«Серая шейка», или Предчувствие любви

Наталья Бушнева, 2020

В повести описан период взросления и формирования характера вчерашней школьницы – ровесницы войны: скромной, немного наивной, самокритичной в отношении себя и к окружающим. Для этого возраста свойственно состояние предчувствия любви. И помимо решения таких важных для себя вопросов, как то: "Кто я в этом мире и в чём моё предназначение?", наша героиня пытается ответить и на вопрос: "А что такое любовь?"

Глава 2. Другая жизнь и другие отношения

Юлия очень обрадовалась тому, что Наташа поступила в Университет. Её мечта и мечта её мужа, о получении дочерью высшее образование, осуществилась. Ничего, что Наташа пока только зачислена на первый курс. Но раз она поступила, то обязательно закончит обучение. В этом Юлия не сомневалась. Она позвонила всем знакомым и в первую очередь Каролине Юзефовне, чтобы сообщить им радостную новость.

Девушку же мучили противоречивые чувства. Она и рада была, что сможет учиться дальше, и в то же время ощущала себя неуютно оттого, что её стипендия в 18 рублей никак не была сопоставима с той зарплатой, которую она могла бы получать, если бы пошла работать. Возможно, что если бы она сейчас не поступила в университет, то особо и не опечалилась. Значит, судьба. И тогда бы она с лёгким сердцем пошла работать и этим самым смогла бы помочь матери. Ведь она теперь совершеннолетняя и старшая в семье, после мамы, конечно. А её брат Володя? А у того свои заботы, у него своя семья, и уже есть ребёнок — её племянник Женечка.

В скором времени разрешилась и финансовая проблема. У Юлии была сестра Тося, проживающая в этом же городе с мужем Андрианом Якушевым и двумя сыновьями: Герой и Юрой. Так вот Тося и нашла Юлии клиентку для пошива лёгкой одежды. Это была Вера Михайловна Маслякова, которая работала в «Глазном институте» научным сотрудником. Она уже давно защитила кандидатскую диссертацию, а сейчас трудилась над докторской. Всё бы было у неё хорошо, но вот одна проблема не давала ей покоя. Ей было очень сложно подобрать на себя одежду, а фактически невозможно, так как у неё была нестандартная фигура. Портнихи в мастерских не справлялись с её габаритами и всегда портили её заказы. Невероятно большой бюст у неё сочетался с очень низким ростом и узкими бёдрами. Она чем-то походила на эстрадного артиста более позднего времени — Веру Сердючку. Надо же, совпадение имён! Только рост у нашей Верочки был намного ниже, и она была женского рода.

Тося жила с ней по соседству и привела её к своей сестре, чтобы та хоть как-то помогла устранить дефекты в только что принесённом из ателье платье. Действительно, платье сидело на Верочке ужасно! Особенно шокировал плохо подогнанный лиф платья с несколькими выточками на бюсте, которые очень бросались в глаза, так как были прошиты неумело, какими-то «сосочками». Представьте себе огромный бюст, окруженный кучей «сосочков». В довершении ко всему, юбка со спины оттопыривалась, как хвостик у уточки. Юлия взялась за такую работу. Пришлось где-то подпороть, что-то ушить, но платье стало сидеть как влитое, даже на такой нестандартной фигуре. Вера Михайловна была очень довольна результатом и стала слёзно просить Юлию взять над ней шефство в плане пошива для неё одежды.

— Да я бы и согласилась, но ведь кроить я не умею! Я могу только шить! Вот если только Наташа сможет сделать на вас выкройку… Она у меня окончила курсы кройки и шитья при доме пионеров. С чертежами она отлично справляется. Наташа, сможем мы помочь Вере Михайловне?

Наташа присутствовала при этом разговоре. И хотя с большими сомнениями, но дочь с матерью решили для начала сшить для Верочки самую простую вещь — ситцевый халатик. Наташа измерила её объёмы, составила выкройку, раскроила материал, а Юлия сшила. В итоге халатик получился весьма неплохо, сидел он на фигуре отлично, и огромный бюст Верочки Михайловны удалось искусно задрапировать материалом.

Так и стала «Верочка» на многие годы первой и постоянной клиенткой вновь образованной нелегальной фирмы ООО «Юлия и Н». У Юлии стали шить и дочка Верочки, и их знакомые, и знакомые Юлиных знакомых, а также её сестры. Так, сам собой был частично решён вопрос о доходах семьи. Этот факт для Наташи имел огромное значение, так как оправдывал её поступление в вуз и дальнейшую её учёбу. Но самое главное было то, что Наташа впредь сможет принимать в решении финансовых проблем семьи самое деятельное участие.

* * *

Первого сентября, как положено, начался учебный год во всех учебных заведениях страны. Наташа и её новые подружки: Таня и Валя, к их обоюдной радости, оказались в одной учебной группе. Эта группа была полностью девчачьей. В остальных были юноши, но по 3–4 человека, а на 104 группу их, вероятно, не хватило. Но подружек это особенно не печалило, и в свою спевшуюся «тройку» они больше никого не впускали. Так и дружили они «не разлей вода» целых три года, пока не выбрали разные специализации и не разбежались по разным кафедрам. Но и после этого и даже после окончания учёбы их общение не прекратилось, а наоборот, эта «тройка» дополнительно обросла новыми подругами.

Помимо этих подружек у Наташи среди студентов появился и друг. Это был её одноклассник, Валерка Соколов, который также как и Наташа поступил на химфак. Валера был симпатичным парнем, высокого роста, с серыми глазами и волнистой русой шевелюрой. Он внешне чем-то напоминал Наташе её отца в его молодые годы. В школе Наташа и Валера почти не общались. Соколов вместе со своим другом и тёзкой Валерой Смолянским больше внимания уделяли Наташиной соседке по парте Гале Бекетовой, черноглазой красавице. А на серенькой бесцветной Наташе глаз у них не задерживался. Наташу же это и не удивляло, и не обижало. Она давно с детства привыкла считать себя «Серенькой шейкой», персонажем одного из детских мультфильмов.

«Жила-была серенькая некрасивая уточка, которая многим не нравилась своей скромностью и своим невзрачным видом. С ней никто не хотел дружить и её сторонился весь птичий двор… Но спустя определённое время уточка подросла, сменила свои пёрышки и превратилась в стройную «лебёдушку» с красивым белоснежным оперением. И вот только тогда на неё все обратили своё внимание, и не стало отбоя в желающих завести с нею дружбу». Наташка с детства находила себя некрасивой девочкой с серыми тощими косичками, с серыми глазками на бледном без румянца лице с бесцветными бровками, облачённой в серую будничную одежду. По росту она была всегда самая высокая в классе. Помимо этого она была худая, с длинными руками и длинными ногами. И вероятно, из-за этого её ещё в первом классе некоторые девочки дразнили: «Длинноногий журавль! Дылда! Дылда!» И ничего в её облике не было привлекательного. А то, что она была умной и сообразительной девочкой, никого особо не прельщало.

Этим она объясняла также и то, что в школе она привлекала внимание только таких же несимпатичных, как и она сама, и даже крайне неприятных ей мальчиков, таких как Женька Баслак со своими многочисленными родинками на пухлом розовом личике и Женька Псарёв, но уже с красным, покрытым угрями лицом. И имена-то у них почему-то были одинаковыми.

Однако Наташа, сравнивая себя с «Серой шейкой», сильно не расстраивалась, считая, что на судьбу не стоит обижаться. И она жила в предчувствии, что, когда-нибудь произойдёт чудо, и она, также как и «Серая шейка», превратиться, если не в красавицу, то хотя бы в немножко симпатичную особу. И вот тогда возможно, такие же симпатичные юноши начнут обращать на неё внимание, как например, на некоторых, известных ей девчонок: Нелю Бендерскую, Галю Бекетову, Свету Зимину… Ну, что ж, придётся ей немного подождать. Вероятно, её время ещё не пришло.

* * *

И вот во время учёбы на химфаке Валера Соколов вдруг стал замечать Наташу. Они стали довольно часто общаться друг с другом, несмотря на то, что учились в разных группах. При встречах они делились новостями, рассказывали о своих успехах в учёбе, и вообще-то они относились друг к другу, как брат и сестра. Наташа только так его и воспринимала все годы их общения. Тот факт, что они оба были из одной школы и из одного класса, и оба оказались в новом, совершенно незнакомом для них коллективе, как бы роднил и объединял их. Да, Валера для Наташи был, если не родным, то, как бы двоюродным или троюродным братом.

Валерка был отличным парнем, хорошо воспитанным, и он посчитал своим долгом слегка опекать свою одноклассницу. Возможно, к этому его могла подтолкнуть её семейная трагедия. Между ними сохранились хорошие дружеские отношения на долгие годы и после учёбы, когда они оба были оставлены для работы на химфаке при своих кафедрах. Но их отношения никогда не выходили за рамки дружеских интересов. Они даже никогда не были друг у друга дома, не пытались встречаться вне стен химфака, хотя часто вместе вальсировали на студенческих вечерах и подолгу болтали обо всём на свете где-нибудь в стороне от всех в здании химфака.

Им вполне достаточно было просто увидеть друг друга, пожать руки, перекинуться парой фраз. Возможно, со стороны их рассматривали как влюблённую парочку — оба были высокие, статные, молодые. Но это была только дружба. И зря говорят, что между девушкой и молодым человеком не может быть дружбы. Может! И подтверждением этого являются отношения между Наташей и Валерой. Каждый из них гордился своим другом и радовался его успехам. И каждый при случае говорил окружающим: «А я с ним ещё в школе училась…», «А я с нею знаком аж с 8-ого класса…»

В первые же дни учёбы Наташа попросила Валеру никому не рассказывать, что она в школе была редактором стенной газеты:

— Валера, не выдавай меня, ради бога! Я так устала от общественной работы. Из-за неё у меня не хватало времени на какие-либо свои увлечения. А сейчас мне дома хватает других забот: нужно помогать маме. Ей без отца трудно. Приходится и мне участвовать в зарабатывании денег для семьи.

Валера отнёсся с полным пониманием к проблемам своей бывшей соклассницы и нынешней сокурсницы, и примерно около двух лет никто не знал о Наташиных художественных способностях, и её не беспокоили никакими общественными поручениями.

* * *

В самом начале сентября у студентов был праздник — всем выплатили стипендию. Не такие уж это были большие деньги, но для Наташи это было очень важно. Хоть маленькая, но это была прибавка в бюджет семьи. Своё поступление в университет и свою первую стипендию Наташа с разрешения мамы решила отметить своеобразным образом. Прежде всего, она отрезала свои косички. Отрезала сама без помощи посторонних. Потом она купила самые дешёвые бигуди, тушь для ресниц и губную помаду. Остальные деньги отдала маме.

После завивки на бигуди укороченные волосы образовали на её голове такую густую копну, которая с трудом поддавалась расчёске. Наташа впервые поняла, что с волосами у неё не так уж и плохо. Не каждая девушка может похвастаться такому количеству завитушек вокруг своего лица. После двухчасового стояния около зеркала, она, наконец, научилась красить ресницы и подкрашивать бровки. Тушью и губной помадой она слегка подчеркнула то, что ей недодала природа. В результате из зеркала на неё глянула совершенно другая девушка. Смазанные тушью реснички значительно подросли, обозначились и стали выгодно оттенять большие серые глаза с тёмно-синим ободком. Вот как-то раньше девушка не замечала, что глазки-то у неё симпатичные, приметные. И Наташа впервые поняла, что она уже не совсем «Серая шейка», а что-то более похожее на «Лебёдушку».

Когда Юлия увидела свою дочь в новом обличье, то ахнула и минут пять молча рассматривала её лицо. Потом сказала, что это превращение нужно обязательно зафиксировать. Мать уговорила свою доченьку сфотографироваться в связи с окончанием школы и поступлением её в университет.

— Сделаем несколько фотографий. Нужно послать сёстрам в Уральск, Нижнюю Салду, в Ленинград, да и нам на память не помешает. У тебя начался новый этап в твоей жизни, и это нужно как-то отметить.

Сказано — сделано. И ходить далеко не надо. Как раз напротив их дома на другой стороне улицы Красина размещалось фотоателье «Динамо». Это было небольшое двухэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет, с большими окнами-витринами на нижнем этаже. В них выставлялись наиболее удачные фотографии молодых людей и стариков, было много детских фотографий. Из витрин на прохожих смотрели красивые лица с милыми улыбками и сияющими каким-то внутренним светом глазами. Наташа с мамой решили, что лучше этого фотоателье не найти. И девушка в ближайшие дни там сфотографировалась. Заходя в здание, она обратила внимание на ещё одну табличку: «Республиканский Совет Динамо». Что это за совет такой, она узнает только несколько лет спустя. Ну а пока она уяснила себе, что на втором этаже находится какое-то учреждение с непонятным для неё названием и назначением.

Спустя несколько дней Наташа получила свою фотографию. С неё глядело испуганное лицо молодой девушки: взгляд исподлобья, узкая линия рта съехала набок, завитые кудряшки торчали в разные стороны, под глазами тёмные круги. Когда Наташа принесла домой это «художественное» фото, то мама расстроилась до слёз. Несколько дней назад она считала, что красивее её дочери нет никого на свете, а вот на этом фото…

— Боже, как тебя изуродовали! Кто тебя фотографировал?

— Да какая-то старая женщина.

— Вот именно, старая!.. Она не видела, что ты сидишь как каменная? Ведь она делала художественную фотографию, а не на паспорт!

«Как будто на паспорте можно выглядеть уродиной», — подумала Наташа. Юлия взяла эту злополучную фотографию и с дочерью пошла в фотоателье. Там она немного покричала на фотографа, обвинила её в неумении делать приличные снимки.

— Неужели вы не видели, что девушка волнуется, зажала свои губы! А на вашу вспышку вытаращила глаза. Мы заплатили деньги за художественную фотографию, а не за это уродство! — при этих словах Юлия потрясла фотографией перед носом оторопевшей от такого натиска женщины-фотографа. Но та тоже в долгу не осталась.

— Я не виновата, что ваша дочь «криворотая»!

Ну, это уже был удар ниже пояса. Юлия парировала в ответ тоже что-то грубое, что, мол, у женщины не только с лицом, но и с мозгами тоже не всё в порядке… и так далее.

В конце концов, накричавшись, женщины заключили перемирие. Наташу снова сфотографировали, но уже под строгим взором рассерженной матери. Новая версия фотографии получилась просто отличная! Правда, девушка слишком расслабила мышцы лица так, что её щеки и губы как бы припухли, увеличились в размере. Но это и неплохо, так как после всех экзаменов Наташа сильно похудела, и особенно на лицо. Но её глаза вышли изумительно: большие в пол-лица и с какой-то томной поволокой. Через несколько дней мать пришла домой возбуждённая и довольная собой.

— Наташа, можешь пройти мимо ателье и полюбоваться на свою фотографию. Её выставили в витрине! Не зря я тогда покричала! Правду говорят: «красота требует жертв»!

А Наташа с тех пор старалась лишний раз не попадаться в кадр фотообъектива. Она боялась опять показаться на фото даже более некрасивой, чем есть на самом деле, и не только «серой шейкой, но ещё и «криворотой».

* * *

Не успели первокурсники втянуться в ритм учебных занятий, как их отправили на полтора месяца на сельхозработы. И только после неофициального трудового семестра они продолжили свою учёбу. И такое трудовое воспитание молодёжи повторялось каждую осень перед каждым учебным годом. Но об этом будет отдельный рассказ.

Наташе нравилось учиться на химфаке. Она не пропускала ни одной лекции, ни одного практического занятия. Её представления о химии сильно изменились, особенно после лабораторного практикума, который был так не похож на лабораторные работы по химии в школе. Он показал ей химию с другой более серьёзной и опасной стороны. Это и резкие неприятные запахи, ядовитые разъедающие вещества, горючие жидкости… Да, много опасностей таила в себе эта наука. Но этим она и была интересна для любознательных людей. А рассеянных, нерадивых, малограмотных она не любила, и чаще всего именно с ними происходили разные неприятные истории.

К примеру, на одном из первых лабораторных занятий согруппница Наташи, Рита, по неосторожности разбила колбу с раствором серной кислоты, установленную над раскалённой плиткой. Попав на горячую поверхность, кислота тут же вскипела, и её брызги попали в лицо девушке. Концентрация едкой жидкости была незначительной, но ведь и кипятком можно ошпариться! Рите быстренько обмыли лицо струей воды и отправили на скорой помощи в больницу. Там она пролежала неделю, а потом ещё некоторое время ходила с розовыми пятнышками на своём лице.

Так произошло первое боевое крещение будущих химиков. Этот случай заставил всех быть более осторожными при работе с химическими реактивами. Быть осторожными не означает, что их нужно бояться! Иначе из студентов никогда бы не получились химики-профессионалы. Тем не менее, от ЧП никто не был застрахован. Не миновала эта участь и Наташу.

Во время практикума по химической технологии она чуть было не устроила серьёзный пожар, хотя виновником того происшествия можно было бы считать не её, а учебного лаборанта, не проверившего лабораторное оборудование перед занятием.

Все работы этого практикума выполнялись на установках, имитирующих в миниатюре высоченные колонны для крекинга нефти. Были эти установки сделаны из вертикально стоящих толстых стеклянных трубок, заполненных стеклянными бусинками и соединённых друг с другом резиновыми шлангами. Внизу под колбой, входящей в состав такой установки, на столе горела спиртовка, а наверху почти под потолком находилась заполненная горючей жидкостью капельница с краником. Нужно было периодически вливать в разогретую установку эту смесь. Чтобы дотянуться до верхней части прибора, приходилось вставать на стул, а со стула — на высокий лабораторный табурет.

Работали на установках крекинга по два человека. Наташе, как самой высокой в группе, досталось место под потолком на табурете. Она отвечала за повороты краника. А её напарница сидела внизу за столом и записывала время и объёмы выходящих из колонны фракций бензина. При очередном повороте краника капельницы резиновая трубочка, соединяющая её с колонной, по причине своей старости не выдержала испытания временем и лопнула. Горючая жидкость потекла не во внутрь прибора, а растеклась по его наружной поверхности и быстро достигла спиртовки. И как факел на буровой вышке, вся установка от стола до потолка занялась пламенем.

Раздались крики: «Пожар!.. Горим!.. Горим!..» Все засуетились, забегали по лаборатории, и только одна Наташа осталась невозмутимой и продолжала возвышаться на табурете как монумент. Перед нею пылало пламя, внизу бегали люди в белых халатах, а она находилась в состоянии… шока. Как заколдованная, она стояла, не шевелясь, смотрела на пламя и даже руку не опустила.

Расторопная лаборантка уже успела потушить огонь, накинув на установку одеяло, а Наташа так и возвышалась на табурете посреди лаборатории с поднятой рукой. Её буквально за руки стащили вниз на пол, где она, наконец, пришла в себя и осознала и всю опасность ситуации, и комичность своего поведения. Когда все успокоились, то почему-то стали смеяться друг над другом, изображая, как все бегали по лаборатории, размахивали руками и кричали: «Пожар! Горим!». А Наташу, наоборот, ставили в пример, так как она вела себя спокойно, без паники. И она не стала разубеждать всех в этом. Ну не говорить же, что она не просто испугалась, а впала в ступор. А страх — это враг химика. И в очередной раз она себе уяснила — нужно не бояться химических веществ, а нужно хорошо знать их свойства и заранее уметь предвидеть, просчитать возможность разных критических ситуаций.

* * *

Куратором Наташиной группы оказалась Раиса Ефимовна Найдёнова. Это был тот самый экзаменатор, которому Наташа сдавала вступительный экзамен по химии. Раиса Ефимовна также вела у них практикум и семинарские занятия по неорганической химии, принимала коллоквиумы. Кроме этого, она каждую неделю проводила с группой кураторские часы, типа политзанятий с некоторой химической окраской происходящих в мире событий. У Наташи с её подружками на всех занятиях всё получалось, коллоквиумы они сдавали на «хорошо» и «отлично», и, готовясь к первой в своей жизни сессии, были уверены, что сдадут её также на положительные оценки.

Однако на первом же экзамене по неорганической химии девушки чуть было не «провалились». Принимала экзамен лектор по этому курсу Карасёва Лидия Семёновна. Про неё все говорили, что она дотошная и экзаменует не только по вопросам билета, но и по всему курсу. Наша неразлучная троица: Валя, Таня и Наташа — пришли на экзамен к точно назначенному времени, то есть к 9.00 утра. Они не имели чёткого представления, как будет приниматься первый в их жизни экзамен на химическом факультете. Думали, что всех одновременно запустят в аудиторию и раздадут билеты. И девушки были крайне удивлены, когда их сокурсники, толпящиеся в коридоре факультета перед дверью с табличкой «Кафедра неорганической химии», сказали им: «Вы будете сдавать экзамен последними, так как пришли позже всех».

Да, подружки совсем не учли, что таких, жаждущих получить первую оценку в зачётной книжке, было 25 человек. И все пришли заблаговременно, за час до начала экзамена, кроме нашей троицы. Многие нервничали, особенно производственники. Ведь они окончили школу 2–4 года назад, всё подзабыли, и учёба им давалась с трудом. Одни из них ходили по коридорам химфака из угла в угол и зубрили свои шпаргалки, другие, объединившись в небольшие группы, продолжали штудировать учебник. А наши подружки, вчерашние школьницы, были спокойны, так как всё знали, всё умели. Только вот, к сожалению, им придётся сдавать экзамен последними. Кто знал, что тут на экзамен заходят по одному и по очереди? Ну, ничего! Авось, к обеду они успеют его сдать, а потом пойдут в парк лакомиться мороженым.

Время шло… Очередь продвигалась очень-очень медленно. Все выходили после экзамена вспотевшими, взъерошенными. Действительно, Карасёва выжимала все соки, задавала много дополнительных вопросов, задач и упражнений. Причём, если студент чего-то не знал, то она очень обстоятельно объясняла такие вопросы, пытаясь заполнить своими знаниями имеющиеся пробелы в знаниях студентов. И экзамен превращался в обучение по ускоренной методике. А часы-то тикали!

Наши подружки всё это время толкались в коридоре среди студентов, подпирали стенки. Уходить куда-нибудь не хотелось, так как они надеялись на чудо: вдруг экзаменатору вся эта тягомотина надоест, и темп экзамена резко ускорится. Но время шло, минутная стрелка часов на стене в коридоре медленно описывала круги на циферблате. Стало вечереть… Коридор постепенно пустел, а наши девушки, как неприкаянные, слонялись по его углам, и даже присесть было не на что. Время от времени, пока в коридоре не было посторонних, они сидели прямо на полу, подложив под себя свои книжки и тетрадки. А часы всё тикали…

Целый день подружки провели на ногах, без обеда и уже без ужина, так как зашли на экзамен только в 8 часов вечера. Какое качество сдачи экзамена может быть после такого изнурительного ожидания? У Наташи от голода разболелась голова, подвело живот, вопросы в билете не доходили толком до её сознания. Она попыталась бойко отвечать, но, как оказалось, совершенно не о том. Экзаменатор укоризненно качала головой, сделав вывод, что сидевшая перед ней студентка к экзамену не готовилась. Она и сама уже изрядно устала, хотя в обед устроила себе небольшой отдых. Её пыл остыл, и с последними студентками она уже не проводила обучающие беседы, а только слушала и делала выводы. Теперь она принимала экзамен сразу у трёх подружек, одновременно. Пока одна отвечала на один вопрос своего билета, другие в это время готовились по своим билетам. Потом они менялись местами.

Наташа всё время что-то путала. Было ужасно осознавать какую-то пустоту в голове. Не лучше обстояло дело и у Тани с Валей. В итоге Лидия Семёновна уже хотели поставить всем «удовлетворительно», но тут что-то сострадающее промелькнуло в её взгляде.

— А вы девочки, почему так поздно пришли на экзамен? Что, не успели, как следует подготовиться? — эти слова были верхом вопиющей несправедливости.

— Да мы… Да мы были готовы сдавать первыми! Мы всё-всё знали. Но мы пришли к назначенному времени, а другие на час раньше. И нам пришлось выстоять к вам очередь!

— И вы всё это время простояли в коридоре?

— Да, пришлось стоять, так как там не на что присесть. Правда, мы иногда сидели прямо на полу. Мы даже боялись уйти домой пообедать, так как надеялись, что скоро подойдёт наша очередь.

— Как… и вы даже не обедали?!

Троица молча проглотила набежавшую слюну.

Тем временем экзаменатор просмотрела списки студентов с оценками за текущую успеваемость и удивлённо подняла брови:

— Не понимаю! Почему весь семестр вы учились почти на «отлично», а экзамен сдаете еле-еле на «троечку»?

В итоге она сжалилась над девушками и выставила всем «хорошо» с оговоркой, что, мол, в весеннюю сессию она снова будет принимать у них экзамен, но уже по второй части неорганической химии, и тогда обязательно проверит их знания по всему курсу:

— Эти «четвёрки» я вам ставлю с учётом вашей хорошей учёбы в семестре. И я верю Раисе Ефимовне, что это действительно так! Я не хочу портить вам зачётки с первого же экзамена, так как вижу, что вы сейчас действительно не в рабочем состоянии.

Второй экзамен у Лидии Семёновны девушки выдержали с честью: на «хорошо» и «отлично». И были они на этом экзамене первыми, так как пришли за полтора часа до его начала.

* * *

С первого же дня первокурсники окунулись с головой в студенческую жизнь. Конечно, прежде всего, это была учёба, которая до 5 курса проходила строго по расписанию. С преподавателями им повезло: они учились у светил химической науки, у основоположников химического образования в республике, у профессоров, доцентов.

Пока студенты учились, защищали свои дипломы, их преподаватели тоже не стояли на месте и повышали свои учёные степени и звания, становились академиками, член-коррами Академии Наук, профессорами. После их ухода из жизни преподавательский состав химфака сильно измельчал и уже не гремел известными именами на весь университет, как это было раньше, в то время, когда там училась Наташа со своими подружками.

Первокурсники были разделены не только на учебные группы, но и на два потока: русский и казахский. Кроме того, было негласное деление на «не производственников» и «производственников». Одни студенты пришли сразу после школы и прошли жёсткий конкурс. Другие пришли после нескольких лет работы на химическом производстве и поступили с более низкими проходными баллами. Причем первые в основном были городские и жили в семьях, а вторые — в основном иногородние, так как в Алма-Ате химических предприятий не было, кроме химических лабораторий в институтах, больницах, в Академии Наук.

Большая часть «производственников» жила в общежитии, и это накладывало определённый отпечаток на их поведение. Они были более контактные, дружные, приходили в институт всегда большими шумными группами, вместе готовились к занятиям. Тем не менее, городским студентам, которые занимались индивидуально, учёба давалась намного легче и успеваемость у них была выше. Руководство химфака это предвидело, и все «производственники» были рассредоточены по разным группам. Это, вероятно, было сделано с целью усреднения успеваемости в учебных группах, а также, чтобы вчерашние школьники смогли подтянуть в учёбе тех, кто уже подзабыл азы школьной программы.

Наташа как-то мало внимания обращала на «производственников» и общалась лишь с теми из них, кто учился в её группе. И за всё время учёбы она только один раз побывала в общежитии. Все студенты-химики занимали в основном две комнаты, в одной — юноши, в другой — девушки. Но в этих комнатах помещалось до 10–15 кроватей, поставленных впритык друг к другу, и один большой стол на всех. В солдатской казарме, наверное, было намного просторнее. Нужно также отметить, что химфак традиционно считался девчачьим многие годы. За счет производственников и открытия в этом же году в университете военной кафедры количество юношей на факультете резко возросло. И на данном курсе их числилось, где-то около 20 человек, но девушек, всё равно, было в два раза больше.

Но учёба на факультете — это не только повседневный труд в аудиториях, лабораториях, в читальном зале, сдача экзаменов и зачётов два раза в год. Кроме учёбы, студенты встречались друг с другом, гуляли, влюблялись, ходили на студенческие вечера, в театры, на концерты, занимались в спортивных секциях. Были у них каждый год и трудовые семестры, за исключением последнего лета перед 5 курсом, когда все студенты разъехались по разным городам и заводам на производственную практику.

Нашей троице нравилось не только учиться. Они также с удовольствием ходили на студенческие вечера, их они никогда не пропускали, так как все очень любили танцевать. Но больше всего этот процесс нравился Наташе, она органично и умело могла легко двигаться под любую мелодию. Но никогда, как её знакомая Неля Бендерская, она не ходила на танцы в клубы или на танцплощадки в парки. Ей не нравилось бывать в незнакомых компаниях. А на химфаке, среди своих сокурсников, каждый такой вечер был для неё как праздник. Ах, как она любила танцевать! Музыка, как ажурное покрывало, скрывала от всех и её скованность, и закомплексованность, и были лишь видны её стройная фигурка, длинные ножки и её способность слышать музыку и подчиняться ей всем своим существом.