Медвежий угол

Николай Леонов

Глава 2

Над поселком, с трудом пробиваясь сквозь розоватую дымку, вставало солнце. Гуров, только что вышедший из ресторана при гостинице, деловито зашагал через площадь, как человек, твердо знающий цель и не испытывающий никаких сомнений. Костюм безукоризненно сидел на его высокой фигуре, воротничок свежей рубашки сверкал белизной, строгий галстук тоже был на месте — генерал был бы доволен.

На самом деле Гуров чувствовал себя неважно. Сказывалась бессонная ночь. Голова по-прежнему оставалась тяжелой, а незамысловатый завтрак в ресторане не прибавил бодрости. Гуров возлагал большие надежды на утренний кофе, но этим надеждам не суждено было сбыться — кофе здесь оказался мутным и мерзким на вкус. Может быть, все дело было в воде. Смешно было думать, что местный общепит станет применять для приготовления пищи минеральную воду, а то, что вытекало из водопровода, водой можно было назвать весьма условно. Причина этого была Гурову непонятна: он уже успел выяснить, что поселок снабжается водой из подземных источников — обычно это самая лучшая вода, но здесь все было шиворот-навыворот.

Несмотря на все эти неудобства, Гуров решительно вознамерился всерьез взяться сегодня за дело. Собственно, и накануне он бы не дал себе поблажки, но те люди, с которыми Гуров предполагал встретиться в первую очередь — начальник милиции и главный врач Шагин, — были вчера в отъезде. Оба зачем-то наведывались в Светлозорск. Сегодня они должны были вернуться.

Гуров решил начать с коллеги. Тем более что отделение внутренних дел находилось в двух шагах от гостиницы. Он добрался туда за пару минут.

Коллеги располагались в двухэтажном здании из красного кирпича, крытом листами оцинкованного железа. У входа стоял «УАЗ» с синей полосой и мигалкой и еще три-четыре легковые машины с местными номерами. На крыльце курили три молодых милиционера в форменных кепках и в рубашках с закатанными рукавами. Они о чем-то разговаривали между собой, громко смеясь и обильно пересыпая речь матом.

Гуров поморщился. Он терпеть не мог сквернословия, и современная привычка вставлять похабные слова куда надо и куда не надо вызывала у него тоскливый гнев. К сожалению, новые веяния коснулись и органов правопорядка — и, может быть, даже в большей степени, чем кого-либо еще. Это было самое печальное.

Гуров поднялся на крыльцо и остановился. Молодые люди как по команде повернули к нему головы. Они рассматривали его без страха, по-хозяйски. Гуров в ответ смерил каждого тяжелым взглядом и сухо сказал:

— Постыдились бы, орлы! Погоны ведь на плечах! А выражаетесь, как шпана подъездная! А на вас, между прочим, люди смотрят…

Милиционеры напряглись. У того, кто стоял ближе к Гурову — голубоглазого, широкоскулого парня, с едва заметными пшеничными усиками над губой, — от раздражения побагровела шея и запылали уши. Он невольно потянулся рукой к поясному ремню, на котором среди прочей амуниции висела увесистая дубинка, и с недвусмысленной угрозой в голосе сказал:

— В чем дело, мужчина? У вас какие-то проблемы?

Его товарищи столь откровенно лезть на рожон не стали, но все равно по одному их виду было ясно, что они полностью солидарны с коллегой и наезд Гурова им также не по душе.

— Боюсь, что проблемы могут возникнуть у тебя, мой юный друг, — негромко сказал Гуров пшеничноусому. — Здесь не мой курятник, но, если ты не умеришь свой пыл, неприятности я тебе обещаю. Не вызываешь ты у меня доверия как представитель власти, понимаешь? Здесь на крыльце ты просто Бэтмен какой-то, а вот интересно, каков ты на службе?

Самый щуплый из милиционеров, невысокий кудрявый парнишка с цыплячьей шеей, неожиданно фыркнул — слова Гурова показались ему забавными.

— Понял, Серега, ты у нас теперь еще и Бэтмен! — насмешливо сказал он.

— Заткнись! — зло бросил ему пшеничноусый.

Он еще больше покраснел от унижения и не на шутку разозлился. Уверенный тон Гурова сбивал его с толку, но сдаваться Серега не собирался. Он, правда, оставил попытки схватиться за дубинку и лишь официальным тоном потребовал от Гурова предъявить документы.

— Я вас, гражданин, что-то не знаю, — издевательски сдержанно сказал он. — А здесь все-таки управление внутренних дел. Кого попало пропускать не имеем права.

— Матом ругаться не имеешь ты права, — заметил Гуров. — А документы я дежурному предъявлю, если понадобится. И заруби себе на носу — по тому, как ведет себя рядовой милиционер, народ судит о власти в целом. А на тебя глядя, что о власти можно сказать?

— Тоже мне учитель нашелся!.. — угрюмо буркнул Серега, глядя на Гурова исподлобья. — Из каких университетов, интересно?

— В свое время узнаешь, — пообещал Гуров и открыл тугую дверь управления.

Дежурный лейтенант никаких документов у Гурова не потребовал. Похоже, здесь вообще не было принято спрашивать документы, и сердитый Серега просто набивал себе цену. Узнав, что Гуров из Москвы и что ему нужен начальник, лейтенант быстро и толково объяснил, как найти нужный кабинет. Он даже выдал дополнительную информацию, о которой Гуров его не просил.

— Николаич сегодня не в духе! — ухмыльнувшись, сообщил лейтенант. — Наверное, вчера в области пистон вставили. Так что если он на вас кобелей спустит — не обижайтесь. Он у нас мужик горячий…

Гуров вежливо поблагодарил дежурного и отправился на второй этаж — искать кабинет горячего мужика. В коридорах управления стоял привычный казенный запах. Мелькали знакомые синие мундиры. У Гурова появилось странное ощущение, что он оказался у себя дома. Много лет назад в точно таком же провинциальном отделении он начинал работать. И был он тогда не старше Сереги с пшеничными усиками. Только держался чуточку поскромнее и на людях не сквернословил. Тогда такое и представить было невозможно.

Дверь в кабинет начальника была раскрыта настежь, и оттуда в коридор вырывались раскаты такого страшного мата, по сравнению с которым бесхитростные высказывания милиционера Сереги могли показаться лепетом младенца в песочнице. Гуров невольно остановился.

Тут же из кабинета кубарем выкатился вспотевший толстяк с майорскими погонами и куда-то понесся, бормоча на ходу. Следом за ним выскочил молодой симпатичный лейтенант и крикнул вдогонку: «Семен Григорьевич, подождите! А сводка?..» Толстяк даже не оглянулся. Молодой лейтенант озабоченно наморщил лоб, потом махнул рукой и повернулся в сторону Гурова.

— Вы к начальнику? — спросил он. — Проходите. Он как раз освободился.

— Вижу, — сказал Гуров. — Не в духе Николаич, а, сынок?

Лейтенант неопределенно пожал плечами и ответил:

— Да нет, ничего… Это так, свои разборки. Вы не волнуйтесь. Александр Николаевич, в принципе, хороший мужик…

Постепенно бесплотная фигура милицейского начальника обрастала жизненными подробностями. Из горячего мужика он превратился теперь в мужика хорошего в принципе. Обнадеженный такой характеристикой, Гуров усмехнулся себе под нос и вошел в кабинет, на двери которого красовалась табличка: «Начальник РОВД — полковник Заварзин Александр Николаевич».

Полковник сидел за столом и яростно накручивал диск телефона. Это был коренастый плотный мужчина с широким, изборожденным морщинами лицом. Волосы на его голове стояли ежиком. Из глубоко посаженных глаз летели молнии. Одна из них предназначалась вошедшему без стука Гурову.

Собственно, стучаться было некуда, потому что и внутренняя дверь в кабинет была открыта — похоже, полковник Заварзин не привык прятаться от народа. Хотя неожиданное вторжение постороннего не слишком пришлось ему по душе — это было понятно и без слов.

Однако просто проигнорировать появление Гурова полковник не смог — уж слишком заметная была фигура. Он в раздражении бросил трубку на рычаг телефона, налег грудью на стол и в упор посмотрел на Гурова. Он был похож на взъерошенного зверя, выглядывающего из норы.

— Я без доклада, потому что секретарь сказал, вы не заняты, — мирно заметил Гуров. — Но если вы заняты, я могу подождать.

— А чего ждать-то? — неприветливо спросил Заварзин.

— Поговорить надо, Александр Николаевич, — ответил Гуров. — Я из Москвы. Старший оперуполномоченный Гуров Лев Иванович. Вот мои документы.

Полковник Заварзин высоко поднял брови и оторвался от стола. Он вдруг самым чудесным образом преобразился — на суровом лице заиграла улыбка, а молнии, летевшие из глаз, превратились в какую-то смешливую рябь.

— Хо! — воскликнул он, тыча в Гурова указательным пальцем. — А я ведь тоже когда-то опером начинал, представляешь?! А ты, значит, из главка? Знаю, мне уже сообщили. Давно приехал? Вообще-то по-человечески нужно было тебя встретить, да я закрутился — вчера вот в область ездил… Сам понимаешь, текучка! Так что не обессудь — обещаю вину свою загладить в кратчайшие сроки. Ты где остановился?

Гуров пожал плечами.

— Да у вас тут, по правде сказать, небольшой выбор, — ответил он.

Заварзин сочувственно покачал головой.

— Это ты верно заметил, — печально сказал он. — Выбора нет. Как говорится, дыра дырой! Представляю, как тебе тут после московских проспектов! Тошно небось?

— Я вообще-то в провинции начинал, — сообщил Гуров. — Но дело не в этом. Я работать приехал. А в этом случае антураж не имеет значения. Да и не так уж у вас тут плохо. Вот только никак в форму не войду. Воздух, что ли, у вас тяжелый?.. Комиссия-то по экологии не зря приезжала, наверное?

Заварзин непонятно посмотрел на Гурова и, не ответив на вопрос, заговорил о другом.

— Форму мы тебе поможем вернуть! — весело пообещал он. — У нас с этим тут налажено — шашлычки на природе, охота, рыбалка… Любишь рыбалку?

— Не знаю, — сказал Гуров. — А вот шашлычки на природе не люблю — это точно. Особенно в чужой компании. И не для этого я сюда приехал. Так что давай, Александр Николаевич, не о рыбалке, а сразу о деле!

Заварзин укоризненно усмехнулся.

— Вот ведь ты какой, Лев Иванович! Не даешь гостеприимство проявить! А я еще хотел предложить тебе из гостиницы ко мне перебираться — дом у меня большой, всем места хватит. И жена прекрасно готовит… Но чувствую, ты и этот проект зарубишь… А ведь я от чистого сердца!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Гуров. — За приглашение спасибо, но дислокацию менять не стану. Я, понимаешь, как тот кот, который сам по себе ходит. Такая уж у меня привычка. А в моем возрасте, говорят, привычки опасно менять.

— Ну, как знаешь, — разочарованно сказал Заварзин и тут же добавил: — Но ты имей в виду, если что, мой дом — твой дом! Всегда милости просим! И насчет шашлычков — зря! — покачал он головой. — Мы ведь не в здешнем дерьме отдыхаем. Берем транспорт — и за сто километров к северу! Там отличные места — настоящая тайга! А воздух просто целебный. Там бы ты мигом в форму вошел!

— Да я и здесь войду, — сказал Гуров. — А разъезжать правда некогда — в Москве результатов ждут. Мне надо скоренько с этим делом разобраться — и назад.

— С этим делом? — задумчиво спросил Заварзин, ероша свой ежик. — Надо понимать, смерть Подгайского имеешь в виду? Хотя чего я спрашиваю — в нашем гадюшнике ничего такого больше не случалось, что могло бы столицу заинтересовать… А Москва, значит, своих в обиду не дает? — Он испытующе посмотрел Гурову в глаза. — Сильно там расстроились из-за ученого этого?..

— А ты как думаешь? — в тон ему ответил Гуров. — Ученый с европейским именем. Такими не бросаются. А ты вроде недоволен этим? Ты бы предпочел, чтобы как в песне: «Отряд не заметил потери бойца»? Слишком равнодушно мы стали относиться к человеческой жизни, Александр Николаевич, тебе не кажется?

— Как они к нам, так и мы к ним! — неожиданно зло ответил Заварзин, но тут же пояснил более мирным тоном: — Это ты верно заметил — элемент равнодушия присутствует. Но что поделаешь — жизнь у нас теперь такая… равнодушная. Каждый к себе тянет… Умри ты сегодня, а я завтра! А ученого мне, может, не меньше твоего жалко — я слышал, мало их у нас теперь осталось, ученых-то… Все на Запад переселились. А какая наука была! — он покрутил головой. — Какая техника! Держава какая! Все просрали, извини за выражение!

Гуров вспомнил выражения, которые совсем недавно гремели из кабинета начальника, и про себя с удивлением отметил, что в разговоре с ним Заварзин употребил бранное выражение и то не из самых крепких — видимо, старался не ударить в грязь лицом перед гостем.

— Только, по большому счету, зря ты, Лев Иванович приехал! — с сожалением в голосе продолжил Заварзин. — Со смертью этой и разбираться нечего. Стопроцентный несчастный случай! Пошел человек в лес без проводника, без карты — ничего здесь не знает… человек сугубо городской… Долго ли до беды!

— Наверное, ты прав, Александр Николаевич, — сказал Гуров. — Я и сам рад буду убедиться, что все обстоит именно таким образом — хотя, пожалуй, слово «рад» здесь и не очень-то уместно… Только прежде я должен еще раз все проверить, познакомиться, так сказать, с местностью, с людьми поговорить… Особенно с теми, кто общался с Подгайским. Ведь наверняка же он с кем-то общался? Потом, обязательно нужно встретиться с теми, кто обнаружил тело…

— Это пожалуйста! — легко сказал Заварзин. — Это мы тебе устроим. Только одна закавыка… Того, кто первым наткнулся в лесу на труп — есть у нас тут один охотник-любитель, Смига по фамилии, — его вполне сейчас на месте может не быть. Он на этом деле повернут — сутками в чаще пропадает! Все окрестности облазил — как свои пять пальцев знает. Собственно ничего удивительного, что он тело и нашел. Больше, собственно, некому. Если бы не Смига, так бы и лежал, сердешный, до второго пришествия…

— Хорошо, ты мне адресок его дай, — попросил Гуров. — Я загляну. А кто из твоих людей на это место выезжал? С ними-то я, надеюсь, смогу увидеться?

— Вот с этим проще! С этим проблем нету! — жизнерадостно сказал Заварзин. — Двое там были — на месте происшествия-то — Калякин и Савинов. Вызвать их, что ли?

— Буду очень признателен, — ответил Гуров. — Познакомиться надо, о встрече договориться. Беседовать в официальной обстановке не стану, — улыбнулся он. — Боюсь, при тебе у твоих молодцев язык к гортани присохнет.

Заварзин некоторое время молча смотрел на него, словно колеблясь. Потом покладисто сказал:

— Ну, твое дело! Не мне тебя учить. Как считаешь нужным, так и поступай. Ребят я тебе сейчас приглашу — они как раз на месте. Адресок Смиги — вот он, пожалуйста… — полковник быстро пролистал ежедневник на столе и вырвал оттуда бледно-зеленый листок. — Ты, наверное, и штольню ту злосчастную проверять пойдешь?..

— Обязательно! — сказал Гуров.

— Тогда тебе обязательно провожатого нужно, — озабоченно наморщил лоб Заварзин. — По этим чащобам в одиночку лучше на лазить — один вон уже долазился…

— Так я в одиночку и не собираюсь, — сказал Гуров. — Если бы ты мне этих Калякина и Савинова дал — было бы самое то. Лучше, как говорится, и увидеть и услышать.

— Дам, — пообещал Заварзин. — Ты когда хочешь отправиться?

— А чего откладывать? — пожал плечами Гуров. — Прямо сейчас и отправлюсь.

— Вот, значит, как! — крякнул Заварзин. — Быстрый ты! Сразу москвича видать! Ну что ж, вольному воля. Тогда я сейчас распоряжусь…

Он нажал кнопку селектора на столе и, низко наклонившись, пророкотал в микрофон:

— Калякина и Савинова ко мне — срочно! Одна нога здесь — другая там! — и, поглядев на Гурова, самодовольно улыбнулся.

— А ведь ты и тут прав! — с некоторым удивлением заключил он. — При мне мои парни не шибко разговорчивые. Они закон мой знают четко — побольше помалкивай и слушай, что говорит старший!

— Удобный закон, — насмешливо заметил Гуров.

— А законы для того и придуманы, — ответил Заварзин. — Для нашего с тобой удобства. Разве не так? — хитро прищурился он.

— А я думал, законы для всех существуют, — сказал Гуров. — Для удобства каждого. Иначе какой в них смысл?

— Ну это-то понятно! — преувеличенно бодро заявил Заварзин. — Те законы, о которых мы с тобой печемся, они, конечно, для каждого — переходи улицу в положенном месте, не воруй по мелочам, пьяный на улице не валяйся… Без них тоже нельзя, согласен. Но я имел в виду другое, сам понимаешь… — он выжидающе посмотрел Гурову в глаза, словно опасаясь быть неправильно понятым, и продолжил свою мысль: — В наше время самое главное — тылы, верно? Обеспечь себе крепкий тыл — и можешь быть спокоен. Ну, а тыл — это прежде всего экономика.

— Никак не соображу, куда ты клонишь? — перебил его Гуров.

На лице Заварзина промелькнуло сожаление — его опасения оправдались. Он хотел что-то добавить, но в этот момент на пороге, стуча каблуками, возникли две крепкие фигуры в мундирах.

— Товарищ полковник! Вот, по вашему приказанию прибыли, — простуженным голосом сообщил один из милиционеров. — Калякин и Савинов. Какие будут распоряжения?

Гуров обернулся. Один из вошедших был ему незнаком, зато во втором он с некоторым удивлением узнал сквернослова Серегу. Взгляд, который тот от порога бросил на Гурова, был мрачен и презрителен.

«Вот так попали, — весело подумал про себя Гуров, хладнокровно рассматривая напряженную фигуру грубияна. — На ровном месте, да мордой об асфальт!»