Почерк палача

Николай Леонов, 1998

Всех их убивали одинаково – выстрелом в затылок. Так стреляет палач. Свыше тридцати человек, владельцев престижных иномарок, нашли свой последний приют на тайном кладбище бандитов. Полковник Гуров, расследующий это дело, чувствует, что он подошел совсем близко к разгадке, ведь его уже «заказали» киллеру-профессионалу, за ним непрестанно следят, пытаясь запугать, на него давят со всех сторон. Но когда Гуров идет по горячему следу, ничто не может остановить его: ни пуля, ни угрозы, ни оборотни, еще вчера казавшиеся друзьями.

Глава 2

Егор Рощин в мае открывал свой автосервис в семь утра, за что работники не любили бригадира и хозяина, приходилось рано вставать. Егор Егорович жил в десяти минутах хода от своего рабочего стола. А Лева Будяк, жестянщик и маляр, ехал через всю Москву, дремал в метро и клял начальника последними словами. Илья Титов тоже жил неблизко, добирался с пересадкой, потом бежал трусцой. Вадим Алисов, хромой парень, не всегда отличавший гаечный ключ по номеру, вообще ночевал где-то за городом. Вадька не говорил, но приятели знали, что он снимает угол, часто переезжает с места на место. В сервисе он работал на подхвате, и подметал, и машины мыл, вообще был парнем безответным.

Хозяину катило под сороковник, он прошел Афган и Чечню, добрым на войне не стал, но и лютым не был. К примеру, если видел, что Вадька начинал хромать сильнее обычного, ставил его подсобным к жестянщику Будяку, которому лишние руки никогда не мешали. Егор был танкистом и на практике постигал хитрости моторного дела. Привыкший в полевых условиях чинить машину, обходясь минимумом инструментов, он и на гражданке отличался смекалистостью, чем импонировал Илье Титову. Титов любил железо от рождения и фактически был главным на их шарашке.

Никто особо не вникал, но работяги догадывались, что свой первый капитал Егор Егорович притащил с войны, а что конкретно он украл да как в Москве продал, никто не знал, да и не интересовался. Илье хозяин платил больше, чем другим, даже жестянщик Будяк, до работы и денег злой, на уровень Титова не вытягивал.

Хозяйство жило небогато, на современную технику денег не хватало. Ключ, отвертка, молоток были основным орудием бригады. Правда, у самого Титова имелся хитрый чемоданчик, необходимый, когда на яму ставили «иностранку», но то была забота самого Ильи.

Будяк, как специалист классом лучше других, Илье пару раз говорил: ты, пацан, дурак, тебе на фирме денег бы в два раза больше положили. Илья соглашался, но с насиженного места не уходил. Мне хватает, обычно отвечал он. Да и Егору без меня лавочку закрыть придется.

Лишь однажды с ближайшего сервиса, богатого и современного, пытались Илью перекупить, но дальше разговоров дело не пошло.

На следующий день после встречи с Гуровым Илья взял в шкатулке матери золотое обручальное кольцо, надел и за завтраком спросил:

— Как, мать, идет? Не будешь возражать, если покрасуюсь?

Надежда Викторовна потихонечку переживала, что сын уже взрослый, неплохо зарабатывает, а к женщинам довольно равнодушен, на себя внимания не обращает, ходит в рабочих джинсах и застиранной ветровке, и в парикмахерскую его палкой приходилось прогонять. Увидев на пальце сына кольцо, она обрадовалась, — может, девушка серьезная завелась, ей уже давно хотелось нормальной семьи, внуков.

— Носи, раз нравится, но в принципе сначала женятся и только потом кольцо надевают.

— Ма, ты знаешь, у твоего сына всегда все наоборот. — Он взглянул на часы и заторопился в гараж.

Мать подумала, что все к лучшему, может, и появился кто, да стесняется парень. Ее совершенно не волновало, что в семье потомственных интеллигентов младший имеет за плечами лишь десятилетку и работает простым механиком. Диплом получить нынче — дело нехитрое, свое место в жизни надо найти. Нравится сыну с железом возиться, получается, и дай бог. Не говоря уже о том, что Илья зарабатывал вдвое больше матери, благодаря чему они жили в относительном достатке.

На работу метро везло быстрее машины, да и пробежаться не грех. Кроме того, после смены случалось за компанию и принять, а Илья за руль даже после ста граммов не садился.

От метро до места работы Илья всегда бежал, в армии он спортом занимался серьезно, на гражданке бросил, остались лишь утренние пробежки. Поднявшись на последний пригорок, Илья увидел милицейские машины и несколько пьянчужек, которым всегда до всего было дело. «Стряслось чего? — подумал он. — А чего могло случиться, ведь ворота отомкнули, железо не горит, денег у Егора никогда не бывает, ящик, изображающий сейф, даже не запирается».

Дорогу Илье преградил сержант и миролюбиво сказал:

— Работаешь здесь? Не торопись, опоздал.

— Надо у бригадира отметиться, — ответил Илья, показывая засаленное удостоверение. — Домкрат украли?

— Иди, шутливый, отмечайся, домкрат твой на месте, — мент опустил палку.

Егор, Вадим и Левка стояли кучкой, еще не переодетые в рабочую одежду. Чуть в стороне в «Скорую» задвигали тяжелые носилки. Тут же, на улице, составив ящики из-под бутылок, какой-то мужичок в прокурорской форме соорудил себе стол и стул, разложил бумаги и быстро писал. Рядом с ним стоял, видимо, врач, они перебрасывались словами, не соглашаясь друг с другом.

Илья направился к своим, но его остановил сидевший в милицейской «Волге» штатский:

— Здорово, Титов, можно тебя отвлечь? — И он вышел из машины. — Полковник Крячко. Видишь, какое дело приключилось? Дерьмовое дело, вашего паренька Власова Юрия Васильевича ночью застрелили.

— Да у него только что пацан родился, — не зная зачем, сказал Илья.

— Да уж, хренота, — полковник осуждающе покачал головой. — Ты вчера поздно ушел?

— Со всеми, как Егор ворота замкнул, — ответил Илья.

— Да-да, знаю. — Илья почувствовал на себе изучающий взгляд. — А с пригорка чего бежал?

— Вроде гимнастики. — Илья прямо посмотрел полковнику в глаза. Мужичок-простачок, хитрющий и цепкий, довольно точно определил Илья. — Я в цех не возвращался, Юрке там тоже делать было нечего. Предсезонная подготовка прошла, считай, лето на носу, у всех кони в порядке.

Илья видел, полковник что-то хочет спросить, сомневается.

— Неподалеку автосервис имеется, видать, пошикарнее вашего, — выдавил из себя Крячко и, видно, совсем не то, что на языке крутилось.

— Лучше нашего найти — дело нехитрое. Хуже — оно сложнее, — сказал Илья. — Вы не крутите, полковник, я честно правду говорю.

— Однако не всегда?

— Не Иисус я и не придурок. При Юрке деньги нашли?

— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответил полковник.

— Нашли небось около тысячи новыми, — уверенно сказал Илья. — Вот вы головы и ломаете, за что парня убили, если деньги не взяли? Видно, знал неположенное? — Илья отвернулся и посмотрел на приятелей, которые пили пиво из банок.

— Ты как со следователем закончишь, подойди, еще побеседуем, — полковник сказал это таким тоном, словно и не сомневался — парень никуда не уйдет, и беседа состоится.

— Светке, жене Юрия, сказали?

— Позвонили, ее «Скорая» вместе с малышом забрала, — полковник кивнул и снова присел на сиденье машины. Он словно ждал чего-то.

Илья подошел к своей бригаде, пожал всем руки.

— Жизнь какая-то сучья, — сказал Егор. — Я уж этой костлявой столько навидался, на взвод хватит, а все равно за сердце берет. Как работать будем, и так еле вытягиваем, за Юркины деньги никто ишачить не пойдет. Не завистливый я, но как на хоромы Полоза взгляну, дурею. Ну как это он так выкручивается, что у него на все хватает? Работает хуже, получает больше, как при коммунизме.

Илья относился к хозяину неплохо, хотя и не раз ловил его на лжи. Но Егор точно ел из одной тарелки со своими ребятами, имел «мерс» еще крепкий, а в остальном не выделялся. Неподалеку от них стояла еще одна станция, начала она работать лишь два года назад, уже поднялась, ребята на иномарки сели, постоянно клиентура из богатеньких. В общем, кругом у всех прилично, вот только у них деньги от клиента до клиента, концы с концами то сойдутся, то разойдутся.

— Титова к прокурору! — крикнули издалека.

Илья подошел к ящикам, за которыми сидел следователь прокуратуры, мужчина среднего роста, полноватый, с заспанными глазами.

— Садись, Илья, у меня такая странная фамилия — Гойда, зовут Игорь Федорович. Твои паспортные данные мне известны. — Он поправил лежавшую перед ним папку. — Обычно, Илья, ты приходишь на работу одним из первых, чего сегодня припозднился?

— Я от метро бегу, Игорь Федорович, сегодня ногу слегка подвернул, на тротуар сел, растирал, прошло.

— Бывает, — следователь пока ничего не писал. — Деньги при Власове нашли. Ты лично сколько давал?

— Сотенную. Мы скинулись ему на подарок, потом решили деньгами выдать, женщине ведь всегда виднее, что купить, — ответил Илья.

— Верно решили, — следователь все не писал и смотрел куда-то в сторону. — Убили явно с целью грабежа, а вот деньги не взяли; считай, такое впервые в моей практике, — Гойда почесал лысину. — Какой грабитель сюда забредет, в вашу мастерскую, ведь никаких дорог мимо не проходит? Сюда разве что пьяный может забрести. Кто же будет в бухарика из пистолета стрелять, когда с него и кирпича достаточно?

Илья легко выдержал взгляд следователя, пожал плечами, ответил:

— Юрка уходил со всеми и трезвый. Пузырек выпили на всю команду.

— В котором часу? — спросил следователь.

— Засветло, восьми еще не было.

— А убили его после часа ночи, — рассуждал следователь. — Он наверняка домой торопился. Зачем вернулся?

— Делать ему тут было нечего, Игорь Федорович, — уверенно ответил Илья. — У Полоза случается, что задерживаются, так не до ночи же.

— Кто такой Полоз?

— Фамилия такая смешная. Хозяин станции за поворотом, отсюда с километр, наверное, — обстоятельно ответил Илья.

— Убитый с соседями дружил? Ну, не со всеми, хотя бы с кем-нибудь одним? — спросил Гойда.

— Не видел, мы с ними отношений не поддерживаем. Они люди богатые. Сейчас подъезжать начнут, увидите, на каких машинах, — с некоторой завистью сказал Илья.

— Мастера хорошие?

— Какие там мастера! — Илья сплюнул. — Вы, начальник, меня о них не пытайте, не люблю я их, могу и наговорить.

Неподалеку остановилось «Пежо», из него быстро вышел Гуров. Все милицейские сразу подтянулись, Гойда тоже закрыл папку и сказал:

— Ну, Илья Титов, будут вопросы, вызову. Если ты что ненароком вспомнишь, звони мне или в милицию, — и, подхватив портфель, направился к Гурову и его подчиненным.

— Привет законнику и руководителю, — Гуров пожал руку Игорю, старому приятелю.

— Здравствуй, Лев Иванович, — Гойда ответил мягким рукопожатием. — За что-то зацепились, вот за что конкретно, понять не могу.

— Не зацепились, а напрямую вышли на банду убийц и угонщиков, — уверенно сказал стоявший здесь же Станислав. — Правда, некоторая несуразица все же наблюдается.

Гурову вкратце пересказали события прошедшей ночи.

— Мы имеем труп, прострелена голова. Тело обнаружено в нескольких метрах от станции техобслуживания. Это все, больше никаких выходов у нас нет и, как я полагаю, не предвидится, — сказал Гуров, повернулся к Станиславу и спросил: — Или ты что-нибудь утаил?

— Не успел я ничего сказать, а ты уже так яростно решил доказать, что убийство к нашему делу не имеет отношения…

— Так мы тебя слушаем, — Гуров злился на свою категоричность и добавил: — Станислав, я полностью на твоей стороне и не хотел никого обидеть.

— Начнем с мотива. При убитом находилось около тысячи рублей, товарищи скинулись Юрию на подарок по случаю рождения сына.

Гуров болезненно поморщился и заметил:

— Убийство с целью грабежа отпадает.

— Покойный ушел вместе со всеми, значительно позже он вернулся, — сказал Станислав. — Можно предположить, что у него с кем-то была назначена встреча.

— Поздно он вернулся или сравнительно рано, мы не знаем, приблизительно известно только время убийства, а не возвращения, — Гуров взглянул на Станислава. — Я не возражаю тебе, а только уточняю, что является фактом, а что лишь предположение.

По шоссе, у которого стояли сотрудники, пронесся «Мерседес-300», за ним «Ауди-100», следом еще один «Мерседес» подешевле.

— Съезжаются работники соседнего автосервиса. Господин полковник, вы чувствуете разницу? — спросил Гойда.

— Игорь, твоя нелюбовь к богатым людям общеизвестна. Станислав, продолжай, пожалуйста.

Крячко, услышав столь вежливое обращение, чуть не вздрогнул. Он не знал, что Мария накануне отъезда устроила мужу выволочку, обвинив Гурова в высокомерном и даже грубом обращении с подчиненными.

— Пожалуйста, — Станислав слегка поклонился. — В четыре утра мы пустили по следу собаку. Пес уверенно шел от трупа в сторону соседнего автосервиса. Почва каменистая, частично асфальт, интересных следов не обнаружено. Последнее. Парень был убит выстрелом в затылок, почти в упор.

— Врач убежден, что пистолет имел глушитель, — вставил Гойда.

— Человек, пользующийся таким оружием, редко обыскивает карман жертвы, — добавил Станислав.

— Так в какую сторону ушел убийца и где собака потеряла след? — переспросил Гуров.

— Вышел на шоссе, — ответил Гойда.

— Игорь, прошу тебя, приложи максимум усилий и установи связь между жертвой и работниками соседнего автосервиса. — Гуров кивнул и пошел к рабочим, которые так пока и не переоделись и работать вроде не собирались.

— Здравствуйте, — сухо сказал Гуров. — Горе есть горе, беда не ищет человека, она слабая, сама натыкается. Я полковник Гуров, мы будем разыскивать убийцу. Дело дерьмо. Трасса, новостройка, каменистый грунт. Каждый может найти объяснение своей неудачи. Но я гарантирую, что люди будут стараться. Следователь прокуратуры и оперативники зададут вам еще тысячи различных вопросов. Терпите, а если можете помочь, то сами понимаете… Егор Егорович, на станции никогда не появлялось огнестрельное оружие? Никто не предлагал купить?

— Такого отродясь не было, — ответил Рощин. — Следователь всех пытал, не дружил ли Юрка с соседями? Так я вам официально отвечу, что мы такого не замечали. И деньги у нас разные, и водка другая, и девчонки не такие.

— А работники у них хорошие? — спросил Гуров.

— Может, где и получше нас, но спеца класса Ильи у них нет, — Рощин указал на Титова.

— Не прощаюсь, будем видеться. Егор, по дружбе мужской говорю, если ты сегодня лавочку не откроешь, будет только хуже. Поминками позже займетесь.

— Парни, работать! — приказал Егор. — У кого жена посвободнее, пусть к Светке Власовой поедет.

Хозяин соседней станции Анатолий Иванович Полоз оказался кряжистым седоватым мужиком с откровенно недобрым взглядом. Он стоял, набычившись, против Станислава и уверенно говорил:

— Убивают по сто раз на дню! Ежели каждый раз работу останавливать, ноги протянешь. Ты мне справку в налоговую инспекцию дашь, что я день не работал?

Станислав широко улыбнулся. Люди, хорошо его знающие, в такой момент старались отойти от сыщика подальше.

— А почему на «ты», Анатолий Иванович? — улыбка стала еще шире, как в передаче «Куклы». — Почему только день? Я полковник из главка, не простой участковый, я меньше пятнадцати и устраивать стесняюсь.

— Мальцов пугай, ментяра! — и событие утра, и утренний опохмел ударили по нервам Полоза. Он хоть уже и понимал, что едет не в ту сторону, но остановиться не мог.

— А вы знаете, уважаемый, сколько непредвиденных событий может произойти с человеком в камере за пятнадцать суток?

Крячко глянул в небо, словно подсчитывая возможные неприятности, сам же пытался в это время сориентироваться, где полезней будет находиться хозяину автомастерской.

Тяжелая рука Гурова разрешила его сомнения, легла на его плечо, а голос, в котором каждый россиянин узнавал крупные неприятности, спокойно произнес:

— Полковник Гуров из главка. А вы, как я понимаю, хозяин ремонтно-технической станции Полоз Анатолий Иванович? Угадал? С вас сто граммов, пошли в контору. Неудобно большим начальникам прилюдно в физиономии друг другу плевать.

Они направились в помещение. Перешагнув порог железных ворот, Гуров излишне громко произнес:

— Полковник! Займитесь делом. Воспитание человека лежит на хрупких плечах педагогов из детсадов и школ, а нам приходится только наказывать.

Он вошел в далеко не скромно обставленный кабинет Полоза и мазнул взглядом по элитной секретарше так, словно желал, чтобы девица сразу забеременела.

— Чаю! И покрепче! И без всякого сахара!

Гуров терпеть не мог разговаривать в подобном тоне, но Полоз был как раз тот человек, который понимал лишь хамство в чистом виде.

Когда секретарша внесла поднос с чаем, Гуров резко развернулся и шагнул к директору, отчего тот почувствовал приступ удушья. Сыщик умышленно демонстрировал силу в присутствии женщины, которая вдосталь натерпелась и наползалась в этом кабинете. Гуров готовил ее на вербовку.

— Кому, родной, за «крышу» платишь? Сухому? Крещеному? А из наших? Только быстро и без запинок, отвечай, как зубрила-отличник.

Директор указал взглядом на секретаршу, Гуров расхохотался.

— Ты, когда выпьешь, знаешь, как разговариваешь? Мне уже кассеты с твоими исповедями складывать негде. Так кто парня порешил, я знаю. Кто команду дал?

— Господин полковник, клянусь, меня не было! — Полоз прижал руки к груди.

Гуров повернулся к нему спиной, взглянул на секретаршу. Девочка отрицательно покачала головой.

— Ладно, с таким дерьмом разберемся, — Гуров сбавил тон. — Днями большое начальство проезжало, некий Карандаш заметил, что на одной дороге, считай рядом, две станции техобслуживания, а разнятся, словно одна в Алабаме, другая — под Рязанью. Зачем гусей дразнить? Сгореть хочешь?

— Так упрямый, собака, не платит.

— А с мертвого больше получишь? Скажи, чтобы беспроцентный выходной на полгодика предоставили. Понял? — Гуров отошел к окну, пряча лицо в тень. Он понятия не имел о системе бандитского налогообложения. Затем он пошел было к двери, но вдруг остановился, словно что-то вспомнил. — Убийствами в министерстве занимаюсь я, мне твое ни к чему. Разберись. Тебе с делом не повезло, прокурорский чистенький, не подкопаешься, и мой зам, с которым ты на пустом месте свару затеял, из настоящих сыщиков, не отступится.

— А я тут при чем? Шлепнули парня в стороне, у мастерских Егора. С меня спрашивать не по совести, господин полковник, — плаксиво запричитал Полоз.

— Покойник от тебя шел, собака след взяла. Да и что ночью он тут гулял? Лунатик, что ли? Да, еще, — он взглянул на секретаршу. — Девчонку не трогай, работает и работает. — И ушел.

Всей группой проехали к Гурову. Гойда, которому приходилось писать больше всех, занял стол Станислава. Тут прибыли и сыщики Валентин Нестеренко и Григорий Котов, они бросились к ничейному столу, Гуров, естественно, занял свой, на ногах остался один Станислав.

Гуров взглянул на друга с хитрецой и сказал:

— Дело непосредственно поручаю тебе, друг милый, так что рассиживаться некогда. Командуй. Я выскажу свое мнение, а ты как хочешь — считайся с ним или нет. Убийство привязано к нашему делу лишь наличием станций. Но раскрывать его необходимо, действуй. Зона поделена и принадлежит авторитетам Сухому и Крещеному. Первый держит Полоза, мальчишка из новой волны, а Крещеный имеет пять ходок, старая кость, видал, приличную станцию совсем сожрал. Разговаривая с людьми, ты можешь сыграть на этом противостоянии. Все. Командуй. — И он закурил.

Оперы Нестеренко и Котов не служили в министерстве. Бывшие сотрудники, теперь пенсионеры, они работали в частном сыскном бюро, подчинялись давнишнему приятелю Крячко и уже не в первый раз «пахали» в группе главка. В благодарность генерал помогал бюро, а возможности у Орлова были значительные.

Гриша Котов был невысокий носатый еврей, Нестеренко Валентин — рослый русак и ярый антисемит, любивший Гришку, как может только любить одинокий пятидесятилетний мужчина. Котов заставлял друга читать в свободное время Библию, в иудейскую веру не перевел, но уважать свой народ заставил. Все это не имело к работе никакого отношения, но Гуров считал, что у хорошей пары оперативников должна на двоих иметься одна пуповина. По такому принципу группа и была слеплена: Гуров — Крячко четверть века вместе на оперативной работе. Нестеренко и Котов столько же в милиции и никак не могут решить между собой вопрос о происхождении Христа.

Генерал Орлов стоял несколько в стороне, своих ребят он любил, следил, чтобы не шалили, и даже себе не признавался, что завидует интуиции и таланту Гурова.

— Господин следователь прокуратуры, мы вас внимательно слушаем. Гриша, записывай, — сказал Станислав.

— Сегодня же съездить в больницу к жене погибшего. Главный вопрос. Находился ли он дома вчера вечером, когда пришел, ушел, как себя вел, что говорил? Почему деньги, собранные бригадой, не оставил дома? Лев Иванович, это я попрошу сделать вас. Еще нужно побеседовать с людьми из группировок Сухого и Крещеного, выслушать их мнение об убийстве. Исполнитель — Станислав. Время — до завтрашнего утра.

— А не мало мне будет, Игорь? — ласково поинтересовался Станислав.

— Окажется мало — добавим, — вставил Гуров.

— Кстати, Лев Иванович, надо бы съездить в морг, выяснить все о пуле, — невозмутимо продолжал Гойда. — Валентин и Григорий, вы не были на месте преступления, как я понимаю, Лев Иванович сделал это умышленно. Поезжайте, почувствуйте атмосферу, установите, с кем из рабочих Полоза поддерживал связь убитый.

— Да кто же нам скажет? — возмутился Нестеренко.

— Никто, — ответил Котов. — Для этого и требуется такой нос, как у меня, тут унюхать надобно. И твоего боевого коня мы сначала загоняем на яму в хозяйство Полоза, потом я торгуюсь и мы перегоняем его к Рощину.

— Вроде до утра, господа сыщики, вам работы хватит, — задумчиво произнес Гойда. — Затем мне очень не нравится сам выстрел в затылок. Выстрел палача. Придется покопаться в биографиях. Пожалуй, этим я займусь сегодня же.

— Ну, слава богу, — облегченно сказал Станислав. — А то я уже решил, что ты деваху завел.

— Лев Иванович, у вас что имеется? — спросил Гойда.

— Имеется, но не скажу, — ответил Гуров. — Понимаешь, Игорь, поешь ты здорово, но души в твоих словах нет. Ты каждому оболтусу обязан внушить, что только на него и надежда. Иначе они и работать будут, как ты излагаешь, от сих и до сих. Десять минут на треп и пошли.

— Покойный уходил от Полоза спокойно, шел с человеком, которому доверял, — высказался Станислав. — Почему не по шоссе? И вообще, куда они шли?

— Я вас, оперативников, не пойму, — Гойда пожал плечами. — Ведь вопрос в том, почему застрелили парня? Получим ответ, так и составим всю картину.

— Каждый об этом думает, — тихо сказал Котов. — Но и каждый знает, что никогда окончательный ответ не получаешь сразу. Ищем подходы или, как говорят в геометрии, пытаемся сделать дополнительные построения.

— Почему они все время шли параллельно шоссе, а, сделав выстрел, убийца сразу вышел на шоссе? — спросил Нестеренко.

— Ночью люди на шоссе привлекают к себе внимание. Калымщик — дурак, может приостановиться, предложить подвезти. Значит, мог запомнить. Убийца сразу вышел на шоссе, так как за ним пришла машина, — объяснил Гуров. — Все! По коням!

Ресторанчик построили с год назад, и он не отличался от подавляющего большинства своих собратьев, которые нынче появились в Москве. Не модный, не звонкий, он не привлекал к себе особого внимания. Располагался ресторан недалеко от Окружной и назывался «Веселые парни», его хозяин — азербайджанец лет сорока, крепко сбитый, — имел всегда под рукой бейсбольную биту и пистолет на случай крутых разборок. Посещали ресторан в основном мужчины, встречались и женщины, подруги крутых парней и проститутки, потерявшие и повидавшие все на свете. «Девочек» не трогали, считая, что они своим присутствием сглаживают криминогенную обстановку.

Сюда заходили боевики тихо враждующих группировок и менты в штатском, о коррумпированности которых знали все, даже в отделе кадров. Живучесть таких ментов основывалась на их крайне умеренном аппетите. Скромный ужин да бутылка в карман, вот и все дела. Вечера здесь проходили однообразно и тихо, хулиганов не уважали, а сильно пьяных отвозили домой друзья.

Азер, так в быту между собой звали хозяина, устроился хорошо, коньяк ему привозили с родины, овощи сбрасывали проходящие в город фуры, за мясо, правда, приходилось платить, но и готовил он его отменно.

Когда в зал вошли двое мужчин, Азер слетел со своего «капитанского мостика», встретил гостей молчаливым поклоном, он знал, что прибывшие рекламу не любят, да и не нуждаются в ней. Хозяева техстанций Анатолий Полоз и Егор Рощин хотели после тяжелых суток слегка расслабиться, перекусить и решить кое-какие вопросы.

Кокетливая блондинка сразу принесла закуски и спиртное, вкусы гостей здесь были прекрасно известны.

— За упокой души раба Божьего! — поднял тост Полоз.

Рощин кивнул и молча выпил.

— Егор, мы тут посоветовались и решили на полгодика освободить тебя от налогов. Крещеный недоволен, не дело, говорит, когда на одной трассе бедный и богатый стоят.

Предложение оказалось столь неожиданным, что Рощин, наполняя рюмки, плеснул на скатерть.

— И сколько с меня опосля за такой подарок возьмут? — спросил Рощин, твердо решив отказаться.

— То не я решаю, сказано, что бесплатно. Отдай мне мальца своего, Илюшку. Я за него тебе подъемник подарю, твой совсем плохой, а мне по случаю немецкий задешево достался.

— Мне завтра платить, пусть приходят, как обычно, я в должниках в жизни не ходил, — сказал Рощин и словно камень с души снял.

— Мудак ты, Егор, я же тебе слова Крещеного передал, коли не по нраву, то с ним и объясняйся. — Лицо Полоза набрякло. Человеку задарма такие деньжищи отдают, а он еще и несогласный. Верно в народе говорят — у Рощиных дед богатым человеком слыл. Оттого красные и шлепнули его. Вот у Полоза все только пили и забот не знали, а сегодня копейку ни у кого не допросишься. Как ни крути, а советская власть жестче и мудрее была.

Рощину надоело ходить вокруг да около, он спросил напрямки:

— Твои вчера до которого часа шабашили?

— Вроде около двенадцати свернулись. С «мерсом» с ума сошли. Он восемьдесят седьмого года, электроники, как на самолете, а ребята в таком деле, сам понимаешь. — Полоз махнул рукой. — С меня, старого пня, какой спрос? Молодые в десять лет уже кумекают. Я опасаюсь со стороны электронщика пригласить, может выясниться, что он в электронике-то силен, а машину не понимает.

— Так Илья вроде разговаривал с тобой, да чего-то у вас там не сладилось, — сказал Рощин.

— Не знаю, чего он за тебя так держится, ведь платишь ты мало. Поговорил бы с ним, и я бы тебя не обидел, — Полоз глянул вопросительно.

— Супротив желания Ильи не пойду, но уговаривать тоже не стану. Если Крещеный не передумает и позволит встать на ноги, я у тебя кое-что подкуплю. Какой там Илья? Мне после смерти Юрия толковый механик требуется, молодой, современный. Сам знаешь, какие нынче машины пригоняют. Да и клиент уже не чайник, сам разбирается.

Разговор получился недобрый, сильно разные были мужики.

А Гуров сидел в это время в больнице, пристраивал на тумбочке букетик цветов.

Малыша унесли, и мать выпрямилась, смотрела на сыщика ясно, но сторонне.

— За цветы, конечно, спасибо, но вы меня зря мучаете. Неужели вы думаете, что если бы я знала предполагаемого убийцу, то промолчала? Криминала в нашей жизни никогда не было, зайдите в дом, убедитесь. Я сказала следователю ясно и все полностью. Вчера Юрий пришел как обычно, около десяти, трезвый, но с запахом. Ужинали, хозяйские дела обсуждали, я покормила маленького, и мы легли спать. В половине первого зазвонил телефон. Я знаю время точно, потому что очень разозлилась и на часы посмотрела. Юрий трубку сорвал и по матушке послал, мол, знаешь сам, что ребенок у меня. Потом с минуту молчал, слушал, даже рассмеялся, и говорит, мол, если я такой начальник и ты машину пришлешь и заплатишь наличными, то через сорок минут подъезжай к подъезду. Тот ему что-то сказал, а Юра спросил, еще удивился, почему, мол, к булочной, до подъезда бензина, что ли, не хватит? Все. Чаю выпил, сумку взял и уехал.

Гуров вернулся в министерство сильно не в духе: на разговор с женой погибшего он возлагал определенные надежды, которые не оправдались. То ли женщина еще не поняла, что произошло, и не отошла от шока, а возможно, что жили они без любви, и рождение ребенка лишь прибавляло забот. В общем, Гуров ни черта не понял, а он такое крайне не любил. Ребята были в разгоне, и Гуров оказался полководцем без войска. Редко так случается, но телефон зазвонил вовремя.

— Слушаю вас внимательно, — голосом автомата проговорил Гуров, хотя Орлов довольно жестко предупредил его, чтобы не валял дурака, здесь не парикмахерская, человек может звонить в истерике. Представься, мол, и все.

— Здравствуйте, Лев Иванович. Титов говорит, желательно встретиться.

— Подъезжай на Октябрьскую, метров сто от площади в сторону Градских больниц. Понял?

— Конечно. Минут через тридцать, если на мосту в пробку не попаду, — ответил Илья.

— А ты заезжай от Кремля, там свободнее. — Гуров положил трубку, разделся до пояса, умылся и растерся, в общем, освежился.

На месте встречи Гуров сразу увидел долговязого парня, молча прошел мимо, свернул в Нескучный сад. Вскоре он дал догнать себя и не очень дружелюбно спросил:

— Что у тебя?

— Насчет Власова, — ответил Илья.

— Что ж, интересно. И что ты по этому поводу думаешь? — спросил Гуров и, чтобы смягчить свой тон, обнял парня за плечи.

— Не знаю статистики, но, по моему разумению, просто так не убивают. — Илья освободился из-под руки Гурова. — Стрелял человек не из группировки. У них «калашниковы», да и нет дел бандитам до такого парня. Это кто-то из парней Полоза. У нас никто пистолет держать не умеет. А чтобы в затылок, так никогда.

— Ты хорошо стреляешь? — неизвестно к чему спросил Гуров.

— Хорошо. Но у меня, господин полковник, стопроцентное алиби и полное отсутствие мотивов, — зло ответил Илья.

— Полный набор для хорошо подготовленного убийства. — Гуров понял, что от беспомощности несет чушь, и сказал: — У нас одна зацепка — место преступления. Почему жертву потребовалось зазывать к станциям? Что, в Москве около двух ночи другого подходящего места нет?

— В другое место Юрий в такой час не поехал бы.

— Почему? И вообще, Илья, хочешь говорить — выкладывай, а не хочешь — носи в себе. А намеки оставь для девушек.

— Грубый вы, Лев Иванович, не к лицу вам, — неожиданно сказал Илья.

— Извини, меня ваше убийство шарахнуло. Оно вроде как ни к селу, ни к городу и не к месту.

— Да? — Титов остановился.

«Парень собирается сказать что-то важное, а я разговариваю черт знает как», — подумал Гуров.

— А кольцо тебе идет. Ребята обратили внимание?

— Не знаю, они на труп смотрели, — ответил Титов.

— Согласен, я не прав, у тебя серьезные новости, а я грублю, задираюсь. Извини старика.

Парень помолчал, взглянул испытующе и через силу произнес:

— Не знаю, как начать.

— Лучше с самого начала, коли не получается, говори, что легче сказать, — посоветовал Гуров.

— Юра странный парень был, мы и не на работе иногда с ним встречались, — Титов вздохнул и замолчал.

— Как время проводили? Одни или с девушками? — спросил Гуров.

— Пока Юрка холостым ходил, то и девчонки случались. А как он к Светке прилип, так втроем, бывало. Только он ревновать начал, я почувствовал и отстал.

«А говоришь, повода не было», — подумал Гуров и спросил:

— В чем Юра тебе странным казался?

— Фантазия у него была необычная, — ответил Илья и улыбнулся. — Он, к примеру, считал, что в истории с пропавшими машинами и водителями наши соседи, то есть Полоз с ребятами, виноваты.

— Интересная версия и перспективная, учитывая, что Юрия ночью там и убили. — Гуров помолчал. — А он просто фантазировал или какие-то факты приводил?

— О покойниках плохо не говорят, но Бог меня простит, — Илья неожиданно перекрестился. — Юра, бывало, завидовал людям. Так, когда соседи развернулись, стали деньги приличные делать и старые свои тачки на иномарки менять, Юрка аж осунулся. И с каких-таких денег, говорит, так, за здорово живут? Я ему: брось напраслину возводить, не в торговле вкалывают, им украсть негде. Он меня лопухом обозвал, посоветовал внимательнее газеты читать.

— Я знаю, многие из механиков очень неплохо живут, — вставил Гуров и впереди увидел идущую по аллее компанию.

Он подтолкнул Илью в кусты, они продрались сквозь небольшую чащобу и вышли на другую аллейку. Никогда опер Гуров не гулял со своим агентом по улице, тем более по парку, где можно встретить кого угодно. Мир велик, только когда ты чего-нибудь ищешь, а понадобится укрыться, так этот мир тотчас превратится в коммунальную квартиру. В любой момент, хоть на Северном полюсе, встретишь самого ненужного человека. Идешь по пустому парку и в ус не дуешь, а тебе вдруг: «Здрасьте, Лев Иванович, как здоровьишко?» Глядишь, а под кустом компания пузырек распивает, и все только вернулись. А одного из них ты лично пять лет назад в прокуратуру сдавал. А живет твой «лучший друг» в одном дворе с тем же Полозом, и завтра, даже не со зла, а так, язык почесать, сообщает ему, что видел самого Гурова в Нескучном с незнакомым парнем, наверняка ментовским агентом, потому как полковники угро по садам да паркам даже с женами не гуляют. Слово за слово, и вот уже лежит мальчик Илья Титов с перерезанным горлом.

И так ярко опер эту картину увидел, что ему, словно курсистке из дореволюционного романа, плохо стало. Илья заметил, спрашивает:

— Лев Иванович, вам нехорошо?

— Мне не слишком, Илья. Давай несколько минут здесь постоим и разбежимся. Я совсем плохой стал, не спросил, что это ты вдруг средь бела дня свободным оказался?

— У меня отгул был, я и отпросился.

— Понятно.

— Вот так же «понятно» сказал Егор Егорович и отпустил меня. Да, новость у нас, у хозяина деньги появились. Мы теперь старый подъемник в металлолом, а на его место очень приличный у Полоза берем.

— Они дружат?

— Ни в жизнь, но сегодня поутру улыбались друг другу, — ответил Титов.

— Значит, у них отношения лучше стали?

— Сегодня лучше, завтра, может, погрызутся. Хотя нет! — Титов засмеялся. — Они мной торгуют, им дружить следует.

— Как торгуют? — не понял Гуров.

— Давнее дело. Полоз то хочет меня к себе взять, то отказывается. Сегодня у меня спросил, мол, пойдешь ко мне, я тебе сотенную накину? Жмоты. Да я сотенную могу с любого хозяина дорогой иномарки взять. Лишь бы человек был уверен, что машина в хороших руках.

— Ты к Полозу пойдешь?

— Нет. Я из того района вообще ухожу: и ездить далеко, и заработки хреновые.

— Ты обожди с недельку, — попросил Гуров.

— Вы на меня волком не будете кидаться? Тогда обожду.

— Договорились.

Гуров шел прочь и думал о том, что Илья Титов мальчик совсем не простой. То неделю следом по Москве утюжит, то уходить собрался, условия начинает ставить. Что-то ты уши развесил, сыщик. Ситуацию следует с Петром и Станиславом прокачать.

Сверкая генеральскими погонами, Орлов шел по коридорам министерства. Сам того не замечая, в коридорах и чужих кабинетах Петр Николаевич держался совсем иначе, чем в собственном «логове». На людях у генерала появлялась строевая выправка, легкий быстрый шаг, порой он даже что-то напевал. Объяснялась столь разительная перемена крайне прозаически: генералу скоро шестьдесят, он в министерстве чуть ли не первый кандидат на пенсию, за глаза его многие звали «дедом». А он чувствовал себя Петром Орловым, максимум сорокалетним человеком, постоянно готовым к резким оперативным действиям. В кабинете, среди своих, можно распустить живот, сутулиться, даже шаркать и недовольно ворчать. Свои знают ему цену, любят и считают первым сыщиком России, зазнайку Левку Гурова можно не считать, какой он ни талантливый, а его, Петра Орлова, дитя. А на людях иное дело — орел-сыщик, накося выкуси. И совсем не оттого, что боялся пенсии. Просто Орлов себя молодым чувствовал.

Шел генерал к новому замминистра, своему нынешнему непосредственному шефу, с которым в данном качестве никогда прежде не встречался. Знакомы они были более двадцати лет, но вместе не работали.

Когда на освободившуюся вакансию зама назначили генерал-лейтенанта Бодрашова, большинство офицеров министерства обрадовались. Новое правительство расставляло на ключевые посты, как правило, своих молодых соратников. И в министерстве все боялись прихода молодого «варяга», который начнет перестановки, не понимая существа дела, желая отличиться, станет приглашать новичков из молодых, многие из которых сызмальства не любят милиции. Приход на должность замминистра «Бодраша», так старые офицеры называли нового зама, курирующего основной главк — уголовный розыск, вселил в людей оптимизм. Зам был истинным ментом, начинал опером в отделении, служил в МУРе, руководил райуправлением, даже около года работал начальником УВД крупной области.

Хвастаться Орлову было совершенно нечем, но шел он спокойно: с коллегой всегда договоришься.

Секретарь четко поздоровался, открыл перед гостем двойные дубовые двери, и Орлов оказался в кабинете, где бывал множество раз.

— Здравия желаю, поздравляю с назначением, Алексей Алексеевич, — сказал Орлов, которого в первое мгновение несколько покоробило, что хозяин не вышел из-за стола, лишь махнул могучей рукой, указывая на кресло.

В молодости Бодрашов увлекался самбо, был чемпионом «Динамо» в тяжелом весе, имел рост под сто девяносто и вес около ста двадцати. В общем, Бодраш был большой мужик, в отличие от гостя, с отнюдь не простецким лицом, а на службе хорошо ли он относился к кому-то, неважно ли, но был со всеми сдержанно-корректен.

— Здравствуйте, Петр Николаевич. — Хозяин откинулся на спинку кресла, оно жалобно застонало. — Уж коли мы столько лет обращались по имени-отчеству, так и оставим. А случится выпить да песни спеть, тогда и поглядим.

Орлов согласно кивнул и сел. Он был без портфеля, даже без папки.

— Знаете, читать не люблю, — неожиданно заявил Бодрашов.

— Я-то как раз знаю, что вы читать любите, но у торшера, либо на боку. Впрочем, положение в главке вы знаете, так зачем мусолить страницы? Мы, с легкой руки Гурова, вцепились в непонятные угоны с пропавшими людьми и теперь мучаемся. Нельзя сказать, что пустышка, но серьезно пока говорить не о чем. Загадочная история, хотя я данное словосочетание терпеть не могу. Загадка самим фактом своего существования доказывает, сколь несовершенен твой разум.

— Дело ведет, конечно, полковник Гуров? Не понимаю я его, шибко сложный.

— Что выросло, то выросло, Алексей Алексеевич.

— Да-да, знаю, дежурные прибаутки вашего управления все министерство повторяет. «Ныряй, здесь неглубоко». «Младшего обидеть легко».

— Слушайте, Алексей Алексеевич, мы, конечно, упрямы, слов нет. Но конкретное преступление в определенном смысле для нас принципиально по нескольким позициям.

— Попробую перечислить, — сказал хозяин. — Пропало около тридцати экипажей, даже для России это многовато. Преступники придумали нечто новое, сыщики не спят спокойно, зная, что противник знает нечто, а они этого не знают. Мы не можем простить около тридцати человек, а может сложиться еще хуже. Сегодня неизвестный нам прием используют лишь несколько человек, но рано или поздно о нем узнают и другие уголовники. Погибнут еще люди, а мы бросимся догонять.

— Если срочно не прооперировать, может родиться легенда, как деловые ловкачи похитили не около тридцати машин с людьми, а три тысячи… Армия ментов с ног сбилась, год ничего сделать не могут. Такие легенды поднимают дух бандитов и деморализуют население. Существует еще один фактор, он масштабом поменьше, но для нас крайне важен. На территории Москвы вблизи от Окружной дороги, между двумя техстанциями, обнаружен труп автомеханика. В этом месте незримо смыкаются зоны влияния двух преступных группировок. Они состоят как из москвичей, так и из бандитов области, и перемещаются в зависимости от обстоятельств.

Конец ознакомительного фрагмента.