Мужчина моей мечты. Ироническая проза

Наталия Мадорская

«О времена, о годы! Вместо романтичного мальчика меня ожидал рыхлый инвалид на костылях в рваной куртке. Не думаю, что я выглядела лучше. Мы являли собой звездную пару – как раз для посещения ресторана херра Брудера…». «Моя любовь имела перспективу: к 27 годам Петкун был женат и разведен дважды» – рассказ «Он жил, как хотел».

Виктория, женщина-победа

Молодость, полная чудес

Она родилась 9 мая 1960 года, и мама-папа благополучно «соскочил» — назвала ее Викторией. Когда они переехали в наш дом, (все происходило и происходит в Санкт-Петербурге) Виктория уже окончила школу и училась в швейном ПТУ.

Это была курносая здоровая девушка с короткой «тюремной» стрижкой и постоянным блеском в глазах — жизнерадостная и громогласная, ждущая от жизни чуда, и к встрече с ним всегда готовая. И чудо случилось! Помню, как через какое-то время она, стоя у ворот, радостно говорила соседкам (видимо, в ответ на их бестактные расспросы): «Я хотела мальчика, и родила мальчика!».

Потом, когда мы с ней сошлись поближе, Вика сама рассказала мне историю появления на свет ее сына Коли.

Это была любовь с первого взгляда! Она как раз ехала в трамвае, или в поезде метро — тут память мне изменяет, и вдруг ее взгляд остановился на молодом мужчине напротив. Вы не поверите, но это был Он, тот, которого она ждала всю жизнь. Она пересела к нему, и они познакомились. А потом стали встречаться. А потом она забеременела. А потом родила сына, и тут по Жванецкому, ОН «показал ей фотокарточку жены и ихних детей».

Виктория, которая верила только в хорошее, была оскорблена в лучших чувствах. Не менее были раздосадованы ее мама с тетей. Слава Богу, на дворе еще стоял социализм, поэтому жалобу в партком, написанную ими, разбирали на общем собрании таксопарка. В присутствии трех пострадавших.

Разбирали долго, со вкусом, пока прижатый к стенке Он, затравленно озираясь и потея, не произнес, наконец:

— Ребенок не мой. С ней мы только пили кофе!

Таксисты и диспетчерши рыдали от смеха — времена хоть были социалистические, но все же уже вегетарианские.

Через три дня после собрания папаша Коли, которого, возможно, снова потянуло на кофе, что-то бормотал в телефонную трубку, но Виктория решительно и бесповоротно вычеркнула его из своей жизни.

Теперь она любила только сына, хотя растила его, в основном, бабушка, потому что Виктория через полтора года поступила в театральный институт. Без всякого, заметим, блата, который был необходим раньше.

И без всяких денег, без которых не поступишь теперь.

Разве это не было чудом?

— По таланту я вторая на курсе у Т. — говорила она, улыбаясь. — А первая — дочка самого. У нас на курсе вообще все сынки, дочки, внучки и Жучки, и только я…

— Ну, да, — лицемерно поддакивали бабки у ворот, которым это все говорилось. — Талант, он пробьется.

— Надо же кому-то играть и деревенских, — говорили они по ее уходу. — Или прислугу какую… Артистка!

На последнем курсе Виктория сломала ногу. Случай неприятный, но кто не ломал? Однако при операции ей занесли какую-то бациллу, она год провалялась на больничной койке и вышла оттуда, фактически потеряв профессию, оттого что слегка прихрамывала, со сцены это было заметно.

У любой опустились бы руки, но только не у Виктории. Она по-прежнему весело смеялась, сияла глазами и ждала чуда. Жизнь, ведь, еще не закончилась, верно?

Совсем недолго она поработала в швейном цехе при театральном институте, а потом… А потом… чудеса случаются с теми, кто в них верит: в гостях у своей подруги Любы она познакомилась с настоящим итальянцем! Темноволосая, стройная Виктория, оказалось, как две капли воды была похожа на девушку, которую он любил раньше. Поэтому он на ней как-то по-быстрому женился и увез с сыном в Италию!

Это ли не чудо? Это ли не «принц на белом коне»? Итальянец, спортивный мужчина, на восемь лет ее старше, владелец двухэтажной виллы на берегу Терренского моря, который жил и работал полицейским в аэропорту городка Фимичино. И «охромелая» нищая принцесса, без профессии, зато с ребенком от другого самца в придачу.

Стояли голодные девяностые годы, и тысячи матерей — одиночек в России мечтали, сначала удобно устроиться на крепкой мужской шее, а потом и ускакать отсюда к чертовой матери.

Чудом, однако, это было только с точки зрения окружающих, но уж никак не Виктории с мамой!

Они обе неожиданно оказались патриотками! «Я — русская душа! — говорила Виктория. — Я хочу жить здесь!»

Она чуть не отказалась в последний момент идти в ЗАГС, но все же пошла, а потом и уехала, притом вместе с мамой, которая прогостила у несчастного зятя два месяца.

Мезальянс

Да, они с мамой были патриотками, любили Россию. И, как ни странно, считали этот брак мезальянсом.

«Ну, как Вика? Как вам Италия?» — спросила я как-то ее мать, крепкую и высокую старуху, которая в новом пальто, набычившись, и никого не видя, мрачно прогуливалась взад и вперед мимо нашего дома.

— Ничего хорошего, — ответила она, поджав губы.

— Да что же плохого?

— А не нравится нам там. Инфляция, продукты дорожают, — объяснила она.

Это говорилось в те годы, когда у нас в магазинах ценники менялись по два раза на дню.

Через год приехала Виктория, и я спросила, что же не устраивает ее.

— Понимаешь, — охотно объяснила она. — Альберто не любит жизнь!

Работает на двух работах. И экономит, экономит. В ресторан — в самый дешевый, отель — три звезды. Путешествовать не любит. В Париж с нами не поехал. В Нью-Йорк мой приятель Юрка-миллионер пригласил — не едет. И вообще: не нравится мне быть женой бедного.

— Но какой же он бедный? — Удивилась я.

— Вот моя знакомая в Риме — замужем так замужем! — Объяснила Виктория. — Когда она родила девочку, муж сразу положил ей на счет десять тысяч долларов. Да и не хочу я быть ничьей женой. Лучше быть на содержании у богатого, чем женой бедного. Хочу быть содержанкой и хочу молодого тела, — засмеялась она. — Он же старше меня на целых восемь лет!

— А разбитого корыта ты не хочешь? — зачесался у меня язык, но я промолчала.

Дело в том, что в этот период, отчаянно поторговавшись, Виктория наняла меня репетитором к ее шестилетнему сыну. И я стала обучать его всему: математике, русскому языку, истории и географии.

— Правда, мой Коля очень талантливый? — спрашивала она ежедневно.

— Правда, — нагло врала я.

Не было у меня более тупого ученика. Но, забегая вперед, скажу, что к седьмому классу у Коли прорезались большие способности к математике. Видно, количество перешло в качество.

— Нет, правда-правда?

— Правда — правда.

Потом мы шли на рынок, где она покупала все, что любит Коля, и на что «падал ее глаз».

Помню, мы идем с рынка зимой и тащим на санках нагруженные литровыми банками коробки с соком для Коли, и несем щенка — французского бульдога — Коля захотел собаку. (Собаке повезло — она уехала в Италию).

— Посмотри, какой костюмчик я купила себе, — говорила она дня через два. — А это подарок Коле.

— А что ты купила в подарок Альберто?

— А ты считаешь, надо?

— А как же? На его-то деньги!

— Сам себе купит!

Она всегда спрашивала у меня совета, чтобы поступить наоборот.

Богатые должны дружить с богатыми

В этот период они с мамой начали строить новый дом в Псковской области, в деревне, откуда обе были родом. Вика купила участок на берегу озера и необходимые материалы. Строительством руководила мама — летом она жила тут с Колей.

Зычным басом мама орала на рабочих, вмешивалась в строительство, помогала таскать бревна.

— Мама как-то выстарилась, — сообщила Виктория, которая как-то вернулась из деревни и снова собиралась в Италию. — Зачем она затеяла эту стройку?

— Что это значит — выстарилась?

— Ну, постарела.

Через два дня после этого разговора из деревни позвонили.

Мама Виктории легла спать вечером, а утром не проснулась. Ей было семьдесят лет.

Вика впервые растерялась. Она привыкла жить по команде: мама строила, мама платила, мама ругала, мама руководила.

Хоронить мать вместе с Викторией поехала ее подруга Люба — та, в гостях у которой она познакомилась с Альберто.

Они законсервировали строительство и привезли из деревни потрясенного смертью бабушки Колю.

— На что мне теперь этот дом? Одна возня! — Сказала Вика.

Новый недостроенный дом быстро и охотно купили соседи за две тысячи долларов.

Виктория вновь уехала в Италию, но года через два вернулась с Колей и чемоданами, как она объяснила, навсегда.

— Альберто отпускать меня не хотел, — рассказывала она. — Но я ему поставила три условия: положить мне на счет десять тысяч долларов, вписать меня в дом, как собственницу, и усыновить Колю. Тогда вернусь.

— Мужчины не любят ультиматумов. Ты не хочешь сбавить обороты? Пусть выполнит хотя бы одно условие, — уговаривала я.

— Все три, или я не вернусь!

— А, если он этого не сделает? Жить ты на что будешь?

— Деньги есть.

— А когда кончатся?

Но плохие варианты Виктория не рассматривала никогда, никогда она не думала о завтрашнем дне.

И правильно делала. Потому что через какое-то время мне из Италии позвонил сам Альберто (телефон у Виктории отрезали за неуплату). Он выполнил все три условия! Через неделю мне позвонили опять, но уже в домофон — это приехал Альберто. Потом он позвонил мне в дверь, и я вызвала Викторию, у которой не было ни домофона, ни дверного звонка. Потом он вошел в ее квартиру, обошел гору грязного белья (у нее не было стиральной машины) и, наконец, встретился с любимой женой!

Тут необходимы пояснения. Демонстрируя свою «широкую русскую натуру», Виктория, в самом деле, иногда приглашала своих подруг — массажистку Любу и певицу Валю — в ресторан, но, по большому счету, расставаться с деньгами, которые шли не на нее с Колей, не любила. За квартиру, к примеру, она платила только, когда получала предупреждение из жилконторы, что «ее дело передано в суд Н-ского района».

— Я здесь не живу, — объясняла она свою позицию и ругалась с бухгалтершей, насчитывающей ей пенни.

Виктория с Колей вернулись вместе с Альберто в Италию, но часто приезжали в Россию. Коля, в основном, любил сидеть дома, поэтому Виктория одна ходила в театры, музеи и рестораны. Впрочем, готовила она тоже, и готовила хорошо.

В Италию не торопилась.

— Надоело его нытье: то одно у него болит, то другое. И постоянно ругаемся из-за денег.

Несмотря на ругань, Альберто делал все, что она хотела, и потому Виктория с сыном объездили практически все континенты, причем останавливались только в пятизвездочных отелях.

Меня удивляло, что такой жадный интерес к жизни гармонично сочетался в ней с полным равнодушием к людям — такое впечатление, что она видела только себя и Колю.

Поражало в ней также отсутствие какой-то благодарности — мужу или подругам. Какая такая благодарность? Тут — любовь, там — дружба. Вы же не благодарите солнце, которое вас греет?

В Италии Виктория ни с кем, кроме семьи, не общалась, а в России у нее были три подруги, и все они в этот период перебивались с хлеба на квас. Массажистке Любе, фигуристой высокой блондинке, не везло: одна растила дочку; спесивая «певица» Валя, что ранее подвизалась в самодеятельности, торговала теперь пирожками на рынке. Однако они обе охотно принимали Вику у себя дома, устраивали обильные застолья «по-русски», которые та очень любила.

Но чаще всего она ездила на дачу к третьей — портнихе Нине, которая вкалывала на шести сотках и за этот счет жила, но всегда набивала сумки Вики овощами и фруктами.

Помню, как Нине срочно понадобилось перекрыть крышу, и она попросила у Виктории денег в долг.

— Богатые должны дружить с богатыми, а бедные — с бедными, — сказала ей Вика, но, подумав, пообещала:

— Приеду через месяц — дам. И приехала через год, когда проблема разрешилась другим путем. Думаю — она просто забыла о своем обещании — не держала в уме чужих дел.

Коля окончил школу и поступил в училище для полицейских — пошел по стопам Альберто.

Проучился года два и был направлен на работу постовым в Милан — довольно далеко от Фимичино, где они жили.

В этот период Виктория поделилась со мной своей мечтой — купить квартиру в новом доме, как раз напротив Эрмитажа.

— Квартира там стоит миллионы долларов, — сказала я. — Деньги, где возьмешь?

— Продам нашу квартиру в Питере, потрясу мужа, займу у Юрки — миллионера.

— Что он, идиот, тебе дарить свои деньги? А отдавать как будешь?

Но Виктория и не помышляла о возвращении долга, она всегда верила в хорошее:

— Ну, зачем Юрке такие копейки?

Я уже не возражала Виктории. В конце — концов, когда-то я не верила в то, что Альберто будет выполнять ультиматумы, которые она перед ним ставила. А потом не верила, что Юрка, владелец ювелирных магазинов в Нью-Йорке, пригласит ее с Колей в гости. Но, ведь, все это сбылось!

Усмешка Бога

Но не зря говорят: хочешь насмешить Бога, поделись с Ним своими планами. Квартира напротив Эрмитажа, должно быть, сильно Его насмешила, а, может, и разозлила. Одним словом, не успела Виктория потревожить Юрку-миллионера, как Альберто серьезно заболел.

У него оказался гепатит В. Впрочем, «оказался» он только для жены. Сам Альберто знал об этом еще до женитьбы, и все эти годы он принимал лекарства тайком от семьи и сослуживцев.

— Ты говорила. что он — порядочный человек! Вот так порядочный человек! — возмущалась Виктория. — Он же мог заразить меня и Колю! Он хотел, чтобы я родила ему ребенка. Какая я молодец, что сделала аборт!

Они с Колей помчались к врачам, но анализы показали, что оба здоровы.

Между тем, бедного Альберто не принимала уже ни одна больница — врачи по его состоянию понимали, что гепатит В. вступил в свою последнюю, терминальную стадию.

Все же Италия не Россия — наконец, Альберто взяли, и он промучился в больнице две недели. Виктория не могла смотреть на его страдания, поэтому туда не ходила.

Альберто позвонил ей сам:

— Вика, — сказал он. — Я хочу с тобой попрощаться сегодня, потому что боюсь, что потеряю сознание.

— Ты поехала? — спросила я (эту историю она рассказала мне намного позже).

— А я, что, вожу машину?

— А такси? Там езды-то двадцать минут.

— Я же не знала, что он умрет. Мы с его сестрой поехали на следующий день, но было уже поздно.

Альберто умер в 55 лет. Мы были с ним мало знакомы, но мне почему-то было его жалко. Всю жизнь он вкалывал за троих, ничем не пользовался, экономил, хотел родить дочку — и то не вышло. Из всех женщин в России (а их у нас на рубль — ведро!) выбрал ту, которая всю жизнь «варила из него мыло». Что же, правду говорят: любовь зла!

На похоронах его товарищи — полицейские не смотрели в сторону Виктории и показательно выражали соболезнование только Коле.

Потом сын уехал в Милан, и Вика осталась одна.

Когда-то она хотела быть свободной, однако двадцать лет замужества трудно было скинуть со счетов. Она привыкла к Альберто, поэтому его смерть на какое-то время поколебала ее неиссякаемый оптимизм. Ведь, как ранее мама, Альберто решал все ее проблемы.

Теперь ей предстояло самой платить по счетам, судиться с сестрой Альберто, которой причиталась часть дома, за наследство, хлопотать о пенсии за мужа.

Шевелиться она не любила, но пенсию (1200 евро) получить сумела.

Вполне искренне поплакав на могиле мужа, Виктория, неисправимая оптимистка, вскоре воспрянула духом — жизнь еще не кончилась, верно? — и стала подыскивать другую «шею».

Прошло три месяца и, как говорится, «не сносив еще туфель, в которых шла за гробом мужа», легко и просто, как всегда, Виктория познакомилась с красавцем-итальянцем, который был лет на десять моложе нее.

Конец ознакомительного фрагмента.