Бабья боль

Наталья Боровская (2024)

На фотографиях они молоды и живы, а их воспоминания дословно записаны на листах сборника «Бабья боль». Война их застала в разные периоды жизни: кого-то в детстве, кого-то уже в осознанной взрослости. Совершенно непохожие друг на друга судьбы. Но в этих судьбах есть один общий знаменатель — боль войны. Они вернулись во вчера, чтобы завтра мы не забывали о них. «Послушайте» их голоса, ведь они так долго молчали. Проект посвящён бабушкам: Анне и Агафье, их детям и подругам.

Людмила

Не умею красиво говорить. Благодарить мне не за что. Никогда не была благодарна за свою жизнь. Наконец-то я старая!

Вечером с мамой легли спать. Спали вместе, в обнимочку. Она пела мне такие красивые песни, некоторые придумывала на ходу. Говорила: «Война закончится, мы певицами станем!». Эти слова были надеждой в моей голове. У нас был план, война должна была закончиться ради нашего с ней плана! Мы легли с ней в пятницу вечером спать, а утро субботы для нас не наступило.

Я проснулась, когда меня уже волокли как собачонку за шкирку. Ничего не понимала в тот момент, пыталась проснуться всеми силами. Когда поняла, что это не сон — уже была в амбаре. Швырнули меня в угол как вещь…. Нас там было человек семь — детей. Куда нас швырнули — там мы и сидели неподвижно. Мы молчали, не смотрели друг на друга. От страха не могли пошевелиться. Так мы просидели день, ночь. Утром поставили нам ведро с грязной водой. Я начала подползать к нему потихоньку, промочила губы и легла рядом. Подползла девочка Юля….она была старше меня….Подползла, легла рядом и обняла меня. Так мы и уснули.

Прошла ещё одна ночь.

За эти дни в закрытом амбаре, в страшной темноте — я не слышала никакие звуки. До сих пор думаю: почему? Ведь там, за дверью, кого-то убивали, дома сжигали. Почему я ничего не слышала? Была такая оглушающая тишина, звук сердца заполнял полностью мою голову. Я ждала, когда оно вот-вот выпрыгнет.

Неожиданно мы услышали звук замка. Дверь приоткрылась. Утро было или же день, не помню. А мы продолжили сидеть. Не знаю, сколько мы просидели. Санька — самый старший, пошёл «на разведку». За дверью тишина. Он махнул нам головой «выходить».

Что мы увидели в ближайшие минуты…. Ох, я была бы рада, если б в этот момент кто-то отрубил бы нам головы.

Дома сожжённые, люди мёртвые валяются как мусор на дороге. На заборах, точнее то, что от них осталось, трупы висят. Вокруг шеи у кого что: тряпка, верёвка, кофта.

Как будто огромный трактор прошёл по селу. Ребята находили своих мамок… Ложились рядом, гладили их, словно успокаивали. Те, кто находил своих на заборе — держали за ноги, чтоб мёртвым не больно было. Никто не плакал и не кричал.

Свою маму я нашла в полуразрушенной бане. Она там лежала мокрая вся, в платье красивом. Глаза были закрыты у неё. Тогда я подумала: «И хорошо, значит, её никто не обижал, просто сердце не выдержало». Только во взрослой жизни мне пришло осознание, что с ней сделали. Внезапно так нахлынуло, в обычный рабочий день.

Конец ознакомительного фрагмента.