Сентиментальные сказки для взрослых

Николай Викторович Колесников, 2015

Сентиментализм был очень популярным направлением в русской литературе 19 века. Самым известным «сентименталистом» в России был Н.М. Карамзин. О «бедной Лизе» и «подлеце Эрасте» знают или, по крайней мере, слышали все. Но потом об этом как-то стали забывать. В 20 веке стало не до «сантиментов». Кровь лилась рекой, притупляя чувства и переживания, и работы непосильной в стране было столько, что на всех хватало с избытком. Наши «Лизы» всё больше со строительными мастерками бегали. А сейчас? Как у нас с чувствами в 21 веке? Вот и я не отвечу. Только кажется мне, не очень. У нас сейчас вместо знаний информация. А вместо чувств у нас теперь что? Мотивация, сексуальные переживания? В телевизор в поисках ответа посоветую не заглядывать. А так хочется порой уйти куда-нибудь далеко-далеко от всей этой «чернухи, порнухи и криминала», полистать на досуге что-нибудь такое… помните у Пушкина: "Над вымыслом слезами обольюсь, И может быть – на мой закат печальный Блеснет любовь улыбкою прощальной".

Аленький цветочек-2 или роза для Королевы

Сцена 1. Москва. Южное Бутово

Раннее субботнее утро. Солнечный лучик скользнул сквозь неплотно закрытые занавески, пробежался по стене. Поиграл хрусталем в буфете, задержался на семейных фотографиях и… исчез. Словно бы его и не было. Наверное, скучно ему стало в этой простой квартире на окраине Москвы. Не «евро», совсем не «евро».

А это, между прочим, была квартира, полученная Александром Ивановичем Ивановым от государства 30 лет назад, сразу же после защиты кандидатской диссертации. Александр Иванович в то время считался едва ли не самым молодым и талантливым ученым НИИ. Где всё это теперь? Кандидаты, доктора, конференции и семинары. Канули в Лету и ученые, и НИИ. А от некогда перспективной научной темы, сулившей колоссальный прорыв в области промышленной химии, на память осталось лишь моющее, дезинфицирующее и дезодорирующее средство, которое с большим успехом использовала клининговая компания, где теперь работал Александр Иванович.

Что же, в то бурное время и более громкие имена уходили в забвение, уходили в песок, молча и без всякого следа для науки. До науки ли было Государству, когда рушилась Империя, когда уходили в небытие общественные институты, десятилетиями служившие её несокрушимой основой. Но именно тогда Александр Иванович и сделал свое самое значительное открытие в жизни: базис базисом, формации формациями, но у человека есть руки и голова, вполне достаточные средства, чтобы в любую эпоху прокормить и себя, и свою семью. А еще, именно тогда у него родилась идея сделать мир чуточку красивее, чтобы и добра в нем стало больше.

Итак, вот уже ровно 20 лет как Александр Иванович начал свои работы по созданию чуда, способного изменить мир к лучшему. И двадцать лет как его самая добрая, самая верная жена Надя, готовила ему завтрак на кухне и собирала нехитрый узелок на дорогу.

— Ты помнишь, какой сегодня день? — Стоя в дверях кухни спросил Александр Иванович.

— Еще бы, — Надя задумчиво покачала головой. — Ровно двадцать лет как я готовлю эти бутерброды. Если бы сложить их все вместе, то получилась бы… башня…? Интересно, какой высоты может быть башня из бутербродов, приготовленных за двадцать лет.

— Это не трудно посчитать. В среднем пять бутербродов толщиной в один сантиметр, итого пять умножить на 52 и умножить на двадцать, получится… 52 метра ровно, — все-таки ученый во мне неистребим.

— Что же, пятьдесят два метра неплохой результат. Надеюсь, когда все это благополучно закончится, этот факт найдет свое отражение в научной литературе?

— И может быть гораздо раньше, чем ты сейчас подумала. Возможно уже сегодня. У меня такое предчувствие, что последний эксперимент даст сегодня требуемый результат. Может, ты все-таки поедешь со мной? Проветришься, подышишь, как следует. Ты не представляешь себе, как там хорошо. «На свете счастья нет, но есть покой и воля. Давно, усталый раб, замыслил я побег…»

— Я рада, что тебе там хорошо. — Надя, смеясь, прервала мужа. — Нет, правда, рада, без всякой задней мысли. А поехать? Нет. Пожалуй, электричка в субботу — это испытание не для меня.

— Жаль. Очень жаль. Мне порой так не хватает тебя там. — Сказал Александр Иванович, подходя к жене, обнимая и целуя её.

— Так, целуются прямо с утра. — Из прихожей послышался голос Наталии, младшей дочери Алексанра и Надежды. — И потом эти люди будут учить меня, в каком часу должна приходить домой бедная девушка.

— Папа сегодня заканчивает свои опыты. Это поцелуй на счастье… А, кстати, во сколько всё же ты вернулась домой?

— Мои самые дорогие родители! Хочу напомнить, что у вас уже взрослая дочь, которая имеет право на личную жизнь. Кстати, я и сегодня планирую уехать к себе в мастерскую, папа. Так хочется закончить эту чертову скульптуру. Да и воздухом деревенским надышаться. Так что домой не ждите.

«К себе, в мастерскую», «мой загородный дом», — так Наталия именовала в разговорах с друзьями свою небольшую деревенскую избушку с сараем и конурой для собаки, которую родители в складчину купили ей недавно. Мастерская находилась в Орешкино недалеко от «лаборатории» отца, где он проводил свои опыты.

— И все же, не расскажешь нам, где ты была вчера весь вечер и половину ночи, в придачу? — спросил дочь Александр Иванович.

— Мы всем курсом ходили к Живописцеву, — Эдуард Живописцев был молодым талантливым художником, преподавателем и владельцем студии, где училась Наталия. — Смотрели его новый шедевр, называется «Мадонна 21-го века». Если честно, я так и не поняла, что на ней изображено. Какое-то хаотичное нагромождение кругов, треугольников, и сквозь всю эту галиматью просматривается контур женского лица. Сплошная загадка. Однако критики уже оценили эту его работу в 1 миллион долларов как минимум, — Наталия задумчиво взяла с тарелки бутерброд и откусила. — Кстати, наслушалась там историй о его невероятном взлете и почему у нас в России, почти все без исключения олигархи, выстроились в очередь за его «нетленными шедеврами».

— Расскажи нам, пожалуйста. Это будет интересно послушать. — Надежда оценила ситуацию и достала из холодильника второй батон.

— И самое главное — поучительно! — Кивнула Наталия. — Нет, я даже восхищаюсь его предприимчивостью. Представьте себе, что 5 лет назад, он через каких-то своих знакомых получает приглашение на вечеринку, которую организует в Москве Абрамович для своих приятелей. Да, тот самый Абрамович. То ли по случаю своего дня рождения, то ли по случаю приобретения футбольного клуба «Челси». История об этом умалчивает. Так вот он, то есть Живописцев, берет лист бумаги, и в стиле Энди Уорхола рисует именинника в образе этакого древнерусского богатыря, сидящего на пиру у князя Владимира. Сидит там наш Алеша Попович за княжеским столом и пьет из кубка с надписью «Champ. League». В роли князя Владимира, конечно же, наш ВВП. И назвал он это полотно, как некий эскиз к незавершенному историческому полотну «Богатыри на пиру у князя Владимира». Какими путями не знаю, но картину увидели и там, наверху.

— И что же?

— Да ничего. Изволили смеяться, только и всего. Но с тех пор наши олигархи в очередь к Живописцеву выстроились, чтобы он их хотя бы в массовке на этой своей картине запечатлел. И деньги дают, и на яхтах катают. Да что там. Особняк, где он студию себе обосновал, ему тоже какой-то олигарх недавно за копейки в аренду сдал. Вот такая история. Так наивные мальчики становятся мужчинами. Хотя, какой он мужчина, ему и лет-то всего около 30-ти, да и не женатый он к тому же ещё ни разу.

— Что же, человек умеет жить. Есть такая порода, которым не требуется долгих лет упорного труда, чтобы получить то, что они захотели. — В голосе матери слышалась явная ирония, или намек.

— Нет, мама, он неплохой человек. Я знаю, что он многим нашим студентам помогает, причём просто так, без всякой рекламы и показухи. Да и за обучение деньги берет только с тех, кто может заплатить.

— Дай Бог. И чтобы все у него было и дальше хорошо.

Воспользовавшись паузой, Александр Иванович наспех обнял родных, прихватил еду и поспешил покинуть уютную домашнюю обстановку, отправившись на вокзал. Его ждала лаборатория в Орешкино. И чудо, которое непременно должно было случиться. Не могло не случиться. Двадцать лет, это все-таки не шутка. Это целая эпоха, эпоха неустанного труда и надежд.

Сцена 2. Воскресенье. Вечер. Вагон подмосковной электрички

Несмотря на воскресный вечер, вагон электрички был практически пуст. Это радовало. Альберт Маркович выбрал свободное купе и расположился за столиком у окна. Но не для того, чтобы любоваться вечерними зорями или пейзажем. Они его мало интересовали. Точнее, они его совсем не интересовали. Как всякий большой человек, Альберт Маркович был не чужд маленьким слабостям. А если откровенно, то ему очень нравился его собственным профиль. Точнее — то, как он отражается в оконном стекле. Нет, и анфас был тоже хорош, но своим профилем Альберт Маркович откровенно гордился. Ещё бы! Римский патриций! Или древнегреческий бог, на худой конец. К такому профилю очень подошёл бы собственный дом где-нибудь на Рублёвке или белоснежная яхта на Лазурном берегу. Но не всё сразу. Пройдена лишь часть пути к заветной цели. И, самое главное, сделан правильный выбор. Он на правильном пути, а это важнее всего.

Альберт Маркович Волочинский считал себя умным человеком. Да он и был таковым. Иначе, кем был бы сейчас в Москве Степа Сволочинский. «Вот наградил фамилией покойный папаша, Царство ему Небесное». В лучшем случае был бы шестеркой на подхвате. Но никак не суждено было бы стать ему видным журналистом, без пяти минут главным редактором крупнейшего еженедельного издания столицы. А все почему? Да потому, что главное в жизни правильно обозначить цель и идти к ней, не смотря ни на что. Не случайно раньше говорили, что для достижения цели все средства хороши. Или, как сейчас говорят — игра забудется, а результат останется. Иными словами не важно, какими методами ты победил. Победителей не судят. Вот и он к своей главной цели в жизни шел, невзирая на трудности. Сначала исчез Степа Сволочинский. Ну, зачем он нужен был в Москве? При такой работе и с такой фамилией? В лучшем случае фельетоны в «Крокодил» писать. Потому и появился вместо простоватого Степы Сволочинского солидный не по годам Альберт Маркович Волочинский. Серьёзный журналист из популярного столичного еженедельника, неоднократно бившего в те годы мировые рекорды по тиражам. Правда, от тиражей этих изрядно отсвечивало желтизной, но на это у Альберта Марковича всегда был припасен ответ из обозначенных выше правил: «Игра забудется, а результат останется».

А задачи сейчас перед собой Альберт Маркович ставил самые серьёзные. Главное в любой карьере что? Найти людей, от которых всё зависит. Должности, звания, зарплата, наконец. С ними и работать. «Усердие и чинопочитание» — это, брат, не нами придумано, и не вчера. Вот он и сидит воскресным вечером в переполненном вагоне подмосковной электрички, а почему? А все потому, что Хозяин попросил. «Ты, — говорит, — Альберт Маркович, съезди, присмотрись к человечку, будет он с нами работать, или у него свои Хозяева найдутся. Да не столичным «гоголем» поезжай, а так, незаметно, по-простому, по рабоче-крестьянски. Народ в провинции не любит, когда к ним из столицы на «Мерседесах» приезжают, да их, «сирых», жизни учить начинают». Хозяин, он — голова. Ради такого человека и потерпеть можно. Альберт Маркович, смотрел в окно, с удовольствием предаваясь таким важным и нужным размышлениям.

Внезапно какая-то возня в тамбуре привлекла его внимание. Мужчина с огромной картонной коробкой на вытянутых руках пытался проникнуть в вагон.

«Как же достал меня этот народ своей неуёмной энергией!», — подумал Альберт Маркович.

А мужчина, между тем, поставил коробку на пол вагона и стал толкать её впереди себя, как речной буксир. Наконец, он протиснулся в вагон, и, снова взяв коробку на руки, бесцеремонно поставил её на сиденье, как раз напротив Альберта Марковича.

— Уф, — тяжело выдохнул он, — кажется всё цело, ничего не помял. Тем не менее он внимательно осмотрел каждый сантиметр своего картонного хранилища. — Действительно, всё в порядке. Слава Богу, теперь довезу.

«Бесцеремонность этого народа не имеет границ», — решил Альберт Маркович и демонстративно отвернулся к окну.

— Вы, простите, пожалуйста, но здесь такой случай. Я двадцать лет ждал, и вот, наконец-то, — нёс какую-то околесицу его случайный попутчик. А сам, между делом, устраивался всё удобнее, пока его коленки не уперлись в заграничные брюки Альберта Марковича.

— Ой, ещё раз простите, — сказал он. — Понимаете, двадцать лет неустанного труда, и вот, наконец, результат. Я до сих пор не могу поверить своим глазам. Разрешите, я аккуратненько, я вас не побеспокою. Только ещё раз взгляну на неё.

И, не дожидаясь ответа, незнакомец открыл коробку.

Сцена 3. Те же. Там же

Через некоторое время Александр Иванович и Альберт Маркович уже как старые знакомые сидели тет-а-тет за раскрытым столиком купе подмосковной электрички. В углу, аккуратно перехваченная скотчем, стояла таинственная коробка. На столе — плоская бутылка коньяка и две маленькие стопочки. Александр Иванович выпил уже стопки две — три, чего не делал, наверное, лет пятнадцать и опьянел, его лицо слегка размякло.

— Понимаете, тогда двадцать лет назад казалось, что моя жизнь как учёного кончилась. Многие, конечно, уезжали и меня звали с собой. Только как тут уехать. У меня жена, девочки, квартира здесь, наконец. Да, и с работой к тому времени всё устроилось. Я курсы бухгалтерские закончил. Самая востребованная работа по тем временам. А тут как раз наследство это неожиданное. Родители у жены скончались, и домик в Орешкино нам оставили. Домик небольшой, но и сад имелся, и огород. Я там многое потом переделал своими руками, теплицу вот построил капитальную. Только, понимаете, не может, нет, не должен человек без цели большой жить. Не для этого он на свет появляется. Людям он что-то должен оставить после себя, обязательно должен. Вот я себе цель и поставил. Вырастить цветок, краше которого на земле не было. Помните, сказка такая была в детстве, «Аленький цветочек». Чтобы смотрели на него люди и радовались, и меня вспоминали. Вот я и вырастил. Королевская роза! Королева цветов, цветок для королев!

— Да уж, — сказал Альберт Маркович. Его лицо выказывало глубочайшее почтение и уважение к рассказчику. — И в самом деле — «аленький цветочек»! Пусть будет — «Аленький цветочек-2». Так мы его и назовём.

— Нет, нет. Имя такому цветку должно быть более звучным и понятным. Чтобы сразу быка за… Вот, кажется придумал: «Роза для королевы»! Вот Вы опытный человек, Альберт Маркович. В разных местах бывали. Признайтесь откровенно, видели Вы прежде что-то подобное? А?

— Действительно, такого, пожалуй, я нигде не видел. Александр Иванович! Давайте ещё по одной за знакомство?

— Нет, нет, извините, Альберт Маркович. Я столько лет не пил, боюсь мне многовато будет и этого. А знакомство мы продолжим, как и договорились.

— Что же, не буду настаивать. Визитка моя у вас есть, Ваш телефон у меня тоже записан. Во вторник мы встретимся и все обсудим. Такое сокровище нельзя скрывать от народа. Нужно только по-современному всё это обставить, чтобы и своей выгоды не упустить. А что Вы хотите? По трудам и честь, и… гонорар соответствующий. Ну, вот и перрон. Ваша площадка. Я помогу Вам, подождите.

Волочинский важно прошел, нет, прошествовал впереди Александра Ивановича, освобождая ему проход и место для драгоценной коробки.

Сцена 4. Москва

Расставшись со своим новым знакомым, Волочинский быстрым шагом шёл по перрону «N»-кого вокзала, успокаивая нервную систему.

«Да, такой шанс бывает только раз в жизни. Кто бы мог подумать? Надо только всё тщательным образом продумать, чтобы не допустить ошибки и самому не остаться в дураках. Потребуются связи, выходы за границу. Один я не потяну. А делиться? Так не хочется делиться. Впрочем, если всё правильно рассчитать, дело пойдет на миллионы. Долларов!»

Альберт Маркович достал телефон, набрал номер.

— Алло? Это я, Волочинский. Да, все в порядке, босс, мэр будет с нами сотрудничать. Но я по другому вопросу. Мне необходимо срочно с Вами встретиться. Безотлагательно. Хорошо, еду.

Сцена 5. Где-то в Подмосковье

То, что ему было позволено приехать в этот подмосковный дом, говорило о многом. Несомненно, его шансы возрастали, в том числе и шансы стать главным редактором. А, возможно, и не только главным редактором.

— Значит, Степан, Вы считаете, что дело верное? — говоривший подошел к Волочинскому и плеснул в его стакан золотисто-янтарной жидкости.

Альберт Маркович явно был на седьмом небе. И то, что Хозяин называл его именем, которое для Волочинского было давно забытым, не играло никакой роли. Пусть себе потешится. От него, Альберта Марковича, не убудет.

— Безусловно, Босс. Поверьте, я недавно готовил материал по этой теме, и по выставке, и по юбилею. Если все правильно рассчитать и должным образом подготовить, победа будет за нами. Я уверен в этом.

— Это хорошо, что ты так уверен, Степа. И все же, давай с начала, по порядку.

— Хорошо, Босс. Итак, каждый год в конце мая на территории Королевского госпиталя в Челси, это в Лондоне, проводится международная выставка, на которой соревнуются флористы, проектировщики садов и ландшафтов со всего мира. Выставка проводится с 1862 года и носит официальное название «Большое Весеннее Шоу Королевского Общества Садоводов». И её обязательно посещает глава королевского дома со всеми чадами и домочадцами. А в этом году у королевы бриллиантовый юбилей, 60 лет на троне. И, я думаю, что победитель на этой выставке цветов будет иметь все шансы стать главным поставщиком цветов на всех мероприятиях юбилея. А это такая реклама и такие деньги, что дух захватывает.

— Да, пожалуй. Дело за малым — победить на этой выставке.

— Босс, я уверен… Я знаю, такого цветка еще не было на свете. С ним у нас будут все шансы на победу.

— Что же, давай попробуем. Есть у меня один тип на примете, и как раз в Лондоне сейчас проживает. Но смотри, Степашка, в случае чего, не головой ответишь. Мне твоя голова, по большому счёту, и не нужна вовсе. Я тебя сначала оберу до нитки, а потом отделаю, как Бог черепаху. Мертвым позавидуешь.

— И отвечу, Босс. Только шансы у нас на все сто процентов, с гарантией. Это же лох голимый, садовод-ботаник. Распишем так, что комар носа не подточит.

— Я тебя предупредил.

В это время Альберт Маркович Волочинский, он же Степа Сволочинский, уже набирал домашний телефон своего недавнего попутчика.

Сцена 6. Москва — Орешкино. Сделка

Семья Александра Ивановича редко собиралась вся вместе. Точнее, в таком составе, в котором собралась сейчас, давно уже не собирались. До назначенного времени оставалось совсем немного, поэтому Александр Иванович решил просто коротко рассказать домашним о последних событиях, ну и о предстоящем торжестве, разумеется.

Итак, сегодня Александру Ивановичу и Альберту Марковичу предстояло подписать исторический документ о создании международной корпорации «Аленький цветочек-2», после чего Александр Иванович со спокойной душой должен был передать Альберту Марковичу все свои наработки, технологии и, наконец, самое главное — маленькое чудо, драгоценный цветок. А там — Лондон, и… мечта всех флористов в мире — выставка на территории Королевского госпиталя в Челси. И, может быть…, впрочем, не хотелось загадывать раньше времени.

Все Ивановы были в сборе. И не только Ивановы. Старшая дочь, Ксения, тоже сегодня здесь, вместе со своим бритоголовым мужем, бывшим спортсменом, а теперь хозяином ЧОПа. Осчастливила родителей, так сказать. И Александр и Надежда уже давно честно признались друг другу, что Ксению они, грубо говоря, проворонили, недоглядели. И не стоило ссылаться на тяжелую работу и заботы о маленькой тогда Наталии. Все равно, нужно было уделять ей больше внимания, может тогда и не была бы она такой далекой от семьи, как сейчас. И дело тут вовсе не в расстоянии. Просто она стала другой, а если быть честными, то совсем чужой и для родителей, и для сестры. Но сейчас все были одной семьей. Победа объединяет.

В дверь позвонили. Александр Иванович поспешил открыть. На пороге стоял Альберт Маркович, но с ним был кто-то еще — господин в чалме, явно восточного вида.

— Позвольте представить. Господин Джага Мухаммед бей, можно просто, Джага. Он будет представлять наши интересы в Лондоне, — сказал Волочинский, и, наклонившись к уху Александра Ивановича прошептал: — У него такие связи! Он потомок какого-то индийского магараджи. И, сами понимаете, с королевской семьей в Лондоне у него чуть ли не родственные отношения. Во дворце едва ли не во всякий день бывает. Уверяю Вас, при поддержке этого господина, главный приз нам обеспечен.

И уже громко, для всех заявил:

— Уважаемые господа и дамы! Позвольте мне еще раз выразить свое восхищение гению и таланту господина Иванова, создавшему, не побоюсь этого слова, настоящее произведение искусства, которое обессмертит его имя.

Александр Иванович невольно покраснел, и дамы, посмотрели на него даже как-то по-иному. Между тем, Альберт Маркович продолжил:

— Наша адвокатская фирма и юристы господина Джаги подготовили все необходимые документы для подписания. Вы можете с ними ознакомиться.

Он достал из портфеля пачку документов, толщиной в буханку, не менее.

— Все они, правда, на английском языке. Этого требует международное право, но вы можете заказать перевод. А месяца так через три-четыре, как только вам подготовят русскоязычный вариант, мы с господином Джагой подъедем, если конечно, ему дадут визу, и у него будет свободное окно в его напряженном графике деловых поездок. Естественно, ни о каком авансе тогда и речи быть не может. Впрочем…

Магическое слово «аванс» застыло в воздухе, словно аэростат на подступах к столице в суровом 1941 году, породив при этом такую тишину, что стало слышно потрескивание вольфрамовых нитей в электрических лампочках.

— Впрочем, — продолжил Волочинский, — можно подписать только английский вариант, если, конечно же, вы доверитесь моему переводу с листа.

— Верим, верим. Мы Вам верим, Альберт Маркович, — от имени всех проговорила Ксения. — Ведь правда, мама, папа! Почему бы Альберту Марковичу самому не перевести для нас этот документ.

— Да, да, конечно, — промямлил и Александр Иванович. — Зачем откладывать, ведь тогда можно и не успеть на выставку. А в компетенции и профессионализме Альберта Марковича у нас нет повода сомневаться.

— Вот и чудесно! Тем более я уговорил господина Джагу взять с собой некоторую сумму наличными, чтобы не терять времени с выплатой аванса. Итак, господа. Если кратко изложить содержание всех этих бесчисленных параграфов, статей и прочей юридической атрибутики, то смысл сего документа сводится к следующему: господин Джага берется представлять ваше чудесное произведение цветоводческого искусства на Королевской выставке в Челси. А в случае присуждения вашему, ой простите, нашему цветку главной премии, господин Джага выплачивает вам сумму в СТО ТЫСЯЧ долларов США. Из которой, напомню, 10 процентов составляют мои комиссионные.

Для достижения нашей высокой цели, господа, создается международная компания или, говоря современным языком Закрытое Акционерное Общество. Как мы с вами его хотели назвать? «Аленький цветочек-2»? Почему два? Ах, простите, один уже был? У писателя Аксакова? Понятно. Для чего создается Закрытое Акционерное Общество «Аленький цветочек-2». При этом, господин Иванов и господин Джага имеют по 45 процентов акций указанного общества, а господин Волочинский — 10. А теперь о технической стороне вопроса. Господин Иванов передаёт господину Джаге всю технологию по выращиванию цветка, а также все существующие экземпляры на сегодняшний день. Для подготовки их к выставке, разумеется. Указанная технология и образцы, будут считаться взносом господина Иванова в уставной капитал общества и возврату не подлежат, ни при каких условиях. А господин Джага обеспечивает текущее финансирование проекта, иными словами несет все расходы по продвижению нашего цветка на выставке. В качестве доброй воли, а также подтверждения своей безусловной веры в успех нашего предприятия, господин Джага готов выплатить господину Иванову аванс в размере 10 тысяч долларов США. Кажется все. Теперь слово за Вами, господин Иванов.

Александр Иванович подошел к столу и подписал документы, заботливо приготовленные господином Волочинским. В это время уже хлопали пробки шампанского, принесенного гостями. Кто-то крикнул «Ура»; господа Джага и Волочинский торжественно преподнесли Александру Ивановичу его экземпляр учредительных документов на английском языке. Церемония подошла к концу, настало время ехать в Орешкино, чтобы завершить начатое.

Поездка на комфортабельном автомобиле не шла ни в какое сравнение с поездкой в переполненной электричке, но Александру Ивановичу было почему-то грустно. Закончился целый этап жизни. Двадцать лет трудов и надежд.

Процедура передачи не заняла много времени. Двое рабочих, прибывших на микроавтобусе, просто вынесли из теплицы все горшочки с рассадой и готовыми экземплярами чудо-цветка, а господин Волочинский забрал тетради с записями двадцатилетних опытов. Всё.

Александр Иванович чувствовал, что сейчас ему очень нужно было побыть одному, и, ссылаясь на необходимость наведения порядка в лаборатории, остался в Орешкино. Ему было грустно, но в утешителях он не нуждался.

После отъезда шумной компании в доме стало как-то по-особенному тихо. Лишь откуда-то сверху доносилась негромкая музыка. Может, прямо с небес?

Теплица напоминала разоренный дом. Как всегда при малейшем желании навести в доме элементарный порядок, откуда-то непременно появлялась такая куча старого барахла, что казалось, потребуются годы, чтобы всё разобрать.

И тут внезапная мысль ударила Александра Ивановича прямо в голову. Боже, как же он мог забыть! Там, за лианами томатов и огурцов у него был еще один, совсем крошечный опытный участок! Участок, на котором он заложил серию новых опытов. Впрочем, он тут же решил, что стыдиться ему нечего, и никакого обмана с его стороны нет. Сегодня он продал только «аленький цветочек-2», и потому, новое направление исследований принадлежало ему одному. А значит, снова ждали бесконечные опыты, бессонные ночи, находки и разочарования. От одной мысли об этом стало как-то светлее и теплее вокруг. Жизнь продолжалась. И в ней снова появился смысл… и новая надежда.

Сцена 7. Радости и печали в доме Ивановых

Как писал римский историк Тацит, удачу каждый приписывает себе, а вину за несчастья всегда возлагают на одного. Или, говоря современным языком, у победы тысяча отцов, а поражение — всегда сирота. Но сейчас вся семья Ивановых были победителями и сияла лучезарными улыбками, а уж планы? Планы на дальнейшую жизнь были такими, что просто в горле перехватывало.

Ксения, как старшая дочь, потребовала квартиру в Москве, деньги «на первое время», как она сказала. Что она имела в виду под «первым временем» и сколько именно денег ей было нужно, она деликатно умалчивала. Впрочем, всё было ясно и так. Хозяйка двух продуктовых ларьков в подмосковной деревне, она видела себя в роли владелицы универмага «Harrods» и прямой наследницей Мохаммеда аль-Файеда, не менее. Впрочем, в облаках она витала совсем недолго. Всё-таки, у старшей дочери был практический ум.

— Дорогие родители. И ты, Наташа. Предлагаю считать эти деньги моим запоздалым приданым. А посему…

И она спокойно переправила всю пачку денег к себе в сумку. Александр Иванович и Надежда только переглянулись:

— А что, мать? Может, и правда, отдадим всё Ксении? У нее семья, муж, хозяйство. Чего тут делить. Тем более выставка не за горами, а там на всех хватит?

— Поступай, как знаешь.

— А я? Вы забыли, что у вас две дочери, — подала голос Наташка. У нее планы были намного скромнее. Всего лишь небольшой ремонт в загородном доме — мастерской. — Крышу, наконец, перекрою. Андулином! — выдохнула она.

В ходе недолгих переговоров высокие стороны пришли к соглашению, что из полученной суммы 9 тысяч забирает Ксения, а остальные идут на хозяйство, и в том числе на ремонт «загородного особняка» младшей дочери. Наденька ничего не просила. Она была счастлива и так.

А тем временем «несчастье шлялось под окнами дома, как нищий на заре». Бедная Надя заболела. Она угасала с каждой минутой. Всё началось с обыкновенной простуды. Температура, лихорадка, недомогание. Но с постели она уже больше не поднялась. Силы окончательно оставили её. Лучшие терапевты Москвы осматривали больную, говорили мудрёные слова, назначали лечение, которое ни чему не приводило. Александр Иванович внутренне был уже готов пойти по разным знахарям и «целителям», когда один старый друг привел в их дом этого человека.

— Эскулапов Иван Иванович, — представился незнакомец. — Эскулапов — это моя настоящая фамилия, не удивляйтесь. Мой прапрадед был из крепостных, но сумел выучиться на лекаря, и даже стать лейб-медиком у самого Петра Великого. Он-то, государь-император, и фамилию ему придумал. Ну-с, давайте посмотрим, что тут у нас.

— А в лейб-медиках мой прадед недолго хаживал, — продолжил свой рассказ Иван Иванович, изучая при этом медицинскую карту Надежды. — Выгнали его из дворца с треском, без выходного пособия.

Рассказывая свою семейную историю, этот странный человек ни на секунду не прекращал внимательного и скрупулезного исследования пациентки. Потрогал лоб, проверил зрачки, сосчитал пульс. Затем, своими короткими, но сильными пальцами прощупал живот, печень, простучал почки.

— Он самому государю-императору, своему пациенту как-то правду-матку прямо в глаза сказал: Вы, говорит, Ваше Императорское Величество, либо пить бросайте, либо прямо сейчас гроб готовьте. Да-с, ни много ни мало. Судите сами, кому такой лекарь нужен? Нет бы порошков, каких дал, или микстурки попить посоветовал, а тут такое? Пить, дескать, бросайте. Хорошо хоть в Тайный Приказ не отправили. Списали во флот, судовым лекарем. Только вот ген свой этот, чтобы правду-матку, невзирая на чины говорить, он, видать, всем нам Эскулаповым по наследству передал. Ну, что же. Осмотр я закончил, анализы потом посмотрю. Будем лечиться, сударыня. Думаю, что всё у нас наладится.

И он улыбнулся так, что не поверить ему было невозможно.

Затем мужчины вышли на кухню, якобы «покурить», хотя оба не курили.

— Что, я скажу? Положение серьёзное. Уж простите за откровенность, но буквально года два назад вам сказали бы, извините, но шансов нет. Сейчас, слава богу, начали подобное лечить. Нужна операция, и, самое главное, нужен аппарат для реабилитации, «Кардиопсихограф». Делают его пока, только в Германии. И стоит недешево, около двухсот тысяч. Долларов, разумеется. Но результаты такие выдаёт, что право слово петь хочется, до чего эти немцы додумались. Такая машина! Мертвого поднимет, ей Богу. А с операцией не тяните. Если не получится попасть в федеральный список на бесплатную операцию, делайте за деньги. Тянуть нельзя. Нет, к сожалению, в России этого прибора нет. Разве что, в Кремлевке. А туда попасть, сами знаете, как.

Сцена 8. Триумф негодяев

Проводив Эскулапова, Александр Иванович подошел к своей Наденьке, сел на табурет у кровати.

— Что сказал доктор? Какой милый человек. Да, не тяни и говори правду, я не маленькая.

Даже эти слова дались ей с трудом, и она начала задыхаться.

— Лежи спокойно, не волнуйся. Слышала, что он сказал. Все наладится. Потребуется небольшая операция и лечение. Нужны деньги. А они у нас есть. Будут, по крайней мере. Ты забыла, что теперь мы, почти что миллионеры.

— Вот именно, «почти что». Как бы не обманули тебя эти твои партнеры. Ты у меня такой доверчивый!

— Ну, что ты, Надежда. Надо верить людям. Господин Волочинский — известный журналист, а этот восточный бизнесмен, так вообще, чуть ли не родственник королеве.

Надежда заснула, а Александр Иванович пошел в аптеку за лекарствами. С недавних пор он предпочитал это делать в гигантском магазине, который открылся на их улице. Очень удобно, всё под рукой и цены немного ниже, чем в обычном магазине. А теперь там открылся ещё и аптечный ларек.

Гипермаркет встретил шумом, напоминающим восточный базар. На огромной площадке, лишь немногим уступающей размерами футбольному полю, продавали бытовую электронику со скидкой. Огромные плазменные панели по всей территории торговых площадей транслировали что-то очень красивое. Видно было, как толпа невероятно важных и изысканно одетых господ ходит по павильону, чем-то напоминающему цветочную галерею.

«Боже мой! — Выдохнул про себя Александр Иванович. — Это же идет прямая трансляция церемонии награждения победителей Королевской выставки цветов в Лондоне!» За своими хлопотами он и забыл об этом судьбоносном для их компании мероприятии. Что же, весьма вовремя он здесь оказался.

— Дамы и господа! Настало время объявить победителя нашего традиционного конкурса на лучший цветок 2012 года. И высокое жюри единогласно присуждает наш главный приз садоводу из Пакистана, господину Джаге Мухаммед — бею!!! И его компании «Королевская роза»! И камера крупным планом наезжает на…

«Постойте, но это же мой цветок! Однако наша компания называется «Аленький цветочек-2», при чем здесь какая-то «Королевская роза»?» — Александр Иванович застыл, не в силах оторвать глаз от экрана.

Нет, этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Потому что, в конце концов, даже у подлости и бесчестия должны быть границы. Но на экране Александр Иванович видел свое незабвенное творение в руках коварного господина в чалме. С улыбкой, напоминающей оскал ядовитой змеи, он подошел к королеве Елизавете, чтобы вручить ей Аленький цветочек-2 — мечту, разбитые в пух и прах надежды. Королева благосклонно приняла дар и в ответ передала хрустальную розу, главный приз «Весеннего шоу цветов».

Сцена 9. О друзьях и недругах. Отчаяние-1

Друзья познаются в беде. Об этом и спорить не надо. А пришла беда, отворяй ворота. Наверное, и говорить не стоит, что вся затея с акционерным обществом «Аленький цветочек-2» оказалась блефом, пустышкой, дурилкой Вселенского масштаба. И в роли дурака оказался Александр Иванович собственной персоной. Без цветка, без денег, без всякой надежды что-либо изменить. Конечно же, с подписанными контрактами он обратился в полицию, но там только посмеялись над наивным садоводом. А когда узнали о сумме полученного аванса, то смех с их лиц как рукой стерло.

— Десять тонн зелени за один цветок? Ты что, дядя? Да таких расценок даже у наших «азеров» нет. Иди отсюда и радуйся, что живой остался, спекулянт старый!

Что уж тут было говорить им об уникальности цветка. Об авторских правах и прочей с их точки зрения ерунде. «Иди и радуйся».

И Александр Иванович пошел. Сначала по больницам, устраивать Наденьку на операцию. Затем, уже вместе с Наталией, пошли по друзьям и знакомым собирать деньги. А результат? Никакого! И просвета в темной череде новостей тоже не было.

Очередь на бесплатную операцию была расписана на годы вперед. И это всё были смертельно больные люди, оперировать которых надо было еще вчера. Быть впереди, значит обречь на смерть того, кто сзади. И, главное, дело было не в каком-то особом корыстолюбии наших врачей. Нет, в основном это были благородные и порядочные люди. Не хватало элементарного: материалов, оборудования.

Увы, но надо было признать, что надеяться можно было только на платную операцию и немецкую аппаратуру. На первый план выходил пресловутый денежный фактор.

«Где взять деньги»? Этот вопрос Александр Иванович задавал себе каждое утро. Им же день обыкновенно и заканчивался.

Друзья, знакомые. Банки, благотворительные фонды, в некоторых из которых Александра Ивановича стали узнавать даже швейцары и здороваться при входе.

«Да, мы рассмотрим. Зайдите позднее. Оставьте документы нашим специалистам»… Наверное, можно было бы составить уже целый словарь из многообещающих фраз и, просто расхожих выражений, с помощью которых обычно сплавляют в неизвестность надоевшего посетителя. Впрочем, случались и трогательные эпизоды.

Старый товарищ Александра Ивановича принес 6892 доллара США, все свои сбережения за почти 30-ти летнюю деятельность на благо отечественной науки, и сказал, что сейчас он вполне может обойтись без них, так как недавно ему повысили пенсию и теперь на жизнь хватает. Он, правда, не уточнил, что всё повышение составило 213 рублей в месяц, на килограмм съедобной колбасы не хватит. Но, тем не менее, он был неутомим в своих поисках выхода из столь скорбных обстоятельств. Именно он и привел в дом Ивановых Эскулапова во второй раз и сказал ему:

— Иван! Ты должен помочь этому человеку. Спаси его жену, у тебя же золотые руки и гениальная голова. К тому же в твоем распоряжении целая клиника?

— Хирургическое отделение районной больницы ты называешь клиникой? Да, знаешь ли ты…

— Иван, ты сможешь. Я знаю. Подумай, что ты сможешь сделать?

В конце концов, Эскулапов сдался и обещал прикинуть свои возможности для лечения Надежды у себя в больнице.

И ведь придумал же! Где-то спустя неделю после этой встречи, поздним вечером он заявился домой к Ивановым, попросил чаю, и, выпив не менее трёх стаканов, наконец-то выдохнул.

— Уф! Хорошо. Итак, Александр Иванович, дорогой. Успехи у вас, похоже, нулевые. И на операцию в хорошей клинике мы рассчитывать не можем. Так? Ну, что же, как говорится, «голь на выдумки хитра». Операцию будем делать у меня в больнице. Я сейчас решил вопрос по самой необходимой аппаратуре. Её на время одолжат мои ученики из столичной клиники. Хорошие ребята, я ими горжусь. Но, для послеоперационной реабилитации прибор «Кардиопсихограф» крайне необходим. Стольких бы осложнений удалось избежать, а терапия какая! — Он мечтательно задумался. — Простите, я опять увлекся. Кстати, сейчас здесь в Москве находится владелец фирмы-изготовителя господин Бранденберг. И мы уже предварительно переговорили с ним. Он обещает скидки, но, к сожалению, небольшие. Зато гарантирует поставку прибора в течение 24 часов после предоплаты. Так что сто тысяч долларов это тот минимум, который нам необходим. К операции я буду готов примерно через неделю. Завтра можете привозить жену. Кстати и сами приезжайте. Иначе здесь вы себя сами доведете до инфаркта. У меня при больнице есть небольшое тепличное хозяйство, и комнатка небольшая имеется. Поживите пока там, моих работничков заодно поучите, как правильно морковку с редиской выращивать. Договорились?

— Договорились. И спасибо Вам, Иван Иванович.

Так Александр Иванович переехал в Орешкино, фактически свалив поиски кредиторов на плечи младшей дочери, Наталии.

Сцена 10. Квартира Ивановых. Отчаяние-2

«Словно бы никогда и не жили здесь люди», — подумала Наталия, закрывая за собой дверь, и опустилась на стоявший в прихожей табурет.

В квартире стояла мертвая, нежилая тишина. Не было слышно ни журчания воды в трубах, ни легкого гудения электроприборов. Ну, конечно же, отец, переехав в Орешкино, завернул все краны и отключил все, что можно было отключить. А она, приезжая домой, находила в себе силы только для того, чтобы добраться до подушки. Надо бы попить чаю и съесть что-нибудь, иначе силы совсем оставят её. Денег найти нигде не удалось. У тех, кто мог одолжить, их просто не было, а те, у кого они были… лучше и не вспоминать. «Вот наградил же Господь сестренкой», — подумала она, вспоминая детали недавней встречи с мадам «N», хозяйкой двух продуктовых ларьков в Орешкино и ее родной сестрой по совместительству. «Ксения, как ты можешь так говорить. Ведь это же наша мама!» — Пыталась убедить она сестру. Но видимо слов таких ей не найти. «Она не на улице лежит, а в больнице. А медицина у нас пока что бесплатная. А лишних денег у меня нет. Все в бизнесе». «Бизнесменша хренова», — это было, пожалуй, самое мягкое определение, которое нашлось тогда у Наташи. Короче, денег она не нашла и там. Впрочем, сестренка намекала, что если они надумают продавать квартиру, то она может поспособствовать.

Оставалось одно. Что же? Если судьбе угодно взять такую жертву за спасение матери, то она готова пойти до конца. Тем более, не у бедного последний грош отнимет. Как там говорил герой старого фильма: «Никем не могу быть на этой земле. Только вором». Она подошла к шкафу и вытряхнула из него на пол всю одежду. «Попробуем подобрать костюмчик».

Сцена 11. Как украсть миллион

Ночь. Пустынная улица старой Москвы. Здесь за двухметровым забором расположился старинный особняк, в котором сейчас проживал Эдуард Живописцев и где недавно он устроил свой собственный выставочный зал. Вдоль забора прокрался человек в черном облегающем наряде. Таинственный «ниндзя» явно пытался преодолеть каменную ограду. Но пока все было напрасно. Слишком высоко, одному ему было никак не справиться.

Вдруг, прямо в стене дома открылась калитка, из которой вышел здоровенный детина с авоськой. А из глубины дома послышался крик:

— Серега! Прихвати и мне пару «Балтики».

— Ладно, — ответил «Серёга».

Калитку охранник не запер, и Наталия мышкой проскользнула внутрь двора. Здесь, прячась в тени деревьев, можно было перевести дух и осмотреться. Второй этаж дома, где была расположена галерея, полностью погружен во тьму. Похоже, там никого не было. А на первом этаже был освещен холл. Оттуда же доносился звук работающего телевизора. Наташа прислушалась — футбольный матч! Полуфинал Лиги Чемпионов. Значит в запасе у неё был минимум час. Надо бы только внимательно осмотреть окна первого этажа, а вдруг….?

И точно, обойдя дом, она увидела приоткрытое окно туалетной комнаты. Охранники — дебилы или лентяи, а может, и то и другое вместе. Бедный Живописцев. Как только его самого с такой охраной не украли.

Она бесшумно проникла внутрь дома. Затем на парадную лестницу и на второй этаж. Здесь у Живописцева было что-то вроде маленького выставочного зала. Она всё прекрасно помнила по недавнему визиту на презентацию этой чертовой картины.

Наталия зажгла маленький карманный фонарик и подошла к картине. Да, это она, знаменитое полотно Живописцева — «Мадонна 21-го века». Наташа медленно провела лучом по картине. Что-то необычное виделось ей, что-то смутно знакомое, но времени подумать совсем не было. Она сняла картину со стены и… СИГНАЛИЗАЦИЯ!!! Оглушительно заверещал звонок. Особняк залило светом. Послышался топот ног по лестнице. В голове у Наталии пронеслось: «Всё! Попалась. Интересно, сколько сейчас за кражу национального достояния дают. Хотя, нет, про национальное достояние не докажут».

В комнату ворвался здоровенный, придурковатого вида охранник Живописцева и набросился на бедную девушку. Наталия отчаянно кричала, сопротивлялась, её лыжная шапочка съехала на лицо, полностью закрывая его. И — вдруг она услышала спокойный, слегка заспанный голос Живописцева, который подействовал на неё словно ушат холодной воды, парализуя и волю, и тело.

— Что здесь происходит, Семен?

— Да вот, вора поймал, господин Живописцев, — ответил придурок, у которого, оказывается, было своё имя. Одновременно он сдернул шапочку с головы Наташи.

— Наташа? Вы? Что Вы здесь делаете? — в голосе Живописцева послышалось неподдельное удивление.

— Известно, что. Ворует барышня, — это, конечно же, пояснил Семён.

— Подожди, Семён. Наташа, расскажите, что происходит?

Что же, всё можно потерять кроме чести и… гордости.

— Я вам не Наташа. И скажите своему идиоту, чтобы оставил меня в покое.

— Семён, оставь девушку и можешь идти отсюда.

— Но, господин Живописцев? Вдруг она маньячка какая-нибудь, а мы её даже не обыскали. Давайте, я хотя бы обыщу её.

Наташа в ужасе буквально вжалась в стену.

— Свободен, Семён. Иди вон, — сорвался Живописцев на крик, но быстро взял себя в руки.

— Наташа, простите, Наталия Александровна, объясните, наконец, что здесь произошло?

— Что произошло? — Наташа отчаянно шевелила извилинами, кажется еще немного, и они задымились бы. «А что если….?»

— Вы спрашиваете, что произошло? Я прихожу к Вам в дом, двери не заперты, а этот плохо воспитанный молодой человек, не знаю, кем он тут приходится, нападает на бедную девушку.

— Господин Живописцев. Врёт она, какой такой визит. Ночь на дворе. Давайте, всё-таки позвоним в полицию. — Видимо Семён, опасаясь за жизнь хозяина, ушел недалеко. А, скорее всего, просто подслушивал за дверью.

— Никуда мы звонить не будем. Сами разберёмся. Продолжайте, Наталия Александровна. Итак, что привело вас в мой дом?

«Эх! Была, не была. Главное не останавливаться и нападать первой.»

— Во-первых, я хочу сделать Вам официальное заявление. Если Вы не уничтожите свою так называемую «Мадонну», то я… Я… — «Господи, ну что бы еще тут придумать?» — Я… подам на Вас в суд!

Живописцев некоторой время молчал, оторопело глядя на Наташу.

— В суд? Но почему?

— Потому что,… на этой картине Вы,… на этой картине изображена я. А я своего согласия на это не давала. И, вообще, ваша мазня оскорбительна для меня. «Боже мой, что я несу».

Живописцев заметно покраснел, потом побледнел, затем подошёл к стене и снял картину. Вновь взорвалась сигнализация. Вбежал Семён.

— Отключи сигнализацию, Семён, — голосом Живописцева можно было резать металл.

Семён принялся что-то крутить в коробочке на стене.

— Итак, Наталия Александровна, Вы требуете, чтобы я уничтожил эту картину. Хорошо.

И, прежде чем Наташа успела вымолвить хотя бы одно слово, он подошел к столу и с размаху ударил картиной об угол. Мгновение, и угол стола показался в разорванном полотне. Сзади раздался какой-то глухой стук, от которого слегка завибрировал пол. Девушка оглянулась. Бедный Семён. На его глазах хозяин уничтожил миллион долларов. Его психика не выдержала. Бедняга упал и потерял сознание.

— Теперь — второе, Наталия Александровна.

— Что? Какое второе? — надо признаться, что и Наташа была слегка ошарашена поступком Живописцева. Не так часто на твоих глазах уничтожают произведение искусства, которое критики оценили в миллион долларов.

— Картину я должен был уничтожить «во-первых», а что я должен сделать во-вторых?

Наталия постепенно приходила в себя. «Эх, раз пошел такой расклад…»

— А, во-вторых, я хотела предложить вам купить у меня мой загородный дом и мастерскую, которую мне недавно подарил отец. Вы, я слышала, ищите себе жилье за городом?

— Да, и не только жилье, но и мастерскую. Мой олигарх предупредил меня, что не будет больше продлевать аренду на этот особняк. Но почему Вы продаете? Вы так гордились своим домом, столько рассказывали нам всем о нем. Даже мне он стал дорогим и близким. Заочно разумеется.

— Вот и прекрасно. Берите. И поверьте, если бы не срочные обстоятельства, я ни за что бы не продала его.

— Да, обстоятельства. У Вас, я слышал, тяжело заболела мать, и у отца какие-то неприятности.

— А вот это не Ваше дело. Так Вы берете или нет? Деньги мне нужны немедленно, потому я и не торгуюсь. Итак, сто тысяч.

— Да, да, конечно.

Живописцев подошел к какому-то ящику, открыл его, достал деньги.

— Вот, пожалуйста, ровно сто тысяч. Пересчитывать будете? Берите, бумаги оформим потом.

И он протянул ей СТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ!!!

«Похоже, что тюрьма от меня недалеко ушла. Успокаивает одно, что за мошенничество дают вроде бы меньше, чем за грабеж.» Однако Наташа со спокойным лицом положила деньги в сумочку и направилась к выходу.

— Наталия Александровна! Может, Вы позволите, я провожу Вас. Всё-таки сумма значительная.

— Не беспокойтесь, спасибо. А, впрочем, вызовите мне такси… до Орешкино.

Сцена 12. Финал

Раннее утро. Орешкино. Сад при местной больнице. На лавочке сидел Александр Иванович. Он ждал кого-то или чего-то. Чуда? Этого мы не знаем.

«Итак, я полный лузер. Но это, всего лишь констатация факта, открытие местного значения. Самое главное, где взять деньги? Сто тысяч долларов! Если бы нашёлся покупатель, то я, не задумываясь, заложил бы ему свою собственную жизнь. Все свои дни, оставшиеся мне здесь, на Земле, я сейчас отдал бы за эти деньги. Зачем мне жить без Нади, без Надежды. Самое главное, что у нас есть — это близкие люди, которые любят нас, и которых любим мы. А все остальное не имеет значения. Хотя, нет, вот деньги, оказывается, тоже нужны. Что же мне делать? Бросить всё и уйти «в никуда», но кто будет расхлебывать эту кашу, которую я заварил. Будь проклят этот цветок и его смертоносная красота, которая принесла в наш дом одни несчастья».

Вдруг он увидел, как по тропинке больничного парка идет Наталия с сумкой на плече. Она подошла к лавке, села к отцу и достала из сумки толстую пачку денег.

— Вот, папа, здесь ровно сто тысяч долларов. Иди, отдай Иван Ивановичу, пусть покупает свой прибор.

— Откуда это?

— Откуда? Я продала свою мастерскую.

— Но он же, этот дом и пристройка, они же стоят всего лишь 100 тысяч наших российских рублей.

— Папа, помолчи. Вот деньги, иди к доктору.

— Скажи, хотя бы, кому ты продала свой дом.

— Кому продала? Живописцеву!!

В этот самый момент к дому подъехала шикарная машина, из которой вышел спортивного вида молодой человек.

— Ой, папа, это он, — сказала Наталия и прижалась к отцу: «Видно тюрьма мне на роду написана. Хорошо хоть срок теперь будет поменьше, все же не ограбление».

Однако, молодой человек сделал совершенно непонятные на её взгляд вещи: он достал огромный букет цветов и направился прямо к ней. И вид у него при этом был совсем не агрессивный. «А может быть, еще поборемся?»

— Как вы нашли меня, Живописцев?

— Я же заказывал Вам такси. Простите, Наталия Александровна. И вы простите, Александр Иванович, но я всё знал: и про болезнь Вашей жены, и про… другое. А сейчас я хочу просить у Вас руки Вашей дочери, А Вас, Наталия, выйти за меня замуж.

— Замуж? Сейчас? Нет и еще раз нет. Пока Вы всё не расскажите. Что именно Вы знаете? И что означает Ваш визит сюда, в столь ранний час?

Всё-таки у Наталии характер был не отцовский, к счастью. Она мгновенно полностью овладела ситуацией.

Молодой человек стоял несколько растерянно. Видно был, как нелегко давались ему эти слова:

— Понимаете, мне все рассказали: и про болезнь Вашей мамы, и что нужна операция, и лечение. А также, что у Вас, простите, сейчас некоторые проблемы с деньгами. Я всё искал случая помочь, предложить Вам деньги, но никак не решался.

— Почему?

— Вы гордая. Вы могли просто выставить меня, или высмеять. Я боялся, что моё предложение унизит Вас, оскорбит.

— Живописцев! О каком унижении и оскорблении можно говорить, если на кону стоит человеческая жизнь. Здесь любая цена уместна. Вы разочаровали меня, Живописцев. Вот ваш веник, возьмите его обратно.

— Может, Вы оставите мне хоть какую-то надежду?

— Может быть.

В это время на больничном крыльце появился доктор, Иван Иванович, собственной персоной. И, весьма кстати. Увидев такую компанию, он радостно взмахнул руками и закричал:

— Здравствуйте, друзья. Вы, я вижу, уже познакомились. Андрей, ты привез прибор?

— Андрей! Какой Андрей? — В один голос с Наталией произнес Александр Иванович.

И какой прибор он имел в виду? Снова загадки.

Молодой человек обратился к Эскулапову:

— Извините, Иван Иванович, но наши друзья пока ещё не в курсе. Позвольте я сам всё объясню. Когда я понял, что не смогу предложить Вам деньги, я решил купить необходимую аппаратуру и передать её дяде.

Снова Наташа с отцом воскликнули хором:

— Дяде?

— Да. Иван Иванович родной брат моей мамы и, следовательно, мой родной дядя. Именно он и рассказал мне о ваших проблемах и попросил помочь с аппаратурой. И здесь только я смог бы помочь вам. Дело в том, что я давно знаю и господина Бранденберга, и его супругу. Она хочет, чтобы я написал её портрет. Недавно я дал согласие и пригласил их в Россию, а в качестве аванса за работу попросил привезти прибор. Сейчас он лежит у меня в багажнике. Наташа, теперь мне можно повторить свое предложение?

— Пожалуй, что можно.

Но не выдержав, она радостно бросилась ему на шею.

— Мы спасены! Как я рада, что не разочаровалась в Вас, Живописцев. Но. Подождите, Иван Иванович назвал Вас Андреем? Это ещё почему?

— Потому что это мое настоящее имя. Эдуард Живописцев — мой творческий псевдоним. Понимаете, мой отец — граф Андрей Андреевич Сумароков, он живет в Париже, там это можно, быть графом и носить такую фамилию, но здесь, в России? Согласитесь, что это невозможно.

Наталия произнесла чуть слышно:

— Почему невозможно? Графиня Сумарокова? Вроде бы ничего. Жить можно.

Наталия прошептала на ухо жениху:

— Слушай, Живописцев. А миллион долларов за твою «Мадонну» был бы нам сейчас весьма кстати, в качестве твоего взноса в будущую семейную копилку. Может быть, ты подсуетишься, по-быстрому, пока никто не знает про твои художества с полотном, всё восстановишь?

— Ты видно меня совсем за идиота считаешь. Картина давно уже в Лондоне, на аукционе Сотсби. А в доме у меня была копия. Там же всё написано было, на табличке, на стене. Надо было прочитать сначала.

Наталия больно пнула жениха носком по лодыжке.

— Ой. — Только и воскликнул он.

В это время из шикарной машины донеслись звуки радио, которые привлекли внимание всей компании: «Арестован международный авантюрист-террорист Джага Мухаммед-бей. Полиция города Лондона начала расследование, пострадавших просят обращаться по адресу — город Лондон, Скотланд ярд».

Конец ознакомительного фрагмента.