Сокровища Призрачных островов. Карта и компас

Наталья Девятко, 2015

Таинственный незнакомец отдает одному из пиратских капитанов удивительную карту, на которой указан путь к легендарным Призрачным островам. По слухам, там находятся несметные сокровища. Но карта заколдована: рисунок на ней проявится только тогда, когда капитан соберет новую команду. Случайных встреч не бывает, и вскоре на пиратском корабле оказываются чародеи, воины и даже существа из давнего народа, которых люди считают бессмертными. В этом мире есть феи, драконы, русалки, коварные жестокие враги и смелые преданные друзья. Море – живое и разговаривает с людьми, а звезду можно снять с неба… Много испытаний и приключений ждет корабль с черн

Глава 2

Казнь на рассвете

— Кого я предлагаю? — Марен осматривала зал таверны, поморщившись, когда солнечный луч упал на край ее плаща. — Ее, к примеру…

Ярош проследил за взглядом нечеловечески глубоких глаз. Низенькая девушка собирала грязную посуду. Черные волосы красавицы спрятаны под платком, только одна прядь выбилась, как змея, извиваясь по щеке.

— Ее? — недоверчиво переспросил пират, присматриваясь к девушке внимательнее. — Хотя она больше похожа на королеву, чем на служанку. Но что-то темное в ней есть…

— Не больше, чем во мне. Позови девушку.

— Эй! Принеси-ка нам… — Ярош искоса глянул на улыбающуюся Марен. — Воды. Холодной.

Девушка покраснела и скрылась за стойкой.

— В тебя влюбились, — заметила собеседница.

— Не думаю. Если влюбилась, то в свободу. Много ли она видела в этом городке?

— У нее есть жених.

— Тогда уверен, что немного, а увидит и того меньше.

Вскоре девушка появилась с кувшином, наполненным родниковой водой. Разлила по чистым кружкам.

Ярош выпил до дна, хотя от холода сводило зубы. Марен лишь надпила.

— Что-нибудь еще, господин? — несмело спросила служанка.

— А если у меня больше нет денег? — вопросом на вопрос ответил он.

Девушка понурилась, но уходить не собиралась.

— Почему не уходишь?

Щеки девушки снова окрасились румянцем, она хотела что-то сказать, но дыханье перехватило.

— Поворожить тебе? — Марен улыбалась черноволосой красавице, в ее кружке уже не отражался потолок, уступив место звездам.

— Так же, как мне? Не надо! — быстро вмешался Ярош, закрыв ладонью воду: под тенью звезды растаяли.

— Ворожить грех… — голос вернулся к девушке, изумленно глядящей на странных посетителей.

Марен искоса посмотрела на пирата и тихо промолвила:

— А я и без ворожбы тебе скажу, — взгляд темных глаз остановился на девушке. — Точнее, спрошу: ты отца любишь?

— При чем тут ее отец? — удивился Ярош, заметив, как побледнела девушка.

— Ее отец колдун. Так любишь, Тайра?

— Нет, — прошептала Тайра, у нее голова закружилась, и девушка невольно села на колени к пирату.

— А жениха своего любишь?

— Н-н-не знаю… Н-н-не люблю, — Тайра порывалась встать, но не могла, темные глаза давней лишали ее воли сбежать.

— А море любишь?

— Море… люблю.

— И придешь к морю?

— Да.

Темный взгляд погас, чары развеялись. Тайра вскочила, но по-прежнему не собиралась убегать. Пират и Марен едва не расхохотались, видя ее испуг, борющийся со смелым желанием.

— А если я не приду?

— После свадьбы твой муж захочет забрать тебя подальше от отца, а тот не позволит, и из-за этого наложит на зятя проклятье, отбирающее здоровье и счастье. Но ты же не любишь их обоих, правда?

— Не люблю, — она погрустнела, пряча за печалью радость.

— Вот и хорошо, — Марен наклонилась и подняла с пола какую-то металлическую коробочку. — Ты обронила. Снова твой отец колдовать надумал. Глянь, капитан, не представляешь, сколько бед принесет она тому, кто ее присвоит.

— Капитан?! — восхищенно воскликнула девушка.

— А что, не похож, красавица? — он ухмыльнулся.

— Вы пиратский капитан, — Тайра уже даже не удивлялась. — А на вашем корабле есть женщины? Женщины на корабле не к добру…

— Есть женщины. Женщины тоже капитанами бывают. Я не с одной такой знаком.

— Потом поговорите. Пойдем, Ярош. Тут нам больше нечего делать.

Марен бросила железную коробочку в кружку на столе. Хлюпнув, коробочка утонула. Когда дочь колдуна будет мыть посуду, она найдет вместо заколдованной вещи золотую монету с изображением Восточной бухты.

Городок просыпался. На улицах еще не было людно, но на площади собралась толпа. Казнь обычно назначают до рассвета, только сегодня палачи почему-то задержались.

Судили четверых. Глаза парня потускнели от боли, он был ранен. Рядом с ним на коленях стоял по пояс раздетый немолодой русоволосый мужчина; на его спине изгибалось ветвями вытатуированное дерево. И две коротко стриженые женщины, похожие между собой. Руки обеих связаны, а одежда почти одинаковая — черная, кожаная. Взгляды сестер опустошило отчаяние.

Судил преступников темно-русый мужчина, одетый как министр. Только откуда взяться настолько важному человеку в маленьком городке? Но этот высокий мужчина, которому лишь немного за сорок, действительно был имперским министром, звали его Феофаном. Обвинения в запрещенных чарах падали в тишине.

Феофан размеренным шагом шел на скорую руку сколоченным помостом, останавливаясь перед каждым осужденным, будто отпуская им грехи колдовских умений. Синяя мантия не придавала ему облик властного министра, сейчас он больше походил на священника. И только многолучевая рубиновая звезда на золотой цепочке выказывала, какой властью он в действительности наделен.

Ярош не хотел смотреть на казнь осужденных: заклятая птица с янтарными глазами пророчила ему судьбу, не лучшую, чем у этих несчастных. Взгляд пирата плыл над толпой растерянных людей и остановился на бледной Итане. Увидев капитана, она отвернулась, пряча слезы. Светло-русые волосы гадалки спутались, веки все еще ярких зеленых глаз опухли, ведь остаток ночи она горько проплакала.

Министр покинул площадь, с ним ушли почти все солдаты. И зеваки расходились: никому нет дела до мертвых. Да и до оставленных умирать.

Хотя, вероятно, не всем…

Ярош направился к помосту, держа руку на оружие, поднялся по ступеням. Но двое оставшихся солдат не помешали пирату. Не сговариваясь, Итана и Марен тоже оказались рядом.

— Еще жива, — Ярош поспешил развязать одну из сестер.

— Почему нет крови? — казалось, Итану сейчас стошнит.

— Умирать от яда тяжелее, нежели истечь кровью. Так поступают со всеми, кто выступает против Императора, — Марен дунула на ресницы женщины, и они затрепетали. — Не иди по той дороге, Киш, рано тебе, — и к Ярошу: — Я могу удержать ее на границе, но как готовить противоядие, даже мне не ведомо.

— Моя подруга знает, — Итана немного пришла в себя. — Зорин. Она многое умеет, и никто не знает, откуда она родом. Ее ребенком нашли в колыбели, оставленной морем среди прибережных камней. Зорин живет здесь недалеко, пойдемте!

Итана словно не осознавала, что открывает чужую тайну незнакомцам.

Оказалось, что Киш даже может идти. Но только опираясь на пирата и гадалку. Так они и сошли на землю. Солдаты в серой форме не двинулись с места.

— Почему они не остановят нас? — удивлению Яроша не было пределов.

— Им все равно. Они выполнили приказ, да и осужденных никто не в силах спасти. Эти солдаты из города, где властвуют пустота и равнодушие. И вскоре все города будут такими, — Марен оглянулась, презрительно посмотрев на солдат. — Тех, у кого нет души, даже я без разрешения не властна забрать. Я могу обрывать жизни. Но их существование принадлежит не мне.

Покидая площадь, они не видели парнишку, обнимающего толстенную книгу. Он не ушел вместе с горожанами, потому и заметил, на какую улицу свернули необычные люди и в какую дверь постучали.

Дом Зорин внутри был совсем не похож на обычное жилье. Словно женщина всю жизнь прожила в другой стране и вдруг решила переехать. Простая мебель, но совсем нездешнего стиля, такую не увидишь на Элигерском побережье. И всюду травы, где только можно их пристроить: живые в горшках и сухие, с любовью разложенные на столе и полках, подвешенные к балкам. А на полу — песок, которого так хочется коснуться босыми ногами.

Открыв Итане дверь своего дома, чернявая, да и сама будто овеянная тьмой, хозяйка отступила к мужчине, стоящему за ней. Светловолосый обнял женщину, защищая ее.

Поймав прозрачный взгляд его серых глаз, Ярош сразу понял, что человеческой крови в нем только половина. Половина принадлежит Морю. Сколько же еще встреч с необычными людьми подарит ему этот небольшой городок?..

— Здравствуй, Зорин, — поздоровалась Итана. — Нужна твоя помощь.

Пират и Марен посадили Киш на низкую лавку.

Зорин, ничего не спрашивая, убрала руку своего защитника и присела подле Киш. Провела по ее губам, понюхала пальцы.

— У них всех один и тот же яд. Но если кто-то узнает…

Не поднимаясь, чужеземка обернулась к Итане. Смуглое лицо было словно выточено из обветренной скалы, будто она сама была той скалой и тем ветром своей далекой родины.

— Никто не узнает, — через силу вздохнув, пообещала Итана. — Мы уплывем… искать сокровища.

Зорин порывисто поднялась, словно эти слова для нее были значимее клятвы.

— Тогда хорошо. Но обещай выполнить мое желание, — Зорин искала нужные ей травы среди подвешенных связок.

— И каким будет твое желание? — спросил Ярош, кивая Итане, с мольбой посмотревшей на него.

— Уехать из этого города.

— Уедешь, — пообещал капитан.

Светловолосый мужчина молча подошел к Зорин, помог достать пучок травы, на который она указала.

— Нас двое, — спокойно добавила хозяйка.

— Хорошо, — согласился пират, его заинтересовали оба: слишком необычно светятся их глаза, но не ей одной ставить условия. — Если он скажет, в кого превращается в волнах.

Мужчина впервые прямо посмотрел на тех, что непрошенными гостями пожаловали в их дом.

— В волнах я становлюсь дельфином.

Отвар помог, и Киш уснула. Итана тоже спала. Даже Ярош задремал, склонив голову на скрещенные руки: ароматы не высохших трав пьянили. Хозяйка, Марен и друг Зорин, прозванный Дельфином, ведь имя свое он так и не открыл, тихо разговаривали, когда вдруг за окном послышался крик.

Зорин подбежала к окну, отдернула грубую занавеску.

Неподалеку на улице дрались. Рыжая женщина в красивой одежде мужского кроя, отбивалась от двух нападающих. Она отменно владела оружием, но нападающие не уступали ей силой и умением. А их глаза… Их глаза были пусты и мертвы, какими становятся лишь от пережитых страданий, — боль расплавленным железом выжгла сердца этих двоих. Рыжей не победить, сумерки выпьют свет из ее насмешливых карих глаз, а золото волос истлеет.

И не обязательно быть родом из давнего народа, чтобы это почувствовать. Только кто эта женщина, что за ней охотятся такие убийцы?..

Марен отперла дверь.

— Не смейте идти за мной. Только мужчины.

Ярош и Дельфин уже стояли с обнаженными саблями.

Но обагрить лезвия кровью им сегодня не довелось. Из сумерек прыгнула огромная черная кошка и свалила одного нападающего. Другой воспользовался неожиданностью и обманным выпадом выбил оружие из рук рыжей, замахнулся для последнего удара. Женщина покачнулась, пытаясь уклониться от смертоносного лезвия, потеряла равновесие и тоже оказалась на земле.

— Хватит! — от приказа давней, подкрепленного безмолвным заклятьем, зловеще качнулся воздух, меч нападающего переломился.

— С вами все в порядке, госпожа? — Дельфин помог рыжей подняться.

— Не фамильярничай. Я королева! — возмутилась женщина, но помощь приняла.

— Возможно, и королева. Но не здесь, — холодно отметил Ярош: ему не понравилась ее надменность.

— Королева всюду королева! А я Герда — правительница Аталя, — приглаживая пышную рыжую гриву, провозгласила властительница далекой страны.

— Как мы поступим с ними, Марен? — Ярош поднял обломок лезвия и заинтересованно поглядел на узорчатую гравировку, никак не показывая, что он об этом всем думает.

— Стоит их отпустить, лично нам они ничего плохого не сделали, — взгляд Марен плавно перетек от полностью недовольной Герды к немного обескураженному Дельфину, задумчивому Ярошу и невозмутимым чужакам, стоящим рядом. — Хватит на сегодня кровопролития. Слишком много с прошлой ночи ушло из жизни тех, кому еще бы жить и жить…

Великодушные слова, но за ними холод чар, которые плетет давняя, и темные глаза сейчас льдистые и безжалостные.

— Пусть уходят, если они не расскажут…

Но Марен оборвала Дельфина.

— Они не расскажут, это я могу гарантировать. Убирайтесь, пока мы не передумали. Ваша добыча теперь недостижима, и вы это понимаете.

Давняя подождала, когда двое раненных мужчин, поддерживая друг друга, скроются за углом, и направилась к дому.

Пантера подошла к Ярошу, потерлась об его ногу.

— Твоя защитница?

Глаза королевы блеснули еще большим презрением, она поморщилась: на кисть руки стекал тоненький ручеек крови — ее величество зацепили во время стычки.

— Мою пантеру Ужасом Ночи зовут, пират!

— Ужас? Неужели? — пиратский капитан погладил пантеру так ласково, что Герда на миг отбросила надменность и недовольно фыркнула.

Большие золотистые глаза пантеры светились морем.

— Мне нравится твоя подружка. Продай ее мне.

— Не продам. Отвези меня к Александру, тогда я тебе свою пантеру подарю, — сладко пообещала королева.

Ужас Ночи рыкнула, ударив когтями по земле. Королева испуганно отступила.

— Кто такой Александр?

— Ты не знаешь Александра, пират? Он король, правитель земель Аталя и мой муж, — удивилась Герда, но спесь сразу взяла верх: — Без моего позволения Ужас Ночи меня не покинет. И не мечтай, что сманишь ее!

— А она умница, Сокол. Если так дальше пойдет, в твоей команде будет больше женщин, чем мужчин, — Марен не торопилась входить, ждала остальных. — Зайдите внутрь, вечереет, шум мог услышать какой-то патруль.

Герда поспешила спрятаться в гостеприимном доме, за ней вошел Дельфин, а Ярош задержался.

— Если не врет, она — королева Аталя, а эта земля по другую сторону моря, — глядя давней в глаза, сказал Ярош. — У тех двоих имперское оружие, сами они не имперские солдаты, но, отпечаток злой воли столицы Империи на них ощущается. Прошлой ночью я встретил четверых давних, хотя вас почти не осталось в этом мире. Я видел звезду, снятую с неба, и молодого колдуна, воплощенное заклятье, долго живущее само по себе, а прошедшую ночь пронизали такие могущественные чары, что их отзвук звенит до сих пор. Что здесь происходит? Скажи мне, Марен.

Давняя отвела глаза, задумчиво вздохнула.

— Я расскажу тебе, Ярош Сокол. Но не теперь… Когда мы выйдем в море, и оно сможет всех нас защитить. Можешь не верить мне, но ты знаешь, что было бы сейчас, если бы я не говорила тебе правду.

— Договорились, — чувствовалось, что на самом деле у пиратского капитана нет выбора. — Я помню, при каких обстоятельствах мы встретились впервые, и поэтому — да, я понимаю, что на том помосте мои муки бы не закончились. Только я никак не пойму, зачем ты это делаешь.

— Просто прими мою помощь, если сможешь, пиратский капитан.

— Я уже ее принял, — усмехнулся Ярош. — В команде моего корабля еще не было давних.

Он вошел в дом. Марен переступила порог последней, но, прежде чем запереть дверь, она нарисовала на дереве защитный знак, призрачный свет которого очень быстро поглотили сумерки.

…Ярош Сокол шел по городу. Светило полуденное солнце. Но оно гасло в плену блеклых туч. Такие тучи несут в чреве не животворную воду, а погибель. Ярош понимал, что нужно, во что бы то ни стало, спрятаться от этого дождя, ведь иначе он тоже бесславно сгинет. Только где схорониться от такого ливня?..

Ослепительно вспыхнуло наверху, но за молнией не последовали раскаты грома. Воздух менялся, напитываясь отзвуками зловещих заклятий. От страха сдавило внутренности, скрутило их в клубок.

На улицы выходили испуганные люди, переговаривались между собой. Они не понимали, но чувствовали, что творится что-то ужасное. А тогда беззвучно полыхнуло снова, будто молнии набросили мерцающую сеть на город, поймали его в неразрывные сияющие тенета.

Ярош не выдержал, поддался страху и побежал. Только был он сейчас не Ярошем Соколом, капитаном пиратского корабля, а маленьким мальчиком, которого мог утешить лишь родной человек.

Упали первые капли, и жителей города охватила паника: они бежали, куда глаза глядят, но ни для кого не было спасения в тот жуткий день, обратившийся мраком древнего заклятья.

Мальчик убегал от черного дождя, тяжелыми каплями барабанящего по городу. Дождь сжигал все живое, чего касался, а на каменных стенах когда-то счастливых домов оставлял темные маслянистые разводы. Кто-то падал сразу, некоторые продолжали бежать, словно не замечая, что с ними происходит под действием чар: пеплом отлетали волосы, одежда, кожа, тело…

Заклятье влияло на каждого по-своему, но оно мучило и убивало — кого-то безмолвно, а кого-то терзало, заставляя кричать и корчиться на брусчатке, царапая себя, как будто это могло унять боль.

Но хуже криков были рыдания под запертыми дверьми. Люди просили родных и соседей, которым посчастливилось спрятаться от заклятого дождя, впустить их в дома, но спасенные оставались глухи к слезам и мольбам тех, кого еще вчера уважали и любили. Ужас близкой гибели перечеркнул верность, любовь, восхищение, семейное счастье — перечеркнул все доброе, что было на той земле.

Серый морок заклятья, черный дождь и красная кровь… Три цвета, оставшиеся в мире в тот день. Кровь красная, и безумие того же цвета. Когда к черному дождю примешалась кровь, те, кто еще держался под натиском заклятья, сдались. Они бросались на соотечественников — кто одержимый безумством жестокости, а кто, чтобы избавить от страданий своих близких. Они мстили за равнодушие и спасали от безумия, коснувшегося их самих черными каплями заклятого дождя.

Гордый и свободный город умирал, теряя своих граждан одного за другим, и некому было его защитить. Преданный город захлебывался во мраке и боли. А когда земля напилась вдоволь, между камнями брусчатки выткнулся первый росток пшеницы, алой, как пролитая невинная кровь.

В проклятом чужой волей городе вырастали красные цветы — подснежники и орхидеи, розы и ромашки… Кровь засеивала улицы рожью и пшеницей смертного урожая, а по стволам и ветвям деревьев ползли багровые побеги плюща, стелились коврами сочные алые травы. Там, где гибла человеческая жизнь, рождалась новая, жуткая и смертоносная для всего живого.

Запыхавшийся мальчишка добежал до своего дома, заглянул в приоткрытую дверь. Темно, пусто…

— Мама! Мама! Где ты, мама? — причитал мальчишка, оббегая дом.

Во дворе цвели ярко-красные мальвы, которых еще утром здесь не было. Земля густо усыпана пеплом.

Мальчишка оторопел, сердце натужно стучало болью, стремясь пробить грудную клетку.

Справа от ребенка возникла тень, становясь красивой женщиной в длинном полотняном платье.

— Иди ко мне, сынок, — ласково позвала она. — Позаботимся вместе о нашем новом цветнике.

Она ступила шаг к мальчику, но тот испуганно отшатнулся от тени, превратившейся в его мать.

— Нет! Ты не мама! Ты не моя… мама!

Мальчишка убежал назад, на улицу, но и там зловещим алым пламенем мерцали живые цветы преждевременно оборванных жизней. Цветы манили коснуться их, сотнями голосов молили прекратить их страдания, разделить их боль…

Красные цветы и тени тех, кто так и не переступил черту смерти, чтобы когда-нибудь родиться снова или стать частью мира, как говорили мальчику учителя в школе. Красные цветы, тени и мрак древнего заклятья… Недолгий ливень оставлял проклятый город, выжигая своей не полностью растраченной силой всю долину.

И больше не будет друзей, с которыми можно играть, не будет требовательных учителей, что так много знают, не будет мамы…

Мальчик упал на колени и расплакался. Тень матери склонилась к нему, нежно коснулась щеки, стерла слезы.

— Сыночек, ты не одинок. Я так мало видела тебя в последнее время, с тех пор как ты пошел учиться. И зачем тебе учителя, если мы можем быть вместе вечно? Чему такому тебя могут научить, чего бы не знала твоя родная мать? Иди ко мне, я тебя обниму…

Все еще не сдерживая задушенные рыдания, мальчишка повис на шее той, которая была так похожа на его маму, и тень осторожно обняла его, привлекая к себе.

Она уже не отпустит его, не позволит снова почувствовать одиночество, и то, что он пережил черный дождь, еще ничего не значит. Пепел к пеплу, а на крови вырастают такие ароматные огненные цветы…

Ярош стоял посреди темной улицы, где под домами разрослись роскошные красные ромашки.

— Сорви нас… Сорви нас… — ласково шептали ромашки, качаясь в такт своим словам. — Узнай, любит ли кто тебя?.. Ждет ли тебя возлюбленная?.. Спроси не у звезд, спроси у нас о своей судьбе…

Пиратский капитан и хотел бы избавиться от этого кошмара, но не знал, куда идти. Он заблудился в проклятом городе, где властвовали мрак ночью и сумрак днем. Во второй раз не находил отсюда путь.

— Ярош, — тихо позвал мужской голос.

Пиратский капитан оглянулся.

К нему шел мужчина в синей форме почтальона с кожаной сумкой, перекинутой через плечо. Он был среднего роста, темные каштановые волосы редкими волнами ниспадали на плечи. Не тень, но разве поймешь наверняка в густом полумраке?..

— Пиратский капитан Ярош Сокол? — спросил незнакомец.

— Да. Чего тебе? — насторожился пират.

— Вам письмо, капитан, — почтальон протягивал ему синий конверт.

— Дай сюда, — Ярош вырвал конверт из его руки, вскрыл.

Но внутри лист оказался чистым.

— Здесь ничего нет!

— Вы напишете здесь все, что захотите передать своим друзьям, — эти слова мужчина произнес очень ровно, верно, не в первый раз. — Я передам письмо тем, кто остался в земном мире.

— Но я… я жив, — Ярош огляделся: ужасный город исчез, они стояли посреди безграничного пространства, у которого даже горизонта не было.

Почтальон кивнул в знак подтверждения, лист в руках Яроша таял туманом.

— Если я жив, почему ты пришел ко мне с таким словом?

— Возьми меня с собой, — проговорив это, тень почтальона отступила. — Я сам найду тебя, пиратский капитан.

По серым кочкам, словно по облакам, шла Марен.

— Пойдем назад, — бесчувственно сказала она, — на площадь, мимо красных стен, мимо дворца, мимо безмолвной стражи.

— Не верь ей, — тихо предупредил почтальон.

— Пойдем, — Марен протягивала руку.

Но в глазах у давней не было темной глубины!

Ярош отшатнулся.

— Назови мое Имя, и я пойду с тобой!

— Ты и без Имени пойдешь со мной, человек, — прошипела она, меняясь…

— Ярош, проснись! — Итана трясла его за плечи. — Проснись! Проснись!

Вдохнув так глубоко, словно только что не дышал, Ярош вырвался из паутины жутких сновидений.

— Почему он такой бледный? — рядом с Зорин и Итаной стоял Дельфин.

Гадалка села на лавку, закрывая лицо, она испугалась, увидев отражение страшного сна, в плену которого так долго пробыл пиратский капитан.

— Еще ночь? — спросил пират, ему нестерпимо хотелось умыться, чтобы смыть с себя грязь сна, такого похожего на воспоминания.

— Уже ночь, — ответила Зорин. — Ты спал весь день. Твоя подруга… Марен запретила тебя будить.

— Значит, день впустую. Мы никого не нашли, — теперь, когда сновидение отступило, он сожалел о потерянном времени.

— Мы нашли, — похвастался Дельфин. — Знакомься, капитан!

Он отступил. Возле камина сидел крепко сбитый мужчина, похожий на медведя, и ел, ни на кого не обращая внимания.

— И снова не совсем человек, — улыбнулся пират.

— Берном назвался. Итана в городе встретила, — Зорин тоже с улыбкой посмотрела на мужчину-медведя. — Берн умелый стрелок. Я видела, как он в подброшенную монету попал. И с Киш, которую вы от казни спасли, все хорошо будет.

— Откуда знаешь? — недоверчиво спросил Ярош.

— Карты Итаны знают.

Дверь открылась. Вернулись Герда с пантерой и Марен. Увидев, что Ярош смотрит на них с недоверием, Марен усмехнулась.

— Очнулся наконец-то, Сокол, — сказала она. — Белым перышком палец не уколол, а?

— Это были не мои воспоминания. Не все мои воспоминания, — Ярош поднялся, решив немного прогуляться, побыть на свежем воздухе казалось сейчас даже более важным, чем поужинать.

— Не все, но земля помнит. Помнят живые и помнят мертвые, а ты был там не так давно, — безжалостно рассмеялась Марен.

— И ты тоже каждое мгновение помнишь о содеянном, правда? — с вызовом спросил Ярош, смело глядя на давнюю. — Как помню я сам, насколько бесчеловечно поступили с тем городом. Не потому ли мне все это приснилось?

Улыбка Марен стала еще холоднее, но она ничего не ответила.

Пиратский капитан ушел в ночь. На перилах балкона одного из домов сидела белая птица. В янтарных глазах притаился пламенеющий мрак, но оперение уже не было таким роскошным — заклятье доживало свои последние часы.

— Отдай карту. Отдай карту. Отдай карту, — нагоняло пиратского капитана зловещее эхо чужой воли, но город больше не был маревом кошмара.