Понедельник. №3

Наталья Терликова

Итак, дорогие читатели, продолжаем знакомить вас с творчеством участников литературного объединения «Понедельник». В третьем выпуске альманаха представлены авторы не только из разных городов Израиля, но из Мадрида, Нью-Йорка, Москвы, Арендала и Волгодонска. Вы откроете для себя новые имена, а также познакомитесь с новыми произведениями уже известных писателей и поэтов.

Михаил Ландбург, Ришон ле-Цион

Проза М. Ландбурга отличается индивидуальным стилем и образно философским осмыслением современной израильской действительности.

В декабре 2010 г. удостоен премии Международной Академии просвещения, культуры и индустрии (Сан-Франциско, США) — за книги «Семь месяцев саксофона», «Отруби мою тень» и «Пиво, стихи и зеленые глаза». В ноябре 2011 г. стал лауреатом Международного литературного конкурса им. Авраама Файнберга (Ашдод, Израиль) — специальный приз «За преданность литературе». В октябре 2012 г. получил учрежденную Союзом Русскоязычных писателей Израиля премию имени Юрия Нагибина. Премия присуждена за роман «На последнем сеансе», объявленный лучшей русскоязычной книгой, опубликованной в Израиле в 2011 г.

Недавно Михаил Ландбург написал новый роман с необычным названием «У-У-У-У-У-У-Х» и с не менее оригинальным эпиграфом: «Судьба раздаёт карты, но мы сами ими играем. Рэнди Паум».

Роман готовится к публикации. Надеюсь, что он займёт достойное место в библиографии этого замечательного русско-израильского писателя. А в нашем альманахе мы представляем несколько новых произведений М. Ландбурга.

Она и он

Она: Борис?

Он: Что?

Она: Что делаешь?

Он: Слушаю Моцарта.

Она: Моцарта?

Он: Да.

Она: Брамса не слушаешь?

Он: Его я слушал вчера.

Она: Ты сказал, что любишь Брамса.

Он: Да, это верно.

Она: Почему же ты не слушаешь Брамса сейчас?

Он: Сейчас я слушаю Моцарта.

Она: Диск с записью Брамса на ночном столике.

Он: Знаю.

Она: Возле коробки с твоими лекарствами.

Он: Знаю.

Она: Почему же тебе не взять этот диск и не послушать его сейчас?

Он: Зачем сейчас?

Она: Тебе ведь нравится Брамс.

Он: Нравится.

Она: Так чего же ты ждёшь?

Он: Я не жду.

Она: И что ж, по-твоему, ты делаешь?

Он: Слушаю Моцарта.

Она: Почему Моцарта, если тебе нравится Брамс?

Он: Так мне хочется сейчас.

Она: Это что — жертвоприношение?

Он: От чего ты это взяла?

Она: Сейчас ты слушаешь Моцарта, вместо того, чтобы слушать Брамса.

Он: Я ещё жив. Слушать Брамса успею в другой раз.

Она: Доктор сказал, что тебе не следует отказываться от того, что нравится.

Он: Я так и делаю.

Она: Но почему-то ты сейчас слушаешь Моцарта.

Он: Сейчас я слышу и Моцарта, и тебя.

Она: Ты мне грубишь? Может, готов меня убить?

Он: Нет-нет, при Моцарте я на такое не решусь.

Письмо незнакомки

Я открыл глаза и, различив под потолком жидкий, настороженный свет, сбегал в туалет, умылся, поставил на газ чайник, включил компьютер. Прочёл сообщение: «Михаил Л., знайте же, обстоятельство таково, что в ближайшие часы, когда наступит время Судного Дня, я буду вынуждена из-за вас просить у Господа прощение. Эмилия».

Любопытно! В ответ мои пальцы забегали по клавиатуре компьютера.

«Г-жа Эмилия, наступление Судного Дня — время крайне серьёзное, когда каждому из нас следует покаяться в своих проступках, и Ваше письмо, женщины, с которой не имею чести быть знакомым, меня, признаться, погрузило в крайнее недоумение. Полагаю, Вы не станете меня осуждать за желание спросить, кто Вы и в чём состоит Ваша провинность перед Господом? Тем более — узнать, как это связано со мной. Михаил Л».

Эмилия отозвалась: «Михаил Л., работая поваром в приюте для малолетних преступников, я, поверьте, в недопустимом поведении людей кое-что смыслю. Словом, вчера, закончив читать ваш роман „Замри“, я пришла к мысли, что, несмотря на возраст, вам самое место пребывать в нашем приюте, ибо вы явились причиной совершенного мною греха. Эмилия».

Совсем уж любопытно!

«Уважаемая Эмилия, из вашего заявления я вынес, что, полагаясь на свой опыт, приобретённый за годы общения с теми самыми подростками, Вы каким-то образом обнаружили в лице автора романа „Замри“ природу преступника. Если дело обстоит именно так, то позвольте попросить Вас указать (во имя того, чтобы в будущем я избежал возможных преступлений) на наличие в романе того, что позволяет вам усмотреть во мне столь возмутительную личность. Михаил Л».

Ответ пришел незамедлительно.

«Михаил Л., мне давно за шестьдесят, и я устала от нескончаемой суеты,

вселенской лжи,

необходимости носить свое отяжелевшее тело,

ожидания прихода старости,

наконец, от накопившегося раздражения.

Всё, о чём я мечтаю — это выключить в себе разные чувства и приобрести душевный покой, а тут случилось так, что третьего дня я оказалась во дворе, чтобы сбросить содержимое из кухонного ведра в контейнер с мусором. И тут. Приоткрыв крышку контейнера, мне бросилась в глаза лежащая поверх нечистот книга. Конечно, я не могла позволить себе оставить книгу в столь неподобающем для неё месте. Она оказалась вашей, Михаил, книгой. Я перелистала несколько страниц, даже прочла прямо на месте. Взяв книгу домой, чтение продолжила. Дочитав её до конца, я почувствовала себя так скверно, как не чувствовала себя с тех пор, когда в далёкой юности мне довелось пережить минуты мучительной страсти. Ваша книга, да-да, вновь воскресила во мне те самые чувства, из-за которых я вновь не нахожу себе место. Стыдно признаться, но ваша книга вывела меня из состояния покоя, оглушила, погрузила в смутную тревогу, отчего я теперь вновь испытываю невыносимую дрожь в теле, боли в душе и обволакивающий голову девичий туман. За что это мне теперь? В моём-то возрасте. Эта мысль меня мучает, грызёт, изводит, и теперь я думаю, что допустила оплошность; лучше бы я вашу книгу оставила на том самом месте, откуда её извлекла. Надо бы вернуться к контейнеру, но ноги меня не слушаются. Всё, что я в силах сделать теперь, так это возненавидеть вас и просить Господа о прощении. Эмилия».