Роковой подарок жениха

Наталья Солнцева, 2018

В суздальском Покровском монастыре умирала всеми забытая царевна Ксения Годунова… Горькой и трагичной была ее судьба. Одна только радость – подарок от умершего жениха остался на память. Но зачем он ей сейчас и куда его спрятать?.. Смутное время на Руси… Все рвутся к власти, и некому довериться. Прошло много времени с тех пор. А старинный русский город Суздаль как будто и не изменился. Сюда приехала Астра Ельцова, чтобы найти пропавшую девушку Ульяну. Но эти поиски неожиданно переплелись с историей древнего артефакта, символа власти франкского рода Меровингов. Странное время… Трудно кому-то довериться, все рвутся к деньгам… Эта книга ранее выходила под названием «Мантия с золотыми пчелами».

Глава 7

Тарханин любил светлую одежду, особенно летом. Государственная служба обязывала соблюдать классический стиль: костюм, галстук… Зато в свободное время Игорь носил легкие белые рубашки и брюки из хлопка. В этом они с Улей не расходились.

Он несказанно удивился, увидев ее в черном платье.

— Зачем ты приехал? — сказала она, останавливаясь возле машины.

— Соскучился… Ты где была?

— Что за допрос? Гуляла… Теперь вот иду домой. Жарко…

Раскаленные за день дома и асфальт делали город душным, пыльным. Даже сумерки не давали облегчения.

— Покатаемся? — он вышел и распахнул перед ней дверцу. — В машине кондиционер. Поболтаем…

— О чем?

Когда Игорь не знал, что ответить, он задавал встречный вопрос:

— Ты ужинала? Может, сходим куда-нибудь, поедим?

— Я ем дома. Не каждый может себе позволить питаться в ресторанах.

— Я угощаю!

— Спасибо, не надо. Зачем тратиться?

— Для тебя мне ничего не жалко. Кстати, мы классно смотримся: ты — в черном, я — в белом. На нас будут бросать завистливые взгляды…

Он ненавидел себя за плоские реплики, за пустоту, которая стояла за ними.

Уля не садилась в машину, но и не уходила, словно заставляя себя играть заданную роль. Тарханин чувствовал, что начинает ей нравиться. Она боролась с этой нежданной симпатией…

Он говорил бессмысленные слова, чтобы удержать ее.

— На тебе вечернее платье! — заметил он. — Собираешься в театр? Или на вечеринку? Возьми меня с собой. В качестве эскорта.

— Ты ничего не понимаешь, — покачала она головой. — Я иду домой, а не из дому.

Ее волосы были уложены сзади в пышный валик. Слабый аромат средства для укладки смешивался с духами и потом. Будь ее платье другого цвета, под мышками виднелись бы мокрые пятна. Это был запах ухоженного чистого тела, которое поддерживало здоровый теплообмен.

«Неужели, даже запах может измениться? — подумал Тарханин. — Я помню аромат юности, а теперь мы оба зрелые люди…»

Он сделал открытие: запах человеческого тела неповторим и врезается в память наряду со всеми остальными особенностями женщины.

— Где твой фотоаппарат? — с глупой улыбкой спросил он.

— Я сегодня не работала… У нас случилось несчастье. Умерла соседка, тетя Тоня. Мне поручили заказать кое-что для похорон.

Тарханин невольно бросил взгляд на окна первого этажа.

— Ты знаешь, где она жила? — удивилась Уля.

— Нет…

— Значит, догадался. Тетя Тоня помнила меня ребенком, иногда они с мамой закрывались на кухне и долго-долго разговаривали… — На ее переносице залегла горестная складка, но глаза оставались сухими. — Не могу плакать. После мамы как отрезало.

— А отчего она умерла?

— Кто, мама?

— Соседка.

Ульяна повернулась в сторону подъезда и вздохнула:

— Упала с лестницы, ушиблась головой… и все. В ее возрасте кости становятся хрупкими… Ужасно жалко.

— Кто-нибудь видел, как это произошло? — отчего-то заинтересовался Тарханин.

— Кажется, нет… Я не знаю. Ее нашли уже мертвой… Вызвали «Скорую», полицию…

Он подумал, что черное платье Ули — траурное, а не вечернее.

— Тетя Тоня любила смотреть в окно, — зачем-то сказал он.

— На что ты намекаешь?

— Она видела нас с тобой… других… кто приходит, кто уходит… какие машины стоят во дворе…

Молодая женщина вспыхнула, первым ее побуждением было оттолкнуть Тарханина и уйти. Собственно, она давно могла бы это сделать.

— Все старушки обожают следить за соседями, — поспешил добавить он. — В каждом доме есть своя «тетя Тоня», а то и не одна.

Какой-то опасный азарт овладел Тарханиным. Ему хотелось довести бывшую возлюбленную до срыва, до дерзкой, возможно грубой выходки. Пусть она обругает его, ударит. Все лучше, чем эта непроницаемая маска, которую она надела на себя.

«Вдруг, ты ошибаешься? — гундосил внутренний оппонент. — И то, что ты принимаешь за маску, как раз и есть ее истинное лицо? Лови момент! Заставь ее выйти из образа, если это образ. Или убедись, что имеешь дело с той самой женщиной, которая похитила твое сердце!»

«Хуже, — признался Тарханин. — Она завладела моей душой…»

— Тетя Тоня жила на первом этаже, — многозначительно произнес он, глядя на Улю. — С какой же лестницы она упала? Надеюсь, не со стремянки?

— Там есть лестница…

— Десять ступенек, ведущие из парадного на площадку?

— Да… у нее закружилась голова… вероятно…

— Угу, — скептически кивал он. — Угу… Так я не понял, она поднималась или спускалась?

— Говорят, спускалась… в темноте… могла оступиться…

Их разговор походил на диалог следователя и преступника. Тарханин как будто обвинял, а Ульяна как будто оправдывалась.

— Разве в подъезде нет света?

— Вообще-то был, но вчера вечером…

— Лампочка перегорела? — подсказал он.

— Н-не знаю… — смешалась она. — Дети могли разбить из баловства, подростки… Или перегорела. Что здесь такого?

Тарханин, игнорируя ее вопрос, усмехнулся:

— Трагическая случайность, значит…

— Похоже… — Ульяна нервно пожала плечами и переложила сумочку из одной руки в другую. — К чему ты клонишь?

— Зачем больной старушке поздно вечером понадобилось спускаться по лестнице?

— Она всегда выходит… выходила… кормить бездомных котов…

— В одно и то же время?

— Примерно…

— Кто об этом знал?

— Все…

— Ты тоже знала?

— Я? — Ульяна отвела глаза и повесила сумочку на локоть. — Нет, я редко выхожу из дому в такое время… Я по вечерам работаю. Я сова!

«Сходится. Та Уля тоже допоздна сидела за уроками, — механически отметил Тарханин. — Чтобы вечером вытащить ее во двор, мне приходилось решать за нее задачки…»

— Откуда же тебе известны подробности?

— Тетю Тоню нашла Трошкина, когда спускалась выгуливать собаку… Поднялся жуткий переполох, крики, собачий лай! Я выглянула в окно — около подъезда стояли люди, охали, ахали, причитали…

— Ты вышла?

— Нет, зачем? Там и без меня народу хватало. Терпеть не могу зевак! Я крикнула из окна: «Что случилось?» Мне сказали, тетя Тоня расшиблась… Тут «Скорая» приехала, а я села за компьютер. Не думала, что она насмерть…

— Тебе было все равно?

— Я не врач! Помощи от меня никакой… Утром пришла Трошкина, все рассказала и попросила денег с жильцов собрать на похороны, кто сколько даст. Я отказалась… Не могу ходить по квартирам и… в общем, вспомнила маму, расстроилась…

Ульяна махнула рукой, полезла в сумочку за платком. Из ее глаз не выкатилось ни слезинки, но она усиленно шмыгала носом.

— Трошкиной я дала немного денег, она сказала, что после обеда зайдет: отпросится с работы и приедет помогать родственникам тети Тони. У той в Москве живет сын с семьей. Кажется, они уже явились, хозяйничают в ее квартире.

В том, как она произнесла слово «явились», слышалось пренебрежение.

— Что, плохого сына воспитала старушка?

— Не судите, и не судимы будете… — назидательно вымолвила Ульяна.

— Да ладно! Я же не из праздного любопытства спрашиваю. Может, помощь нужна? Жалко старушку. Твоя мать дружила с ней…

— У мамы не было подруг. Она относилась к тете Тоне тепло, по-соседски, но не больше. А что касается сына покойной… он не часто наведывался сюда. Трошкина говорит, раньше не вспоминали о матери, зато теперь налетели, коршуны! Добыча-то немалая…

Она осеклась и оглянулась на окна первого этажа, словно ее могли услышать.

«Той Уле не пришло бы в голову ничего подобного, — подумал Тарханин. — Ей была чужда меркантильность. Хотя жизнь порой ломает людей…»

— Где тело? Увезли в морг?

Ульяна кивнула.

— На вскрытие. Полиция настояла…

В воздухе запахло смертью. Тарханин настолько явственно ощутил ее запах, что у него мороз пошел по коже, несмотря на духоту.

— Старушке могли помочь скатиться с лестницы, — вырвалось у него. — Родственники, например…

Ульяна раскрыла сумочку, на этот раз в поисках мятной конфеты. Она вытащила несколько штук и предложила Тарханину.

— Хочешь?

— Давай…

Ульяна положила конфету за щеку и уставилась на него, сверкая глазами.

— Тебе не кажется, что за нами постоянно кто-то наблюдает? — спросил он.

— Нет…

— Какой заказ для похорон тебя попросили сделать?

— После обеда зашла Трошкина, принесла список… какие-то платочки, полотенца, свечки… и венок от соседей. Слушай, у тебя же машина! Ты не мог бы завтра забрать все это и привезти сюда? Вот квитанция…

— Сдается мне, старушка умерла не своей смертью… — заявил он.

— Разве бывает чужая смерть? Точку ставит рука судьбы, не важно, каким образом…

* * *

Люси успокоилась по поводу носа и отстала от бывшего мужа. Марк начал ухаживать за ней по-настоящему, с цветами и подарками, с прогулками по реке. Его умиляло то, что она натуральная блондинка — везде.

— Ты пришла из сказки, — говорил он. — Маленькая, беленькая, как Белоснежка!

«То Снегурочка, то Белоснежка, — думала Люси, смущаясь. — Везет мне на сказочных персонажей! Главное, чтобы Белоснежку не постигла та же участь, что и Снегурочку».

Она внимательно присматривалась к Марку и, улучив момент, залезла в его бумажник. Там не было фотографии жены и детишек. Кольца на безымянном пальце он не носил. Люси не решалась приставать к нему с вопросами, боясь спугнуть.

— Ты свободен? — как-то обронила она.

— В каком смысле? А… ну, разумеется! — сообразил он. — Я холост, если ты об этом.

— Разведен?

— У меня была женщина, но когда я встретил тебя…

Марк много и подолгу говорил по телефону — Люси не понимала, о чем. Он сыпал словами, от которых ее клонило в сон. Почти как ее бывший супруг. Тот тоже употреблял в телефонных разговорах непонятные слова. Иногда новый поклонник зарывался в ноутбук, и тогда ничего вокруг не видел и не слышал, только щелкал и щелкал по клавишам, уставившись на экран.

— Я работаю. Прости… — отмахивался он от Люси.

Жизнь в столице приучила ее к практичности. Импозантный Марк мог на поверку оказаться брачным аферистом или альфонсом. Но пока что он не давал повода для опасений. В долг не просил, о кредите не заикался и вообще никоим образом не использовал Люси в корыстных целях.

Ей было не интересно, в чем заключается работа брокера. Целыми днями Марк где-то пропадал, и заезжал к ней только после семи вечера, приглашал на ужин или на прогулку по ночному городу. Денег не жалел, покупал ей все, что она хотела. В просторной квартире на Профсоюзной он жил один.

— Твоя или снимаешь? — спросила-таки Люси.

— Снимаю…

Она прикинула, сколько он выкладывает за этакие апартаменты, и удовлетворенно вздохнула. Для афериста дороговато будет.

Каждый раз, проводя время с Марком, Люси молилась, чтобы он не начал спрашивать, чем она занимается, на что живет. Не рассказывать же про фирму добрых услуг и провалившееся замужество?! Но развод с Тарханиным рано или поздно всплывет. «Чем позже, тем лучше, — решила Люси. — Не потребует же он у меня паспорт! Это как-то… грубо, не по-джентельменски».

Она осталась на фамилии супруга: Людмила Тарханина куда благозвучнее Людмилы Прищепы. Свою предыдущую жизнь в Зарайске, равно как и профессию «Снегурочки» вкупе с неудобоваримой девичьей фамилией Люси старалась предать забвению. К счастью, Марк не страдал любопытством…

Он был классным любовником, но относился к сексу без ажиотажа, и этим напоминал Игоря. Люси не раз ловила себя на том, что всех бойфрендов так или иначе сравнивает с бывшим мужем.

— Может, съездим на море? — намекнула она Марку. — Ты уже отгулял отпуск?

— Нет… Я беру отпуск зимой, еду в горы. Ты умеешь кататься на горных лыжах?

У Люси испортилось настроение — лыжи она терпеть не могла. Вообще спорт она рассматривала только как способ сбросить лишний жир, хотя применительно к ее телосложению слово «жир» звучало нелепо. Рядом с плотным, коренастым Марком она выглядела тростинкой.

— Хочешь отдохнуть? — в свою очередь поинтересовался он.

— Не откажусь. Меня утомляет город, эти вечные толпы, спешка, шум и суета. Особенно летом, когда все накаляется и совершенно нечем дышать.

Она с мимолетной благодарностью помянула Тарханина, который настойчиво искоренял из ее лексикона слова-паразиты: типа, короче, как бы и прочие шедевры современного «фольклора». «Говорить чисто — признак хорошего тона, — наставлял ее бывший муж. — Осваивай правильную речь, детка. Пригодится!»

— Я подумаю об отдыхе… — неопределенно высказался Марк. — Ты… где-нибудь работаешь?

Люси понимала, что этот вопрос возникнет неизбежно, и все равно он застал ее врасплох.

— Я мечтаю открыть свой бутик…

— Мечты, это хорошо! — одобрил Марк. — А в чем загвоздка?

— В деньгах…

Люси отвечала неуверенно, словно школьница, которую вызвали к доске, а она не выучила урока.

— Нужен спонсор?

— Да… но…

Спасительные паузы должны были увести собеседника в сторону от нежелательной темы. Науку многоточий Люси постигла вместе с правилами поведения за столом и на полусветских тусовках.

— Что же Игорь Сергеевич не позаботился о твоем маленьком бизнесе?

Марк будто окатил ее ушатом ледяной воды. Выходит, он все знал! И молчал… Почему? Хотя, что тут говорить?

— Я сама отказалась! — с показной гордостью выпалила она. — Зависеть от бывшего мужа? Спасибо, не надо.

В критические моменты у Люси открывалось второе дыхание: подходящие мысли сами приходили в голову. Марк обнял ее и прижал к себе. От него веяло силой, умением добиваться своего.

— Под моим крылом не пропадешь, — шепнул он, целуя Люси в ушко. — Будет у тебя и бутик, и своя линия одежды, и много, чего…

Они стояли на палубе белого прогулочного катера, любуясь спокойным течением реки и берегами, утопающими в зелени. Солнце садилось в малиновую воду, на небе проступали первые звезды. Люси таяла от восторга и радужных надежд. Ветер раздувал подол ее платья из тонкого льна, играл ее мягкими кудряшками.

— Он тебя обидел? — спросил Марк, с умилением глядя на Люси.

— Кто?

— Твой бывший!

Она растерялась от вопроса и тона, каким он был задан. В голосе Марка звенел металл, вибрировала угроза.

— Ну… в общем… я не держу на него зла… — пролепетала Люси, ощущая пробравшийся под платье холодок.

Закат из золотисто-малинового вдруг показался ей багровым, алым, словно кровь…