Вновь: первые сыны

Никита Владимирович Чирков (2024)

Проиграв в битве за человечество, находясь в изгнании, Алви и Изабелла оказываются у Буревестника — спрятанного во льдах старого научного комплекса. Из последних сил они ищут там не только убежище, но и шанс отомстить ложному мессии, виновному в гибели цивилизации. Преодолевая конфликт интересов, учась доверять друг другу, Изабелла и Алви обнаруживают на Буревестнике группу ученых из пяти человек. Оказалось, они были изолированы от внешнего мира на целый год и работали над секретными проектами от тайного заказчика, не зная о произошедшем в мире инциденте. Но все вышло из-под контроля. Неведомая сила вмешалась в работу Буревестника, вынудив ввести карантин. Времени мало, переменных много, доверия нет… Итог этого дня непредсказуем.

7

Лишь беглого осмотра Зеркального хватило, чтобы отсечь и малую вероятность спрятанного там Адамы. Аккуратные швы корпуса разошлись, оголив каркас и содержимое синтетического механизма, сооруженного не только для хранения органических испытательных образцов, но и строгой аналоговой системы адаптации под аварийную ситуацию.

— Хорошо, что он остался здесь. — Банкер говорил с осторожным подбором слов. — Сможем изучить влияние квантовой запутанности. Он цел, значит, Зеркальный металл выдерживает…

— Заткнись! — Изабелла подошли к нему, непреклонная, волевая. — Если это не Адама, то где он тогда? Говори прямо, как есть!

— А как же твой друг?

— Ты можешь его вернуть? — Банкер молчал. — Может быть, знаешь, где он? А он жив вообще?! Молчишь. Так, значит, ты знаешь не сильно больше моего. Но в отличие от тебя Адаме я верю, а раз синтетика сделал он, то, хочется мне верить, он поможет обойти эту вашу систему защиты. На моей памяти хакером он был добротным, сам написал добрую половину этих долбаных систем.

— Ну и чего ты молчишь?! — Неизвестный голос разразился громом по всему помещению, источником его были динамики в потолке. Банкер взбудоражился, но лицо его выражало не радость, а раздражение и даже слабый страх. Это был голос мужчины средних лет, дерзкий, сильный, смелый достаточно, чтобы быть бесстрашным, но и без откровенной злобы, просто умеющий красиво переходить из крайности в крайность, как в театре, где искусство важнее смысла. — Она правильно спрашивает, потому что если у тебя нет ответа на то, что по ту сторону, откуда эти уроды возвращаются, то ты своим отчаянным экспериментом по устранению этих самых уродов откатил нас на два шага назад, потому что — что? Правильно, теперь нам надо чинить эту груду железа, которая в единственном количестве, дак еще и ее архитектор, если ты забыл, малька нам недоступен! Вот и давай вам свободу, как что, сразу на край лезете.

— Ты кто такой? — Изабелла теряла терпение, видя во всем этом абсолютный, раздражающий непрофессионализм.

— А, он даже не представил? Круто! Какой Банкер молодец. Хотя свою социальную низость с лихвой компенсирует работоспособностью. — Изабелла видела на лице Банкера нежеланное смирение от откровенно доминирующего голоса. — Меня, красотка, зовут Олдуай.

— Мне это ни о чем не говорит. Так что спрошу снова: кто ты такой?

— Тот, без кого тут бы все развалилось! Над ними, как показала практика, нужен контроль. Не забывай, Банкер, кому ты обязан своей жизнью. — Несколько секунд тишины отдавали чувством вины, испускаемой Банкером без слов, одним лишь видом. — Прошу прощения, миледи, но вы оказались на Буревестнике в самый подходящий момент. И нет, это не сарказм. Хотя сарказм тут напрашивается. Но я буду краток, а то времени у нас и так мало, а благодаря рукожопу Банкеру теперь его еще меньше.

— Вообще-то он спас меня и…

— Ты его защищаешь? Вау. Интересно. А ничего, что твой друг теперь тупо мертв, как и Ковак, что, в свою очередь, если ты не поняла еще нашу жопу, столь же критично, сколь и отсутствие теперь этих сволочей, которые стали нам примером того, ну, кем станем мы, если облажаемся. Как теперь, скажи-ка мне, самая тут умная, подготовить нас к перемещению, если больше не на ком делать тесты? Хотя молчи, все равно ничего не знаешь. Так, давайте-ка успокоимся, да, все вместе, после чего я скажу, что именно ты… эээммм…

— Изабелла.

— Да, Изабелла! Красивое имя, кстати, как и ты сама, Адаме повезло. Но! Нам тоже повезло, потому что этот твой гений отчасти виноват в… ну, во всем этом говне. Не знаю, что там тебе Банкер рассказал, но суть такова, что тот доигрался до того, что, видимо, сошел с ума, потому что адекватный человек не станет запираться в своей лаборатории, окружать себя роботами, которые убивают любого, кого видят, и при этом, так, между делом, уничтожит всех Зеркальных железяк. Да, тот, кто здесь — последний и единственный. А, теперь еще и поломанный. Спасибо идиоту Банкеру! Как же так можно было… А, ладно, че уж. Так вот, к сути. Я бы мог часами тут предысторию рассказывать, но у нас очень мало времени. Раз уж ты заявляешь, что знаешь его и еще и любишь, а он еще и любит тебя, — вау, круто, то послужи общему благу, топай вниз, попробуй до него доболтаться, может, он еще сохранил крупицы рассудка, и, не поверишь, но тогда у нас будет шанс не просто на нового Зеркального, но и возможность обойти сраную защиту Буревестника, к которой он, тварь такая, приложил свою тупую руку! Фух, могу быть горяч, признаю, уж есть косяк, но и как бы положение наше разрешает быть грубее обычного. Я как бы жить хочу, а этот человек… ну, не очень хочет, чтобы я жил. Ну и чтобы вы жили, разумеется.

Изабелла молчала под давлением набросанной информации. Что-то внутри нее так и кричит сопротивляться навязываемым обстоятельствам… но кое-что не позволяет упустить и малый шанс встретить Адаму.

— Если… — Изабелла хотела хоть чуть-чуть нащупать эту конструкцию, в которой она увязла в одиночестве, — …если Адама причастен к карантину, то, может, в этом есть смысл?

— Не, ну ты послушай ее — «смысл». Ну сиди тогда на жопке, скоро помрем тут все, а тебе будет о чем погрустить перед кончиной. Я с вас, люди, не перестаю удивляться, вот честно, ладно эти тут… но ты же новенькая, уж…

— Хватит, все, заткнись, надоел. Хочешь, чтобы я тебе слепо на слово верила?

— Если не веришь, — Олдуай заговорил значительно серьезней, — тогда иди вниз к своему Адаме. Ты либо болтай и ной о том, что нет доверия, либо иди уже к своему мужику.

— Откуда мне знать, что…

— Да сколько можно! Банкер, дай ей подзатыльник, а то она не понимает, что времени мало! Ты здесь ради него, ну так иди к нему, попробуй хотя бы помочь, ну не подохнуть, так, между делом. Ты же его любишь — проверь свою любовь.

— Нам все равно, — Банкер заговорил аккуратно, — даже если он сам тебя и позвал сюда. Мы в отчаянии. Вариантов почти нет. Не запустим установку, не проверим безопасность маршрута, считай, уже мертвы.

— Здоровяк прав. Давай, тащи свои пышные булки в лифт, я дам команду, и он опустится этажом ниже, туда, где твой мужик…

— Подожди. — Банкер что-то придумал, мысли его отставали от эмоций. — Это неправильно, я понимаю, заранее прошу прощения, Изабелла, но… давай не будем рисковать ей, а заставим его подняться сюда.

— Решили меня в заложники взять?!

— Нет-нет-нет. Постой, послушайте, прошу. Ты здесь из-за него, верно? Он пригласил тебя… или нет?

— Я получила от него сообщение. Просто просил прилететь.

Изабелла специально давала лишь часть правды, дабы быть максимально приближенной к искренности, прекрасно видя, на какой грани тут все находится.

— Олдуай, перекинь ему сообщение, что она здесь, и если он хочет… хочет, чтобы она осталась жива, то пусть….

— Идея, друг мой толстожопый, хорошая, но! Если он узнает, что она здесь у нас в плену, то просто пришлет своих роботов, которые просто все здесь уничтожат. Как тебе вариант? Вот и я думаю, что твоей инициативы уже хватит! Одну уже вот так внушил нам, что теперь разгребаем, хотя ведь как изначально все звучало логично и грамотно, ух! Я, к слову, удивлюсь, если Адама уже не отправил сюда своих подопечных железяк! Сила у него, так что работай, а решения буду принимать я, уж в этом моя специализация, если ты забыл. А теперь, Изабелка, топай к нему, помоги не только нам, но и себе, если, конечно, у тебя нет тупой мечты помереть с ним в обнимку, пока все вокруг будет гореть. Хотя, может, и не гореть, возможно, до этого не доживем, тут еды и воды осталось на пару дней, если не прибудет новая партия с новыми людьми.

Изабелла не хотела признавать правоту этого наглого Олдуая, но чем больше анализировала, тем скорее хотела поддаться порыву встретить Адаму. Порыву, который держится не только на чувствах. Зов все так же молчит, одиночество души впервые отдается давящей пустотой, словно бездонная дыра в сердце утягивает всю ее без остатка. Кажется, что, погрузившись в глубь Буревестника, на нее дополнительно давит толща вокруг, сокращая ее саму до незначительной частицы. Еще и Алви, вероятно, мертв. Что уже кажется странным, ибо его причину быть здесь она так и не узнала. И вот это принять она может, так даже легче в каком-то смысле, но вот Адама… больше она его не потеряет.