Приключения Донны Розы. Труды отца Пигидия

Николай Липкин

По старинным заветам духовного лидера, если гражданка Монголия Нижнего мира Кхан до 30 лет не рожала ребенка, Психоделические ветра Перемен, Которых Никогда Не Будет — «Упанишад» и «Опабляшад» разрывали ее на части и развеивали останки в унылых степных просторах их необъятной Родины. Чтобы избежать подобной участи, в поисках возлюбленного Донна Роза вместе с подругами путешествует по иным мирам. Книга содержит нецензурную брань.

© Николай Липкин, 2024

ISBN 978-5-0065-0538-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— Вот, поглядите. Все, что от него осталось!

Донна Роза бросила на стол черную безделицу на кожаном шнурке. Ее единственный глаз сверкал гневом. Сидевшие напротив две девушки — блондинка и брюнетка, переглянулись.

— Что это? — спросила блондинка.

Подцепив вилкой шнурок, она подняла украшение и стала рассматривать его с брезгливым видом.

— Древний амулет племени майя, сделанный из когтя гигантского муравьеда. По его словам. Якобы приносит удачу и защищает от сглаза. По мне, так это больше похоже на кусок смолы или черного пластика. Тут в каждой сувенирной лавке полно такого дерьма, — с раздражением заявила Донна Роза. — Я для него всё и вся! — всхлипнула она. — От лыжных ботинок такие мозоли натерла, что до сих пор никакую другую обувь, кроме тапочек, одеть не могу.

— Надеть, — поправила брюнетка.

— Что?

— Правильно говорить надеть, — пояснила брюнетка. — Надеть одежду, одеть Надежду.

— Какую надежду? Нет больше никакой надежды! — всхлипнула Донна Роза.

— Это такая поговорка, чтобы запомнить, как надо говорить.

— Ты издеваешься? — воскликнула Донна Роза. — У меня вся личная жизнь под откос, а ты меня грамматике решила поучить! — разрыдалась она. — Где мне теперь его искать, с кем ургу зачатия втыкать, с кем демоническую песню петь?

Девушки начали ее успокаивать.

Блондинка и брюнетка являлись воплощениями Психоделических ветров Перемен, Которых Никогда Не Будет — «Упанишад» и «Опабляшад». Они неразлучно сопровождали каждую жительницу Монголии Нижнего мира Кхан, откуда была родом Донна Роза, с самого рождения до тридцатилетия. Суровые законы этого сурового мира таковы, что каждая женщина до тридцати лет должна произвести на свет потомство.

Мужчины Монголии Нижнего мира Кхан были ничтожны, пугливы и к детопроизводству не расположены. В поисках партнера для свершения таинства зарождения жизни Психоделические ветра помогали неопытным девам перемещаться в другие миры. При переходе из одного мира в другой сущности «Упанишад» и «Опабляшад» менялись. Поэтому воплощались они каждый раз в новых образах.

В этот раз Упанишад и Опабляшад явились в виде двух девушек роскошной наружности. Первая с белыми волосами, вторая — с черными. Обе в откровенных коктейльных платьях и с мэйкапом, достойным MET Gala. Их образ диссонировал с внешним видом самой Донны Розы, которая стояла в тапочках на босу ногу и мятом спортивном костюме с засохшим пятном майонеза на груди. Немытые волосы она подвязала на макушке алыми трусиками.

Разговор происходил в баре под названием «Кулакъ Ярости» в ауле Верхняя Теберда, у самого подножия Эльбруса.

Кроме девушек в баре находились два альпиниста из Германии — Тилль Шнайдер и Оливер Круспе, отставшие от своей группы из-за полученных при восхождении переломов конечностей. Барменом в «Кулаке ярости» работал рыжебородый Милон.

Тилль Шнайдер родом был из городка Рендсбург, что находится на севере Германии, в славных землях Шлезвиг-Гольштейн. Он болел за футбольный «Гамбург», всех верхненемцев почитал снобами и задаваками. Оливер Круспе проживал в городишке Розенхайм на самом юге Баварии, с недоверием относился ко всем северянам с их непонятным plattdeutsch![1] и, конечно же, лучшим клубом мира считал мюнхенскую «Баварию».

За стойкой бара средь бутылок и пустых бокалов у Милона на почетном месте висел портрет Николая II, повязанный георгиевской лентой. Стены бара пестрели старыми агитплакатами с надписями вроде: «Водрузим над Берлином знамя победы!», «Сталин ведет нас к победе!», «Мсти немецким псам!». Среди всего этого многообразия особенно выделялся портрет Брюса Ли в обнимку со своим престарелым учителем — легендарным мастером кунг-фу Ип Маном. Снизу подпись: «Спасибо деду за победу!». Одет Милон был в белую футболку с надписью: «Православие или смерть!», на его предплечье виднелась татуировка в виде старославянского коловорота.

Тилль и Оливер не разговаривали, делая вид, что не понимают друг друга из-за разных диалектов. У Милона же знание иностранных языков ограничивалось засевшими со школьной программы фразами: «Мас дэспасьо, пор фавор?»[2] и «Дондэ эста эль оспиталь мас проксимо?»[3]. Отсутствие диалога и различие жизненных ценностей не мешали данной троице каждый вечер собираться вместе в «Кулаке Ярости» и нажираться в хлам.

Немецкие туристы беззастенчиво пялились на Упанишад и Опабляшад. Милон делал то же самое, но украдкой, прячась за пивными бокалами.

Женщины были редким явлением в Верхней Телеверде. В туристический сезон в ауле появлялись две старые толстые шмары — киргизки Айгуль и Сюзанна. Впрочем, свое время они предпочитали проводить в конкурирующей с «Кулаком Ярости» рюмочной «Алекс Фергюсон».

На столе у девушек стояли открытыми две бутылки водки и мартини. Упанишад и Опабляшад намешивали себе коктейли, а Донна Роза глушила водку в чистом виде.

— Что мне теперь делать? — убивалась последняя.

— Дорогуша, ты, конечно же, помнишь, что по старинным заветам нашего духовного лидера Кхана, если ты в оставшийся год не исполнишь свою биологическую миссию, а именно, не родишь спиногрыза, то мы с Упанишад вынуждены будем разорвать тебя на части и развеять в унылых степных просторах нашей необъятной Родины, — сообщила Опабляшад.

— Можно мне об этом не напоминать постоянно?

— Мы обязаны это делать! — возразила Опабляшад. — Но делаем это всегда очень так… тично. Тик-так, тик-так… Откуда и пошло выражение: «А часики-то тикают…».

— Ты сегодня, я смотрю, просто полна сарказма, — съязвила Донна Роза. — Кому я такая нужна, посмотрите на меня? — зарыдала она.

— Ну, при следующем перемещении мы обязательно подвергнем твое тело значительному улучшению, — Опабляшад смерила Донну Розу снисходительным взглядом.

— Лучше сказать, перенастройке, — тактично поправила Упанишад.

— Перенастройке, — согласилась Опабляшад. — Здешние самцы, я смотрю, полны агрессивной похоти. Поправим внешнюю картинку, наделим органами для удовлетворения их физиологических потребностей, — улыбнулась она.

Облизав кончиком языка кромку бокала, Упанишад переложила одну ногу на другую. Глубокий разрез платья почти полностью оголил ее бедро. Тилль и Оливер синхронно сглотнули. Милон, нахмурившись, закусил губу и с неистовством принялся протирать полотенцем портрет царственного страстотерпца.

Немцы переглянулись, набираясь друга у друга смелости. Поднялись со своих мест и направились в сторону девушек. По иронии судьбы, у Тилля были сломаны правая рука и левая нога, у Оливера — левая рука и правая нога, так что в движении они выглядели комично. Упанишад снисходительно улыбнулась, сделала легкое движение рукой… и все трое девушек исчезли.