Подставной киллер

Николай Леонов

У настоящих оперов не бывает отпусков. Только собрался полковник Гуров маленько отдохнуть у моря, а заодно разыскать загулявшего московского кинопродюссера, как тотчас и вляпался, что называется, «на ровном месте и мордой об асфальт». Потому как продюсер, оказалось, еще и подозревается в убийстве. Вот и скрылся от правосудия в небольшом курортном городке. Но Гуров сразу почуял, что дело нечисто. Ведь приехал сюда «убивец» не просто загорать, а раздобыть денег на свою новую масштабную постановку. И обратился не к кому попало, но к самому крутому здешнему мафиози по кличке Грек. А такие за просто так никому миллионы не дают. Даже по старой дружбе. И вообще эта грязная история очень напоминает ловкую подставу…

Глава 3

Дудкин понял, что испуган насмерть. Никогда прежде он не был так напуган. Перехватывало дыхание, бешено колотилось сердце, немели ноги. А хуже всего, что отказывалась работать голова. В таком состоянии ничего, кроме глупостей, наделать нельзя. Это Дудкин еще был способен сообразить.

— Спокойно! — хрипло сказал он сам себе, рыща взглядом по углам спальни. — Тебе надо успокоиться и придумать, как выпутаться… Спокойно!

На цыпочках он выбрался из спальни на балюстраду и посмотрел вниз на окна гостиной. От вида людей в сизой милицейской форме ему чуть не сделалось дурно. Инстинктивно Дудкин схватился за перила. Милиционеры с деловитостью муравьев рыскали по двору, обнюхивали клумбы, пытались заглянуть в окна. Кто-то, не отрывая пальца от кнопки, звонил и звонил в дверь.

Дудкин не помнил, как оказался в соседней комнате. Кажется, это был кабинет. Почти автоматически он набрел на бар, в котором обнаружил открытую бутылку коньяка. Прямо из горлышка сделал несколько крупных глотков, и только когда хмель ударил ему в голову, Дудкин чуть-чуть успокоился. Он оглянулся по сторонам, и его неожиданно удивило то обстоятельство, что кабинет находится в полном порядке. Никаких следов грабежа. Не взломана ни одна дверца, не тронута ни одна безделушка. Судя по всему, убийцу не заинтересовал даже небольшой стальной сейф, вделанный в стену.

«Кто же тебя убил, Анна? — тоскливо подумал Дудкин. — За что? И что прикажешь теперь делать мне?»

Решать это предстояло ему самому, и как можно быстрее. Через несколько минут милиция найдет вход в гараж и будет здесь. Дудкина они, конечно, арестуют, и все его планы пойдут прахом. Как бы ни закончилось следствие, он уже не сможет оправиться. Боже, как глупо все получилось!

Дудкин решил, что нужно сматываться — как угодно, но сматываться. Бежать. Потом будет видно, что делать. Сейчас главное — остаться на свободе.

Он опять вышел на балюстраду. То, что он увидел, поразило его до глубины души. Кажется, милиция, не мудрствуя лукаво, решила вскрыть входную дверь — с замком уже возился какой-то мужик в штатском. Где-то у крыльца маячили испуганные понятые — буква закона была соблюдена.

Дудкину вдруг пришла в голову безумная мысль. Он вернулся в кабинет и довольно быстро нашел то, что хотел найти. Связка ключей лежала на столе, на самом виду. Дудкин сгреб ее, вышел и осторожно пробрался вдоль стены к лестнице. Потом спустился по ступенькам и проскользнул в коридор. Едва он сделал это, как послышался шум открываемой двери, и на пороге загремели тяжелые шаги. «Есть кто-нибудь?» — зычно гаркнул мужской голос.

Обливаясь потом, Дудкин ворвался в гараж. Он действовал уже без оглядки, чувствуя на затылке ледяное дыхание погони. В голове у него был кавардак.

К его удивлению, в гараже никого не было. Дудкин трусцой подбежал к воротам и уже намеревался выскочить наружу, как вдруг услышал, как совсем рядом кто-то произнес:

— Слышь, Иваныч! А ведь у нее тут гараж! И вроде ворота даже открыты. А мы там в двери ломимся! Поди начальнику скажи, а то потом окажется, что звонок был ложный, и хозяйка жалобу накатает, что ей замок сломали и еще что-нибудь…

— Ладно, пойду скажу, — лениво отозвался невидимый Иваныч. — Только они сломали уже, наверное.

— А ты все-таки скажи. А я тут пока погляжу.

Дудкин сжал в руке ключи. Он чувствовал, что они ему понадобятся! Отступив в темноту, Дудкин на ощупь нашел дверцу «Жигулей» и, стараясь не шуметь, отпер ее. Потом он скользнул на сиденье водителя, сунул ключ в замок зажигания и замер. Это действие не привлекло ничьего внимания, потому что одновременно с грохотом растворились ворота гаража. Яркий свет ударил Дудкину в лицо и заставил на секунду зажмуриться.

Открыв глаза, он увидел в проеме ворот размытый силуэт коренастого милиционера с автоматом через плечо. Тот неторопливо осматривался, но, кажется, не замечал пока Дудкина.

«Через минуту их здесь будет пять или десять, — лихорадочно подумал Дудкин. — И тогда мне конец. Нужно решаться. Будь что будет».

Он вдруг понял, почему милиционер его не видит. Анна отличалась пристрастием к тонированным стеклам. Здесь, под крышей, в машине вообще ни черта не увидишь. «Это мой шанс, — решил Дудкин. — Поехали!»

Не сводя глаз с милиционера, он медленно повернул ключ в замке. Руки и ноги действовали дальше сами, без его воли — сцепление, передача, газ, — автомобиль взревел и прыгнул вперед, прямо на изумленного стража порядка, который едва успел выскочить из-под колес. «Ну, давай! — прошептал, бледнея, Дудкин, вцепившись в рулевое колесо, как в спасательный круг. — Жми, родная! Выноси!» Вылетев из гаража, он круто переложил руль, с визгом развернулся и помчался по пыльной улице, не разбирая дороги, думая только о том, как бы уйти подальше. Тихая улица с аккуратными домиками, прячущимися в садовой листве, превратилась в сплошную зеленую полосу.

На его счастье, прохожих было немного, и он никого не сбил. Без остановки Дудкин промчался до самого конца улицы и здесь совершенно инстинктивно свернул с асфальта на узкую грунтовку, скрывавшуюся в густом кустарнике, — ему хотелось спрятаться, скрыться с глаз, а заросли создавали иллюзию безопасности.

На самом деле опасность была совсем рядом — более того, она приближалась. В воздухе метался пронзительный вой милицейской сирены. Стражи порядка давно опомнились и бросились в погоню.

Подпрыгивая на кочках, «Жигули» прорывались сквозь кустарник. Дорога с каждым метром все более сужалась, и колючие ветви уже вовсю царапали обшивку и стекла автомобиля. Неожиданно левое переднее колесо «Жигулей» с ужасающим треском провалилось в яму, Дудкин больно ударился грудью о руль, задохнулся и на мгновение потерял над собой контроль. Мотор заглох.

Потом он некоторое время сидел не двигаясь и тупо вслушивался в отдаленное завывание сирен. Впрочем, не такое уж и отдаленное. Выигрыш во времени, который у него был, милиция наверстает быстро. А ему в прямом смысле этого слова придется уносить ноги. Анна погибла, а теперь накрылась и ее машина. Надо же было попасть в такой переплет, с тоской подумал Дудкин. Когда в Москве об этом узнают, то лопнут от смеха. Дудкин, продюсер и бизнесмен, фигура в мире кино несомненная, точно кролик бегает от милиции, и земля горит у него под ногами.

Может быть, все это не случайно? Уж слишком четко в его жизни наметилась черная полоса. Те люди, с которыми он вчера сотрудничал и, казалось, говорил на одном языке, сегодня вдруг становились уклончивыми и скользкими как рыбы, ссылались на обстоятельства, улыбались, но отделывались лишь туманными обещаниями. Никто больше не хотел вкладывать деньги в проекты Дудкина. У него создавалось впечатление, что его хотят вытеснить с кинорынка, воспользовавшись трудностями, которые обрушились на него, когда он взялся за постановку грандиозного блокбастера. Это было его слабым местом — для дельца он был слишком увлеченным человеком. В мечтах он видел, как его новый фильм триумфально шествует по всему миру, собирая все мыслимые награды и премии, и это предопределило неудачу. Он переоценил свои силы и возможности.

У Дудкина оставалась одна надежда — ему должен был помочь Грек. Его деньги были грязными, но Грек давно знал Дудкина и не стал бы скупиться. Конечно, на таком пути потери были неизбежны, но все-таки это лучше, чем потерять все. Они с Греком почти договорились, и вдруг это убийство, и все пошло прахом. «А может быть, все это неспроста? — подумал Дудкин. — Может быть, кто-то провернул все это, чтобы окончательно меня похоронить?»

Дудкину хотелось хорошенько все обдумать, но времени у него для этого не было. Он вдруг сообразил, что если будет сидеть на одном месте, его найдут в два счета. Дудкин выругался и стал выбираться из машины. Дверца упиралась в пружинящие ветви кустарника и никак не хотела открываться. Дудкин налег плечом и кое-как продрался наружу.

Он протиснулся между «Жигулями» и зеленой колючей стеной и увидел, что, собственно говоря, дорога все равно уже закончилась и ехать дальше было некуда. Сквозь заросли вела совсем узкая тропинка, по которой мог пробраться только один человек. Куда она ведет, Дудкин, естественно, не знал, но где-то за его спиной, совсем рядом, уже слышались приближающиеся голоса, и он, не раздумывая, бросился вперед по тропе.

Жесткие ветки царапали его по лицу, он спотыкался на кочках, задыхался, но упорно бежал вперед. Иногда он останавливался и вслушивался в тишину, которая нарушалась только его хриплым дыханием. Сирены смолкли, не слышно было голосов за спиной, и у Дудкина появилась надежда, что он сумеет оторваться от погони. Однако для большей уверенности он вдруг по наитию свернул с тропы и со звериной настойчивостью стал продираться сквозь кусты — разумеется, не имея никакой ясной цели, наугад, стремясь лишь запутать преследователей.

Его роскошному пиджаку здорово досталось, но Дудкин не обращал на это внимания. Кустарник казался бесконечным, и после получаса блужданий в зарослях Дудкина охватило беспокойство. Он не представлял, где находится и куда попадет, когда выберется из зеленого месива. Он всегда заботился о своей форме, но сейчас чувствовал почти невыносимую усталость — кроме физического напряжения, он испытал сегодня сильнейший стресс, и это сыграло свою роль.

Постепенно Дудкин сбавил скорость и продолжал путь с удручающей медлительностью, часто останавливаясь и переводя дыхание. Конца зарослям по-прежнему не было видно. Синева неба сделалась гуще и потеряла прозрачность, а воздух вокруг наполнился сумеречным предвечерним светом. Дудкин подумал, что когда стемнеет, ему придется совсем туго, и решил удвоить усилия.

Теперь он был почти уверен, что оторвался от погони — важно было решить, куда податься дальше. В гостинице он зарегистрировался под своим именем, и там остался его чемодан. Если милиции известно, что именно он был в доме Анны, то в гостинице его уже ждут. Но откуда им знать? Он, конечно, идиот и оставил на месте преступления отпечатки своих пальцев, но, чтобы идентифицировать их, нужно время. Когда он входил в гараж, его как будто никто не видел. Из всего этого следует, что ему нечего опасаться и, может быть, самое разумное вести себя так, словно ничего не случилось. А завтра он встретится с Аполлоном, решит свои дела и уедет.

Однако в этой схеме что-то настораживало. Дудкин никак не мог понять — что. Ему нужно было успокоиться и отдохнуть, чтобы хорошенько все обдумать. Но прежде надо было выбраться из этих чертовых зарослей.

Выбрался он совершенно неожиданно для себя. Протиснувшись в очередной раз сквозь мешанину ветвей, Дудкин вдруг наступил ногой в пустоту, потерял равновесие и с коротким криком полетел вниз. Падал он недолго, но беспорядочно, перевернувшись, наверное, раз десять вокруг собственной оси. Наконец, ударившись чувствительно о плоский камень, Дудкин остановился и несколько секунд лежал оглушенный и обессиленный, уткнув лицо в землю.

Потом он заставил себя подняться и обнаружил, что находится на дне узкого извилистого оврага, склоны которого густо заросли кустарником и молодыми деревьями. Внизу пахло сыростью и вилась мошкара. Дудкин даже приблизительно не смог бы сейчас сказать, где находится. Он неважно знал город, а уж окраины и подавно. И все-таки нужно было как-то выбираться.

Поднялся он по противоположному склону. Наверху тоже рос кустарник, но уже не такой густой, и вскоре перед Дудкиным открылось широкое безлюдное пространство, быстро погружавшееся в сумерки. Впереди метрах в двухстах он увидел шоссе, по которому время от времени проносились автомобили. Справа темнела роща, а за ней белела деревенька. Чтобы вернуться в город, нужно было двигаться в сторону шоссе.

Дудкин кое-как почистил одежду и побрел к дороге. В голове у него стоял туман, во рту горело, будто он хлебнул перечной настойки. Дудкин вдруг почувствовал себя катастрофически одиноким и никому не нужным. Сейчас он пожалел, что отправился в эту поездку один. Он хотел обойтись без свидетелей, но именно свидетели теперь были ему нужнее всего.

Остановившись на обочине, Дудкин проверил карманы — паспорт и бумажник были на месте. Часы показывали девять. Он вспомнил, что час назад должен был встретиться с настырной девчонкой в гостинице. Если она завалится к нему в номер, а там будет засада, то кое-какой материальчик для своего журнала она определенно наскребет. Сенсация ей обеспечена. Сам он так пока и не решил, как ему дальше действовать. В гостиницу он идти боялся.

Дудкин тормознул грузовичок, кузов которого был набит ящиками с минеральной водой, и попросил отвезти его в город. Шофер, кажется, нисколько не удивился, но содрал с Дудкина не меньше, чем если бы вез его на «Кадиллаке».

Не доехав до центра, Дудкин вышел. Он бесцельно побродил по переулкам, выкурил две сигареты, а потом вдруг увидел приоткрытую дверь, ведущую в подвальчик, и надпись над ней: «Малина-ресторан». Из подвальчика вырывался аппетитный запах жареного мяса, и Дудкин понял, что смертельно голоден. Он сделал шаг вперед, и, будто по команде, из-за двери появился смуглый тучный человек с разбойничьими усами. На голове его красовался грязный поварской колпак. Человек посмотрел на Дудкина, подмигнул ему и сказал с акцентом:

— Заходи — повеселимся!

К веселью Дудкин был совсем не расположен, но есть хотелось невыносимо. Он кивнул усатому и спустился в подвал.

Не слишком обширное помещение было набито битком. Характерная внешность и повадки посетителей сразу навели Дудкина на мысль, что название свое ресторанчик получил отнюдь не случайно. Повсюду стеной висел табачный дым, звенели пивные кружки, звучала пьяная брань. Дудкин подумал, что слишком поторопился, зайдя сюда. Но его уже подпирал сзади веселый повар, бархатно журча ему в ухо:

— Проходи, дорогой, не стесняйся! У меня кухня — лучшая на всем Черноморском побережье! Спроси хоть в Сухуми, хоть в Сочи, где надо кушать? И тебе все скажут — у Ашота в ресторане надо кушать!

Растопыренной ладонью он доброжелательно подталкивал Дудкина все дальше в зал, явно не желая упустить выгодного клиента. Сидящие за столиками люди оборачивались, с любопытством таращились на Дудкина, приветственно махали кружками и бокалами. Повар Ашот благосклонно улыбался и всем советовал: «Пей, дорогой, не печалься! Все в порядке!» Обстановка была почти домашняя.

Однако Дудкину с каждой минутой нравилось здесь все меньше. Публика в ресторане не вызывала у него доверия. И все-таки он шел дальше, ласково, но решительно направляемый гостеприимным Ашотом, потому что боялся привлекать к себе внимание. Еще неизвестно, что его ждало за стенами этой «малины».

— Ты, дорогой, не местный, я вижу, — доверительно сообщил ему вдруг Ашот. — Издалека приехал. Правильно сделал, между прочим. Ко мне зашел — еще правильнее сделал. Будешь внукам рассказывать, как ужинал у Ашота! Ты не волнуйся, я тебя не здесь посажу. У меня для хороших людей кабинет имеется. Обслужу по высшему классу. Люкс!

Впрочем, комната, куда он привел Дудкина, на люкс не слишком походила. Это было тесноватое помещение с узким окошком под потолком, выходившим, кажется, во двор. На стене висела огромная картина, изображавшая жирные кисти фиолетового винограда в соломенной корзине. Посредине стоял стол, накрытый скатертью. В узкой стеклянной вазе торчал одинокий цветок. Дудкин, уже смирившийся, с облегчением опустился на мягкий стул и машинально закурил сигарету.

— Что у вас в меню? — хрипло спросил он.

Ашот счастливо засмеялся.

— Какое меню, дорогой? — весело спросил он. — Ты у меня в гостях. Сейчас вино принесу. Эклюзив! Сейчас это так называется. Барашка тебе принесу, сам выбирал… Салат принесу фирменный, зелень — сам выращивал. Такого ты нигде не попробуешь!

Дудкин не стал спорить. Ему было неважно, врет Ашот или он и в самом деле сам выращивал зелень. Сейчас главным было подкрепить силы. Дудкин благосклонно кивнул заботливо суетящемуся вокруг него Ашоту, и тот немедленно убежал, пообещав обернуться в мгновение ока.

Дудкин был настолько измучен и расстроен, что никак не мог собраться с мыслями. Его убаюкали аппетитные запахи, тепло и преувеличенная забота Ашота. Тот, конечно, актерствовал, но делал это совсем неплохо. Дудкину приходилось принимать личное участие в подборе актеров, и кое-что он в этом смыслил. Ашота можно было смело брать в любую постановку. Колоритный был персонаж.

Дудкин не успел докурить сигарету, как Ашот уже вернулся — в сопровождении официанта, молчаливого невзрачного парня в грязноватой белой рубашке с бабочкой. Дудкин уже обратил внимание, что на гигиену в этом заведении смотрели сквозь пальцы, и решил, что ему следует относиться к этой особенности так же хладнокровно. В конце концов, дымящаяся жареная баранина, которую принесли жрецы «лучшей на Черноморском побережье кухни», выглядела действительно великолепно. Вино, которое Ашот лично налил в бокал из высокой оплетенной бутыли, заманчиво играло рубиновыми бликами. У Дудкина закружилась голова.

— Кушай, дорогой! — умильно сказал Ашот, складывая руки на большом животе. — Тебе никто не будет мешать. А если что-нибудь понадобится — только выгляни в коридор. Я всегда рядом.

У Дудкина уже не было сил разговаривать. Он только кивнул и сразу набросился на еду. Ашот вышел на цыпочках, вытолкав заодно и парня в бабочке. Дудкин утолял голод с жадностью человека, не евшего неделю. При этом он не забывал подливать себе вина из высокой бутылки, которое оказалось неожиданно крепким. Дудкин заметил, что как-то скоро и неприлично опьянел. Тесная комната вдруг начала вращаться вокруг него, точно ярмарочная карусель. Вдобавок начал темнеть свет. Он сделался настолько тусклым, что Дудкин едва мог рассмотреть собственные руки, которые, кстати, совсем его не слушались. Дудкин разбил бокал, уронил на пол бутылку, попал локтем в салат и наконец понял, что с ним творится что-то неладное. Опираясь ладонями о край стола, он с трудом поднялся. Пол вырывался из-под ног. Перед глазами неслись какие-то огненные точки. Дудкин почувствовал себя совсем плохо. Он попытался шагнуть к двери, позвать на помощь, но тут же потерял равновесие и с грохотом рухнул на пол, ударившись головой о дверной косяк. Больше он ничего не помнил.