Город Счастья. Время тьмы

Ника Лисовская (2024)

Жизнь журналистки Дины Гладышевой идет размеренно и счастливо. Есть прекрасная работа, любимый парень и, кажется вот-вот все будет, как в сказке — белое платье и «жили они долго и счастливо». Но на страницах присланного на рецензию бестселлера от скандального автора, Дина обнаруживает описание событий десятилетней давности — о ее первой любви рассказывает тот, в кого она была влюблена. Вот только Сережа трагически погиб 10 лет назад. Откуда же взялась странная рукопись — грязная стопка бумаги перевязанная шнурком? И что на самом деле произошло 10 лет назад в Городе Счастья?

Глава 2

За завтраком Дина была необычайно рассеянной. На столько, что если бы не Дан, они остались бы вовсе без завтрака.

— Что с тобой? — удивился парень, забирая чашку из кофе-машины и ставя на стол.

Дина заправила за ухо выбившуюся из косички прядь и рассеянно положила на тарелку стопочку тонко нарезанного сыра с разделочной доски.

— Дин? — Богдан удивлённо посмотрел на неё вытаскивая из тостера кусочки хлеба. Он обжёг пальцы, выкладывая его на тарелку с другими тостами, но его девушка, кажется, этого не заметила. — Это ведь не из-за моего вчерашнего предложения?

— Что? — Дина подняла на него круглые от задумчивости глаза.

— Да ничего, — буркнул обиженно Дан. — Я всего лишь пытаюсь понять, что с тобой происходит?

Он громко сел за стол и повертел перед собой тарелку, решая, с какой стороны подступиться к глазунье — белок практически полностью подгорел оставшись небольшой каёмкой вокруг затвердевшего матового желтка.

Дина тоже села и взяла в руки вилку. Потом отложила и потянулась к подсушенному хлебу. Сложила из сыра и ветчины бутерброд и рассеянно откусила.

— Знаешь, Дан, я сейчас читаю одну книжку, — Дина задумчиво пожевала и запила бутерброд горячим кофе. — Это по работе. Прислали на рецензию. Я начала читать и…

Она нахмурилась не зная, как объяснить то, что второй день занимало её мысли больше, чем их с Даном помолвка. Или как там это называется?

— Книжка — дерьмо! — Дина нахмурилась и подняла на Дана глаза. — Не знаю, как я напишу это в рецензии, тем более, что мне надо будет найти хоть что-то хорошее и… И взять интервью у автора!.. Дан, с тобой было такое, что ты читаешь книгу, а там, как будто про тебя?

Он пожал плечами, вырезая вилкой из горелого белка желток:

— Ну, я знаешь, не сильно люблю читать. Я как-то больше по кино. А в кино… Нет, я не припомню, что бы что-то было"про меня".

— Потому что кино так не работает! — фыркнула Дина. — Кино действует визуальными образами! Мы подсматриваем за героями. Смотрим со стороны на уже готовую историю! В то время, как книга позволяет нам самим строить декорации и рождать образы. Читая книгу, мы не только зритель, мы как бы являемся каждым участником событий! Мы и Раскольников, и старуха и Сонечка Мармеладова! Понимаешь?

— И Петербург, и топор, — мрачно подхватил Дан и ножом разрезал горелый до хруста белок.

— Да! — Дина не заметила иронии. — Поэтому в книге мы можем прожить, как новый опыт, так и понять, что наш якобы уникальный опыт, как раз таки не только наш! Что кто-то когда-то уже испытывал это!

— Ну, и что так тебя задело?

— Кто-то как будто списал мои воспоминания! Мои, Дан! Личные! Индивидуальные воспоминания оказались в этой вот дерьмовой книжке! — кипела Дина и кофе из чашки в её руке расплескался по столу.

Дан прожевал желток, который оказался резиновым, и отодвинул тарелку.

— Ты только что сказала, что-то о том, что опыт не только наш… Как-то так.

— Да! Но этот — только мой! Мой! И того, с кем у меня этот опыт был! — щеки у Дины даже порозовели от негодования.

— Ну, а тот, с кем у тебя, — Дан не очень понимал, что она имеет ввиду, но предчувствовал, что ему это не понравится.

— Он умер! — Дина выкрикнула это, вскакивая из-за стола. — Он утонул десять лет назад! Вот так!

Она выбежала из комнаты под удивлённым взглядом Богдана, а когда вернулась, в руках у неё была книжка в глянцевой красно-белой обложке. Дина села за стол, сдвинув в сторону тарелку и быстро и нервно листала страницы.

— Вот, — она заправила за ухо волосы. — Вот! Я пометила маркером эти места!

Дан смотрел на неё с удивлением человека, чей близкий, кажется, спятил и неясно, что теперь с этим делать.

Дина же шмыгнула носом и склонилась над книжкой, упираясь в черно-белые странички розовыми пальцами так, что кончики побелели.

— В-вот…"Волосы её были подстрижены до плеч и меня очень удивила эта новая причёска, потому что она делала её взрослой и по новому красивой. Я смотрел на неё так, будто видел впервые. Будто передо мной совсем новая девушка, а не та, с которой я проводил каждое лето с четырёх лет, когда они с бабушкой впервые приехали в наш дом."

Дина с торжеством смотрела на Дана, который, однако не понимал, что же здесь особенного.

— В чем подвох? — спросил он, намазывая на хлеб масло, решив, что остаткам яичницы самое место в мусорном ведре.

— Это меня! Меня бабушка привозила к ним! — Дина захлёбывалась от негодования. — Меня! В три года познакомили с ним! И каждое лето, каждое! Мы гостили у них по нескольку недель! А потом, вот это! Каре! Мне подстригли каре с чёлкой в пятнадцать! И мы приехали и… И все началось совсем иначе!

Она снова листала книгу, не боясь порвать или смять страницы и торопясь найти новый фрагмент.

–"Мы выросли вместе, и были как брат с сестрой. Так мне казалось. Но в то лето все пошло по другому. И она будила во мне совсем не братские чувства. Она волновала меня, как женщина волнует мужчину. В первый день их приезда между нами словно была невидимая стена. Дистанция, которую выстроило наше взросление и то притяжение, что мгновенно возникло. Бабушки наши ничего не замечали и занимались, как всегда своими разговорами, а мы только смотрели друг на друга из разных углов. Эта девочка с веснушками на носу и густой чёлкой казалась мне самым нежным и прекрасным созданием на свете. Мне хотелось остаться с ней наедине и в тоже время я боялся этого. Мы бы так и смотрели друг на друга, если бы моя бабушка не сказала, что нам бы не мешало пойти окунуться. Лайла одела купальник и мы отправились на пляж."

— Лайла? — Дан прервал чтение и Дина с негодованием уставилась на него.

— У этого автора настоящая беда с именами! Героиню зовут Лайла, а героя Эдмонд!

— Как? — Дан расхохотался.

— По сюжету его семья живёт во Франции. Родители погибли и Эдмонда воспитывает бабушка. Конечно, он получает воспитание в закрытой"илитной"школе, а так же наследство и детскую травму! — Дина не скрывала желчи в голосе. — К тому же его первая любовь — Лайла, оказалась вероломной сукой и разбила сердце. После этого он стал цинично относиться к женщинам, но появляется прекрасная официантка Васёна и пытается исцелить Эдмонда от этой болезни!

Дан смеялся откинувшись на спинку стула.

— Это читают?! Лайла, Эдмонд и Васёна?! Серьёзно?! Ах-аха-ха-ха!!!

— Да! Автор очень популярный. Зря смеёшься! За прошлый год он выпустил пять книг. И все стали бестселлерами. Знаешь, что такое бестселлер, Дан? Это то, что продаётся высокими тиражами. И, если честно, мне страшно за наш мир, если это вот стало бестселлером.

— Почему?

— Потому что в книге нет ни грамма смысла, а зато пропаганды больных нездоровых отношений в обёртке любви до гроба — вагон!

— Пропаганды? Даже так? — Дан вытирал выступившие от смеха слезы.

— Но не об этом! Меня волнует, как мои лучшие воспоминания попали в эту гнусную книжку!

— Ну, автор положил? — предположил Дан, все ещё хихикая.

— Автор, — Дина помрачнела. — Я посмотрела все его фото, какие нашла — совершенно мне не знаком. И его имя ничего не говорит мне. Ни имя, ни фамилия, ни биография. Правда, он как раз из Ялты. Именно туда мы ездили с бабушкой летом.

— И, — Дана наконец-то пронзила догадка. — Этот парень, что описывает тебя?..

— Этот парень, что описывает Лайлу, он был! Это внук подруги моей бабушки! Звали его Серёжа. Он был старше меня на год. Тем летом, когда я подстригла чёлку и каре у нас с ним случилась любовь, — Дина смутилась. — В Ялте мы пробыли три недели. Потом он должен был готовиться к концерту. А я уехала с бабушкой обратно в Севастополь, что бы вернуться уже на концерт. И вот, — Дина пожевала губу, глядя задумчиво куда-то мимо Дана и лицо её будто накрыла тёмная тень.

— Вот? — Дан потянулся через стол и прикоснулся к её руке.

— Больше мы не виделись. Я должна была приехать на концерт. Сережа играл на фортепьяно. Ему пророчили большое будущее… Он позвонил и сказал, что бросает меня. Больше не любит. Требовал не приезжать. Тогда все… Бабушка моя, знаешь, большая молодец. Не дала мне раскисать. Отослала на Кубу. Я вернулась уже в конце августа. Очень загорелая, взрослая и гордая. Я решила вычеркнуть из жизни этого мальчишку!

— Да уж, вычёркивать ты умеешь, — пробормотал Дан. В их отношениях был неприятный период длинной примерно в год, когда Дина его"вычеркнула".

— И… Я все избегала о нем говорить. И о них вообще, о их семье и о Ялте. Наверное прошло пару лет, прежде чем бабушка рассказала, что Серёжа утонул. Как раз перед концертом, — Дина снова смотрела в пустоту над головой Дана, как будто там читала про все эти события.

— Может, он вёл дневник? — предположил Дан. — Писатели же любят эту тему — взять чужие воспоминания и переписать по своему?

Дина перевела на Дана недоуменный взгляд и снова полистала книжку.

–"Это был очень жаркий, даже для юга день. Солнце, как будто выбелило зелень за высокими заборами и сами эти заборы. Казалось сам воздух белого цвета. Лайла в тот день была в полосатом сарафане с огромными оборками на плечах. Это делало её похожей на белую бабочку. Она была маленькой, её золотистая макушка едва доставала мне до плеча. Потому что я перед тем летом ужасно вытянулся. Бабушка жаловалась, что я вырос из всех штанов и футболок. Мы шли на пляж почти в полдень и я думал только о том, как эта бабочка оставит на берегу свои крылышки и мы вместе окажемся в воде.

У Лайлы был новый купальник, раздельный, с чашечками, как у взрослых, хотя груди почти небыло. Она казалась мне трогательной и очень чистой, моя Лайла. Я все гадал был ли у неё кто-то. Может, какой-то парень уже целовал её и прикасался к её высокой шее и маленькой груди".

Дина покраснела и нахмурилась. Даже сдвинула книжку и спросила:

— Как думаешь, такое мог написать парень пятнадцати лет, у которого школьные оценки были не очень, потому что он не вылезал из-за фортепьяно?

— Я думаю, что нет, — ответил Дан. — Что там дальше?

— Дальше он вспоминает, как они купались и как прикосновение к девушке в воде едва не вызвало эрекцию! — Дина со злостью захлопнула книжку и снова ушла в комнату. Долго хлопала там дверцами шкафов, а потом вернулась и положила перед Даном старый альбом. На чуть желтоватом от времени снимке была снята маленькая очень хрупкая девочка в белом сарафане в голубую полоску. Рядом с ней стоял высокий светловолосый парень в голубой, как летнее небо футболке и ярко-оранжевых шортах. За спинами улыбающейся парочки угадывался популярный Ялтинский вид с горой и памятником Ленину.

— Ты была хорошенькой, — сказал Дан, придирчиво рассматривая конкурента и находя, что вполне, конечно, понятно, почему Дина так втрескалась.

— Я показываю тебе эти фото, что бы ты понимал — в книге не выдумка!

— Я разве говорю по другому?

— Отвезёшь меня в Ялту? — Дина впилась в Дана тем самым взглядом, который был ему прекрасно знаком за время их романа. — Я буду брать интервью у этого писателя и уж выясню, где он надёргал кусочков из моего лета!