Янина

Наталья Генриховна Нараевская

В поместье Раевских останавливается отряд польских пограничников. Приглашенные на обед офицеры влюбляются в молодую хозяйку Янину, не замечая её молочной сестры Зоси, дочери служанки. Никто не подозревает о семейной драме Раевских, что отец Янины – не Кароль Раевский.Янине нравится капитан, но поручик готов на все.Лишь чудом денщик поручика спасает Янину из заточения в башне и разыскивает раненого капитана. Любовь побеждает зло, но героям приходится долго и трудно бороться за свое счастье.

Глава 5. Каменный крест

Дед Матвей проснулся и разбудил сладко спавшего Бондарыка.

— Вставай Петро, скажи солдату трубить подъем. Уже пятый час. Вели всем собраться возле нашей лесной столовой, я сейчас тоже туда пойду.

Когда пришел дед Матвей, все уже были в сборе.

— Так, все собрались? — спросил дед, — Хорошо, у меня есть предложение. Если хотите, оседлайте ваших лошадей, и я покажу вам одно интересное место. Вон там, где эти горы. Как, пан поручик, одобряете мое предложение, или здесь проведём остаток дня?

— Нет-нет, поедем, — закричали большинство солдат, и поручик с барышнями тоже.

— Тогда становитесь в очередь, чтобы не было сутолоки. А ты, Павлина, с пани Агатой раздайте парням по коржу с медом, и так стоя, на скорую руку подкрепимся, и по коням. Даю вам на это не больше получаса. Воды здесь не пить, я вас приведу к таким ключам, что вода там покажется лучше вина.

— Папа, а с нами как будет? Ведь мы с пани Агатой ездить верхом не умеем, а телега туда не пойдет, — спросила Павлина.

— А я вас и не зову. Верно, телега туда не пойдет, только на лошадях можно добраться.

— А как же мы здесь одни останемся? Вдруг к нам пожалует медведь или дикие свиньи? И стрелять мы не умеем, и на дереве не спрячемся, мишка лучше нас лазит, а свиньи подроют корни, и дерево упадет.

— Да, ты права, Павлина, свиньи страшнее медведя. Только мы вас одних не оставим. Пан поручик скажет, кому можно доверить охрану.

— Доверить-то всем можно. Ведь это чуткий народ. Только я никого не буду заставлять, а найду желающих. Ну, так, как хлопцы, кто желает остаться для охраны? Если такие найдутся, выйдите вперед, — скомандовал Густав.

Вышли пять человек.

— Вот и прекрасно. Для охраны достаточно, тем более, что свиньи не так пули боятся, как огня. А у нас костер есть, только надо его поддерживать. А может ты, Антон, останешься? Ты у нас такой здоровяк, что и медведя задушишь, если он надумает прийти сюда в гости, — предложил Густав.

— Если прикажете, останусь, — почесывая затылок, ответил парень.

— Я тебе не приказываю, а спрашиваю.

— Коли спрашиваете, так я поеду. Очень хочется посмотреть, что нам дедушка покажет.

— Ну, ладно, управятся и эти пять человек. Тогда поехали, а то я вижу, дед уже на коне.

Павлина с тревогой посмотрела на своего старенького отца.

— Папа, папочка, что ты придумал, разве ты удержишься в седле? Конь чего-нибудь испугается и тебя разнесет.

— Ну, что ты, дочка? Разве я сам? Смотри, какие орлы возле меня, и разве я тоже не орел? Посмотри, как я сижу, хе-хе! Я еще их перегоню, не забыл верховой езды, — успокаивал дед Матвей.

И старик, подбоченился левой рукой, а правой подкрутил седой ус. И что ты ему скажешь, увидел столько молодых людей и сам помолодел.

Отряд во главе со стариком Матвеем скрылся в лесной чаще. На поляне стало тихо. Женщины помыли посуду после полдника, и пошли отдыхать в сою палатку, а также поделиться впечатлениями. Оставшиеся солдаты, не спеша, собирали сухие ветки и тоже обсуждали увиденное.

— Слушай, Юзек, а что случилось с нашим капитаном? Какой-то он стал другой, будто его кто-то подменил.

— Да, кто там его подменивал. Голову побил, сам же мне говорил, и потому молчит.

— А может, его какая девка приколдовала?

— Если бы приколдовала, возле нее крутился и был бы веселый.

— Сколько ему еще осталось служить? Год, а после он демобилизуется, и на его место станет рыжий пёс.

— Нет, пёс тоже уйдет, им обоим год остался.

Оставим солдат, собирающих хворост, и посмотрим, что делает Роман Зарыцкий.

— Пан капитан, вы уже проснулись? — спросил денщик.

— Да, я не сплю, а почему так тихо, где остальные?

— Их нет, они уехали куда-то в лес.

— А меня никто не приходил звать?

— Нет.

— Вот как. Ничего, поедем сами. Хочется мне знать, что там интересного дед покажет.

— А если мы их не догоним и заблудимся, лес-то дикий, зверей полно.

— Марек, зверей не бойся, на границе страшнее, чем в лесу. Если мы даже заблудимся, поскольку день уже клонится к вечеру, разведем огонь и зверь не подойдет. А на границе разведи огонь, враг сразу тебя прихлопнет.

— А если на огонь подойдет этот и вас убьет?

— Он этого не сделает.

— Почему не сделает? Вчера чуть не сделал. Хорошо, пистолет был не заряжен.

— Вот именно, здесь он теперь меня не убьет. Где-то, конечно, может. Да и где-то тоже побоится, ведь у меня есть два свидетеля: ты и Аверьян Кудыма. Хотя Кудыма его денщик, но своего господина не очень жалует, я знаю. Только, Марек помни, о нашей стычке с поручиком Маревичем никому не рассказывай. Это наше личное дело. Ты понял?

— А что тут не понимать, только, только… Эх, капитан, я бы на вашем месте не так поступил.

— Ну, хватит, мой юный друг. Я уже оделся и пойду к женщинам, возьму что-нибудь поесть, а ты беги за лошадьми.

Взяв на дорогу провизии, капитан спросил:

— Пан Бондарык, в какую сторону уехала наша компания, не в эту ли сторону, на юг? — и указал рукой.

— Вот именно, туда. вам надо все время смотреть на эту гору, что упирается шпилем в небо. К ней они доедут, а потом круто свернут в лес и задержатся на большой поляне. Фактически это и есть цель экспедиции. Если бы у вас был бинокль, вам бы лучше было ориентироваться.

— А он у меня всегда есть, вместе с оружием. Это для пограничника неотъемлемая вещь. Спасибо и до свидания. Поехали.

В лесу можно было заблудиться, но не опытному пограничнику.

— Вот видишь, Марек, ты говорил, что заблудимся, но по этим следам можно ехать и при луне. Смотри, около сорока лошадей прошли по нетронутой земле. Даже после дождя следы будут видны долгое время.

Лес был густой, девственный, были такие места, что надо было объезжать, но у наших путников не было проблем, поскольку ехали они по проторенной дороге. Было уже половина восьмого, когда капитан остановил лошадь.

— Вот интересно, они уже приехали или блуждают? — спросил Роман.

— А я залезу на это большое дерево, и может, увижу их, только дайте мне бинокль.

— А не свалишься?

— Вот еще, чтобы я свалился. Сниму сапоги и полезу, как белка.

Спустя пару минут Марек закричал:

— Вижу-вижу, вон они под той горой, что Бондарык говорил. Вот спешились и ходят вокруг нее. Вот исчезли, как будто бы в гору влезли.

— Наверно, там есть пещера.

— Да-да, вижу черное пятно, наверное, вход в пещеру. О! Я еще что-то вижу.

— А что именно? Гляди хорошо.

— Вижу большую поляну, а на ней стоит белый крест, как раз против той горы, где наши люди остановились.

— Ага, они к нему придут. Бондарык так говорил. Слезай, Марек, и мы напрямик скоро придем к нему.

Пробираться напрямик, конечно, было трудно, но поскольку большая компания задержалась у скалы, наши путешественники пришли на поляну раньше её.

— Вот мы уже на поляне. Смотри, посередине широкий круг уложенных камней, на нем второй, поменьше, вроде как две ступени, а посередине квадратный пьедестал, на котором и стоит этот крест. Здесь Марек, кроется какая-то история, о которой дед хочет рассказать.

— Наверно. Значит, будем их здесь дожидаться?

— Конечно. Иди, Марек, распусти ремни у лошадей, вынь удила, пусть щиплют листья с деревьев, поскольку травы здесь нет. И мы успеем поесть, пока к нам остальные доберутся.

Вскоре подъехали остальные. Лошадей привязали к деревьям, и все собрались, окружив крест. К Роману подошел Густав, веселый, в приподнятом настроении и, как ни в чем не бывало, выразил удивление:

— Ты смотри, и как это ты сюда без проводника добрался, и даже раньше нас нашел эту поляну.

— Зачем нам проводник? Вы оставили такой след, что через месяц по нему можно ходить. А почему меня не позвал, когда отправлялся в лес?

— Ты, кажется, спал, и у тебя, наверняка, еще голова болит, — с откровенной издевкой сказал Густав, лукаво поглядывая на Янину.

— Нет, спасибо, уже не болит, а как твои колени, тоже перестали болеть?

— А они у меня и не болели — ответив Роману, Густав ушел от него подальше, опасаясь, как бы их разговор не свернул на нежелательную тему.

К подножью креста подошел дед Матвей. Все замолчали.

— Слушайте, уважаемые. Вы уже видели пещеру, где жил со своей женой бедный Альфред, а здесь они похоронены. Вот на пьедестале выкованы их имена. Можно еще разобрать, если приглядеться.

Перешагнув ступени, Роман опустился на одно колено и стал всматриваться в надпись, но на том пьедестале между камнями, местами были дыры, и из одной, прямо у руки Романа, внезапно показалась змея. Но тот не растерялся и опередил её, схватив опасную тварь у самой головы. Все замерли в ожидании, что будет дальше, а змея, сообразив, что укусить не может, обвилась вокруг Романа, словно пытаясь его задушить. Она была довольно длинная, почти два метра.

— Хлопцы, принесите скоренько толстую палку, — попросил Роман.

Несколько солдат сразу бросились исполнять просьбу, и палка была доставлена мгновенно.

— Принесли? А теперь дайте ей укусить один конец, только берегитесь, этого конца с ядом в руки уже не брать. И заройте эту палку в землю, чтобы никто на нее не наступил. Вот так, кусай-кусай, моя красавица. Это ты мне приготовила свой нектар, так вылей его на палку, а теперь я отнесу тебя в лес подальше от людей, — приговаривал Роман, и уже, было, направился в лес, но дед его остановил:

— Нет, мой дорогой капитан, ты ее в лес не неси.

— А что же мне с ней делать, на ужин отнести? Говорят, колдуны их едят

— Фу! Какая гадость, пусть колдуны их едят, у них гадкая дорога, а мы люди нормальные.

— Так что же мне с ней делать? Буду сидеть с ней, держать и ждать пока она сдохнет?

— Нет, сидеть не надо, а убей ее. Пускать теперь нельзя, она осрамлена и обязательно отомстит. Если не тебе или кому другому, то нападет на невинное животное. И убить должен только ты.

— Как же я ее убью? Видишь, как она меня обняла. Я буду ее снимать, а она меня все-таки ужалит.

— — А в лес как думал унести? А если бы у тебя в руках ничего не было? Как бы ты поступил?

— Я бы тогда задушил ее, но душить как-то неприятно. Воин привык рубить.

— Да, ты прав, душить противно, тогда помогите ему хлопцы.

Антон первый подбежал к капитану и схватил змею за шею и стал ее раскручивать. Потом хлопцы отнесли ее немного дальше, и Роман шашкой отсек ей голову. Вырыли яму и бросили ее туда, притоптав ногами землю.

— Ну, капитан, ты победил, — сказал довольный дед.

— А что тут такого важного, всякий бы победил, защищая себя.

— Нет, не всякий. Ты хоть понимаешь, что победил? Ты победил человека, злого, как эта змея. Правда, тебе неведомый друг поможет. Это и хорошо, самому тебе было бы тяжелее. Но ты непременно победишь, только придется натерпеться. Но ты не падай духом, все будет хорошо, поздравляю заранее. Только после победы не забудь старика, навестить, а если меня не застанешь, помолись на моей могиле. А теперь, капитан, продолжай читать надпись. — закончил свои предсказания дед Матвей.

Опустившись на колено, Роман опять стал присматриваться и начал медленно читать: «Здесь похоронены муж и жена, Альфред и Терезия. Кто будет проходить в этой глуши мимо могилы, помолитесь за их души. Просит их сын, Вацлав Ожельский. 1782 год».

— А теперь, детки, помолимся за них и за сына тоже, потому что их всех давно уже нет, — вздохнув, сказал дед.

Все стали на колени, по примеру деда, прочли молитву, и даже кто-то из старших годами солдат, зажег вместо свечи сухую ветку елки. Окончив молитву, все встали. Дед сказал:

— Пусть спят спокойным сном. А нам пора возвращаться, солнце уже низко над землей, лес скоро покроется мраком, и женщины в лагере будут беспокоиться.

— Дедушка, а вы нам еще ничего не рассказали о покойных Альфреде и Терезии. Только показали, где они жили, — напомнил кто-то.

— Расскажу, детки, у костра. Там тоже захотят послушать, а теперь поехали, пока в чаще леса еще что-то видно.

— Тогда до скорого свидания, я возвращаюсь своей короткой дорогой, — сказал капитан.

С ним поехали его неотлучный Марек и Антон, который не спрашивая ничьего разрешения, решительно повернул своего коня и примкнул к ним.

— Так мы тоже поедем короткой дорогой, — впервые за весь день отозвалась Янина.

— Женщинам ехать той дорогой невозможно, изорвете все платье в клочья, а местами надо пролезать пешком, — ответил Роман.

Янина подумала: «Вот как, он даже не хочет со мной вместе ехать. Наверно, ночью опять помчится к своей девушке, а может, побоится, чтобы ему второй глаз не подбили. Ну и пусть, подумаешь, какой хан в чалме. Густав лучше, не задается, такой ласковый, вежливый, добрый. Всю дорогу развлекает, угощает. Только Зося по этому хану воздыхает, а он на нее наплевал».

— Янина, о чем так задумалась? — тихим вкрадчивым голосом спросил Густав.

— Да так, ничего особенного, — вздрогнув, ответила девушка и покраснела от своей лжи.

— А что это старик говорил Роману про злого человека, змею и победу? Причем тут змея и победа?

— Понятия не имею. Надо деда спросить, что всё это значит. Давайте подъедем к нему ближе и спросим. Может, скажет.

— Дедушка, расскажи нам, пожалуйста, что значит злой человек и змея, как это понять? И от чего пан Роман спасется?

— Он спасется от злого человека и победит его.

— А что общего со всем этим имеет змея?

— Этого я тебе не скажу. Тебе еще рано знать всякие вещи.

В лесу уже сгустились сумерки. Девушки ехали возле деда. Несмотря на то, что было много людей, всё равно было жутко, все притихли и ехали молча. Вдруг в лесу раздался душераздирающий крик. Все поневоле остановили лошадей. Крик повторился еще два раза. Когда миновали лес, Зося спросила, боязливо оглядываясь, и солдатики тоже, окружив старика, ждали, что он скажет.

— Дедушка, что это было? Кто так ужасно кричал? Хоть бы не повторился этот ужасный крик.

— Да, крик жуткий, но это не человек кричал, а птица, — ответил дед.

— Таким человеческим голосом? Не может быть, — отозвался Густав, и обвел глазами свой маленький отряд, — Ну-ка, хлопцы, оглядите, все вы тут? Никто не отстал?

— Да, пан поручик, мы все есть, кроме троих, — ответил кто-то из солдат.

— Ой, мамочка родная, а может, какой зверь на пана Романа напал, или на тех, кто с ним уехал? Может, их дикие свиньи разрывают? — сквозь слезы вырвалось у Зоси.

— Успокойтесь, люди. Никто никого не разрывал. Я вам говорю, что это птица такая есть. Она тоже предвестник, — сказал дед.

— Дедушка, а что она сказала? — спросил кто-то.

— Она сказала, что у кого-то из нас будет большая печаль, но смерти не будет.

— О, какая скверная птица.

— Она не виновата, что родилась предвестником. Не надо ее ругать, а лучше берегитесь и старайтесь быть друг другу товарищами. Все меня поняли?

— Да, дедушка, мы поняли и пока живем дружно меж собой, а дальше не знаем, что будет, — сказал один из солдат.

Так рассуждая, отряд подъехал к самому лагерю. Встречали их с радостью. У костра уже сидели, ожидая остальных, все трое: капитан, Марек, Антон и те, кто никуда не ездил.

— Ой, мама, тетя, какой ужас таится в нашем лесу, а мы даже не знали, — возбужденно сообщила Зося.

— Что же там такого ужасного? — спросила Павлина.

— Мама, там птица есть такая, что человеческим голосом кричит.

— Ага, нам тоже был слышен какой-то далекий крик, но мы не могли понять, что это такое.

На время разговор прервался, все уселись ужинать. На ужин была печеная в золе картошка, грибы и жареная рыба.

— Где же взяли картошку? — спросил дед.

— Я ездил домой и привез, — ответил Бондарык.

Солдаты, осмелев, стали наперебой рассказывать о своих впечатлениях и задавать интересующие их вопросы. Только и слышалось:

— Дедушка, дедунь, дедуля, расскажи нам про эту птицу. Мы ведь не трусливые, на границе всякое бывает, и как-то не так страшно. А вот от этого крика в темном лесу стало так жутко, даже мороз сковал спину. Почему ты сказал, что она предвещающая? Да мы о такой и не слыхали никогда.

— Дедушка, а ты обещал про пещеру и про бывших жильцов нам рассказать.

— А про змею? Я думала, у меня сердце лопнет от страха, что она ужалит пана Романа, — сказала Зося.

— Ну и что? На одного человека стало бы меньше, — ответил дед.

— Дедушка, не шути так, а то и вправду может что-нибудь случиться.

«Милая добрая девочка», — думал Роман, — «И почему я не могу тебя так полюбить, как Янину? До сих пор я ни к кому не имел таких чувств, а дед говорит, что я буду победителем. Какая же тут победа?»

Красивое было зрелище. Большая поляна. С одной стороны, река чистая и прозрачная, как стекло, а с другой — лес обнял ту поляну полукругом. Две большие палатки стоят, освещенные полной луной. На костре потрескивают небольшие бревнышки, выкидывая вверх языки пламени. Вокруг костра расположилась необыкновенная группа людей: военные, две женщины разного типа, две девушки, а в самом центре — старик в штатском платье, с седой бородой. На него и было обращено всеобщее внимание. Дед поднял правую руку, прося тишины, и все умолкли в ожидании.

— Так вот, эта птица очень редкостная, ее днем не увидишь, и, пожалуй, ночью тоже трудно увидеть. Она только в темноте летает. Глаза у нее светятся, как два уголька, потому что в них много фосфора. А живет она в норе, как многие животные. Но она одарена от природы инстинктом предчувствия. И вот, когда ты попадаешь в круг ее чувствительности, она тебя предупреждает.

— А как вы знаете, когда она говорит только о какой-то неприятности, а когда о смерти?

— Мне мой дед еще говорил, что если скоро что-то случится, она закричит три раза, а если нескоро, то один или два раза, а если о смерти, то перелетит или перебежит тебе дорогу.

— А какая она из себя?

— Дед говорил, что серая, как сумерки вечерние, а крылья очень большие, как у орла. Но точней он ее не мог увидеть.

— Дедушка, а змея?

— Хотите знать про змею? Хорошо, скажу. Если ты не трогаешь змею, а она тебя преследует и старается укусить, то так и знай, что у тебя есть подлый враг, который хочет тебя убить. Старайся ее победить, тогда ты и врага победишь, а если тебе кто-то поможет, то и врага тебе помогут победить. А если ты ее упустишь, значит, растерялся, и враг тебя одолеет.

— Дедуля, а как змея может знать о враге и его противнике?

— Ну, знаете, мои дорогие, того говорить не стану. Все равно не поймете за один раз.

— Ладно, и так достаточно, — отозвался кто-то, — Лучше расскажите про пещеру.

— Что ж, слушайте, мои дорогие… Давным-давно в этом же селе Казимировке жили два брата. И хотя они друг другу были родными, но характером разные. Один был добродушный, а другой жадный. Оба они жили зажиточно, можно сказать, даже богато. Но добрую семью постигло горе, добрый брат умер, оставив молодую жену и маленького сына Альфреда. Сын пошел в отца, тоже был добрым, но злой дядя и его сделал злым. А было это так. Когда отец Альфреда умер, дядя Кароль Ожельский стал его опекуном. Так водится по традиции, поскольку он самый близкий родственник. И так усердно их опекал, что вскоре сделал нищими. Мать с горя умерла, Альфред мыкался туда-сюда, а когда стал взрослым, потребовал у дяди свое имущество. Но дядя его высмеял и сказал, что мать давно перевела всё на свои финтифлюшки. А когда Альфред стал доказывать, что это неправда, дядя не на шутку рассердился, вытолкал его на улицу и спустил на него собаку волчьей породы. И неизвестно, чем бы эта схватка кончилась, если бы мужчина с вилами не спас его. Месяца два его лечила одна старуха, слывшая в селе лучшим лекарем. Вылечившись, Альфред исчез. Никто его не видел целый год. А через год он еще раз попытался уговорить дядю отдать его добро. Но дядя, выслушав просьбу, ответил, держа за ошейник собаку: «Тебе тогда было мало? Повторить еще раз?» Альфред ушел, а через несколько дней собаку нашли в саду мертвой, а вскоре сгорел дом Альфреда и его дяди. Все сгорело дотла, и никто не тушил потому, что Альфред отошел на безопасное расстояние и несколько раз крикнул: «Кто осмелится, тушить дом моего дяди, тот и сам пойдет с дымом. Слышите?» А в поле той же ночью сгорело всё дядино жнивьё. Кароль Ожельский потерпел огромные убытки. Вдобавок, одна из его дочерей, испуганная пожаром, сошла с ума. Кароль Ожельский поклялся, что отыщет племянника и предаст его мученической смерти. Но поймать племянника Ожельскому так и не удалось, а когда он вдруг появился в родных местах, дядя уже был бессилен, ибо все боялись мести Альфреда.

— А Ожельский не заявлял властям? — спросил кто-то из слушателей.

— Почему же, заявлял, и Альфеда искали, но напрасно, потому что Альфред исчез на целых десять лет. Где он скитался, никто не знал. Вернувшись в свой край, он поселился в лесу, в тех пещерах, где мы с вами были.

— А чем он жил, если к людям не являлся?

— Он питался лесной дичью, а жил с грабежа.

— И никто не мог его поймать во время грабежа?

— Нет. У таких людей исключительная осторожность, у них все обдумано и продумано.

— А чем же он охотился, если у него не было оружия?

— Первым делом, у него был злодейский нож, хотя им он никого не зарезал. Животных в лесу убивал стрелами, у него был замечательный лук. И еще у него была алебарда. Откуда она взялась, никто не знает, но от той самой алебарды его и прозвали, отбросив «але”и оставив «барда». А уже из Барды то прозвище обратили в Бердыш. Он со своим оружием: ножом, луком и алебардой, — не разлучался. Воровал изредка, но за свою жизнь никого не убил, и говорят, что у бедных тоже не брал, помня свою мать и нищету, в которой они жили. А когда Бердыш вернулся в свою местность и остался навсегда в пещере, то вообще ничего ни у кого не брал.

— А с чего же он тогда жил?

— Занимался охотой. Продавал шкурки лисиц, горных коз, зайцев, медведей и других зверей.

— А он не боялся, что его поймают?

— Его оставили в покое, никто уже не искал его. Но он все-таки остерегался и ходил на далекие базары, где его не знали. И вот однажды, когда он шел на базар, его догнал экипаж. В экипаже ехали трое: пожилой мужчина, молоденькая женщина и кучер. Когда они проезжали мимо, Бердыш заметил, что одно колесо еле держится на оси, и вот-вот упадет. Он закричал и показал обернувшемуся кучеру рукой на коляску. Коляска остановилась. «Что случилось?» — спросил господин своего кучера, слезая на землю, а осознав грозившую им беду, поклонился Бердышу, — «Спасибо, добрый человек, что предупредил, а то мы могли бы опрокинуться на ходу». И пошел меж них такой разговор:

— Слушай, добрый человек, помоги мне поставить колесо на место, я тебе уплачу — попросил кучер.

— Хорошо, — согласился Бердыш, — Могу и без платы помочь.

Колесо поставили на место, господин вынул из кошелька монету и протянул Бердышу, но тот не взял.

— Не надо мне платить, тем более, здесь почти нечего было делать.

— В таком случае спасибо. Кажется, вам попутно с нами, так садитесь, подвезем.

— Да, мне в ту сторону, иду на базар.

— Вот и хорошо, а я живу дальше базара, под самым лесом. Хотите что-то купить?

— Нет, хочу продать.

— И что же вы продаете? — спросил барин из вежливости.

— Меха всякие.

— Интересно, а можно посмотреть?

— Почему же, пожалуйста.

Бердыш начал вынимать шкурки, одна за одной, и разложил их тут же в экипаже.

— О, какие красивые! А эта свернутая, кажется, медвежья?

— Да медвежья. Вот она. Но здесь для нее места мало, я лучше расстелю ее на траве.

— Не надо, поедем ко мне и там и расстелем. Я ее у вас куплю. Вам нечего спешить, базар будет завтра.

— Хорошо, я согласен, пусть будет так.

— А как вас зовут, добрый человек?

— Так и зовите, добрым человеком.

— Не желаете сказать свое имя?

— Да, что-то не хочется.

— Ну, хорошо, — улыбаясь, ответил барин.

— Папа, а ты в самом деле купишь медведя?

— Да, доченька, сказал, значит куплю.

Отец с дочерью разговаривали, а Бердыш не спускал глаз с девушки. Его поместили во флигеле. Утром Бердыш постучал в дом, его угостили завтраком. Медвежью шкуру барин забрал, а остальные шкурки раскупили слуги. Когда продавец прощался, к нему подошла дочь барина и попросила:

— Добрый человек, если можете, принесите еще медвежью шубу.

— Хорошо, барышня, могу и принесу. Вам много надо?

— Да, много. А разве вы можете много медведей наловить? Это страшные звери, они вас могут растерзать.

— Я их, барышня, не боюсь. Они меня боятся. Но сразу много не могу вам принести. Буду носить по одной.

После этого раза Бердыш приходил ещё пять раз, а потом похитил девушку.

— Как он ее похитил? — спрашивали все слушатели.

Уже было два часа ночи, но никто не спал, все с интересом слушали повесть про Бердыша.

— Вы поняли, что Альфред Бердыш без памяти влюбился в девушку и ломал голову, каким образом он мог бы ее увезти, свою Терезию. Он больше в дом не заходил. Только садился недалеко от ворот и ждал, пока его не увидят. А когда его заметили и подошли, он сказал:

— Пусть барышня подойдет, я ей обещал и никому другому шкурки не дам.

Подошедшие рассмеялись:

— Вот причудливый охотник. Думает, что барышне не отдадут его шкурки, если она сама не будет присутствовать.

В тот пятый раз он встретил её на дороге, далеко от дома. Она ехала на коне с каким-то кавалером.

— О, здравствуйте, добрый человек. Вы к нам или от нас?

— Нет, к вам.

И тут у Бердыша мгновенно созрел план.

— Барышня, я дальше не пойду, у меня болят ноги. Пусть этот господин принесет деньги, а вы пока посмотрите шкурки.

— Хорошо, — согласилась она, и обращаясь к спутнику, попросила, — Пойдите, пожалуйста, к отцу и возьмите денег для человека. Мы здесь будем вас ждать.

— Барышня, пусть господин пойдет пешком, ведь это совсем недалеко. А мы с вами поедем вон туда, — показал рукой на какой-то дом, — Там у меня все остальное. У меня очень болят ноги. Я сегодня медведя ловил и сразу сюда пришел, вот посмотрите, еще шкура сырая.

— Ну, хорошо-хорошо. Вы, Виктор, идите, потом подождете нас здесь, а мы пока съездим.

И добрый человек с Терезией уехали.

— Где же Ваш товар, добрый человек? Мы уже на краю села. А может, вы не принесли? — чуть с тревогой спросила девушка.

— Я-то привез, — почесывая затылок, медленно и задумчиво ответил Бердыш, — Только забыл, что оставил не здесь, а вон в том посёлочке.

— Нет, туда я не поеду. Вернемся домой, а завтра возьмете лошадь и привезете.

— Барышня, зачем до завтра ждать? До поселка рукой подать. Вон, я вижу, хозяин вышел из дома и что-то делает во дворе.

Терезия согласилась. Но он не поехал прямой дорогой в поселок, а свернул правее, в сторону леса.

— А почему мы сюда едем?

— Потому, что там мост разобрали, чинить будут, а река глубокая, не переплывем.

— Куда вы меня везете? Мы же отклонились в другую сторону.

— В обход, барышня, в обход.

— Какой обход? Я здесь все дороги знаю. Я дальше не поеду, вы что-то хитрите. Скажите, что вам надо. Если, может быть, мой браслет или серьги? Так, пожалуйста, возьмите, только меня оставьте в покое и там человек ждет с деньгами. Что он подумает?

Выехали на лесную дорогу, и Терезия остановила лошадь. Но Бердыш на этот раз ничего не ответил, он вырвал из рук у девушки поводья, хлестнул лошадь по крупу, и они понеслись по лесу. Девушка лишь тогда не на шутку испугалась и закричала: «Люди, спасите! Люди, люди!»

— Терезия, милая, не кричи. Тебя все-равно никто не услышит.

Девушка заплакала и стала просить:

— Добрый человек, отпустите меня, что вы хотите со мной сделать? Может, вам хочется большого выкупа за меня, так отец даст, только пустите.

— Если я тебя отпущу, никто не даст никакого выкупа. Но мне ничего не надо, только ты одна. Терезия. Я люблю тебя безумно, и уйти от меня ты сможешь, только если меня убьют.

Девушка припала головой к седлу и рыдала, бессильно опустив руки.

— Ты не подумал, что будет с моим отцом?

— Нет, не думал, и думать не хочу.

— Ты безжалостный человек, ты обращаешься с людьми, как с этими животными, которых убиваешь.

— А ты тоже с ними поступаешь так же.

— Я? Да я в своей жизни только мух убиваю.

— Но мех, который я с животных содрал, тебе нравится, и в этом случае тебе их не жалко. А людей мне не жалко, потому что они меня не жалели и не жалеют. И я уверен, если бы твой отец узнал что-либо обо мне, он бы не пощадил меня.

— Так кто же ты, убийца?

— Нет, я не убийца, и все же должен от всех скрываться. Но сейчас я тебе больше не буду о себе рассказывать. В моем доме все тебе расскажу.

— Ты ошибаешься, я в твоем доме не буду, ведь как только встретим по дороге людей, я закричу, что ты меня везешь насильно.

— Успокойся, девочка, я повезу тебя такой дорогой, что ты и духу людского не почуешь.

И так Бердыш десять лет прятался с Терезией по чужим глухим лесам. Лишь когда все поиски Терезии ее отцом были прекращены, Бердыш со своей женой вернулись на родину, в ту пещеру, что вы видели. Там они прожили семь лет. Терезия успокоилась, примирилась с судьбой. У них родился мальчик, которого назвали Вацлавом. Мальчику было шесть лет, когда его мать, Терезия, умерла.

— Отчего она умерла, заболела?

— Нет, она никогда не болела. Терезия на чистом воздухе стала еще красивее. Это была красивая цветущая женщина.

— А что же тогда? Наверно, он ее за что-то побил, или зверь какой её покалечил?

— Ни то, ни другое. Альфред ее так любил, что часами носил ее и мальчика на руках. Он однажды сказал своей жене: «Тереза, как я счастлив с тобой, ты мне награда за все мои мучения. Хотя бы Господь не наказал меня за прошлое, за пожар, учиненный мною. Правда, Тереза, ты меня никогда не покинешь?» «Нет, Альфред, не покину, я и умру в этих диких дебрях».

Да, и вот однажды, какой-то вельможа устроил большую охоту. К горам охотники не подходили, до них было очень далеко. В то время этот лес, где мы сидим, был очень большим, но звуки труб, какими охотники делали перекличку, порой доносился и до гор. Терезия услышала трубный звук, и ей захотелось посмотреть, кто же на них играет. Она полезла на эту высокую гору, но по неосторожности поскользнулась, упала и, конечно, разбилась. Мальчик видел, как мать упала, он прибежал, хотел ее поднять, но она чуть слышно сказала: «Вацлав, я умираю, позови отца, только скоро». Мальчик побежал в пещеру, взял охотничий рожок, выбежал на поляну и стал трубить тревогу. Альфред прибежал мгновенно, поскольку был неподалеку.

— Что случилось, Ватя? — спросил у сына, — Не надо так играть, сынок. Я думал, на вас медведь напал.

— Нет, папа, там под горой мама умирает, она со скалы упала.

Бердыш опустился перед женой на колени:

— Тереза, я отнесу тебя в пещеру, на мягкую постель из медвежьих шкур. Ты их так любила, через них я и тебя нашел.

— Нет, Альфред, не надо. Я только хочу тебя попросить, береги нашего сына и не учи его мстить людям за их зло, как ты это делал. Видишь, за свой поступок ты всю жизнь скитаешься. И передай моему отцу последнюю просьбу, чтобы он меня простил. Он не разрешал мне на улицу к тебе выходить. Он говорил: «Не выходи, Тереза, к торговцу шкурами. Он на тебя особенно смотрит». Я смеялась над папиными словами. А-ль-фред, по-це-луй ме-ня. Вац-лав тоже.

И Тереза скончалась в объятиях своего мужа. Альфред обезумел от горя. Он отнес тело жены на ее любимое ложе и просидел молча два часа, даже не замечая мальчика, который тоже сидел молча в углу, уткнув голову в свои колени. Наконец Бердыш очнулся, и, взяв простыню, накрыл мертвое тело жены и позвал сына: «Пойдем, Ватя, принесем чистой воды, надо маму помыть, я это сам сделаю, а ты нарви цветов, только дальше этого дуба не ходи и возьми с собой рожок». Пока мальчик пришел, Бердыш нарядил жену в лучшее платье и убрал ее постель цветами, на которой она лежала, поцеловав ее руку и лоб, вышел из пещеры, держа сына за руку.

— Папа, мама теперь будет там лежать? Да, папа? Я буду каждый день носить ей свежие цветы. А на зиму мы перенесем ее в дальний угол пещеры, там теплее, и будем каждый день разводить костер, чтобы ей было тепло.

— Нет, больше мать тут с нами жить не будет, я ей вон там приготовлю постель. Иди со мной, сынок, будешь мне помогать.

Бердыш взял железо, какое у него было, и на той поляне, которую вы уже знаете, выдолбил могилу. И чтобы не давить покойницу камнями, он застлал могилу сверху дубовыми бревнами. Бердыш долбил могилу целые сутки, не отдыхая. Он спешил, чтобы труп не разложился. Три дня Бердыш ничего не ел, сидел над могилой и молил покойную жену простить его за то, что он ее похитил и заставил силой жить с ним. И кто знает, может быть, и зачах бы, голодая и горюя, но сын не дал:

— Папа, я есть хочу.

— А, я и забыл, прости меня, детка. Я тебе сейчас приготовлю что-нибудь поесть.

— Папа, почему ты ничего не ешь?

— Не хочется, детка, а ты ешь.

— Я не буду один есть, ты тоже ешь. Ты что, с голоду хочешь умереть, да? А я что тогда буду делать? Я еще не могу со зверями бороться, они меня растерзают. У-у-у, как страшно, — заплакал мальчик.

— Не плачь, мой дорогой, дитя ты мое бедное.

— Я тебе не верю. Вот сиди, а я тебя сам буду кормить

И мальчик совал ложку за ложкой еду отцу все приговаривая: «Ешь, папа еще, этого тебе мало. Ну, еще кусочек, ну, папа, будь же умный».

Лето кончилось. Альфред задумался. Что дальше делать с малышом, оставлять одного в пещере страшно, а вдруг ему захочется полезть на гору, как его матери, и он тоже сорвется. И брать с собой на охоту тоже опасно. А если он обережет его от всяких несчастий и мальчик вырастет, кто он тогда будет, лесной зверь? И Альфред решил отвезти сына к его деду, господину Николаю Браницкому.

Старик сидел в мягком кресле в своем кабинете и перечитывал уже в сотый раз письма от своей дочери Терезии. Вошла его сестра, тоже уже пожилая, но заглянув через плечо, ушла обратно. Она знала, если старик читает письма дочери, его трогать нельзя, он может разрыдаться, и тогда непременно случится сердечный приступ. Первое письмо было коротенькое, такого содержания:

«Папочка, не волнуйся, что я задержалась и не могла тебя известить, куда я поехала, так получилось. Ты ведь знаешь, что в жизни человека бывают разные неожиданности. Но я жива и здорова и ничего мне не угрожает. До скорого свидания. Твоя дочь Терезия».

Второе письмо было написано спустя два года:

«Здравствуй, дорогой папочка! Дорогой папочка, не знаю с чего начать свое письмо или вернее, объяснение. Знаешь, папа, я встретилась с одним человеком. Он очень несчастный и я решила разделить с ним его горе. Сначала я не хотела, но потом согласилась с ним остаться, и даже его полюбила. Папа, я не могу теперь его оставить, и приехать к тебе тоже не могу. За ним гоняются, ловят, но он не виноват. Злые люди сделали его виноватым ради наживы. Я думаю, ты поймешь мое письмо. Позже я постараюсь навестить тебя вместе с ним. До свидание, папочка, целую. Твоя дочь Терезия».

Третье письмо спустя десять лет:

«Здравствуй, дорогой папочка! Долгое время я о себе не подавала тебе никакой весточки, ты сам в этом виноват. Не надо было моего мужа искать, я тебя предупреждала, что его и без тебя ищут, а ты еще подлил масла в огонь. И поэтому нам пришлось скрываться очень далеко от нашей местности. Но это все уже давно прошло и ты не будешь нас больше преследовать. А теперь поздравь меня, у тебя есть маленький внук Вацлав. Постараюсь с ним к тебе приехать, если ты не заявишь в полицию. До свидания, папочка. Про письмо никому не говори. Целую. Терезия».

— Анна, Анна, где ты там!?

— Я тут. Что тебе надо, Николай?

— Анна, ты только подумай, обещала, что приедет, а уже сколько времени прошло, а ее все нет. Может не она писала письмо?

— Что ты без конца сомневаешься, Николай, письмо она писала. А не едет, ты сам виноват. Зачем устроил поиски?

— А откуда он, этот похититель моей дочери, может знать, что я велел его искать?

— Откуда я знаю. Может, ему кто-то говорит.

— Ты понимаешь, уже семь лет, как это письмо мне принесли, и с тех пор молчит моя девочка дорогая. А я-то думал свою голову возле нее преклонить, и она мне пишет про внука. А где же тот внук? Анна, это все ложь, моей дочери давно на свете нет, ее тогда еще этот бандит убил, а сам подбрасывает вот эти писульки.

— Ой, брат Николай, да есть-есть, она живая, и уж теперь скоро приедет вместе со своим сыном.

Анна ушла в свою спальню, пожелав брату доброй ночи. Николай, растревоженный воспоминаниями, не мог уснуть. Он накинул на себя пижаму и ушел в сад. В саду закурил папиросу и уселся на скамейку, потом стал вполголоса молиться. Не окончив еще молитвы, он увидел человека, который шел прямо к нему. Возле него что-то бежало, то ли ребенок, то ли собака.

— Кто идет? — спросил Николай.

— Это я, посланник от Терезии.

— От Терезии? Не может быть. Вы обманываете.

— Нет, барин, не обманываю.

— А кто это с вами?

— Ее сын, Вацлав.

— О, господи, идем в дом на свет, я хочу видеть.

— Тише, барин, тише. Пусть нас с вами никто не видит, пока мы с вами не переговорили.

Вошли в дом. Николай с интересом смотрел то на незнакомого человека, то на мальчика.

— Кто же вы такой?

— Я муж вашей дочери Терезии, а это наш сын.

— Так вы не тот человек, что медвежьи кожи мне продавал?

— Тот самый, барин, тот, что помогал вам исправить колесо к вашему экипажу, тот, кто в вашей столовой потом завтракал и тот, что на улице продавал только вашей дочери кожи.

— Неужели тот самый?

— Понятно, барин, почему вы не можете меня узнать. Я тогда был оборванный, заросший, как волк, а теперь я приоделся в городе, чтобы вы меня не испугались, а мальчика я тоже приодел.

— Ну, сядьте и расскажите про мою дочь и про себя.

Браницкий сел в свое любимое мягкое кресло. Альфреда и маленького Вацлава усадил на диван, потом похлопал в ладоши и таким образом позвал сестру Анну. Анна вошла, удивленно посмотрев на незнакомых людей.

— О, у тебя гости. Так поздно.

— Знакомься Анна, муж нашей Терезии и-и-и, — Николай запнулся от волнения.

— Ну, братец, не надо. На, понюхай лекарства.

Оправившись, Николай с волнением продолжал знакомить:

— Вот, Анна, Это муж нашей Терезии, а это ее сын.

— Поздоровайся, Ватя с… А как он должен вас называть, господин и госпожа?

— Дедушкой и бабушкой — сказал Николай.

— Папа, а как мне здороваться с дедушкой и бабушкой?

— Как ты здоровался с мамой и папой.

— И руку поцеловать?

— Да.

Мальчик бойко подошел к старику и поцеловал руку. Старик прижал мальчика к груди.

— Анна, посади мне его на колени.

— Не надо, дедушка, я сам могу сесть, только тебе будет тяжело. Видишь, какой я уже большой. Еще год, и я сам тебя на руки возьму.

Дед окончательно расчувствовался, обнял мальчика и покрыл его голову поцелуями.

— Смотри, Анна, какой бойкий, совсем как наша Тереза. А глаза, лоб, нос, губы. Да-да, это ее сын.

— Пусти, дедушка, я еще с бабушкой не здоровался.

Анна взяла мальчика на руки, уселась с ним на диван и, целуя и приговаривая, спросила:

— Где же твоя мамочка, нет ее здесь?

— Бабушка, не говори про маму. Не могу, когда ее часто вспоминаю. У меня болит сердце. Мы с папой каждое утро плачем, когда идем ее навестить.

Помолчав немного, Николай заговорил:

— Ну, если ты мой зять, скажи, наконец, как тебя зовут?

— Что ж, придется сказать. Я думаю, ловить меня уже не будете.

— Нет смысла теперь ловить. Ну, так, как же?

— Зовут меня Альфред Ожельский.

— Какое красивое имя.

— Да, пани, имя красивое, только жизнь моя некрасивая.

— Расскажите, Альфред про себя, и мы будем знать, отчего пожалела вас Тереза и отказалась от нас.

— Поздно, пани, другим разом расскажу. Мне пора идти, а то мальчик уснет, и потом трудно будет его будить.

— Альфред, ты с сыном оставайся у нас, хватит тебе скитаться.

— Я не могу, а вот сына, если ваша добрая воля, оставлю. Пусть не растет дикарем.

— Про сына и речи быть не может, он нам заменит нашу дорогую Терезию. Ну, а ты сам, что будешь делать в этой лесной пустыне?

— Я от Терезии никуда не пойду, я ее одну не оставлю.

— Сын мой, подойди ко мне, пусть я тебя на прощание обниму. За сына не беспокойся, ему будет хорошо. И приходи к нам почаще, а если надумаешь, приходи навсегда.

— Ой, дедушка, какой печальный рассказ. Я вся дрожу, мне кажется, что Альфред сейчас выйдет из леса и присядет у нашего костра, — сказала Янина, до сих пор молчавшая.

— А кто его знает. Может быть, и его душа среди нас. Мы про него говорили.

— Дедушка, а что было с Альфредом и его сыном в дальнейшем?

— Альфред вернулся в свою пещеру, а сын остался у деда. Старик полюбил внука всей душой. Окружил мальчика лаской, и роскошью. Он в нем видел свою любимую дочь.

— А как получилось, что Альфред похоронен в одной могиле с женой, очевидно его сын похоронил? — спросил Роман.

— У Альфреда был в селе один человек, с которым он вел дружественные отношения.

— А как же так получилось? Ведь Альфред прятался от людей.

— А было так. Однажды Альфред спустился в лодке по реке на край леса, вышел на берег и увидел человека, который спилил дерево и режет его на куски. Человек увидел Альфреда и окаменел от страха.

— Ты чего испугался?

— А ты кто?

— А как ты думаешь, кем я могу быть?

— Ты, случайно, не Бердыш?

— А если я Бердыш, то, что тут такого?

— Да, ты Бердыш, но я тебе не сделал ничего плохого. Ты меня не убьешь?

— А разве я убийца?

— Я не знаю, но говорят, что ты можешь убить, если захочешь.

— Люди дураки. У меня один враг, а до остальных мне нет дела. А ты зачем дерево срубил, что думаешь делать, на дрова?

— Нет, на дрова я сухие ветки собираю, а это на дом. Мой домишко совсем завалился, негде мне с детьми жить.

— Ну, и как ты это дерево доставишь домой? Тебе привезут?

— Никто мне не привезет, мне нечем платить.

— Знаешь что, я тебе помогу. Только помни, про меня ты не должен никому говорить. Ты меня понял?

— Да, конечно, понял. Только чем ты можешь мне помочь?

— Приходи завтра на это самое место. Эти поленья никто не возьмет, а я тебе кое-что дам. А сейчас иди к лодке, дам тебе рыбу на ужин. Скажешь жене, что сам наловил, а про меня ни гу-гу.

Человека звали Мирон. Удивленный, он оставил свои поленья и ушел, любуясь крупной рыбой и размышляя, что ему сказать жене или встречным людям, чем он ее наловил. На другой день Мирон пришел к условленному месту. Бердыш уже его ждал.

— Ну, как, никому не похвалился, что меня встретил? — спросил Бердыш.

— Нет, Бердыш, никому я не говорил и говорить не буду.

— Вот и хорошо. Теперь слушай внимательно и делай все, что тебе скажу. Вот возьми эти шкурки, пойди на базар и продай, а вырученные деньги поделим пополам.

— А если меня спросят, где я их взял? Все знают что я не охотник, и охотиться у меня нечем.

— Мало ли чего бывает. Скажи, что догадался, как капканы ставить. Да будь ты, Мирон похитрее, не будь таким растяпой.

— Хорошо, постараюсь. А как мне с тобой увидеться? Я не знаю, где ты живешь.

— Тебе и знать не надо. Видишь этот бугорок, а на нем самое высокое дерево? Если я тебе буду нужен, привяжи на верхушке белый лоскуток, я увижу и приду.

— Да я на это дерево не вылезу, да еще на самую верхушку.

— Ой, Мирон, какой ты недогадливый. Найди в лесу длинную жердь, нацепи на нее лоскут и высади на дерево, но не на самую верхушку, но повыше. Ты можешь это сделать, стоя на земле. А если ты мне будешь нужен, то я прицеплю на той горке красный лоскут. Увидишь и будешь меня ждать.

И с тех пор у Бердыша появился друг и помощник.

— И что, Бердыш помог этому человеку?

— Очень много помог. Ведь меха всегда дорогие. Мирон носил их на базар, и деньгами они делились пополам. За вырученные деньги Мирон в течение года купил лошадь, а для крестьянина это большое богатство. Ну и дом скоро построил и уж на спине бревен не таскал. И вот, когда Альфред оставил сына у деда, он на время успокоился. Рад был, что мальчику там хорошо, и, главное, не будет расти в лесу дикарем. Отдохнув с дороги, он немедленно принялся долбить вторую могилу, думая: «Кто знает, всегда ли у меня будет сила в руках, чтобы долбить этот камень. Лучше я сейчас, возле тебя, моя подруга, приготовлю свое ложе. А Мирон уж этими бревнами меня прикроет и этими камнями завалит. Да-да, моя дорогая подруга, я лягу только возле тебя, и мы будем с тобой путешествовать. А за сына ты не беспокойся, он хорошо себя чувствует у дедушки и бабушки. Я еще к нему наведаюсь и точно узнаю». Когда Бердыш почувствовал слабость и недомогание, он привел Мирона к своим пещерам и попросил его:

— Вот, смотри, Мирон, где я живу. Если спустя два дня не увидишь на скале красного пятна, значит, я умер или очень болен. Ты придешь ко мне домой, вот этой короткой дорожкой, и похоронишь меня. Я тебе покажу, где и как ты должен схоронить меня. После похорон, ты вон там, под этим камнем, возьмешь письмо, отнесешь в город и отдашь моему сыну, или его деду или бабушке. Здесь все указано: название города, все фамилии и кому назначено письмо. Что найдешь в пещере, забери себе. Но не веди людей, сам управься. Сделаешь, как я прошу?

— Сделаю, Бердыш.

— Иди со мной и поклянись на могиле моей жены, там есть крест.

— Клянусь! — торжественно поклялся Мирон, и на этом они разошлись.

После этого Альфред жил недолго. Он умер не от старости и не от болезни, а скорее, от тоски по жене и по сыну. После его похорон Мирон отнес письмо отцу Терезии, Николаю Браницкому.

— А что, сын Альфреда приезжал?

— Да, приезжали, сын Вацлав, отец Терезии Николай Браницкий и его сестра Анна. Вацлав привез священника и почти все люди из села пришли на поминки. Да, и я уже окончил повесть про Альфреда Ожельского.

— Дедушка, еще одну минутку.

— Да, капитан, что ты еще хочешь знать?

— Я хочу вас спросить, откуда вы знаете эту повесть так подробно?

— Вот это умный вопрос. Я читал книжечку о Бердыше. Когда Альфред почувствовал себя плохо, он ночью пошел к священнику и исповедовался, а тот его спросил: «Могу ли я твою исповедь записать в книгу? Ведь твоя жизнь это целая поучительная история». «Пишите, отец», — согласился Альфред, — «Только пусть люди читают после моей смерти». Вот и все я вам рассказал, мои детки. Ночь уже кончается, а когда спать, отдыхать? Вам завтра в дорогу, еще свалитесь с лошадей сонные.

— О, дедушка, нам не впервые, приходилось и по три ночи не спать. А за такой рассказ не жалко и ночь подарить, — заговорили все солдаты.

— А если вы не завтра поедете, а послезавтра? Ведь у вас отпуск-то большой.

— Это, дедушка, уже их дело. Я думаю, они домой торопятся. Как скажете, хлопцы? — обращаясь к своим воинам и выразительно поглядывая на Густава, спросил Роман.

— А я не против. Как скажет большинство. Я лично не очень тороплюсь, меня никто не ждет, и дом заколочен, — ответил Густав.

— А мне-то некуда спешить, разве что в монастырь. Ну, так как, хлопцы? — спросил Роман.

— Мы остаемся еще на завтра, если хозяевам не надоели.

— Нет-нет, люди добрые, не надоели, гуляйте, отдыхайте, — пригласила пани Агата.

— Ну, если так, расскажите нам еще про крепость, дедушка, если вы не устали, — предложил Густав.

— Да-да, расскажите, мы спать не хотим, — загалдели солдаты.

— Про крепость много не расскажу, я совсем мало про нее знаю.

— Сколько знаете, столько и расскажите.

— Ну, уж ладно, буду вам болтать до восхода солнца. Давным-давно, когда еще не было огнестрельного оружия и на земле между государствами не было твердых границ, люди не знали, когда нападет враг. Они спасались бегством в лес. А уж орды татарские, монгольские и прочие и в лесах находили притаившихся людей. Вот и возникла необходимость строить крепости. Правда, крепость Казимировская не древняя, но довольно давно построенная. А село Казимировка образовалось из ютившихся в лесах людей, которые остались в живых. Они пришли сюда, поскольку здесь был сплошной лес, и орды к ним не доходили. Лес расчищали, село росло, люди окрепли. Их никто не беспокоил, и они зажили богато. Но прошло время, и снова начались войны. Нет татар, так другие нападают. То немцы покоя не дают, то испанцы, то мавры, то чехи и так дальше. Во время одного затишья в Казимировку приехал молодой священник, не старше тридцати лет. Ознакомившись с местностью и наслушавшись рассказов об истории села Казимировка, он предложил людям построить крепость на скале, которая сохранилась до сих пор. Люди согласились, и предание гласит, что он вложил в постройку весь свой капитал и очень скоро построил крепость. Кроме своих людей, нанимал чужих, да еще и государство посылало пленных. И мало того, что построил твердыню, еще и провел от нее подземные ходы-тоннели и обеспечил доступ к воде Было бы хорошо, детки, если бы я вам там, на месте, рассказывал, но пока довольствуйтесь и этим. Да, там, в крепости есть громадные подвалы, можно сказать, целые лабиринты. Много чего сделала природа, а доделали люди под руководством священника Юзефа Вавельского. Чужой человек может там заблудиться.

— И что, пригодилась крепость? — спросил кто-то.

— О, да! И не один раз. Юзеф Вавельский руководил всеми операциями. Это был человек сильный, энергичный, тактичный. Он мог быть хорошим полководцем, но был верен своему призванию. В его честь и крепость назвали «Вавель». Он установил дозор села, охрана стерегла круглые сутки. Если враг подступал, люди успевали заранее укрыться в крепости. А если враг сильный, и не могли его отразить, успевали убежать по тоннелям и спрятаться в непроходимых лесах.

— Дедушка, а это, правда, что ценности до сих пор хранятся в крепостных подвалах, и никто их взять не может, потому, что дух священника их охраняет, — спросила Зося.

— Зося, не слушай эти бредни. Священник Вавельский не может быть призраком. Он не был ни колдуном, ни упырем. Это, можно сказать, святой человек, не жалевший ни денег, ни своего труда. А призрака кто-то выдумал.

— Дедушка, а это, правда, что ненормальный Омелька нашел немного каких-то ценностей и хочет на Катерине жениться? — опять спросила Зося.

— То, что Омелька на Катерине хочет жениться, правда. Но кто же за ненормального отдаст, да еще единственную дочь. Правда, у него есть какое-то колечко. Кто-то потерял, а он нашел, и говорят, что у него есть много колец. Но он, будто бы, даст их девушке, когда она выйдет за него замуж. Дурак-дурак, а как подманивать, сообразил.

— Дедушка, а если правда, и ценности еще хранятся?

— Не знаю, Зося, я их не искал. Если ты такая любопытная, пойди на пару с Омелькой и, он тебе покажет, где клад хранится. А лучше, выйди за него замуж, тогда он тебе все золото отдаст.

Итак, маленький рассказ закончился шуткой. На дворе стало светло, небо на востоке порозовело.

— Дети, начинается день, давайте все-таки ляжем немного поспать, — предложил дед.

Долго убеждать не пришлось, все разошлись и разлеглись, кто где мог. Роман ушел на свою прежнею постель к солдатам. Показавшееся солнце застало людей, спящих мертвецким сном. Только Кудыма не спал. Он был возле лошадей, проверял, все ли они на месте. Бондарык тоже не ложился, он поплыл по реке к своим коробкам, посмотреть, есть ли рыба. Посчитав лошадей и убедившись, что все на месте, Кудыма сел на берегу и ждал возвращения Бондарыка. Тот скоро вернулся с богатым уловом.

— Что, воин, не ложился спать? — спросил Бондарык, выгружая рыбу.

— Нет, не ложился. Ждал вас с рыбой. Я ее очень люблю, и буду сейчас чистить. Ведь дадите на завтрак?

— Конечно. Я тоже буду чистить, пусть они все поспят. Мы с тобой сварим уху, испечем картошки. Смотри, сколько золы, и вся горячая. Хорошо в ней картошку печь.

— Да, вот именно, — подтвердил Кудыма, а затем спросил, — А как вы думаете, это правда, что в крепости есть какой-то клад?

— А кто его знает, может и есть. Были такие смельчаки, что ходили, искали, но ничего не нашли.

— Ну, а призраки есть?

— Говорят, будто бы есть. Говорят, потому и не нашли, что призрак к ним шел. Один из смельчаков даже заболел с перепуга.

— Значит, все-таки есть призрак, если люди его видели и испугались.

— А я все же не верю.

— А почему вы сами не пойдете? — спросил Кудыма, — Богатство человеку не помешает.

— Иногда очень даже мешает.

— Не понимаю, каким образом может мешать.

— Ой, Кудыма-Кудыма! Разве богач спокойно спит? У него всегда тревога на душе. Дома на три замка закрывается, в дороге назад оглядывается.

— А я хотел бы немного быть богатым.

— Ты так любишь богатство? Смотри, не заделайся грабителем.

— грабителем я не буду никогда, у меня совесть есть. Но если бы нашел какие-нибудь ценности, зная, что они ничьи, все-таки взял бы. Знаешь, пан Бондарык, я тебе признаюсь, у меня есть одна вдова. Я ее очень люблю, но никак жениться на ней не могу. Она мне все время говорит: «Зачем я за тебя замуж пойду? Моих детей трое, да с тобой прибудет. Моего имущества на всех не хватит, а ты гол, как сокол». Я ей говорю, что буду трудиться, а она мне в ответ: «Трудиться будешь, пока здоровье есть, а вдруг заболеешь. Что я буду с такой оравой делать? Хватит с меня, первый муж уже научил, боюсь».

— Значит, она тебя по-настоящему не любит.

— Как не любит! Когда к ней приезжаю, она меня всего обцелует, обмилует. Что лучшее у нее есть, детям не даст, а все меня кормит. А дети за мной ходят, как цыплята за наседкой и все просят: «Дядя Аверьян, не уезжай, будь у нас всегда, мы будем тебя слушать. Будь, дядя, будь». Знаешь, уезжаю от них, и сердце, поверишь, болит. И бабу люблю, и деток тоже люблю. Они у нее хорошие.

— Ну, Аверьян, напрасно ты оттягиваешься. Вот кончай службу и иди ко мне в помощники. Ты, я вижу, разбитной мужик. Бабу с детьми забирай, квартиру дам, и заработаешь у меня немало. Я замечал, что ты лошадей тоже любишь и возле них кое-чего смыслишь, а мне, такого как раз и надо. Мой старший конюх уже старенький, а заменить, подходящего пока нет. Ну, как, по рукам?

— По рукам. Но, все же с бабой надо посоветоваться.

— А ты с ней много не советуйся, подгоняй телегу, грузи вещи, забирай детей и баба прибежит, пошумит, покричит и сядет. Потом сама тебе спасибо скажет.

— Так я, наверно, и сделаю, если баба будет тянуть. Только надо уже этот год дослужить. Сказать по правде, так мне эта граница надоела. Что горькая редька. Ну, что, пан Бондарек, будем поднимать наш лагерь? Уже час дня, и уха готовая, и картошка тоже. Пока раскачаются, два часа будет. И в дорогу собираться надо. Капитан говорил, что в шесть часов вечера поедем. Ночевать у вас уже не будем. И коням и людям легче будет. А днем, видишь, какая жара, дышать нечем.

— Ты прав, Кудыма, бери трубу и труби подъем. Но сперва поешь кусок рыбы, а то твой начальник станет гонять тебя туда-сюда, и не поешь, как следует.

— Это, да, так может быть. Он у меня вообще-то, добрая злюка.

Обед и завтрак были вместе, ели с аппетитом. За едой вспоминали дедовские ночные рассказы. Все было интересно, необычно, и змея, и вещая птица. А Бердыша все без исключения жалели, каждый свое мнение высказывал, и говорили, что на обратном пути заедут на денек посмотреть его крепость. Очень всех взбудоражил призрак, хотелось знать, правда это или басни.

Густав от Янины не отставал, был так мил, что со стороны казалось, в этом человеке никогда не бывает злости. Даже солдатам снисходительно улыбался. Вот только Романа всячески избегал. Роман все видел и понимал, но Густаву не мешал. Ему и самолюбие не позволяло драться с Густавом за девушку, и он понимал, что насильно мил не будешь. А Густав использовал уныние и молчание Романа, и при удобном случае нашептывал девушке скверные слова:

— Бедный братец, наверно скучает по девушке, а голова болит, пойти не дает.

Был уже пятый час. Роман позвал Густава и напомнил ему:

— Слушай, Густав, пора нам собираться. Я думал, в шесть мы уже двинем в путь, но уже не успеем. Давай поднимать солдат, и хотя бы к восьми собраться.

— Давай, я ничего против не имею.

Поговорив между собой, офицеры подошли к хозяйкам.

— Уважаемые дамы, мы решили немедленно собраться в путь. Спасибо за гостеприимство, но нам пора.

— Как так?! — завопили обе женщины: пани Агата и Павлина. Девушки скромно молчали, за целый день один только раз поели, — Без ужина не отпустим.

— И то, правда, — отозвался Бондарык, — Чего вдруг так заспешили, поужинайте, немного отдохните, и чуть на зорьку, в дорогу. Правда, дед?

— Да я тоже такого мнения, Петр. Ну, так как, детки, ужинаем вместе, или все-таки твердо решили ехать?

— Что с вами делать, дедушка. Спрошу у Густава, как он окончательно скажет.

— Если от меня зависит окончательное слово, то я бы принял столь любезное приглашение.

Тогда останемся на ужин. Только Густав, чуть свет, едем обязательно. Отпуск отпуском, а нас начальство может спросить, почему мы так долго держали людей в дороге.