Сгоревшая заживо. Фэнтэзи, другой мир, попаданка

Ника Мор

Моя жизнь разделилась на до и после. До моя жизнь на Земле, после на Кристале. Почти умереть при перемещении, но возродиться. Обрести надежду, не потерять любовь к жизни, с юмором переживать все ситуации. Встретить свою любовь и двух очаровательных питомцев – зомби и паука.

© Ника Мор, 2021

ISBN 978-5-0053-2633-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Беда не приходит одна

Меня зовут Ника. Мне 25 лет. Моя жизнь разделилась на «до» и «после». «До» — моя жизнь на Земле, «после» — моя жизнь на Кристале.

Я не знаю, хорошо или плохо я жила на Земле. Наверно, как все. Росла, училась, работала. Был парень. Я вообще очень сложный человек. Редко кого-то пускаю в ближний круг. Подруг нет. Даже с Павлом я сошлась не по своему желанию. Фактически, он взял меня измором. Долго ухаживал, терпел мою холодность, отстраненность, а иногда и откровенное хамство. В конечном итоге, я решила, что можно и попробовать. Любила ли я его? Вряд ли. Но несколько лет рядом сделали его близким человеком, родным. Я привязалась. А потом… Потом узнала от общей подруги, что он уже месяц живет на две семьи. Когда я это услышала — не поверила. Побежала домой. Зачем? Спрашивать. Смотреть в глаза и спрашивать, так ли это?? За что он так со мной? Зачем предал? Предал не любовь, нет, я отдаю себе отчет, что любви нет, предал доверие.

Глядя в глаза, некогда близкого человека, я видела, нет, я ощущала, как рушится мир. Как сдирается кожа, рвется сердце, и ты замерзаешь на ледяном ветру в гулком одиночестве. Все. Все кончилось. Не знаю, что тогда произошло. Свет померк. Может быть, я умерла?

Когда очнулась, поняла, что лежу на холодном полу. Вокруг темнота. Я попыталась сесть, но меня накрыла слабость и подкатила тошнота. Что происходит? Где я? Почему на полу? Где Павел? Разговор с ним — последнее, что я помню. Разговор… Сердце снова сдавило. Я шумно выдохнула. Внутри меня, как будто, что-то собиралось, пыталось вырваться. И чем сильнее болело сердце, тем больше было давление. Давление нарастало, я закричала во весь голос от боли, и одновременно с этим загорелось все мое тело. Я закричала громче, страшнее. Боль от огня, запах горящей плоти… Почему, почему я не теряю сознание??? Боги, дайте мне возможность уйти скорее, за что мне эти страдания?

В этот момент я чувствую движение воздуха и чьи-то крики, меня накрывают тканью, огонь стихает и я, наконец, теряю сознание.

В течение нескольких дней я то прихожу в себя, то уплываю в небытие. Боль стала частью моей жизни. Я не могу открыть глаза, не могу пошевелиться, не могу говорить. Я заперта в своем беспомощном теле. Какой у меня процент ожогов? 100%? С такими повреждениями не живут. И не дай бог выжить. Операция за операцией. Это не жизнь.

Через некоторое время я пришла в себя. Прислушалась к себе. Все тело болит. Но, кажется, не так сильно, как ожидала. Или я привыкла к боли? Попробовала подвигать рукой, но, кажется, не смогла сдвинуть ее и на сантиметр. Приоткрыла веки.

Я полусидела в какой то капсуле. Даже не сидела, парила в ней. Странно, может, какие-то новые разработки. Вокруг был прохладный воздух. На мне нет одежды. Впрочем, в одежде нет смысла. Все тело покрыто черной коркой, как у сгоревшей головешки. Рядом с капсулой стоит несколько человек. Высокий блондин лет 35-и, с ним седой пожилой мужчина и полная дама, лет 45, в странном головном уборе, наверно, медицинском чепчике. Они о чем-то тихо переговаривались. Я попыталась прислушаться, но мне были понятны только некоторые слова. Остальные казались набором звуков. Поэтому, смысл, сказанного ими, мне был недоступен.

Очнувшись в очередной раз, вновь увидела пожилого господина и даму, которые приходили в прошлый раз. Устало прикрыла глаза и вдруг поняла, что понимаю, о чем они говорят.

— Бедная девочка, мы не можем облегчить даже боль, которую она испытывает. Это бесчеловечно. Сгореть заживо от собственного дара. Почему никто не проверил, есть ли в зале кто-то после того, как прозвучал сигнал?

— Тара, ты же знаешь, к нам уже более 200 лет не перемещало магов из других миров. И сигнал приняли за сбой. Такое уже бывало, причем неоднократно.

— Знаю, Вильям, но это не снимает с нас вины за ее страданья. Наоборот, усугубляет. Знать, что мы могли спасти девочку, но ничего не сделали. Ты не знаешь, лорд, ректор, выяснил, почему на нее не действует лечебная магия?

— Да. Ее дар, огненная магия, вырвался слишком рано. Тело не успело перестроиться. Не успело принять магию. Что-то спровоцировало выброс огромного потока энергии. Если бы она переместилась не в ритуальный зал, боюсь, от академии ничего не осталось. бы Странно, что она еще жива. С такими травмами… Пережив такую боль. Она дышит, борется. Жаль, что так произошло. Она могла бы стать выдающимся магом. Думаю, что девочка скоро покинет нас. Тело так и не стало меняться. Сколько она еще сможет бороться с болью — неизвестно. Да и следующий выброс магии, даже небольшой, окончательно убьет ее. — Пожилой господин вздохнул и вышел из комнаты.

— Ничего, милая. Раз не умерла и борешься, значит у Богов на тебя свои планы. Отдыхай пока.

В голове у меня был вакуум. Мне срочно нужно решить, реально ли то, что слышу, вижу и понимаю? Или это плод воспаленного воображения? Что это может быть? Я не выдержала предательства и попала в психушку? Впала в кому, и разум играет со мной в иллюзии? Я даже ущипнуть себя не могу.

Раз у меня нет возможности проверить, реально все это или нет, воспримем это как аксиому. Итак, что мы имеем:

1. Я в другой реальности или мире. Радует, что настроены ко мне дружелюбно. Могла бы уже стать чьим то обедом.

2. Я как-то неправильно перенеслась и процесс переса не завершен. А вернее — все пошло вкривь и вкось из-за внепланового выброса магии. Ну, почему он был, этот внеплановый выброс, я понимаю. Помню, как себя жалела и убивалась. Да, на фоне текущего положения вещей, все мои страдания и стенания кажутся капризами инфантильного ребенка. Нужно договориться со своей магией. Еще одного такого фейерверка я не переживу, здесь гражданин прав.

3. Меня не могут лечить стандартными для этого места методами. Значит, у меня большие проблемы. Нужно ждать и смотреть, что, в итоге, смогут сделать с моими ожогами.

В течение следующего месяца пожилая дама, Тара или мадам Лонфье, как ее называли все остальные, сама ухаживала за мной. Она несколько раз в день смазывала все участки кожи травяными мазями, делала примочки, приносила настойки. Но все было напрасно. Боль не уходила, ожоги не заживали. С каждым новым днем ее вздохи становились все длиннее и тревожнее. Я не пыталась ни говорить, ни общаться с помощью жестов или сигналов. Только смотрела.

За это время несколько раз заходил ректор. Молча, стоял у капсулы некоторое время и уходил. Я так поняла, что перенесло меня в одну из самых старейшин академий. Не спрашивайте, в какую, не знаю. За все это время никто не сказал, как она называется. Перенесло в ритуальный зал. Он спроектирован, чтобы притягивать, перемещать в него всех переселенцев из других миров и реальностей. На нем установлена сильная защита. Поскольку никто не знает, что или кто, и с какими намерениями, появится в нем. Гипотетически, при любой сигнале из зала, должны были появляться боевые маги. Но не в этот раз.

В один из вечеров я резко проснулась. Как будто меня кто-то толкнул, или позвал. В комнате никого не было. Я прикрыла глаза. Но вдруг, из тени, раздался голос ректора.

— Я знаю, что ты не спишь. И что все понимаешь тоже знаю. Он вышел из тени и встал напротив капсулы. Я открыла глаза и посмотрела в упор. Высокий, с широкими плечами, белые волосы с золотым отливом переливались оранжевыми бликами от заходящего солнца. Мужественное лицо, густые брови и пронзительные голубые глаза. Надо же. Я и не замечала, как он хорош. Внутри все сжалось. Неужели этот красивый мужчина сейчас произнесет мой приговор?

— К сожалению, лечение не дает результата. Думаю, ты и сама это знаешь. Мы не можем оставить тебя в академии. Скоро каникулы. Разъедутся и ученики и учителя. Сначала на практику, потом домой. Учебный корпус лекарского факультета тоже. Тебя переведут в городскую больницу, содержать в больнице будут за счет короны. Отбытие завтра, в 5 утра. Чтобы не возникало лишних вопросов у тех, кто мог бы тебя увидеть. На этом все. — Он развернулся и вышел.

Несколько минут я смотрела на закрывшуюся дверь. Вот так, без подготовки тебе определили дальнейшую судьбу — богадельня до конца жизни. Ну, хоть не на улицу. На мгновенье внутри снова начало давить. Но я научилась договариваться со своей стихией. Весь месяц я медитировала. Нашла и место размещения моего источника внутри, и научилась сдерживать его, уговаривая не выплескиваться. Не знаю, правильно ли я делала. Я представляла стихию ласковым пушистым зверьком, называла нежными словами, играла с ней, общалась. Других вариантов не было, я делала все по наитию. Лишь бы не допустить второго возгорания.

В 5 утра в комнате появилось несколько мужчин в серых одеждах, закутали меня в такую же ткань с головой и понесли в неизвестном направлении. Я не смогла с кем бы то ни было попрощаться. Даже с Тарой. Нужно было сказать ей спасибо. Ведь, по большому счету, никому, кроме нее, я и не была нужна. В больнице меня сгрузили в отдельную крошечную палату. Где была только кровать и маленькое окошко. Кормили два раза в день, утку приносили столько же раз. Потянулись однообразные серые будни. Я начала мечтать о смерти.

И вот она пришла. Точнее не она, а, как говорят, выживший из ума некромант, барон Такс. Я видела несколько раз, как он приходил в больницу и шумно обсуждал состояние трупов, которые хочет забрать. В один из дней он просто ввалился в мою палату перепутав ее с соседней, где недавно умер пациент. Барон проводил какие-то свои изыскания, и ему разрешалось забирать умерших, не имевших ни родных, ни близких. И корона на похоронах экономила, и барон по кладбищам не ходил и не разрывал захоронения добропорядочных жителей. Более того, он еще и доплачивал за трупы. Казне, или лично доктору — не знаю.

Бесцеремонно ввалившись в палату, он сдернул с меня покрывало. Свел бровки к переносице, собрал губы куриной попкой и заявил: — Неудачненько, как же эта голевешка передвигаться будет??? А потом стал пытаться сгибать у меня руки и ноги. Я внутренне взвыла от боли. У меня округлились глаза, хлынули слезы, я семафорила, вращая зрачками со страшной силой, но он даже не смотрел на мое лицо. Я попыталась закричать, но, видимо, слишком долго молчала, изо рта вырывался только воздух. И тут, на мое счастье, зашла женщина ухаживающая за мной. Из ее рук со звоном выпал поднос с едой. На шум прибежал доктор. Картина маслом — не ждал.

— Барон, вам нужно немедленно отсюда выйти!

— Почему? Я забираю. Мне подходит. У меня такого экземпляра еще не было. Если нужно заплачу больше.

— Нельзя.

— Почему?

— Барон, она, как бы, не умерла…

— В смысле? — И тут он поворачивает голову в мою сторону. Я постаралась вложить все свое негодование во взгляд. Даже бровки сдвинуть попыталась.

— Она? А как вы поняли, что это она? — Он внимательно оглядел мое тело. Боже, если бы я могла краснеть, мной можно было освещать вечерние улицы вместо зарева.

— Ну, да, она… Но ведь все равно умрет? С такими травмами, да в вашем лепрозории… Я смотрю, ее даже не мажут ничем. Экономите? Подталкиваете к грани? — Доктор густо покраснел.

Ах вот значит как? Ждут, когда я умру? Назло протяну, как можно дольше. Мое упадническое настроение сменилось спортивным азартом. Доктор, видимо, увидел что-то такое в моем взгляде.

— Забирайте. Только так, чтобы никто не видел.

Не успела я осознать смысл сказанного, как меня завернули в то же покрывало и взвалили на плечо. Кажется, с меня посыпалась зола.

— Да, не очень практично. — заявил некромант и упругим шагом направился к выходу.

Шли мы минут 40. У меня затекло все. В глазах уже плясали звездочки. Потом я услышала звук открываемых ворот и тихий шелест:

— Приветствую вас, мой господин.

Всю дорогу я пыталась себя успокоить. Но ничего кроме страшных картин в голову не шло. Именно в этот момент, я решила, что очень хочу жить. Я тогда еще не знала, кто это, что такое некромантия, и для чего меня забрали.

Мое скукоженное тело внесли в дом, барон поднялся по лестнице, зашел в комнату. Разместив свою ношу на кровати, он убрал с моего лица покрывало. Долго смотрел в глаза.

— Я никогда не видел такого цвета глаз. Они внутри цвета летнего неба. А к краю радужка становится темно-синей, как грозовое небо. И периодически, в этой синеве вспыхивают серебряные искры. Не знаю кто ты и откуда. Не знаю, кто и за что это сделал с тобой, но ты можешь оставаться здесь сколько захочешь. Я не причиню тебе зла. Я немолод. И хочу закончить свои дни хоть одним добрым делом, не ожидая ни похвалы, ни наград, ни признания. Ухаживать за тобой будет Гари. В поле моего зрения показался скелет и весело помахал рукой. Я гулко сглотнула. А сейчас спи девочка. Все обсудим завтра. — И вышел.

Гари остался в комнате. Он смотрит на меня, я на него. Проходит минута, две, три, пять.

— Госпожа что-то хочет? Не стесняйтесь. Я здесь много чего видел. — Гари подходит ближе, наклоняется, в пустых глазницах мерцают зеленые огоньки. Я вжимаю голову в подушку.

— Я не понял, ты меня боишься? Ты немая? Открой рот. — Я вжимаю голову в подушку еще сильнее.

— Да, непростой случай.. Видимо, немая. Моргни, если немая. Я моргаю.

— Так, будем настраивать диалог. Один раз моргнула — да. Два раза — нет. Поняла? Я моргнула.

— Еще дефекты есть? — Я задумалась. Потом снова моргнула. Гари вздохнул. ВЗДОХНУЛ!!! Да скелеты вообще не должны дышать. Что это? Кажется, впервые у меня на лбу появилась испарина.

— Ладно, раз ты немая, искать дефекты будем долго. Тем более у тебя. Сейчас есть пожелания? Я могу перечислить все, что умею делать. Будешь моргать, когда что-то нужное тебе назову. Я моргнула два раза. У Гари натурально отвисла челюсть.

— Что вообще ничего не надо? Моргнула. Гари почесал подбородок. Поклонился и вышел.

Я уставилась в потолок. Моргать не хотелось. Я подумаю обо всем этом завтра. На этой мысли я просто отключилась.

Утром я проснулась от того, что кто-то ковырял мне плечо. Я открыла глаза. Рядом на кровати сидел Гари.

— Ну наконец то!!! Я уже пять часов жду когда ты проснешься. — Я скосила глаза на часы. На них 6 часов. Посмотрела на окно. Рассвет. Он что, с часу ночи здесь сидит?????? Да он псих! Скелеты могут быть психами?

— Вижу, вижу! Рада, что я такой заботливый. Я вот, что подумал. Мне же нужно как-то тебя называть? Даже у меня есть имя. Нехорошо, ты же теперь член нашей семьи. — У меня волосы на голове зашевелились. Ну да, привалило счастье с зомби породниться. Но Гари уже несло. — Я вот тут накидал несколько вариантов: Головеша — моргнула дважды; Золуша — моргнула дважды; Костеруша — моргнула дважды. Гари уставился на меня и замер. Я тоже, стараюсь даже не дышать.

— Вот вы какие, женщины… Не угодишь на вас. Ладно. Будем восстанавливать твое старое имя. Помнишь его? Моргнула.

— Жди здесь, никуда не уходи, скоро буду. С этими словами скелет вышел. Ежкин кот. Мне достался инициативный и юморной скелет. Что еще нужно от жизни. Гари не было час. За это время я захотела есть, пить, в туалет.

— Ну что, моя ненаглядная подопечная, будем вспоминать? Гари пришел с каким то рулоном и старательно крепил его на стену напротив меня. Я не моргала. Вообще. Просто боялась лишний раз шевелится, чтобы ничего не расплескать. Гари глядя на меня замер.

— Ты что глаза выпучила? Как будто сейчас взорвешься? На черепе отразился мыслительный процесс. — Е мое!!! Сейчас, сейчас, только держись! Но я была не готова, что меня сдерут с кровати и размахивая мной как флагом потащат в туалет. А потом, мне кажется, мы использовали все позы пытаясь пристроить меня на унитаз. Как я хочу вырезать из памяти этот кусок моей жизни. Когда все случилось, Гари умыл меня, себя, надел на меня ночнушку и уже аккуратно занес в комнату и положил на кровать.

— Я в жизни так не переживал. Даже когда лич у хозяина сбежал. С живыми так сложно. Так, что там у тебя по плану должно быть? Еда, нам нужно тебя кормить! Чем тебя кормят??? Хозяин уехал на месяц. Сказал, присмотри, головой отвечаешь! А инструкция??? Ладно, Гарри. Соберись! Ты при жизни был управляющим! И не такие задачки решал.

Я лежала и с восхищением смотрела на скелет. Он точно скелет? Можно, мне его отдадут? Столько жизни, столько эмоций. Я впервые забыла, что я калека. Что мне нужно себя жалеть и поставить на себе крест.

— Я на кухню. Принесу все, что есть. Жди. Что-то из принесенного выберешь, и буду кормить. Я попыталась улыбнуться. Мне предлагали выбрать. Не есть что-то похожее на жидкую кашу, а выбрать самой.

На кухне грохотало, Гарри ругался, а я лежала и улыбалась. И боль отступила. Я забыла о том, что улыбаться больно, что хмуриться больно, что жмуриться от удовольствия больно. Я предвкушала жизнь. Возможность заглянуть за ширму своего уродства и почувствовать себя живой.

Гарри вернулся быстрее, чем я ожидала. Я смотрела на поднос в его руках и не понимала, радоваться мне или огорчаться. Ничего из того что там было, мне было неизвестно. Скелет поставил поднос на кровать, рядом со мной. Приподнял меня на подушке, повязал слюнявчик, взял в кисти нож и вилку и приготовился.

— Ну, выбирай. Я посмотрела на него, на поднос, снова на него и замерла. Как дать понять, что я не знаю, что хочу. Я вообще не знаю, что это! Опустив взгляд медленно вниз, наткнулась на мясо. Кажется. Во всяком случае есть волокна в структуре. Но синие. Гарри проследил за моим взглядом.

— Понял. Открывай ротик. Я приоткрыла рот, и сразу в нем оказался маленький кусочек мяса. Да, это мясо. Но запах… Запах прелой тряпки перебил все вкусовые ощущения. Мое лицо перекосило так, что Гарри в ужасе крикнул: «Плюнь каку!», и стукнул меня по затылку. Мясо вылетело и повисло на одном из ребер скелета. Хотелось извиниться, все объяснить, но единственное, что я могла, сделать грустные глазки.

— Ты не заешь, что тебе нравится? Я глубоко вздохнула и моргнула. Гарри задумался.

— Давай буду показывать, называть, что это и давать попробовать небольшой кусочек? Я моргнула.

— Хорошо. Это, скелет снял кусочек мяса со своего ребра, моргус. Живет под землей, питается отходами и падалью. Но его мясо считается полезным — продлевает жизнь. Польза от него снимает вопросы по поводу запаха и вкуса. Я вспомнила запах и меня снова перкосила. Какой вкус, я даже думать не хотела.

Гари что-то подцепил на вилку. Малиновое и желеобразной структуры. Поднес ко рту.

— Это фаблис. Расстение у которого собирают плоды. Это плод извлеченный из скорлупы. Резкого вкуса и запаха нет. Я принюхалась. Пахло мылом. Открывать рот не хотелось категорически. Но и оставаться голодной тоже не вариант. Я зажмурилась и открыла рот. Субстанция оказалась у меня во рту и стала таять на языке. Вкус желе удивительным образом напоминал наш холодец.

— Вкусно?

Гари, замерев, смотрел на меня. Я моргнула.

— Еще хочешь?

Снова моргнула.

— Отвернись, как наешься.

Я моргнула. В итоге, фаблис я съела весь. Он оказался сытным и меня смотрило. Через некоторое время глаза мои закрылись и я уснула. Сытая и довольная.

Утром я проснулась от чувства дежавю. Плечо снова кто-то ковырял… Я открыла глаза.

— Проснулась? Отличненько! Будем вспоминать, как тебя зовут. Весело гремя костяшками Гарри поскакал к стене, на которой вчера крепил рулон.

— Поступим так, я показываю букву, если она есть в твоем имени, моргаешь дважды, нет — один раз. Все поняла? Моргнула.

— Итак! Гарри показал на какую-то закорючку. Я не моргаю. Я вообще не понимаю, что это, это вообще буква? На вторую. Держусь, не моргаю. На третью — глаза слезятся, но я держусь. Потом просто закрываю их и не открываю больше. Слышу, как Гарри пргремел в мою сторону и погладил меня по голове.

— Неграмотная что ли? Бедненькая моя. Ничего, и выучимся, и вылечимся. Дел то у тебя все равно нет! Я открыла глаза и с укором на него посмотрела.

— Шучу! Дела тебе хозяин придумает. У него не забалуешь. И мы начали учить буквы. К вечеру я запомнила алфавит. Надо отдать должное моему скелетику. Он не просто повторял. Он давал задание. Показывал букву, потом называл ее, а я должна была моргать, отвечая на вопрос, верно ли он назвал букву. Казусов по поводу туалета и еды у нас тоже больше не случалось. Как только мне приспичит, я долго смотрю на дверь уборной, ни на что не реагируя. Если захочу есть — на живот. Имя мое мы тоже выяснили. Гарри легко воспринял его и запомнил.

К концу дня я прониклась симпатией к Гарри настолько, что действительно была не против, стать с ним одной семьей. На этой позитивной ноте я уснула.

На протяжении следующей недели мы с Гарри учились читать по слогам. Он принес книги. И читал мне все подряд. Историю, сказки, научные труды. На научных трудах я бессовестно отрубалась. Поскольку продраться через частокол непонятных слов было нереально. А спросить их значение я не могла.

И вот, в один из дней, Гарри читал мне очередную книгу, но вдруг вытянулся, замер, а потом сорвался и выбежал из комнаты. Я заерзала, переживая за него и изнывая от неизвестности. Внизу раздались голоса. Но кто это мог быть? Кроме Гарри я никого не видела, барон уехал на месяц. Может он вернулся?

Через некоторое время в комнату вошла пожилая дама. На голове у нее был объемный пучок каштановых волос с проседью в них. В уголках глаз застыли морщинки, как у человека, который часто и с удовольствием улыбается, взгляд был добрым и каким-то домашним. Она не рассматривала меня, просто смотрела, как на давно знакомого собеседника, не оценивая.

— Ника, познакомься, баронесса Тигель, родная сестра нашего хозяина. Лучший лекарь и самая очаровательная и добрая женщина в нашем королевстве. Баронесса звонко рассмеялась.

— Полно тебе, Гарри, захвалишь меня. Не утомил еще тебя твой компаньон? Гарри насупился, но было видно, что ему приятно за тот статус, которым его наградила баронесса.

— Она немая. Ответил Гарри.

— Да? Попробуй немного открыть рот. Так, понятно. Гарри, выйди ненадолго, я осмотрю девушку.

— Баронесса, вы можете не стесняться меня. Я все же не мужчина. Ну или мужчина в прошлом. Мы так сроднились с Никой. Мы все, все делаем вместе.

Боже, что он творит! Я готова была провалиться сквозь землю! Вот под этим «ВСЕ» он что подразумевает???? Обо мне что подумают?

— И все же, Гарри, я настаиваю, и буду очень тебе признательна. Гарри поклонился и вышел. Но напоследок рассказал, как мы общаемся.

Тем временем баронесса сняла с меня ночную рубашку. В нескольких местах провела рукой по сгоревшей коже. Попыталась согнуть руку, ногу. Провела по ершику волос, которые стали отрастать. Потом отошла к окну и задумалась. У окна она провела не менее 30 минут. Я смотрела на нее неотрывно. Даже мне было понятно, что ей не все равно. И прислал ее сюда, наверняка, брат. Лучший лекарь. От ее вердикта зависит моя оставшаяся жизнь.

— Я однажды видела такие повреждения. У кого и как они появились, рассказывать не буду. Это не моя тайна. Произошло это много лет назад. А в моем случае так давно, что вся эта история покрылась толстым слоем пыли. Рассказываю я тебе об этом только потому, что хочу, чтобы ты понимала: то, что случилось с тобой — не безнадежно. Я тебя поставлю на ноги. Тем более, что об этом просил мой брат. Голос мы восстановим. Кожу и двигательные функции тоже. Сложность только в том, что, во время всего периода восстановления тебе придется терпеть боль. И в отличие от предыдущего случая, я чувствую в тебе сильный источник магии. И он переполнен. Ты не используешь ее. А это грозит и тебе, и всем нам смертельной опасностью. При сильной боли магия попытается тебя защитить. И как это произойдет — неизвестно.

Пока я ее слушала, я испытывала такие эмоциональные качели — от радости до полного отчаяния, что не до конца понимала, что я могу или должна сделать. Баронесса повернулась в мою сторону, подошла к кровати, села на нее и взяла мою руку. Тебе придется совместить лечение и занятие магией. Это больно и тяжело. Как физически, так и морально. Если ты готова, моргни. Я замерла на мгновенье, а потом медленно моргнула. У меня не было права выбрать что-то другое. Я не хочу, не могу сдаться, даже не попробовав.

— Хорошо. Но хочу тебя предупредить. Обучать магии тебя будет магистр со скверным характером. Почему? Во-первых — он сохранит твою тайну. Все маги должны встать в определенное время в нашем королевстве на учет. Не встал — ты заговорщик против короны. Мы, конечно, потом что-то придумаем, для того, чтобы легализовать тебя. Но не сейчас. Ты должна восстановиться. Поэтому тайну твою необходимо доверить надежному человеку. Во-вторых — он лучший. И сможет обучить тебя в кратчайшие сроки. Баронесса тепло улыбнулась и сказала: — Пока отдыхай. Я свяжусь с твоим учителем.

Она вышла из комнаты, а я впервые за последнее время разрешила себе подумать о будущем. О том, что оно может быть.

Два дня я ждала баронессу. Я прислушивалась, смотрела на дверь. Периодически уходила в себя, размышляя, не привиделось ли мне все это. Гарри развлекал меня как мог.

И вот настал день, когда баронесса вошла в комнату, запыхавшаяся, с сумкой через плечо.

— Скучали? Вижу, что скучали! Гарри, девочку нашу не обижал? Лицо серьезное, а в глазах бесенята. У Гарри со стуком выпала книга.

— Я? Я обижал??? Как? Как вы могли такое обо мне подумать? Да я последнюю косточку за мою девочку отдам!

Я с восхищением смотрела на Гарри. Такая самоотдача, экспрессия. Театр потерял такой талантище! Баронесса улыбнулась и подняла руки:

— Верю, верю!

Баронесса выкладывала на стол различные сосуды с зельями. Я смотрела на количество склянок и мысленно представляла, сколько будет длиться лечение при таком количестве средств.

— Не бойся, большую часть мы используем в первые сутки. Я вопросительно посмотрела на нее.

— Да, именно так. В течение суток ты будешь находиться в воде. Полностью. Дышать через трубочку. Каждый час вода будет меняться. В нее будет заливаться новое средство. По окончании суток корка обгоревшей кожи должна сойти. Гарри, на тебе основные физические нагрузки. Сейчас налей полную ванну теплой воды. Гарри вышел, чтобы набрать воды.

— Ну что, готова? Тебе придется бодрствовать сутки. Нельзя выпускать палочку изо рта. И прерывать процедуру нельзя. Я моргнула. Я готова, конечно, готова. А выспаться, так я до этого выспалась на всю оставшуюся жизнь. Баронесса вышла. В комнату проник горьковатый аромат трав из ванны. Бодро в мою сторону проковылял Гарри:

— Ну что, купаться?

Он поднял меня с кровати прямо в ночной сорочке и отнес в ванну. В рот мне вставили трубочку и погрузили с головой в воду с зельем. Так продолжалось 12 раз.

После последнего раза на мне разрезали рубашку, завернули в чистую простынку и теплые шкуры. Я пропотела так, что, кажется, потеряла несколько килограммов. В горле пересохло. Пить хотелось страшно.

Когда жажда стала невыносимой, я почувствовала, как меня раскутывают и начинают медленно, с кончиков пальцев на ногах, растирать простыней, в которую я была завернуть. Было ощущение, что с меня снимают старую кожу. Я не испытывала боли, только ощущение дыхания новой кожей, свежесть и легкость.

Напоследок баронесса вытерла мое и лицо и волосы. Да, да, волосы. Вместо куцего ежика у меня выросли длинные волосы.

— Вот ты какая, девочка с необычными глазами. Баронесса вглядывалась в мое лицо, и перебирала пряди волос.

— Вот ты какая.