Мужской стриптиз

Наташа Королева, 2009

Их первая встреча состоялась задолго до знакомства. И целых пятнадцать лет они шли навстречу друг другу. Она – собирая аншлаги. Он – став лучшим стриптизером и сделав первое в стране мужское стрип-шоу. Она – с мужем-продюсером, для которого была лишь успешным «проектом». Он – после неудачной женитьбы, с чередой случайных и нелюбимых «подруг». Их вторая встреча произойдет, когда их жизни летят под откос, – но любовь не выбирает время. Они верят – впереди счастье и… новое шоу! Их шоу!

Глава 9 «АДИДАС»

Лейтенант Кушко изловил командира дивизиона не сильно пьяным, ловко подсунул рапорт.

— Уволиться хочешь? — рассеянно икнул майор Прошкин. — Армию не любишь?

— Очень люблю. Не гожусь, не достоин, не рассчитал. Все изложено…

Сергею нравился командир дивизиона. Напивался Прошкин редко, максимум — раза два в неделю. В промежутках был не чужд общению, без приглашений забредал в гости. Ходили слухи, что однажды майора видели с книгой. Потом выяснилось, что он отнял ее у солдата.

— Как же ты так… внезапно? — огорчился командир, теребя рапорт.

— Э-ээ, хм. Я не внезапно. Четвертый раз к вам приношу, посодействуйте, семья рушится.

— А чего ей рушиться-то? Жена у тебя вроде того… военная косточка.

— Вот именно… — Сергей почувствовал, что сейчас наговорит лишнего. — Она привыкла жить, как подобает жене офицера. Готова ездить со мной по гарнизонам…

— А ты как думал? — торжественно погрустнел майор. — Тяготы и лишения…

— Я не думал, что жалованье будут по три месяца задерживать. Что тетки из военторга будут продавать все из-под полы, и не нам, а в городе. Я не думал, что зимой месяцами нет горячей воды. Что жене приходится колготки штопать. Что в Академию нет перспективы. Что блатные все попали в Москву, и их оттуда клином не выбьешь…

— Что наверху говорят? Ты же писал генералу?

— Резолюции кладут — «Работать с молодыми офицерами». Три месяца жду.

— А что на гражданке будешь делать? С тряпками возиться? За прилавком стоять, как твой дружбан Коваленко?

— Он мне не дружбан. Но лучше торговать, чем так… Прошкин поскреб за ухом.

— Ладно, сделаем вот что. Езжай в город, прогуляешь боевое дежурство, а я тебя буду искать. Только без драк, без уголовщины, уловил? Нормальный запой, на суде чести это вызовет понимание. Командир части как раз в отъезде, тебе повезло… уволим по 61-й. «Действия, порочащие высокое звание советского офицера…», в таком духе.

В тот момент Сергей был уверен, что поступает правильно. Но не прошло и месяца, как жена устроила ему баню почище командирского суда чести…

— Ты меня позоришь!

— Интересно, это чем же?

— Не дай бог, папа узнает, чем ты занимаешься!

— Ой, какой кошмар! Лерочка, и чем же я таким жутким занимаюсь?

— Ты — спекулянт. Мой муж — спекулянт.

Он хлопнул дверью, чтобы не наговорить ей гадостей. Тряслись руки. Пришлось ухватиться за перила и несколько раз глубоко вдохнуть.

Все рассыпалось. У Сергея который раз возникло ощущение, будто он находится посреди песочницы. Он только что выстроил изумительные, такие стройные, праздничные замки, но песок предательски сохнет, карнизы и башни трещат, обваливаются, и ничто не может остановить этот естественный природный процесс, поскольку укрепить песок нечем…

Или он все-таки сумеет?

Сергей в последний раз глубоко выдохнул и вернулся в квартиру.

— Лера. Послушай. Давай поговорим…

— Поговорим… — Она отвечала, уставившись в пространство.

Сергей предпринял неловкую попытку обнять жену за плечи, но наткнулся на сплошные углы. Последний месяц Лера вся состояла из острых углов.

— Я тебя очень люблю…

— Это слова! Что ты сделал?

— А что я сделал?

— Зачем ты подал рапорт? Почему ты подал рапорт без меня? Тебе даже в башку не пришло посоветоваться со мной?! Ты разве один живешь? Я что, не человек? Я какая-то вещь, что со мной можно не советоваться?…

— Но, Лера, я…

— Нет, пожалуйста. Помолчи и дай мне сказать. Ты хотел поговорить, так пусть это будет сегодня. Я месяц молчала, надеялась от тебя дождаться чего-то разумного…

— Я хотел, чтобы мы стали лучше жить…

— Это называется «лучше»?! — Лера жестом полководца обвела прихожую, заставленную баулами. — Или это называется «лучше»? — Она распахнула встроенный шкаф. Оттуда посыпались спортивные штаны, сплющенные китайские сумки и пакеты с просроченным сухим молоком. — Это называется «позор», а не «лучше»! Я выходила замуж за офицера, а не за барыгу…

Спустя двое суток он снова трясся в поезде. Вдыхал чей-то вонючий табак, раскаляя горячим лбом лунку в замерзшем тамбурном окне. Мимо проносились гранитные отвалы, сопки, заросшие вечным лесом, заброшенные полустанки, навсегда лишенные огней. Состав изгибался, как суставчатый хвост железного ящера, за окнами мелькали снежные миражи. Сергей вернулся в вагон, раскатал пыльный матрац и забрался на верхнюю полку, в обнимку с калькулятором и стаканом чая.

— Что, с бабой поцапался? — участливо спросил нижний сосед. — Или перед Москвой бздишь? Не трусь, Маша, прорвемся…

Это была его четвертая ходка в столицу, но пока малейших финансовых просветов не предвиделось. Разбогатеть не получалось. Бывший лейтенант Кушко вложил в товар все сбережения и занял еще столько же у друзей.

Началось с того, что старший товарищ Паша Коваленко предложил взять куртки «под „Адидас“», прочее — по мелочи. Якобы на таких куртках кто-то оптом загреб сразу аж штуку долларов. Из плотной вязанки, которую Се-рега, надрываясь, припер из Москвы, удалось продать всего три курточки. Остальное, по великой доброте, согласился забрать какой-то ларечник-южанин.

В процессе следующей поездки в Москву случилась неприятность. Вальяжные молодцы в спортивном низе и строгом верхе остановили Сергея и двоих его приятелей на полпути между рынком «Лужники» и станцией метро.

— Как торговля, землячки? — косо глянув на набитые сумки, заговорил приземистый, бритый, с ключами в руке. С этой связкой ключей он постоянно что-то делал, крутил, вертел, будто нарочно притягивая туда внимание.

— Ребята, мы офицеры, с севера, семьи кормим, — примирительно забубнил капитан Коваленко. — Мы уже платили…

— Пароль помним? — вяло осведомился второй бандит, шире и крепче первого. Лицами они почти не отличались, только второй катал в зубах зубочистку.

— Какой еще пароль? — оторопел Кушко.

— Кажись, «помидор», — без энтузиазма предположил второй приятель Сергея, прапорщик из медслужбы.

— Кажись, ты считаешь, что мы дураки? — Физиономия с зубочисткой сфокусировала на прапорщике выпуклые рыбьи глаза. — «Помидор» был две недели назад. Делиться надо, уважаемый.

— Или возьмем все, что найдем, — с теплотой в голосе добавил третий налетчик. — Я ведь могу и поискать.

Сергей быстро огляделся. Шумная толпа осталась в стороне. Каким-то невероятным образом они оказались втроем приперты к стене в тихом углу, между помойкой и забором. С другой стороны, их было трое, крепких мужиков, и рэкетиров тоже трое. Поровну.

— Не суйся, — одними губами произнес старший товарищ, куда более опытный в переговорах. Для верности Паша Коваленко придержал Сергея за локоть.

В эту секунду лейтенант понял, что честной драки не предвидится. Эти трое, в дурацких пиджаках, нейлоновых тренировочных и шиповках, понятия не имели о честном поединке. Как пить дать, поблизости ошивались их дружки. С ножами, а то и чем похуже. Кроме того, северяне тащили каждый по две громадных сумки, бросить которые означало полное разорение…

— Сколько? — убито спросил прапорщик.

— А это мы посчитаем, — оживился вдруг третий бритоголовый и зачем-то затыкал пальцами в калькулятор. — Верно, мужчины, зачем вам проблемы? Заплатите пошлину, мы вам скажем пароль на сегодня, и никто вас тут не тронет…

Пароль потянул на месячную зарплату лейтенанта. Капитан Коваленко, как старший в тройке, заплатил за всех. После чего, не сговариваясь, горе-бизнесмены повернули обратно, на рынок, докупать товар на оставшиеся деньги…

— Это как повезет, — уже в поезде, откупоривая водку, откровенничал Паша. — Могли вообще все отнять, а могли на ментов нарваться. С теми будешь спорить — в «обезьянник» засунут и почки отобьют…

С бравым капитаном Сергей познакомился еще пока служил, в бильярдной Дома офицеров. За год до того Коваленко еще гордо носил майорские звезды. Но звезды отняли и лишили права ношения оружия. Дело было так. Свежим морозным утром Паша заступил дежурным по части. Прогуливался вдоль забора, встретил кого-то из крупных начальников, остановились поболтать. Россыпью алмазов лучился снег. Загадочно гудели в синеве провода. Прихотливым узором искрился иней на мотках колючей проволоки. В двухстах метрах двое узбеков, путаясь в шинелях, деловито перелезали через забор.

— Почему вы стоите, майор? — воскликнул пузатый собеседник. — Задержите их немедленно!

Паша оценил дистанцию, примерил на себя глубину снега. Если бы он бросился догонять, над сугробами торчала бы только шапка.

— Я что, больной, по снегу ползать? — спросил Коваленко и полез в кобуру.

Дважды пальнул в воздух, поверх голов. Солдатики залегли.

— Э-э, начальник, не стреляй, сдаемся!..

Вместо благодарности майора сняли с наряда. Он расстроился, принялся пить не только на дежурствах, но и после. Неожиданно Паши недосчитались на боевом посту. Вечером командир ехал с объекта на «уазике», заметил торчащие из канавы сапоги. Храпящего бесчувственного майора извлекли из сугроба. Собрался суд чести.

— Вы перешли всякие границы, — взял слово замполит. — Я вам уже восемь лет это повторяю…

— Я оступился! — твердил Коваленко.

— А кто затеял в пьяном виде перестрелку?

— А кто в нетрезвом виде на катере пирс пробил?

— А кто куриц по лесу раскидал?

Мнения на суде чести разделились. Наиболее ярые предлагали уволить без пенсии. Тогда поднялся Пашин руководитель, человек опытный и выпить также не дурак.

— Поступим, товарищи, как поступали славные офицеры русской армии, — веско произнес он. — В какую сторону лежал майор Коваленко, когда его нашли? Лицом к службе или ногами?

Собрание загалдело.

— Ведь что получается, страшную ошибку можем совершить! Боевой офицер, в тяжелом состоянии, так сказать, превозмогая себя… Он хотел, стремился выйти на дежурство. Ну, не дошел. Ну, не смог. Но пытался…

Настроение суда изменилось. Сам командир припомнил, якобы было что-то в Пашиной позе ползучее, целеустремленное. Постановили строгий выговор.

И этот вот человек, прошедший непростой воинский путь, одним из первых ринулся в сырую кооперацию. И поманил за собой других.

— Серега, далась те эта академия? — бурчал Паша, загоняя очередной дуплет. — Вон, Семеныч, на что умный, три раза пытался. В Москве и без нас академиков, как собак… Семерка в угол… Смотри, лейтенант! Мы по пятнадцать лет без ротации тут гнием, и ты никуда не денешься. Забудь про столицу, там своих сынков хватает.

— Боевые офицеры «Адидасом» торгуют, — зло вставил второй игрок. — До чего дожили?! Вали отсюда, лейтенант, пока детишками не оброс.

— Братцы, — растерялся Сергей. — Как же без Академии, хочется в генералы…

— А те зачем?

— Как зачем? Проявить себя чтоб, достичь чтоб, не зря чтоб прожить…

— Серега, а может, это… шерше по фамам? Может, у тя с женой нескладухи, а?

— Я… нет. Я люблю ее.

— Ты, Серега, перспективу потерял. — Коваленко отечески похлопал по спине, дохнул перегаром. — Ты пузырь захвати и давай ко мне. «Адидас» перетрем и перспективу…