Осенние сны

Николай Варнава

Осенняя книга. В нее вошли тексты, написанные в разное время на протяжении двенадцати лет. Это короткие рассказы, миниатюры, личные воспоминания, стихи и пьеса «Судьба импресарио», которая, надеюсь, будет интересна некоторым моим друзьям. Книга содержит нецензурную брань.

Перепись

Женщина была такая красивая, что я сразу подумал — ошибка. Но все быстро выяснилось. Она сама первая поздоровалась, назвала цель своего визита — перепись — и вошла. Она отказалась раздеться, только сняла туфли, и вопросительно посмотрела на меня. Я пригласил ее в спальню, усадил на кровать, а сам устроился на ковре у стены напротив и, пока она раскладывала на коленях, обтянутых черным полупрозрачным капроном, какие-то бумаги, хорошо успел ее рассмотреть: молодая, вряд ли больше двадцати трех, но выглядит старше. Чем-то она напоминала мою третью жену, которая ушла, потому что я курил в постели. Четвертая не простила пристрастия к алкоголю, а пятой надоели мои бесконечные поиски работы. Почему ушла шестая, я до сих пор не знаю, может быть, чтобы не нарушать заведенный порядок смены женщин в этом доме, а может, я ей просто надоел.

Теперь я могу сколько угодно курить в кровати, копить на кухне батареи пивных бутылок, горлышки которых красиво, как снарядные наконечники, отсвечивают в утреннем солнце, не работать месяцами — черная кошка прощает мне все, в том числе, и редкие визиты женщин. Ну, не везет мне с бабами.

Может, дом какой-то не такой, думал я, разглядывая кавалерийскую лаву на холсте над головой женщины: впереди, на лихом коне, распластав по ветру крылья бурки, держа на отлете дамасскую шашку, мчался красный командир. Сильных они любят, думал я, машинально отвечая на стандартные вопросы анкеты: тридцать девять, русский, первая… Наконец, она подняла на меня свои серьезные глаза и спросила:

— У вас есть оружие?

— Да, конечно… Пишите: автомат Калашникова, сорок седьмой, Тульский Токарев сорок третьего, трехлинейная винтовка, без затвора, просто семейная реликвия. Это надо?

— Нет.

— Тогда все. Мне вообще нравится старое оружие — простое, надежное, без всех этих…

— В вашем доме есть боеприпасы?

— Тысяча патронов семь шестьдесят два и девять обойм к пистолету.

— Это все?

— Да, а Вас… — Но она, быстро складывая на коленях свои бумаги, равнодушно перебила:

— Если у вас еще появится оружие, сообщите по этому телефону.

— Это домашний? — спросил я разглядывая маленькую зеленую карточку с красной звездой.

— Рабочий, Отдел обычных вооружений, с восьми до семнадцати. Распишитесь.

Вот так всегда, думал я, отводя глаза от командира, который насмешливо смотрел со стены — только встретишь хорошую женщину и…

— Разрешите, — сухо сказала она.

— Конечно, — я посторонился и не своим, каким-то измененным голосом сказал, — я хочу сделать заявление…

— Она удивленно посмотрела на меня, а я, чувствуя, как прорезается голос скороговоркой произнес:

— Заявляю, что у меня на хранении находится тело пулемета системы «Максим» десятого года производства Императорского Тульского оружейного завода, из которого лично вела огонь замкомвзвода Первого пехотного полка Двадцать пятой стрелковой дивизии, товарищ… От волнения перехватило горло, и я стиснул зубы. Но она уже никуда не торопилась — смотрела только на меня. Наступило молчание. Было слышно, как на кухне капает вода. Наконец, женщина тихо произнесла:

— Анна…

— Да, Анна, — сказал я.

— Столько лет, — шепотом произнесла она, — И ведь никому не сказала… Даже дочери…

— Да, никому. Кроме меня. Она такая…

— А мы столько лет ищем… Где он?

— Пойдемте. Сейчас, ключи найду от гаража. А потом я Вас подвезу. Мне все равно по пути.

— Я на улице подожду.

— Хорошо.

И почему-то подумал: в седьмой раз точно повезет.