Превосходство Гурова

Николай Леонов, 2013

В кои-то веки полковник Гуров собрался в отпуск. Купил билет, упаковал чемодан и в мыслях был уже на берегу теплого моря, когда позвонил генерал Орлов и попросил отложить отдых и срочно приступить к расследованию громкого преступления – ограбления олигарха Кирилла Разумовского. Ущерб олигарх понес колоссальный: миллион долларов наличными и двести миллионов в ценных бумагах. Но «изюминка» дела заключается не столько в сумме похищенного, сколько в личности грабителя. Дело в том, что обокрасть олигарха мог только очень близкий родственник: имение Разумовского охраняется так тщательно, что посторонний не смог бы и близко подойти к сейфу, в котором хранились ценности…

Глава 2

Пока ехали, Гуров осматривал окружающую территорию. Здесь было на что посмотреть. Прекрасно ухоженный парк, крохотный прудик, по которому плавала пара лебедей, тенистые лужайки, цветники, посыпанные гравием дорожки.

Майор Шестернев заметил, с каким интересом Гуров все это разглядывает, и объяснил:

— Разумовский — большой ценитель природы. Территория усадьбы занимает больше гектара, и вся она занята парком. Этот парк считается лучшим во всем Кременце. Когда приезжают важные гости — губернатор, мэр, депутаты Думы, — хозяин обязательно водит их смотреть здешние красоты.

Они выехали на открытое место, и впереди показался красивый трехэтажный дом — настоящий дворец. Сбоку к нему был пристроен флигель.

— Здесь, во флигеле, находится гараж и всякого рода подсобные помещения, — давал пояснения следователь, выруливая на площадку перед флигелем. — Слуги живут в правом крыле на первом этаже дома. Остальной дом в распоряжении семьи Разумовского. А вот и они сами — вон, видите?

Гуров взглянул в указанном направлении и увидел увитую цветами беседку недалеко от дома. В ней за столом сидели четверо.

— Мы поспели как раз к вечернему чаю, — сказал Шестернев, выходя из машины. — Дело в том, что Разумовский следует английским обычаям, и в пять часов вся семья пьет чай. Пойдемте, я вас представлю. Сразу со всеми и познакомитесь.

Хозяин усадьбы поднялся им навстречу. Кирилл Разумовский мало походил на провинциальных воротил, в прошлом директоров предприятий, которых Гуров видел довольно много. Ни живота, ни двойного подбородка. Черные волосы с проседью, твердый, волевой взгляд, уверенные движения — все выдавало в нем человека, знающего себе цену. Хозяин усадьбы был высок, элегантен, подтянут. Хотя морщины на лице и седина в волосах говорили о солидном уже возрасте, смотрелся он весьма представительно.

Следователь Шестернев представил вновь прибывших.

— Как же, как же, полковник Лев Гуров! — воскликнул хозяин усадьбы, крепко пожимая руку сыщика. — Много о вас слышал. Вот, знакомьтесь: моя жена Елена.

Елена Разумовская протянулся Гурову руку для поцелуя, однако он сделал вид, что не понял жеста, и просто пожал ее. Елена, кажется, нисколько не обиделась и расцвела в улыбке. Жена владельца усадьбы оказалась именно такой, какую он и ожидал увидеть. Стройная, хорошо сложенная блондинка с красивым лицом.

— Рада с вами познакомиться, — произнесла она. Голос у нее оказался под стать внешности: звучный, глубокий.

— Обычно людям моей профессии не слишком рады, — заметил Гуров. — Просто повод для знакомства оказывается не очень приятный.

— Да, мы все ужасно расстроены этим неприятным происшествием, — согласилась Елена Разумовская. — Никуда не выезжаем, прямо как затворники. А самое неприятное, что приходится подозревать кого-то из своих. А ведь это так гадко, согласитесь!

— Почему же вы живете как затворники? — вмешался в разговор Крячко. Следует отметить, что он, в отличие от напарника, руку у дамы поцеловал весьма охотно. — Неужели следователь запретил вам выезжать? Ну, мы это поправим…

— Нет, Алексей Александрович нам ничего не запрещал, — вместо жены ответил Разумовский. — Это я так решил. Все указывает на то, что ценности похитил кто-то из живущих в усадьбе. А раз так, надо принять меры, чтобы они не покинули ее пределы. Поэтому я отдал распоряжение, чтобы никто — ни члены семьи, ни слуги — никуда не выезжали. Это, конечно, создает неудобства, но тут уж ничего не поделаешь.

— Тебе легко говорить «ничего не поделаешь» — ведь сам ты ездишь в город, — отозвался на слова Разумовского сидевший за столом молодой человек.

— Да, познакомьтесь — мой сын Денис, — представил его хозяин. — А это, — он указал на сидевшую рядом девушку, — дочь Даша.

Гуров отметил, что брат с сестрой очень похожи друг на друга, а вот на отца — не очень. Оба высокие, худощавые, с каштановыми волосами. «Видимо, оба пошли в мать, с которой Разумовский расстался», — подумал сыщик.

Денис, в отличие от отца, не проявил энтузиазма от знакомства с оперативниками. Он нехотя приподнялся, протянул руку сначала одному, потом другому, тут же снова опустился в кресло и сказал:

— Мне через неделю в Лондон вылетать. Каникулы кончаются, пора за парту, в родной Кембридж. Да и Дашке надо в Париж лететь. Уж не знаю, разрешит нам папа продолжить учебу, или мы так и будем здесь сидеть, пока его миллион не найдется…

— Мне важен не миллион и даже не акции, — заявил в ответ на это Разумовский. — Для меня важно восстановить нормальные отношения среди окружающих меня людей и покончить с этим позорным эпизодом. Поэтому я действительно рад вашему приезду и возлагаю на вас обоих большие надежды.

— Ну, я надеюсь, что недели нам хватит, чтобы разгадать эту загадку, — заявил Гуров, поворачиваясь к Денису, — так что улетите вы в Лондон, не бойтесь.

— Да что это у нас гости все стоят? — воскликнул Разумовский. — Прошу за стол. Сейчас принесут приборы, нальем вам чайку… — И, взяв со стола лежавший там телефон, попросил: — Настя, будь добра, принеси нам еще два прибора, у нас гости.

Спустя несколько секунд из дверей дома появилась миловидная девушка лет двадцати пяти. Она несла поднос с двумя чашками. Поставив их перед гостями, умело разлила чай и отошла в сторону — достаточно далеко, чтобы не слышать ведущихся за столом разговоров, но достаточно близко, чтобы в случае необходимости ее можно было позвать.

— Вам надо будет познакомиться со всеми, живущими в доме, — сказал Разумовский. — Члены моей семьи все здесь. Сейчас вы видели горничную Настю, а позже пообщаетесь и с остальным обслуживающим персоналом.

— Нам придется не только познакомиться с каждым, но и задать несколько вопросов, — заметил Гуров. — И некоторые могут оказаться довольно неудобными.

— На все вопросы вы получите исчерпывающие ответы, — заверил хозяин усадьбы. — Интересы расследования — выше всего. Но хочу сказать следующее: я абсолютно уверен, что среди членов моей семьи похитителя нет. У нас дружная, хорошая семья!

И, стремясь подтвердить правоту своих слов, он положил правую руку на плечо жены, а левой сжал локоть сына. Елена ответила мужу нежной улыбкой и прильнула к нему, Денис тоже улыбнулся и накрыл ладонь отца другой рукой. Даша тоже не осталась в стороне: перегнувшись через брата, положила свою ладошку поверх его.

«Кажется, между ними действительно хорошие отношения», — подумал Гуров. А вслух сказал:

— Значит, мне приходится делать вывод, что вора надо искать среди слуг?

— Выходит, что так, — вздохнул хозяин усадьбы, и улыбка сползла с его лица. — Хотя мне не хотелось бы так думать. Ведь я лично отбирал каждого. Большинство слуг работают у меня многие годы. Они тоже стали мне как родные. Поэтому, когда обнаружил пропажу денег и ценных бумаг, я долго не мог поверить в случившееся, все искал, искал — думал, они куда-то завалились… Но с фактами спорить трудно. Да, похитителя надо искать среди слуг. Причем хочу заметить: я не жажду крови, не стремлюсь непременно наказать преступника. Если он — или она — поймет, что разоблачение неизбежно, и добровольно вернет похищенное, то может просто уехать. А дело, — выразительно взглянул он на следователя, — мы закроем.

— Значит, вы считаете, что похищенные вещи до сих пор находятся здесь, в усадьбе? — спросил Крячко.

— Да, я так считаю, — ответил Разумовский. — С самого момента похищения никто из живущих здесь — конечно, кроме меня, — не выезжал за пределы территории. За гостями, которые у нас бывали, мы тоже приглядывали. Нет, вор — кто бы он ни был — не мог вывезти похищенное.

— Что ж, остается только хорошенько поискать, — заключил Стас.

— Итак, сейчас идите в дом, располагайтесь, — сказал Разумовский, когда гости покончили с чаем. — Настя покажет вам ваши комнаты. Ужинаем мы в половине восьмого. Если вы еще до ужина захотите приступить к работе — милости прошу. Можете задавать любые вопросы, осматривать комнаты и территорию усадьбы.

— Ну, а я, с вашего позволения, вас оставлю, — заявил следователь Шестернев. — Вернусь к себе на работу, а то у меня там еще три дела начатых, и я их на целую неделю совершенно забросил. Все пояснения я вам дал. Если будут какие-то вопросы — звоните, мои телефоны есть в тех бумагах, которые вы получили. — И, попрощавшись также с обитателями усадьбы, он направился к машине.

Вслед за Настей сыщики проследовали в дом. Сначала они оказались в просторном холле. Оттуда дверь вела в еще более просторную гостиную — при ее размерах здесь можно было проводить небольшие вечеринки. В центре зала журчала вода: там располагался небольшой бассейн, состоявший из нескольких уровней. Вода стекала с небольшой искусственной горки, струясь по камням. Гуров обратил внимание, что в гостиной, как и в холле, много цветов. В углу находилась лестница, которая вела на второй этаж. Поднявшись по ней, сыщики оказались на галерее, куда выходили двери нескольких комнат.

— А что здесь находится? — спросил Гуров у Насти.

— Здесь спальня Елены Сергеевны, — объяснила девушка, указав на первую дверь. — Здесь — Дениса Кирилловича, а там — Дарьи Кирилловны.

— А где же спальня самого Разумовского? — спросил Крячко. — И где его кабинет?

— Спальня Кирилла Максимовича в другом месте, вон там, — показала Настя на коридорчик, уходивший в сторону от гостиной. — Там его спальня, а за ней в конце коридора есть лестница, по ней надо подняться, и тогда попадешь в кабинет.

— То есть хозяин живет отдельно от жены, — заметил Гуров. — А кабинет у него вообще на выселках.

— Кирилл Максимович хотел, чтобы его во время работы или бесед с посетителями никто не беспокоил, — объяснила горничная. — Поэтому и запланировал кабинет отдельно от спален.

— А наши апартаменты где? — спросил Крячко.

— Ваши комнаты в другой стороне, — ответила девушка. — Пойдемте, я покажу. — И направилась в другой коридор, уходивший в сторону от гостиной.

— Смотри, видишь телекамеру? — на ходу шепнул Крячко Гурову, указав на крохотный глазок под потолком гостиной.

— Да, я заметил, — так же негромко проговорил Гуров. — Она здесь не одна. У входа тоже есть.

— Это хорошо, — довольно произнес Крячко. — Скорее всего, они снабжены регистратором, можно будет посмотреть записи той ночи.

— Думаю, Шестернев их уже посмотрел, — ответил на это Гуров, — и, как видно, они ему ничем не помогли. Но все равно нам надо самим взглянуть.

Следуя за Настей, сыщики добрались до отведенных им комнат. Они располагались рядом и были совершенно одинаковыми: кровать, стол, пара стульев, шкаф, телевизор и набор бытовых удобств. Разница только в том, что из окон комнаты Гурова открывался вид на флигель, в котором находился гараж, а из окон Крячко был виден только парк. «Похоже на гостиницу в Сочи, где мы с Марией отдыхали, — подумал Лев, раскладывая вещи по полкам шкафа. — Впрочем, большего мне и не нужно».

Раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнул он, думая, что это Крячко пришел поговорить о плане расследования.

Однако это был не Крячко — в комнату вошел хозяин усадьбы.

— Ну как, вы уже устроились? Все нормально?

— Спасибо, все в порядке. Хотя и устраивать особенно нечего — вещей у меня немного. Особенно задерживаться здесь мы не собираемся.

— Как знать! — заметил Разумовский. — Наш следователь тоже вначале обещал все это дело за пару дней раскрыть. А вот уже неделя прошла, и ничего не продвигается.

— Ну, надеюсь, нам больше повезет, — сказал Гуров.

Долг вежливости со стороны хозяина был выполнен, однако Разумовский не спешил уходить. Он тщательно закрыл за собой дверь, подошел ближе к полковнику и негромко произнес:

— У меня к вам разговор. Хотелось бы вам кое-что сообщить, отдельно от нашего следователя и от вашего друга. Я понимаю, что вы ему потом все равно расскажете, но сейчас хочу поговорить наедине.

— Что ж, давайте поговорим наедине. Что вы хотите рассказать? — поинтересовался Лев, садясь за стол.

— Я не все сообщил следователю, — начал Разумовский, устраиваясь напротив, — о том, что исчезло из моего сейфа.

— Вы хотите сказать, что было украдено что-то еще?

— Да. Кроме денег и акций, исчезло еще завещание.

— Вот как? Почему же вы об этом не сказали сразу?

— Потому что в этом случае подозрение сразу же упало бы на одного человека. Мою жену. Дело в том, что год назад между мной и моими детьми возник конфликт. О причине можно легко догадаться: они были против моего решения связать свою судьбу с Еленой. Особенно бурно реагировал Денис. У нас состоялся очень неприятный разговор… Не хочу его пересказывать, но могу сказать, что дело дошло до оскорблений. Даша тоже… внесла свою лепту, и я был глубоко задет. А как раз в это время у меня обострились проблемы с сердцем, речь зашла об операции… В общем, я решил составить завещание, и в нем большую часть имущества завещал жене. Дети тоже не были забыты, но им назначались лишь денежные вклады. Суммы были вполне приличные, но все же не сравнимые с той недвижимостью, что была завещана Елене.

Разумовский замолчал, словно засомневался, надо ли рассказывать дальше. А может, просто хотел отдышаться. Теперь, вблизи, было видно, что образ молодящегося бодрячка был лишь маской, хозяин усадьбы производил впечатление больного человека.

— Однако затем вы изменили свое решение, — догадался Гуров.

— Да, изменил, — кивнул Разумовский. — С годами, знаете, делаешься мудрее… учишься прощать… Познакомившись с Еленой ближе, Денис и Даша раскаялись в своих словах, изменили свое мнение о ней, поэтому я их простил и решил изменить завещание. Теперь все имущество разделено на три равные доли: Елене, Даше и Денису. Ну, разумеется, что-то оставалось и другим: моей первой жене, слугам… какие-то пожертвования… Но основное — им троим. Это завещание лежало на той же полке сейфа, что и деньги. И вот оно исчезло.

— А первое? Вы его уничтожили?

— Нет, не уничтожил, — покачал головой Разумовский. — Сам не знаю, почему я так поступил. Не потому, что колебался, боялся, что еще передумаю, — нет. Наверное, просто по давней привычке хранить важные документы. Знаете, в бизнесе не стоит уничтожать утратившие силу договоры, расписки и прочие бумаги. При некоторых возникших обстоятельствах вся эта макулатура может очень даже пригодиться. Вот поэтому я и не уничтожил то, первое, завещание. Оно как лежало среди различных бумаг на верхней полке сейфа, так там и лежит — я проверял. И если сейчас со мной что-то вдруг случится, именно оно окажется действующим. Понимаете? Когда я обнаружил пропажу, это потрясло меня даже сильнее, чем кража денег и ценных бумаг. Ведь это могло означать только одно: что кражу совершила Елена. Только ей одной было выгодно уничтожить второе завещание. Женщине, которую я так любил, ради которой сломал свою прежнюю семью… — Разумовский отвернулся, и Гурову показалось, что он сдерживает слезы.

— Вы говорили с ней? — спросил он.

— Да, конечно! Сразу, как только обнаружил пропажу. Я надеялся… Но она твердо заявила, что не приближалась к моему кабинету, даже не выходила из своей комнаты. Что она не знает ни кода сейфа, ни места, где я держу ключи… Ей ничего от меня не нужно, кроме той любви, которую я ей даю, и она глубоко оскорблена моим подозрением. Мне пришлось ее долго успокаивать, просить прощения…

— Но ведь легко можно узнать, выходила ли ваша супруга из своей спальни или нет, — сказал Гуров. — Я обратил внимание, что ваш дом снабжен системой видеонаблюдения…

— Нет, этого с помощью камер узнать нельзя, — ответил Разумовский. — Они отслеживают лишь то, что происходит внизу — в холле и гостиной.

— Понимаю… И после разговора с женой вы все же решили заявить в полицию о пропаже. Почему?

— Я подумал, что может существовать совершенно другое объяснение, почему пропало завещание. Тот, кто похитил ценности, мог взять его специально, чтобы подозрение пало на Елену.

— Совершенно верно. Скажите, а ваши родные знали о существовании двух завещаний?

— Да, я не делал из этого тайны.

— А слуги могли это знать?

— Слуги… Погодите, дайте подумать… — Разумовский потер лоб, припоминая. — Наташа, наша экономка, и ее муж Петр работают у меня уже больше десяти лет. Они стали мне близкими людьми… Да, я мог им сказать. А они могли, в свою очередь, передать другим.

— Скажите, эти два завещания отличались только в этом одном пункте? Только в том, как будет распределяться недвижимое имущество? — спросил Гуров. И, заметив недоумение владельца дома, пояснил: — Я понимаю, что для вас важен прежде всего этот момент, остальные детали вы могли забыть. И все же постарайтесь вспомнить.

— Другие различия… — пробормотал Разумовский и снова погрузился в свои мысли. — Нет, не было никаких… Хотя нет, было, я решил увеличить суммы, которые оставлял всем своим слугам. Всем, кроме повара Андрея, — в тот момент у меня были к нему претензии. Сейчас я даже не помню, в чем они состояли, возможно, Андрей не учел какие-то мои указания или неправильно их понял… Сейчас, когда я буду восстанавливать текст завещания, я этот пункт отменю — повар получит такую же прибавку, как и остальные.

— Понятно. И последний вопрос. Вы кому-то еще рассказывали о пропаже завещания, кроме своей жены?

— Нет, я держал это в тайне, — ответил Разумовский. — И с Елены взял слово, что она никому не расскажет об этой пропаже.

— Таким образом, никто, кроме Елены Сергеевны, не должен об этом знать, — заключил Гуров.

— Да, никто, кроме Лены, — согласился хозяин дома. — И кроме похитителя.

— Хорошо, что вы мне об этом рассказали. А теперь я хотел бы осмотреть дом. В частности, меня интересует ваш кабинет, а также спальня. Может, вы меня проводите?

— Конечно, идемте.

— Только я зайду за своим напарником, — предупредил Лев.