выпрямился, вскинул одну бровь. Но, к удивлению Жени, заулыбался:

–Ох, извините, заболтался! Согласен с вами, я слишком прямолинеен. Об этом не раз говорила мне моя жена. Но слов из песни не выкинешь, — Майер задумчиво посмотрел в окно. — Я, конечно, поговорю с Кириллом. Мне важно его мнение и его планы насчет будущего. И поверите, я имею ввиду не только ваш брак, но и работу, образ жизни и даже место жительства. Кстати, Евгения Александровна, а где вы планируете проживать после заключения брачных уз, если таковы будут заключены? В нашей квартире, в вашей деревушке или вас устроит дом — музей моя усадьба?

— Меня устроит только мой личный дом, Альберт Карлович, и не важно, где он будет находиться, — Женя очень старалась не расплакаться прямо здесь, в кабинете начальника. — Спасибо вам за столь откровенный, содержательный разговор. У всех своя правда. Но для меня очень важно, что на сердце и в голове у Кирилла. Так же он искренен в своих чувствах, как и я, или нет. Я не знаю на сколько повлияет на наши отношения ваш будущий с ним разговор. Я с уважением и пониманием приму любое его решение. Как бы не было мне больно. — Женя поднялась, потерла сведенные от волнения пальцы. — Разрешите мне откланяться. Скоро вернутся МОИ мужчины, мне не хотелось бы явиться перед ними в слезах и соплях. Все — таки праздник идет.

Не дожидаясь ответа, она гордо повернулась и пошла к выходу.

— Евгения Александровна, хочу вас предупредить, я немного покопаюсь в вашей биографии. У меня есть кое-какие связи в определенных кругах. Хотелось бы знать побольше о своей «невестке». Вы не против?

— Как вам угодно, Альберт Карлович.

Вот такой получился праздничный разговор. Женя аккуратно, не торопясь раскладывала Вовкины пожитки. И так-же неторопливо по полочкам укладывались невеселые мысли в голове. Среди игрушек под руки попал вертолет на пульте. Женя провела пальцем по яркому длинному хвосту, крутанула пропеллер. Невольная улыбка тронула ее губы. Вспомнился день, когда Кирилл принес его домой. Было очень солнечное зимнее утро. Вертолет решили испытать на улице, коли упадет с высоты, так в снег, а не на пол. Авось не поломается сразу. Сколько было веселья, смеха, пока разбирались с техникой. А когда запустили, он взлетел высоко и под восторженные крики приземлился на вершину елки во дворе деда Тимофея. Без слез не вспомнишь, как по очереди пытались сбить засевший вертолет с еловых лап. В конце концов на елку полез Кирилл, искололся, перепачкался в смоле. А на тонкой верхушке едва не сорвался. Долго сидел там как мишка коала, обхватив ногами, руками ствол. Оказалось, Кирилл ужасно боялся высоты. А зачем полез без парашюта? Так надо же достать игрушку ребенку, не старика Тимофея на елку загонять. В результате пришлось искать подлиннее лестницу, чтобы снять вертолетик и вцепившегося в елку мертвой хваткой десантника. Слава богу, справились. Лестницу нашли у Аннушки. Федор ее приволок и полез снимать с елки игрушку Вовке и Кирилла Жене. Все долго смеялись над происшествием, а потом отправились всей большой компанией пить чай к Аннушке. Вот уж та была рада!

Кирилл готовился к защите диплома. Много времени уделял учебе, часто требовалась его помощь и отцу на часовом заводе. От города до деревни не так уж и долго ехать, но к концу зимы дорога становилась все хуже, как обычно предвещая весеннюю распутицу и грязь. Сколько раз Кирилл предлагал Жене перебраться жить в город:

— Ну, подумай сама, там мы чаще сможем встречаться. Там у нас с отцом отличная квартира. Поживете пока с Вовкой. Ни печки не надо топить, ни воду из колодца таскать. Красота! У нас даже домработница приходит два раза в неделю. Как барыня жить будешь, меня ждать, в окошко поглядывать.

— Не хочу как барыня жить в вашем доме, Кирюша, хочу быть хозяйкой в своем, понимаешь? — Женя уворачивалась от объятий, упрямо сводила брови. — Ну куда я с Вовкой поеду? Мы с тобой ни муж, ни жена. Альберт Карлович не горит желанием нас принять в свою семью.

Кирилл не мог понять, почему отец, всегда внимательный и снисходительный к любым желаниям и юношеским выходкам единственного сына, в этот раз категорически не принял его решение насчет женитьбы. Конечно, разговор был на повышенных тонах. Доводы отца о Жениной расчетливости Кирилл не захотел даже слушать.

— Пап, ты судишь предвзято, наверно, в тебе проснулся родительский инстинкт: защитить свое дитятко от несчастной доли. А я слушаю свое сердце. Мне очень дороги Женя с Вовкой. И как бы тык ним не относился, я не хочу менять свое решение.

Зная характер своего сына, Альберт примирительно кивнул головой:

— Хорошо, Кирюша, будь по — твоему. Но прошу, закончи учебу в институте и повремени со свадьбой. Коли ты собрался прожить с ними долгую и счастливую жизнь, то несколько месяцев ожидания вашу любовь не убьет. Да и я обдумаю и постараюсь свыкнуться с новым статусом тестя.

Кирилл засмеялся, обнял отца:

— Нет папа, не тестя, а свекра надо говорить.

— Какой ужас! — Майер махнул рукой и ушел к себе в комнату.

А вчера Женя заявила Кириллу, что задумала строиться:

— Понимаешь, у меня никогда не было своего жилья, квартиры или дома. Сколько себя помню, я всегда жила на чьей-то территории. С которой меня рано или поздно прогоняли на улицу, как блудную собачонку. Я была совсем кроха, когда умерла мамочка и не родные мне бабушка с дедом сдали меня в детский дом как ненужный балласт. О! Это совсем грустная история, как-нибудь потом расскажу. Из дома ребенка отправили в приют для детей постарше, потом в общежитие, затем в другое общежитие. Потом на квартиру мужа. Печальная картина. Я оказалась здесь, в этой хилой избушке. Конечно, надо отсюда выбираться, ребенку тут не место. Я все понимаю. Но больше я не позволю никому, даже тебе, мой хороший, ставить меня в унизительное положение временной проживалки. Только мой собственный дом, построенный или купленный на мои деньги. И точка!

Кирилл снял с себя теплый джемпер, накинул на плечи Жени, притянул ее к себе. Евгению колотило мелкой дрожью, она даже стала заикаться от волнения.

Прибежал Вовка, присоединился к теплой компании на стареньком диване. Посидели, молча обнявшись в тишине, каждый думал о своем, но всем троим было хорошо и спокойно сидеть вот так, тесно прижавшись друг к другу. Даже Котейка завистливо выглядывал из-за занавесочки с печки.

— И что ты решила?

Женя потерла холодными пальцами виски:

— Кирилл у меня есть небольшие сбережения. Я понемногу откладывала в течении нескольких лет. На строительство дома должно хватить. Но совершенно не знаю с чего начать. Ты мне поможешь? — Женя подняла глаза, готовые пролиться слезами.

Кирилл ласково поцеловал ее в макушку, как малого ребенка:

— Только в том случае, моя дорогая, если ты позволишь мне участвовать в стройке века!

Женя вздохнула, обняла Кирилла за талию одной рукой, другой притянула притихшего Вовку:

— Ну куда я без тебя, я так хочу верить, что все у нас будет хорошо. А ты?

Кирилл подмигнул Вовке:

— Ну что, воробышек, будем строить дом?

— Ура! — Закричал Вовка, и спрыгнув с дивана, побежал будить задремавшего кота. Нечего спать, если у нас такие важные дела намечаются.

Вот сколько событий произошло за этот год. Нет, не календарный, а прожитый на новом месте. Начавшийся летом с бегства от мужа и приездом в эту скромную деревушку со сказочным названием Лукоморье. Где доживают свой век полтора старожила и бывает один дачник со своими шумными компаниями. Приезда в полуразвалившуюся избушку девушки с ребенком никто не ожидал. Аннушка даже потихоньку крестилась в своем угла, моля и радуясь такому чуду. Так хотелось ей, чтобы молодая семья прижилась здесь и осталась. Авось, тогда и деревня оживет, и люди появятся. Помоги, господи! А в апреле бог услышал ее молитвы. И под звон капели, ровно на благовещенье, было начато строительство нового дома. Аннушка украдкой утирала слезы радости. Федор намылся в бане, вырядился в новую рубаху и явился проситься в строительную бригаду.

— Рукастые нам нужны, — сказал Кирилл. — Будешь бригадиром на весь сезон стройки. Через неделю приедут трое рабочих. Я видел этих ребят в деле, не подведут, работу знают.

Аннушка с радостью согласилась кормить и обстирывать бригаду. А Федор предложил свой домишко под их проживание. Тимофей Ильич заявил, что он будет контролировать все этапы строительства, потому что он лучше всех знает, как раньше дома ставили. И ногой в валенке с дырявой калошей топнул, чтобы никто даже спорить с ним не смел. Сергей Белов одобрительно похлопал Кирилла по плечу:

— Будут вопросы с материалом, обращайся, помогу!

Всем миром выбрали место, высокое, светлое.

— Будто не дом, а храм ставить собрались, — улыбнулась Женя.

А и то верно, — встрепенулась бабка Анна. — Ребятки, может сразу и часовенку поставим? Соберем с миру по нитке и возведем благословясь?

— А что? — Кирилл подхватил Вовку и подкинул над головой. — Коли народ попросит, да бог поможет, возведем в Лукоморье часовню расписную. Аннушка, твоя задача: съездить к батюшке в наш приход на консультацию. Справишься?

Та счастливо закивала головой, да на крыльях полечу, на коленочках благословенья просить буду!

— Эх, гуляй братва! Да и разгуливайся! Будем миром строить храм да на улице! — Тимофей по — молодецки приплясывал, притопывал калошами, только стаявшая грязь брызгала по сторонам. Стащил с головы драную ушанку, бросил на землю посреди улыбающихся земляков и бережно положил в нее медный пятак:

— Вот! Скидываемся кто сколько может, и нам бог поможет! Ух, ребятушки, заварили мы кашу, да сладкую. До работы мы братки, люди падкие!

Все смеялись, радостно обсуждали строительные дела. Вечером Кирилл уезжал в город:

— Женя, приеду в мае, раньше не управлюсь. Руководить стройкой начнет Серега Белов. Он до конца мая будет здесь, у него спортзал на ремонте до июля. Пока там напарник рулит, Сергей нам поможет. Если что, будем созваниваться. Скучать не будешь?

— Буду! — Женя прижалась к Кириллу. — Звони почаще, я без тебя не справлюсь.

Прибежал Вовка, увидел целующихся, обидчиво надул губу:

— Значит, Кирилл снова уезжает надолго? А как же стройка?

Майер присел на корточки рядом с Вовкой, взял его за плечи:

— Да, парень, мне надо закончить с учебой и решить кое-какие наши дела. А за главного, конечно, остаешься ты. Так что руководи тут построже.

— У меня не забалуешь! — Вовка шмыгнул носом. — А я чего сказать хотел. Вы посмотрите, что наш Котейка учудил. — Он открыл дверь, и все увидели забавную картину. В сенях, на ящике сидел пушистый серый кот, а рядышком с ним бок о бок расположилась белоснежная красавица кошечка.

— Ой, — Женя всплеснула руками. — Это Аннушки Муся, совсем молоденькая еще. Ишь, невесту в дом привел.

— Посмотрим, что вы скажете, когда он всей семьей с котятами заявится. — Кирилл собрал свои вещи, еще раз с Женей просмотрели документы и доверенности, необходимые для стройки, посидели на дорожку. Вовка с Женей долго стояли на крылечке и грустно провожали взглядом уезжающую машину. Два месяца без Кирилла, как долго!

Не успел стаять снег, а уже прилетели черные грачи. Яркое солнце плавило лед на речке. Поплыла во все стороны горка у дома, тропинка у крылечка превратилась в снежную кашу, за ночь, покрывающуюся тонким настом. Приехал с отцом на весенние каникулы друг Васька. Забросив уже ненужные коньки с санками, друзья с увлечением мастерили военные корабли и парусные лодки. Запускали ручьи и отправляли в плаванье свой флот. Промокнув и набегавшись до соплей, забирались с планшетами на теплую печку и бились в компьютерные игры пока мама не сгоняла их оттуда за стол обедать. Потом, натянув просохшие сапоги с куртками, убегали на стройку. И пропадали там до самого вечера, помогая рабочим чем могли, а те в оплату за работу щедро делились обрезками досок, отсыпали в карманы гвоздей и разрешали рыться в строительных отходах в поисках материала для новых кораблей.

Под руководством Федора работали трое приезжих рабочих. Серьезные мужики, все женатые, не первый год работающие вахтовым методом. Среди них трудился сорокалетний Ахмед из Казани. Тихий, мастеровитый, категорически не приемлющий алкоголя. Русские напарники: веселый балагур Михаил и шустрый Дмитрий уважали степенную основательность и хороший глазомер Ахмеда. Третий сезон брали его в свою бригаду и ни разу не пожалели. Ахмед хорошо знал свое дело, но в этот раз у него случился казус. Через неделю после начала работ, приехала его дочка Алина, да не одна, а с подружкой Машей. Приехали с намерением пожить на время работы отца, чем ввели Ахмеда в полную растерянность. Среди разъезжающих по стране строительных бригад не было принято брать с собой родственников для праздного шатания. Черноглазой Алинке двадцать лет, а Маша чуть постарше. Обе стройные красавицы, одного роста, с длинными волосами и очаровательными юными мордашками. Не какие-то там гламурные девицы, а самые настоящие олимпийские чемпионки по синхронному плаванию. Международный уровень. Работают дуэтом. Умницы! С девяти лет в одной команде. Только что с соревнований, решили отдохнуть в деревне под присмотром отца Алины. Приехали без предупреждения, с большим чемоданом, одним на двоих. Ахмед был в таком замешательстве, что едва не решил отказываться от работы и уезжать со своим семейством восвояси. Выручила Аннушка:

— Ай и славненько, пусть подружки у меня поживут. У меня чистая горенка на верху с балкончиком — мезонинчиком. Светелочка девичья махонькая, но теплая и два диванчика там уместятся. Столик есть и зеркальце на стене. Пойдем, красавицы, я вам туда еще половичок на пол брошу и будет вам гостиница пятизвездочная нашего разлива. Отец с мужиками у Феди живут, там вам не место. А у меня хорошо будет, и по хозяйству поможете, вон сколько народу надо накормить и обстирать. Поможете? — Девчонки радостно закивали. — Ну и славно, мне помощницы нужны.

До позднего вечера на чердаке у Аннушки была веселая возня, слышался заливистый девичий смех и топот ног по крутой лесенке. Девчонки наводили чистоту, раскладывали свои пожитки, весело обживались на новом месте. За свою спортивную жизнь привыкли к разъездам и переездам по гостиницам и съемным квартирам.

Сергей Белов вышел во двор. Полюбовался ярким солнцем, взял в руки лопату и широко, размашисто пошел чистить большую территорию у дома. Брызги от мокрого снега радугой взлетали и искрясь шлепались о плитку. Пробежали, шумно обсуждая новую модель корабля, Васька с Вовкой. Шустро сбегали на второй этаж за клеем и умчались в мастерскую за домом. Взбалмошную сестренку Сергей отправил к друзьям на Карпаты. Полгода спокойной жизни обеспечено. Можно расслабиться, отдохнуть малость. С напарником затеяли глобальный ремонт в зале. Давно хотели, да все не решались начать. Наконец, обсудили, посчитали и отважились на усовершенствование оборудования и увеличение высоты помещения. Чтобы ввести новый вид тренировок — спортивное скалолазание. Есть желающие заняться им, готовы платить хорошие деньги. Договорились на время реконструкции отпустить друг друга в отпуск. Первым ушел Сергей, его отпуск пришелся очень кстати. Друган Кирюха затеял строить дом и одновременно поднять часовню по просьбе деревенских. Круто завернул, надо помочь. Сергей постоял, облокотившись об лопату, передохнул малость и пошел махать дальше. Не очень понятно, зачем Кириллу это надо. Слышал, со свадьбой друг решил повременить. Говорят, отец против? Чужие дела — потемки, разберутся сами. Сергей распахнул широкие ворота, поставил лопату, взял щетку с длинной жесткой щетиной. Стал счищать налипший серый снег по низу ворот. Одна из воротниц сорвалась с верхней петли и завалилась на бок. Сергей подхватил сильными руками тяжелую железную дверь, поднатужившись, приподнял и вставил ее в петлю на место.

— Ого! Вот это мужчина! Уж не Илья ли Муромец с печки слез? — Смешливая Алинка сверкнула белозубой улыбкой, окатила взглядом восточных глаз русского богатыря. Красавица, мимо не пройдешь. — А папа говорил, что здесь только старик и баба Аня живут. Как же он вас не заметил?

— А кто у нас папа? — Сергей неспешно доделывал начатую работу.

— Рабочий на стройке, Ахмед. Я его дочка Алина. А это — моя подружка Машенька. Давайте знакомиться. — Девушка аккуратно переступила снежную лужицу и запрыгнула на каменную дорожку из плитки. Ее движения были грациозны и ловки, как у дикой кошечки. Стеснительная спутница явно проигрывала своей подружке. В серых глазах, прикрытых пушистыми ресницами, плескалась грустинка. Длинная светло — русая коса хлестнула по спине, когда Маша перекинула ее с плеча. Сергей ступил в глубокую лужу, протянул руку девушке. Нежный румянец залил лицо вплоть до вздернутого курносого носика. Белов зацепился взглядом за пухлые губки, на сердце кольнуло и мир на минуту покачнулся. Высокая, стройная девушка рядом с крепким богатырем была как былинка на фоне могучего дуба.

— Белов моя фамилия. В отсутствии Кирилла я руковожу стройкой. А это моя дача, прошу в гости.

— В другой раз, начальник, — шустрая Алинка посмотрела на дом, постучала каблучком по плитке. — У вас красиво и совсем не по — деревенски. Мы у бабы Ани квартируемся. Сейчас прогуляемся и пойдем помогать готовить на всю бригаду. Вы к нам обедать придете?

Сергей мотнул головой:

— Нет, у меня своя кухня. Это я вас приглашаю на ужин. Если Ахмед не будет против. Познакомлю со своим сыном.

Алина тут же сникла:

— У вас есть сын? И жена, наверно, замечательно готовит. Пожалуй, мы дома поужинаем.

— А я приду. Можно? — Маша сама не ожидала от себя такой прыти. Алинка удивленно посмотрела на подружку. Вот так тихоня! Сергей кивнул головой:

— Очень буду рад, Машенька, сегодня в семь я вас жду на скромный холостяцкий ужин. Готовлю сам, моя жена давно умерла. Ваську воспитываю один. Так что особых разносолов не обещаю.

— Замечательно! — Снова ожила черноглазая. — Одну Машу я вам на съеденье не оставлю. Вместе придем. А сейчас нам пора. До встречи! — Ухватив подружку за руку, она пошла к выходу. У ворот обернулась, игриво помахала ручкой. Маша не оглянулась, а Сергей так ждал.

— Машенька, солнышко, сбегай к Евгении. У нас посуды не хватит на всех. Ложки, тарелки и кастрюлю побольше попроси. — Аннушка деловито сновала у плиты. — Алиночка, в погребе грибочки солененькие и огурчики в кадушке у стеночки. Неси, будем по тарелочкам раскладывать. А я картошечку в чугунке проверю, должно быть, сварилась уже. Девушки посмеивались друг над другом, наряженные в цветастые фартуки и платки бабы Анны, они выглядели по — деревенски простовато. Но Аннушка строго следила, чтобы ни один волос не попал в суп, а то, ишь, какие гривы у девчонок. Не дай бог, опозориться перед людьми. На кухне только в косынках и с чистыми руками. И точка!

Машенька, накинув куртку, отправилась по указанному адресу в конец деревни. У маленькой избушки с низким забором ее встретил большой серый кот. Она почесала его за пушистым ухом, Котейка приветливо муркнул и сыто потянулся. У соседнего дома на крыльце Тимофей Ильич старательно точил ручную пилу-ножовку. Увидел девушку, кивнул головой в знак приветствия и снова взялся за работу. Маша постучала в незапертую дверь, вошла и удивленно посмотрела на Женю. Ожидала увидеть взрослую тетку, а тут девочка совсем, моложе ее, пожалуй.

— Здравствуйте, Аннушка меня к Евгении послала за посудой.

Женя выключила компьютер, потерла уставшие от работы глаза и улыбнулась гостье:

— Давай посмотрим, что у нас есть. У Нины Ивановны наверняка посуды хватало.

За сборами тарелок разговорились. Маша поведала о своих бесконечных тренировках и разъездах по соревнованиям. Женя откровенно восхищалась девушками. Синхронное плавание, боже! Какая красота, как вам повезло, такой удивительный вид спорта.

— Привыкли уже, с детства с Алиной ныряем в паре. Только что с олимпиады приехали. Хорошо выступили, решили немного отдохнуть в тишине, подальше от шумных городов-мегаполисов.

— Да, тишины у нас хватает, — Женя вздохнула. — И места у нас красивые, только народу маловато и инфраструктура не развита. Деревня на ладан дышит. Лукоморье, одним словом. А жаль, хорошие здесь люди и райцентр недалеко. Жить можно, если чуть-чуть порядок навести, дорогу нормальную проложить, связь с городом восстановить. Здесь даже, знаете, Машенька, есть недалеко музей-усадьба немецкого барина. Между прочим, в отличном состоянии. Там жить можно, и свет и вода проведены. Даже управляющий, он же истопник там постоянно с женой проживают. Следят за порядком, проводят редкие экскурсии, в основном для местных школьников. За работу им неплохо платит настоящий владелец усадьбы. Прямой потомок того помещика. Представляете?

Маша удивилась и попросила Женю как нибуть съездить посмотреть.

— Ну, конечно, если Альберт Карлович будет не против.

— Вы знакомы с ним лично? — Машенька перекладывала вилки и ложки бумажными полотенцами.

— Мой будущий свекор, — Женя грустно вздохнула. — Надеюсь, конечно, что так оно и будет. Мы с Кириллом любим друг друга, но Кирюша уважает своего отца и хочет, чтобы все было без обид и глупых предрассудков.

Маша искренне посочувствовала сложной Жениной судьбе:

— Все будет хорошо, Евгения, у вас растет сын, есть любимый мужчина. Вот построите дом и будет в вашей жизни счастье.

— Ой, Машенька, — Женя вытерла внезапно накатившие слезы. — Как хорошо было бы, если все было так просто. Спасибо за добрые слова. В наше время понимание и сочувствие среди людей — это редкость. А я поговорила с вами и расплакалась как маленькая. — Она засмеялась. — Вообще-то, я редко реву, отучена с дет. дома. Кто ревет, того бьют.

Женя встала, ухватилась за ручку бака, нагруженного посудой:

— Давай помогу донести, тяжелый, одной не управиться.

И они вместе потащили ношу, ковыляя по рыхлому снегу и смеясь над своей неуклюжестью. Девушки то и дело поскальзывались и падали на подтаявшей тропинке.

— Пап, я еще с Вовкой поиграю. — Васька вышел из-за стола, привычно сгреб свою тарелку, ложку и большую, как у отца кружку. Отнес в раковину. Намыливая посуду, старался перекричать шум воды. — Приду, наверно, поздно. Решили с Вовкой сегодня доклеить африканскую пирогу.

— Сын, пирога бывает у индейцев.

— А у нас из Африки. — Васька упрямо набычился. — Мы уже и негров черных из пластилина налепили. Полдня старались. Что же теперь переделывать?

— Не надо переделывать, — Сергей потрепал большой пятерней вихрастую голову сына. — Пусть будет африканская.

— Вася, — Машенька вытащила из сумочки пакетик с орешками. — Возьми, со своим другом погрызете. Это я из Казани привезла. Вкусные, здесь такие не растут.

— Не растут, потому что не садим. — Васька оттопырил карман, щедро насыпал угощение. — Спасибо, тетя Маша. Я один орешек в землю зарою весной, вот и посмотрим, растут у нас орехи или не растут. Ну, я побежал, меня Вовка ждет!

Маша проводила глазами степенно вышагивающего Ваську:

— Деловитый он у вас и шустрый. Трудно, наверно, мальчишку в одиночку растить?

— Не просто, но я и сам еще не очень взрослый. Иногда мне кажется, Васька умнее меня. Такое, бывает выскажет, что мне и не придумать.

Маша принялась убирать тарелки. Плов у Сергея получился замечательный, а на десерт она домашнюю халву принесла и печенье ручной работы. Сама сегодня пекла.

— Ну, не надоело тебе с посудой возиться? — Алинка как сытая кошечка, потянулась, красиво выгнув гибкую спинку. — Ой, Сергей, мы сегодня столько кастрюль перемыли, вспоминать не хочется. — Поправив черную прядку волос за ушком, она игриво повела плечом. — Вы еще такой молодой, а сыну уже десять лет. Сколько же вам было тогда? Небось, заигрались с девушкой, да поздно спохватились?

Сергей бросил строгий взгляд:

— Всему свое время, красавица. И я не жалею, что Васька родился. Плохо, что ценой жизни своей матери. Не хочу поднимать эту тему, больно вспоминать.

Маша бережно взяла в руки один из призовых кубков:

— Каким видом спорта вы занимаетесь?

Сергей посмотрел на свой «иконостас»:

— Занимаюсь, это круто сказано. Так, любитель-спортсмен по разным видам. В детстве хоккей любил. Штангу уважаю, железо тягаю в удовольствие. Кое — что из боевых искусств освоил. В моем спортивном клубе хорошие ребята, тренерское дело знают. Из девчонок и мальчишек неплохие бойцы получаются. — Сергей подошел к Маше, положил свои большие ладони на плечи девушки. — А вы чемпионки по плаванию? Тонкая талия, хорошо развитый плечевой пояс. — Он с удовольствием провел рукой по Машиной спине и обнял за талию. Девушка не отстранилась, прикосновения Сережиных пальцев были приятны.

Конец ознакомительного фрагмента.