Хроники Арреды. Нити Данталли

Наталия Московских, 2021

На всей Арреде вряд ли сыщется знаток, способный доподлинно объяснить, кто такие данталли. Из всех иных существ, живущих бок о бок с людьми, эти – едва ли не самые загадочные и опасные. Мальстен Ормонт – данталли и беглый преступник, заслуги которого на Войне Королевств обернулись для него угрозой жестокой казни, – вынужден скрываться в глухих деревнях, храня надежду на мирную жизнь.Но надежде не суждено сбыться. Преследователи подобрались слишком близко, и Мальстен вынужден вновь пуститься в бега.Однако на этот раз он отправится не один. Охотница, нашедшая его по последней записи из дневника своего пропавшего отца, становится невольной попутчицей Мальстена. Они не подозревают, что оба уже стали марионетками в чужой игре…

Часть 2. Три хвоста

Глава 11

<7 лет назад>

Земля дэ’Вер, Лария.

Двадцать седьмой день Сагесса, год 1482 с.д.п.

Генерал Эллард Томпс сложил подзорную трубу и с недовольным видом отвел взгляд от каменистого тракта предгорья. По нему в анкордский лагерь вот-вот должен был вернуться отряд, отправившийся за водой.

На душе генерала было неспокойно, хотя ничто не давало поводов для тревоги. Погибни кто-то из отряда, вся равнина содрогнулась бы от протяжного крика аггрефьера, возвещающего чью-то смерть. Томпс оглянулся на логово, которое обустроил себе аггрефьер, и невольно поморщился. Присутствие этого существа нервировало многих в лагере, но его способность предсказать скорые массовые смерти шла анкордцам на пользу и помогала предотвращать потери. Аггрефьер был от этого явно не в восторге — он предпочел бы торжество Рорх. Его тайное содействие анкордской армии было жестом доброй воли, которую он проявлял к Мальстену Ормонту.

Будь проклят этот Ормонт и все его странные друзья вместе взятые!

О присутствии данталли в рядах армии Томпс думал с не меньшим недовольством. Будь его воля, он ни за что не поддержал бы Рериха в его авантюре, но король был непреклонен и самоуверен.

— Они скоро вернутся, генерал. Сегодня Тарт на нашей стороне, удача улыбается нам.

Томпс обернулся на голос монарха. Он слышал его приближающиеся шаги, но не был уверен, что Рерих заговорит с ним. В глубине души он надеялся, что этого не произойдет: сейчас он не испытывал ни малейшего желания разговаривать с кем-либо.

— Не хотелось бы отпугнуть ее, Ваше Величество, — сухо ответил он.

— Тракт безопасен, — настойчиво сказал Рерих. — Отряду, добывающему пресную воду, ничто не грозит.

Томпс тяжело вздохнул. Он вовсе не разделял оптимизма короля. Эта война была слишком хаотичной и непредсказуемой, и ни на одном ее этапе Томпс не рискнул бы использовать слова «ничто» и «не грозит» в одном предложении.

Генерал вновь погрузился в молчаливое ожидание и в который раз посмотрел в подзорную трубу. Сбоку от себя он ощущал звенящее нетерпение Рериха и ожидал, что король вот-вот сообщит ему что-то. Судя по всему, его переполняло вдохновение, и Томпсу это не нравилось: в последнее время, все, что вдохновляло короля, было так или иначе связано с иными.

— Я хочу увеличить отряд Ормонта, Эллард, — не выдержав, заявил Рерих Анкордский. Генерал убрал подзорную трубу и серьезно посмотрел на короля. Его недоверчивость к этой затее была видна невооруженным глазом. Рерих улыбнулся и заговорил шепотом: — Он справляется, мой друг. Он действительно делает то, что обещал, и это… невероятно! Только представь, что будет, если мы дадим ему в подчинение сотню!

Томпсу стоило больших усилий сдержаться и не выругаться.

— Ваше Величество, не слишком ли это рискованно? — тщательно подбирая слова, спросил он. — Целая сотня солдат, облаченных во все черное, работающая, как единый организм под командованием Ормонта — это чересчур. Поползут слухи, которые спровоцируют скандал. На Анкорду ополчится весь Совет Восемнадцати, и от этого пятна нашему королевству отмыться не удастся. Прошу вас, не принимайте поспешных решений.

В глазах Рериха появилось опасное недовольство, но Томпс встретил его взгляд, не растеряв выдержки. Рерих ненавидел возражения, и с каждым годом эта его черта лишь усугублялась. Приближенные короля опасались, что чем дальше, тем сложнее ему будет сдерживать свой гнев и не проявлять жестокость. Томпс знал, что при дворе многие сочувствуют королеве Лиане и выражают надежду, что наследник трона юный принц Альберт не унаследует эту черту своего отца.

— Ваше Величество, рассудите: даже если вы отдадите Ормонту сотню новобранцев, которых никто прежде не видел в реальном бою, Совет Восемнадцати на это не купится.

— Мы можем простимулировать слух о новой анкордской военной школе, — не согласился Рерих.

— Которую никто из новобранцев не проходил, — напомнил Томпс. — Вспомните: на родину Ормонта, в Хоттмар, пришел Красный Культ. Бывший наставник молодого герцога оказался данталли, а теперь, командуя сотней солдат, этот герцог творит чудеса на поле боя? Вы бы поверили, что он человек? Я бы не поверил. И ваши подданные тоже не поверят.

Угроза, что подданные могут воспротивиться воле монарха, заставила лицо Рериха вспыхнуть. Заговорил он, с трудом сдерживая злость:

— Ормонт — человек благородных кровей, присягнувший мне на верность…

— Он не человек, — тихо возразил Томпс, но Рерих его не слушал.

— Даже если Совет заподозрит в нем данталли и учредит проверку, это решит только судьбу самого Ормонта, не нашу. Мы не пускали ему кровь и не могли знать о его истинной природе. Он ведь мог нам попросту солгать.

Томпс недоверчиво приподнял бровь.

— При всем моем почтении, Ваше Величество, такая «неосведомленность» шита белыми нитками, учитывая все привилегии, которые есть у Ормонта в нашей армии.

— Без доказательств Совет не сможет ничего предъявить Анкорде. Юридически мы чисты, на Арреде не принято налагать санкции за домыслы. Хоттмарский демон был лишь приглашенным учителем. Ни чета Ормонт, ни этот казненный данталли о связи Мальстена с демонами ничего Культу не сказали. Даже под пытками, а это о многом говорит. Культ умеет выбивать информацию, но здесь — не сдюжил, что сильно играет нам на руку. К тому же, когда наводил справки, я слышал, в Хоттмаре работал весьма упорный жрец, который отправил на Суд Богов уже не один десяток данталли, и на допросах у него прежде никто не молчал. Еще один аргумент в нашу пользу. К тому же посмотри на Ормонта! — Вдохновение заставило Рериха смягчиться. — Его не заподозрят, Эллард, я уверен.

Томпс не поддавался на убеждения и догадывался, что чудовищно раздражает короля своим пессимизмом, но ничего не мог с собой поделать.

— Если только не ранят, — пробасил он, тут же уронив голос до едва слышного шепота. — Когда прольется синяя кровь, сомнений ни у кого не останется.

Рерих согласно кивнул.

— И в этом случае мы будем удивлены не меньше остальных. Ормонт не дурак, он это понимает и не даст себя ранить. Прикроется кем-нибудь из воинов и будет прав. В данном раскладе он для нас важнее любого воина, как и его обладающий пророческим даром друг. Для нас он оказался вестником не беды, но удачи. И, на наше счастье, Конвенция на него не распространяется. Никто в здравом уме не станет диктовать аггрефьеру, где селиться.

Томпс промолчал. Он понимал, что не убедил короля, и недоброе предчувствие, клубившееся внутри него, стало сильнее.

— Приведи Ормонта ко мне в шатер, Эллард, — резюмировал Рерих. — Хочу сообщить ему о его повышении до сотника.

Томпс тяжело вздохнул.

— Да, Ваше Величество, — безрадостно отозвался он, направившись к палатке Мальстена. О том, что Рерих отправил его, словно посыльного, за демоном-кукольником, он старался не думать.

Он прошел мимо отряда, вверенного Ормонту, но самого Мальстена среди новобранцев, считавших себя едва ли не лучшими воинами Арреды, не увидел.

Даже странно, что данталли не празднует собственную победу со своими марионетками, — с отвращением подумал Томпс, когда вдалеке замаячила палатка Мальстена. Вздохнув, генерал вошел внутрь и увидел демона-кукольника на настиле. Вид у него был уставший и болезненный, хотя непосредственно после сражения он чувствовал себя хорошо.

Томпс прочистил горло.

— Ормонт! — громогласно окликнул он. — Поднимайся. Его Величество желает тебя видеть в своем шатре.

Мальстен лишь теперь перевел уставший взгляд на Томпса.

— Позволите мне посетить его немного позже, генерал? — тихо спросил он.

Томпс побагровел от злости и процедил сквозь зубы:

— Не знаю, где ты вырос, но там однозначно были другие порядки, либо тебя совсем не учили манерам, Ормонт. В анкордской армии ты должен выполнять приказы Его Величества и мои. Незамедлительно. Поднимайся!

Томпс шагнул вперед, угрожающе нависнув над Мальстеном. Тот на несколько мгновений прикрыл глаза, затем, плотно стиснув челюсти, поднялся.

— Так точно, — явно не без труда сказал он.

Всю дорогу генерал держался позади Ормонта, мрачной сторожевой тенью сопровождая его до королевского шатра. Томпс хотел бы идти быстрее, но данталли передвигался непростительно медленно. Наверняка специально, чтобы позлить. По крайней мере, Томпс так думал.

Полог шатра показался через несколько нетерпеливо трясущихся вечностей. Ормонт отогнул его медленно, голова была опущена, будто его вели на казнь, а не на встречу с королем.

— Оставьте нас, — приказал Томпс солдатам, охранявшим шатер. Те поспешили выполнить приказ и удалились. Тем временем Ормонт почтительно кивнул королю.

— Ваше Величество.

Голос звучал приглушенно, будто простуженно.

— А-а, Мальстен! — Сияющий воодушевленной улыбкой Рерих приблизился к нему. Томпсу показалось, будто монарх собирается обнять и расцеловать данталли, но он этого не сделал. — Спешу выразить вам свое восхищение! То, что вы проделали на поле боя, было потрясающе! Ваш отряд нанес врагу серьезный урон, а у вас не погиб и не получил ранений ни один человек. И то, как они сражались…

Томпс наблюдал за Ормонтом и пытался взять в толк, что с ним такое. Лицо данталли было не просто бледным, но почти серым. Довольство Рериха нимало его не трогало. У Томпса складывалось впечатление, что он и на ногах-то держится не без труда.

— Ваше Величество, — тихо заговорил Мальстен, когда король закончил свою хвалебную речь, — я благодарен вам за признательность, но сражение закончилось совсем недавно. Мне нужно…

— Конечно, дорогой герцог, конечно! — не дослушав, воскликнул Рерих. — Все, что хотите! Я распоряжусь. А пока спешу сообщить вам приятнейшую новость. В скором времени вы станете сотником.

Ормонт поднял взгляд на Рериха. Вид у него был затравленный.

— Сотником? — выдохнул он.

— Ваше Величество, с ним что-то не так, — предупредил Томпс. Его рука невольно легла на эфес меча, убранного в ножны.

— Я… вряд ли управлюсь с сотней, Ваше Величество, — прикрыв глаза, предупредил Мальстен. Он говорил едва слышно, почти шепотом. То, что генерал готов в случае чего угрожать ему оружием, тоже не впечатлило его.

Рерих нахмурился.

— Не разочаровывайте меня набиванием цены, Мальстен. До этого вы прекрасно справлялись. Не пытайтесь умалять свои таланты теперь, когда мы видели, на что вы способны! Сомневаюсь, что история знала подобных вам! — Он испытующе посмотрел на Ормонта. — Если вы хотите землю в Анкорде и мое покровительство, вам сначала придется постараться ради нашей общей победы. Вы понимаете это?

Мальстен прерывисто вздохнул и не ответил. Томпс с опаской смотрел на него.

— К тебе обращается Его Величество, Ормонт! — напомнил он.

— Я… понимаю… — с трудом ответил Мальстен.

— Вот и чудно! Значит, решено. Скоро прибудут новобранцы, которые поступят под ваше командование. Потрудитесь…

Рериха перебил громкий болезненный выдох. Ноги Мальстена Ормонта подогнулись, и он с мучительным стоном упал на колени. Дрожащие руки вцепились в землю, будто в попытке передать ей часть каких-то неведомых страданий, причину которых было не разглядеть.

Томпс недоуменно склонил голову. Ормонт вел себя, как боец, с трудом сдерживающийся, чтобы не заорать от боли.

— Что, во имя богов, с вами творится? — воскликнул Рерих.

— Похоже, ему больно, Ваше Величество, — неуверенно ответил Томпс. — Ормонт! Тебя ранили?

— Никак нет… — выдавил Мальстен.

Рерих осторожно приблизился к нему.

— Постойте, — вкрадчиво начал он, догадавшись. — Это и есть то, что вы называете расплатой? — Щеки Рериха порозовели, в глазах заплясали искорки любопытства. — Никогда прежде не доводилось наблюдать…

Мальстен заставил себя подняться и устало посмотрел Рериху в глаза. Томпс же отвел взгляд: ему было неприятно видеть, как сияющий детским восторгом король наблюдает за чужими муками. Он догадывался, что боль, которую испытывает данталли, должна быть очень сильна. Такой вывод генерал сделал после одного случая, когда при разгрузке обозов Ормонту на ногу упал тяжелый ящик с провизией. Любой бы заорал, выругался и начал кататься по земле, а тот даже вида не подал.

— Позвольте мне… зайти позже, Ваше Величество, — попросил Мальстен. Каждое слово давалось ему с трудом. Голос не слушался, лоб блестел испариной.

— Хорошо, — ответил Рерих после недолгой паузы. — Генерал вас проводит.

— Нет нужды, я дойду сам, — покачал головой Мальстен. — Прошу, простить за это… неудобство, но мне нужно немного времени.

Рерих кивнул, и Мальстен покинул шатер.

В тишине король и генерал некоторое время молча смотрели на закрытый полог шатра. Затем молчание растрескалось от мрачного тона Томпса:

— Вы не передумали, Ваше Величество? — спросил он. — Если ему так плохо после управления дюжиной, что же будет после сотни? Он себя точно выдаст. Если вообще переживет то, что с ним будет.

Рерих задумчиво выдохнул в сжатый кулак.

— Данталли, что управляли целыми армиями во время Битвы Кукловодов, выжили после такого количества марионеток.

— Их история весьма плачевна. До тех, которые не умерли от расплаты сразу после битвы при Шорре, добрался Культ, и я затрудняюсь сказать, кому повезло меньше… — не согласился Томпс и прикусил язык. Он догадывался, какая идея посетила Рериха, и медленно покачал головой. — Ваше Величество, вы же не хотите…

— Нам нужен аркал.

— Ваше Величество, если сюда прибудет пожиратель боли, вы буквально подпишете Анкорде приговор рукой Совета! — прошипел Томпс. — Или аркала вы тоже будете искать из знатных родов, чтобы он в знак военной поддержки просто присягнул вам на верность?

Томпс осекся, понимая, что такой сарказм рано или поздно доведет его до плахи. Однако Рерих не разозлился на этот выпад. Наоборот, выражение его лица сделалось удивительно умиротворенным.

— Твоими пророческими устами вершится история, мой друг, — осклабился он. — Придется нанести дружеский визит за Большое море, но оно того стоит. — Рерих задумчиво посмотрел в сторону, будто уже видел перед собой теплые берега за бортом корабля. — Этот аркал довольно своенравен и слывет тем еще спесивцем, но тем меньше возникнет вопросов о его присутствии в наших рядах. Такое решение вполне в его духе. Нужно только, чтобы он заинтересовался. Хвала Тарт, у нас есть, что ему предложить.

Томпс хмыкнул.

Так скоро вся наша армия будет состоять сплошь из иных, — недовольно подумал он, однако вслух этого, разумеется, не сказал.

— Что ж, раз вы уже все решили, кому прикажете послать письмо? — спросил он.

— Никаких писем, я поеду к нему лично.

Томпс испытующе посмотрел на короля.

Что же это должна быть за персона, что Рерих VII Анкордский собирается к нему с личным визитом?

— Я отправлюсь на рассвете, путь неблизкий, а нужно спешить. Надеюсь, наш друг продержится пару месяцев без помощи аркала?

Томпс не ответил. Он прекрасно понимал, что Ормонт продержится, ибо выбора у него не было.

Глава 12

Вальсбургский лес, Гинтара.

Четырнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Неподалеку от лесной тропы бил ключ, и Аэлин решила остановиться, чтобы набрать воды. Мальстен стал в отдалении, опершись спиной на ствол высокой сосны, в мрачном ожидании предстоящих расспросов. Однако Аэлин на удивление не торопилась начать разговор о своем отце: считала, что для этого не настало подходящее время. Сейчас нужно было держать ухо востро — поблизости могла оказаться другая группа преследователей. Так случалось не раз, когда Аэлин, думая, что отделалась от хвоста, вскоре натыкалась на новую команду наемников, и приходилось спешно уносить от них ноги.

Всю дорогу от Прита Аэлин держалась молчаливо, напряженно прислушивалась к каждому шороху, полностью сосредотачивалась на том, чтобы уловить опасность и подготовиться к ней. Лишь увидев бьющий ключ, она впервые обратилась к своему столь же молчаливому спутнику:

— Стоит набрать воды, мои запасы почти кончились. У вас есть бурдюк?

— Только большая фляга, — качнул головой Мальстен. — Пока что полная.

Аэлин кивнула.

— Хорошо. Я быстро. Внимательно смотрите вокруг. Если заметите что-то подозрительное, дайте знать, — тоном командира сказала она.

Мальстен улыбнулся уголком рта. У Аэлин Дэвери органично выходило принимать командование, в этом она была похожа на отца. Хотя в отличие от дочери Грэг Дэвери мог делать это, находясь в до комичности не способствующем тому положении.

Воспоминания агрессивными арканами набросились на шею Мальстена и потянули его за собой, однако усилием воли ему удалось сбросить их. Он не хотел сейчас думать о Грэге, а в особенности не хотел предполагать, что с ним стало.

Вскоре Аэлин вернулась. Она подкралась совсем неслышно, и Мальстен мысленно отругал себя за несобранность. Приблизься к нему так же тихо кто угодно другой, он не успел бы среагировать. Приходилось признать, что бессонная ночь сказывалась на нем сильнее, чем он думал.

— В лесу темно, хоть глаз коли, — сообщила Аэлин. Впервые с момента схватки с преследователями в Прите она осознанно заговорила не полушепотом. — Дальше идти в такую темень просто нельзя. Предлагаю остановиться здесь на ночлег. Согласны? Если за нами и есть хвост, вряд ли наемники смогут сейчас читать следы. К тому же велик риск упасть и переломать себе все кости.

Мальстен коротко кивнул, опуская заплечную сумку на землю. Аэлин оценивающе посмотрела на его с трудом угадываемый в темноте силуэт.

— А в Прите вы показались мне более разговорчивым, — хмыкнула она. Мальстен не ответил, до нее долетел лишь его глубокий вздох, который она расценила как терпеливый. — Этот человек… Петер Адони… он был вашим близким другом?

Мальстен ненадолго задумался.

— Нет. По правде говоря, я не очень хорошо его знал, хотя о его смерти сожалею. Никто не заслуживает так умереть.

— Он погиб быстро, — заметила Аэлин, хотя сама понимала, что вряд ли такое утешение могло бы по-настоящему кого-то устроить. Она слышала такие. Ей — не помогало.

— Он погиб случайно. Потому что оказался не в то время и не в том месте, — мрачно сказал Мальстен, чем на некоторое время парализовал способность Аэлин вести разговор.

Темнота не была ей союзником в сложном процессе изучения притского кукольника. Аэлин пыталась хоть как-то охарактеризовать его, понять, с кем имеет дело, но у нее это пока не получалось. Больше всего в нем впечатлял взгляд — каким-то образом он сочетал в себе холодную отстраненность и колкую пронзительность. Так может смотреть либо тот, кто до глубины души сопереживает собеседнику, либо тот, кому на него наплевать. Мальстен Ормонт из Прита весь был похож на этот взгляд.

— Не подумайте, что мне не жаль его, — нарушила тишину Аэлин и почувствовала себя глуповато. — Понимаю, от той, кто чуть не вспорол ему горло, это звучит странно, но все же… — Она осеклась. — Я хотела лишь сказать, что у меня не было намерения причинять ему вред. Просто до этого мы встретились с ним в трактире «У Верна», и он с большой неприязнью отнесся к моему желанию найти вас. Он ушел, а я проследила за ним, и он привел меня к вашему дому. Когда после полутора лет поисков кто-то пытается увести цель у тебя из-под носа, это нервирует.

Аэлин виновато улыбнулась. Она надеялась, что Мальстен поддержит ее ответной улыбкой, но он этого не сделал. В его голосе слышалась мягкость и учтивость, но ни намека на искренние попытки ободрить.

— Леди Аэлин, я не имею никакого морального права обвинять вас в чем бы то ни было. Вы не обязаны объясняться со мной. Петер Адони умер не от вашей руки.

Некоторое время они молчали, затем Аэлин снова решилась нарушить тишину.

— Вам известно, почему Петер Адони так не хотел, чтобы я нашла вас? — спросила она.

— Думаю, Петер считал, что вы можете причинить мне вред, — ответил Мальстен.

— С чего бы ему так думать?

— При всем уважении, леди Аэлин, среди людей вашей профессии нередко встречаются наемные убийцы.

Аэлин неприязненно поморщилась, но предпочла это не комментировать. Она и сама знала, что многие охотники промышляют подобными заказами: на фоне борьбы с иными существами, для которой требовались особые умения и навыки, «нежелательные» люди зачастую становились легким способом заработать. И, как ни странно, заказчики гораздо лучше платили охотникам за убийство людей, чем за убийство чудовищ.

— И кто бы стал желать смерти обычному кукольнику? — выжидающе сложив руки на груди, спросила Аэлин.

— У многих есть враги. — Мальстен неопределенно повел плечами. — В сложившихся обстоятельствах лучше подумать о том, кто желает вашей смерти, леди Аэлин.

— Есть догадки?

— Есть одна. Я не высказал ее в Прите, сомневался в правильности. Но чем больше об этом думаю, тем сомнений возникает все меньше. Язык, на котором говорили ваши преследователи, мне знаком.

— А мне нет, — нетерпеливо подтолкнула Аэлин. В ее голосе сквозило подозрение.

Мальстен глубоко вздохнул.

— Я не владею этим языком сам, но знаю его звучание. И знаю, кто на нем свободно говорит. Вам доводилось когда-нибудь слышать о кхалагари?

— Не припоминаю. Кто это?

— Особые малагорские солдаты. Их растят из сирот и беспризорников, которых забирают на обучение с малолетства. Вбивают им в голову мысль о том, что они живут в долг, потому что, если бы не школа кхалагари, эти дети погибли бы на улицах. И они искренне в это верят. Кхалагари не боятся смерти, они готовы расстаться с жизнью в любой момент, если получат такой приказ. Это едва ли не единственные малагорцы, которые владеют старым языком своей родины.

— В таком случае я теряюсь в догадках, почему эти кхалагари меня преследуют. У меня нет ни врагов, ни друзей среди малагорцев, мы никогда не пересекались. — Она испытующе взглянула на Мальстена, и он почувствовал ее взгляд даже в темноте. — Но, быть может, пересекался мой отец? Как вы с ним познакомились, Мальстен? Думаю, все же пришла пора спросить.

Мальстен смиренно кивнул. Он понимал, что когда-нибудь этот разговор должен был состояться. Теперь дело было за малым: рассказать Аэлин Дэвери только ту часть правды, которую ей следовало знать. Он не хотел, чтобы эта женщина становилась его врагом. За ним и без того охотятся люди Рериха, Красный Культ и теперь, пока он путешествует с Аэлин, наемники из Малагории. Не хотелось добавлять к этим трем хвостам еще один.

Впрочем, не стоило отбрасывать идею, что кхалагари преследуют Аэлин не из-за нее самой и даже не из-за Грэга. Возможно, они шли за ней, чтобы она вывела их на Мальстена. В этом хотя бы был смысл.

— Мы встретились несколько лет назад. Я тогда работал… художником по представлениям в одном цирке. Мы с вашим отцом познакомились после выступления.

Аэлин потянулась к заплечной сумке, однако быстро передумала и опустила руки.

— Хотела показать вам дневник моего отца, но в такой темноте вы ничего не сумеете прочесть, — с досадой сказала она. — Вы знали, чем он занимался, Мальстен?

Он знал.

— Полагаю, охотницей вы стали не потому, что много читали о людях этого промысла в детстве, а потому, что перед глазами был живой пример, — кивнул он.

— Совершенно верно. Правда стоит оговориться, что традиционной судьбы девушки на выданье мне все равно было не видать. — В ее интонации просочилась горькая усмешка. — После того, как дэ’Вер был полностью разорен анкордской армией.

Мальстен оторопел. Поразительно логичная и простая мысль о знатном происхождении семьи Грэга Дэвери никогда не приходила ему в голову. А ведь древнее имя рода Аэлин и ее отца появилось именно на ларийской земле дэ’Вер, в сражениях при которой Мальстену довелось участвовать.

Крипп издевается надо мной, — подумал он.

— Теперь из всего возможного богатого наследства у меня осталось лишь имя, — с усмешкой договорила Аэлин.

Мальстен неопределенно повел плечами, стараясь скрыть, как сильно в его душе отзывалось каждое произнесенное спутницей слово: он понимал ее, как никто другой. В душе против воли рождалась неуместная, непозволительная симпатия к этой женщине.

Проклятье, о чем я только думаю? — одернул он себя. — Она дочь Грэга. И охотница на иных. Узнай она, кто я, паранг отсечет мне голову раньше, чем я успею взять ее под контроль. Будет лучше для нас обоих, если наши пути разойдутся как можно быстрее.

Голос Аэлин, нарушивший молчание, заставил Мальстена вздрогнуть. Ему вдруг показалось, что она каким-то образом почувствовала, о чем он думает. Однако страхи не оправдались:

— Скажите, Мальстен, в цирке… где вы познакомились с моим отцом, было что-нибудь странное? Припомните, прошу вас.

Мальстен с трудом удержался от усмешки.

Этот цирк состоял из странностей. Зиждился на них, — подумал он, но не произнес этого вслух.

— О каких странностях речь?

— В своем дневнике мой отец писал: «Наткнулся на одно очень странное место. Нужно проверить, могут быть замешаны существа», а внизу страницы явно в спешке добавил: «Поговорить с Мальстеном О.», и, я так понимаю, вы поговорили. Расскажите мне о том разговоре. Понимаю, это совсем не ваш профиль, но… все же предположите, на кого он мог охотиться там.

От такого предложения Мальстену сделалось не по себе, хотя вместе с тем часть его души испытывала почти ребяческий триумф от того, как легко ему удалось обрести в глазах охотницы репутацию человека.

— Боюсь, я вряд ли смогу вам чем-то помочь, леди Аэлин. Мы с вашим отцом не говорили об иных существах. Возможно, он пытался понять что-то по моему поведению…

Аэлин невольно усмехнулась, не представляя себе, как по лицу или поведению этого человека вообще можно определить что-либо.

— Но это ему вряд ли удалось, — заметила она.

— Не знаю, — качнул головой Мальстен. — Не берусь за это ручаться.

<4 года назад>

Грат, Малагория.

Двадцать первый день Юстина, год 1485 с.д.п.

Движения мужчины были неслышны и ловки, словно поступь самой тени.

Мальстен не успел вовремя среагировать, когда из темноты за шатром цирка возник незнакомец, в мгновение ока прижавший кинжал к его спине.

— Только дернись, — прошипел нападавший.

Мальстен замер. Острие кинжала неприятно впилось в кожу сквозь плотный кафтан.

— Давай к стене, — прозвучал строгий приказ.

Не видя своего противника, Мальстен был не в силах оплести его нитями, поэтому пока мог лишь гадать, кто этот человек и что ему нужно. Обычный грабитель? Или, может, анкордский агент? Мальстен послушно проследовал к стене ближайшего здания и вновь замер, приподнимая руки.

— Послушайте, что бы вам ни было нужно… — начал он.

Незнакомец вновь шикнул на него.

— Замолчи!

Он рывком развернул Мальстена к себе лицом, кинжал угрожающе уткнулся данталли острием в грудь. Мальстен присмотрелся к незнакомцу, но из-за красной рубахи тот в первое мгновение представлял собой лишь размытое пятно. Пришлось напрячь глаза, чтобы рассмотреть его.

Это был высокий мужчина, которому на вид можно было дать около сорока пяти лет. Короткие волосы цвета темной соломы на висках едва заметно припорошила седина. Широкое лицо с большими зелеными глазами исказила гримаса отвращения.

— Я давненько наблюдаю за этим цирком и за монстром, который его держит. А оказывается, здесь даже не один монстр, а два. И одного из них должны были казнить два года назад.

Мальстен ничего не говорил, и нападавший явно расценил это как растерянность. Он был весьма горд собой за предусмотрительно надетую красную рубаху и за то, что сумел застать данталли врасплох.

— Значит, так. Я буду задавать тебе вопросы. Ответишь — умрешь быстро. В противном случае я не хуже Красного Культа смогу заставить тебя молить о смерти. И без глупостей, ясно? Против красного ты беспомощен.

Что-то в словах незнакомца задело Мальстена, и даже сумело разжечь в нем искру злости. Ему захотелось жестоко наказать наглеца за ошибку и продемонстрировать, с кем он имеет дело.

Обыкновенно Мальстен не позволял марионеткам почувствовать свое воздействие, но на этот раз ему хотелось, чтобы процесс подавления воли был ощутим. Множество черных нитей оплело мужчину, сковало его по рукам и ногам, полностью подчинив кукловоду. Он изумленно уставился на собственную руку, убирающую кинжал за пояс. Мальстен позволил ему выразить это удивление, не взяв мимику под контроль — он хотел посмотреть, как реагирует охотник на свое превращение в жертву.

— Вам следовало подготовиться лучше, сударь — угрожающе тихо произнес он.

Оплетенное нитями тело послушно сделало шаг назад. В глазах мужчины мелькнул страх, и Мальстен моментально придал лицу своей марионетки спокойное выражение.

— Полагаю, вашим перепуганным лицом вы смутите встречных прохожих, — нарочито миролюбиво сказал он. — Пожалуй, вам лучше выглядеть спокойнее. И, сударь, когда я представлю вас монстру, которого вы столь усиленно искали, ведите себя подобающе, чтобы я не забыл заставлять вас дышать.

Представляя, что придется пережить после этой демонстрации силы, Мальстен едва не содрогнулся всем телом, однако заставил себя успокоиться и повел пойманную в ловушку жертву ко дворцу своего покровителя.

<настоящие дни>

— Так о чем вы говорили с моим отцом? — спросила Аэлин.

Они как раз закончили с разведением костра и присели отдохнуть на пробивающиеся из-под земли корни крупной сосны.

Мальстен задумчиво уставился в огонь. Освещенное прыгающими язычками пламени, его лицо казалось Аэлин еще более непроницаемым и немного похожим на маску.

— В основном о представлении. Грэг интересовался обстановкой в цирке. В какой-то момент мне даже показалось, что он хочет вступить в труппу.

Мальстену не нравилось лгать, но он не представлял себе, как расскажет Аэлин Дэвери о том, как на самом деле прошла та встреча.

— Мой отец? Вступить в труппу циркачей? — изумленно переспросила Аэлин. — Простите, но в это мне верится с трудом.

— Это всего лишь мои догадки, я вполне мог ошибаться, — поспешил добавить Мальстен. — К слову, артисты труппы предпочитают, когда их называют цирковыми, а не циркачами.

Замечание об артистах Аэлин пропустила мимо ушей. Она погрузилась в окутавшую ее досаду. Бессилие навалилось ей на плечи всей своей тяжестью, а мысль о потраченном зря времени тоской грызла в душу. Впервые за столько лет она понимала, что вот-вот расплачется от осознания собственной беспомощности.

— Леди Аэлин? — окликнул ее Мальстен.

— Простите, — вспомнив, что нужно дышать, прошептала она. — Просто… столько времени я ждала встречи с вами и почему-то верила, что вы сможете привести меня к отцу. А ведь это была глупая, ничем не подкрепленная уверенность. Вы не обязаны знать, где сейчас мой отец. Вы вообще ничего мне не должны, просто я почему-то подумала… — Она покачала головой и прикрыла рот рукой, плечи ее содрогнулись. — Простите меня.

Оба сердца Мальстена болезненно сжались.

Он не обязан был знать, где находится Грэг Дэвери. Но ведь он это знал. Он долгое время думал, что Грэгу удастся сбежать из Малагории, но, выходит, у него не получилось. Если он жив, то все еще находится в плену в Грате.

Мальстен вновь посмотрел на Аэлин. Назвать эту женщину беззащитной дамой, попавшей в беду, было сложно: она излучала внутреннюю силу и стойкость. Однако Мальстену непреодолимо захотелось помочь ей, смягчить боль ее потери и защитить ее. Возможно, в нем лишь говорила совесть, корящая его за сражения при дэ’Вере под знаменами Анкорды? Может, так богиня справедливости Ниласа давала ему шанс искупить вину перед всеми, кого он подвел? Или это проказник Крипп заманивал его в ловушку?

Богам нет до меня никакого дела. А помощь этой женщине не вернет ей все, что она утратила. Я лишь ввяжусь в новую опасную авантюру. Неужели мне их не хватило? — сокрушенно думал он. Затем смотрел на отрешенно молчащую Аэлин Дэвери и понимал, что уже принял решение.

— Леди Аэлин! — позвал он. Она удивленно подняла на него взгляд и встрепенулась от энергичности его голоса. — Мне мало известно о жизни вашего отца, но, я все-таки сумею вам кое-чем помочь. Для начала потребуется вещь Грэга. Она у нас есть: его дневник. А дальше… придется вам немного поступиться своими принципами и не набрасываться с парангом на иное существо.

Охотница ошеломленно уставилась на него, и Мальстен приподнял руки, понимая, как прозвучали его слова.

— Я имею в виду, что нам следует обратиться к тринтелл.

Черты лица Аэлин едва заметно расслабились, и от этого Мальстен ощутил неприятный укол. Разум напоминал: она благосклонна к тебе, пока думает, что ты человек, но отбрасывать эту мысль было проще, пока сама Аэлин не начинала выражать ее в своих действиях.

Тем временем охотница задумчиво поджала губы. Идея обратиться к лесной ведьме или колдуну явно не вызывала у нее восторга. Тринтелл были существами с весьма странными кровными отношениями. Как и в случае со спарэгами, их называли ведьмами или колдунами, с той лишь разницей, что «лесными», а не «болотными», хотя на деле ни те, ни другие не имели отношения к магии.

Тринтелл всегда рождались тройнями, и у каждого младенца присутствовал единственный, строго определенный изъян: слепота, глухота или немота. Чтобы продолжить род, тринтелл должны были обрести целостность, а для этого один из тройни должен был убить обоих своих братьев или сестер. Забирая их жизненную силу, победивший тринтелл приобретал недостающие качества, а также получал дар провидения, схожий с даром аггрефьеров. Однако если последние чувствуют лишь смерть, то тринтелл способны увидеть намного больше.

Лишенные суеверных страхов смельчаки не раз прибегали к услугам этих существ.

— Где это видано, чтобы лесная ведьма помогала охотнику? — нахмурилась Аэлин.

— Охотнику, может, и не поможет. Но я не охотник. Возможно, меня она послушает.

— Не понимаю, что вам за выгода? — недоверчиво спросила Аэлин.

— Виноват. Вероятно, мои взгляды устарели. Я полагал, что, чтобы помочь даме, не нужно искать личную выгоду.

Он улыбнулся. Едва заметно, лишь уголком рта, но этого хватило, чтобы глаза Аэлин засияли теплотой и надеждой.

— Спасибо вам, Мальстен… — сказала она, и голос ее предательски дрогнул.

— Я еще ничего не сделал.

Проклятье, я ведь пожалею об этом, — подумал он, но улыбка, наперекор мыслям, стала чуть шире. На левой щеке показалась одинокая ямочка.

Аэлин внимательно посмотрела на него и впервые нашла его обаятельным. Похоже, в его отстраненности и мрачности было много напускного. По крайней мере, больше, чем ей казалось.

— Вы предложили помощь, это уже немало.

Он не знал, что на это отвечать. Взгляд его неловко обвел место стоянки, не нашел, за что зацепиться, и вернулся к костру.

Мальстен поднялся. Его тело переживало последствия бессонной ночи, но воспоминания о Грэге Дэвери всколыхнули на обоих сердцах тяжелый мутный ил, который не позволит уснуть, пока не осядет.

— Предлагаю располагаться на ночлег, леди Аэлин. Я покараулю первым, если не возражаете. Обещаю быть внимательным.

— Что ж, если вы настаиваете, — улыбнулась она и достала из сумки покрывало, на котором спала во время ночевок в лесу. Мальстен собрался отойти, чтобы дать ей приготовиться, но она хохотнула. — Вам нет нужды отходить, в лесу ведь сменной одежды не предполагается.

Он смущенно улыбнулся, и она засмеялась.

— Доброй ночи, леди Аэлин, — сказал он.

— Мальстен! — Смех оборвался, и она окликнула отчего-то помрачневшего попутчика. — Правда, спасибо вам.

Он кивнул.

Видят боги, я пожалею об этом, — мысленно повторил он, но так и не сумел прогнать с лица улыбку.

Глава 13

Прит, Гинтара.

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Поутру, когда первые прожилки солнечного света пронзили темные облака, три человека в ярко-красных кожаных доспехах верхом на серых, похожих, как близнецы, кобылах, остановились у кузни в Прите. Один из всадников спешился, небрежно похлопав лошадь по боку.

— Ждите меня здесь, — скомандовал он спутникам, остававшимся в седлах. — Я поговорю с кузнецом. Будьте наготове.

Всадники одновременно кивнули. Серая кобыла, оставшаяся на время без седока, недовольно фыркнула.

Спешившийся мужчина скинул широкий капюшон плаща, расправил его по твердым красным плечевым накладкам и направился к дому кузнеца. У двери он наскоро потер ноющую после долгой скачки поясницу, пригладил начавшие седеть волнистые волосы цвета вороного крыла и настойчиво постучал в дверь.

Открыли быстро: кузнец не спал. При виде незваного гостя на заросшем густой бородой лице отразилось неприкрытое недовольство.

— Чем обязан? — пробасил он.

Гость медленно, нарочито учтиво кивнул вместо приветствия. Его глаза — один карий, другой голубой — внимательно изучили кузнеца. Вопрос он проигнорировал и вместо ответа задал свой:

— Грегор Шосс?

— Спрошу еще раз: чем обязан?

С каждым ударом сердца раздражение кузнеца крепло. Мужчина в красном видел это. Видел он и то, что за этим раздражением кроется страх, который будет испытывать любой здравомыслящий человек, когда в его дверь стучатся такие гости.

— Прошу простить за столь ранний визит, господин Шосс. Но обстоятельства вынудили меня и моих братьев приехать в Прит незамедлительно, и дело наше не терпит отлагательств. Вы позволите войти?

Грегор качнул головой. И не думая пускать незнакомца на порог, он демонстративно расправил плечи, заняв своей грузной фигурой почти весь дверной проем.

— Безотлагательное дело можно решить и здесь.

— Как вам будет угодно, — согласился человек в красном. Голос его оставался спокойным и ровным, однако взгляд выражал угрозу. Было ясно: если кузнец станет слишком долго испытывать его терпение, он применит силу. — Мы действительно можем поговорить здесь.

— Может, представитесь для начала? — напряженно предложил кузнец. — И объясните, какого беса Красному Культу понадобилось от меня, да еще и в такую рань?

Человек в красных доспехах улыбнулся лишь уголком рта.

— Вы правы, господин Шосс, — миролюбиво сказал он. — Воистину, представиться стоило. Мое имя Бенедикт Колер. И, как вы уже, думаю, догадались, сюда меня привел след одного демона.

Глаза жреца Культа нехорошо сверкнули. Грегору стоило огромных усилий не попятиться от человека, вот уже шесть лет обладавшего славой самого жестокого палача Арреды.

— В моем доме. Никаких демонов. Нет, — отчеканил Грегор. Про себя он молился богам, чтобы те не дали его голосу задрожать.

— У нас есть сведения, что прошлой ночью он здесь был. Повитуха из деревни Гофтен по соседству с Притом сообщила, что в процесс рождения вашей дочери, вероятнее всего, вмешался данталли. — В ответ Грегор собрался довольно грубо указать незваному гостю, куда тому следует отправляться со своими подозрениями, но Колер предостерег его жестом: — И, как вы понимаете, услышав его имя, я не мог не приехать. Явился бы из любого уголка Арреды, но, волею богов, оказался неподалеку. Видите ли, Зелинда Мейер назвала данталли, посетившего ваш дом, Мальстеном Ормонтом. А это невозможно, ведь демона по имени Мальстен Ормонт я казнил лично шесть лет тому назад. Мне необходимо выяснить все о демоне, который приходил в ваш дом и представлялся именем анкордского кукловода.

Грегору удалось сохранить внешнюю невозмутимость, хотя внутри все переворачивалось от волнения. Он знал, что палач ему лжет. какой-то причине Бенедикту Колеру не удалось отправить настоящего анкордского кукловода на костер. И теперь он пытается не дать правде, способной всколыхнуть международный скандал, всплыть.

— Тогда здесь, должно быть, какая-то ошибка, — сказал Грегор, покачав головой. — Мальстен Ормонт действительно приходил сюда прошлой ночью, чтобы помочь моей супруге. Он водил дружбу с местной повитухой и воспользовался знаниями, полученными от нее, не более того. Я готов поручиться, что этот Ормонт был человеком. — Последние слова Грегор выпалил с особым жаром.

Колер изучающе склонил голову.

— Готовы поручиться, господин Шосс? — вкрадчиво переспросил он. — Вы видели его кровь?

— Не понял, — нахмурился Грегор.

Колер пожал плечами, вид у него был почти скучающий.

— Кровь, господин Шосс. У данталли она синяя. Пустить подозреваемому кровь — самый верный способ определить его демоническую природу. Так как? Вы это сделали?

— Нет, — холодно ответил кузнец.

— Но ручаетесь, — скептически протянул Колер.

Грегор шумно втянул воздух и поджал губы, судорожно подбирая ответ.

— Данталли не видят красное, так? — скороговоркой спросил он. — Моя жена… ее сорочка была вся в крови. И Ормонт прекрасно ее видел. Он не мог быть данталли, раз…

Бенедикт вновь приподнял руку, призывая кузнеца замолчать.

— Хорошо, господин Шосс, я вас понял. И все же я намерен найти этого человека, — он с большой долей скепсиса произнес это слово, — и обстоятельно поговорить с ним. Надеюсь, я смогу это сделать с вашей помощью? Поверьте, для того есть немало поводов.

— Только его имя и домыслы какой-то старухи? — возмутился Грегор.

Колер не выказал гнева, но Грегор пожалел о своем словесном выпаде. Вокруг жреца Колера воздух будто отяжелел и загустел. Так он густеет рядом с людьми, которые решают чужие судьбы. А Бенедикт Колер решил немало судеб, и вердикты его были далеки от милосердия.

— Мы с братьями успели побывать в его спешно брошенном доме. Двор усеян телами, господин Шосс. Минувшей ночью Мальстен Ормонт, кем бы он ни был, лишил жизни шестерых человек. Было бы весьма кстати, если б вы все же вспомнили, что он говорил вам аккурат перед своим спешным отъездом. Потому что, как я полагаю, вы видели его последним.

Грегор плотно стиснул челюсти.

— Господин Колер… — процедил он, старательно скрывая нарастающее опасение за напускным раздражением.

— Жрец Колер, если позволите, — прервал палач, и уголки его губ тронула едва заметная улыбка. Руки кузнеца непроизвольно дернулись, желая сжаться в кулаки, но он удержался от этого.

— Так вот, жрец Колер. Мальстен Ормонт ничего мне не сообщал. Мне нечем помочь вам, сожалею. Он вообще слыл неразговорчивым человеком и о своих планах на всю округу не трубил. До вашего прихода я понятия не имел, кто он на самом деле такой, а после ваших слов прихожу к выводу, что не знаю до сих пор…

Позади кузнеца пробежал Ильдвин, бросив беглый взгляд на незваного гостя. Колер сосредоточил на нем все свое внимание, демонстративно забыв о собеседнике.

— Постой-ка, мальчик! — с нарочито миролюбивой полуулыбкой окликнул он. Ильдвин замер, как вкопанный, став за спиной Грегора, и во все глаза уставился на гостя.

— Ильдвин, беги по своим делам! — строго прикрикнул Грегор. Ильдвин не сдвинулся с места, не в силах оторвать взгляда от странного человека с глазами разного цвета.

— Это ваш сын? — последовал ожидаемый вопрос.

— При всем уважении, жрец Колер, это к делу не относится. Или вы ему тоже собрались кровь пустить для верности?

Ильдвин вздрогнул, и Бенедикт ободряюще улыбнулся ему, намереваясь успокоить. При этом о смотрел на мальчика очень внимательно, будто тот был важен для него не только как свидетель, но сам по себе. Это заставило Грегора напрячься каждым мускулом и приготовиться ударить жреца. Для кого это стало бы смертным приговором, можно было только гадать.

— Не стоит зря пугать ребенка, — нравоучительно обратился Колер к кузнецу, тут же переключившись на Ильдвина: — Не бойся, сынок. Я лишь хочу поговорить. Ты ведь не против, да?

— Ну… я… — неуверенно пролепетал мальчик, поднимая глаза на своего покровителя. Кузнец внушительно взглянул на Колера.

— По-вашему, ребенок расскажет вам больше, чем я уже рассказал?

— По-моему, — прищурился Бенедикт, — я пытаюсь разобраться с обстоятельствами запутанного дела и опросить свидетеля, а вы, господин Шосс, всячески стараетесь этому помешать. В ваших интересах, чтобы я прекратил так думать.

Грегор прерывисто вздохнул.

— Это угроза?

— Прямая, — ровным голосом отозвался Колер. — Сами знаете, что бывает за пособничество данталли. А теперь, если позволите, я поговорю с этим юношей. Тебя ведь зовут Ильдвин, верно?

Мальчик опасливо закусил губу, глаза сделались большими и испуганными. Ему было страшно схлопотать наказание: пусть он и не знал, какое и за что, но чувствовал, как оно нависает над ним.

— Д-да, господин…

— Хорошо, Ильдвин. Меня зовут Бенедикт. Я просто задам тебе пару вопросов о вашем вчерашнем госте, и ты снова побежишь по своим делам. Идет?

Ильдвин осторожно кивнул.

— Скажи, ты присутствовал в доме, когда человек по имени Мальстен Ормонт помогал госпоже Шосс? Видел, что именно он делал? — Ильдвин понадеялся, что Грегор подскажет ему, как отвечать этому пугающему человеку, но Бенедикт качнул головой. — Будь смелее, юноша, не ищи ответа у других. Я спрашиваю тебя.

Ильдвин неуютно поежился, глаза его испуганно забегали из стороны в сторону.

— Н-нет, я ничего не видел, господин. Мы все из комнаты вышли, мастер Ормонт так попросил.

— Хорошо, — улыбнулся Колер. — А больше мастер Ормонт ни о чем не просил? Может, ему было что-нибудь нужно? Какие-нибудь травы или предметы?

— Ну… только… — замялся Ильдвин, увидев, что Грегор напряженно задержал дыхание. Бенедикт мягким, но в то же время строгим голосом надавил:

— «Только» что? Отвечай, Ильдвин, будь так добр.

— Ничего, клянусь! — покачал головой мальчик. — Кроме одеяла ему ничего не было нужно!

— Одеяла? — Бенедикт приподнял бровь. — Он сказал, зачем оно ему?

Ильдвин вновь отвел глаза.

— Я не знаю.

— Хорошо. Скажи, когда пришла повитуха из соседней деревни, ты видел госпожу Беату?

— Да. Одним глазком…

— Это она была укрыта одеялом, или мастер Ормонт зачем-то накрылся им сам?

— Нет, не сам. Он положил его на ноги хозяйке. И на живот, — энергично ответил Ильдвин и осекся на полуслове, когда кузнец вздрогнул. — Но ничего плохого он не делал, клянусь богами, господин!

— Хорошо. — Колер произнес это, внушительно посмотрев в глаза Грегору, чье лицо сделалось белым, как известка. — Это все, что я хотел узнать. Благодарю за ваше время. Особенно за твое, Ильдвин.

Отвернувшись, Колер неспешно направился обратно к своим спутникам. Грегор громко захлопнул дверь.

***

Бенедикт вновь повернулся к дому, достал из-за пояса небольшую флягу и быстро разлил содержащуюся внутри масляную жидкость вдоль порога и стены.

***

Грегор Шосс прошел через сени, потянув Ильдвина за руку.

— Мастер, я что-то сделал не так? Я ведь сказал, что ничего плохого не случилось, как вы и велели…

Грегор тяжело вздохнул, взглянув на дверь.

— Ты ни в чем не виноват, Ильдвин, — сказал он. — Но теперь нам нужно скорее уходить. Возьми Элли на руки, она у тебя не плачет, и выходи на задний двор. Никаких вещей не бери, веди себя тихо, понял? Я пойду за Беатой.

Мальчик испуганно посмотрел на Грегора, несколько раз моргнув.

— Но почему, мастер?

— Думаю, что сейчас эти люди подожгут наш дом.

***

Бенедикт неспешно приблизился к двум другим всадникам и с прискорбием прикрыл глаза.

— Иммар, — обратился он к одному из них, — стреляй. Все эти люди — пособники данталли. Демон завладел их душами, им уже не помочь.

Второй всадник, услышав приказ, спешился и принялся рыться в дорожной сумке. Тот, кого назвали Иммаром, подготовил лук и стал ждать.

Бенедикт покачал головой и тяжело вздохнул.

— Целая семья. Подумать только! Этот демон никого не щадит.

— Не думаешь, что они могут успеть уйти? — нахмурился Иммар. — Может, лучше поймать их и допросить, как подобает?

— Назови меня сентиментальным, брат, но все-таки в этой семье ребенок, которого, возможно, воля демона не коснулась. Кузнец и его супруга порабощены, это ясно, а мальчик… он просто напуган и говорит то, что ему велели. Если на то воля богов, ему удастся спастись. Если же нет… в любом случае, сегодня в Прите будет полыхать.

Кивнув, Иммар поджег подготовленную стрелу и пустил ее в порог. За ней отправил вторую и третью. Бенедикт с искренней скорбью смотрел, как занимается пламя.

— Да будут боги милостивы к вашим душам, — прикрыв глаза, прошептал он, вновь забираясь в седло.

Глава 14

Вальсбургский лес, Гинтара.

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Аэлин проснулась от осторожного, но настойчивого прикосновения к своему плечу. Она тут же распахнула глаза, ее рука потянулась к парангу. В следующий миг Аэлин узнала Мальстена Ормонта, громко выдохнула и расслабилась.

— Прошу простить, что потревожил. Не знал, как следует вас будить, — сказал Мальстен, отходя от нее на несколько шагов.

Аэлин виновато усмехнулась в ответ и потерла глаза.

— Это я должна извиняться, я ведь на вас чуть не напала, — хрипло спросонья отозвалась она. — Моя смена?

— Боюсь, уже утро, — качнул головой Мальстен.

Вопреки его ожиданиям, Аэлин посуровела и недоверчиво огляделась вокруг. Убедившись, что в лесу действительно светает, она обожгла Мальстена взглядом.

— Вы не стали меня будить? — Увидев его искреннее недоумение, Аэлин, с трудом поборов зевок, пояснила: — Мальстен, ваша забота очень мила, но, к сожалению, неуместна. Как я могу быть уверена в вашей внимательности в пути, если вы не спали всю ночь и будете теперь клевать носом? — Она вздохнула. — Нам с вами стоит установить правило: раз уж мы идем вместе, то отдыхать должны оба. По очереди. И, если вам захочется сделать мне послабление, потому что я женщина, забудьте об этом. Здесь, в лесу, я в первую очередь охотница на иных. Не говоря уже о том, что я опытная путешественница.

Мальстен нервно усмехнулся: не это он надеялся услышать поутру. Впрочем, он и сам не знал, на что надеялся, когда решил не будить свою спутницу для караула.

Пока он размышлял над услышанным, Аэлин поднялась, стряхнув с одежды налипшие листья, и потянулась. Мальстен проводил взглядом каждое ее движение и лишний раз отметил, каким крепким было ее тело, закаленное в долгих странствиях и столкновениях с наемниками или иными существами. Одни дамы знатных кровей ее возраста падают в обморок от собственной хрупкости, другие ужимают себя в корсеты, чтобы быть похожими на первых, третьи берегут белые ручки за стенами надуманных хворей, четвертые воздвигают перед собой крепость важности и норова, за которой ничего нельзя разглядеть. Мальстену попадались и другие знатные дамы, однако такие — чаще всего. Аэлин не была похожа ни на кого из них.

— О том, что вы охотница, я не забываю ни на минуту, поверьте, — сказал Мальстен и тут же попытался придать голосу меньше сожаления. — Но о том, что вы женщина, я не смогу забыть тоже. Не так воспитан.

Аэлин повернулась к нему и внимательно заглянула ему в глаза. Она сама не знала, что хочет в них прочесть.

— Впечатляет, — улыбнулась она. — Но я вовсе не просила забывать о том, что я женщина. Я просила забыть о том, чтобы давать мне из-за этого послабления. Видимо, я не так выразилась.

Мальстен примирительно кивнул.

— Вероятно, это я неверно вас понял. Так или иначе, леди Алин, я не по этой причине не стал вас будить. — Он встретился с ней взглядом, кивнул и продолжил: — Всему виной бессонница. Боюсь, я не уснул бы, даже если б вы заступили в караул. Как итог: я не проспал бы и минуты, а вам досталось бы лишь полночи сна, и тогда днем внимание было бы рассеянным у обоих. Учитывая это, я дал вам выспаться, чтобы днем вы сумели быть внимательной за нас двоих. Так что, если вам так угодно, то да, сейчас ваша смена.

Несколько мгновений Аэлин, прищурившись, глядела на Мальстена. Она пыталась придать лицу строгое выражение, однако ей это не удавалось: на губы просилась улыбка, подпитанная давно забытым, почти детским задором. Сдержанные манеры Мальстена Ормонта не смущали ее. Она не отмечала в нем ту угрюмость, которую видели жители Прита. В ней его манера общения отчего-то будила игривое настроение — на редкость не напускное.

— Что ж, это меняет дело, — повела плечами Аэлин, поднимая с земли свои вещи.

Мальстен последовал ее примеру.

— Кстати, леди Аэлин, сегодня ночью вам предстоит караулить первой, — бросил он напоследок и, как ни старался, так и не сумел придать выражению лица должную серьезность.

Глава 15

Вальсбургский лес, окрестности деревни Гофтен, Гинтара

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

— Вижу эревальну! — крикнул капитан Николас Фалетт, заметив летящее к нему существо размером с крупного ворона с широкими перепончатыми черными крыльями.

Он заученным движением выставил руку вперед, немного согнул ее и подождал, пока существо приземлится ему на предплечье. Оно выглядело сонным, долго моргало и протяжно зевало, щедро обдавая Николаса неприятным запахом изо рта, однако тот даже не покривился.

— Ну, здравствуй, дорогая. Устала? Ничего, скоро поспишь вдоволь, это я тебе обещаю, — улыбнулся капитан Фалетт, ласково потрепав эревальну за оттопыренным острым ухом. Существо издало приятный мурлычущий звук и ненадолго прикрыло глаза. Разумеется, оно не поняло ни слова из того, что сказал Николас.

Эревальны были широко распространены на Арреде. Рождаясь в гнезде большим выводком, они на всю жизнь закрепляли связь со своими сородичами. Это качество сделало эревальн незаменимым инструментом связи между регионами и королевствами.

Внешностью и повадками эти крылатые создания больше всего напоминали летучих мышей, с той лишь разницей, что были раза в три крупнее и любили жить в тепле жилых домов, а не в лесах и пещерах. Для людей эревальны были совершенно безобидны, питались они мелкими грызунами.

Примечательным в них было то, что они обладали феноменальной памятью на человеческую речь и могли воспроизвести звуки в нужном порядке, чтобы передать сообщение. Эревальны за счет связи с гнездом умели улавливать и те сообщения, что слышат их сородичи, находящиеся вдали, что существенно ускоряло и упрощало обмен информацией между регионами. Им не доверяли лишь сведения особой секретности, которые стоило передавать через гонцов.

— Все сюда! Ракуша прилетела! Для нас есть сообщение! — подтолкнул Фалетт своих людей.

Услышав слово «сообщение», которым ее дрессировали, эревальна встрепенулась, но Николас успокоил ее, чтобы она не спешила передавать информацию раньше времени. Существо рассеянно взмахнуло крыльями и затихло.

Семь человек уже спешили к нему. В суете кто-то опрокинул котелок с похлебкой, за что тут же получил пинок от пары товарищей. Николас решил, что дело дойдет до серьезной драки, но до нее все же не дошло. Уже через несколько мгновений подчиненные стояли вокруг него и напряженно ждали сообщения, принесенного эревальной.

Капитан Фалетт вновь погладил засыпающее существо, привыкшее бодрствовать ночами, и с улыбкой произнес:

— Сообщение, милая?

Эревальна потрясла головой и приготовилась. Голос у нее был стрекочущим и хриплым. Некоторые солдаты насмешливо улыбнулись, услышав ее речь:

— Ррракуушша, — прокряхтело существо. — Иди сюда, милая. Сообщщщщщщение дль Ниииииколаса Фффалеееетта от Бенедикта Колеррра. Найден ссслед Мальссстена Орррмонта. Данталли сбежжжал из Пррррита. Можжжжет оказззаться поблиззосссти от вассс. Наденьте кррррассное. Он опасссен.

Ракуша издала каркающий звук и взмахнула крыльями. Николас погладил эревальну по голове, и передал ее одному из своих людей.

— Устройте ее на отдых. И по коням! — Звучный голос Николаса заставил людей подобраться. — Всем надеть красные плащи, ищем данталли! Собираемся, время не ждет!

Глава 16

Аэлин отогнула ветку и проследовала за Мальстеном вглубь леса.

По наскоро намеченному плану двигаться они решили вдали от основного тракта. Если их начнет преследовать новая группа малагорских кхалагари, в первую очередь они будут изучать дороги и хоженые тропы. Вряд ли это могло надолго сбить их со следа, но небольшое затишье показалось Мальстену и Аэлин ценным.

Примерно через два дня пути лес должен был привести путников в небольшой городок Кона, стоящий на берегу реки Мотт. Там появится возможность выйти на тракт, ведущий во Фрэнлин, близ которого в Сонном лесу Карринга обитала тринтелл. Пройти придется под самым носом союзников Анкорды — почти вдоль границы с Семброй, однако Мальстен надеялся на благосклонность Тарт и молился, чтобы богиня удачи развела его в пути с людьми Рериха VII.

— Я была так шокирована вашим предложением помощи, что не удосужилась спросить, откуда вы знаете тринтелл, — вдруг нарушила тишину Аэлин.

По пути она отмечала, что притский кукольник неплохо ориентируется в лесу. Похоже, в странствиях он гораздо опытнее, чем пытался показать. Двигался он уверенно, старался идти по менее мягкой земле и оставлять как можно меньше следов. Ему не приходилось об этом напоминать. Вдобавок, несмотря на бессонную ночь, в пути от него не прозвучало ни единой жалобы. Это приятно удивляло Аэлин, но и вызывало много вопросов.

— Я знаю ее не то чтобы лично, — отозвался Мальстен, придерживая ветку и ожидая, пока спутница пройдет под ней. — Ее знал один мой друг. Рассказывал о ней еще в годы Войны Королевств. Тогда много всяких историй ходило, знаете ли…

Аэлин внимательно прислушалась к интонациям Мальстена, вновь вспомнив о странных совпадениях и событиях, окутывающих его. Тезка казненного анкордского кукловода, человек с туманной судьбой, познакомившийся с Грэгом Дэвери в каком-то цирке, частично знающий древнемалагорский и подробно рассказывающий о кхалагари. При этом в глаза явно бросалась военная выправка и его техника боя. Можно было сделать вывод, что Мальстен Ормонт служил в армии, а его манера держаться невольно наводила на мысль о знатном происхождении.

— Вы участвовали в этой войне, Мальстен? — спросила Аэлин, поравнявшись с ним. Ей хотелось наблюдать за переменами на его лице, но выражение его осталось прежним.

— Участвовал, — кивнул он. Понимая, что попутчица явно ждет более развернутого ответа, он тяжело вздохнул и сказал: — Служил в армии королевства Нельн, где обучался в военной академии, но в серьезных сражениях мне тогда побывать не довелось.

— А после?

— При всем уважении, леди Аэлин, я не обязан вам отвечать, — хмуро напомнил он. — Поймите правильно, война навевает не самые приятные воспоминания, поэтому попрошу вас не превращать эту беседу в допрос.

Аэлин на миг осеклась: нечто в голосе Мальстена и впрямь заставило ее счесть, что она лезет не в свое дело. Потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и снова заговорить с ним.

— Мальстен, я спрашиваю не из праздного любопытства, — мягко проговорила она, — я лишь хочу лучше узнать человека, с которым отправляюсь в путь.

— Леди Аэлин, я бы прекрасно понял ваши опасения на мой счет, если б это я пришел к вам в дом с оружием наперевес и угрожал вашим знакомым, но вышло совсем наоборот.

В сравнении с его обычной речью эту тираду он произнес чуть быстрее. Было ясно: сейчас сдержанность давалась ему не так легко, как обычно. Возможно, разозлись он чуть сильнее, начал бы цедить слова сквозь зубы.

Аэлин пристыженно отвела взгляд. Слова Мальстена были справедливы, она понимала это. Тем сложнее было справиться с занывшей в сердце обидой.

— Простите, — сухо сказала она.

Повисло молчание, растянувшееся на несколько долгих минут. Все это время Мальстен вел с самим собой ожесточенный мысленный спор. Душой он страстно хотел открыться перед Аэлин и продолжить разговор. Эта женщина была ему симпатична. И хотя он едва знал ее, отчего-то не сомневался, что встретил бы у нее понимание… будь он человеком. Но он им не был и никогда не сможет быть — именно этот аргумент использовал здравый смысл, и он был прав: стоило держать рот на замке.

Однако пудовая поступь молчания, ставшего слишком осязаемым и буквально шагавшего рядом с Аэлин Дэвери, вскоре начала невыносимо бить по ушам своей безмолвностью. Мальстен поморщился от досады и заговорил:

— Я должен извиниться. Мой ответ был слишком резок, это было неуместно.

— Так мне и надо, — пожала плечами Аэлин. Она продолжала смотреть под ноги и не желала поднимать взгляд на Мальстена. На губах появилась печальная улыбка. — Я с детства была слишком любопытной. Отец говорил, что это не доведет меня до добра.

Мальстен понял, что задел ее крепче, чем думал, и удивился тому, насколько сильно ему это не понравилось. Желание восстановить дружественный дух беседы начало становиться почти лихорадочным.

— С моей стороны было глупо забывать, что ваш род занятий не позволяет вам доверять незнакомцам, — он беззащитно улыбнулся. — Должен отметить, что доверие к незнакомцам — не самое нужное качество.

Охотница молчала, но улыбка ее перестала быть такой печальной. Мальстен продолжил с воодушевлением:

— Я также понимаю, что моя помощь, сколь бы чистосердечной она ни выглядела, кажется вам, по меньшей мере, странной, учитывая то, какие ассоциации вызывает у вас одно лишь мое имя. — Он передернул плечами. — Да, я многого о себе не рассказываю, потому что тоже не доверяю незнакомцам и не привык распространяться о своем прошлом первому встречному. Думаю, вы должны это понять.

— Понимаю, — кивнула Аэлин. Теперь ей хотелось посмотреть на Мальстена, но она сдерживала это желание, понимая, что в своих попытках наладить контакт он может поделиться хоть какими-то подробностями своей жизни. Аэлин догадывалась, что вряд ли в ближайшее время найдется более легкий способ разговорить его.

— Но спешу вас заверить: я не желаю зла ни вам, ни вашему отцу. Когда вы сказали, что после нашего разговора записей в его дневнике не появилось, я почувствовал свою ответственность за это. Война привила мне эту ответственность за людей, понимаете? Я ничего не могу поделать с ней. Грэг Дэвери, — Мальстен замялся и понадеялся, что Аэлин этого не заметила, — показался мне хорошим человеком. И вы показались. А я — все на той же войне — привык доверять своей интуиции. Каждый из нас тогда участвовал в каких-то боевых действиях, прямо или косвенно. Годы войны были тяжелыми для всех, посему я не расспрашиваю вас о дэ’Вере. И прошу от вас того же. Если вас не затруднит.

Мальстен замолчал и перевел дух. Аэлин была впечатлена: впервые при ней он заговорил сбивчиво, а его волнение проявилось вовне.

— Хорошо, — смягчилась она, собираясь продолжить разговор, но вдруг резко замерла, вслушиваясь в звуки леса.

— В чем дело? — Мальстен невольно заговорил шепотом.

Аэлин приложила палец к губам и продолжила прислушиваться. Вскоре шум услышал и Мальстен: к ним приближались конники.

Кивком головы Аэлин указала на небольшое углубление в земле, находящееся чуть правее, у корней толстого векового дерева. Мальстен, стараясь перепрыгивать с коряги на корягу, поспешил за Аэлин в укрытие. Затаившись, они всмотрелись в чащу, стараясь разглядеть, кого привел сюда бог-проказник Крипп.

Вскоре в поле зрения появились трое всадников на серых кобылах. Мужчины, все, как один, были облачены в ярко-красные кожаные доспехи. Такую форму носили разъездные жрецы Красного Культа — так называемые боевые группы.

Один из всадников скинул капюшон и дал своим спутникам знак остановиться.

— Иммар, осмотрись! Земля еще влажная после ливня, следы должны быть хорошо заметны! — скомандовал он звучным голосом.

Высокий широкоплечий жрец спешился и откинул капюшон, обнажив почти лысую голову и круглое, грубо отесанное лицо. За спиной его виднелся лук. Вслед за ним спешился и второй всадник. Его возраст трудно было определить на глаз — он относился к той категории людей, которым можно было на вид дать и тридцать, и пятьдесят лет. Длинные редкие светлые волосы ниспадали на лицо, но это нисколько мешало ему ориентироваться в пространстве. Он припал к земле, приподнял горсть и принюхался к ней, как охотничья собака.

Аэлин замерла, задержав дыхание. Она понимала, кто эти люди, и не имела никакого желания попадаться им на глаза. Жрецы Красного Культа — особенно боевые группы — слыли жестокими фанатиками. Несмотря на в чем-то схожую работу по уничтожению иных существ, Аэлин испытывала к Культу стойкую неприязнь.

В голове поселился навязчивый вопрос: что этим людям здесь понадобилось? Рассеявшиеся в Прите подозрения насчет связи Мальстена с анкордским кукловодом всколыхнулись снова. Вот только что это за связь, если он — человек? Аэлин ведь видела цвет его крови… Пособник данталли? Родственник казненного демона?

В надежде что-то прояснить, Аэлин посмотрела на своего спутника, и ее удивление лишь окрепло. Лицо Мальстена сохраняло напускную невозмутимость, однако в его серо-голубых глазах мелькнуло нечто, чего она не видела даже в момент нападения кхалагари в Прите.

Ярость. Холодная, снедающая ярость.

Аэлин едва поборола желание взять Мальстена за плотно сжатую в кулак руку, чтобы уберечь его от глупостей. Видя клубящийся в его глазах гнев, она не могла предугадать, на что он способен.

— Следов я не вижу, — сообщил Иммар, поворачиваясь к первому всаднику. Тот ничего на это не сказал, а обратился ко второму жрецу:

— Ренард?

Светловолосый выпрямился, очистив ладонь от земли.

— Следов может и не быть. — Голос его был похож на низкий утробный шепот мифического чудища, от него по коже пробегал холодок. — Но я чую двоих. Они были здесь.

Лицо первого всадника, чьи темные волосы чуть тронула седина, осветила широкая победная улыбка.

— Прочешем лес. Они не могли уйти далеко.

Жрец по имени Ренард кивнул и одним прыжком забрался в седло. У грузного Иммара на это ушло чуть больше времени. Серая кобыла светловолосого постучала копытом по земле и фыркнула. Первый всадник пришпорил лошадь, и жрецы Культа понеслись прочь.

Прошло несколько минут, прежде чем Аэлин сумела вымолвить хоть слово. Она намеренно сделала шаг прочь от Мальстена и выжидающе уставилась на него. Рука легла на рукоять паранга.

— А вот теперь, полагаю, для допроса самое время.

Мальстен не отвечал, его руки все еще оставались сжатыми в кулаки, а лицо было белее извести.

Аэлин напряглась, как струна. От того, чтобы сразу пустить оружие в ход ее удерживало лишь то, что в Прите она видела цвет крови своего спутника.

— Мальстен? — вновь окликнула она. — Вы ведь знаете, кто это был?

— Красный Культ, передвижная боевая группа. Тот, что отдавал команды — Бенедикт Колер. Один из старших жрецов.

Взгляд Мальстена был устремлен в одну точку, голос звучал хрипло и надтреснуто, словно у древнего старца.

Брови Аэлин недоуменно поползли вверх. Голова шла кругом от услышанного.

— Тот самый Колер? — уточнила она.

— Да, тот самый, что разжег Сто Костров Анкорды.

Это был сухой, отрешенный ответ, но Аэлин расслышала давнюю, застарелую боль, связанную с именем великого палача Арреды. У многих людей это имя вызывало такую реакцию, но в случае притского кукольника тревожных совпадений было слишком много…

— Вы обязаны объясниться, Мальстен. Видят боги, теперь это необходимо.

— Понимаю, — вздохнул он. — Что ж, если кратко, то меня подставили, леди Аэлин.

— Как именно? И причем здесь Красный Культ? Они ведь охотятся только…

— На данталли, — закончил за нее Мальстен, спокойно взглянув ей в глаза. — Да, я знаю, для меня это не новость. Если я скажу, обещайте сначала выслушать, а потом хвататься за оружие. Пожалуйста.

Аэлин нахмурилась, однако руку от паранга все же отвела. В конце концов, при отсутствии красного в своей одежде она вряд ли могла что-то противопоставить настоящему данталли. А ведь черты Колера Мальстен разглядел сразу же, несмотря на цвет одеяния. Данталли этого бы сделать не смог.

— Хорошо, — решилась Аэлин и с вызовом приподняла подбородок. — Я слушаю.

— Анкордский кукловод и я — это действительно одно и то же лицо, — кивнул Мальстен. Глаза Аэлин округлились, рука вновь потянулась к оружию, однако она остановила себя.

— Но вы ведь видите красное…

— Благодарю за ваше благоразумие, — без тени иронии кивнул Мальстен. — Все верно. Вижу. Поэтому и говорю, что меня подставили. Это сложная и запутанная история, леди Аэлин. У меня есть враги, и король Рерих Анкордский в их числе. Я воевал под его началом, и в какой-то момент ему померещилось, что солдаты проявляют ко мне слишком большое расположение. Рерих болезненно относится к собственному авторитету, поэтому посчитал меня угрозой. Решил, что в условиях войны я могу запросто поднять против него бунт. Генерал Эллард Томпс недолюбливал меня и всячески разжигал неприязнь короля. В какой-то момент я окончательно впал в немилость, и меня понадобилось устранить. Но так, чтобы солдаты тоже утратили ко мне доверие. Рерих решил, что Красный Культ станет ему в этом деле отличным союзником.

— Почему? — недоуменно спросила Аэлин.

— У нас с Бенедиктом Колером давние личные счеты. Я — единственный наследник герцогства Хоттмар, которое было захвачено Культом во время войны. Бенедикт Колер и его приспешники — жестокие фанатичные убийцы, готовые на все ради собственных верований, даже когда эти верования переходят все границы разумного. Нежелательных лиц они выставляют пособниками данталли. Такими нежелательными лицами оказались мои родители. Их обвинили в пособничестве.

— Они признались? — ужаснулась Аэлин. Мальстен поморщился.

— Под пытками и не в таком можно признаться. А Культ умеет получать нужную информацию…

Аэлин прерывисто вздохнула, не оторвав при этом напряженного взгляда от бледного лица собеседника.

— И на это просто закрыли глаза?

Мальстен горько усмехнулся.

— Кто? Король Кардении? Он и ухом не повел, когда прознал об этом зверстве. Просто отдал Хоттмар Красному Культу, его заботили другие стратегически важные дела. Ведь, по сути, у него Хоттмар никто не отбирал, наличие большого отделения Культа в стране сыграло ему только на руку.

— Боги. Мне так жаль, — сочувственно качнула головой Аэлин.

— Да. Мне тоже. — Только теперь из голоса Мальстена начали исчезать призраки былой ярости. Лишь легкая, едва заметная дрожь иногда прорывалась сквозь его слова, напоминая о неотмщенной семье. — Хвала богам, я дезертировал из армии раньше, чем за мной явился Культ. Правда, Колер оказался упрямее и наглее, чем я думал. Он решил не отказываться от затеи и убить если не меня самого, то мое доброе имя. Да и как таковое родовое имя тоже. — Мальстен едко ухмыльнулся. — Он поймал какого-то данталли, имеющего со мной отдаленное внешнее сходство, изуродовал его на пытках до неузнаваемости и казнил как анкордского кукловода в знак «восстановления справедливости». Синяя кровь этого существа доказала всем, что Мальстен Ормонт — командир Кровавой Сотни — был иным существом, демоном-кукольником, поработившим своих солдат, и вся Арреда поверила, что я получил по заслугам. Никто и не задумался о том, что тот кукловод был фальшивкой. Слишком живы были воспоминания о битве при Шорре, слишком большую ярость вызывали данталли, вмешивающиеся в Войну Королевств. Людей интересовало лишь воздаяние, больше ничего.

Аэлин поникла. Ей нечем было его утешить: не выслушай она эту историю от лица Мальстена, ей бы не пришло в голову заподозрить Рериха и Культ в такой грандиозной и вероломной постановке. В голове до сих пор не укладывалось, как можно было разыграть столь жестокий спектакль.

— Сам я был уже далеко к тому моменту и слышал об этом лишь вести, — закончил Мальстен свой рассказ.

— Заявить о лжи Культа вы не могли, — тихо сказала Аэлин. Это не было вопросом.

— А кто бы мне поверил? Меня объявили бы самозванцем и казнили без суда и следствия. За пособничество или за что-нибудь еще. Не думаю, что у Колера не нашлось бы фантазии, чтобы наскоро состряпать повод для новой расправы.

Аэлин погрузилась в задумчивость, взгляд ее потускнел.

— И весь этот ужас… боги, он ведь сто человек сжег! Все ради того, чтобы лишить вас прав на Хоттмар?

— Считаете это недостаточной причиной? — криво ухмыльнулся Мальстен, вживаясь в собственную полуправду. — Открою вам секрет, леди Аэлин, жрецы Культа расправлялись с людьми и за меньшее.

— Как Рерих Анкордский мог согласиться на такое? Сжечь сотню своих воинов! Неужели он настолько боялся бунта?

— Вы бы не так удивлялись, если б знали его лично, — мрачно ответил Мальстен. Здесь он не кривил душой. — Такие монархи, как Рерих, готовы убивать людей тысячами в назидание миллионам. Уверен, Рерих считает, что отделался малой кровью. И, надо признать, этот метод сработал: народ Анкорды спокоен, в их глазах единственный злодей во всей этой истории — только я. — Мальстен тяжело вздохнул. — Я должен был предупредить вас, что связываться со мной опасно. Меня ищут люди Рериха и жрецы Культа, чтобы довести дело до конца. Если хотите, я покажу вам на карте, как найти тринтелл, и покину вас сию же минуту. Я не хочу рисковать вашей жизнью.

Аэлин покачала головой, на раздумье ушла всего пара мгновений.

— Нет. Не хочу, — сказала она. — Со мной тоже опасно: мои преследователи напали на нас прямо у вашего дома. Вас это не отпугнуло, и вы вызвались помочь мне. Кем же я буду, если не отплачу вам тем же?

— Весьма осторожным и предусмотрительным человеком, — с беззащитной улыбкой предположил Мальстен.

— Не моя история, — бойко сказала Аэлин. — Мой конек — импровизация. По крайней мере, сегодня. — Она не удержалась и подмигнула ему, после чего кивком указала в чащу леса. — Идем. Пора двигаться дальше.

Глава 17

<10 лет назад>

Герцогство Хоттмар, Кардения.

Тринадцатый день Фертема, год 1479 с.д.п.

Слуги отводили глаза и опускали головы, выкладывая поленья и сено у трех позорных столбов, выставленных на большом помосте посреди замковой площади. Большую территорию, на которой располагались конюшни, псарни, жилые дома для прислуги и роскошный парк, теперь наводняли люди в ярких красных одеждах — длинных, как рясы служителей богов, либо походных, напоминающих кожаные доспехи с массивными плечевыми накладками. Снующие повсюду последователи Красного Культа изучали каждого слугу пристальным, внимательным взглядом, будто искали связь с демонами-кукольниками в самой глубине людских душ и знали, как эту самую связь распознать. Жители боялись попасться им на глаза: пример судьбы, постигшей хозяев этой земли, был достаточно наглядным, чтобы поселить опасение в сердце каждого хоттмарца.

На высокой платформе стояли трое, привязанные к деревянным столбам: двое мужчин и одна женщина. Над двумя из них дознаватели несколько дней работали с особой осторожностью, стараясь, чтобы на казни по внешнему виду этих людей невозможно было понять, насколько тяжелый и мучительный допрос им пришлось пережить. Большинство полученных ими травм невозможно было заметить. Лишь изможденное выражение, застывшее на лицах обоих, говорило о том, что несколько дней дознания превратились для них в сущий кошмар.

Перед узниками, неспешно меряя шагами помост, расхаживал жрец в походном красном кожаном доспехе. Он был высок и статен, обладал хищным профилем, волосами цвета вороного крыла и глазами разного цвета — карим и голубым.

Первый пленник напряженно и с ненавистью следил за каждым движением жреца. Женщина смотрела строго вперед, взгляд ее был пустым. Третий узник даже не стоял, а, скорее, опирался на собственные путы. На его когда-то красивое лицо сейчас невозможно было взглянуть без ужаса: оба глаза заплыли от побоев, нос был сломан, губы разбиты. На одежде виднелись множественные кровавые пятна, переломанные пальцы рук с вырванными ногтями застыли в неестественном положении и заметно распухли. Но при всем этом наибольший ужас на жителей Хоттмара наводило то, что кровь изувеченного мужчины была синей.

Жрец остановился напротив третьего пленника, безуспешно пытаясь найти его взгляд.

— Жаль, ты не видишь меня сейчас и не сумеешь запомнить, — досадовал он. — Я бы многое отдал, чтобы ты видел, кто оборвет твою жизнь, монстр. Каково тебе ощущать, что люди, которые столько лет давали тебе приют, погибнут из-за тебя?

Узник состроил кровавую гримасу презрения и со злобой плюнул в лицо своему мучителю синей кровью.

— Ты сам сдохнешь в муках, выродок! — успел процедить он, прежде чем получил сильный удар в правый бок. Переломанные ребра вспыхнули болью, дыхание перехватило приступом кровавого кашля.

— Подумать только! — усмехнулся жрец, спокойно отирая плевок со своей щеки и с отвращением разглядывая синий мазок на пальцах. — И ведь никакого раскаяния. Человеческие жизни ничего не значат для таких, как ты?

Пленник плотно стиснул оставшиеся зубы и попытался восстановить дыхание.

— Среди нас двоих, — прохрипел он, — монстр только ты.

— Удивительно наглое существо, — усмехнулся жрец, неспешно приподнимая руку для нового удара.

Женщина, до этого стоявшая молча, скривилась, словно почувствовала будущую боль своего друга на себе, и отчаянно воззвала к мучителю:

— Хватит! Перестаньте! Оставьте его!

Рука жреца Колера замерла, взгляд обратился к пленнице. Ее русые волнистые волосы неаккуратно разметались по едва тронутому возрастом лицу, и она мотнула головой, чтобы сбросить их. Бенедикт неспешно приблизился к ней. Женщина напряглась, попытавшись не показать ни страха, ни отвращения. На лице застыла печать достоинства и сильной воли. Будь у нее возможность, она ринулась бы в бой, чтобы защитить демона, поработившего ее душу.

Бенедикт уже видел такое прежде. Его ныне покойная жена, попавшая под влияние данталли четырнадцать лет назад, смотрела на него так же в день, когда он сжег ее за пособничество на костре.

Подумать только, прошло столько времени, а он до сих пор помнил, что она наговорила ему перед своим бегством.

Ты тиран! — отчаянно обвиняла его Адланна. — Твоя любовь душит и пугает! С тобой нет жизни, Бенедикт!

Жестокие, несправедливые обвинения. А ведь Бенедикт делал для нее все. Усердно работал, приумножал богатство. Начав с простого подмастерья у корзинщика, Бенедикт быстро начал собственное дело и обошел множество конкурентов. Сильная воля и усердие всегда были его верными спутниками. При этом он вовсе не считал, что проявлял к жене хоть какую-то жестокость. До того рокового дня он и руки на нее никогда не поднимал. Обвинения Адланны не могли быть рождены в ее собственной душе — они, без сомнения, пришли к ней от данталли, который возжелал ее.

Я не хочу больше так жить! Мне невыносимо быть твоей женой! Я не хочу больше травить свое тело настойками, не позволяющими забеременеть, потому что мне претит одна мысль завести с тобой детей! — выкрикнула она.

От воспоминаний Бенедикт поморщился. Столько лет прошло! А эта рана все не заживала.

Слова о детях, которых Адланна не хотела, расстелили перед глазами Бенедикта красную пелену ярости. Не помня себя, он замахнулся, чтобы ударить жену, но не сумел: руку остановила чужая воля, поработившая его собственную. Тело не слушалось, его сковали нити данталли, подоспевшего на помощь к своей марионетке.

Это было страшно. Бенедикта никогда и ничто так не пугало. Нити данталли будто на миг отобрали у него то, что составляло фундамент его души. Никто и никогда не должен переживать такое! Когда потрясение от потери начало ослабевать, пережитый страх перед нитями данталли сформировал новую цель для Бенедикта, и эта цель привела его в головное отделение Красного Культа в Кроне.

За год усердной работы Бенедикт Колер обрел особую репутацию. Выследить умело скрывающихся среди людей данталли было нелегкой задачей, однако ему это удавалось. Он поймал и уничтожил семерых — ни одному неофиту Культа и не снились такие результаты. Будто, посулив Адланну демону, боги наделили Бенедикта особым чутьем.

Он даже на выездных заданиях не пропускал ни дня тренировок и пугающе быстро улучшал свою фехтовальную технику. Во время привалов читал книги, позаимствованные из кронского отделения. Посещая другие оплоты Культа, Колер никогда не упускал возможности зайти в архив и изучить имеющиеся материалы. Он применял на практике все, что узнавал, неустанно выслеживая данталли в любом городе или селении, откуда поступал даже самый туманный донос. Авторитет Бенедикта в Культе быстро рос, старший жрец головного отделения пророчил ему большое будущее. При этом о Бенедикте зарождались полные уважительного опасения слухи среди простого народа, а также кочевали из города в город красочные истории о проведенных им казнях. Он был известен своими громкими речами на помостах. Старший жрец был доволен им и выхлопотал для него заверенную несколькими королями грамоту о полной свободе действий. Собратья по Культу были уверены, что он вскоре осядет в отделении, которое сделает своим, однако Бенедикта куда больше интересовала работа на местах, откуда поступали доносы.

В одном из таких мест он повстречал Адланну снова. Ее возлюбленный данталли тоже был там: шел рядом и держал ее за руку. Адланна то и дело прикладывала руку к своему успевшему округлиться животу и клала голову на плечо данталли, обманывающего ее и всех окружающих своей приятной внешностью, за которой никто не мог разглядеть чудовище.

Боль, страх и ненависть Бенедикта разгорелись с новой силой. В отличие от остальных он не был слеп. Он видел уродливую сущность монстра, скрывающуюся за человеческой личиной, и видел искусственное счастье Адланны, затаившееся в ее замутненном чарами взгляде. Спасти ее душу было невозможно, Бенедикт знал это. Она насквозь прогнила под влиянием демона, черные нити — он словно видел их воочию, хотя человеческий глаз не способен узреть противоестественную магию данталли, — оплетали Адланну и держали ее так крепко, что срослись с нею воедино. Глядя на свою ушедшую жену, Колер видел перед собой живой труп, напоминающий богопротивное творение некромантов. Наблюдать за этим было невыносимо.

Бенедикт провел допрос по всем установленным правилам. Однако в тот день на позорном столбе оказался не только демон, но и Адланна, носящая под сердцем его ребенка. Это вызвало возмущение в толпе: прежде гонениям со стороны Культа подвергались только данталли. Люди протестовали, но Бенедикт нашел ключ к их сердцам.

— Взгляните на эту женщину! — воскликнул он, стоя у невысокого помоста на закате тридцатого дня Солейля. — Она стала жертвой чудовищного порабощения души. Ее искалеченный разум осквернен демоном. Это существо околдовало ее, используя запретную, противоестественную магию! Несколько веков назад подобным преступлением против человечества была признана магия смерти — некромантия. И она была выжжена с лица мира огнем, однако правители не признали, что наряду с некромантами на наших землях обитает не менее коварный и опасный враг. Я говорю о данталли. Взгляните на этого демона! Он обитал среди вас, каждый день имея возможность проникнуть в ваши души ради собственной забавы! Вы ведь отмечали, что в его присутствии могли вести себя несколько иначе, чем обычно?

И собравшиеся зеваки начали вспоминать.

— Я пару раз о его порог запинался! И всегда после ссоры с ним! Один раз так запнулся, что чуть не вывихнул лодыжку!

— А я упал с лошади, когда он был поблизости!

Колер умело подогревал их домыслы и легко находил нужные для этого слова. Если у него и был особый дар, то заключался он именно в умении работать с толпой. Ни выкрики Адланны, ни беззащитные стоны ее кукловода не склонили людей на сторону осужденных.

В тот день Бенедикт Колер ввел практику казни пособников данталли.

Именно по такому приговору сегодня погибнет гордая волевая женщина, укрывавшая в своем доме Сезара Линьи.

— Берегите связки, герцогиня Ормонт, — скучающе посоветовал ей Бенедикт, выныривая из воспоминаний. — Они пригодятся вам чуть позже.

Он отошел.

Смотреть на Иннессу Ормонт было непросто: ее взгляд слишком напоминал взгляд Адланны. И она была так же сильно предана данталли. Бенедикт рассчитывал, что на допросе ее дух сломается, но и она, и герцог оказались порабощены демоном окончательно. Никто из них не признал, что наследник Хоттмара Мальстен является незаконным сыном герцогини, рожденным от данталли. Будь он здесь, можно было просто пустить ему кровь и проверить, но Мальстена Ормонта отправили в Нельн. На территории Нельна у Красного Культа свобод было гораздо меньше… по крайней мере, пока.

Оправившийся от приступа кровавого кашля Сезар Линьи с отчаянием посмотрел на чету Ормонт.

— Гелвин, Иннесса, — обратился он едва различимым голосом, однако пленники расслышали. — Простите меня. И знайте, что я никогда…

Гелвин Ормонт покачал головой.

— Мне не за что тебя прощать, Сезар. Ты был хорошим другом моему сыну, и я никогда не чувствовал твоего «влияния». Я не знал, что ты иной, но лично для меня ты был и остаешься хорошим человеком.

Сезар прерывисто вздохнул, глядя на размытый силуэт Бенедикта, поднимающего факел. Понимая, что последует дальше, он решительно перевел взгляд на чету Ормонт. Это были удивительные люди, не терявшие достоинства и человечности даже перед лицом неизбежной смерти.

Сезар несколько раз бывал на казнях, где вешали преступников, и они, высказываясь в последний раз, сыпали проклятьями или молили о пощаде, но никто из них не держался так гордо, как несправедливо обвиненная чета Ормонт. Гелвин и Иннесса не вымаливали прощение и не пытались отречься от своей связи с «демонами» — они понимали, что не убедят захватчиков.

— В таком случае позвольте мне контролировать вас сейчас. Я знаю, что сбежать мы не сумеем, но я смогу уберечь ваше сознание от боли. Вы не почувствуете этой казни. Это… в моих силах, ваши увечья скрыты одеждой.

Иннесса ужаснулась.

— Но как же ты?

— Я тоже не буду ничего чувствовать, — солгал Сезар. Иннесса ахнула, чувствуя эту ложь, однако Гелвин кивнул.

— Что ж, если так, буду рад напоследок лишить этих гадов удовольствия слушать наши крики, — с нервной усмешкой отозвался он.

— Посмотрите друг на друга. — Сезар напряженно следил за тем, как размытый силуэт Бенедикта Колера поднимается на помост. — Попрощайтесь…

Губы Иннессы задрожали. Герцог побледнел, однако не уронил гордости.

— Прощай, Ин, — тихо произнес он, понимая, что на долгие речи нет времени.

— Прощай, Гелвин… да будут боги милостивы к нашему сыну, — прошептала герцогиня, и из ее глаз покатились слезы. В следующий миг взгляд ее помутился: черные нити данталли связались с ее сознанием и сознанием ее мужа.

Сезар остался на помосте один.

— Сезар Линьи, ты приговорен к казни за использование богопротивной магии, обращение людей в марионеток и осквернение душ.

— Будь ты проклят… — обессиленно шепнул Сезар.

— Гелвин и Иннесса Ормонт, вы приговорены к казни за пособничество данталли. Да очистит огонь ваши души и да будет Суд Богов милостив к вам.

Двое пленников не удостоили палача своим вниманием. Не было ни проклятий, ни просьб о пощаде. Бенедикт был впечатлен выдержкой четы Ормонт и в душе взмолился Ниласе и Рорх о милости к душам этих людей.

Пламя занималось быстро. Колер думал, что Иннесса не выдержит первой и закричит, однако она молчала. Молчала она и тогда, когда пламя охватило ее платье и начало перекидываться на лицо.

Сезар Линьи терпел, сколько мог. По сравнению с расплатой пламя поначалу казалось терпимым, но уже через несколько мгновений он зашелся в своем последнем предсмертном вопле.

Глава 18

Весть о захвате Хоттмара настигла Мальстена в Нельне.

Наставнический голос Сезара Линьи в те дни звучал в мыслях и напоминал: Мы пошли на все, чтобы тебя не раскрыли. Не подведи нас. Не попадись. Мальстен не был уверен, что его жизнь настолько ценна — он слушал своего покойного учителя по привычке и растерянности, а не по искреннему согласию.

На смену боли и злобе, поглотившим Мальстена после вестей из Хоттмара, вскоре пришла бессильная пустота. Он ненавидел людей, учинивших жестокую расправу над его семьей, но признавал, что не в его силах заставить их ответить за содеянное. Прав на Хоттмар у него не было: первая же проверка на цвет крови, которую непременно проведут, отправит его на костер.

Ему трудно было признаться себе в этом, но он боялся Культа.

Он вообще боялся слишком многого. Разочаровать Сезара, подвести мать, подставить приемного отца, совершить ошибку. Даже теперь, когда все его близкие были мертвы, он каждый день ощущал давление этих страхов. Он отчаянно нуждался в чьей-то помощи, которую неоткуда было взять.

Оба сердца горели желанием найти и уничтожить палача, захватившего Хоттмар, но у него не было ни сил, ни влияния в мире людей. Только нити, которые в ту пору были бессильны против Красного Культа.

Нити способны прорваться сквозь красное теперь. Однако Мальстен не позволил себе уничтожить Колера в присутствии Аэлин Дэвери. Она возненавидит его в тот же миг и попытается убить. Чтобы избежать этого, нужно взять под контроль и ее. Лишить воли, а он не хотел этого. И не хотел думать, что рано или поздно придется посмотреть правде в глаза: они неизбежно станут врагами. Охотники не становятся друзьями иных.

Грэг Дэвери был исключением, его вынудили обстоятельства. Останься он на свободе, он ни за что не стал бы водить дружбу с данталли. Аэлин — точно не станет. Мальстен не знал, отчего так отчаянно тянет время, на что надеется и чего ждет.

Нужно было убить Колера, когда был шанс, — досадовал он.

На территории страны, свободной и от Культа, и от Вальсбургской Конвенции, у него была настоящая возможность расправиться с этим человеком раз и навсегда. Но, похоже, боги Арреды решили уберечь Бенедикта Колера от данталли, раз заставили единственное существо, имевшее на Мальстена управу, помешать свершению мести.

Это существо теперь приказывает кхалагари преследовать их с Аэлин.

Проклятье, Бэс, чего ты хочешь? — поднимая глаза к небу, спрашивал Мальстен.

Зверь внутри Солнца был слишком далеко, чтобы ответить.