Ништяк, браток! Антология шансона. Хиты, изменившие русскую культуру

Наталия Хомякова (2024)

Внутри книги 35 глав с историями о самых важных песнях и артистах русского шансона — самого народного жанра — и более 100 авторских иллюстраций в едином стиле, создающих ту самую душевную атмосферу, за которую шансон и любят. Зачитаетесь! Используется нецензурная брань. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Глава 1. Замучен тяжелой неволей

«Немного в этой песне слов, не особенно богата она содержанием, но слова ее не мимо идут, а содержание и склад ее, и особенно напев, трогают не одни только мягкие, настроенные на благотворение сердца», — писал в 1871 году этнограф и автор книги «Сибирь и каторга» Сергей Максимов.

Каторжная песня всегда тоскливая, пробирающая своей болью до самых костей. А потому она так понятна и близка слушателю, который готов эту боль разделить и прочувствовать на себе, пусть он и никогда не был на каторге.

В тюрьмах и на воле распевались «Ах ты доля», «Посреди палат каменных», «Грозно и пенясь катаются волны», «Бродяга и урядник» и другие песни. Они передавались из уст в уста, потому их тексты часто менялись, но суть сохранялась. В 1912 году Вильгельм Гартевельд — собиратель каторжного фольклора — издал сборник «Песни каторги. Песни сибирских каторжан, беглых и бродяг». Во введении он сразу отметил: «Многие песни были записаны в нескольких вариантах, здесь напечатанные — наиболее известные из них, хотя и не самые совершенные».

Одна из самых известных песен заключенных — «Замучен тяжелой неволей», написанная в 1876 году, стала не просто шлягером каторжников и вольных слушателей, но и похоронным маршем, под который в 1924 году провожали Владимира Ленина. А позже она вышла на грампластинке с подписью:

«Замучен тяжелой неволей»

(Любимая песня ИЛЬИЧА)

Почему именно эту композицию так любил вождь пролетариев — неизвестно. Он вообще к музыке был неравнодушен. Некоторые исследователи указывают, что Ленин был не прочь взять кружку холодного пива и гитару, сбацать что-нибудь про тюрьму и волю. Однако у выбранной Ильичом песни интересна сама история создания.

Каторжная песня от каторжника и про каторжника

Одиночный узник Петропавловской крепости Григорий Мачтет оказался в заключении не случайно. Уже в четвертом классе школы его исключили из гимназии, потому что он никак не сочувствовал участникам польского восстания 1863 года. Из следующей гимназии его тоже выгнали за политическую неблагонадежность. Тем не менее Мачтет стал учителем истории и географии, а после принял участие в народническом революционном движении и поехал в США, чтобы там организовать земледельческие коммуны. Из Америки вернулся в 1875 году в Петербург, но уже через год оказался в заключении.

В крепости Григорий написал стихотворение «Последнее прости» об умершем в тюрьме от туберкулеза Петре Чернышеве. Это был студент, участник «хождений в народ». Он даже суда не дождался, не сказал последнее слово, а его похороны превратились в антиправительственную демонстрацию. Мачтет, находясь в крепости, выйти на улицу с сотоварищами не мог, поэтому он переправил свои стихи в Лондон через единомышленников, где их анонимно опубликовали в газете «Вперед». Эти же единомышленники положили стихи на страдальческую мелодию, так появилась песня-рыдание.

По сюжету некий герой почил в борьбе за народное дело, которому служил недолго, но честно. Его соратники сами закрыли глаза погибшему, чтобы враг никак над ним не глумился. И теперь соратники готовы мстить беспощадно за своего героя. И пусть им будет тяжело, но за свое дело они готовы так же погибнуть, как их друг. Такая смерть — не стыдная, а напротив — очень почитаемая.

В то же время звучала песня с аналогичным содержанием — «Вы жертвою пали». Ее популярность была соизмерима с той композицией, что особенно полюбил Ленин.

Специалисты Института криминалистики при прокуратуре СССР проводили экспертизу хранящегося в фонде П. Л. Лаврова стихотворения и указали, что «авторство безоговорочно не установлено». Но на пластинках автором на всякий случай указали не Мачтета, а «хранителя фонда» — Лаврова. Песня и без указания ее создателей довольно быстро ушла в народ. Кроме того, на мотив «Замучен тяжелой неволей» в 1889 году в США появилась песня еврейских рабочих-анархистов In kamf, слова — Давида Эдельштадта.

Григорий Мачтет из Петропавловской крепости был отправлен в Сибирь, женился на политической ссыльной Елене Медведевой. После ссылки жил в Твери, Житомире, Зарайске. В 1900 году ему разрешили вернуться в Петербург. Год спустя он поехал к сестре в Ялту, где у него остановилось сердце. А творение его продолжало жить. Примерно до середины 1950-х на русском языке песня была популярна; говорят, что перед расстрелом в 1942 году подпольщики-молодогвардейцы пели ее в Краснодоне.

Почему это все важно

Песня заключенных за последние 150 лет трансформировалась. И по своему содержанию, и по мелодии, и по посылу. В конце XIX — начале ХХ веков каторжные песни были надрывными, полными возмущения о несправедливости всего мира к происходящему. Чаще их писали и пели политзаключенные, которых судьба страны больше беспокоила, чем собственная.

С появлением ГУЛАГа эта тематика сохранилась, но к ней добавились и песни о тоске по себе самому, по воле и той жизни, которая несправедливо была отобрана. Стали чаще петь о маме, о любимых, о том, как начнут жить, когда вернутся из лагеря. Причем без рвения мстить и ломать систему, а с желанием просто жить. Обнять близких, поесть домашней еды, прогуляться по любимым улицам.

Позже в лагерную тему вмешалась преступная. Тюрьма все чаще воспевалась как дом родной. А несправедливость волновала не с точки зрения глобальных событий или частной жизни, а с точки зрения наказания. Ведь сажают всегда «ни за что», а не просто «за правое дело», как было у каторжников. Украл, потому что имел право. Подрался, значит, так было нужно. Пошли на дело, ведь это было необходимо и правильно. У тюремных песен появляется романтический флер. Плохие парни никогда не оборачиваются на взрыв и никогда не раскаиваются в содеянном. А что там с политическим устройством, так это не важно. У них свои законы и правила.

От песни «Замучен тяжелой неволей» и других песен той эпохи нарратив изменился настолько, что теперь сложно себе представить, чтобы похоронный марш об узнике стал песней, под которую будут кого-то провожать в последний путь. Политзаключенные нашего времени скорее захотят, чтобы их хоронили под стильный бит какого-нибудь оппозиционного рэпера, чем под песню-плач с жаждой мести или под легендарный «Владимирский централ».

А у бандитов, прошедших зоны, есть, вероятно, свои авторские песни. И в них они тоже герои, только своего личного времени. Мстить они вряд ли попросят, самому себе отомстить сложно.

НО ЗНАЕМ, КАК ЗНАЛ ТЫ, РОДИМЫЙ,

ЧТО СКОРО ИЗ НАШИХ КОСТЕЙ

ПОДЫМЕТСЯ МСТИТЕЛЬ СУРОВЫЙ

И БУДЕТ ОН НАС ПОСИЛЬНЕЙ!

https://vk.com/music/playlist/-227895316_1_e8f8d76fafee7b3b70