Муж в черном скафандре. Три года жизни с абьюзером

Наталья М

Позвольте вам представить мою книгу, сотканную из любви и боли. Она собрана из моих ночных записей, размышлений, мучительных поисков выхода из самой кошмарной ситуации в моей жизни. Я писала эту книгу даже не для других, а в первую очередь для себя – мне было жизненно необходимо сохранить хоть какую-то почву под ногами, опору в виде логики. Чтобы не сойти с ума.

Гена переехал ко мне

Итак, он переехал ко мне. В шкафу были выделены самые удобные для него полки, на которые я все аккуратно разложила в надежде, что уж тут-то мне удастся поддерживать порядок. Напрасная была надежда. Складывать вещи за ним надо было каждый раз, иначе полки за 5 минут превращались в кавардак — он просто что-нибудь все время выискивал, запихивая обратно как попало. В конце концов я сдалась и наводила порядок только когда одежда совсем уж начинала вываливаться.

Он был бурлящим вулканом! Не умел ходить, всегда бегал, и постоянно был одержим какими-то идеями! Он бегал даже дома, даже ночью. У нас квартира на изгибе дома, нестандартная, коридор изогнутый. Гена, вставая ночью, сносил все углы в темноте и постоянно бесился из-за этого, а потом развесил лампочки и светодиоды — ну не мог он ходить медленно. Я была не против — человек в чужом доме, ну пусть делает как ему удобно.

Его действительно было за что любить! Было. И поэтому отец многое от него терпел и уговаривал терпеть меня. И бабушка, которая жила у нас в летние месяцы, Гену очень любила.

Заботиться он умел. Сколько раз покупал мне одежду и даже белье, сам. На глаз. Правда, в секонд хэнде или в «низких ценах», но ведь покупал.

— Как??? — удивлялась я.

— Читуня, ну я же художник, глаз наметан. Я твои размеры запомнил на всю жизнь. Вслепую могу купить и не промахнусь.

И действительно попадал четко в размер! Я знаю, что мужчины терпеть не могут магазины, особенно женские. Поэтому такое было для меня в диковинку. Он быстро разузнал все, что я люблю, и покупал мне вкусняшки, особенно после ссор. Он умел быть очень смешным, развеселить меня практически в любой ситуации, и я так любила смеяться над его шутками. А также был невероятно нежным, когда хотел этого.

В этом сила манипулятора — он подчиняет сознание, создает другую реальность, в которой женщина поначалу окружена удивительной заботой и не замечает, как постепенно становится жертвой, всегда и во всем виноватой. Когда каждый день близкий человек тебе показывает, что он думает о тебе каждую секунду и столько для тебя делает, а ты такая неблагодарная, ничего не ценишь, — невольно начинаешь верить в это. И думать: «А может, он прав, и я мало стараюсь? Вон бабушка тоже его любит, он столько делает для семьи, для меня. Встает в 5 утра и несется работать, а я сплю». И так далее.

Лишь потом я узнала, что абьюзер окружает жертву такой прочной стеной «заботы», что вырваться из нее равносильно попытке побега и карается расстрелом.

Справедливости ради надо сказать, что Гена действительно меня любил, тянулся ко мне. Вернее, я принимала ЭТО за любовь. Мне казалось, что мы счастливы вместе, я стремилась к нему каждую минуту, он вроде тоже.

Он вообще был очень хозяйственным. Все тащил в дом, все для семьи. Правда, только он сам решал, что нам надо, причём сразу за всех. Пытался в квартире все переделывать, как ему казалось правильным, а отцу это не нравилось. Мне тоже не особо, но я старалась не обращать внимания на мелочи. Ну хочет так — пусть так.

Но Генка настолько лез ко всем со своим уставом и бесился, что его не носят за это на руках, что остальные члены семьи мириться с этим не хотели. Ну как можно говорить 60-летнему человеку, что для него лучше? Естественно, отцу это не нравилось, но он тоже старался терпеть, насколько возможно, останавливая ретивого конька, только когда тот совсем уж переходил границы.

Еще Гена не боялся никакой работы. Это огромный плюс, за который бабушка любила его до конца своих дней, даже когда его уже не стало. И жалела. Не меня, а его. Хотя именно он разрушил мою последнюю надежду на счастье. Парадокс.

Он делал ремонт в моей квартире, когда мы ждали ребёнка, — готовил комнату. Полностью обслуживал обе машины, все время что-то выдумывал и моментально воплощал. Он мог все, потому что ничего не боялся. Хватался и делал. И я постоянно говорила и писала ему, как ценю его и люблю, благодарила за все, старалась хвалить, чтобы он чувствовал себя нужным и любимым. И не было в моих словах ни капли лжи.

Однако Генка все делал быстро, а значит — на скорую руку, не слишком качественно, в отличие от моего педантичного и аккуратного папы. Он не мог долго, темперамент не тот. Зато много успевал. Подъем в 5 утра от болей в голове, быстро кофе, сигареты, и побежал. К обеду он успевал сделать очень много. И хотел, чтобы я была такая же. Но я другая. Я сова, не могу вставать рано, я по утрам вареное существо, а не работоспособный человек.

Забота-иго

Он заботился обо всех сразу, но, когда забота становится чрезмерной, она превращается в иго, от которого хочется сбежать. Иго давящее, удушающее полным запретом на самостоятельность. Эта забота сначала приятна и облегчает жизнь в каком-то смысле, но лишает свободы, от неё быстро устаешь. Я не могла выйти в магазин без согласования с мужем. Купила кастрюлю без его одобрения — проступок. Муж недоволен. И так в каждой мелочи. Я должна была делать только то, что он говорит, и даже предугадывать его желания.

Мы привыкли совсем к другому. Забота в нашей семье — ненавязчива. Мы предлагаем друг другу помощь, если она нужна, или просим её. А в целом уважаем личные интересы и личное пространство каждого члена семьи.

Для Гены было дико, что Настя закрывается в комнате, даже ест там, а не на кухне. Для нас это нормально, у неё возраст такой. Мы больше склонны к самостоятельности, чем к «кучкованию». Муж считал, что это означает равнодушие друг к другу, но это не так. Любой из членов семьи бросится на помощь по первому зову и пожертвует всем, что имеет, если будет надо. Мой брат, например. Он далеко, и хотя мы не общаемся каждый день, но мы всегда «в боевой готовности» выехать к нему, в случае чего, или он к нам. И при этом не лезем в его жизнь, не советуем и не учим, а только поддерживаем, как бы ему ни было плохо. Даже если он принимает неправильные решения. Так же и со всеми остальными.

Забота прежде всего должна быть душевной — о чувствах, о моральном состоянии, о настроении. О том, чтобы не сделать больно любимому человеку, даже если он не прав. Заботиться надо о сохранении чувств и о том, чтобы приносить друг другу радость, а не горе. Защищать от внешнего мира и его нападок. А если ты несешь гадость в свою семью, то где же тогда искать защиты и уверенности? В чужих людях? Все с ног на голову…

Гена часто спрашивал меня: «Ты носки теплые надела? А трусы с начесом?» И никогда не спросил, что я чувствую, от чего мне больно. Такая странная забота. Наши модели любви в корне не сошлись.

Ему, как вскоре оказалось, не нравились люди с высоким интеллектом. Это присуще тем, кто привык работать физически. Такие люди не понимают, что значит трудиться головой, мозгами, и считают всех интеллектуалов тунеядцами и бездельниками. А еще я узнала, что Гена любит книги и фильмы про зеков. Он часто говорил:

— Вот где умные, мудрейшие люди, — и в ответ на мой немой вопрос в глазах продолжал, — они столько пережили, столько поняли. Соблюдают кодекс чести, там дружба и взаимовыручка, не то, что у вас тут!

Та-да-да-дам! Вот это откровение. Еще один шок. Вообще Гена — абсолютный чемпион по количеству безграничного удивления, которое он умудрялся мне внушать! Просто второй Копперфильд!

Я лишь сейчас поняла, почему сказки про Золушку в жизни кончаются совсем не так хорошо… Кстати, все сказки заканчиваются в самом начале, заметили? Начале совместной жизни. А вот что начинается потом — об этом нам никогда не рассказывают. Потому что именно потом и начинается треш.

Почти невозможно человеку резко попасть из одного социального слоя в другой — это очень разные миры, которые даже думают по-разному, пренебрежительно относятся друг к другу, и взаимопонимание между ними практически исключено. Такие переходы требуют огромного желания, огромных усилий и нескольких лет внутренних изменений.

Если уж люди решили жить вместе, надо смотреть только друг на друга и в одну сторону. Тогда и все остальное приложится. Можно договориться только в одном случае — если спокойно разговаривать, СЛЫШАТЬ партнера, а не просто слушать. Пытаться понять, что он чувствует, почему ему некомфортно, больно, обидно. И хотеть, и делать все в своей жизни для того, чтобы твоей половинке было легко с тобой, удобно, приятно. Всегда быть готовым помочь или не мешать, в зависимости от ситуации. Вот что я ищу всю жизнь и не могу найти. А на меньшее я не согласна…