Жулики. Книга 1

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реально живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Кирюха действительно к Мишке быстро привык и любил, усевшись на его плечо левое, на то которое вздернуто чуть повыше из-за ранения, переминаться с лапы на лапу. Рубах у Мишки истрепал несчетно. Кроме своей коронной фразы, которую он мог действительно за день проскрежетать несколько раз, — «Я — Кирилл, а ты — дебилл», — Кирюха произносил еще с десяток таких же коротких и емких. — «Кирюша хороший», «Давай, наливай», «Сам такой», ну и еще несколько подобных.

С тех пор как он поселился у Мишки в салоне, Кирюха освоил еще одну коротенькую, но действующую на клиентов убойно, фразу, — «Михаил прав — молодец, мать твою». Специально Мишка ему ее не вдалбливал. Просто однажды подошел к клетке перед уходом домой и, постучав ногтем по ней, попросил:

— Кирюха, скажи что-нибудь хорошее, мать твою. Скажи, что я молодец и что всегда прав?

Кирюха потоптался на насесте и каркнул дежурную фразу: — Я — Кир-р-рил, а ты — деб-б-билл.

— Спасибо на добром слове, — обиделся Мишка. — Молодец, мать твою. Я не дебилл, я Михаил и я прав, а ты засранец и завтра садишься на диету, — уехал домой, набросив на клетку с грубияном, темную ткань. А когда утром вернулся и откупорил хамскую птицу, то услышал эту фразу:

— «Михаил прав — молодец, мать твою», — Кирюха повторил ее раз пять. Видать диеты испугался. А произнеся ее в пятый раз, щелкнул клювом по прутьям и выдал: — Кирюша хороший, — и обалдевшему Мишке показалось, что фраза прозвучала явно с вопросительной интонацией.

— Хороший, хороший, Кирюха. Усиленное питание заслужил. Диета отменяется.

— Сам такой, давай наливай, — выдал Кирюха.

— Потерпи чуток, не погоняй, — Мишка выпустил Кирюху из клетки и тот моментально уцепившись за его плечо, начал тереться головой с хохолком о его висок.

— Подлиза, — констатировал Мишка и легонько щелкнул попугая по клюву.

И все же Академика Кирюха любил больше чем Мишку и когда тот приходил, то начинал радостно метаться, а усевшись ему на плечо, ворковал совсем как голубь и даже перья топорщил.

Ну, а когда Федор Леонидович уходил, то сидел Кирюха, после его ухода, пригорюнившись и почему-то норовил почесать лапой свою голову. Получалось это у него неуклюже и потешно. Но Мишке было не смешно. Ему было жалко попугая.

Полистав конспект Академика, Мишка привез и установил в углу помещения здоровенную корягу дубовую, еле затащил. Чтобы Кирюха чувствовал себя комфортно и мог ползать по ней, когти и клюв стачивая. У попугаев, как у крыс зубы, эти части организма постоянно природой наращиваются. Коряга Кирюхе понравилась, метался по ней вверх вниз, только крошево летело дубовое. Хорошо, что целых две уборщицы-секретарши-ассистентки / Лерка и Верка/ все равно без дела болтались. Занятие теперь у них появилось постоянное, в самый раз для их уровня интеллекта. За Кирюхой каждый час уборку осуществлять. Привыкшие ничего не делать, только глазки посетителям строить, Лерка с Веркой взвыли уже через два дня и потребовали увеличить им зарплату. Пришлось добавить. Грозились иначе уволиться и в путаны уйти. Молодые еще, глупые. Так им Мишка и сказал:

— Дуры, вы дуры. Вам, можно сказать, высокое доверие оказано. Кирюха ведь не простой попугай — это же Кокаду Инка. Таких, может быть, во всем мире сотня какая-нибудь осталась всего. Гордиться вы должны дуры и радоваться. А вы? — «В путаны уйдем». И чего хорошего? Там же работа нервная, вредная для здоровья и пенсия по старости никакая. Вообще пенсии нет, если конкретнее. Жалко мне вас дур и привык я к вам уже, поэтому добавлю чуток из сострадания, но имейте в виду, если хоть крошку на полу увижу, то не обижайтесь. Вышвырну без выходного пособия и попрошу братву поставить вас на точки самые завалящие, — «дуры» испугались, стали прощения просить и даже от дополнительной оплаты отказываться, но Мишка по столу, красным бархатом застеленному, ладонью хлопнул и послал их в зоомагазин за смесью из семян, для Кирюхи. Кирюха, правда, был неприхотлив и молотил все чего ни дашь, даже огурцы и морковку не привередничая, крошил клювом своим. А уж фрукты любые просто обожал. Однако смесь из всяких там орехов, семечек и зерна, «рубал» с особенным энтузиазмом. Даже глазки закатывал подлец от удовольствия.

Пока Лерка с Веркой за кормом бегали, клиент заявился первый — мужчина пожилой, солидный, в очках и при галстуке. Представился Иваном Никифоровичем и начал нести ахинею о партнере по бизнесу, который его со свету сжить вознамерился. И намерения ему эти доподлинно известны стали «совсем вот недавно». Прямо вчера об этих намерениях и разнюхал.

Иван Никифорович горестно вздыхал и сморкался в огромный платок. Мишка поморщился и спросил:

— И чего же вы хотите от меня? — Иван Никифорович с надеждой на него через стекла очков зыркнул.

— Нельзя ли воспрепятствовать мерзавцу как-нибудь?

— Отчего же нельзя? Для этого и салон мой здесь открыт, чтобы препятствовать мерзавцам. А с чего вы, Иван Никифорович, взяли, что ваш партнер вас «со свету сжить вознамерился»?

— В салон он — гад стал шляться к этой Маринке-Провидице, а она ведьма только за такие дела и берется. Весь город про это знает. Уже раза три он ее посетил. И смотрит потом весь день на меня, как-то по-особенному. А вчера нашел я у себя в столе рабочем вот это, — с этими словами вытащил Иван Никифорович из дипломата сверток, а в нем лапа птичья черными нитками перемотанная и воском залитая. — Вот взгляните! Колдовство ведь? Порчу он у Маринки на меня заказал — гаденыш. Поможете?

— Поможем — само собой, — Мишка брезгливо лапу птичью со стола кончиком ручки сбросил. Лерка с Веркой уберут, — «Ну Маринка,.. сколько интересно она с этого лоха — партнера Ивана Никифоровича, зеленых слупила?» — подумал он.

— Порчу на вас наведенную я нейтрализую, хоть и не просто это будет сделать, честно вам признаюсь, — начал привычно разводить лоха, с «погонялом» Иван Никифорович, Мишка. — И стоить это будет пару штук гринами, но ведь партнер-то ваш на этом не угомонится. Он ведь опять к ведьме этой побежит.

— Побежит, понятное дело, — признал очевидный факт лох-Иван Никифорович. — А нельзя ли как-то его — подлеца остановить? Я за ценой не постою. У вас ведь что сказано в рекламе, что вы «до скрежета зубовного» способны человека угомонить, — Иван Никифорович блеснул стеклами очков.

–«Ну вот, опять скрежет подавай зубовный. Может убрать уже его из текста рекламного. Надоело выкручиваться», — подумал Мишка, а вслух сказал, по-звериному скалясь. Оскал этот он перед зеркалом часа три репетировал:

— Правильно и это могу, но жизнь человеческая она ведь бесценна и Творцом дана один раз всего, а это, сами понимаете, обязывает, к некоторым размышлениям. Очень дорого стоить это будет, — и сумму с пятью нулями назвал, чуть-чуть до шестого не добирая. Обычно это срабатывало наилучшим образом. Клиент начинал щелкать челюстью и намерения свои корректировать — в сторону понижения кровожадности. Но не в этот раз. Иван Никифорович даже не поморщился, а глаза его, за стеклами очков притаившиеся, радостью подлой налились. А тут еще Кирюха свой слоган выдал:

Михаил прав — молодец, мать твою.

— Да не проблема, вот авансик — 50% примите, а остальное по выполнению заказа. Не обессудьте. Сумма уж больно велика, а дело деликатное, — Иван Никифорович из того же дипломата нашлепал на стол необходимую сумму, — И сколько времени займет все это «действо»? — осведомился он деловито, покончив с денежными расчетами, — Мишка сидел, огорошено уставившись на пачки долларов:

— «Попал, блин! Влип! Что ж ты за лох такой необычный, при таких-то бабосах? И не пошлешь ведь уже. Слово сказано. Хоть в бега ударяйся». — За неделю управитесь, я надеюсь? Да, вот еще две штучки — это отдельно, за нейтрализацию порчи, — Иван Никифорович припорошил кучу пачек на столе, парой десятков купюр россыпью.

— Сделаю все, что возможно, не сомневайтесь, Иван Никифорович. Ну, а сроки определенные я гарантировать не могу. По-разному может ситуативность сложиться, но думаю, что не более трех недель понадобится, на нейтрализацию абсолютную вашего партнера, — ответил Мишка и Иван Никифорович недовольно скривился, не терпелось ему партнера зубами скрежетать отправить, но настаивать не стал и, попрощавшись, ушел. Положив, рядом с кучей долларов, конверт с координатами партнера по бизнесу.

Мишка в окно выглянул и открыл рот от удивления, наблюдая, как отъезжают от его салона несколько джипов черных: — «Это кто же меня осчастливил своим посещением? Что за гусь жирный?» — сел за телефон и обзвонив приятелей, впал в ступор. В его салоне только что побывал один из самых богатых людей в Регионе. Для него эта сумма, за услуги озвученная Мишкой, примерно, как для Мишки рубль или десять копеек. Доходы если сравнивать.

— «И что теперь делать?» — Мишка сидел за столом с Кирюшей на плече и этот «подлец», будто почувствовав, что хозяин в раздрае с самим собой, щелкал клювом и как треснутая грампластинка скрипел: — Давай-наливай. Давай-наливай. Давай-наливай, — и так достал Мишку своим скрежетом, что впервые он не выдержал и запер Кирюху в клетке среди дня… Еще и накрыв ее чехлом, чтобы заткнулся. Кирюха возмущенно закудахтал и попытался, просунув клюв через прутья, сбросить тряпку, но прутья не позволили носу попугайскому просунуться и Кирюха поворчав, притих. Оставив Мишку наедине со своими мыслями.

Конверт, оставленный Иваном Никифоровичем, содержал в себе несколько фотографий партнера, а также его домашние координаты. Кроме того имелась справка, в которой подробнейшим образом указывались места где бывает сей «злыдень» регулярно или время от времени.

Личность оказалась колоритнейшая и явно по отношению к Ивану Никифоровичу не являвшаяся фигурой зависимой или подчиненной. Если и партнер, то уж никак не младший. А равный, как минимум. А уж скорее, попросту — конкурент. Нефть, газ, металлы. Вот сфера интересов «партнеров». И сцепились они, очевидно, друг с другом, как два медведя в одной берлоге.

«Хомяков Семен Валерьевич», — прочел Мишка. — «Генеральный директор СП. АОЗТ «Росгазмет». Не хило, блин. А кем же тогда ему доводится Иван Никифорович? Вот тебе и лох. Это я — лох. Развели меня по полной программе. Вряд ли этот дядечка, в очках стремных, такой дурак, каким он тут выставился. Наверняка служба безопасности собрала всю информацию обо мне. И прекрасно знал этот «лошок» куда пришел и чем занимается «Михаил Светозарный». Все рассчитал сволочь. Деньгами повязал и теперь погонять будет. Заставит заказ выполнить. Почему же он просто не нанял киллера? Видать под рукой нет надежного. Киллера нанять может и дешевле, но где его взять, да еще и надежного? Проще использовать такого как я, узнав про делишки, которыми он промышляет. А вот гонорар полностью выплачивать вряд ли ему собирается, прикинувшийся лохом дядечка. Кто я, и кто он? Скомандует, и свернут шею прямо вот за этим столом. Мявкнуть не успею. Странно, что Иван Никифорович придурялся до самого конца, так и ушел в образе дурачка доверчивого. Хитер гад. Понимает, что сам я додумаюсь до всего. И голову можно дать на отсечение, что если попытаться дернуться в сторону вокзала, например, с чемоданами, то тогда-то и прижмут его, как кота нашкодившего. А пока обложили наверняка так плотно, что и муха хрен пролетит мимо незамеченной. И вернуть аванс тоже не позволят. А использовав, наверняка, в расход опять же спишут. Вот тогда и аванс вернут заодно. Куда не кинь — всюду клин. Попал, как кур в ощип»,-

Мишка убрал с глаз пачки долларов, проверив на выбор несколько штук. Купюры оказались настоящими и не помеченными. Здесь подвоха не было: — «Понимает сволочь, что со мной по моим правилам в самом начале играть нужно. Максимум достоверности и реализма, чтобы заманить лоха в мышеловку с сыром бесплатным. И ведь получилось у него. Влетел я в нее, как пацан сопливый. Вот — гад. И координат своих не оставил, зубы заговорив. Тоже не просто так. Чтобы подергался. Жадность и страх чтобы погрызли. Ну, номерок телефонный, конечно, изловчившись и денег не пожалев, достать можно и что? Позвонить и сказать, что отказывается чародейничать? В лучшем случае за такое он лишится своего бизнеса, к которому привык, ну а в худшем? Все что угодно. Слишком много уже знает он. Значит — зачистят полюбому. Тут и «Михаилом Светозарным» быть не нужно. Достаточно подойти к зеркалу, взглянуть и прочитать на лбу надпись — «ТРУП»,-

Мишка созвонился с Рукой и «забив стрелку», бросил на Лерку и Верку салон, распорядившись Кирюху выпустить, а клиентов гнать вежливо в шею:

— Девочки, у меня срочное дело и я на вас рассчитываю. Приберите здесь все. Буду к концу дня. Если зайдет Федор Леонидович — Академик, угостите чаем и пусть сидит, сколько захочет с Кирюшей. Приема сегодня не будет, — Лерка с Веркой хлопали ресницами.

Слежку заметил Мишка сразу, как только вырулил со двора. Особенно и не скрываясь, к нему прицепилась бежевая девятка, а на следующем перекрестке еще и Тайота вишневая повисла. Перли следом, чуть ли в бампер не стучась. Похоже, что демонстрировали специально присутствие.

Наверняка уже маячками обвешали джип и в салон жуков насовали, так что могли бы вообще не светиться. Однако светятся и это худший из вариантов. Давят.

Рука ждал его, как и договорились — на набережной. У ног его вертелась шавка непонятной породы. Рука гордо держал поводок и сюсюкал над своим питомцем.

— Леопольдик, дай лапу дяде Мише. Это Леопольд. Стоит бабла, как тачка. Купил по случаю. Австрийский короткошерстный Пинчер-Ландсир. Редкая порода, — Рука потрепал Леопольда за ухом.

Мишке, ничего не понимающему в собачьих породах, псина эта показалась обычной дворнягой. Особенно хвост крючком на эту мысль наводил и он сто раз бы подумал, прежде чем выплачивать за эту образину деньги, как за автомобиль. «Напарил», похоже, кто то «чистодела». А тот, увидев сомнение в его глазах, принялся уверять, что порода на сто процентов та и что документы имеются подтверждающие, и не липовые, а настоящие. И что он уже в клубе собаководческом у кинологов зарегистрировался.

— Ну, ладно, убедил. Пусть будет Ландсир. Давай лапу, Лео. Будем корешами, — пес лапу дал и хвостом вильнув, Мишку склонившегося к нему, в лицо лизнул. — Ну, вот и закорешились. Извини, Лео, у меня к твоему хозяину разговор есть срочный.

— Выкладывай, чего дернул? Опять кому-то приколоться захотелось? Парни готовы. Им нравится такая работа. Особенно последний заказ до сих пор вспоминают. Это каким идиотом нужно быть, чтобы заказать врагу три арбуза на бошку в течение одного дня и все случайные как бы. Ну, когда первый с подоконника упал, то это еще не так прикольно было. Башня у мужика крепкой оказалась. А вот когда третий арбуз на его бошку рухнул… Хо-хо-хо, — оживился Рука.

— Нет, не прикол сегодня мне нужен. Мне информация нужна — конфидициальная.

— Какая, какая? На феню переведи. Я не понял. Где ты слов этих нахватался? — Рука осуждающе уставился на Мишку. — Жук, я тебя не узнаю, век воли не видать. Приличный пацан, а елозишь фуфлом по ушам.

Заныканная от моргал. Если по фене. Чел у меня один прорезался мутный. Заказ со «скрежетом зубовным» сунул, а я попался и теперь отмазаться хочу, вчистую соскочить. На хрен мне мокруха нужна?-

Мишка достал из кармана фото партнера Ивана Никифоровича. — Я звонил тебе уже насчет одного кренделя. Так вот он и замутил тему эту. Полное разводилово. Подстава. А вот заказанный — Хомяков Семен Валерьевич. Генеральный директор фирмы. Хотелось бы узнать кто, что, чем дышит? Места тусовок обозначены. Вот места выпаса и лежбищ постоянных. Пробить бы подробнее по обеим рожам. Что за типусы. Поподробнее. Понимаешь? Я бы и к «папе» зашел в гости ежели что, да отрывать по пустякам не хочу, — Мишка вздохнул: — Поздно я его просек суку. Видать готовились и заранее все просчитали. Думал, пугну его цифирью, он и засохнет. А он… Короче, Рука, плачу по тройному тарифу. Бизнес мой потому что, может медным тазом накрыться, как бы бегать не пришлось и на дно ложиться, на долго. А не хочется сейчас. Только ведь раскрутился. Нормальные бабки пошли и без хлопот особых. Этот фраер про Маринку-Провидицу лязгал что-то, типа, что к ней его подельник — вот это рыло, — Мишка ткнул в фото, — обращался за услугами. Может и не свистел. Хотя я уже во всем сомневаюсь. Но то, что вот этот крендель точно существует и именно вот с этими ФИО — это точно. Ну, как?

— Да-а-а. Круто, однако, кто-то горбатого лепит. Я не обещаю ничего, но по своим каналам пробью. Это вон те две телеги — не тебя ли выпасают? — Рука скосил глаза влево на припарковавшиеся метрах в двадцати от них машины слежения.

— Ну, глаз у тебя… — мрачно кивнул Мишка.

— Старого каторжанина хрен на баланде пустой разведешь. Да они особенно и не прячутся. Давить видать на пузырь, команду получили от начальничков. Попал ты, Жук. Не позавидуешь. Сплошное мочилово может получиться и ты в самом центре замеса… При любом раскладе. Как-бы не пришлось Папу подключать, в самом деле. Ох, не нравятся мне эти пляски.

— Не нагнетай. И так тошно. И еще… Ребята эти, похоже, обвешали меня всякими современными электронными цацками, может и сейчас пишут. Есть, говорят, и такие прибамбасы. Со стекла снимают звук и на расстоянии запросто. Понимаешь? Когда что-то надыбаешь, звякни, но по трубе ничего не базарь по теме. Пересечемся опять где-нибудь. Время пока есть. Думаю, что первую неделю они трогать меня не будут. Подождут, понаблюдают.

— Заметано, Жук. Денька два мне потребуется. Звякну. Разбежались? — Рука закурил и, выпустив дым в сторону наблюдающих за ними мужчин в авто, приветственно помахал им рукой.

— Давай. Жду. А вот клешней ты зря им машешь, — поморщился Мишка. — Пока, Лео, — Леопольд радостно завилял хвостом.

— Быстро ты с ним закорешился, — удивился Рука. — А вообще-то он не особенно спешит в стаю принимать всех подряд. Чутье у него на двуногих тварей. Может у сволоты и запах сволочной? А, Жук, как думаешь?

— Понятно — сволочной. А какой же еще? Просто у собак нюх лучше. Ну, пока, держи краба. Все ушел. Жду, — Мишка пожал протянутую ему руку приятеля и, вздохнув, подумал: «Когда не знаешь что делать — прыгай. Бл-и-и-и-н!»

В салоне его дожидался Федор Леонидович с Кирюшей на плече, а не состоявшиеся путаны доложили, что во время его отсутствия никаких происшествий не случилось — за исключением того, что заходили телефонисты в количестве двух мужланов и потребовали предъявить счета на оплату их услуг. Потом проверку профилактическую проводки сделали и ушли: «Обкладывают сволочи. Совсем за придурка держат. Козлы. Ну, что ж, посмотрим, что там дальше будет». — думал Мишка, слушая трескотню девочек-уборщиц и озабоченно хмурясь.

— Минут двадцать назад ушли — хамы. Михаил Петрович, можно мы сегодня пораньше уйдем, раз все равно салон не работает? Или как? — Вера, наиболее активная из двух «соратниц» по салону заискивающе улыбнулась, продемонстрировав перламутровые зубки.

— Идите. До завтра, — разрешил Мишка и поприветствовал Федора Леонидовича.

— Как самочувствие, Федор Леонидович? — Мишка пожал протянутую стариком руку.

— Да я то, Слава Богу. А вот у вас, вижу, неприятности по работе или что-то в личной жизни не заладилось? — Академик присел обратно в кресло. Кирюха, сидящий у него на плече, скрежетнул: — Кирюша хороший.

— Да хороший, хороший. Кирюха, извини, погорячился. Я его сегодня в клетке днем запер, Федор Леонидович, вот он и качает права. А дела? Да нормально все. Так — мелкие неурядицы. Вы давно здесь? Девчонки хоть чайку вам предложили?

— Да, спасибо, Михаил Петрович. Предложили. Я думал, что уже и не дождусь вас. Уходить собирался. А тут еще эти два молодых человека проводку проверять стали и совсем неуместным себя почувствовал. Вижу, что мешаю, — Федор Леонидович сконфуженно замолчал.

— Они что же, вас выйти из помещения попросили, когда проводку проверяли?

— Нет, но я же чувствую, что мешаю своим присутствием людям. И им неловко, и мне не по себе. Странные молодые люди. Не похожи на телефонистов. С такими габаритами в гвардии самое место.

— Ну-у, Федор Леонидович, гвардии нынче нет. Вот и идут люди с габаритами в телефонисты, — Мишка подмигнул Академику. — Давайте мы с вами еще по чайку вдарим. Я по пути таких пряников купил, пальчики оближете. С начинкой малиновой.

— Ну, что ж, не откажусь, — улыбнулся в ответ Академик.

За чаем беседовали на отвлеченные темы. Говорил в основном Федор Леонидович. Ему, видимо, необходим был слушатель и в лице Мишки он обрел такового:

— Я ведь, Михаил Петрович, один сейчас живу. Дочь замуж за военного вышла и уехала с ним, с лейтенантиком тогда еще. Теперь-то он уже в чинах. Генеральские звезды. В Москве живут. А вот детишек не завели и без внучат меня оставили. Что там у них? Какие причины? Звонит, конечно, регулярно и заезжают пару раз в год… А здесь у меня еще племянница есть, но она тоже и семьей обременена и возраст у нее уже пенсионный, так что навещает не часто. И детишек ей тоже Бог не дал. Может быть, проклятье какое-то на роду нашем?

— Как же вы живете? А уборка, стирка? Покушать, опять же, приготовить… Неужто сами все? — Мишка, впервые услышавший о бытовых условиях жизни старика, удивился.

— Домработница приходящая есть — Екатерина Тимофеевна. Душевная женщина. Когда супруга моя — Марфуша еще жива была, но уже недомогала, мы ее пригласили. Знакомые порекомендовали. Тогда, с академического-то жалованья, я вполне себе мог это позволить. Ну, а когда Марфуши не стало… Екатерина Тимофеевна осталась уже меня старика обихаживать. Я уж и оплату достойную ей предложить не могу, а она из человеколюбия продолжает за мной присматривать. Приходит дважды в неделю. Обстирает, уберется и сварит на три дня что-нибудь. Чаще-то она тоже не может. Свое семейство есть. Что-то я сегодня разнюнился. Хорошо все. Слава Богу. Вот только в последнее время сосед по площадке стал донимать. Знаете, из новых он, из «скоробогатых». Поселился недавно в нашем доме. Купил квартиру и въехал. Только маловата она ему… Вот и взбрело ему в голову, что если ее объединить с моей, то будет в самый раз. И теперь не дает проходу. Золотые горы сулит. Перевезти обещает за свой кошт и квартирку со всеми удобствами в новом районе предлагает. Доводов моих не слышит. Я ведь родился в этой квартире. Детство и отрочество в ней прошло. Да и молодость. Тюрьма, война — конечно, вырывали на время. Вся жизнь моя в этой квартире. Каждый гвоздок — память. Вот умру — тогда пусть с дочкой договаривается. Так ему и объяснил. Но ведь не слышит. Все уговаривает и даже дерзить начал. Вот не далее как вчера «пеньком замшелым» назвал. Я конечно пенек уже замшелый, но ведь есть и какие-то приличия, в конце концов. Я ведь его «скотом тупоголовым» не называю, хоть и очень хочется, поверьте мне на слово, Михаил Петрович. Скотина преизряднейшая,

— Академик вздохнул печально. — Студенты мои бывшие, заходят навестить, но у них ведь жизнь наполнена своими заботами, так что я не в претензии. Скучно им со мной стариком. Вижу, что тяготятся, на часы поглядывают. Коллеги бывшие тоже не забывают. И звонят, и заходят. Вот так и живу.

— Что же вы мне про соседа раньше-то не сказали? Я бы этот вопрос урегулировал.

— Так, а что же говорить? Он, до вчерашнего дня, вел себя вполне прилично. Не хамил и музыку громко после 23-х часов не включает. Не нравится он мне, эта настойчивость его? Да, но ведь это не основание, чтобы жаловаться на него. Не так ли? А квартиру мою хочет купить, так и это не противозаконно. Хочет и хочет. Его личное дело. Хамить, вот теперь, начал, так это, конечно же, от недостатка воспитанности. От неудовлетворенности желаний. Он хочет, а я ему препятствую. Вот и серчает. Он ведь, как амеба прозрачен и понятен. Впрочем, амеба не столь проста, как кажется. Вот и он — так же не прост.

— Я вас сегодня подвезу и побеседую с этим «скоробогатеем», попробую в чувство привести борзоту, — Мишка нахмурился. — Уж со скотами-то я получше вашего разговаривать научился. Вращаюсь в основном среди таких.

— Что вы, что вы, Михаил Петрович. Ни к чему беспокоиться. Оставьте это, полноте. Он ведь проходу мне не даст потом. По поговорке простонародной — «Не трож дерьмо — вонять не будет». Пусть его, — замахал протестующе реками Федор Леонидович.

— Обязательно поговорю с хамом. Знаю я эту категорию людишек. Не успокоится он. Увидит, что хамство его ему спускаете и никто не заступается за вас, оборзеет еще пуще. И музыку будет включать, и стекла в окнах на зиму глядя, пацанов отмороженных наймет перебить. В могилу чтобы загнать поскорее и квартирку потом прибрать, у дочки вашей.

— Вот этот вариант, развития наших с ним отношений, я не рассматривал. А ведь вполне может оказаться, что правы вы, голубчик. Ну, что ж, переговорите. Втолкуйте ему, что недолго мне осталось. Уйду скоро к Марфуше. Пусть потерпит уж, — Федор Леонидович опять вздохнул печально.

— А что если я соседу вашему, вашим внуком представлюсь? Ну, двоюродным там или троюродным и дам ему понять, что квартиру вашу продавать не намерян. А намерян, поселиться в ней со временем. Чтобы он слюной жабьей подавился. А дочь вашу я уговорю не продавать ему квартиру и сколько нужно, ей заплачу. Я и сейчас готов это сделать, если хотите. Живите хоть 200-и лет еще там, — предложил Мишка.

— Спасибо, голубчик. Если Алена согласится, то я не вижу других препятствий. А без ее слова я не могу распорядиться квартирой. Она ведь тоже в ней родилась. И детство ее тоже в ней прошло. Я ведь ее школьные тетрадки все до сих пор храню. Пусть она решает, — согласился Федор Леонидович.

— Договорились. Она давно ли вас навещала последний раз?

— Давненько не была. Звонит очень часто, но вот в это лето, что-то со здоровьем у нее не заладилось. Она ведь сердечница. Инсульт один уже был. Переживаю я за нее. Сегодня же созвонюсь. Раньше-то мы с ней ежедневно по телефону общались. А вот, как Марфуша ушла… Реже стали общаться. Больно обоим… Очень Алена привязана к матери была. Больше чем ко мне… Я ведь в университете с утра до ночи. Сами понимаете,

— Федор Леонидович помрачнел и сделал вид, что пьет чай, чтобы спрятать заблестевшие слезами глаза.