Фея гобеленов. Страшные истории о феях и демонах

Натали Якобсон

Люди легко попадают в паутину волшебства и становятся игрушками в руках сверхъестественных сил. Но стоит ли вырываться из паутины чар? Каждый решает для себя сам. Анита становится заложницей в доме, где злая фея ткет гобелены из крови жертв. Лотта плетет венок из крапивы голыми руками, чтобы спасти сестру из хоровода фей. Бланшифлер встречает черного эльфа и заключает с ним опасную сделку. Эжен читает книги о демонах и случайно открывает им путь в этот мир.

ВЕНОК ИЗ КРАПИВЫ

— Я пойду танцевать с феями сегодня ночью, — с заговорщическим видом сказала Лида. После этого она не вернулась. Дочь аптекаря, ходившая на такие же танцы под луной, не пропала, но сидела теперь в лавке отца неподвижная и глухая, как кукла. Она не была способна даже открыть дверь покупателям или подать микстуру. И что самое удивительное отец не сумел помочь ей ни одним лекарством. Девушка впала в ступор. Все считали, что ее бросил парень, с которым она встречалась в сумерках, но Лотта точно знала, что девушки из деревни ходят ночью на пляски с феями. Не все! Лишь те, которым встретились на безлюдных дорогах странные незнакомки и пригласили их танцевать. Лида рассказывала и, судя по всему, теперь очутилась в плену у фей. Стоит ли пытаться вызволить ее оттуда или по возращению назад к людям она станет одеревеневшей и безучастной к жизни, как Мими, аптекарская дочка. Лотта специально зашла в аптеку, чтобы еще раз на нее посмотреть, выдумав дурацкий предлог, что ей нужны капсулы от бессонницы. Пока фармацевт их искал, она разглядывала Мими, неподвижно сидящую в кресле-качалке у входа. Окошко возле нее было зашторено. Девушки почему-то становилось больно от солнечного света. Вот и сейчас на щеке у нее пепелился ожог, не красного, а черного цвета. Сама кожа распадалась, как зола.

— Редкая болезнь кожи, — пояснял аптекарь.

От какой болезни кожа может стать тонкой, как паутинка, приобрести мертвенный фарфоровый цвет и распадаться золой от лучей солнца? Заболев, Мими чудесный образом стала раскрасавицей, но ни двигаться, ни говорить не могла.

«Ее воля в плену», вспомнила Лотта выражение из старой книги сказок. «Все это фрукты фей!». У Мими на коленях действительно лежала странная долька какого-то фрукта. Птички давно могли склевать ее, но не смели. Сама девушка давно уже ничего не ела, но сочная долька не сморщилась. Она напоминала вырванный у кого-то язык.

— Съешь меня! — Лотте не послышалось? Когда она проходила мимо с упаковкой таблеток от бессонницы с ней заговорила долька фрукта? И она же подскочила на коленях у Мими прямо, как живая. Да, и мертвые глаза Мими на миг стали злобными и осмысленными. Но Лотта прошла мимо.

Первым делом нужно спасать собственную сестру. С Мими разберемся потом. В старой сказочной книге она читала в детстве самые разные предания о феях и их забавах со смертными. Там было сказание «Волшебные фрукты» о девушке сестру которой соблазнили феи уговорами попробовать такие плоды. Они сладкие, но отведав их, человек оставляет свое сознание в плену в царстве фей, домой приходит лишь пустая оболочка. Или не приходит вообще, как в случае с Лидой. Но плененного человека можно спасти. В сказки сестра пострадавшей пошла к феям и когда они в свою очередь предложили ей пагубные фрукты, отказалась от них. Феи пытались накормить ее насильно, размазывали сок плодов по ее коже и сомкнутым губам, но спасительница сестры продержалась до утра. Если продержишься до утра, то феи обязаны отпустить твою сестру. Лотта что-то упустила? Она нахмурилась. Ей не хотелось всю ночь сопротивляться феями из-за сомнительной возможности освободить сестру. Но что если другого выхода нет? Что если Лида никогда не вернется даже в бессознательном состоянии? Все подумают, что она сбежала с возлюбленным? Или что ее убил маньяк?

Но ее точно пленили феи. Лотта была в этом уверена. В ночь, когда Лида ушла танцевать, она видела сон. Ее звал голос. Призрачные фигуры манили ее с луга. Их был целый хоровод. Луна просвечивала сквозь крылатые тела.

— Идем танцевать! — шептали неземные голоса.

Только один голос, грубый и старушечий, вдруг произнес:

— Не танцуй с ними без венка из крапивы. О такой венок они обожгутся и не смогут тебя тронуть.

Это точно был голос ее покойной бабушки — знахарки, знаменитой своими травяными настойками на всю деревню. Уж она то легко бы сделала какой-нибудь отвар, чтобы вывести из организма Мими отраву фей. К сожалению, она умерла раньше, чем передать внучкам свои навыки. Может быть, в отместку ей они и утащили ее внучку. В свое время бабушка Лотты спасла из сетей нечисти ни одну плененную душу. Вспомнить хотя бы жуткую рану лесоруба, который уверял, что руку ему откусил тролль. Обрубок действительно начал обрастать какими-то шипами, которые шевелились, как самостоятельное существо и норовили кого-то цапнуть. Если бы не мази старой знахарки, то лесорубу пришлось бы обрубить себе руку по плечо, потому что она начала мутировать.

Теперь сама Лотта в ужасе смотрела на заросли жгучей травы. Даже в кожаных и перчатках рвать ее будет больно.

— К хороводу фей следует идти исключительно в венке из крапивы, — звучал глубоко в подсознании назидательный голос мертвой бабушки.

Что ж, если она так заповедовала. Перчаток у Лотты с собой не было. К тому же она припомнила, что рвать крапиву для венка нужно исключительно голыми руками, иначе ее сила против фей не подействует. И она стала рвать стебель за стеблем. Пальцы тут же обожгла невыносимая боль, на нежной коже вздулись волдыри, но Лотта утешала себя тем, что освобождение сестры того стоит. Не плохо чувствовать себя отважной героиней из сказки, но рвать крапиву оказалось невыносимой пыткой. И все же она справилась. А кто-то любопытный наблюдал из чащи, как красавица то плача, то чертыхаясь, рвет жгучую молодую крапиву, а потом плетет из нее венок голыми руками.

Как ни странно, венок получился роскошным. Крапивные листья в качестве венца очень красивы. В этом венке Лотта сама напоминала фею весны. Только вот венок слегка обжигал лоб даже через челку. Наверняка останутся волдыри.

Лотта нахмурилась. Не нужно ли было, пока она плела венок, напевать какое-то заговор, отгоняющий злые силы? Теперь уже не важно. Дело сделано. Венок из крапивы сплетен, а смазывать ожоги нельзя, пока не вызволишь сестру. Но куда идти, чтобы ее освободить? Где собираются на пляски феи? В березовой роще? В заповеднике? На берегу быстрой речки? В лесу? Кругом так много укромных уголков, где можно танцевать вдали от посторонних глаз. Деревенские девушки, охочие до забав, легко находили место, где танцуют феи. Только вот их проблема состояла в том, что их на эти танцы пригласили, а ее нет. И никаких прелестных незнакомок с цветами, прорастающими прямо в коже, на ее пути пока не встретилось. Некому ее зазвать.

Лотта наугад пошла по тропинке. Кругом пахло полынью, дубовой корой и хвоей. Вот и зашла она в ту часть леса, куда никто не ходил. Тропинка здесь была едва протоптана, и кругом никого. Ни людей, ни зверей, ни даже поющих пташек. Лишь уродливое корявое дерево стоит на развилке. Лотта двинулась к нему. Наверное, со зрением у нее от чего-то стало плохо, потому что стоило дойти до дерева, и это уже не дерево, а забавный паренек в причудливой зеленой одежде. Покрой похож на старинный камзол.

— Ты сбежал из музейной витрины? — Лотта обескуражено уставилась на него. Обычно она никогда так нагло не вела себя с людьми, но паренек оказался таким симпатичным. Его захотелось поддразнить.

Он воззрился на нее ни чуть не менее удивленно, чем она у него. И глаза у него такие огромные, ярко-зеленые, как два сверкающих изумруда. А веснушки на щеках почему-то не коричневые, а золотистые. И волосы по плечи тоже цвета пшена. Ну, прямо принц из сказки. Наверное, актер из проезжей труппы. Только что он делает в дремучем лесу? Охотиться за девушками? Или ищет на свою голову неприятностей?

— А как ты сюда забрела? — полюбопытствовал он. — До сих пор сюда никто не заходил.

Лотта приоткрыла рот от изумления. Что он такое говорит? Будто хозяином чащи себя возомнил. Она хотела ответить что-то резкое, но осеклась, заметив, какие острые у него кончики ушей. Он как раз отвел пшеничную прядь за ухо. И пальцы у него с длинными изумрудными ногтями. Неужели эльф? Она попыталась заглянуть ему за спину, чтобы проверить трепыхаются ли за ней крылья. Спереди был виден лишь элегантный, хоть и старомодный наряд.

— Да у тебя все руки обожжены, — присвистнул вдруг парень.

Откуда он знает про ожог? Она же прячет руки за спиной. Как он разглядел?

Эльф между тем осторожно взял ее руку чуть повыше локтя, чтобы не коснуться травм.

— Такая нежная кожа и в волдырях, — печально протянул он, будто его самого чем-то обидели. — Хочешь, я тебя исцелю. Я знаю один источник…

— Нет, спасибо!

Он стал вдруг еще грустнее, будто она его ударила. Лотта смотрела на его ресницы солнечного цвета. Казалось, сейчас под ними блеснет слезинка.

— А хочешь сплясать на этом перекрестке. Со мной?

— Не с тобой!

— Ну, если ты от меня ничего не хочешь, тогда нам придется расстаться. Спрошу в последний раз…

— Ты мое кое в чем мне помочь, — пришло ей в голову.

— Да? — эльф явно обрадовался. За спиной у него вдруг затрепыхались настоящие крылышки. — Проводи меня на пляски местных фей.

Он снова присвистнул от удивления.

— А ты тот еще сюрприз. Хочешь снова обжечься? Пляски фей опасное место для такой, как ты.

— Не важно!

— В следующий раз тебе могут обжечь лицо, а не только руки.

— Все равно идем!

— Но это, правда, опасно. Я тебе не лгу.

— Разве ты не с ними заодно?

Эльф загадочно улыбнулся.

— У всех иногда возникают разногласия.

Правду ли говорят, что эльфы это кавалеры фей? Некоторые источники в этом не сходились. И вообще похоже на то, что феи давно перессорились со всеми своими кавалерами, иначе зачем им приглашать на пляски кого-то из деревни. Так что Лотта решила поверить эльфу, но все равно держалась настороже. Они пошли по зарослям, где внезапно обнаружилась узкая тропка. Эльф шел впереди. Повсюду пахло совсем не лесными растениями: жимолостью, жасминами, даже розами. Больше похоже на ароматы сада

— Кстати, твой наряд совсем не подходит, — эльф обернулся, чтобы окинуть пренебрежительным взглядом ее длинный цветастый сарафан. И вдруг платье стало другим. Зеленым, как змеиная кожа, пышным, приталенным, с такими широкими раструбами длинных рукавов, что они чуть не подметали землю. Похоже на средневековый наряд.

— Зачем?

— А как ты думаешь? В деревенском платье ни одна фея не примет тебя за свою.

— Мне это и не надо!

— Скоро увидишь, что надо! Кстати, ты мне нравишься, — он попытался ее обнять. Это оказалось странно приятно. Куда приятнее, чем объятия простого парня. — Ты красива! Но венок тебя портит.

Лотта поняла, что он боится обжечься. Если венок из крапивы обжигает фей, то и эльфов, наверное, тоже.

Вскоре они пришли. Еще не стемнело, а на лугу уже звенел мелодичный смех. Там плясали красавицы. Ступни у всех были босыми. Руки когтистыми. Спины крылатыми. Они двигались так стремительно, что казались опасными. Могут и с ног сшибить, если приблизиться к ним. Вся картина напоминала половецкие пляски, а если учесть, что у некоторых фей еще росли рога или шипы из кожи, будто у живых роз.

— Ну, иди! — эльф подтолкнул ее.

С бескрылой спиной Лотта почувствовала себя глупо. Зря ее новый знакомый старался. Они с первого же взгляда поймут, кто она такая.

И феи поняли. Едва сухая ветка хрустнула под ее ногой, как десятки пар удивленных глаз устремились на нее.

— Сама пришла, — не поверила фея с ветвистыми рогами, как у оленя.

— Иди сюда, милая, — почти ласково позвала ее фея с растущими из кожи вьюнками. — Угостись дарами нашей земли.

Как раз начало смеркаться, а на лугу вдруг возник праздничный стол с корзинками спелых фруктов. Лотта окинула его взглядом. Это и не сливы, и не персики, и не яблоки, и не абрикосы, даже не манго или айва. Всем фруктам здесь просто нет названия у людей. Но как они соблазнительны.

— Съешь меня! Съешь! Откуси! Глотни наш сок! Прокуси кожицу! — пищали тонкие голоски от стола.

Это фрукты разговаривают с ней? Ей не сниться? Лотта перевела взгляд на фей. Нет, не сниться.

— Не хочу! — твердо произнесла она.

Рогатая фея щелкнула пальцами, и стол исчез, а плоды с него разбежались по траве мерзкими цветастыми существами. Ну и ну! И она чуть было от такого не откусила!

— Не ломайся! — одна из фей подошла к ней, протягивая красный плод. Лотта ощутила вдруг, что не может двигаться, будто все тело связали веревками. Так сковывают чары фей. Эльф стоял за лугом под сенью вяза и за всем наблюдал с безопасного расстояния. Он помогать точно не станет. Скорее всего, забавляется видом ее беспомощности. Фея сунула фрукт прямо в губы неподвижной Лотте.

— Откуси!

Еще чуть — чуть и пришлось бы. Но тут фея вскрикнула сама — обожглась, случайно задев венок.

— Оставь ее! — рогатая фея сориентировалась первой. — Не хочет есть, пусть не ест. Давайте лучше с ней танцевать.

Все разом захихикали, будто это означало: давайте столкнем ее с обрыва. Зазвучала музыка. Лотта ощутила, что свободна. Двигаться она могла, но из хоровода фей выйти не удалось бы. Ноги сами пустились в пляс. Вот в чем шутка фей. Она не сможет остановиться, пока они ей не разрешат. Так можно плясать столетиями. Она состарится и умрет, так и не в силах остановиться. Нужно что-то делать.

Как раз засеребрился над лугом лунный свет. Лотта выдернула несколько крапивных листиков из своего венка и швырнула в лица танцующих рядом фей.

— Жжется! Мерзавка! — несколько фей попытались пихнуть и поцарапать ее, но каждая вновь обожглась о ее венок. Как так выходит? Их когтистые руки тянуться к ее плечам и лицу, а напарываются неизменно на крапивный венок. Он притягивает их, как магнит.

Рогатая фея попыталась вцепиться ей в горло, и обожглась сильнее всех. Ожоги не проходили моментально, что для фей было особо удивительно.

— Что ты хочешь?

— Отпустите сестру.

Соглашаться феям не хотелось, но ожоги вздувались волдырями на их коже все сильнее.

— Ладно. Это малость, — решили наконец они.

— Нужно же быть побежденными деревенской знахаркой, — причитали они, уходя.

Не слишком ли легко они сдались? Лотта недоверчиво смотрела им вслед. Пестрая крылатая стайка быстро исчезла. Вместо них на лугу стояла Лида, бледная и безмолвная, в таком же тяжелом старинном платье, как у нее, только бордового оттенка.

— Она не сможет уйти, если ты не отдашь ей свой венок, — подал голос эльф.

Лотта послушно сняла венок и надела на голову сестры.

— Вот и хорошо! — эльф уже стоял рядом. Он изменился как-то. Приосанился. Стал выше ростом. И намного красивее. Его глаза просто сияли.

— Что с тобой?

— Ты победила их!

— Но тебе то что?

— Это значит, теперь я здесь главный.

— И что с того?

— Ты мне помогла. Сам я не мог справиться.

— Я рада, но не проводишь ли ты меня обратно. Сама я вряд ли найду дорогу.

— Ах, да… — эльф чуть помялся. — Видишь ли, проблема в том, что я не могу тебя отпустить.

Хорошо, хоть Лида уже ушла. Нет, не ушла. Она просто исчезла. Лишь венок из крапивы лежал на лугу, где она недавно стояла.

— Что ты сделал с ней?

— Ничего, ты видела лишь призрак из лунного света. Настоящая Лида уже нашла себе пару в моих владениях. Она и не помнит уже, что пришла к нам от людей.

— Но я помню, — Лотта метнулась за венком, но эльф ее перехватил. — Знаешь, я тоже давно ищу пару. Но не безропотную старую деву, а ловкую плясунью, которая сумеет заткнуть за пояс даже стадо фей.

В его глазах полыхал красных огонек, как в костре на лугу. Красивым он уже не был, в нем проснулись черты чудовища. Как она раньше не заметила, что эльфы могут быть еще страшнее вампиров.

— Тебе не удастся одурманить меня вашими фруктами.

— Мой поцелуй не менее опасен, чем фрукты, — и он сомкнул свои длинные пальцы на ее обожженных запястьях.