ЧВК «Вольные стрелки». СВО в Африке

Николай Марчук (2025)

Григорий Петрович Чехов, военнослужащий 10-го ОДШБ, летом 2023 года в ходе выполнения боевого задания в зоне СВО героически погиб. Его группа столкнулась с вражеской ДРГ, завязался бой, он выносил раненых боевых товарищей и погиб. В себя пришел в гостиничном номере, где на полу лежал труп, в ванне — связанный негр, а над ним стоял какой-то тип с пистолетом в руках. На стене — календарь за 1981 год, а за окном — африканский пейзаж…

Глава 2

— Пошли вон, сукины дети, — рявкнул я на английском сквозь дверь. Голос при этом попытался кое-как изменить, сделав его выше. Вроде прокатило, стук в дверь прекратился. Хорошо, что дверь была закрыта изнутри. Предусмотрительно поступил хозяин комнаты.

Так, ладно, надо работать с тем, что имеем. Сперва надо разобраться с насущными проблемами, а потом уже думать обо всем остальном.

Для начала я все-таки напился воды, но не из-под крана, как планировал, а из запечатанной бутылки с «кока-колой», которую нашел в раскрытом дипломате на столе. Немного полегчало, во рту пропало ощущение наждака. Мельком просмотрел содержимое дипломата: нательное белье, носки, паспорт с моим фото, но на другое имя, кошелек с деньгами, блокнот с записями, картонная коробка с таблетками, стопка красочных открыток с видами океана и пальм, мыльно-рыльные принадлежности, электрическая бритва, несколько толстых сигар в целлофановой обертке и блок жевательной резинки.

Не густо…

Ладно, а что у нас в карманах того самого мертвого парнишки? В карманах покойника оказалось и того меньше: паспорт гражданина Великобритании на имя Дениэла Берка, связка ключей, перочинный нож и кошелек с приличной суммой денег. Я выгреб содержимое кошелька, оставив лишь несколько мелких банкнот, потом еще пару банкнот, но уже достоинством побольше, засунул в карман женского платья, валявшегося на полу.

Так, как бы еще запутать следователей, которые будут тут разбираться? Взгляд скользнул по разбросанным вещам, наткнулся на коробку с таблетками. Жестяной цилиндр с нитроглицерином. Не знал, что у отца были проблемы с сердцем. А что, если рассыпать таблетки по полу, чтобы выглядело, как будто покойник хотел их выпить?

Держа цилиндр через платок, осторожно открыл его и хотел было уже высыпать на руку горсть ярко-красных горошин, но в очередной раз за последнее время тупо остолбенел. Вместо желатиновых горошин на ладонь высыпались мутные стеклянные камешки. Это что?..

Сыпанул стекляшки обратно в цилиндр, взял одну, подошел к оконному стеклу и провел камешком по стеклу. Раздался едва слышный противный скрежет, и на стекле появилась борозда царапины. Камешек при этом не пострадал. Алмаз?!

Камни довольно крупные, примерно по пять-семь миллиметров в диаметре. Всего алмазов было девять штук, семь из них мутноватые, желтушного оттенка, а вот два — прозрачные и чистые как стекло.

Интересные дела происходят! А батя-то мой был не так и прост, как я всегда думал. Якшался с бритишами, носил при себе не ограненные алмазы. Может, он и не военным советником был, а самым натуральным агентом КГБ?

Нелегал на «холоде», вспомнил я киношное определение агента советских спецслужб. Хотя постойте, у него же советский паспорт при себе. Какой же он нелегал? Паспорт, кстати, был не обычный, а типа заграничного, что ли? Только все равно какой-то неправильный. На обложке крупно написано: «СССР», а внизу уже помельче — «Служебный паспорт». Я о таких паспортах не слышал. Обложка синего цвета, а не красного. На первой странице текст по-русски и по-английски, суть которого сводилась к тому, что предъявителя этого паспорта всем дружественным странам надо пропускать без виз и оказывать всяческое содействие.

Так, свои вещи я забираю, пистолет тоже прихвачу, запасных патронов, кстати, я так и не нашел. Пистолет небольшой, хваткий. А, так это же «беретта»! Тот самый ствол, что был у Семен Семеныча Горбункова. В магазине семь патронов, с виду как обычные макаровские 9/18, но, может, чуток меньше.

Еще раз осмотрел гостиничный номер. Шкаф?! Как же я не догадался заглянуть в шкаф. В небольшом платяном шкафу на полке лежали свежие полотенца и чистое постельное белье. На нижней полке стоял небольшой кожаный чемодан. Осторожно открыв его, заглянул внутрь. Вещи сложены аккуратно и бережливо, поверх — несколько журналов весьма фривольного содержания из категории 18+. Под вещами, на самом дне чемодана — пачка патронов к пистолету и пустой запасной магазин. Рядом пачка денежных банкнот, где вперемешку американские доллары, английские фунты, французские франки и какие-то экзотические африканские банковские билеты. Пачка денег хоть и выглядела солидно, но при детальном просмотре выяснилось, что номинал купюр минимальный. Самая крупная купюра — двадцать долларов. Думаю, суммарно в пачке было не больше пары тысяч в долларовом эквиваленте. Оно и логично, потому что в это время банковских карт еще не было, а кто тебе даст сдачу с купюры в сто долларов. Опять же, мы, россияне двадцать первого века, привыкли использовать доллары в качестве средства хранения денег, а не их постоянного использования, вот поэтому для нас основная американская банкнота — это сто долларов, а для постоянного использования в качестве платежных средств нужны мелкие купюры. Это то же самое, если бы россияне ходили по магазинам и рынкам с прессом десятитысячных банкнот. Нашли бы вам сдачу в магазине или мелком ларьке? Хрена лысого!

Патроны и деньги я забрал себе, остальное убрал обратно в чемодан.

Заглянул под кровать. Ничего!

Зашел в ванную, еще раз посмотрел на свое отражение в зеркале.

— Ну, здравствуй, батя, — тихо, почти шепотом произнес я. — Вот и свиделись.

Тут меня, как молния, пронзило воспоминание из старой жизни. Мне было лет тридцать, примерно как отцу сейчас, и встретилась мне на рынке цыганка, которая пристала с гаданием. Я ее послал, потому что не люблю цыган, а она лишь улыбнулась и крикнула мне в спину, что я долгую жизнь проживу и отца своего еще увижу. Я тогда наорал матом в ответ на нее, потому что отец мой давно помер, и, соответственно, никак я с ним свидеться не мог. А вот сейчас гляжу в зеркало и понимаю, что цыганка была права, я действительно увидел своего отца.

— Мы-мы-ы!!! — замычал и забился негр-генерал-швейцар, лежащий в ванне.

— Что ж с тобой делать? — тяжело вздохнув, спросил я сам у себя, а потом уже обратился к негру на французском:

— Черный, ты понимаешь по-французски или по-английски?

В ответ «генерал» остервенело закивал головой в знак согласия. Ага, значит, разумеет черненький английский или французский язык. Это гут!

— Я сейчас вытащу кляп из твоего рта, но если ты начнешь орать, то тебе хана. Понял?

Негр опять истошно закивал головой в знак согласия. Я хорошенько разглядел генерала-швейцара. Молодой парень лет двадцати, может, чуть-чуть старше. Высокий, худощавый, сильно выпирает кадык, глаза чуть навыкате, в целом лицо приятное, коротко стрижен. Лицо знакомое, будто бы я его где-то уже видел. А где? Вспомнил! Швейцар был похож на французского актера, сыгравшего главную роль в фильме «1+1». Я вытащил кляп, подтянул «генерала» за плечи, чтобы он не лежал, а полусидел, и начал его допрос.

— Имя?

— Э-э-э, м-м-м, — начал мычать негр.

Хрясь! Я тут же выдал ему легкого подзатыльника, собственно говоря, для этого я его и усаживал в такое положение, чтобы было легче выписывать «лещей».

— Имя?

— Подабасон, — едва шевеля затекшими губами, прошипел негр.

— Патиссон? — переспросил я.

— Подабасон, — поправил меня «генерал».

— Ладно, потом разберемся, как твое настоящее имя, я буду тебя звать Паспарту. Договорились?

— Да, господин, — понурив голову, прошептал паренек, а потом вдруг из его глаз брызнули слезы, и он начал что-то скороговоркой бубнить на непонятном мне языке.

— Ты чего?

— Простите меня, простите, — было слышно сквозь плач.

— А ну, прекрати реветь, как баба! — вполголоса рявкнул я и тут же отвесил увесистую затрещину.

Плач прекратился, но Паспарту как-то странно смотрел на меня, в его взгляде читался не просто испуг, а какой-то панический ужас.

— Я видел вас мертвым! Вы умерли, — опять начал шептать Паспарту, но уже на английском. — От яда растения уабаин нет спасения. Вы умерли! Когда я раздевал ваш труп, то вы были мертвы.

— Ну, значит, я умер, а потом воскрес, — отмахнулся я, — считай меня вроде божества. Ты многих жителей Советского Союза видел?

— Не особо, всего двоих, и то издалека.

— Ну вот, а сейчас видишь вживую и знаешь, что некоторых советских граждан, особенно с такими паспортами, — я сунул ему под нос синюю книжицу, — яд этого вашего ебаина не берет. Ясно?

— Простите меня, господин, — вновь завыл Паспарту, размазывая сопли по лицу.

Хрясь! Еще одна смачная затрещина, потом еще одна, и «генерал» успокоился окончательно.

— Успокоился, пришел в себя, или еще надавать по морде?

— Не надо, господин.

— Тогда, Паспарту, ты мне сейчас четко и внятно расскажешь, что здесь произошло. Как ты оказался связанным в ванне, почему я голый и на полу мертвая голая женщина? А, чуть не забыл… — я хлопнул себя по лбу. — Для начала скажи: какой сейчас года и в каком мы городе, стране?

— Это Танзания, господин, город Мтвара. Сейчас 1981 год. Весна, середина мая.

Танзания?! Что я знаю про Танзанию? Вообще-то географию, особенно уровень школьной программы, я знаю на «отлично». Прекрасно помню все страны, находящиеся на Африканском континенте, и даже могу назвать столицы большей части из них. Про Танзанию я помню, что она находится в восточной части Африки, чуть «ниже» экватора, на побережье Индийского океана и на севере граничит с озером Виктория; именно на территории Танзании расположена гора Килиманджаро. А, вспомнил, кажись, в Танзании тоже были советские военные советники во времена СССР. Только не особо много их вроде было, потому что тут не состоялось своей гражданской войны, революции и прочей мути.

— Продолжай, — величественно кивнул я, делая вид, что первым вопросом просто проверял юношу.

— Я работаю в этой гостинице слугой, ношу вещи постояльцев, помогаю по хозяйству, открываю входные двери, — испуганно косясь на меня, продолжил парень. — Мистер Берк предложил подработать на него, дал немного денег, мне надо было найти приличную проститутку и… — «Генерал» замялся.

— Ну? — отвесил я легкого леща чернокожему. — Что еще ты должен был сделать для Берка?

— Достать ему яд. Хороший, надежный!

— Так, и что дальше?

— А дальше, когда Берк привел в гостиницу вас и шлюху, он приказал мне подняться к нему в номер через час. Я поднялся, а там вы и шлюха лежите мертвыми. Берк приказал вас раздеть и уложить в постель. Я выполнил его приказ, потом он меня связал и затолкал в ванну.

— Зачем?

— Не знаю. Думаю, он хотел меня убить.

— Номер был зарегистрирован на его имя?

— Да.

— И как он тогда хотел скрыться от следствия?

— Не знаю, господин, но Берк очень сильно нервничал все время, похоже, что для него это все было впервые.

— Ясно. Советские люди в городе есть? Консульство? Воинские части?

— У нас в городе нет советских людей, а вот в порту Линди есть советские граждане.

— Город Линди?

— Да, господин.

— Далеко Линди отсюда?

— Не особо, на лодке с мотором можно за пару часов добраться.

— Ага, а ты, значит, у нас из тех шустрых парней, которые за деньги все могут достать?

— Ну, вроде того, — как-то неуверенно произнес Паспарту и пожал плечами.

— Сможешь достать лодку с экипажем, чтобы отвезти меня до Линди?

— Э-э-э? А разве не следует вызвать полицию?

— Конечно же следует, — хмыкнул я. — В тюрьму захотелось? Кто достал яд для англичанина? Ты! Ну, вот и делай выводы, что ты соучастник убийства двух человек.

— Господин…

— Молчать! — рыкнул я. — Еще раз спрашиваю: ты достанешь лодку с экипажем, или мне вызывать полицию и делать все через официальные власти?

— Я… я… — замямлил чернокожий парень, — я смогу вам помочь.

— Отлично.

В этот момент я представил, как в скором времени попаду к своим соотечественникам и мне надо будет что-то им рассказать. А что рассказать? Правду? Типа я из будущего? Ага, щаз-з. Ну, здесь все просто. Скажу, что я такой-то, вот, дескать, паспорт, был отравлен англичанином, вот его паспорт, вот бутылка с остатками яда, вот свидетель, который все подтвердит, а я сам вследствие отравления ни хрена не помню, амнезия у меня, вызванная токсинами яда растительного происхождения. Как там Паспарту сказал? Уабаин? Ну, вот, значит, отравили меня, и я ни хрена не помню. Причем амнезию играть будет легко, я ведь действительно ничего не помню, а точнее не знаю из жизни своего отца, то есть если ко мне подведут любого человека, которого отец хорошо знал лично, то я никак на него не отреагирую, потому что впервые буду его видеть в своей жизни. Никаких предсказаний про будущее СССР я упоминать не буду. Нельзя вот так сразу подставляться, надо осмотреться, устроиться на новом месте, обрасти связями, поднакопить деньжат. Скорее всего, даже в психушку не запрут, я ведь не буйный. Буду лечиться в дневном стационаре, а ночевать дома…

Стоп!

Как я сразу не подумал об этом?! Меня ведь, по всем раскладам, чтобы память быстрее вернулась, сразу же домой отправят, под бочок жены, а в нынешнем положении дел вроде как моей матери, получается.

Черт! Что же делать? Как быть? Мне никак нельзя в Союз. Что я жене, а точнее маме, скажу? Типа я не твой муж, я — твой сын в теле твоего мужа? Бред! Никто в здравом уме не поверит в подобный бред, тем более женщина, чей мужчина вернулся из загранкомандировки. Скорее всего, она решит, что муж «морозит» ее, потому что подцепил за границей что-то венерическое и неизлечимое.

Так что же делать?! Домой к жене, а точнее, к своей матери, мне никак нельзя. Тут ведь дело еще и во мне, ну, во мне, которому сейчас три года. Я ведь всю жизнь слышал от матери, какой отец был хороший, что надо брать с него пример и так далее. Мать всю жизнь отца любила, хранила ему верность и меня воспитала соответствующе. А если я сейчас завалюсь домой, то все испорчу к хренам собачьим. Как бы это жестко ни звучало, но моей маме лучше думать, что ее муж погиб в командировке, чем свыкаться с мыслью, что в теле ее мужа живет теперь ее сорокапятилетний сын.

Короче, в Союз мне сейчас никак нельзя, по крайней мере в качестве Петра Андреевича Котова.

Пока размышлял над всем этим, стоял в дверном проеме, смотря в никуда. Есть у меня такая привычка — во время размышлений залипать к косяку и стекленеть взглядом. Люди, видевшие меня в этот момент со стороны, утверждают, что при этом выражение моего лица довольно кровожадное. Дескать со стороны ты, Григорий Петрович, похож на серийного убийцу, который размышляет, как бы ему половчее расчленить очередную жертву. Родные к этой особенности моей мимики давно привыкли, а вот те, кто сталкивается с этим впервые, частенько испуганно охреневают.

— М-ммы-ы, э-э-э, — в ужасе замычал чернокожий слуга и вновь заплакал, — не надо, господин, не убивайте меня!!!

— Чего? — скривился я. — Паспарту, с чего ты решил, что я хочу тебя убить?

— У вас лицо сделалось страшное.

— Не обращай внимания, — отмахнулся я. — Задумался просто. Кстати, о твоей судьбе задумался. Я вот укачу к себе на родину в Союз, а ты тут останешься. Что думаешь делать? Надо же как-то спрятаться от товарищей этого типа, — ткнул я указательным пальцем в сторону мертвого мужичка — сам понимаешь, что англичане теперь тебя искать будут.

Лицо мертвеца, кстати, совсем потемнело, стало цвета баклажан. А вот интересно, если этот парень был британский разведчик или их агент, то, к примеру, в другой реальности, где он должен был выжить, он тоже умер или нет? И как вообще повернется время в связи с тем, что я вселился в тело своего отца, а вот этот англичанин умер? А вдруг в будущем он должен был стать видным британским политиком или военным?

— Где я буду прятаться?

— Да, или ты планировал вместе со мной улететь в Советский Союз?

— Нет, — отрицательно замотал головой негр, — я не хочу в Союз, у вас там холодно.

— Это да, в России холодно, — довольно хмыкнул я, — не то что у вас.

В гостиничном номере было душно, видимо, сейчас не время сезона дождей, потому что за окном солнце шпарило изо всех сил, а на небе не было ни малейшего намека на облачко.

— У меня брат служит во Французском Иностранном легионе, меня к себе звал. Я к нему поеду.

— Французский Иностранный легион?.. — задумался я.

А что, это идея! Точно! Как же я сразу не догадался. Надо записаться в Иностранный легион, выправить себе новые документы, оттянуть первичный контракт, а там и решить, как дальше жить: спасать или не спасать Союз. В общем, отличная идея! Деньги на первое время есть, военный опыт у меня за плечами ого-го, французский и английский язык знаю, так что не пропаду!

Вот только надо понимать, что, переступив порог этого гостиничного номера и направив свои стопы не в советское посольство, для КГБ и прочих советских спецслужб я тут же стану предателем и перебежчиком. По-другому никак. В то время было просто: либо ты со своими, то есть с советскими гражданами, либо ты против них. Так, как сейчас в современной России, где можно быть гражданином РФ, но при этом активно и публично критиковать власть, в СССР не было, там за этим четко следили. И если что не так, то сразу к ногтю. Так что, если я решу все-таки направиться не в советское консульство, то мне надо быть готовым, что меня будут искать агенты КГБ.

— Повезло тебе, Паспарту! — нарочито бодро хлопнул я по плечу связанного «генерала». — С тобой поеду, тоже наймусь в Иностранный легион. Вдвоем-то оно сподручней будет. Кстати, я решил тебя нанять в качестве своего личного слуги. Ты сколько в месяц зарабатываешь?

— Я? — удивился такому повороту событий Паспарту.

— Ты!

— Ну, по-разному получается. Когда как. Обычно около пятидесяти американских долларов в месяц выходит.

— Не густо, — покачал я головой. — Так уж и быть, буду тебе платить по шестьдесят долларов. На вот, — я протянул ему три американские «двадцатки» с Джексоном. — Ну что, договорились?

Судя по удивленной морде, Паспарту меня немного обманул, и пятьдесят долларов в месяц он вряд ли зарабатывал. Негр схватил три двадцатки с такой сноровкой, что сразу стало понятно — шестьдесят долларов для него огромные деньги. Ладно, учтем этот момент. В конце концов, систему штрафов никто не отменял. Сегодня дал ему шестьдесят баксов, а завтра на десятку оштрафую.

— Да, господин, договорились, я буду для вас верным слугой и помощником, вы не пожалеете, что наняли меня, — тут же радостно закивал головой Паспарту. — Как мне к вам обращаться?

— Петр, можно Пьер, но не Пьеро. Запомнил? Петр!

Видя удивленно округленные глаза негра, я подумал, что для него это имя в диковинку, и решил добавить:

— Петр, как апостол Петр. Ты про апостола Петра слышал?

И вот тут с моим только что нанятым на работу слугой случилась настоящая истерика. Он и до этого уже несколько раз впадал в истеричное состояние, но то, что произошло сейчас, даже меня повергло в шок. Парень был чернокожим, таким, знаете, черным-пречерным, как трубочист. После моих слов про апостола Петра негр вдруг посветлел, его кожа буквально на глазах стала сереть, становясь цвета пепла, нижняя челюсть пошла вниз, парень бухнулся на колени и принялся биться головой в пол в неистовых поклонах, что-то жарко бубня себе под нос.

Я охренел от такого поворота событий, попятился назад и сгруппировался, понимая, что передо мной сумасшедший. А вдруг он буйный и сейчас кинется? Негр истошно что-то бубнил скороговоркой, отвешивая поклон за поклоном. Из длинной вереницы слов, произносимых на английском, я понял, что парнишка молится. Нашел время!

— Паспарту! — дернул я негра за плечо. — Я, конечно, уважаю твое религиозное рвение, но нам над валить отсюда. Давай ты потом помолишься.

— Господин! Господин! — взорвался негр истошными восклицаниями. — Я ваш верный слуга, я буду служить вам до самой смерти. Я выполню любой ваш приказ!

Выражение лица парня при этом было какое-то странное, как будто на него снизошло озарение свыше, и он вдруг понял смысл бытия. При этом он смотрел на меня как… как? Даже не знаю, как описать его взгляд.

Помню, был с женой в церкви пару лет назад, еще до войны, и видел я там одну бабку, которая истошно отвешивала поклоны перед привезенной в храм редкой иконой, вот у той бабки было такое же выражение лица. Эдакий просветленный набожный катарсис. В общем, выражение лица у негра было такое, будто бы перед ним сейчас не я, обычный советский мужик тридцати лет от роду, а Иисус Христос во плоти.

— Паспарту, ты чего? — с опаской спросил я.

— Вы как бог, апостол Петр! Я знал! Знал! Вы умерли и воскресли! Это чудо! Чудо! — Негр с круглыми глазами полз на меня на коленях, всячески пытаясь ухватить мою руку, чтобы облобызать. — Только истинный Бог или Его посланник на это способны. Вы — апостол Петр! У меня прабабка была, она перед смертью говорила мне, что я встречу апостола, и он сделает меня царем! Ей никто не верил, смеялись над ней.

Ага, понятно, значит, у паренька потекла крыша. Зря я ему про апостола Петра сказал. Вот, блин! Единственный помощник из местных был, и тот умишком тронулся из-за моего неосмотрительно оброненного словца. Хотя…

— Да, ты прав, Паспарту. Я — апостол Петр, я воскресил это тело, в котором сейчас нахожусь. Я прислан на Землю, чтобы изменить ее историю. В будущем, через сорок лет, на Земле разразится большая война, которая сотрет человечество. Я призван не дать этому случиться. Я знаю будущее и могу многое изменить, — произносил я максимально торжественно и величаво, стараясь не улыбаться и не ржать. — Ты мне поможешь в этом, сын мой?

— Да, мой господин, — еле слышно проблеял Паспарту. — Приказывайте, я выполню любой ваш приказ.

— Отлично! — обычным тоном произнес я. — Тогда вскакивай с колен, и давай выбираться из этого гостиничного номера. У нас впереди много дел.

Итак, что у меня есть? Тридцатилетнее тело моего отца, я в Африке в начале восьмидесятых, у меня есть несколько тысяч долларов, пистолет, пачка патронов, кое-какие документы, не ограненные алмазы и помощник из местных, который искренне считает, что я — почти воплощение Бога. Вроде не плохо для начала. Есть с чем работать. Буду ли я изменять будущее и спасать СССР от распада, или буду просто жить в свое удовольствие, я еще не решил, надо сперва как-то обжиться в новых реалиях, но то, что меня ждут впереди приключения и интересные события, наполненные новыми впечатлениями и эмоциями, я не сомневался.