Предсказательница. Повесть о возвращении к себе настоящему

Натали Ку

После горьких потерь и жестоких разочарований кажется, что жизнь никогда не будет прежней и того, кем ты был прежде, уже не существует. Но дорога к себе настоящему никогда не бывает закрыта. Не всегда лечит время, но лечат люди. А еще соленое море и цветущие гортензии, черный кот и письма из прошлого… И когда невыносимая боль сменяется светлой грустью, ты начинаешь верить маленькой предсказательнице, что многое у вас еще будет хорошо. И возвращаешься к себе тому, о котором давным-давно забыл.

Глава 3

Работа в библиотеке мне пока нравилась больше, чем в моем магазинчике. В книжный магазин в основном заходили люди, которые так или иначе знали отца. Они заводили разговор про него, а мне было очень неловко признаваться, что практически любой житель городка знал этого человека лучше, чем я сама. В санатории персонал заглядывал в библиотеку нечасто, да и сами отдыхающие особо не баловали меня своим присутствием. Хорошо, что зарплата не зависела от количества посетителей. Был маленький, но твердый оклад. В ожидании читателей я сама погружалась в чтение, благо, что выбрать было из чего, и наслаждалась любимым с детства занятием. Это потом я читать практически забросила, а когда-то с удовольствием проводила все свободное время за чтением, уютно устроившись на широком подоконнике в нашей с мамой и бабушкой небольшой квартире. Тишина и запах книг — вот что окружало меня в библиотеке, и это оказалось неплохим лекарством.

Только на обеде в столовой санатория мне приходилось напрягаться и изображать из себя общительного человека. Я понимала, что если не хочу выделяться, то лучше поддерживать непринуждённые беседы, болтая обо всем и ни о чем конкретно, чем молчать и сторониться людей. Мои коллеги, в основном это были женщины, любили обсуждать постояльцев, особенно мужчин. Сегодня главной темой стал новоприбывший гость. И хотя обычно я пропускала подобные разговоры мимо ушей, что-то заставило меня прислушаться.

— Представляете, попросил себе отдельный номер. А у нас-то только на двоих номера предусмотрены, — сказала Лена, которая была администратором.

— И что, ты согласилась? — спросила ее медсестра Варя.

— А попробовала бы ты на моем месте не согласиться, — выразительно взглянула на нее Лена, поставив чашку на столик, — в его голосе было столько, даже не злости, а какого-то ледяного безразличия. Мне он чем-то маньяка напомнил. Слова лишнего из него не вытянешь, на людей не смотрит, куда-то в сторону взгляд отводит. Сразу попросил пригласить того, кто главнее меня, точнее сказал, что обратится к моему начальству. Начальство-то разрешает селить по одному в несезон, но такого почти не бывает, никто не требует. А этот… Пришлось уступить. И чего он людей чурается?

— Надолго остановился?

— Оплатил за четыре недели, потом неизвестно, — задумчиво произнесла Лена. — Слышала, Николай Борисович сказал, что какая-то сложная у него реабилитация. Чего-то с ногами серьезное. Ты знаешь, я ведь трость в его в номере видела, только не ходит он с ней. Гордый какой. Да, все мужики такие, не любят свою слабость показывать. Но ты знаешь, я тут уже давно работаю, как чуть прихватит их, то из своей болячки такого слона готовы раздуть.

— Думаю, этот парень одинок, да так один и останется, слишком уж угрюмый, таких женщины не любят, — с важностью вставила круглолицая Варя. — Если только кто-то от отчаяния не бросится на него.

— Ну не скажи, загадочные и молчаливые тоже женщин привлекают, — возразила вдруг до этого молчавшая Галина из аптекарского киоска.

— Ты, что же, его защищаешь? — хитро заулыбалась Варя.

— А вы, Елизавета Александровна, что скажете? — обратились они ко мне.

— Не знаю, мне трудно судить… Но, думаю, грубое обращение мало кому понравится, — ответила я первое, что пришло в голову. Но почему-то успела почувствовать, что не мне судить этого человека, ведь я даже с ним незнакома.

— Вы правы, грубиян, он и есть грубиян, такие людей отталкивают сразу, — Лена никак не хотела прекращать обсуждение такого яркого, судя по всему, постояльца.

— Вот он идет, — вдруг заметила Варя, и разговор резко прекратился.

В столовую вошел молодой мужчина, лет двадцати пяти, довольно суровой наружности. Скорее впечатление суровости производил хмурый взгляд и то, куда этот взгляд был направлен. В никуда. Трудно было даже определить цвет его глаз: то ли серые, то ли темно-зеленые. Общую картину отшельника дополняла как минимум трехдневная щетина, но темные волосы были пострижены коротко. Видимо, совсем недавно был в парикмахерской.

— А все-таки он привлекательный, — вздохнула моя соседка Галина.

— Молодой только, да и замкнутый чересчур. Представляю, каким он может быть в гневе, — не стала спорить с ней Варя.

Лена на этот раз промолчала.

Маленький парк около органного зала пустовал, хотя концерт должен вот-вот начаться. У меня не было лишних денег на билет, но очень нравился уголок вокруг этого небольшого домика, в котором раз в неделю по выходным играли на органе. Я решила немного посидеть на лавочке, полюбоваться тем, как ноябрьские снежинки кружатся в свете фонарей, а потом пойти домой, тем более там меня, наверно, уже заждался Мефистофель. Уже не в первый раз я приходила к мысли, что пусть жизнь в одиночестве мне и была сейчас необходима, но осознание того, что есть на свете существо, которое меня ждет и которому я нужна, впрочем, как и он мне, грело душу.

— У меня есть свободный билет на концерт.

Я и не заметила, поглощенная своими мыслями, как рядом со мной сел какой-то человек.

Нет, никаких знакомств я не хотела и потому отрицательно покачала головой. В незнакомце я узнала того самого мужчину, о котором уже целую неделю судачил весь женский персонал санатория.

— Вам он ничего не будет стоить. Просто посидите рядом.

— Нет, спасибо, — я попыталась отказаться во второй раз.

В следующее мгновение он положил на скамейку два билета и пошел в сторону, противоположную от входа в органный зал. А я осторожно взяла один билет и все-таки решила послушать орган, тем более что концерт начинался через три минуты. Второй билет остался лежать на лавочке, через несколько минут он станет совсем мокрым, а может улетит куда-то, но мне было все равно.

Внутри зала был полумрак, всего несколько человек сидели на небольших деревянных лавочках, предвкушая органную музыку, а может, и не предвкушая. Может, просто не знали, как убить время в этом маленьком курортном городке. Я же точно собиралась наслаждаться концертом. В прошлой жизни я посещала совсем другие мероприятия и уже успела отвыкнуть от настоящей музыки. Закрыв глаза вместе с первыми звуками органа, я унеслась куда-то далеко, в ту страну, где не было предательства, зато были безопасность и предсказуемость. Несмотря на то, что музыка звучала отнюдь не спокойная и безмятежная, мир звуков все равно ощущался как более надежный, чем реальный.

Когда музыка закончилась, я открыла глаза и увидела рядом с собой мужчину, чей билет взяла со скамейки. Значит, он не ушел, а вернулся и взял второй билет или купил новый. Он следил за мной? А если бы я не пошла, то он тоже не стал бы слушать Баха? Я принялась думать о том, как я сглупила, и идея в последний момент все-таки воспользоваться билетом, была не самой удачной. Почему я не услышала, как он сел рядом?

— Очень хотелось послушать музыку, — словно оправдывался он, хотя в этом не было никакой нужды.

Не зная, что ответить, я едва заметно кивнула и вновь окунулась в мир музыки. Решив не дожидаться окончания концерта, я дослушала ещё одну фугу Баха, а после торопливо вышла из зала и направилась домой. Мне определенно не следовало позволять себе так много в этот вечер.

Через два дня тот мужчина заглянул в мою книжную лавку. Неужели он меня преследует? Я надеялась, что это не так. Надо было тогда отказаться и не брать билет, возможно, сейчас я бы не чувствовала себя так неловко. Однако, похоже, он меня не узнал. Странно все это. Может, он действительно не в себе.

— У вас есть «Жизнь взаймы» Ремарка? — спросил он, даже не обратив внимания на Мефистофеля, который терся о его ноги, привлекая внимание, что было для моего кота большой редкостью.

— Сейчас посмотрю. Что-то Ремарка было, но не уверена насчет этого произведения.

— Да, мне непременно нужна именно эта книга.

Я пошла вглубь магазина, где у меня стоял стеллаж с авторами на букву «Р», мужчина остался возле кассы. Кот тоже не думал идти за мной. Книгу я нашла почти сразу. Оказывается, у меня было только две книги Ремарка. «Триумфальная арка» и «Жизнь взаймы». В наши дни Ремарк уже не пользуется такой популярностью, как раньше. Помню сама его открыла, когда училась в университете. «Жизнь взаймы» была одной из моих любимых.

— Нашла, — радостно сказала я, однако мой посетитель, казалось, вовсе не обрадовался, скорее он стал еще угрюмее, чем был несколько минут назад.

— Вы будете брать напрокат или покупать? — спросила я, надеясь, что все-таки брать напрокат. И не потому, что мне снова хотелось встретиться с этим человеком, просто внезапно мне самой захотелось перечитать книгу.

— Я куплю ее.

— У меня здесь не очень большой выбор, но есть весьма редкие экземпляры. Если хотите почитать более популярные книги, то загляните в библиотеку санатория. Я там работаю, — добавила я и смутилась, насколько это прозвучало двусмысленно.

— Я не большой любитель чтения, — коротко ответил он, заплатив за книгу и, не попрощавшись, покинул мой магазин.

Меня это задело бы. В прошлой жизни. Сейчас манера общаться этого человека была для меня более подходящей и нравилась больше, чем самое любезное обращение., Мы с ним на одной волне. Он своим поведением показывал то, что я скрывала. Неужели у него похожая история или он по жизни такой? В любом случае это не мое дело, я не планировала думать о нем больше, чем пока он был в поле моего зрения, тем более он не местный житель, рано или поздно уедет отсюда домой.

В тот день я явно не рассчитала свои силы, набрав уйму продуктов в местном супермаркете, расположенном практически на выезде из города. Мокрый снег на глазах превращался в дождь, автобуса, как назло, не было, и я решила пойти пешком, сократив путь, но явно переоценила свои возможности по преодолению местной возвышенности, на которой пешеходная дорожка резко поднималась в гору. В итоге не только быстро намокла, но и вынуждена была останавливаться практически через каждые пять метров, чтобы менять пакеты в руках, хотя толку от этого явно немного. Единственное, что меня утешало — я купила очень большой запас наполнителя для кошачьего туалета и в ближайшее время проблема, чем наполнить лоток Мефистофеля, не будет меня заботить.

— Разрешите вам помочь. Я возьму пакеты, а вы сможете открыть зонт.

Около меня остановился мой недавний покупатель книги «Жизнь взаймы». Он был в темно-синем пуховике, капюшон натянут на голову так, что видны только глаза, но я его сразу узнала. Странные смешанные чувства вызывал у меня этот человек. Нет, точно он преследует меня! Но не могла же я его обвинить в этом вслух.

— У меня нет зонта, — ответила я, однако пакеты ему отдала. На мгновение почувствовала теплоту его рук, вероятно потому, что мои были уже ледяными. Вечно я забывала дома перчатки. Он, как и я, был без перчаток, но, видимо, держал руки в карманах.

— У меня тоже нет зонта.

— Знаете, в большинстве случаев при сильном ветре, который здесь совсем не редкость, зонт также бесполезен, как и шуба здешней зимой.

Он ничего не ответил. Всю оставшуюся дорогу до моего дома мы шли в молчании. Немного медленнее, чем я привыкла, но я ведь была без сумок, а мой спутник тащил за меня тяжелые пакеты. Честно говоря, наше молчание меня устраивало. Перед калиткой я уже хотела с ним попрощаться, но неожиданно для себя самой пригласила зайти и выпить горячего чаю.

— На днях нашла здесь потрясающий магазинчик, там столько сортов чая, я купила какой-то со сказочным сочетанием специй и каких-то экзотических фруктов. У него такой запах! — начала зачем-то тараторить я и замолчала, подумав, что начинаю превращаться в свою соседку Евгению Васильевну. Неужели настолько соскучилась по обычному человеческому общению? Иначе почему так отчаянно зазываю к себе в дом этого бирюка из санатория?

К моему удивлению, он согласился. Однако от волшебного чая отказался, сказав, что предпочитает обычный, крепко заваренный черный.

Мы сидели в моей маленькой кухне, пили каждый свой чай и не знали, что сказать друг другу. Впрочем, похоже, мой гость вовсе не испытывал неловкости от затянувшегося молчания. Я тоже не особо переживала по этому поводу. Молчание меня вполне устраивало.

— Наверное, я пойду, — нарушил он первым тишину между нами, поднимаясь из-за стола. — Спасибо за горячий чай.

— Хотите, я дам вам зонт с собой? До санатория путь не близкий, успеете еще раз промокнуть.

— Не стоит.

Понимаю, он просто не хотел больше со мной встречаться. Впрочем, учитывая размеры городка и тот факт, что я работала в там, где он жил, этого было практически не избежать. Правда, при отсутствии обязательств мы оба могли сделать вид, что незнакомы.

— Меня Кирилл зовут, — сказал он, когда я почти уже закрыла за ним дверь, а затем, остановив взгляд на моем свитере из чёрной мериносовой шерсти, спросил: — Черный цвет ваш любимый?

— Сейчас да. Помогает быть незаметной, — зачем-то добавила я, забыв при этом назвать свое имя. Интересно, он знает, как меня зовут, или ему все равно?

Да, у меня в гардеробе было две пары темно-синих джинсов, два черных свитера и черный пуховик. Я даже себе не признавалась, что черный цвет в моей одежде преобладает. Сам же Кирилл всегда ходил в одной и той же красной клетчатой рубашке. У него их несколько, или носит все время одну? Почему меня это заботит? Вряд ли потому, что его гардероб, как и его нрав, стал предметом обсуждения моих коллег. Не удивлюсь, если они и мою одежду обсуждают.

И только когда мой гость ушел, я вспомнила, что говорили тогда женщины про него в столовой — он должен был ходить с тростью, но почему-то этого не делал. А я его сумками своими нагрузила. Вот почему он шел так медленно. Подбежав к окну, я увидела, как Кирилл идет по нашей короткой улочке, немного хромая. Что же с ним произошло? Похоже он не доверял не только людям, но и самой жизни. Не знаю, как я это почувствовала. А еще наконец разглядела цвет его глаз. Они были карие.