Нарисованные шрамы

Нева Алтай (2023)

Чтобы защитить свою семью, Нине пришлось выйти замуж за главаря русской мафии. Беспощадного и хладнокровного убийцу, но такого соблазнительного Романа Петрова. Теперь ей придется разыгрывать супружеское счастье, считая минуты до того момента, когда она вновь окажется на свободе. Но согласен ли Роман на такой исход?

Глава 4

Роман

Мой телефон звонит, когда я расстегиваю рубашку, имя дяди отображается на экране. Старая свинья обычно любит поспать до полудня по воскресеньям. Я знаю только одну причину, по которой он стал бы звонить так рано.

— Что такое, Леонид? — рявкаю я в телефон.

— Я слышал, что ты привез к себе женщину. Она все еще в доме?

— Это мой дом, поэтому тебя это не касается.

— Значит, да. Ты никогда не приводишь своих шлюх домой, — говорит он, и мое тело застывает.

— Если я еще хоть раз услышу, что ты ее так называешь, в разговоре со мной или кем-то еще, я перережу тебе горло. Ясно?

— Что, черт возьми, на тебя нашло, Роман?

— Я ясно выразился, Леонид?

На другом конце линии повисает тишина, затем он отвечает: «Да».

— Хорошо. — Я кладу трубку.

Я ненавижу этого человека, но не могу рисковать и избавиться от него, и неважно, как сильно этого хочу. Леонид слишком много знает, и он мне нужен здесь, где можно все время присматривать за ним.

Я тянусь за костылями, опираясь на тумбочку, ставлю их по бокам и поднимаю себя. Подставив костыли под мышки, я делаю глубокий вдох и совершаю несколько первых, болезненно-медленных шагов. Колено обычно не сгибается по утрам, но оно намного лучше, чем было месяц назад. Все те часы физиотерапии наконец-то окупаются, но я все еще очень далек от того, чтобы избавиться от чертова инвалидного кресла. Я ненавижу эту проклятую штуку, но у меня до сих пор бывают дни, когда боль настолько сильна, что даже невозможно пошевелить правой ногой.

Когда я найду ублюдков, которые подложили эту бомбу, то с наслаждением их убью. Вероятно, наркоз все еще действовал, но я помню двух человек, которые разговаривали в моей больничной палате. Я не узнал их голоса и не уловил всего смысла сказанного, но услышал достаточно, чтобы понять: они были замешаны.

Один из них, возможно, моей плоти и крови и живет под моей крышей. У меня нет доказательств, но я почти уверен, что Леонид сыграл в этом свою роль. Кто же второй из них? Мне нужно это выяснить.

Когда я выхожу из комнаты, то слышу звук слегка фальшивого пения, раздающегося из кухни, и вижу Нину, которая роется в холодильнике. Я знал, что она невысокая, но из-за того, что прошлую ночь провел в инвалидном кресле, не получилось точно определить ее рост. Она даже ниже, чем я думал: от силы пять футов.

Низ моей футболки достает ей до колен, и в ней она выглядит комично. Сейчас она босая, и ее макушка не дотянула бы даже до моей груди.

Она стоит спиной ко мне, поэтому не видит, как я подхожу и встаю у обеденного стола в нескольких шагах позади нее.

— Нашла что-нибудь интересное в этом холодильнике? — спрашиваю я.

Нина подпрыгивает с испуганным вскриком и захлопывает холодильник.

— Черт, ты почти довел меня до сердечного при…

Она останавливается на полуслове и просто стоит, уставившись на меня огромными глазами. Я думал, что она удивится, увидев меня не в инвалидном кресле, но эмоция, отобразившаяся на ее лице, — не удивление. Это страх.

— Нина? — Я делаю шаг в ее направлении.

Она вздрагивает и делает шаг назад, натыкаясь на холодильник. Ее дыхание учащается, становится поверхностным, как будто она не может вдохнуть достаточно воздуха, ее руки слегка дрожат. У нее паническая атака. Понятия не имею, что ее вызвало, но она в ужасе от чего-то, и я практически уверен, что «что-то» — это я. Бред. Всего несколько часов назад я держал ее у себя на коленях, и Нина совсем не казалась напуганной.

— Роман, — говорит она наконец, голос чуть громче шепота. — Прошу тебя, сядь. Пожалуйста.

Я не вижу смысла в ее просьбе, но делаю два шага к обеденному столу, выдвигаю стул и сажусь. Нина остается прикованной к месту перед холодильником, но, кажется, хотя бы ее дыхание возвращается в норму.

И я случайно вспоминаю о том, что она сказала, когда мы приехали. Сейчас я ясно это помню, и мне не нравится, к чему все идет.

— Ты кое-что сказала прошлым вечером. Мне нужно, чтобы ты объяснила, что имела в виду.

Она моргает и мотает головой.

— Что конкретно?

Ее голос окреп, он почти нормальный, но тем не менее она не двигается с места. Ее спина приклеена к холодильнику, как будто она хочет раствориться в нем.

Я останавливаю взгляд на ее лице, чтобы наверняка уловить реакцию.

— Что ты имела в виду под «я не фанат всего большого»?

Она моргает и вместо ответа разворачивается и бежит к себе в комнату. Дверь с грохотом закрывается, и в то же самое время приходит осознание, и гнев закипает у меня внутри. Кто-то причинил ей боль, и если она так реагирует, то, видимо, все закончилось действительно плохо.

Нина

Часы на тумбочке показывают два часа дня. Нельзя оставаться в запертой комнате весь день, я это знаю. Но тем не менее не могу заставить себя выйти и столкнуться с Романом после того, что произошло утром. Он, наверное, думает, что я сумасшедшая. Боже, даже спустя два года я все еще больная на всю голову.

Мое состояние улучшалось. Я достигла того, что безпаники могла находиться в компании огромных мужчин. И даже могла вести нормальный разговор, если они меня не касались. Да, многие люди, особенно мужчины, выше меня. Но большинство из них не вызывают паническую атаку. Я реагирую только на мужчин, которые одного роста с Брайаном и у которых внушительная мышечная масса.

Роман совсем не похож на Брайана, который был блондином и выглядел как серфер, но у них примерно одинаковый рост и комплекция. Может быть, если бы меня как-то предупредили, или если бы я знала, чего ожидать, я бы не отреагировала так остро. Но я все еще была сонной, и когда Роман вдруг возвысился передо мной, я просто впала в ступор.

Мне нужно выйти из этой комнаты. У меня есть работа — обманывать людей. Я смогу.

Вдохновленная своим же напутствием, я встаю с кровати и с высоко поднятой головой выхожу из комнаты.

Роман сидит за столом с вилкой в одной руке, а другой прижимает к уху телефон. Судя по мрачному выражению лица, новости плохие. Я изо всех сил стараюсь собраться и присоединяюсь к нему, специально выбрав стул рядом с ним. Мое действие как бы говорит: «Я не боюсь тебя. Эпизод на кухне был простым недоразумением. Давай сделаем вид, что ничего не было».

Он все еще на связи, когда я сажусь, но взглядом следит за каждым моим шагом. Стараясь, чтобы мои движения были совершенно спокойными, я наливаю воды в стакан и сосредоточиваюсь на еде на столе. Здесь есть блюдо с пюре, разные виды рыбы и несколько салатов, поэтому я беру тарелку и накладываю гору еды. Еще хватаю кусок хлеба и начинаю есть.

— Я буду внизу через двадцать минут, — говорит Роман в трубку, кладет телефон на стол и продолжает есть.

Мы едим в тишине. Единственный звук — от столовых приборов, и он странным образом… домашний. Я жду, что Роман будет спрашивать об этом утре, но он не заговаривает о нем, и я испытываю облегчение.

— Я отправлял Валентину забрать некоторые твои вещи, — выдает он наконец. — Они в сумке в гостиной.

— Супер. — Я хватаю помидор черри с тарелки и закидываю его в рот.

Роман откидывается назад и, скрестив на груди руки, смотрит на меня в течение нескольких секунд. Я пытаюсь концентрироваться на еде, а не на его мускулистых руках, которые растягивают материал его рубашки. Я с треском проваливаюсь.

Он наклоняет голову и смотрит на меня прищурившись.

— Знаешь, мне кажется очень интересным то, что ты справляешься с этой ситуацией намного лучше, чем я ожидал.

— Какой ситуацией? — Я кладу в тарелку еще листьев салата и помидоров черри.

— Этой. То, что тебя шантажом заставляют выйти замуж за такого, как я. И тебе приходится ставить жизнь на паузу на шесть месяцев. Я думал, ты будешь настороженной. Будешь сопротивляться. Бояться. Ты кажешься… неестественно беззаботной.

— Ты думаешь, что я психически неуравновешенная? — Я беру лист салата, оборачиваю его вокруг черри и окунаю в майонез, в то время как Роман оглядывает меня с интересом.

— А ты такая? — спрашивает он. — Психически неуравновешенная?

— Конечно нет. Я — воплощение психической стабильности. Спроси любого. — Я указываю пальцем на салатно-томатно-майонезный шарик. — Хочешь?

Судя по выражению лица, Роману не до шуток. Я вздыхаю и смотрю ему прямо в глаза.

— Да, мне эта ситуация кажется тревожной, но чтоесть, то есть. Имею ли я в ней право голоса? Нет. Могу ли я что-то поменять? Снова нет. Буду ли я сопротивляться или нет, результат будет тот же. Я все вижу так: лучше просто принять эту хрень и жить с ней.

— Ты немного чокнутая. Ты ведь это знаешь?

— Жизнь — вещь сумасшедшая. Приходится ее принимать. — Я пожимаю плечами и указываю головой на костыли, прислоненные к столу рядом с ним. — Зачем инвалидное кресло, если ты можешь ходить?

— Я бы скорее назвал это «волочить ноги». Мне все еще трудно проводить целый день на костылях. Я планирую в какой-то момент отказаться от инвалидного кресла, но до тех пор, пока невозможно обходиться без него целый день, я не хочу, чтобы кто-то знал.

— Почему?

— У меня есть на то свои причины. В курсе только Максим, Варя и мой физиотерапевт. И теперь ты. Я хочу, чтобы так и было, Нина.

— Никто не застал тебя на ногах? Горничная? Кто-то, кто пришел в твою комнату без приглашения?

— Только у Вари есть разрешение сюда входить. Она занимается уборкой. Все остальные знают, что надо держаться подальше от моей комнаты, только если их специально не пригласят.

— И что бы случилось, если бы кто-то тебя застал? Это бы стало проблемой?

— Вовсе нет. Потому что я бы убил его на месте.

Поначалу я думаю, что он шутит, но затем Роман смотрит на меня, и в его глазах ясно видно: он крайне серьезен.

— Вы страшный человек, мистер Петров.

— Это входит в служебные обязанности, Нина, — говорит он. — Есть лишь три вещи, которые люди понимают в моем мире: верность, деньги и смерть. Помни это. — Он тянется за костылями. — Мне нужно обсудить кое-что с Максимом. Вернусь через час.

Я быстро встаю, делаю глубокий вдох и приказываю ногам не двигаться с места. Ни в коем случае не позволю этому утреннему эпизоду повториться. Он не Брайан. Я не дам необоснованному страху управлять мной.

Роман ставит костыли по обе стороны от себя и выпрямляется передо мной. Боже мой, он огромен. Сердце бьется чаще, но у меня получается не дрогнуть. Я могу с этим справиться. Я буду жить с ним шесть месяцев, поэтому мне нужно собраться. Очень медленно я поднимаю голову и смотрю ему в глаза не моргая. Но, конечно же, слежу за тем, чтобы мои дрожащие руки были спрятаны за спиной.

— Интересно, чем тебя кормили, когда ты был маленьким? — говорю я и даже умудряюсь изобразить небольшую ухмылку.

Он просто смотрит на меня несколько секунд, а затем протягивает руку и проводит большим пальцем по щеке.

— Ты исключительная актриса, малыш.

Его рука исчезает с моей щеки, и он медленно направляется к себе в спальню. Интересно, что он имел в виду?