Гралия. Том 1

Николай Михайлович Кожуханов (2025)

Роман в трех томах повествует о мире иной реальности, где в землях государства Гралия происходят роковые события. Власть великого гарла, правителя страны, ослабевает, династия Леоранов приходит в упадок. Повсюду вспыхивают мятежи, зреют заговоры и плетутся интриги. Внутренние проблемы царства — это лишь половина бед. С востока грядет вторжение королевства Замнитур, а в песках Западной пустыни крепнет куда более опасное зло. На просторах пустоши собирается стая ненасытных созданий, порожденных гневов богов, имя им скаргарты. Как сохранить мир, семью и жизнь? Ответ на этот вопрос ищут главные герои романа.

Роман посвящается моему верному другу детства Александру

Часть I. Судьба

«Кольца цепи судьбы человека выкованы задолго до его рождения.

Он не волен изменить предначертанного. Человек властен лишь над тем, на какой путь ляжет выкованная не им цепь судьбы. В этом его свобода выбора безгранична»

Пролог

Пар вырывался изо рта во время разговора укутанного в богатые меха крепкого мужчины, сидящего на спине высокого мохнатого жеребца.

— Будь прокляты эти замнитурские¹ морозы, я ног и рук не чувствую, — со злобой сказал он.

— У нас так всегда в это время года, — заметил ехавший рядом худощавый паренек, одетый в менее дорогую, выделанную из кожи одежду с меховой подстежкой.

— А разве тут бывает тепло?

— Конечно, — пропустив остроту мимо ушей, ответил паренек. — Сейчас пора велторовых морозов.

— Видал я и похуже, — похвастался третий спутник. — Это было, когда мне довелось служить на заставе Кембри.

Небо окрасилось в серо-синие тона. Ветер нещадно продувал зимник, шедший через еловый лес, по которому ехала троица. Он подхватывал с наста снежинки и кидал в лицо людям. Они как иглы впивались в кожу.

— Верлас! Брось фантазировать! — вновь заговорил первый собеседник, обращаясь к служившему. — Кембри стоит на границе с пустыней, какие там могут быть морозы?!

— Очень злые, мой высокородный² друг Иль Гатар. Хребты Твалирона любят преподносить сюрпризы. Бывает так, что мороз пробирает до печенок, дышать тяжело. Снега практически нет, а ветер дует такой, что со стен бастионов может снести, пролитая вода на лету замерзает, на землю только лед падает.

Гатар скептически покосился на собеседника, при этом высунувшись из воротника, неблагоразумно подставив свои щеки голодному до тепла ветру.

— Скоро погода наладится, — между тем обнадежил всех худощавый паренек. — Время заката.

Действительно начинало смеркаться. Свет короткого зимнего дня покидал мир людей. Двигаясь дальше, стараясь сберечь тепло, спутники все больше молчали. Зимник продолжал петлять сквозь нескончаемый лабиринт укутанных в снег голубых распушившихся елей. Гральцам — Иль Гатару и Верласу — оставалось только удивляться, как их проводник по имени Мстив умудряется ориентироваться в этом хвойном хаосе.

Верлас вздохнул, желая чтобы обещание паренька поскорее сбылось, после чего, одернув ворот, погрузился в размышления.

«Зачем я подвязался на эту работенку?! Грел бы сейчас бока где-нибудь на южных островах, но нет, позарился на пригоршню золотых замнитуров. Но, что поделаешь, с деньгами было туго, вино в бокале и женщины в постели требуют платы. Теперь нечего жаловаться, теперь нужно немного потерпеть, чтобы потом хорошенько повеселиться. Пока все идет по плану, это хорошо. Дело же плевое — сопровождать гральского высокородного, путешествующего по королевству. Вроде ничего необычного, да только такие, как он, берут с собой в дальнюю дорогу не наемников, а небольшие личные домашние армии. А тут, сразу видно, дело темное. Но не бойся, Верлас! Ты же всего лишь наемник. Если запахнет серой, можно плюнуть на все и сбежать. Да, всех денег мне тогда не видать, но жизнь дороже и задаток ждет меня, тоскует, томясь под серым камушком у дуба, что растет за красным домом на острове Фаноратон. Я же простой наемник, чтобы радоваться жизни, имея в кармане монету, мне нужно совсем немного — оставаться живым».

— Когда настанет твое скоро?! Еще немного, и я вмерзну в седло! — без злости, с иронией, сказал наемник.

— Еще немного придется подождать. Я не умею колдовать! — с издевкой в голосе, скрывая широкую улыбку за поднятым воротом куртки, ответил паренек.

Наконец еловый строй стали прорезать голые стволы уснувших в ожидании лета лиственных исполинов. Снежные бураны, преследовавшие людей, улеглись. Стало видно куда дальше, сплошная завеса облаков была прорвана, и через образовавшиеся просветы в застывший мир прорвались яркие лучи уходящего за горизонт Ченезара³. Его красный лик торжественно засиял над сине-белым безмолвием зимнего леса. Буря смиренно стихла, преклонившись пред величием и великолепием покидающего мир людей небесного светила.

Зимник вывел путников к стоящему в лесной чащобе добротному высокому деревянному срубу, на крыше которого взгромоздилась пушистая снежная шапка. Приметив гостей, из дома тут же выбежали несколько человек, когда путешественники спешились, они занялись лошадьми.

— Хорошо, — с облегчением сказал Иль, входя в услужливо распахнутую перед ним Мстивом дверь лесной обители. — Думал, помру, замерзнув в этих кнезовых⁴ лесах.

— Холод не самое страшное, что тут есть, — заметил проводник.

Верлас, кряхтя, похлопывая себя по закоченевшим ногам и плечам, шел следом за Гатаром, поеживаясь, спеша попасть внутрь жилища.

— Это точно, страшнее всего тут белка, — подмигнув парню, широко улыбаясь, сказал наемник.

— Белка?

— Она самая. Вот вольешь в себя местного пойла лишка, и она придет к тебе, застигнет, так сказать, врасплох!

Оба засмеялись. Мстив, оставаясь снаружи, стал затворять за гостями дверь.

— А как же ты? — не дав двери полностью закрыться, вставив в проем сапог, спросил наемник, резко став серьезным.

— Надо проследить за тем, чтобы лошадей накормили, да и разобраться с поклажей. Я мигом обернусь.

Хотя слова не убедили Верласа, он убрал ногу из проема, подмигнул Мстиву и, погрозив ему пальцем, шагнул за порог. Ему в лицо пахнуло вожделенное тепло. Гости оказались в просторной комнате, в середине которой стояла необъятная, обмазанная глиной, покрашенная в белый цвет печь. На ней и по трем сторонам вокруг нее были устроены лежаки, застеленные шкурами, что заменяли привычные для гральцев одеяла. Из мебели имелись широкие деревянные лавки и столы.

— А чем тут кормят? — потирая руки и бесцеремонно усаживаясь к столу, спросил Верлас.

— Ячменная каша, ржаные лепешки и суп с зайчатиной! — доложил мужичок, что расстилал на одном из столов чистую скатерть. — Прошу ко мне. Накормлю и напою, голодными не уйдете.

Наемник скептически посмотрел на хозяина.

Стол только накрывался, гральцы, недолго думая, скинули на лавку у входа промерзшие шубы и дружно пошли греться к печи. От соприкосновения замерших рук с теплом пальцы нестерпимо защипало, но гости терпеливо ждали, уже скоро боль ушла, в их тела стало прокрадываться вожделенное тепло.

— Будь проклят их король! — в полголоса выругался Иль. — Почему нельзя было думать о нашем предложении, не отсылая меня любоваться местными красотами в северной глуши этих забытых богами промерзших мест?

Верлас насторожился, его уши, как у зверя, приподнялись, чтобы лучше слышать.

«Так, так, помню я тот день, когда ты дал мне горсть серебряных гралов⁵ и сказал, что сегодня тебе защита не нужна, а охраной твоей станет королевская стража. Выходит, Иль не шутил. Гатар в Замнитуре, чтобы встретиться с королем. Так вот зачем понадобилось ехать в такую даль! Если я раньше только подозревал, что наша поездка — дело темное, то теперь точно знаю это».

В это время в сторожку зашел Мстив. Он направился к накрытому столу, говоря:

— А ну-ка, хозяин, давай, угощай, а то наши гости проголодались!

На столе быстро появились три миски с горячим супом, корзиночка с ржаными, только из печи лепешками и чан с еще дымящейся кашей. Гости, не сговариваясь, сели за стол и стали есть. Если тепло печи отогрело тело снаружи, то горячая еда прогнала холод изнутри. Насытившись, гральцы без вина захмелели. Когда человек немного пьян, обычно хочет повысить градус радости, поэтому Верлас, вальяжно откинувшись назад, спросил:

— А какое вино пьют в Замнитуре?

— Есть красное сладкое, а есть горькая настойка. Что желаете?

— Неси все, — махнув рукой, потребовал Верлас и, посмотрев на Мстива, добавил:

— Вот и посмотрим, как поутру выглядит местный пушистый зверек.

— Главное, по деревьям карабкаться и по веткам прыгать за ней не начинай!

Гатар же на слова наемника только неодобрительно покачал головой, но когда хмельное оказалось в его бокале, не раздумывая, стал пить наравне со всеми. Вскоре все трое, изрядно выпив, бурно вели разговор, хозяин стоял рядом и не давал бокалам пустеть. Сладкое уже кончилось, поэтому в ход пошло горькое, но гости уже не особо видели разницу между вином и настойкой.

–…Так я вот и говорю, — рассказывал Мстив, — нечего мне жениться, молодой я еще. А мать и отец все на своем настаивают, нужна жена! Вот сами посудите, не скажу же я им, что не нагулялся еще?

— А почему бы и нет?! — немного заплетающимся языком оспорил Верлас.

— Ладно, отец еще поймет, но мать!

— А что мать, она, что, не женщина, в девках не была?

— Была.

— Так чего ты нам голову морочишь?

Мстив развел руками, его аргументы кончились.

— Гуляй, пока с нами тут! Хотя, стой! А тут на севере у вас женщины-то есть? А то я только мужиков видел.

— Есть!

— Так, где же они? Или они бородатые, как мужики?!

Все трое дружно засмеялись, гогоча наперебой. Откуда-то появилась низкорослая собачонка, которая загавкала, возмущаясь не частым для ее уха странным звукам.

— А ну, пошла! — пнув собачонку в бок, прикрикнул на нее хозяин стола. — В угол!

Псина, почуяв хозяйскую немилость, тут же скрылась под одной из лавок, которая стояла в темноте дальнего от входа угла. Люди, вдоволь насмеявшись, продолжили разговор.

— Да, так какие тут на севере девушки? — спросил Гатар.

— Барф, — обратился к хозяину Мстив, — ответь гостям.

— Они прекрасные. У них длинные каштановые или черные волосы, сплетенные в десятки небольших косичек. У них карие, как спелые вишни, глаза или серо-голубые, как цвет предрассветного неба. Они стройные, идут, словно лебеди плывут. А как они танцуют…

Гости переглянулись и дружно загоготали снова, кто во что горазд.

— Да ты, Барф, поэт, — отдышавшись от смеха, сказал Верлас.

— Вообще велторанские девушки и вправду хороши, — заметил Мстив, — только с ними нужно быть осторожней.

— А то, что? — заносчиво спросил Иль.

— Да вспыльчивые они, чуть что, за нож хватаются. Ножи в лесу есть у всех, и они очень острые.

Верласу, разгоряченному вином, было сейчас все нипочем. Душа требовала продолжения праздника, и знакомство с местными, как оказалось, горячими женщинами, было как раз кстати.

— А где тут ближайший варт⁶ или деревня, поселение короче?

— Да недалеко, у болот, в получасе езды отсюда! — сказал молодой замнитурец.

— Дорогу знаешь?

— Знаю!

— Поехали!

Мстив, оправляя одежду, встал из-за стола, за ним последовал Верлас, готовый ехать в холодную ночь, в неизвестность, желая повстречать местную лесную прелестницу. Гатар, хоть и изрядно выпил, но категорически не желал возвращаться на мороз. Он быстро пресек начинания разгоряченных товарищей.

— Э-э-э, нет! Так не пойдет. Мы сюда не за тем приехали!

— А действительно, зачем мы здесь? — сделав небольшую паузу перед вопросом, будто пытаясь что-то вспомнить, спросил Верлас.

Мстив, соглашаясь с вопросом, утвердительно качнул головой и икнул, уставившись на Гатара.

У высокородного от хмельного неожиданно развязался язык.

— У меня было задание: передать предложение от высокородных из земельного совета⁷ Гралии королю Замнитура Ферсфарасу Фернетету⁸. Мы встретились, он выслушал и сказал, что должен все обдумать. А потом предложил мне, чтобы я не скучал, небольшое путешествие по королевству. Я не очень хотел разъезжать по лесам зимой и потому попробовал уклониться от предложенного. Но он настоял. Да еще поручил мне встретить его сестру Ранику, которая посещала земли велторан. И ждать ее нужно именно тут, на лесной заставе, а потом сопроводить ее до дворца! Король даст нам ответ по нашему возвращению, и мы поедем домой. Все, счастливый конец истории!

Верлас ухмыльнулся и сел на место. Он совсем не ожидал такой откровенности от своего напыщенного, всегда такого осторожного попутчика.

«Так, ты ведешь тайные переговоры от лица земельного совета. Кнезов ты хитрец. Ох, не к добру это, не к добру. Вот как пахнет сера-то! Ладно, спешить не стоит. Пока мне вроде ничего не угрожает».

— А я все-таки пойду проветрюсь, — с сожалением вздохнув, сказал Мстив. — Барф, пойдем со мной, позовешь своих людей, а то, если мы никуда не пойдем, тогда к ночевке готовиться надо!

— Так чего готовиться? Лег и спи, — не совсем поняв, о чем идет речь, уточнил Гатар.

— Это вам лег и спи, а нам нужно костры зажечь, капканы расставить.

— Зачем?

— Мы в лесу, высокородный. Тут такое водится, что в страшном сне и не снилось.

— Медведи что ли?

— И они тоже.

Замнитурцы оделись и, выходя, позвали с собой спрятавшегося под лавкой пса.

— Гатар, выпьешь еще со мной горько-сладкой?

В ответ Иль только протянул свой бокал, в который тут же, журча, побежала струйка настойки. Гральцы чокнулись и выпили налитое до дна.

— Верлас, хороший ты человек!

— А чем я хорош?

— А тем, что ты преданный.

— Я?

— Да, ты.

— Высокородный, да ты, точно, лишнего выпил! Я наемник, а наемник верен только одному — деньгам, моя вера — монета, что заплачена мне и лежит у меня в кармане!

— Вот! Правильно говоришь. Поэтому ты преданный, хороший для меня человек. Я тебе плачу, и ты мой! Как продажная девка из красного дома. Я ей даю монету, она теперь моя. А так как денег у меня много, то тебя можно купить надолго, и вот ты уже мой самый верный, преданный, хороший друг.

Верласа не порадовало сравнение с продажной девкой, но в целом высокородный был абсолютно прав. Верность наемника можно было купить, а так как ее перепродажа была делом рискованным, могла стоить продавцу жизни, то Гатар мог не опасаться измены. Но ответить следовало что-то резкое, но, вместе с тем, не влекущее нежелательных последствий.

— Катись ты, высокородный, кнезу под хвост!

Гатар расплылся в широкой улыбке.

— Вот это правильно. Так, давай выпьем за успех задуманного!

И снова хмель разлит в бокалы, и снова выпито вино.

— Зачем тебе все это? — оторвав от ржаной лепешки подгоревший бок, спросил Верлас.

— Ты о чем?

— О том, что мы тут, в глуши замнитурских лесов, в снегах по пояс сидим и ждем неизвестно чего! Может быть, король решил тут нас убить по-тихому?

— Хотел бы, убил бы давно. Да и зачем ему меня убивать?

Верлас пожал плечами.

— Ладно, а зачем ты так рискуешь, отправляясь сюда. Ведь, если заговор раскроется, тебя объявят первым заговорщиком, а дальше — сам понимаешь. Под ударом не только ты, но и вся твоя семья.

Иль резко изменился в лице. Он прищурился, оскалил зубы и завел левую руку за спину.

— А с чего ты вдруг заговорил о каком-то заговоре?

— Э-э-э. Успокойся, высокородный. Я знаю только то, что говоришь мне ты, да и глазами видеть не разучился. Богатые не ездят настолько далеко в компании лишь одного наемника. Это опасно. И все же мы тут вдвоем, а это значит, что тебе есть, что скрывать. Ты встретился с королем, передал ему предложение от земельного совета. Заметь, это я от тебя услышал, никто никого за язык не тянул. А вот дальше просто нужно пораскинуть мозгами. Земельный совет не может в обход великого гарла⁹ что-либо предлагать королю, но это уже сделано. Это называется заговор. Все просто. Но бояться тебе меня нечего. Ты верно сказал, я наемник. Мне нет особого дела до твоих целей и того, что хочет земельный совет, ровно до тех пор пока моей шее не угрожает петля или топор палача. Сейчас мне кажется, что мое пребывание среди богами забытых, задубевших от мороза лесов, вдали от теплых южных островов — угроза моей жизни. Вернувшись домой, меня теперь могут обвинить в измене, а это нехорошо. Поэтому повторю свой вопрос: зачем ты так рискуешь, отправляясь сюда?

— Я рискую не больше, чем другие, — ткнув пальцем в потолок, огрызнулся Гатар. — И если все получится, то…

— Что, то?

— Богатство и власть!

Верлас ждал этого ответа.

— Замечательно, может, тогда стоит подумать об удвоении суммы, причитающейся мне по возвращении на южные острова?

Напряжение спало так же резко, как и возникло.

— Это мы обсудим только после того, как я успешно перешагну порог моего дома.

Верлас хотел было возмутиться, но Иль его остановил, подняв указательный палец.

— Дома обсудим результаты нашего путешествия, а также и возможность твоего дополнительного обогащения, если будешь работать на меня постоянно. Понимаешь, о чем я?

Наемник, облизнув неожиданно пересохшие губы, одобрительно ухмыльнулся и поднял свой бокал.

— Хорошо, высокородный, я тебя услышал!

Они выпили, а потом снова и снова, спеша опустошить все запасы местного вина, не желая делиться с Мстивом. Хорошенько захмелев, теперь уже считая наемника почти за своего, язык Гатара развязался еще больше.

— Понимаешь, мы тут не просто так, у меня очень важное задание. Гралия больна, а если порученное мне выгорит, то ей точно станет лучше, она выздоровеет. Вот увидишь.

— Я что-то не вижу признаков болезни. Она не чихает и не кашляет, торговля процветает, высокородные богатеют. Вот и ты не бедствуешь, сам говоришь, что можешь купить мою верность хоть навсегда.

Иль покачал головой.

— Не в этом дело. Представь, что Гралия — это яблоня, а власть — это яблоко на ней, наступила суровая зима, листья опали, ударил мороз, пришли животные и съели кору дерева, а плод окоченел, но на вид он еще прекрасен. Ты идешь мимо и видишь искушение, висящее на ветке. Яблоко красиво, аппетитно, так и хочется его сорвать и съесть. Но уже вот-вот настанет оттепель и все встанет на свои места. Оно сморщится и потемнеет и станет непригодным в пищу. Да, я вижу красоту и богатство Гралии сейчас, но я знаю, что мороз уже ударил, животные уже утолили свой голод, насытившись корой, скоро оттепель. Что мне делать? Простые люди — свободные¹⁰ или рабы — не видят того, что вижу я, им неизвестна истина, которая доступна Гатару. Так, что мне делать, сорвать яблоко, отогреть и съесть, чтобы пополнить свои силы и, пережив зиму, из оставленных семечек вырастить новое дерево, или стоять и любоваться плодом, ожидая неминуемого потепления?

Верлас молчал, мысли путались в его голове. Яблоко, дерево, власть, Гралия — все переплелось, и сказанное высокородным не имело для наемника смысла. Хотя ответ на последний вопрос он все же знал: лучше не колеблясь делать то, что нужно для выживания, а уж потом разбираться с последствиями. Верлас делал так всегда — выживал. Но им двигал не только эгоизм или стремление нажиться, хотя, конечно, и это тоже. Наемник знал, что если он не заработает денег, то беда ждет его дочерей, о существовании которых он никому не рассказывал. Он хранил свою тайну как зеницу ока, не говоря о том даже своим якобы друзьям, таким же наемникам, как он, или нанимателям. Жена умерла при родах, поэтому за детьми приглядывала торговка из Т'Бола, которой Верлас приплачивал за ее усердие. Дети считали, что она их тетка, а отец появляется редко, потому что служит на заставе Кембри. Часть из этой сказки была правда, ведь наемник действительно долго служил, охраняя границы мира людей. Его маленьким ангелочкам, двойняшкам, сейчас было полных десять лет. «Какие же они взрослые», — думал наемник, сожалея о годах, проведенных в разлуке с детьми. Хотя в глубине души он понимал, что не создан для семейной жизни. Верлас уже много раз зарабатывал приличный капитал, на который мог бы начать свое дело, но жизнь земледельца или ремесленника была ему не по душе. Дорога манила его. Погостив в Т'Боле пару недель, он был готов ввязаться в любую авантюру, только бы поскорее уехать и стать из примерного отца самим собой. Но, шагнув за порог, сердце снова начинало щемить, тоска наваливалась в минуты отдыха на привале. Если с ним что-то случится, детей ждет сущий ад, в этом Верлас не сомневался. В лучшем случае старая двуличная торговка, которая по нелепому стечению обстоятельств была единственным человеком, умевшим хранить его тайну и знающая толк в воспитании детей, продаст девчонок в рабство, в худшем… Но пока есть деньги, все будет хорошо. Страх за судьбу детей ни один раз, как спасительная палочка, позволял ему выбраться из крепких объятий смерти. Наемник умел хранить секреты и свои и чужие, за сохранность последних ему еще и платили. Поэтому Верлас сейчас не говорил, хмель не лучший помощник языку давать правильные ответы.

— Чего воды в рот набрал? Теперь-то ты понимаешь важность моего дела?

Верлас, пошатываясь, встал, добродушно улыбнулся, рыгнул и сказал:

— Нужно выпить!

Гатар разочарованно махнул рукой.

— Тупой наемник, ладно, наливай!

— Руку же на разливе не меняют!

— Верлас, так ты же сам только что наливал! Забыл что ли? Точно отупел от выпитого!

Верлас послушно взял кувшин и разлил горькую настойку в бокалы, наполнив их до краев, а потом сказал:

— За все, что нам дорого!

Гральцы выпили, думая меж тем каждый о своем. Разговор дальше не ладился, но ситуацию спас вернувшийся из замерзшего леса Мстив.

— У меня хорошая новость! Вернулись наши охотники и сказали, что ритуал окончен и скоро к нам приедет Раника Фернетет.

«Ритуал?» — подумал Верлас, но вслух ничего не сказал.

Иль Гатар, упиваясь своим интеллектуальным превосходством над тупым наемником, уловил только то, что скоро приедет сестра короля, чему очень обрадовался.

— За Ферсфараса Фернетета и вечный союз Замнитура и Гралии! — выкрикнул высокородный, поднимая пустой бокал, и, не вовремя заметив это, сплюнул и распорядился:

— Верлас, ну, ты что, спишь!

Застолье вновь пошло своим чередом. Уже скоро Гатар, выпив лишнего, устало склонил голову на локти и заснул за столом. Барф, вошедший в сторожку, заботливо накинул на плечи дремлющего гостя плед, продолжая освежать пустеющие бокалы более стойких гостей. Охотники тоже пришли погреться, но к их столу не подошли, а сели ужинать в дальнем углу, где пряталась под лавкой собака.

— Барф, — обратился Верлас к замнитурцу, — что ты, как не свой. Садись, выпей с нами, поешь. А то мы тут празднуем, а ты мучаешься. Наш главный заснул, теперь можно и по-свойски, без этого твоего излишнего внимания. Садись, в ногах правды нет.

Хозяин на мгновение задумался, а потом последовал предложению гостя. Тут дело пошло веселей. А когда и охотники потянулись к печке и как-то незаметно оказались у гостевого стола, то стало совсем хорошо. Хмельное лилось через край. К столу подбежала непонятно откуда взявшаяся собака, которой досталась своя доля — кости. Она весело захрустела ими, благодарно завиляв хвостом.

Тем временем хмельной разговор занесло совсем в неожиданную сторону.

–…так вот, скажите мне, — допытывался у хозяев Верлас, — как же так вышло, что велторане и гральцы говорят на одном языке, а письмо у нас отличается?

— Да, кто его знает, — отмахнулся рукой Барф, в то время как хорошенько подвыпившие охотники уже не в состоянии были членораздельно говорить. — Да и говорим мы по-разному. Вы акаете и слова тянете, как будто песню поете.

— А вы рычите да каркаете, как вороны!

Барф насупился, промолчав.

— Ладно вам, языки у нас и, правда, похожи, ведь говорим же сейчас и понимаем друг друга, — примиряя назревший конфликт, сказал Мстив. — Мне бабка рассказывала, что раньше, еще до всех этих королевств и царств, мы были одним народом. Но боги привели замнитурцев в леса, стали мы походить на нашего соседа — королевство Скайнирг, то, что восточнее нас, весь уклад их жизни переняли. А вас на поля отвели. Вот и разошлись наши пути.

— Так мы братья?! — радостно выкрикнул Верлас.

— Выходит, что так.

— Тогда за вас, братцы!

Время пролетело незаметно, и вот уже из самых стойких за столом сидели только Мстив и Верлас, все остальные мирно посапывали на лежаках. Горячительное влияет на мужчин одинаково. Хорошенько захмелев, разговоры Верласа и Мстива вернулись к обсуждению местных красавиц.

— Хоть велторанки и дикие, но страстные. У меня есть тут пара знакомых. Я по поручениям сюда несколько раз заезжал, но летом. Ух, не забуду тех теплых деньков. Тогда…, — с жаром говорил замнитурец, подмигивая наемнику.

Сознание Верласа рисовало поздний вечер, красивую лужайку у реки, костер, молодых прелестниц, выходивших из воды после купания. Он уже совсем позабыл, кто он, где он и зачем он здесь. Гралец больше не мог терпеть, чувства переполняли его, сердце яростно билось в груди, не давая покоя.

«Так, мне не заснуть!»

— Ты точно дорогу знаешь к деревне? — не стерпев, перебил рассказчика Верлас.

— Да, как свои пять пальцев.

— Может быть, пойдем, проветримся? — предложил наемник.

— Куда?! Там же мороз, да и ночь настала, а мы в лесу! Да и к тому же мы капканы вокруг расставили, спьяну в них сами угодить можем!

— Капканы найдем, не боись, вы же костры вокруг разожгли, разглядим как-нибудь! Если тут недалеко, то дойдем до девок, боги уж не оставят. Или ты испугался? Волков что ли боишься?

Мстив, подогреваемый хмельным, вскочил со своего места и сверкнул недобрым взглядом, смотря на гральца.

— Я ничего не боюсь! Вставай! Пошли! И, к слову, это тебе следует бояться, страшен не мороз или стая волков, а Велтор.

— Не пугай меня вашим идолом-медведем!

— Он не мой, а велторан, они подчиняются нашему королю, они его данники, боги у нас разные. И я тебя не пугаю, а предупреждаю. Да, Велтор не медведь, а нечто иное, хотя и похож на бурого. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Да, да…

Верлас отмахнулся от предупреждений замнитурца. Он не ожидал, что у него так быстро получится взять паренька на слабо, поэтому медлить не стал и, ловя удачу за хвост, без промедлений встал и направился к двери.

— Вот это я понимаю, вот это правильное решение, — одеваясь, подбадривал Мстива наемник.

— Мы мигом дойдем. Тут и тропка нахожена, по ней охотники возвращались.

Уже берясь за ручку двери, Верлас неожиданно остановился и, подняв палец правой руки, сказал:

— Постой!

Он быстро вернулся к столу и взял с собой неоткупоренный кувшин с горькой настойкой, четыре бокала, а из своего походного мешка извлек небольшой кулек, положил все это в корзину, стоящую у стола, после чего вернулся к двери.

— Это зачем? — спросил Мстив, указывая на корзину.

— Глупый ты, молодой! Мы куда идем? К девушкам!

— И что?

— А то, на дворе ночь, зима. Кто тебе, замершему, будет рад. А тут хмельное и сладкое на заедку, — Верлас достал кулек и извлек из него завернутые в блестящую обертку конфеты, — понял?!

— Ну, ты и голова!

Одевшись, они вышли в лес. Холод лизнул теплую человеческую плоть и заставил людей повыше поднять свои воротники, натянуть пониже шапки. Вокруг сторожки горели костры, призванные отпугивать непрошеных гостей — волков, медведей и прочую лесную живность. Над лесом повис серп убывающей луны, небо было чистым, усыпанным мириадами звезд. Снег хрустел под ногами торопящихся мужчин. Ветер как стих на закате, так больше и не поднимался, но мороз стал куда злее. Протоптанная охотниками тропинка была хорошо видна.

— Не сходи с тропинки, — предупреждал идущий впереди Мстив, — тут кругом капканы да ловушки расставлены.

Верлас ничего не отвечал, просто быстро шел за парнем. Хмельное распаляло разгоряченное рассказами о велторанках сознание наемника. Холод не успел отрезвить его, сбить пыл желания. А тут еще и уже совсем скоро он стал различать впереди, из-за плеча замнитурца, дальние отблески огня. Голова кружилась, жить было хорошо, а ближайшее будущее манило еще лучшей жизнью.

«Вот он костер у реки! Давай! Быстрее!»

Огонь приметил и Мстив. Теперь мужчины уже не шли быстрым шагом, а практически бежали легкой трусцой. Верлас споткнулся, чуть было не упал, но, балансируя, удержался, не выронив корзинки. Мстив теперь оторвался от него и успел уйти шагов на двадцать вперед.

«Шустрый парень. Придется потрудиться, чтобы его догнать».

Верлас побежал быстрее, но споткнулся, повалившись теперь на колено. Он негромко выругался, сплюнул на снег и, уже не так торопясь, быстрым шагом пошел по тропинке. Мстив успел значительно оторваться. Его силуэт маячил где-то ощутимо впереди, теряющийся за некстати появившимися елями. Тропинка виляла и неожиданно свернула в сторону от приближающегося огня. Верлас остановился.

«Не догнать мне тебя, шустряк. Но, наверняка, ты к свету бежишь, а я возьму да и срежу путь, пойду к костру напрямик».

Верлас напрочь забыл о капканах и ловушках, что окружали лесной дом, дух мужского соперничества, подстегиваемый вином, полностью затмил его разум и лишил чувства самосохранения. Гралец повернулся лицом к огню и кинулся к нему навстречу.

Снег вне тропинки оказался куда глубже, чем мог предположить наемник, привыкший к малоснежным зимам степной Гралии. Он не раз падал и вставал, его обувь и корзина наполнились снегом, он завалился ему за шиворот, медленно, но уверенно приводя Верласа в чувства. Когда костер был относительно близко, гралец уже практически протрезвел. Обратно идти уже не было смысла, огонь был близко, поэтому наемник продолжал свой неблагодарный путь вперед, утопая по пояс, а где и выше, в снегу. Проклиная свою глупость, он шел и шел вперед.

Елки, наконец, расступились и Верлас оказался шагах в сорока от костра. И тут он встал как вкопанный. Впереди, за небольшой преградой в виде торчащих из снега веток какого-то кустарника, виднелась поляна с горящим на ней большим костром. Людей рядом не было, как не видно было и домов или каких-либо других построек. Вроде иди к огню, вот он, но что-то останавливало его.

Верлас прислушался. Тихо. Ни хруста ног, идущих по снегу, ни голосов людей, ни лая собак — гробовая тишина. Только стук его сердца да хруст пожираемой огнем наживы.

«Что-то тут не так».

Верлас сделал шаг вперед. Хруст от сминаемого снега был сродни охотничьему горну.

«Что за кнезово недоразумение!»

Верлас присел и притаился, чего-то ожидая, сам не зная чего. За его спиной раскинула лапы огромная ель, и он решил укрыться в ее хвое. Не успел наемник спрятаться, как до его ушей донесся приближающийся хруст чьих-то шагов. Верлас хотел было выйти из-под защиты ели, но внутреннее чутье сработало вновь, остановив его.

В этот момент лесную чашу огласил звериный рев, а потом раздался душераздирающий человеческий крик. Сердце Верласа упало. Он вконец протрезвел и тут же вспомнил о своих дочках.

«Какого кнеза я сюда пошел! Дурак!»

Рев повторился, но человеческого крика за ним не последовало.

— Твою душу! — выругался вслух гралец.

«Надо бежать обратно, надо бежать, пока не поздно!»

Верлас бросил корзину и выбрался из своего укрытия. Он уже практически повернулся, чтобы отправиться в обратный путь, как увидел, что на поляне, где горел костер, кто-то появился. Наемник посмотрел в сторону огня и увидел, что на границе света и тьмы стоит огромный неведомый зверь. Чудовище глядело в его сторону. Из полутени холодным бело-лунным светом, как две колючие звезды, сверкали глаза.

«Беги назад, скорее беги!» — подстегивая себя, безмолвно прокричал Верлас, пробираясь через снежные завалы и бурелом.

Глава 1. У «Пустынных врат»

Левой вперед, левой вперед,

Шагает на запад народ.

Левой вперед, левой вперед,

Новый судьбы поворот.

Вьется, петляет дорога-змея,

Пылью покрылась трава.

В верном шаге правда моя,

Мудрость — одни слова.

Шел 1202 год от начала первого царства¹¹. Теплые летние дни подходили к концу, впереди ждала зима¹².

Гулкий стук копыт о землю возвестил о приближении спешащего всадника.

— Эй, посторонись! Дорогу! — кричал он, скача на гнедой кобыле по разбитой обочине вдоль бесконечной колонны из людей, лошадей, повозок и немногочисленных раторков¹³, которая растянулась вдоль Западного земельного тракта¹⁴. Это шли регулярные войска гральцев.

Плащ спешащего всадника, как огромное крыло причудливой птицы, развевался за его спиной. Когда он поравнялся с Тебероном Керием, юношей, который возглавлял небольшой пеший отряд, грубая ткань отвесила молодому командиру хлесткую пощечину.

Схватившись за щеку, Керий ядовито бросил вслед обидчику:

— Эй, твою душу, чтоб тебе провалиться на этом же месте! Баран!

Гонец, о чем свидетельствовала белая повязка на его плече, услышав Теберона, обернулся и, туго натянув поводья, заставил своего коня остановиться.

Лицо всадника было скрыто за черным кожаным шлемом. Видны были лишь пылающие гневом серо-голубые «волчьи» глаза. Он впился взглядом в строй, выискивая обидчика. На Керия незнакомец посмотрел лишь вскользь. Высокородный всегда вне подозрения, а командовали в войсках, как правило, или высокородные, или свободные люди, Теберон относился к первым из них, что явно читалось в его осанке и внешнем виде.

Керий молчал, не желая усугубить положение дел. Он уже жалел о своих словах, проявленной несдержанности, такое поведение было неприемлемо для высокородного. Правда, его молчание в сложившихся обстоятельствах хотя и спасало Теберона от конфликта, но выставляло в не лучшем свете перед его подчиненными. Наконец, злобно фыркнув, с досадой пришпорив лошадь, гонец ускакал.

Всадник скрылся из виду, а обида и чувство вины еще долго шагали в ногу с молодым человеком.

Теберон был среднего роста, о таких говорят поджарый. Он очень походил на своего отца Тамролана Керия, который прославился как архитектор, тем самым продолжая преумножать славу своего предка Керия-строителя. У сына были такие же серые глаза, пристальный, выразительный взгляд, ямочки на щеках, волевой подбородок, коротко подстриженные русые волосы. Несмотря на внешнее сходство, в душе это были разные люди. Сын искал иной славы, чем та, что приобрел отец. Он жаждал славы, которую добывают оружием, проливая кровь.

В свои восемнадцать лет Теберон участвовал уже в двух военных кампаниях Гралии. В них он возмужал и окреп, хотя налет мальчишества все еще был заметен и в его поведении, и во внешнем виде. Ему постоянно приходилось доказывать окружающим, что он уже не ребенок.

Нынешний поход был для него самым опасным. Люди шли в Западную пустыню. Ее пески лишь на первый взгляд казались безжизненными. В бескрайней сияющей под лучами Ченезара желтой бездне таилось истинное зло — скаргарты¹⁵. Им была неведома жалость: клювоподобные пасти чудовищ поглощали все живое, что встречалось им на пути, стараясь затушить пламя своего ненасытного голода.

Об этих существах Теберон слышал много. Каждый в Гралии знает, какую угрозу несут они всему живому. Непослушных детей пугают этими тварями и грозят, что если те не будут слушаться взрослых, то неминуемо попадут в пустыню — дом скаргартов.

Отряд Теберона уже шел в предгорьях, бескрайние поля Гралии остались позади, когда рой его мыслей утих под мерный стрекот прятавшихся в траве кузнечиков. Теб устал от дневного перехода. Ему ужасно захотелось лечь на траву возле дороги и уснуть хотя бы на часок. Однако позволить себе этого он не мог. Ведь это был бы не подобающий положению высокородного поступок. А еще его слабость могла бросить тень на дядю Теберона — Вилара Леосса, который сейчас командовал регулярным войском Гралии.

Из-за скалистых уступов показались верхушки шатров армии Гралии, на которых развевались стяги великого гарла — на желтом фоне красный силуэт столицы. В этот момент к отряду Керия подъехал Тилай, личный поверенный Леосса. Тощий, со скверным характером, тот еще вояка.

Поравнявшись с Керием, Тилай остановился и поднял в приветствии правую руку. Теберон отсалютовал в ответ. После этого Тилай развернул свою лошадь и, спешившись, пошел параллельно строю пехотинцев, рядом с их молодым зертом¹⁶.

— Дядя хочет видеть тебя, — произнес негромко Тилай, обращаясь к Керию.

Керий хмыкнул.

— И что ему нужно теперь? Мне и так за глаза каждый второй пеняет моим родством. Так зачем давать лишний повод для пустословия? Неужели Вилару нечем заняться, как только звать меня, вероятно, на очередной ужин или прогулку?

Теберон любил своего дядю, но родственные узы сейчас тяготили юношу.

— Доедешь, вот и поинтересуешься.

— Как быть с моим отрядом?

— Я передам командование идущему следом за тобой зерту. Кажется, его имя Гарт. Уверен, что он не откажется и со всем справится.

— Да будет так!

Теб исполнил все формальности. Тилай вызывал у него бессознательное отвращение, поэтому ему хотелось поскорее избавиться от компании этого человека.

— Тилай, вы одолжите мне своего коня? — официально, говоря уже в полный голос, обратился к поверенному Керий.

Тот молча передал поводья в руки Теба.

Керий впрыгнул в седло и сразу почувствовал себя намного лучше. Он пришпорил коня, пустив галопом вперед. Быстрая езда оживила юношу. Тело, одеревеневшее от ходьбы, теперь наливалось силой.

Подъезжая к лагерю, Керий замедлил ход лошади, а потом и вовсе остановил ее, чтобы осмотреться. Ему почти сразу удалось приметить Вилара. Тот находился на возвышенности в окружении всадников из отряда «золотых псов», служивших при дворе великого гарла в Гралии в качестве личной охраны. На время похода верховную власть в армии представлял ее командующий зерт. Поэтому «псы» вились вокруг Вилара Леосса. Дядя, сидя на своей пегой кобыле, наблюдал, как идет работа по установке лагеря, и отдавал распоряжения.

Вилар Леосс был человеком преклонного возраста, особенно если говорить о нем как о зерте действующей армии. Он жилист, с белыми, как мел, волосами и зелеными глазами. Ему было далеко за шестьдесят, но Вилар сохранил крепость тела, ясность ума и бодрость духа, что позволяло ему успешно руководить войсками и оставаться в почете и уважении у правящего гарла Гралии.

Увидев племянника, Вилар отвлекся от дел и, дав какие-то последние указания, отправился навстречу Тебу. За ним последовала лишь пара «псов», держась позади от него на почтительном расстоянии.

— Теберон! — окликнул его дядя, приветственно взмахнув рукой. — Я рад, что ты так быстро приехал. Правда, в твои годы я бы добрался еще быстрее.

Дядя любил в этой жизни безмерно две вещи — вспоминать прошлое и опекать своего племянника.

— Ты звал меня? — негромко обратился к Вилару Теб.

Незачем было чужим ушам слышать их разговор.

— Да, да, — приблизившись к Керию, ответил Леосс. — Я хотел поговорить с тобой. Давай проедемся, а то я устал от этой суеты. Правильно говорила моя жена Теллия, не нужно мне ехать в этот поход. Не тот возраст, не тот…

Она была значительно моложе Леосса. В свое время Теллия заменила Леоссу умершую от лихорадки его первую жену. Дядя и молодая тетя, несмотря на разницу в возрасте, были прекрасной парой. Мать Керия любила говорить, что эти двое предназначены друг для друга самой судьбой.

Судьба и вправду решила создать этих людей лишь друг для друга. В семье дяди не было детей. Ни первый, ни второй брак не принес ему этой радости. А детей он любил. Возможно, именно поэтому малыш Теб всегда находил общий язык со своим дядей. В каком-то смысле Леосс был для него как добрый родной дедушка.

–…И я ей клялся, что этот раз будет последним. А ты знаешь, что я верен своему слову.

— Конечно, дядя, я в крепости твоего слова не сомневаюсь. Только твой девиз — «долг перед Гралией превыше всего» — не даст тебе отлеживаться дома на мягкой перине. Если Гралия позовет, ты последуешь ее призыву. Так что, сдается мне, моей тетке придется услышать твои обещания еще не один раз.

Вилар самодовольно заулыбался.

— Никто меня не знает лучше тебя. И ты, конечно, как всегда, прав. Я скорее умру, сидя в седле, чем лежа на кровати. А обещание женщине ничто перед обещанием своей стране.

Он гордо, приподняв подбородок, посмотрел на своего племянника.

«А в душе, что бы ты ни говорил, хочешь вернуться домой, к той, что всегда тебя ждет», — подумал Керий.

Какое-то время они ехали молча. Пришло время молчаливого разговора. Но говорить ничего было и не нужно. Дядя и племянник понимали друг друга без слов.

Их путь лежал в предгорьях хребтов Твалирона, что опоясывали Гральскую равнину, создавая естественную стену, защищающую гральцев от беспокойных соседей. Холмистую местность, через которую ехали дядя и племянник, покрывал густой кустарник, а местами на пологих склонах росли небольшие перелески.

Молчание нарушил дядя.

— Ты знаешь, когда я первый раз шел в поход в пустыню, мой зерт — муж моей старшей сестры — вот так же, как мы с тобой сейчас, взял меня прогуляться, мы говорили о том, что нас ждет впереди. Я очень хорошо запомнил ту поездку и его рассказ о скаргартах.

Теберон слушал дядю, и ему казалось, что они вовсе не в предгорьях Твалирона, а на извилистой северной дороге, что идет от дома Кериев, петляя между холмами, через Весларский (Северный) лес куда-то в бесконечность полей. Как будто ему лет восемь, и все так просто, так понятно в этом мире. На душе спокойно и легко.

— Скаргарты жили в пустыне не всегда. Да когда-то и самой пустыни-пустоши не было.

Ченезар повис над горизонтом. Его красный диск мерцал, теперь на него можно было смотреть, не боясь быть ослепленным. Редкие хвойные деревья отбрасывали на каменистую почву длинные тени, и их цвет с каждой минутой становился все насыщеннее и темнее.

— Боги сражались на плодородной земле, что мы нынче называем пустыней, много лет тому назад. Они выжгли ее. Теперь никто не помнит, какая она была до войны.

Дядя понизил голос, как будто пытаясь напугать Теба, как он делал это в детстве, сидя у вечернего костра, горевшего на заднем дворе.

— Но в памяти живо знание о том, какой земля стала сразу после сражения богов — ровной и гладкой, как поверхность зеркала. Прошли годы. Стекло треснуло, из недр появились они. Скаргарты. Скаргаты родились там, где не было ни воды, ни еды, ни Ченезара. Их породил гнев богов. Скаргарты были малы, не больше первого летнего жука, что жадно ест молодые побеги на деревьях, но быстро росли. Постепенно твари вытеснили из пустыни остатки жизни, пожрав все живое, что чудом уцелело или пришло на те земли после войны. Их дома-ульи были под землей. Чудовища не боялись ничего, только свет дня ввергал их в страх. Он нес им смерть. Но и ночи хватало им сполна, чтобы расправиться со всем живым.

Вилар покосился на сопровождение, как бы оценивая, не слышат ли они, о чем он говорит, как будто речь шла о какой-то тайне.

— Шли годы, скаргарты все росли. Только вот еды не прибавлялось, твари стали пожирать друг друга. Люди видели угрозу и построили в горных ущельях заставы — Кембри и Лион, чтобы не пропустить смерть на луга Гралии.

Ветер, что весь день докучал, затих. Мир замер, провожая Ченезара. Его диск уже наполовину опустился под землю. Редкие облака растворились в небесном океане, небо стало чистым.

— В борьбе выживали сильнейшие, более крупные скаргарты. Они заняли земли вдоль побережья океана, где на мелководье еще можно было добыть пропитание. Более слабые твари жались к горам. Голод вынудил их предпринимать безуспешные попытки пройти через заставы. Люди сокрушили скаргартов, отбросив их обратно в пустыню.

Ченезар тем временем полностью опустился под землю. Там, где совсем недавно сверкал его огненно-красный диск, сейчас поднимался столб багряного зарева.

— Скаргарты ушли обратно в пустыню, но они не погибли. Ночью их черные глаза смотрят на людей, стоящих на стенах, освещенных светом факелов. Эта нежить ждет своего часа. Скаргарты все еще совершают атаки на заставы, в ответ на них Гралия высылает карательные отряды, чтобы атаковывать ульи, сжигать тварей в их норах.

Вот, что ждало Теберона. Все, что было рассказано дядей, Теб знал почти наизусть, но все равно от услышанного по спине пробегала волна мурашек. Хотя он и убеждал себя, что тому виной была прохлада предгорья и только, но это было неправдой.

— Но скаргартов не видели у стен застав уже много лет!

— Так и есть.

— Может, они вовсе вымерли от голода.

— Вот мы это и проверим.

Из-за спин говорящих подал голос один из «золотых псов».

— Зерт, мы удалились от лагеря, а уже темнеет. Может быть, стоит вернуться?

Дядя стукнул себя по бедру, выказывая наигранное недовольство.

— Ну ничего нельзя делать, не посоветовавшись с вами.

Теберон улыбнулся. Но разумно решил присоединиться к предложению стража.

— Мой зерт, — достаточно громко, чтобы его слышали «псы», обратился он к Вилару, — это хорошая мысль. Да и холодает уже.

Дядя и племянник развернули своих лошадей и направились обратно к лагерю. На небе с каждым мгновением становилось все больше и больше звезд. Они мерцали, как бриллианты в короне великого гарла Гралии.

— Ты знаешь, — с какой-то грустью в голосе произнес Вилар, — пустыня сильно меняет людей. Над воротами «Плача», что располагаются в башне «Последняя надежда» заставы Кембри, ведущими в пустыню, выбита на камне надпись «Вернувшиеся станут чужими». Это грустно, но это правда.

Вновь поднялся ветер. Он дул с запада, сгоняя с вершин Твалирона прохладу. На небе появились редкие облака, скрывающие красоту небесных бриллиантов.

Весь дальнейший путь до лагеря всадники вели молчаливый разговор. Извилистая горная дорога, обогнув очередной огромный каменистый холм, вышла на открытую площадку, с нее хорошо был виден весь лагерь гральцев, где полыхали факелы и горели костры, на которых готовилась походная еда. Изредка виднелись масляные лампы, накрытые стеклянными колпаками. От них свет шел ярче.

К лагерю продолжали подъезжать вереницы подвод, редкие раторки, везущие оружие и провизию, конные отряды, подходили и стройные ряды пехотинцев.

Вилар остановил своего коня. Теберон последовал его примеру. Стража благоразумно не стала приближаться, оставшись за спинами зерта и его племянника.

— Кого ты видишь там, в лагере?

Теберон на секунду задумался. Ему показалось, что в вопросе скрыт какой-то подвох, но обнаружить его сразу не удалось.

— Воины Гралии, — предположил Керий.

Дядя не успокаивался:

— Но кто они?

— Люди, — уже не зная, что и сказать, ответил Теб.

Ответ неожиданно удовлетворил Вилара.

— Вот именно, — сказал он, — тут люди. Только у многих из них есть проблема, которая не позволяет им быть самими собой.

Теберон непонимающе посмотрел на дядю.

— О чем это ты?

— Тут слишком много рабов. Раб силен, пока жив его господин. Убей владыку — и повергнешь всю его армию.

— Зачем ты мне это говоришь?

Вилар положил свою руку на плечо Теберона и ответил:

— Чтобы уберечь тебя. Однажды у тебя в подчинении будет целая армия рабов, а нужны будут свободные люди.

Теберон с подозрением посмотрел на дядю. Керий не совсем понимал, к чему клонит Вилар, в его душе слова дяди порождали тревогу.

— Я еще не скоро стану во главе армии.

Леосс усмехнулся.

— Неизбежного не избежать! Самые неожиданные вещи случаются тогда, когда их не ожидаешь! Я тоже думал, что мне еще долго не стать зертом армии, но судьба сама решает, когда кому что делать и чему следует свершиться, а чему никогда не быть. Поэтому знай: ничто так не воодушевляет, как свобода. Лишь великий гарл и хозяин могут даровать ее рабу. А зерт армии Гралии есть гарл для своих воинов на время похода. Запомни мои слова, Теб, запомни их.

Дядя хлопнул Керия по плечу и направился в сторону уже развернутого шатра зерта. Стража, как тень, последовала за ним.

Теберон остался один. Он смотрел на быстро уменьшающуюся фигуру дяди. В этот момент Керий краем глаза уловил на небе какое-то движение. Он поднял голову и замер. Почти уже по черному небосводу, оставляя длинный, но быстро исчезающий след, падали звезды. С каждым мгновением их становилось все больше и больше. Они делали небо немного светлее, хотя не могли полностью побороть мрак.

«Как же это красиво», — подумал Теберон. Он каждый год видел звездопад, но не переставал им восхищаться. Трепет охватил его и теперь.

Падение звезд означает начало зимы, когда в течение нескольких недель жара сменяется прохладой. Листья на деревьях станут желтыми, красными, коричневыми, потом опадут, оголив ветки. Ночами будет холодно, в домах начнут топить печи и камины. Утром на воде появится тонкая корочка льда, а изо рта при дыхании повалит пар, вроде как внутри человека что-то варится. Отец Теберона по этому поводу всегда шутил: «Что, уже закипел? Пар изо рта — пришли холода!»

Воспоминания заставили Теба широко улыбнуться. Так искренне умеют радоваться только дети.

Звездопад тем временем все усиливался. В самом зените засияла необычайно яркая звезда, начав медленный спуск. В это же время почти от горизонта на северо-востоке и юго-востоке засверкали такие же яркие светила, которые стали неспешно по дуге подниматься навстречу яркой падающей звезде.

Теберон опешил: «Звезды не могут падать вверх. Такого не бывает!»

Лошадь под Керием опасливо захрапела, предчувствуя что-то неладное. Животные знают о беде заранее, они ближе к природе и чувствуют то, что человек ощущать разучился.

И вот звезды столкнулись. Яркая вспышка на мгновение ослепила Теберона. Он заслонил руками глаза. Лошадь же под ним встала на дыбы и, скинув наездника, умчалась в ночь.

Теберон упал, сильно ударившись. Приподнявшись и часто моргая, он постарался разглядеть, что же произошло в небе. Глаза предательски слезились от неизвестно откуда возникшего сильнейшего порыва ветра, кинувшего в лицо Керия песок и сухую траву. Сквозь пелену Теберон сумел различить, как на месте столкновения звезд, быстро сужаясь, исчезает яркое облако, порожденное столкновением, а к горизонту продолжает свой спуск лишь одна яркая звезда.

Глава 2. Загадка

Серые мысли, свинцовые тучи,

Ветром гони ты их прочь.

С бурными водами, в брызгах сомнения

Сгинь предсказание прочь.

Знаки и символы невыносимые,

Дайте ответ, но не слово «нет».

Жизнь продолжается, время кончается,

Как уберечься от бед?

Фенедроппа Фернетет очнулась от мимолетного дневного сна, который настиг ее в гамаке, развернутом у фонтана, что находился во дворце великого гарла Гралии. Сон стерся из памяти, но оставил смутное тревожное чувство.

Фенни опустила ноги на теплую мраморную плитку, которая покрывала всю поверхность внутреннего двора. Подойдя к фонтану и сев на его бортик, Фенни зачерпнула воды и умыла лицо. Сразу стало свежо и легко. Она дождалась, пока волнение воды улеглось, и пристально посмотрела на свое отражение.

«Да, годы делают свою работу», — разочарованно заключила она. Раньше любоваться на себя перед зеркалом или в глади воды было ее любимым занятием. В молодости, когда Фенедроппа еще жила в Замнитуре, она имела особую комнату, заполненную множеством огромных зеркал. Ее отражения были лучшими подругами. Ведь они не предадут, не упрекнут и всегда будут радовать своей красотой. То было давно, в прошлой жизни, когда она, молоденькая шестнадцатилетняя девочка, отправилась в далекое путешествие за море, на запад, в страну зеленых лугов — в Гралию. Ее путь закончился здесь, в гарлионе Гралия, где был заключен брак между ней и великим гарлом Териолом Леораном, что укрепило союз между королевством и царством. Много воды утекло с того дня, немало разбилось зеркал. Вместе с водой и выметаемыми осколками стекла молодость покинула Фенни.

— Я не стара, — уточнила она вслух, для себя, но морщинки вокруг век, на лбу, в уголках губ говорили о лукавстве слов.

Конечно, она не была старухой, но зимний ветер все увереннее дул ей в лицо. «Еще надо поискать, кто в пятьдесят выглядит так, как я», — не унималась Фенедроппа, вдовствующая супруга и мать правящего великого гарла Гралии Алеана Леорана.

Фенни была немного раздражена. Хотя сама не понимала, что служило причиной ее плохого расположения духа, и это лишь больше злило. Ей вдруг вспомнился недавний разговор с сыном. Они говорили о его браке и появлении наследника. Она предлагала ему жениться, а Алеан и слышать об этом не хотел.

Сын был единственным ребенком, которого боги послали ей и Териолу, поэтому промедление в заключении брака могло привести к проблемам с будущей передачей власти¹⁷.

За спиной Фенедроппы кто-то кашлянул. Она вздрогнула и, обернувшись, увидела своего ключника¹⁸ О'Сира. Это был грузный, постоянно сутулившийся старик с седеющими густыми волосами, забранными в тугой хвост.

— Да простит моя госпожа за мое неожиданное появление, но у меня послание из дома.

На последних словах он сделал акцент. Это означало только одно: новости пришли из королевства Замнитур.

— Что за новости? Чего же ты ждешь, говори!

О'Сир не спешил. Он поправил переехавший набок увесистый медальон с изображенным на нем гербом рода Леоран, висящий на золотой цепи на шее, после чего сообщил:

— Прилетел феллершильд¹⁹ из Замнитура.

Фенедроппа вздрогнула, услышав знакомое, такое дорогое с детства слово. Ключник протянул ей маленькую легкую капсулу.

Она взяла ее из рук старика и, быстро вскрыв, стала читать. Слов было немного. Писала ее младшая сестра Раника Фернетет. Ей Фенни в свое время стала вместо матери. Она приняла ее и ухаживала за ней, когда их мать умерла от лихорадки. Ранни было тогда два года, а Фенни только исполнилось двенадцать. Фенедроппа читала сестре сказки на ночь, гуляла с ней по замку, жила в охотничьем домике в лесу, когда в королевстве бушевал мор. Уехав за море, Фенедроппа не потеряла связи с сестрой. Они постоянно переписывались. Однажды Раника даже гостила около года в столичном гарлионе у сестры, могла остаться насовсем, выйдя замуж, но судьба решила иначе. Ее избранник пал от кинжала разбойника, что случается, если ездить по земельному тракту без охраны. Преступника поймали и казнили, а сестра в печали уехала домой за море. Она так и осталась незамужней. Целью ее жизни стало служение семье их общего брата, короля Замнитура.

В последние годы общение через краткие послания, приносимые феллершильдами, становилось все реже и реже.

Фенни ощутила, как сильно соскучилась по своей младшей сестре. В нетерпении она быстро вскрыла капсюль, извлекла тонкий листок бумаги и прочитала на одном дыхании короткий текст.

«Доброго тебе дня, моя милая Фенни. Я скучаю по тебе. Сожалею, что так давно не писала. Прости, что не отвечала на твои последние письма с поздравлениями, на то были свои причины.

Провидцы прислали новые карты с предсказаниями. Узнав об их содержании, сразу же решила, что поеду к тебе, но обстоятельства не позволяют мне отправиться в путешествие сейчас же. Так как дело не терпит отлагательств, шлю к тебе своих посланников. Поверь, они принесут важные известия для твоего правящего дома. Это касается Алеана.

Мои поверенные прибудут к тебе на корабле «Гром». Им я доверяю, а вот птицам веры нет. У моих людей будет письмо от меня с подробным описанием предсказания.

Встречай их лично. Это очень важно. Они приплывут в порт Клиол. Мои поверенные остановятся в королевском доме Замнитура²⁰, который ныне возглавляет наш племянник Тимер Варфор.

Спеши. Если ветер будет попутным и не случится шторма, то в первых числах зимы они прибудут в порт. Птицы летят быстро, корабли же плывут по воле ветра.

Люблю и помню. Раника».

Фенни, оторвавшись от листка, посмотрела на О'Сира. Тот, застыв, стоял на месте. Если бы в помещении было темнее, то его можно было принять за статую. Он внимательно глядел на госпожу, пытаясь понять содержание послания. Фенни повторно прочитала текст, но уже вслух, после чего, ища совета, молча, испытующе посмотрела на ключника.

О'Сир не спешил с ответом. Он был тоже озадачен услышанным. Обычно из королевства приходили поздравления или вести о рождении или о смерти кого-то из семьи.

— Это странное послание, моя госпожа. Ваша сестра давно ничего не писала и тут вдруг… И такое…

Фенни задумалась. Сестра была самым близким ей человеком, оставшимся на родине. Карты провидцев никогда не лгали. Подтверждение этому Фенедроппа видела лично трижды. Первый раз то было предвидение мора, выкосившего половину королевства. Второй раз провидцы вещали о попытке переворота. Третье послание касалось ее самой. Ей пророчилось замужество на «короле полей».

Провидцы жили в лесах по северной границе королевства. Там, среди болот и буреломов, стояли их деревянные застрои — землянки, где совершались таинства, приносились жертвы богу леса — медведю Велтору. Замнитурцы звали этот народ велторане.

— Предсказания велторан — опасная штука, — удрученно протянула Фенни. — И главное, они всегда сбываются. Поэтому я должна поехать в порт Клиол. И сделаю это лично, не зря же на этом настаивала моя сестра.

— Моя госпожа, меня тревожит ваша затея. В предместьях столицы сейчас неспокойно. Оставшиеся при нас кануты²¹, те, что не отправлены на ежегодные сборы налогов, с ног сбились, чтобы пресечь разбойничьи нападения, участившиеся на земельном тракте. Да и на море неспокойно, и путь выйдет длиннее. Может, лучше послать навстречу людям вашей сестры небольшой отряд из «золотых псов», а я пойду с ними? Так ведь вернее будет. Не стоит вам отлучаться из столицы в столь неспокойное время.

— Нет, поеду я. Насчет сопровождения ты прав, решай этот вопрос. Но сам останешься при Алеане.

— И все же…

— Никаких «все же». Чтобы к полудню завтрашнего дня все было готово к отъезду. И да, о моей прогулке я сообщу сыну лично.

— А теперь я хочу принять ванну. Оставь меня.

Она хлопнула в ладоши и как по волшебству у фонтана появились две молодые девушки-рабыни, прислуга Фенни. Они следовали за своей госпожой как тени, готовые мгновенно выполнить любые ее прихоти. Рабыни были рядом, но при этом старались не попадаться на глаза хозяйке. Такова была жизнь невольниц Фенедроппы. Они становились людьми-тенями.

Фернетет оказалась во власти рабынь-служанок, которые сопроводили госпожу в одну из комнат, что располагалась на первом этаже дворца, где всегда была подготовлена большая ванна, наполненная теплой водой, смешанной с ароматными маслами. Широкие окна покоев были прикрыты занавесью бежевого цвета, которая хорошо пропускала свет, при этом скрывая от чужих глаз то, что происходило внутри. Она немного колыхалась от дуновения ветра.

Фенни скинула платье и подвязки, а потом полностью нагая прошествовала к ванне и опустилась в нее с головой. Вода приняла ее тело, дав столь необходимое расслабление. Мысли ушли куда-то далеко и больше не тяготили Фенедроппу. Она лежала на дне ванны и наслаждалась. Но природу не обмануть. Воздух в легких кончается и у правителей. Она вынырнула, и рабыни, реагируя на легкий призывный взмах ее руки, подошли и приступили к своим обязанностям. Одна из них положила под ее голову подушку и начала массировать плечи, а вторая опустила руки в воду и стала разминать ступни.

— Вина, — почти шепотом сказала Фенни.

Тут же в ее руке оказался бокал. Она отпила из него, ощущая терпкий вкус, который напоминал о винограде, что вырастили на ее родине тридцать семь лет тому назад. Дорогое вино, дорогое воспоминание. Она начала приходить в себя. Фенни посмотрела на мускулистого раба-стража, который все это время стоял у дверей, и спросила его:

— Что молчишь?

— Что хочет слышать моя госпожа?

— Что, я так стара? Мой внешний вид не заслуживает внимания и восхищения?

— Вы прекрасны как всегда, прекрасны, как свежая роза, раскрывшаяся лучам Ченезара, — продолжая смотреть себе под ноги, нараспев ответил он.

— Конечно, иначе и быть не может.

Она сделала еще глоток вина.

— А знаешь, почему я могу все, а ты ничего?

— Знаю, госпожа! Потому что я раб.

— Нет, ты не прав. Раб, хозяин, свободный, высокородный — это просто слова, это ничто. Суть в другом. Есть люди и вещи. Человек тот, кто имеет власть делать то, что захочет, тот, кто не должен подчиняться другим, может, но не должен. Но почти все люди, выбирая путь подчинения, теряют свою сущность и становятся вещами. Вроде по виду человек, а в действительности вещь. У меня и моего сына в руках власть, поэтому мы — люди, а все остальные — наши вещи, даже те глупцы, что считают себя свободными, раболепствуя перед нами. Вещи бездушны, у них нет власти воплощать свои желания. Поэтому я могу все, а ты ничего.

С каждым мгновением силы все больше возвращались к ней. Она отпила еще один хороший глоток, и жажда жить и чувствовать все ярче стала разгораться в ней под плеск воды и шуршание ветерка.

— Слушай меня, раб, — властно сказала она. — Смотри в лицо своей госпоже, когда говоришь с ней.

Страж исполнил ее волю.

Фенни подняла ногу из воды вверх. Капли побежали струйками по ее гладкой коже. На этой части ее тела годы были совершенно не заметны.

— Пошли за моими компаньонками Салией Карлат и Флорой Летой. Я хочу отвлечься и посплетничать, узнать, что они думают о странном небесном представлении во время звездопада.

Страж сглотнул слюну, выдержав взгляд госпожи.

— Чего же ты ждешь?.. Спеши повиноваться!

Раб склонился и ушел прочь, скрывшись за дверью.

Глава 3. Отец Дебуса

Чем свет слабей, тем ярче тьма.

А может, все наоборот?

И нету света, нет добра,

Как нет и зла, и тьма — сна плод.

Ахиил Кир проснулся. Голова была тяжелой, виной тому вчерашнее пиршество. «В честь чего или кого же был праздник?» — попытался вспомнить Ахиил.

Он хотел приподняться с места, где настиг его сон, но тут же рухнул обратно на подушку. В голове стучали сотни молотов.

«Боги, — взмолился про себя Ахиил, — я больше не притронусь к вину, клянусь! Ослабьте мои мучения! Пусть хоть ненадолго прекратится эта боль».

Боги безмолвствовали, а молоты продолжали усердно колотить по наковальне, заставляя трястись тело Ахиила мелкой дрожью. Тогда Кир стал грязно ругаться. Сквернословие, как ни странно, помогало больше, чем мольбы.

Устав, Ахиил закрыл глаза и попытался снова заснуть. Однако сон не приходил, а головная боль уже не позволяла даже неподвижно лежать. Разозлившись на себя, Ахиил рывком сел на кровати. Боль лезвием бритвы полоснула его от самой макушки сквозь все тело вниз, до кончиков пальцев на ногах. На лбу и вдоль позвоночника выступил холодный пот. Тело покрылось мурашками. Все это не повлияло на его решимость. Ахиил, кряхтя и пыхтя, будто был дряхлым стариком, поднялся на ноги и подошел к окну, которое было высотой в его рост и начиналось от самого пола.

Вид, открывшийся взору, был восхитителен. Да и как может быть иначе, когда глядишь на свое детище из окна своего дворца. Ахиил Кир был гарлом гарлиона Дебус. Его гарлион раскинулся на каменном острове Терронил, который сам по себе был невелик, но располагался на перекрестке морских торговых путей. Дебус процветал, его жители купались в роскоши.

Дворец гарла находился на высоком утесе, у его подножия раскинулся гарлион, наполненный множеством людей, снующих по широким улицам, украшенный величественными храмами, театрами, и все это утопало в цветах и зелени деревьев и кустарников, привезенных с большой земли. Каждая улица вела к берегу Кораллового моря²². Вся прибрежная полоса острова была одним большим причалом, который никогда не спал, день и ночь принимая корабли.

Ахиил мечтал, чтобы Дебус занял достойное место среди других гарлионов Гралии. Достойное значит высшее. Пусть вся Гралия слепнет от лучей, струящихся от лика его славного дома. Все видел из своего окна гарл: и нынешнее величие, и будущую славу. Но сейчас виды мало интересовали Ахиила. Он желал лишь одного — чтобы боль наконец прошла.

«Может быть, прыгнуть из окна? — подумал отрешенно, как будто и не о себе самом, Кир. — Смерть избавит меня от мучений».

Именно в этот момент без стука в его покои кто-то вошел. Ахиил не поворачивал головы. Ему было известно, что на подобную дерзость мог пойти лишь один человек, его личный лекарь по имени Тирт. Он когда-то был рабом, но заслужил свою свободу и получил ее из рук отца Ахиила за преданную службу и умение вылечить любой недуг. И если отец Ахиила лечился от болезней пищеварения, то сын прибегал к услугам Тирта в основном для избавления от последствий обжорства, пьянства и злоупотребления ядами. Кир ужасно боялся быть отравленным. Хотя был и другой недуг, который год от года все сильнее давал о себе знать, — мигрень.

— Господин, примите это, — Тирт протянул гарлу украшенную рубинами серебряную чащу с густой багрового оттенка жидкостью.

Ахиил знал, что это ужасно горькая, вяжущая рот мерзость, которая в течение часа может свести его муки на нет. Гарл залпом осушил чащу.

— Вас с утра пытается увидеть ваш сын Каиль, — продолжил говорить Тирт, при этом его лицо походило на маску, непроницаемую и равнодушную.

Гарл подумал о сыне: «Каиль, мой наследник, опора и надежда. Я уделяю ему мало внимания. Хотя о каком внимании может идти речь, ведь ему двадцать лет, он же не ребенок. Но все же я давно его не видел, а ведь он часть моего плана по возвышению Дебуса как новой столицы Гралии».

Ахиила безумно раздражало подчиненное положение его гарлиона по отношению к столице Гралии, гарлиону Гралия.

Вслух же гарл сказал:

— Через час я приму Каиля, передай ему мои слова, мой верный Тирт.

Лекарь поклонился и собрался уходить, но Ахиил, не желая оставаться один на один со своей мукой, остановил его взмахом руки.

— Мой господин хочет, чтобы я остался?

— Да. Голова…, — выдавил из себя гарл.

Данная фраза означала, что ему было необходимо помассировать голову, дабы облегчить боль и ускорить действие лекарства. Ахиил сел на кушетку, стоящую у окна, и закрыл глаза. Тирт выполнил приказ. Руки лекаря заскользили по голове гарла. Боль отступала, становясь тупой. Гарл вновь задремал.

Когда Кир очнулся, боль ушла, оставив о себе лишь скверное воспоминание и тяжесть в затылке. Ахиила разбудил стук, который повторился несколько раз.

— Да, да, входи! — раздраженно бросил гарл, садясь на кушетке.

В комнату вошел его сын Каиль. Высокий, худощавый, темноволосый, он совсем не был похож на нынешнего Ахиила, который был грузен, с дряблой кожей и большой лысиной. В молодости гарл был вот таким же, правда, крепче сбит, но то время уже для самого Кира казалось былью, шутка ли — сорок три года назад.

Каиль был единственным ребенком гарла.

— Подойди ко мне, — позвал гарл, вставая с кушетки и глядя в серо-голубые глаза сына, выражавшие почтение, преданность и уважение.

«Эти глаза так знакомы мне, — думал Ахиил. — Сколько раз я видел их в зеркальном отражении много лет назад, когда мне приходилось стоять рядом со своим отцом. Да, все так и должно быть. Сын должен походить на отца».

— Я рад тебя видеть, сын.

Ахиил обнял Каиля и поцеловал сначала в правую, а потом в левую щеку.

— Скажи, что тебя беспокоит, почему ты хотел увидеться со мной?

— Отец, прости, я сомневаюсь. Дебус, конечно, должен возвыситься над всей Гралией. Однако то, как мы хотим добиться своей цели, вызывает в моей душе сомнения. Мне, как ты учил, нечего скрывать от тебя, поэтому я прошу совета.

Гарл нахмурился. Он не любил мягкотелость и слабость. С любым другим человеком его реакция была бы бескомпромиссно жесткой, но перед ним был его сын. Ахиил тяжело вздохнул, проявляя несвойственное ему терпение.

— Если ты дышишь, то знай, за вдохом последует и выдох. Путь, по которому мы идем, начертан нашим предком, прославленным Киром Богатым. Именно он, человек без рода, доказал, что Дебус — это не остров рыболовов, не перевалочный склад товаров Гралии и не притон гордаров²³, а морская жемчужина, перекресток торговых путей, сияющая звезда. Богатства, которые скопил наш предок, дали ему и нам власть. Так почему же мы все еще под волей Гралии? Разве это справедливо?

— Нет.

— Не слышу твердости в твоих словах. Еще раз спрашиваю тебя, справедливо ли это?

Каиль покраснел и выпалил:

— Но ведь мы рабы великого гарла Гралии. А раб не может ослушаться господина, за это кара — смерть смутьяну и вечный позор на его имя. Вот чего я опасаюсь, вот что заставляет меня сомневаться!

Ахиил был готов лопнуть от негодования, которое переполняло его. Вслух же произнес:

— Ты прав. Раб не может ослушаться хозяина, но если хозяин ведет раба и его семью к пропасти, к бездне, этот путь кончается лишь одним — долгим полетом вниз. Что должен сделать раб?

— Долг раба — подчиниться.

Ноздри Ахиил распушились, как крылья у жука. Он глубоко вдохнул и прохрипел:

— Не-е-ет! Ты заблуждаешься. Раб, в первую очередь, живой человек, а живому свойственно бороться за жизнь и крушить в этой борьбе все слабое, старое, все то, что мешает жизни.

Гарл сверлил глазами сына.

— Мой сын, есть лишь подчинение сильнейшему, признание его власти. А я и ты и есть сила, перед которой должны преклоняться все. Даже боги, если это будет необходимо. Да кто эти боги? Ты видел хоть кого-нибудь из них вот так, как меня? Боги мертвы уже сотни лет. Открой глаза, мы поклоняемся изгнившим, рассыпавшимся в прах иллюзиям и живем по их бессмысленным законам! Жизнь должна идти вперед и пробиваться через все препятствия, как молодая трава по весне пробивается через сухую солому, оставшуюся на поле. Жизнь диктует свои законы и правила. Закон жизни прост — сильный всегда прав.

Сказанное явно не убедило Каиля.

— Никто не может отрицать старости и смерти. Порядок, установленный гарлионом Гралия, изжил себя. Новое время требует новых законов, и мы, Киры, дадим их людям, живущим здесь и сейчас. Пусть через кровь, пусть через страдания. Каждому делу свое время, и каждому времени свои люди. Грядет время Киров.

Гарл сорвался на крик:

— Мы возвеличим наш гарлион. Дебус и Киры воссияют над всеми гарлионами, над всей Гралией, а имя Леоранов падет, как та яркая звезда во время недавнего звездопада! Это же был знак судьбы. Сейчас самое время для удара по столице. Регулярные войска ушли в пустыню искать следы скаргартов. Грех не воспользоваться возможностью.

Ахиил умолк. В комнате воцарила тишина. Лишь легкий шелест ветра и далекий рокот прибоя нарушали ее.

— Я понимаю, отец, — перебарывая сомнения, ответил Каиль. — Я все понимаю. Ты хочешь как лучше, но Дебус и Киры ответят за твои желания своей кровью.

С такими словами сын гарла поклонился отцу и ушел.

Ахиил негодовал, но не остановил своего наследника. «Пусть думает, — обнадеживал себя Ахиил. — Пусть сомневается! Чем больше борьбы, тем крепче закаленная в ней победа, истина. Он все поймет, когда придет время». Гарл подошел к окну и вновь окинул взором улицы Дебуса. Он смотрел на сады и фонтаны, на величественные строения храмов и торговые ряды, на дворцы знатных жителей и на бескрайнее голубое небо. «Если бы не торговля, — думал он, — то тут были бы только голые камни и пара рыбацких лачуг. Но боги!.. Нет, судьба! Она распорядилась иначе. Гарлион, который я унаследовал от своего отца, а тот от своего и так до Кира Богатого, есть плод труда бесконечного числа моих предков. В основе достатка Дебуса лежит торговля, она — фундамент, без нее он лишь один из многих гарлионов Гралии. Мы сильны, но силу надо беречь и преумножать. Война быстро и надолго отпугнет торговые караваны от моего берега. Поэтому в борьбе за власть необходимо действовать скрытно, тайно, руками других и усиливать свою мощь и влияние тут, на острове, и вне него».

Ахиил устало вздохнул и, оторвавшись от окна, хмуро обвел взглядом комнату. Он искал вино. Лишь оно давало успокоение.

На круглом столе, украшенном затейливой змейкой узора, гарл увидел заботливо вскрытую бутылку замнитурского красного сладкого вина и одиноко стоящий возле нее фужер. Ахиил предпочитал восстанавливаться именно этим напитком, и слуги это прекрасно знали.

Он подошел к столу и, налив вино в хрустальный фужер, осушил его несколькими большими глотками. Струйки красной жидкости, будто струйки крови, потекли по его губам, подбородку и дальше на грудь, окрашивая белую тунику в красный цвет. Увидев, что одежда запачкана, гарл недовольно скривился.

Он вернулся к окну и продолжил свой внутренний монолог.

«Каилю нужна жена. Да, это не обрадует сына. У него есть любовь, какая-то свободная девушка без приданого и имени. Это хорошо, но от такого брака будет мало пользы. А вот если невестой ему станет дочь главы торговой компании, это правильно».

Ахиил задумчиво посмотрел на дно опустевшего фужера.

«А чтобы не отпугнуть торговлю, необходимо прибегнуть к помощи сил, жаждущих крови, достаточно сильных, но которые можно будет легко подавить, после того как столица погрузится в хаос. Кто же это может быть? Кто же?»

Гарл раздосадованно стукнул кулаком по стене.

— Так кто же мне поможет? Или рабы-мятежники, что открыто сеют смятение и страх вокруг столицы, или горцы, что давно хотят получить утраченную независимость. Кто из них?

Гарл задумчиво посмотрел на свой кулак.

— А может…?

Кир выпрямил пальцы и с удивлением посмотрел на них, как будто видел их впервые.

— Если хочешь что-то сделать, сделай это сам и без посредников и свидетелей.

Ахиил давно вынашивал свои планы, но только сейчас решил не метаться между двух огней, а использовать их одновременно, контролируя все сам.

Глава 4. Утро перемен

Из мрака возникает свет,

Свет робкий, незаметный.

Он утра нового привет,

Он дня пророк заветный.

Развеет свет неверный мрак,

Покажет все пути.

Ты не смотри, что слаб он так,

Ведь утро впереди.

Теберон Керий открыл глаза. Сон не оставил о себе и мимолетного воспоминания. Шатер, где он спал, был слабо освещен. Теберон умылся прохладной водой, заботливо принесенной его рабами незадолго до того, как он проснулся. За пределами шатра послышался конный топот, сменившийся торопливыми шагами спешившегося седока.

На пороге появился его друг и спутник в походе Таск Саваат. Он был старше Теберона на два года, немного полноват, но это не мешало ему ловко орудовать клинком в конной свалке во время боя. Таск был чем-то озадачен, в его движениях читалось явное раздражение, но встретившись с Керием взглядом, он переменился в лице, став привычным улыбчивым рубахой-парнем, каким был всегда.

— Таск, тебя что, не учили стучаться, когда входишь?

— Ага, — ответил Таск с широкой улыбкой на лице, бесцеремонно проходя в шатер.

Он взял с подноса большое красное яблоко, которое было частью завтрака Теберона, и с удовольствием откусил внушительный кусок так, что сок потек у него по подбородку.

— Неужели ты забыл позавтракать?

Ответом ему было неопределенное мычание жующего друга. Таск поправил туго затянутый пояс.

— Ты бы еще посильнее затянул ремень и ел побольше, глядишь, из-под жирка и пояса никто не увидит.

Таск улыбнулся. Казалось, колкость друга его абсолютно не задела.

— Учи, учи меня. Вот посмотрим, как мы будем выглядеть лет этак через десять. Кому ощутимо перевалило за тридцать или посчастливилось дожить до пятидесяти, почти все ходят с надутыми брюхами, обвисшими боками и задом, по размеру в разы превосходящим любой нормальный стул или кресло.

К Теберону вернулся веселый задор.

— Я понял, ты мне тут о своих перспективах сейчас рассказываешь.

Таск, покачав головой, заметил:

— Да, теперь я понимаю, откуда начинается процесс ожирения. С головы. Оттуда жир вывести просто невозможно, ведь там нет мышц.

— Ладно, что ты хотел сказать своим рассказом?

— Все просто, — приняв «руку дружбы», как ни в чем не бывало продолжил Таск. — Большинство мужчин не следят за своим брюхом. Едят, когда придется или захочется, часто наедаясь до затруднения дыхания. Многие злоупотребляют хмелем. Все слабости быстро становятся видимыми по растущему брюшку. Так от природы стройный человек незаметно становится куском сала.

Таск глубоко вздохнул, показывая всем своим видом, каких внутренних моральных трудов ему стоит объяснять прописные истины.

— А вот те, кто от рождения полны, как я, либо смиряются со своей природой, либо противостоят ей, контролируют ее.

Теберон был готов упасть на землю от смеха.

— Это, постоянно объедаясь, так ты контролируешь свой вес?

Таск, доев фрукт, принялся за следующий, терпеливо дожидаясь, когда Керий насмеется.

— Посмотрим, посмотрим… Плотно я ем только утром и в обед, ремень я подтягиваю, чтобы он постоянно напоминал мне о необходимости подобрать живот. А вот ты вечно держишь брюхо расслабленным. С годами оно, часто переполняясь пищей, выкатится и будет как у беременной женщины. Примеров таких несчесть, посмотри вокруг. И никто в этом не виноват, просто я слежу и буду следить за собой и стараюсь меняться к лучшему, а ты уже хорош, зачем тебе сейчас забивать ненужными проблемами голову. Но все меняется, не успеешь и обернуться, как я буду совсем ничего, а ты совсем никакой. Это случится не сегодня, но я не тороплюсь.

— Ладно, может, ты и прав, но ешь ты как свинья, посмотри, у тебя все лицо в соке. Что нового в лагере?

— Если бы кто-то поменьше спал, то знал бы больше. Нас ждут перемены.

Таск был прав, войско Гралии стояло в предгорьях уже второй день. Тебу так и не довелось увидеть живого скаргарта, хотя войско Гралии уже продвинулось далеко в пустыню. Это было закономерно, ведь в последние годы скаргарты не атаковывали Кембри и лишь изредка совершали набеги на расположенный ближе к Коралловому морю Лион. Место, где разбили лагерь гральцы, было выбрано не случайно, тут проходила граница, разделяющая территории ответственности застав. Все, что располагалось севернее места стоянки армии, было отнесено к заставе Кембри, которая принадлежала Гралии, а все, что было южнее, являлось землями, контролируемыми гарнизоном заставы Лион, она находилась под властью Островной Гралии²⁴.

Новость о скорых переменах заинтересовала Теба. Он внимательно посмотрел на друга, ожидая продолжения рассказа. Однако тот не спешил, продолжая есть. Теб ловким движением выхватил яблоко из рук Таска так быстро, что тот даже не успел и глазом моргнуть. После чего сам в два укуса расправился с остатками фрукта.

— Продолжай, — подмигнув другу, попросил Теб. — Теперь тебе ничего не мешает.

Таск тоскливо поглядел на огрызок.

— Твой дядя собирает старших зертов на военный совет. Думаю, мы возвращаемся домой, так вот.

Теберон был недоволен таким поворотом дел. Перед походом он только и мечтал о том, как их армия столкнется в поле со скаргартами, как будут литься реки крови, как он получит боевые шрамы, а потом со славой вернется домой. Теперь его мечтам, как видно, пришел конец.

— Что за бред, — в сердцах выпалил он. — За весь поход ни одного скаргарта, а теперь отступаем, не увидев врага.

— Возможно, это к лучшему. Может, эти твари передохли от жары или перебили друг друга. Они же каннибалы, что с них взять.

Теберон понимал, к чему клонит Таск. Его друг никогда не был охотлив до боя. Конечно, Таск не трус, но и в пекло никогда не полезет без надобности. Он всегда старался оказаться в «третьей волне»²⁵, которая, по сути, не вела боя, а добивала раненого врага. Теб быстро нацепил на себя свободную рубаху и широкие штаны, подпоясался тугим черным поясом, надвинул кожаные сандалии, после чего друзья вышли на улицу.

Ченезар безумно палил. На лбу Теберона тут же выступили капли пота, которые мгновенно испарились под лучами светила. Раб, стоящий у входа, низко поклонился ему, приветствуя господина, и подал кавт²⁶. Теберон свернул ткань, накинув ее на голову, защищаясь от лучей Ченезара. Он не любил носить головные уборы, но в западной пустыне это было вынужденной мерой. В первый день похода Теб чуть не получил тепловой удар, последствия которого мучили его пару дней.

Друзья сели на коней и помчались, лавируя между рядами походных шатров, объезжая замешкавшихся людей и перескакивая неожиданно возникающие преграды. Скоро они оказались возле шатра, где должен был проходить совет. Большинство его участников собрались и либо были уже внутри, либо направлялись туда, идя под лучами палящего Ченезара, переговариваясь друг с другом, спеша попасть в тень.

Теберон спешился.

— Таск, еще чуть-чуть и мы бы опоздали, почти все на месте.

— Да ладно тебе, без нас все равно не начнут.

Теберон понимал, что это так, но не хотел подводить своего дядю и последним прийти на совет.

Друзья передали своих лошадей рабам-конюхам, а сами поспешили в шатер. Внутри было заметно прохладнее, чем снаружи. Теберон тут же избавился от надоедливого головного убора, который ужасно сдавливал голову. В висках тут же болезненно запульсировала кровь. Он растер их, чтобы снять неприятное ощущение.

Шатер, где должен был пройти совет, имел круглую форму. Вдоль его стен, образуя полукруг, были разложены подушки, на них сидели участники совета. В шатре была подвешена к потолку карта с изображением застав и западной пустыни.

Друзья проследовали на свои места, приветствуя по пути других зертов. Размещение участников совета соответствовало строгому правилу. Ведущий совет командующий зерт — Вилар Леосс — должен был стоять перед остальными командирами на протяжении всего времени, пока проводился совет. Его место — возле стратегической карты. С левой стороны от командующего сидели представители знати, чем ближе к нему, тем знатнее имя. С правой стороны находились свободные, но не являющиеся высокородными люди.

Место Теберона было вторым от командующего зерта по левую его руку. Ближе сидел только Васлар Леоран, дядя правящего гарла Гралии. Третьим от Вилара Леосса сидел Торкий Олий, далее Иль Гатар, потом друг Теберона Таск Саваат и другие представители знати.

В шатер вошел Вилар Леосс, все разговоры тут же прервались, и наступила полная тишина.

Леосс пришел в сопровождении стройной, высокой девушки с длинной косой, что змеей тянулась вдоль спины. На ее голову был накинут бежевый платок, лицо частично скрывала вуаль, видны были лишь глаза. Девушка властным взглядом оглядела присутствующих. Когда глаза незнакомки и Теба встретились, его будто ударило молнией. На несколько секунд он даже перестал дышать. Возможно, Керий бы задохнулся, но девушка отвернулась, последовав за Виларом, что и спасло юношу. Теб судорожно глотнул воздух, и ему тут же стало ужасно стыдно за свое поведение.

— Садитесь, садитесь, — как-то по-старчески, будто разговаривая с внуками, а не с зертами, сказал Вилар. — В ногах правды нет.

Сам же командующий встал спиной к карте и оглядел всех присутствующих. Девушка все это время стояла по левую руку от него.

— Итак, мы возвращаемся в Гралию. В предместьях столичного гарлиона неспокойно. Наш правящий повелитель, великий гарл Гралии, властитель наших душ, хранитель традиций царства Алеан из рода Леорана, призывает нас вернуться и усмирить волнения.

— Т'Арк, — обратился командующий к зерту «золотых псов», что шли с армией. — Бери своих людей и отправляйся вперед на разведку. Возьмите сменных лошадей. Вы должны быть впереди наших основных сил. Выполнять немедленно.

Т'Арк, не говоря ни слова, поспешно вышел из шатра.

–Т'Одл, Каиль, — теперь Вилар обратился к зертам, отвечающим за обеспечение армии — снаряжение, пищу, воду и коней. — Подготовьте все необходимое к походу. Выступаем сегодня вечером. Вышлите гонцов вперед армии. На заставе Кембри должны быть готовы к нашему возвращению. Да смотрите, чтобы их белые повязки были хорошо видны, а то как бы стража не приняла их за предателей. Выполнять.

Младших зертов как ветром сдуло.

— Ну, — продолжил командующий, — теперь вы, мои боевые братья. О'Вел, Олий, Таскон, Гелиоран, Хаол. Готовьте отряды головы и хвоста, по флангам вышлите разведку крыла, чтобы наш полет²⁷ был безопасным. К вечеру будьте готовы. Отряды головы возглавит Олий, выдвинетесь на час раньше основных сил, за два часа до заката.

Командиры покинули шатер. Внутри остались лишь высокородные. Теберон только сейчас понял, насколько он взволнован, его тело сотрясала мелкая дрожь.

— Теперь будет говорить посланница Башни Драхмаала²⁸ Итель.

Девушка вышла вперед.

— Я рада приветствовать вас — представителей высоких родов Гралии — в сердце западной пустыни. Позвольте мне поделиться с вами тайнами Башни.

Взгляд девушки скользнул по присутствующим, последним под его магическое влияние попал Теб. Его снова будто пригвоздило к месту. «Да что такое со мной творится? Или дело не во мне? Как же она это делает?»

— Скаргарты никуда не пропали, просто они вновь начали меняться, приспосабливаться, чтобы выжить, — голос Итель звучал мягко и мелодично, но, вместе с тем, не усыплял, а, наоборот, приковывал к себе внимание. — Они переродились в сердце пустыни и сейчас движутся к нам.

Вилар закашлялся, тем самым прервав Итель. Раб тут же принес бокал подогретого красного вина.

— Старею! Годы берут свое.

— Башня настаивает на необходимости уничтожения врага всего живого. Да, выполнить приказ великого гарла — ваш долг, но боги требуют от вас иного — истребить угрозу всему живому. Нужно расправиться со скаргартами. И это слова не старейшин-людей, а богов. Во снах смиренным слугам Башни являлись: Ченезар — властитель света, Тоаноран — повелитель морей, Дай О'За — покровитель рек и озер, открыв старейшинам свою волю. Слова богов записаны старейшинами, и я передала их зерту Вилару Леоссу вместе с советами Башни, как можно остаться верными и гарлу и богам.

Теб был в замешательстве. У Керия в голове не укладывалось все происходящее. «Так мы возвращаемся домой, или как?» Его душа разрывалась, ведь опасность для Гралии шла отовсюду, а армия была одна. Сейчас он был готов разорваться на части.

Вилар же выглядел абсолютно спокойным. «Зачем же ты дал ей слово, когда решил уходить? Или не решил?»

Спокойными были и другие члены совета, даже падкий до паники Саваат. Лица зертов были похожи на восковые маски.

— Да, сложно не ошибиться, — каким-то бесцветным голосом сказал Вилар.

— Хорошо, что старейшины, зная о грядущем, нашли решение нашей проблемы. Армия Гралии уходит, но оставляет избранного из числа высокородных, достойного зерта, который с отрядом лучших воинов сделает невозможное — победит скаргартов. Он найдет их и уничтожит. И в том ему будет благословение от Башни Драхмаала.

«Самоубийство! — решил Теб, но, глядя на покорность и отсутствие эмоций на лицах других зертов, понял, что это не самоубийство, а безумие. — Как может отряд сделать то, с чем не всегда может справиться целая армия?!»

— Мои высокородные братья! — оживился Вилар, обращаясь к зертам. — Кто, как ни один из нас, в чьих жилах течет благородная кровь, справится с такой задачей! Нам предстоит выбрать достойнейшего!

Впервые за долгое время оставшиеся в шатре люди выразили свои эмоции, раздался одобрительный гул голосов.

— Я думаю, что чести достоин самый опытный из нас, — продолжил говорить он.

Сердце Керия бешено заколотилось, ведь самым опытным был его дядя, сам Леосс.

— Предлагаю…

— Нет! — бесцеремонно прервала его Итель. — Предлагать будет Башня. А тут ее представляю я. Останется в пустыне Керий!

Вилар сверкнул гневным взглядом на посланницу Башни.

Девушка же буквально впилась взглядом в Теберона, не обращая ни на кого внимания.

— Наш герой — Теберон Керий! — провозгласила она язвительным тоном.

Глаза Вилара округлились. Он с ужасом посмотрел на племянника. Но не зря Леосс был зертом армии. Он быстро взял себя в руки.

У Теберона пересохло в горле. Его коленки дрожали, но он встал и, уверенно глядя на Вилара, ответил:

— Я готов!

— Тогда слушайте мой приказ, — уверенно, бескомпромиссно скомандовал Вилар. — Теберон отправляется с конным отрядом в разведку. Каждый из присутствующих даст ему по лучшему своему воину, а также с ним пойдут все те из наших людей, кого Керий захочет призвать сам. На этом все.

Все стали вставать со своих мест и в полном молчании стали расходиться. Теб тоже поднялся, но дядя его остановил:

— Теберон, задержись!

В шатре остались лишь Керий, Вилар и Итель. Дядя подошел к племяннику.

— Теб, мальчик мой, — начал со вздохом Вилар, в глазах его читались безысходность и сожаление. — Что я скажу твоей матери и отцу?

Вопрос звучал как запоздалое раскаяние, при этом у Теба сложилось впечатление, что дядя еще что-то хочет сказать, но почему-то не говорит.

— Я тут не для того, чтобы прятаться за чужими спинами. Раз надо, значит надо. Приказ есть приказ. Да и потом, это же честь! Я выполню свой долг перед Гралией! Со мной будут боги и благословение на победу от Башни.

Вилар обнял его, а потом, отстранившись, глядя в глаза племянника, сказал:

— Будь осторожен. Чтобы там ни произошло, просто вернись! Я буду ждать твоего возвращения. И помни, главный твой враг не скаргарты.

Теберон вопросительно посмотрел на дядю.

— Главный враг ты сам. Твои слабости и сомнения, заблуждения и гордыня, оправдания своих поступков. Победи их, иди к цели и не давай дурным мыслям запутать тебя, и тогда все получится, все будет хорошо. В помощь тебе будет твоя совесть. Слушай ее, ведь она мерило справедливости. Ладно, в путь.

Вилар еще раз обнял племянника, а потом, разжав объятия, быстро отвернулся и направился к выходу. Теберону показалось, что глаза его дяди слезятся, но это было, конечно, не так. И даже если предательские капли и показались на его щеках, то это не от слабости, нет, ведь мужчины не плачут, а слезы от ветра. Итель последовала за зертом. Дурманящий аромат ее цветочных духов, в котором читались древесные нотки, как плащ, вился следом за ней. Она почти миновала Теба, но задержалась и, будто злорадствуя, прошептала:

— Удачи, истребитель скаргартов. Неизбежного не избежать.

После чего быстро вышла за Виларом под палящие лучи Ченезара.

Глава 5. Клинок и монета

В твоем сознанье мир на полке,

Измерил, взвесил, все учел.

Расчет и логика повсюду,

Но вот споткнулся ты, случайность не учел.

Случайность? Иль судьбы предназначенье,

Слепого рока зрячая рука?

В твоем сознанье мир — лишь вычисленье.

В реальности — безумства кутерьма.

Ахиил Кир сидел в просторном личном кубрике своего флагманского корабля «Рожденный в буре», ожидая важного гостя. На кон была поставлена корона великого гарла.

— Ну, где же этот проклятый гордар? Он обещал явиться ровно в полночь, а сам опаздывает уже почти на час! — с чувством воскликнул Ахиил.

Кир ненавидел ждать. Это выводило его из себя. Особенно если не было ясно, когда окончатся тягостные минуты или часы, когда груз свалится с плеч, и он снова обретет покой.

Корабль мерно покачивало, сейчас он стоял на якоре недалеко от северной пристани. Его паруса были аккуратно свернуты и подвязаны к реям. Лишь красный стяг Дебуса с изображением восходящего Ченезара, который в предательском лунном свете казался черным, как у гордаров, развевался над палубой.

Кир часто соперничал с компанией гордаров. Теперь же ему была нужна их помощь.

«Деньги решают все, — вполне искренне считал Кир, — из врага делают друга, из неприступной девушки — распутную любовницу».

От размышлений Кира оторвал его ключник Заран. Он вкрадчиво постучал в дверь и не входил, пока Кир не позволил.

— К вам гость, господин.

— Что ты ждешь, скорее же зови его!

— Но это не тот, кого вы ждете.

— Что значит не тот? Кто может потревожить меня в столь поздний час? Да и как кто-то ступил на борт моего корабля без моего ведома?

— Это верховный жрец Дебуса Кариол, раб владыки морей Тоанорана.

— А этому что нужно? Как некстати он заявился, — Ахиил в раздумье помял себе шею и распорядился:

— Хотя… Каждому делу свое время, и каждому времени свои люди. Пошли за ним. А если придет ожидаемый мною человек, то пусть подождет теперь он. Проклятье, все не по-моему!

— Слушаюсь, мой господин, — с поклоном Заран удалился.

«Жрецы не ходят в гости по ночам, значит, что-то случилось. Но что?» — размышлял Кир.

Гарл, приняв подобающую его положению позу, уселся на троноподобный стул, ожидая нежданного ночного визитера.

Сопровождаемый ключником жрец не заставил себя долго ждать. Он спешно зашел в просторный зал, проследовав быстрым шагом прямо к Киру, бесцеремонно уселся напротив него за стол и пристально посмотрел на Ахиила.

— Что? — только и смог выдавить из себя гарл.

— Разве так встречают верховного представителя в Дебусе нашего кормильца, владыки морей?

— Простите владыка, — гарл опешил, но виду не подал, демонстративно показывая, что просто перебарывает зевок. — Не ожидал, что вы почтите меня своим столь поздним визитом. Рад вас видеть и готов служить вам. Чем могу быть полезен?

— Я не владыка, а раб владыки и его верховный жрец, — язвительно заметил гость. — Думаю, ключнику не стоит слушать наш разговор.

Ахиил вновь насторожился. Он жестом указал Зарану на дверь. Гарл и жрец остались один на один.

Служитель культа не спешил говорить. Он ждал какое-то время, пока шаги Зарана не затихли где-то в недрах корабля.

— Буду откровенен и скажу прямо, гарл Кир. Я пришел просить о вашей поддержке и посильной помощи.

«Не ходят просить ночью, да и не просят так, — про себя подумал Кир. — Однако судя по всему у тебя действительно что-то срочное».

— Готов выслушать вас, раз вы нашли меня среди ночного моря.

Жрец скривился.

— Найти вас не составило труда. «Рожденный в буре» сложно не найти, особенно если он стоит на рейде, сверкая сотнями огней.

Сказанное жрецом задело Ахиила, но лицо Кира оставалось внимательным и задумчивым, не более того.

— Что ж, видимо, вы правы, уважаемый Кариол, но я и не думал прятаться. Вы же знаете, как я страдаю от головных болей? Вот и решил сегодня немного развеяться, подышать чистым морским воздухом.

— Я понимаю вас, боги дают в дар не только благодать, радость и достаток, они могут приносить боль, страх и мучения.

Ахиил еле сдержался, чуть не сказав, что уважаемый жрец, к счастью, избежал плохих даров богов и в свои сорок семь крепок здоровьем, сохранил не только все свои волосы, но и даже их первоначальный цвет.

«Наверное, он питается кровью младенцев, а его мужскую силу поддерживают сотни послушниц культа, — решил Кир. — Да, действительно, зачем, если не для утехи, жрецам столько послушниц?»

Свежий ветер, посвистывая, залетал через приоткрытое окно внутрь каюты, подарив жрецу и гарлу заветную прохладу.

— Несколько дней назад состоялся совет избранных в Башне Драхмаала. Грядут перемены, которые изменят наш мир.

Ахиила нельзя было назвать терпеливым человеком, это было известно всем. Жрец, прекрасно осведомленный об этой особенности характера гарла, будто специально испытывал его, начав разговор со слов «скажу прямо» и с десяток минут продолжая топтаться на одном месте, так по сути ничего и не сказав.

Волны с плеском бились о борт корабля.

— Так, а я тут причем? — с легким налетом недовольства, уточнил Ахиил.

— Пророческие видения предвещают скорую войну. В ней брат пойдет на брата, отец на сына.

Жрец пристально смотрел в глаза гарла.

— Проблема Гралии в слабой власти. Сотни лет назад жрецы пытались побороть эту слабость, расправившись с последним царем. Высокородный глупец, узурпатор власти, восстановивший титул великого гарла — Талько О'Леосс, помешал нам, нарушил наши планы и вернул после нашего успешного правления подобие старого порядка, который в ближайшее время обернется бедой, морем невинной крови.

На палубе совсем некстати кто-то громко засмеялся.

— Ахиил, я понимаю, что мы чужие друг другу люди, но есть кое-что, что крепко объединяет нас. Это любовь к власти и стремление возвыситься. Не Дебус, не Гралия, а власть.

Жрец внимательно следил за гарлом. Кир знал это и потому продолжал, хотя и с трудом, удерживать на лице непроницаемую маску.

— Совет старейшин Башни Драхмаала ставит на вас, Ахиил. Мне выпала честь донести вам их слова. Совет желает вверить в ваши руки власть во всех Гралиях, но при одном условии: после провозглашения вас великим гарлом в течение года вы передадите управление страной Башне.

В этот момент Кир решил пригубить вина. Вначале слова жреца вызвали воодушевление. Он даже в самых смелых мечтах не помышлял о власти над Островной Гралией и Гралией разом, тем паче, что поддержку в реализации столь дерзкого плана предлагал от лица совета старейшин жрец Дебуса. А вот концовка услышанного предложения заставила Кира поперхнуться.

«Зачем мне власть на полдня?»

— Я что-то не возьму в толк, — прищурившись, начал Кир. — Вы сейчас мне участие в перевороте предлагаете? Восстать против законного великого гарла Гралии, чья власть исходит от воли богов, как это понимать?

Жрец опасливо заерзал на самовольно занятом месте. Высокомерную спесь с него разом смыло. Глаза суетливо забегали, пальцы сжались в замок. Гарл почувствовал кровь. Добыча сама шла на заклание.

«Как можно быть таким недальновидным и опрометчивым. Вот так, чужому человеку, вверять свою судьбу и жизнь. Да что там свою, жрец говорил от имени совета старейшин, если, конечно, не врал. Хотя, может, он вообще действует по приказу Алеана, который решил меня проверить на прочность? Хотя не похоже», — размышлял гарл.

Где-то вдали на причале загудел горн. Сигналы в ночи были жизненно важны. В темноте суда нет-нет, несмотря на подсветку с маяков, да и столкнутся. Поэтому еще отец Ахиила принял решение в ночное время выпускать корабли и разрешать им заход в порт только колонной, при этом сопровождая начало их движения сигналом горна.

Его протяжный стон вновь повторился. Сигналов будет столько, сколько кораблей выйдет из гавани. Маяк будет светить им вслед, выстилая яркую дорожку. С берега это выглядит особенно красиво.

«Дави его, Кир, — подбодрил себя Ахиил. — Ты выигрываешь. Если согласишься на предложение, хорошо. Станешь царем, а власть передавать можно и повременить, предлог всегда найдется, та же угроза появления скаргартов будет как нельзя кстати. Если взять паузу для размышления, тоже хорошо. Жрец будет бояться за свою шкуру и не станет делать каких-нибудь непредсказуемых действий, ведь если что, есть шанс, что я его сдам, и тогда вся затея Башни рассыплется в прах. Если же я ему откажу не на прямую, а якобы пойдя на попятную, а сам сдам заговорщиков Алеану, поймав жреца с поличным в удобный момент, то укреплю свое положение перед правящим гарлом. Доверие — великое благо, оно ослепляет. Оно позволит нанести точный и разрушительный удар врагу».

Жрец, тяжело вздохнув, ответил на вопрос:

— Да, именно так. Только не те слова вы подобрали. Не переворот, а спасение мира.

— Э-э-э, все это игра слов. А слова — птицы — улетят и потом попробуй докажи, что они вообще были.

Кариол извлек из рукава запечатанный тремя сургучными печатями свиток. Он протянул его гарлу.

— Я понимаю ваше недоверие. Слова — пустой звук, а это — официальное предложение о сделке.

Гарл, не веря своим ушам, принял свиток, внимательно проверил печати и вскрыл их. Беглого взгляда на текст было достаточно, чтобы понять, что жрецы из Совета сошли с ума. Они действительно предлагали ему подписать соглашение с обозначенными Кариолом условиями.

«Нет, так не может быть. Где же тут подвох? Так не бывает. Так просто не может быть».

Кир отказывался верить в происходящее.

Жрец осторожно продолжал говорить:

— Поверьте мне, вверяя в ваши руки свою жизнь, судьбу Башни и всей Гралии, я не совершаю необдуманного поступка, я исполняю волю Совета, а они выполнят волю богов.

Горн прекратил свою заунывную песню.

— Я подумаю над предложением.

Жрец кивнул в ответ. Теперь он успокоился, по крайней мере, насколько это можно было судить по выражению его лица. Правда, вставать и уходить он не спешил.

«Ну уж нет, — понимая, что Кариол хочет забрать соглашение, твердо решил для себя Ахиил, — эта бумажица останется у меня».

— Я оставлю соглашение, чтобы подробнее ознакомиться с ним, — только и уточнил Кир, а потом, зевнув, поставил точку в разговоре. — Утро несет светлые мысли, а за окном все еще ночь. Доброй вам ночи, верховный жрец владыки морей. Заран проводит вас.

Гарл позвонил в колокольчик, который лежал возле него на небольшом столике из красного дерева. Звук был не привычен для ночи, он разорвал дремотную пелену, даже тени как будто обернулись на этот звон.

В каюту вошел Заран.

— Проводи моего гостя.

Жрец встал, посмотрев напоследок в сторону Ахиила. В его глазах читалось желание что-то сказать, но он промолчал. Даже не попрощался. Тихо вышел, как будто он был лишь тень того человека, что недавно ворвался в покои гарла.

Как только дверь за гостем затворилась, Кир встал со своего места и быстрым шагом пересек комнату, оказавшись у окна. Он открыл створки пошире и глубоко вдохнул свежий морской воздух. Голова немного закружилась, но руки крепко ухватились за створки, не дав гарлу даже пошатнуться. Это было очень по-Кировски — держать ситуацию всегда под полным контролем.

Звезды рассыпало по черному ночному небу. Они мигали, некоторые из них время от времени срывались вниз, оставляя за собой быстро тающий след. Уже несколько дней как шла пора звездопада. Безумно красивое зрелище.

В первый день звездопада произошло странное событие. Кир слышал, что во время звездного дождя столкнулись три звезды. Многие считали это знаком грядущих перемен, тяжелых и кровавых.

«Может, жрец и прав, говоря о войне и богами предначертанной мне миссии. Вот и знаки на то имеются. А что если согласиться с предложением Совета старейшин? В конце концов, они говорят с богами, — размышлял Ахиил, — боги, боги. А есть ли они? Вот недавно сыну говорил одно, а сейчас ищу их знаки вокруг, поддержку ожидаю. Я же не заслужил этого. Или заслужил? А может, не в заслуге дело, а в судьбе каждого?»

Маяк подсвечивал выходящие из порта корабли, а на входе в гавань уже выстроилась вереница новых судов, готовых платить цену за то, чтобы войти в порт и разгрузить товары, привезенные на продажу. В доках их уже поджидают кануты со своими чернилами и бумагами, чтобы все посчитать и взять с купцов пошлину за их товар.

Заран вернулся. Он сказал, что жрец убыл, больше визитеров на корабле нет. Кир ждал, что не любил делать больше всего в своей жизни. Ждал и мучился почти до самого утра, раздираемый сомненьями. Уже почти рассвело, когда он забылся в тревожном сне.

Глава 6. Разведка

Ушел вперед, своих уж нет.

Палит над головой светило.

В тылу врага покоя нет,

Тут каждый вздох лишь беспокойству новая причина.

Ченезар поднялся над пустыней и был в зените. Безумное пекло правило в эти часы. Лица людей превратились в маски. Выпитая вода быстро покидала их тела вместе с потом. Конец лета выдался на редкость жарким.

Теберон пытался отвлечь себя, благо было о чем подумать. Ему не давал покоя прошедший военный совет. Он вспоминал, как, уже уезжая из лагеря, еще раз говорил с дядей.

— То, что я скажу тебе, Теберон, прекрасно известно, но мои слова не будут лишними. Ты зерт отряда разведки и твое решение будет законом для твоих подчиненных. Отдаешь приказы, а другие выполняют. За свои решения будешь отвечать перед богами, гарлом и своей совестью. Ничто так не опьяняет, как власть, поэтому пей этот напиток малыми глотками, не прибегай к нему без надобности. Привыкай к нему, как к яду. Малое количество вынести можно, а вот большое сломит даже самых крепких из нас. Будь осторожен.

Из-под навеса, где они стояли, прячась от Ченезара, было видно, как в небе над армией гральцев парит феллершильд, зорко следящий за всем происходящим на земле.

— Помни, что твоя сила — это свет дня и верный глаз твоих разведчиков. Не забывай, что биться со скаргартами ночью очень рискованно. Не забывай, мелких скаргартов можно затоптать конницей. Наноси максимальный урон противнику, будучи на расстоянии. Накрой его тучей стрел. И не добивай раненых тварей, если они не угрожают тебе, ими займутся соплеменники, ведь скаргарты — каннибалы. В открытом бою конного спасает скорость, а пешего — плечо соседа. Быстро отдавай приказы. Ошибешься — и все погибнут. Если найдешь их нору, то сразу жги ее. Их ульи ужасно смердят, этим и выдают себя. Они воспламеняются от малейшей искры. В общем, твоя победа в твоих руках. Главное, не прогляди ее.

Вилар прервался. Он молча смотрел в глаза Теберона. Лошади нетерпеливо храпели, предчувствуя скорое отправление в дальний путь. Леосс будто что-то еще хотел сказать, но сдерживал себя. Его ярко-голубые глаза сверкали в благодатной тени, которую давала ткань навеса.

Вилар вздохнул, обнял своего племянника и, пожелав удачи, не оборачиваясь, ушел. Когда дядя вышел из-под навеса, к нему на плечо спикировал феллершильд. В клюве птица держала черные перья ворона.

Прошел уже целый день, как они расстались, а тяжесть чего-то недосказанного не давала покоя молодому Керию.

Теберон в свой поход взял самых лучших. По крайней мере, так ему думалось. Пятеро конных лучников были из его рабов. Пятерых Теберон сам отобрал из свободных людей. Остальных ему дали высокородные. Среди них были Верлас и Гарт, которые имели опыт в командовании. Поэтому он назначил их своими младшими зертами.

Отряд выехал задолго до того, как основная армия Вилара двинулись в поход к столице. Керий продвигался на северо-запад. Теб не забыл выставить вокруг дозоры, чтобы упредить нападение.

Теберон решил завести беседу со своими младшими зертами, все лучше, чем думать о жаре.

— Верлас, ты что-то сегодня молчалив? Еще немного и богиня ветров Артон услышит твои немые мольбы и над пустыней появятся тучи.

Верлас был хмур и задумчив. Гарт ухмыльнулся в свои густые рыжие усы.

Верлас прищурил один глаз, покосился в сторону командира, но обратился к Гарту:

— Что улыбаешься, рыжий скаргарт?

Гарт отвернулся, ничего не сказав в ответ.

Верлас ответил Теберону:

— Да, дождь сейчас был бы кстати.

— Верлас, это же не первая твоя вылазка в пески, расскажи нам о своих приключениях.

Верлас был старше всех в отряде, ему было где-то около сорока пяти, но подчиненное положение обязывало повиноваться, что он без особой охоты и делал.

— Да, раньше я бывал тут, уже не раз принимал «песочные ванны». Но запомнилась мне больше всего моя первая поездочка. Это случилось лет тридцать тому назад. Я тогда был совсем молодым и неопытным. По сути, ребенок. Была середина зимы. Над пустыней дули частые ветра, шли редкие, но проливные дожди, где-то раз в пять дней. Вода стояла стеной минут десять, а потом как не бывало ее, уходила в песок. Поход не задался с самого начала. Нас возглавлял Веслар Алиол — полоумный, вечно болеющий старик. Я вообще был удивлен тому, что он доехал до пустыни. Уже на второй день прогулки в песках он почувствовал себя совсем плохо, и мы встали станом. В тот день три дождя кряду налетели на наш лагерь. К вечерней перекличке в моем кулаке²⁹ недосчитались пятерых коней и одного человека. Они как сквозь землю провалились. Теряться им было особо негде. Вокруг невысокие холмы-барханы, это же еще не сердце песков, да и далеко в дождь не уйдешь. Вода с небес с ног собьет да далеко не унесет. Поразмыслив, зерты все-таки сошлись на том, что пропавший просто сбежал, прихватив с собой коней.

— Ага, убежал подальше в пески, а то тут ему желтенького не хватало. Обратно ему в одиночку через заставу не пройти, а горами опасно, да и не каждый знает нужные пути. Никто по пропавшему горевать не стал, он же был не из высокородных. Да и не до того было нашим командирам, зертов волновало лишь самочувствие потомка Алиола. Они, как мухи над свежей кнезовой лепешкой, кружили вокруг шатра Веслара.

— Так продолжалось около недели. Пока старина Веслар благополучно не скончался. Был траур. Споры, что делать дальше и кто возьмет командование на себя. Каиль Прог и Теолон Аарел были наиболее влиятельны среди высокородных зертов. Они решали, как поступить. Прог был немногим моложе почившего и его явно не прельщало отправиться вслед за последним, поэтому он рьяно отстаивал мнение, что необходимо свернуть поход и, забальзамировав тело потомка Алиолов, некогда правящего рода великих гарлов, отправиться в Гралию, чтобы подобающе организовать похороны. Аарел же считал иначе. Он жаждал военной славы и хотел продолжить поход, а тело Веслара предлагал сжечь и урну с прахом отправить с малым отрядом в столицу, так как бальзамирование потребует, как минимум, трехдневной остановки. Спорить им было сложно. Власть для них была жизненной необходимостью, сродни воздуху для обычного человека.

— И на чем же они порешили? — прервал его Теберон.

— Решение не принесло радости ни одному из них. Каиль Прог остался с телом Алиола, а с ним и три четверти всех наших сил. Теолон Аарел взял остальных людей, среди них был и я.

Верлас почесал свое щетинистое лицо.

— Никогда не забуду того рассвета, когда мы уходили в пустыню. Небеса пылали красным в то утро, песок был прохладен и немного вязок, воздух свеж и сладок. Да, именно таким я запомнил то утро. Мы ехали трое суток на юг, вдоль гор, а потом двинулись на юго-запад, уходя все дальше в пустыню. Скаргартов мы не встречали. Ни их самих, ни следов их пребывания.

«Чем-то напоминает сегодняшний день», — подумал Теберон.

— Тогда скаргарты не беспокоили застав и некоторые горячие головы в столице стали подвергать сомнению необходимость содержания гарнизона заставы Кембри. «Может, и нет уже никаких скаргартов», — говорили они. — Все они вымерли! Ченезар изжарил их или холод в горах превратил тварей в неподвижные статуи. А может, погиб их вожак».

Гарт возмутился.

— У скаргартов нет вожаков!

— Может и так, кто знает?! Правда, как всегда, ускользала от всех, как песок сквозь пальцы. Ты, Гарт, наверное, не знаешь о двадцать первом дне зимы? Это нормально, ведь ты еще слишком молод. Да и никогда не служил в гарнизоне Кембри. А я провел там долгих семь лет и знаю все о двадцать первом дне зимы, пусть он и был за сто лет до моего рождения. Тогда произошла внезапная атака. До рассвета оставался какой-то час. Время «утренней слабости». Почти всегда в этот час дозорный позволяет себе подремать на посту. Ведь скоро взойдет Ченезар, а значит, скаргартам неоткуда взяться. Но они пришли. Около сотни крупных уродцев. Размером со слона. Они появились ниоткуда и, соорудив из своих тел лестницу, оказались на стенах заставы. Вот тогда дозору не поздоровилось. Два десятка человек были разорваны во сне. Никто из них даже пискнуть не успел. Тревогу подняли собаки, что учуяли запах смерти.

— На стенах оказалось около тридцати тварей. Положа руку на сердце, этого вполне достаточно, чтобы гарнизон пал. Вот тогда некоему О'Холу, он командовал кулаком, удалось пробиться на стену и проткнуть копьем одну из этих тварей. И все было кончено. Чудовище сдохло, и скаргарты бросились отступать, да не успели, все сжарились в лучах Ченезара. О'Хол погиб от ран, а башню заставы, на которой был убит скаргарт-вожак, стали звать Холовой, или Холовым копьем.

— Так как же прошло твое первое боевое крещение песками запада? — поинтересовался Теб, возвращая рассказчика к началу его истории.

— Да, — протяжно выдохнул Верлас. — Оно прошло на удивление удачно для меня. Спустя три дня мы наткнулись на одного живого скаргарта. Это случилось вечером, когда Ченезар только-только нырнул за горизонт. Скаргарта увидел наш дозорный.

— Теолон Аарел отдал приказ принять боевой строй, и мы начали преследование. Скаргарт далеко не ушел. Да он не особенно и пытался. Его убили стрелы раньше, чем копыта наших лошадей растоптали его останки. Я был горд и верил, что именно моя стрела прикончила эту песчаную тварюгу. Хотя, если честно, гордиться было особенно нечем. Скаргарт был размером с собаку. Это означало, что где-то рядом свежий выводок и, к нашему счастью, там нет крупных особей, ведь если бы они были, то мелких бы давно поели.

— Был отдан приказ разжечь огни. Мы осмотрели все вокруг, но, увы, ни в эту ночь, ни в последующие за этим четыре дня удача нам не улыбнулась. Это было странно. Скаргарт не мог уйти в одиночку далеко от норы, тем более что вечер только вступал в свои права. Теолон не увидел в том ничего странного, и это была его ошибка.

— На пятый день пути в полдень мы остановились на отдых и на сон. Стояла жара, все укрылись для отдыха под навесами, поели. Все было как-то уж слишком спокойно.

— Я спал, когда все началось. Проснулся от того, что получил по лбу шестом, который служил опорой навеса, где мне довелось отдыхать. Меня накрыло тканью. Она меня и спасла. Когда я выбрался из-под нее, то увидел наш лагерь, наполненный скаргартами. Их была целая прорва — небольших, но от этого не менее опасных. Все из людей, кто еще был жив, спасались бегством. Я вскочил на ближайшего коня и умчался прочь.

Верлас покачал головой и, как бы оправдываясь, заметил:

— Немногие тогда выжили, а кто выжил, то благодаря бегству. Скаргарты напали внезапно и, что самое непостижимое, днем. Днем, когда Ченезар должен был их спалить заживо. Теолон погиб, как и все его зерты. В общем, верно говорят: не ищи смерти, смерть сама найдет тебя! Скаргарты — сама смерть. Мы искали их, а вышло, что они нашли нас.

Я прибился к небольшому отряду. Трое из нас скончались от ран, пока мы ехали к заставе. Один исчез после того, как мы остановились передохнуть, так как кони не могли больше везти нас. Мы спали, а он нес дозор. Мы проснулись, а ни его, ни лошадей нет.

Пешком возвращаться в Кембри через пустыню было сложным испытанием. На лошадях нам оставалось ехать полтора дня пути. На своих двоих — вечность. На заставе нас приняли. Да только мы были не первые, кто вернулся. Рассказы пришедших до нас посчитали ложью. Головы «лжецов» были нанизаны на пики, торчащие над стенами Кембри. Мои товарищи не поняли этого, и их головы тоже вскоре оказались на пиках. Я же просто молчал. Не говорил ничего. Меня били, резали, а потом снова били. Мне не давали спать. Не кормили, но, правда, поили, да и то лишь в том количестве, чтобы я мог жить и ощущать «прелести» жизни. А потом как-то вышло, что ко мне не пришли в камеру, чтобы вновь начать пытать. Одиночество длилось очень долго. Мои мучения прекратились внезапно. Пришел ключник командующего гарнизоном и просто выпустил меня.

Меня вылечили. Когда я смог ходить, ко мне пришел зерт заставы Кембри. Он дал понять, что если я не буду говорить лишнего, то смогу остаться и продолжить службу на заставе. За мной будут приглядывать, и я не смогу покинуть ее стен, только если не придется выйти в пустыню. Иначе, как дал понять зерт, меня ждет забвение.

Верлас скривился в неприятной улыбке.

— Я принял его предложение.

Теберон был удивлен. Он ехал молча. Гарт начал перепалку с Верласом, но молодой Керий не слушал их больше. Дневные скаргарты, вот что волновало его сейчас.

«Но как они могли напасть днем? — недоумевал Теберон. — Свет Ченезара смертелен для них. Неужели Верлас обезумел? А может, он решил подшутить?»

Ченезар перевалил полуденную высь и начал свой спуск к краю земли.

— Гарт, Верлас, — обратился Теберон к своим младшим зертам. — Командуйте привал. Думаю, мы встанем вон там, между холмами. Да удвойте караулы.

Теб решил обдумать услышанное в одиночестве. Он поднялся на вершину ближайшего холма и стал смотреть вдаль, на восток. Где-то там, за песками, шла армия Гралии.

Глава 7. Сватовство

О, как прекрасен выбор юных,

Их сердце страсть ведет вперед.

Но кто накормит их, безумных?

И кто по жизни поведет?

Кир любил решать важные дела на своем флагманском корабле. И сегодня он не стал делать исключения и пригласил Теолона Веска и его жену Излиг к себе на обед, который должен был пройти в открытом море на палубе «Рожденного в буре».

Ахиил задумал усилить свою власть в гарлионе, заключив брак между его сыном Каилем и дочерью Теолона Веска, который возглавлял «Северную торговую компанию Дебуса». Замечательный союз, учитывая, что именно из северной гавани корабли идут в столицу.

На верхней палубе «Рожденного в буре» сидели Ахиил с женой и сыном и приближенные к нему люди.

Молодая жена Кира — Илиса Дальго³⁰ — была всего на два года старше его сына. Каиль был единственным ребенком Ахиила от первого брака. Каиль и Илиса, будучи ровесниками, много времени проводили вместе. Сейчас они сидели и негромко разговаривали о чем-то. «Они неплохо ладят друг с другом, — подметил Кир. — Ах, если бы знал об этом раньше, то выдал бы сына за нее, а то у меня на жену совсем глаза не глядят. Мне нравятся девушки в теле. Как же хорошо смотрятся Каиль и Илиса. Со стороны незнающий человек скажет — влюбленная пара. Может, если бы было именно так, не встала эта ужасная проблема с нынешней юношеской, щенячьей любовью Каиля. Как же зовут его пассию?» — напряг память Кир, но так и не вспомнил имени девушки.

Заран сидел за спиной Ахиила, будучи постоянно наготове, чтобы выполнить любое поручение хозяина.

За другими столами расположились представители многочисленных приближенных к гарлу семей высокородных, которые были приглашены на прогулку в море.

Корабль «Сияющий», на котором прибыл Теолон Веск, бросил якорь недалеко от «Рожденного в буре», и шлюпку уже начали спускать на воду, чтобы доставить важного гостя.

— Заран, — позвал Кир ключника, — пусть рабы будут готовы с минуты на минуту принести еду и откупорят бутылки вина. Не хочу, чтобы мои гости ждали.

Кир смотрел на отправку с «Сияющего» шлюпки и нервно барабанил пальцами по столу. Ему очень хотелось, чтобы сегодня все прошло гладко и быстро. Предложение брака его сына и дочери Веска будет сюрпризом для всех за столом, кроме него самого и Зарана. Кир считал неожиданность своим коньком. От его неожиданного предложения отказаться сложно, если же не согласишься, то наживешь себе врага в лице гарла Дебуса.

И вот шлюпка уже отплыла от корабля и везет Теолона и его жену к «Рожденному в буре». Лысый череп Веска был виден издалека, он сверкал, отражая лучи Ченезара. Веск был ровесником Ахиила, но не располнел, как гарл, был всегда бодр, подтянут. Вот и сейчас сидел, выпрямив спину. Сказывались долгие годы, которые он провел на военной службе, перед тем как стать торговцем. С Теолоном Кир более или менее ладил, поэтому сегодня ждал от него согласия.

Супруга Веска, Излиг, была освобожденной рабыней, смугла кожей, довольно стройна. У нее были немного раскосые глаза — это редкость для гральцев. Веск ее пленил или купил в одном из военных походов, выпавших на его долю.

У Теолона было две дочери и три сына. Старшая дочь уже была замужем. А вот младшая еще нет. Ей только исполнилось четырнадцать, но это не было помехой браку.

Шлюпка пришвартовалась к кораблю Кира, и заработал механизм подъемной клети³¹. Подобное приспособление было редкостью для кораблей. У «Рожденного в буре» оно находилось по правому борту.

Ахиил вздохнул и поднялся. Ему следовало встретить гостей. Ему и его жене. Поэтому Кир учтиво протянул руку супруге со словами:

— Душа моя, пойдем встретим гостей.

Они спустились по довольно крутым ступеням на нижнюю палубу, где клети уже почти окончили свой неспешный подъем. Ахиил и Илиса подошли как раз вовремя. Клети открылись, и на палубу вышли, широко улыбаясь, излучая радость и радушие, Теолон и Излиг.

«Ну, ну, улыбайтесь, улыбайтесь. Посмотрю я на ваши лица, когда вы отправитесь обратно на свою дырявую посудину».

— Мы рады гостям на «Рожденном в буре», — произнесла Илиса, широко улыбаясь.

Ахиил протянул руку Веску, и тот в ответ пожал ее. Илиса же обняла Излиг, после чего они все вместе отправились на верхнюю палубу, где гостей приветствовали приближенные Кира. Формальности были соблюдены, и все дружно проследовали к столам. Так как до появления гостей никто ничего не ел, то появление пищи, которую несли на множестве подносов, было воспринято на «ура». Однако есть никто не спешил, все ждали слова гарла.

Кир, понимая это, всячески оттягивал желанный момент, получая удовольствие от лицезрения высокородных, страждущих еды. Ахиил встал из-за стола, поправил жилетку, расшитую традиционным морским орнаментом.

— Позвольте мне произнести первый тост за моего гостя. Долголетия и процветания ему и его детям! Каждому делу свое время, и каждому времени свои люди. Да наступит время Весков.

Приглашенные и хозяева, выпив, наконец приступили к трапезе. На столе гарла еле помещались подносы с едой. Тут были шесть сортов морских рыб в различных вариациях — жареная, вареная, запеченная, несколько салатов из морских гадов, ассорти из сыра, приправленного медом. В отдельной ладье была мелко порубленная телятина, вперемешку с мясом кнеза, залитая жирным бульоном. Стояли несколько блюд с птицей — утка, фаршированная рисом и перцем, запеченный гусь, обмазанный медом и обложенный яблоками, перепела. В качестве соусов подавался сметанный, томатный и луково-горчичный. А еще было много хлеба.

Утолив голод и произнеся еще пару тостов, Кир решил не спешить заводить разговор о браке, как хотел сделать до этого, поставить вопрос ребром, но то было желание, возникшее на пустой желудок. Теперь в его планы не входило форсировать события, а хотелось насладиться действом.

— Я хотел бы поблагодарить вас, Кир, за столь радушный прием.

Ахиил учтиво улыбнулся в ответ.

Тут в неуспевший завязаться разговор вклинилась Илиса.

— А вы видели недавний звездопад, когда столкнулись звезды? Вот я каждый год слежу за первым днем звездопада, а в этом году пропустила. Ахиил страдал головными болями, и я, переживая, осталась с ним в доме.

У Кира слова жены вызвали раздражение.

— Да, мы с мужем видели это чудо, — ответила Излиг, положив свою руку на руку супруга и одарив его нежным взглядом.

«Какое лицемерие! — сделал вывод Кир. — Вы еще скажите, что любите друг друга. Нет тут никакой любви, одного на экзотику потянуло, а другая нашла способ стать сразу и свободной, и богатой, и высокородной».

— Так странно было видеть, что звезды летят от горизонта вверх, — продолжила Излиг. — Остальные падают вниз, а эти мчатся ввысь. Они были такие яркие, как и та звезда, что падала.

Веск вступил в разговор.

— А я еще перед тем, как выйти на улицу, сказал, что приготовил для Излиг чудо. Хотел устроить фейерверки, а запалы отсырели и не сработали, а должны были выстрелить, когда начнут падать звезды.

Излиг, так естественно, так просто и искренне улыбаясь, продолжила говорить за мужа:

— А я подумала, что эти летящие вверх звезды и есть сюрприз Тео. Представляете, какое стечение обстоятельств?!

Все за столом, кроме Кира, дружно засмеялись. Ахиил же ограничился кисловатой улыбкой. «Они что, и правда хотят сказать, что это смешно? — недоумевал он. — Какой идиоткой надо быть, чтобы поверить, что муж сумел заставить взлететь звезды. Это просто уму непостижимо!»

— Да, да, — немного отойдя от приступа смеха, вытирая слезы со щек, добавил Веск, — когда все выяснилось, мы вот так же смеялись до слез.

Кир увидел, что у Излиг и Илисы тоже на глазах выступили слезы от радостного смеха, как и у некоторых приглашенных, что сидели за соседними столами и слышали рассказ гостей.

— А по какому поводу вы хотели устроить фейерверк? — спросил Каиль.

Излиг, мило улыбаясь, ответила:

— У нас была годовщина. Мы были обещаны друг другу в этот день двадцать лет назад.

«Так сколько же тебе лет? — задался вопросом Ахиил, косо поглядывая на Излиг. — Я-то думал, что ты намного моложе этого своего престарелого муженька. Выходит, ты неплохо сохранилась».

— Я знаю хорошее средство от головных болей, — вдруг сказала Излиг. — У меня на родине ее лечат при помощи напитка из зерен кортиика. Их отваривают и получается темно-коричневый душистый напиток, похожий на чай, только крепче и вкуснее. Если пить его по утрам и в самом начале приступов, то можно избежать сильных головных болей. Мой муж в том году плавал к берегам Рельталгохолькла, у нас есть немного этих зерен, и мы обязательно пришлем их вам попробовать.

«Ага, как бы ни так, — злился Кир про себя, — отравить меня решила. Не дождешься, гадюка. Пора прекращать эту идиллию!»

Ахиил несколько раз кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Вы знаете, у меня к вам есть тоже замечательное предложение. Я знаю вашу семью давно. Вы всегда мне нравились. Ты, Теолон, славный воин, я слышал о многих твоих подвигах. Тебе благоволит удача в торговом деле, и море не бьет твои корабли, а если им и достается, то соседние суда от тех же тягот вообще тонут. Излиг, а ты прекрасна и цветешь, будто тебе всегда восемнадцать. Я наслышан, какая ты заботливая мать и верная жена.

«Тьфу, тьфу, — отплевывался про себя Кир. — Какая это липкая гадость, не слова, а помет кнеза какой-то! Потом и не отмоешься».

Теолон слушал внимательно, а щеки его жены от комплиментов зарделись.

— У вас растут замечательные дети. Старшая дочь уже в браке за достойным высокородным, а вот красавица младшая еще не обещана никому. Позвольте мне предложить в ее будущие супруги моего старшего сына Каиля, моего наследника и будущего гарла Дебуса.

Кир, говоря о сыне, перевел взгляд на него.

Каиль застыл. Улыбку с его лица словно корова языком слизала. Глаза сделались стеклянными. Илиса, что сидела рядом с Каилем, тоже перестала веселиться. Излиг молчала и вопросительно смотрела на Ахиила, а ее муж сразу нахмурился, вены вздулись на его висках.

— Что скажете?

Первой от шока отошла Излиг:

— Но ей всего несколько дней назад исполнилось четырнадцать!

Кир тут же отрезал:

— Ну и замечательно! По закону с четырнадцати лет девушка может вступить в брак.

— Нет, — уверенно ответил Веск. — Никогда!

Ахиил Кир перестал улыбаться. Он побагровел от злости. Теперь на его висках и лбу вздулись вены. Заран, видя вспыхнувший гнев хозяина, вскочил на ноги, готовясь к худшему.

— Гордары! — внезапно раздался крик с мачты, где в «орлином гнезде» сидел смотрящий. — Гордары! Целый флот!

Кир соскочил со стула и, сверкнув глазами в сторону Веска, протянул руку, в которую Заран вложил неизвестно откуда взявшуюся у него подзорную трубу. Ахиил посмотрел в нее. Из-за горизонта медленно, как Ченезар по утрам, поднимались корабли с черными флагами. Целая армада.

«Они не пришли на переговоры, а сейчас приплыли целой ордой. Ох, не к добру это».

— Сняться с якоря, поднять паруса! — заорал Ахиил Кир. — Полный вперед, в Дебус!

Глава 8. Страх

Твой страх пришел из детских снов,

Не снять с себя его оков.

Подкрался он из-за спины,

Сметя тебя, как серп стебли.

Не можешь ты теперь дышать,

Твой выбор тут лежать, дрожать.

— Проснись, проснись, — звенел призыв в ушах Теберона.

Керий открыл глаза и сел. Никто его никуда не звал, то были лишь отголоски сна, в который он неожиданно для себя глубоко погрузился.

— Видимо, это последствия выпитого вина, — рассудил Теб и, потянувшись, встал.

День подходил к концу. Ченезар не спеша завершал свой спуск. Его лик уже успел стать из ослепительно-желтого красным, а небосвод на западе вокруг него будто залило кровью. Восток же, наоборот, сиял лазурным голубым блеском, который вот-вот должен был стать синим. Бойцы из отряда Теберона еще спали, и лишь дозорные чутко всматривались вдаль.

На Теберона нахлынуло воспоминание о тех днях, когда он со своей старшей сестрой Сеной играл в саду их родного дома, что находился недалеко от столичного гарлиона. То было совсем недавно и одновременно безумно давно. Они играли в прятки. Сена была старше на семь лет и практически всегда побеждала. Она любила прятаться в ветвях старых яблонь, что росли в дальней части сада. Сена забиралась высоко по стволу дерева и будто сливалась с кроной. Ее зеленое платье помогало прятаться. Теб шел через сад, задирая голову, всматривался в листву деревьев, но всегда тщетно. Лучи Ченезара, пробиваясь сквозь кроны, слепили его, заставляя жмуриться. Он доходил до самой дальней изгороди, когда слышал, как Сена, спрыгнув с дерева, радостно кричала: «А ну, догони меня, Теб-улитка». После чего быстро бежала к фонтану, откуда начиналась игра, шлепала ладошкой по воде и кричала: «Горячо!», что означало ее победу. А Теб-улитка плелся через сад, переживая очередное поражение.

Теберон, наконец, разглядел одного из дозорных. Это был Кеган. Невысокий, худощавый уроженец острова Фаноратон. Ему было около сорока пяти, не молод, но еще далеко не стар. Он славно готовил.

— Эй, Кеган!

— Да, зерт?

Теберон жестом подозвал его к себе. Кеган послушно спустился с холма-бархана, оставляя за собой змейки-полоски скатившегося за ним песка.

— Как дозор? — осведомился Теберон.

Кеган нахмурился и ответил не сразу:

— Все в порядке, зерт. Ничего заслуживающего вашего внимания не случилось.

— А что, есть что-то, что не должно интересовать командира дозорного отряда во время боевого похода?

— Я днем был в круговом, а сейчас стою в караульном дозоре, но и тогда и сейчас мне ничего интересного заметить не удалось. А вот нутром я все же чую, будто кто-то следит за нами. Кто, не знаю, но думаю, что это не скаргарты, ведь они не умеют выслеживать, они сразу атакуют, не считаясь с силами противника.

Теберон задумался. Это было действительно странно.

— Буди Верласа и Гарта, а сам сготовь-ка что-нибудь вкусненькое.

Кеган поспешил выполнить приказ.

«Этого еще не хватало, — раздраженно размышлял Теберон, — что еще за игры кто-то вздумал с нами играть. А что, если за нами следит не человек?»

От последней мысли мурашки пробежали вдоль позвоночника. Сразу вспомнились детские сказки, рассказанные на ночь матерью или няней, об огненных духах, что живут в пустыне и горах, о подземных псах из мира теней, что приходят за непослушными детьми ночью, чтобы забрать их во мрак.

«Что за глупости, мысли разумно, ты же не ребенок, так и веди себя подобающе».

— Зерт! — прервал размышления Теберона стоящий за его спиной Верлас.

— Поднимай всех. Смени круговой дозор, пошли людей назад, пусть пройдут по нашему вчерашнему пути. Этот «гон следа»³² возглавишь ты, Верлас. Но сначала все должны поесть.

Командиры поклонились и удалились. Теберон смотрел, как просыпается его лагерь. Люди встают, младшие зерты растолковывают приказы. Кеган разжег костер и готовил какое-то варево.

После ужина время тянулось очень медленно. Их лагерь опустел, на месте остались лишь шестеро. Теберон коротал время, стоя на бархане и глядя то вдаль, то в звездное небо. Воспоминания о детстве вновь овладели им. Керий думал о прогулках со своим отцом.

Теберон любил эти редкие вечера. Отец был всегда крайне занят, редко бывал дома. Потому, когда выпадали часы быть вместе, Теб радовался им и не отходил от него. Отец казался Теберону великаном, хотя это было, конечно же, не так. Просто тогда сам Керий был еще слишком мал.

Поместье Кериев располагалось в Весларском (Северном) лесу. Прогулки начинались по дороге, что вела от их дома к земельному тракту, называемому также Горским. Он начинался от стен Гралии и шел через лес прямо к Твалиронам. Отец и сын шли по земельному тракту до озера Обли, воды которого были темны, а дно илисто. Развернув удочки, они ловили золотистых карпов. Мелкую рыбешку отец и сын отпускали, а крупную забирали с собой.

Рыбачить на закате было одним из самых любимых занятий Теба в детстве. После рыбалки Теберон шел с отцом домой. По дороге они разглядывали звезды. Теб смотрел на них, открыв рот, а отец поднимал руку и говорил:

— Вон, смотри, это над нами парит орел. Та яркая звезда, что переливается желтым и красным, глаз орла, она называется Отилия, она указывает всегда на север. Орел охотится на голубя, гляди, — вот он.

Голубь был вчетверо меньше орла. Его созвездие состояло из восьми тусклых звезд, три из которых символизировали письмо, которое несла птица.

— Папа, а орел не поймает голубя? Письмо надежнее было бы отправить с феллершильдом!

— Не поймает! Его спасет Лучник. Вон он выглядывает из-за горизонта.

Отец показывал на восток, где начинало свой восход созвездие Лучника.

— А кто это?

— Это Жрец.

— Па, так почему же он кланяется пахарю?

— Жрец кланяется не ему, а звезде под названием Гелиотир. Она чуть выше. Это звезда богов, там их колыбель. Когда Гралией правили цари, то созвездие Пахаря называли созвездием Непокорного, того, кто не хотел мириться с судьбой.

— А что там, па?

— Там созвездие Небесного всадника. У его коня есть крылья. Всадник — это Теркот Алиол, первый царь — великий гарл Гралии, а его коня зовут Северный ветер.

«Да, как было тогда хорошо, — размышлял Теберон. — Отец из привычного превращал все вокруг в сказочное».

Теберон вспоминал прошлое, не забывая вглядываться вдаль. Где-то там сквозь ночь шли его дозорные.

— Керий!

Это Гарт окликнул его из лагеря.

Керий посмотрел вниз, где у костра сидели остатки его отряда.

— Что?

— Спускайтесь к нам, зерт!

— Тогда кому-то из вас придется сменить меня на посту.

— Я сменю вас, зерт, — ответил, отходя от костра, О'Лот.

Теберон подошел к костру, присел возле него и стал греть руки. Его пальцы ласкал жар, исходивший от огня. В животе заурчало.

Кеган протянул своему зерту порезанное говяжье мясо и твердый сыр, а еще дал мех с красным вином.

Люди у костра вели праздные разговоры. Их голоса убаюкивали, притупляли бдительность, что сейчас не мог позволить себе Теб. Покончив с едой, он встал, поправил одежду и распорядился, чтобы Гарт отправил оставшихся людей для усиления кругового дозора. Младший зерт выполнил распоряжение, и у костра остались лишь двое — Керий и сам Гарт. Подчиненный достал из ножен свой длинный, изогнутый полумесяцем кинжал, после чего извлек из походной сумки точило и приступил к наточке своего оружия. Он слегка смачивал водой из меха камень и лезвие, после чего начинал мерное движение полотном металла по точилу.

Сначала Теберон не обращал на это внимания, но скоро внутри него начало зарождаться раздражение от этого мерзкого звука.

— Может, прекратишь свое занятие? Сходи на бархан, постой в карауле.

Гарт вскинул бровь и, продолжая точить кинжал, спросил:

— Это приказ или просьба?

— Сейчас я не прошу, а приказываю!

Гарт молча встал и направился к ближайшему холму. Теберон наклонился, чтобы взять с земли хворост для костра и неожиданно ощутил резкую боль, полоснувшую его по ребрам с правой стороны. Теб машинально повалился на левый бок и, перекувыркнувшись, вскочил на ноги. Перед ним стоял Гарт. В руках он держал кинжал, сталь которого обагрилась кровью.

— Ты что делаешь? — выпалил Теберон.

Гарт молчал. Он медленно двинулся вперед, выставив в полусогнутой правой руке свой кинжал. Теберон видел, как с лезвия капают капли его крови, а это значит, что его рана была куда серьезнее, чем ему показалось. Надо действовать быстро. Время было не на стороне Керия, он мог истечь кровью. Теб потянулся к мечу и ощутил резкую, тянущую боль между ребер. Удар Грата пришелся вскользь. Меч пришлось перехватить левой рукой, благо Керий владел мечом, равно хорошо фехтуя обеими руками. Гарт в ответ вынул из ножен свой длинный тонкий обоюдоострый клинок. Такое оружие использовали обычно моряки. Подойдя достаточно близко, он сделал выпад, клинок рассек воздух, почти добравшись до живота Керия, ему чудом удалось увернуться. Теб поддел мыском сапога песок и швырнул его в сторону Гарта. Тот инстинктивно прикрыл глаза левой ладонью, открывшись на доли секунды. Керий, сжав зубы, превозмогая боль, сделал молниеносный выпад, направляя свой удар в бок врага. Но к такому повороту Гарт был готов. Он умело отразил удар и тут же перешел в атаку, сделав ответный выпад, направленный в плечо Керия. Теберон вскрикнул от боли. Удар противника достиг своей цели, оставив глубокий порез. Керий, собравшись с силами, вновь перешел в атаку. Он лихорадочно принялся наносить удары наотмашь. Его клинок был практически не виден, он, будто крылья мотылька, порхал во мраке ночи. Гарт не ожидал от раненого зерта подобной прыти и шаг за шагом начал отступать к подножью бархана и в какой-то момент споткнулся. Этого было достаточно, чтобы удар Керия достиг своей цели. Клинок промчался по длинной дуге и вошел в плоть противника, оставляя за собой глубокую борозду от левой грудины и далее, вдоль живота. Гарт хрюкнул и плюхнулся назад, оказавшись на песке. Теберон выдохнул. Атака стоила ему многих сил, но теперь преимущество перешло на его сторону, можно было перевести дух.

— Может, теперь объяснишься?

Вместо ответа Гарт метнул кинжал, метя в грудь Керия. Расстояние было слишком близко, чтобы увернуться, но, с другой стороны, и сил для метания у Гарта почти не осталось, да и кинжал был слишком тяжел, он предназначался, скорее, для ближнего боя, нежели метания. Но его рукоятка все же угодила в больное плечо Теба. Из груди Керия вырвался болезненный выдох, но он устоял на ногах. Гарт, воспользовавшись моментом, поднялся на ноги и встал боком к бархану. Керий перешел в очередную атаку. Колющие выпады сменялись ударами наотмашь. Гарт отразил один удар, второй, третий. С каждым разом его движения становились все медленнее и медленнее. Вот он сделал ошибку и чуть не поплатился за нее глубоким рассечением. Следующий удар оставил шрам вдоль всего предплечья. Произведенный за ним выпад проткнул левое плечо, срезав ломоть мяса с кости. Гарт, издав гортанный вопль, кинулся в ответную отчаянную атаку, и был проткнут насквозь. Его глаза округлились, рот открылся, изрыгая наружу кровь, и он, обмякнув, повис на вертеле-мече. Рука Теба склонилась под тяжестью, и Гарт, соскользнув с клинка, бездыханным рухнул на песок. Силы практически оставили Керия, и он присел у подножия бархана, переводя дух.

«Что дальше?» — размышлял Теберон.

Превозмогая боль, он снял верхнюю одежду. Шрам был не настолько страшен, как это казалось во время боя. Ребра не пустили клинок внутрь, поперек них лежала неглубокая полоса рассечения. Из меха он полил на рану красным вином, потом раскаленным на костре кинжалом прижег рану. Боль захлестывала через край, но Теб терпел. Сейчас было не время расслабляться и жалеть себя. Нужно было собраться, ведь в любой момент мог вернуться с поста любой из дозорных, а друг это или враг, теперь Керий не знал.

Теберон приложил к ране чистое полотенце. Внизу оставаться было опасно, и потому он не без труда поднялся на вершину бархана. Немного поразмыслив, Теберон решился. Он поднес к губам свой горн и протрубил сигнал сбора. Трубил четырежды, чтобы наверняка быть услышанным. Над ночной пустыней звук распространяется далеко и быстро. На это и надеялся Теб. Сложно было сказать, сколько прошло времени, прежде чем появился первый из дозорных. За ним подошли и другие. Керий распорядился помочь ему спуститься вниз.

Как только он оказался возле костра, над ним склонился О'Лот.

— Да, неплохо вас потрепало. Начинается жар, но, думаю, все будет хорошо. Я вовремя вернулся.

О'Лот достал из своей внушительной дорожной сумки ворох всяких свертков, после чего принялся обрабатывать раны. Ему помогал светловолосый, веснушчатый паренек. Его имени Теб не помнил. После перевязки Теберона оставили в покое, позволив подремать.

Открыв глаза, Керий ощутил себя значительно лучше. Он услышал голос Верласа, который раздавал какие-то приказы и грязно бранился.

— Ого! — присев удивился Теберон. — Похоже, день идет к концу. Сколько же я проспал?

Светловолосый парень оказался рядом. Он ответил мягким голосом:

— Вам пока не надо вставать, так сказал О'Лот, а проспали вы целый день. Это нормально. Быстрее наберетесь сил.

Паренек смотрел на Керия своими серо-голубыми волчьими глазами. Тебу показалось, что этот взгляд ему знаком.

Теберон сморщился и сказал:

— Это я буду решать, что мне делать. А ты позови Верласа.

Парень направился к последнему из командиров Теберона.

— Эй, парень! — окликнул Керий бойца. — Напомни, как тебя зовут?

Тот обернулся и, смутившись, ответил:

— Калия. Я девушка.

Тебу стало ужасно неловко.

Выходило, что в отряде несколько дней была женщина, а он и не знал об этом. Тем временем подошел Верлас. Он присел рядом на корточки и внимательно оглядел Керия.

— Что тут произошло?!

— Спросить легче, чем ответить.

Теб старался быть краток, но все равно на описание десяти минут его жизни ушла уйма времени.

–… так и умер, не сказав, — закончил свое повествование Теберон.

Верлас почесал затылок, задумчиво глядя в сторону прикрытого плащом тела Гарта.

В этот момент с вершины бархана раздался вопль. Все в лагере подняли головы. В дозоре на бархане стоял Редрок, далеко не самый трусливый человек. Он вытянул дрожащую руку, указывая на восток.

Достигший вершины бархана Верлас заорал:

— Скаргарты!!!

— Еще же день, откуда им взяться?! — выкрикнул Теб, не без труда вскакивая на коня. — Отходим в пустыню, на запад!

Его скакун стремился подняться на бархан, а до ушей каждого уже отчетливо доносились вопли проклятых тварей. Это были скверные звуки. Их глотки издавали скрежет, будто металл терся о металл, а бьющиеся друг о друга панцири гремели как трещотки.

Людей обуял страх. Теб еще никогда не был напуган так, как сейчас.

«Не верьте тому, кто говорит, что неведомый ужас страшнее ужаса известного, предсказуемого, — понял тогда Керий. — Это верно до тех пор, пока ты еще не столкнулся с тем, что очень даже известное и очень даже предсказуемое стремится тебя сожрать».

Страх пронзил каждого человека из его отряда, а лошади и вовсе обезумели. С вершины бархана стало видно, что все обозримое пространство на востоке полностью было закрыто пылевой завесой, которая почти достигла ближайшего от отряда бархана, на котором все также неподвижно и одиноко стоял Редрок. Ужас сковал его руки и ноги. В какой-то момент Керий даже засомневался: «Может, с востока идет песчаная буря?»

В этот миг его обогнали сразу пятеро всадников, быстро поскакавших дальше. Песчаная завеса неумолимо надвигалась, внутри нее мелькали какие-то тени. Вот одна из теней настигла Редрока.

Боги, лучше не сомневаться в существовании зла. Тело Редрока в миг разлетелось на части. Будто-это был не человек, а фарфоровая статуэтка. Голова с плечом подлетели высоко вверх, а потом быстро потонули в пылевом мареве. Грудь и живот разорвало на мелкие куски, ноги исчезли в песке.

Кровь окрасила нападавшего скаргарта, сделав его видимым. Ростом он был с коня. Его тело было утыкано маленькими шипами, от него отходили грозные четыре пары лап. Сзади, как маятник, качался еле видимый сквозь пыль силуэт то ли хвоста, то ли еще одной лапы. Большую часть головы занимал клюв, усеянный множеством мелких зубов. Она была подвешена на толстой, похожей на черепашью, шее. Глаз не было видно вовсе.

Вот он — скаргарт!

Теберон Керий слышал о них. Он практически свыкся с мыслью об их существовании, но увиденное повергло его в шок. Кто-то из всадников, поравнявшись с Тебом, отвесил ему хорошую затрещину. И мир вновь обрел былую реальность. Теберон моргнул и уставился на обидчика. Это была Калия. Девушка стегнула по крупу лошадь Теберона, и животное понесло Керия прочь от смерти.

Оказалось, двигаться на северо-запад в пустыню было не так-то просто. Барханы возвышались поперек их пути, а спуск и подъем не прибавляли скорости отряду. Путь на восток и юг уже был полностью отрезан нападающими тварями.

— Скорее, вперед! — кричал Верлас.

Бешеная скачка набирала свои обороты. Скаргарты, что двигались на запад, значительно отставали, а те, что шли прямиком за кулаком Теберона, немного вырвались вперед. Бархан, спуск и еще бархан. Ченезар уже опустился, и на небе стали одна за одной зажигаться первые, самые яркие звезды.

Теберон чувствовал, как безумно колотится сердце в груди его коня. Сейчас судьба наездника целиком и полностью зависела от сил и скорости его лошади. Всадники немного оторвались, когда положение дел изменилось. Внезапно на барханах впереди людей поднялись черные гигантские тени. Скаргарты-гиганты, не мешкая, кинулись на авангард кулака Теберона.

Лошадей скаргарты рвали напополам и тут же пожирали, а людей просто заглатывали целиком. Скаргартов-гигантов становилось все больше и больше. Они двигались навстречу своим дневным собратьям.

Вперед двигаться больше не имело смысла. Сзади тоже ждала лишь смерть. Теберон оглянулся, совсем рядом маячил силуэт ближнего преследователя. Основное стадо полуденных скаргартов осталось далеко позади.

«А это шанс, — решил Керий, — надо попробовать пройти между двух орд».

Теберон пришпорил коня и крикнул остальным:

— За мной!

Выжившие — Верлас и Калия, а также еще два его раба — О'Хар и О'Лот — последовали за ним. Кони вновь разогнались и мчались на пределе. Теперь во главе колонны скакал Теберон, а за ним все остальные. Всадники безжалостно хлестали хлыстами своих коней. Лошади рвались вперед во весь опор.

Теберон боязливо косился то влево, то вправо. Скаргарты приближались. Вдруг он заметил лавирующего между черными силуэтами гигантов всадника.

«Боги милосердные, кто же это?»

Всадник чудом выскочил из-под очередного замаха твари и устремился к людям. Между двумя волнами скаргартов оставалось менее двухсот локтей³³. Впереди появился длинный бархан, идущий прямо на север. Он тянулся необозримо далеко, прямо до горизонта.

Теберон направил своего коня прямиком на него. Сзади раздался ужасный грохот — это столкнулись две орды скаргартов. Теберон обернулся и, хотя песчаная пелена и не спала, увидел, как твари начали рвать друг друга на части. Скаргарты-гиганты быстро продавили ряды полуденных собратьев. Правый фланг дневных, который более всего сейчас волновал Теберона, резко замедлил движение.

Полуденные скаргарты замешкались. Гиганты же сконцентрировали свой удар на центре, стягивая туда все свои силы. Пыль на правом фланге дневных немного улеглась, и, о чудо, стал виден просвет в плотных рядах уродцев. Да, да, они все же перекрыли не все пространство до горизонта. Окончание их орды было уже видно.

Теб безжалостно хлестнул своего коня. Тот, почуяв возможность выжить, побежал быстрее. За ним последовали и остальные. Кони уже на последнем издыхании вырвались из тисков смерти. Дневные скаргарты с правого фланга двинулись к центру ночных, где гиганты серьезно продвинулись вперед. Некоторые из них уже начали пировать, совершенно забыв об атаке. Кони продолжали бежать уже по инерции. Галоп лишил животных сил и разума. Впереди, в сотне локтей от остатков дозора, откуда ни возьмись, появились две лошади без наездников.

«Хорошо, — подбодрил себя Теберон. — Эти кони посвежее наших и понадобятся нам».

Когда Керий поравнялся с ними, он перехватил поводья одной из них, увлекая за собой. Вторую подхватил О'Хар.

Тем временем позади картина битвы вновь изменилась. Центр необычайно быстро был отбит дневными, теперь силы гигантов были расколоты на две части. Однако с запада спешила вторая волна великанов, которая направлялась прямиком на центр полуденных.

Оставшиеся от кулака Теберона почти полностью остановились. Все со страхом переглядывались. Конь Верласа рухнул от усталости на песок. Наездник еле успел соскочить с него. Животина забилась в смертельной агонии. Верлас выругался и, прерывая мучения своего спасителя, перерезал ему глотку.

О'Хар подал поводья пойманного жеребца младшему зерту, при этом настороженно поглядывая на своего скакуна. Теперь Теберон увидел того наездника, который ушел из самых лап скаргартов-гигантов. Это был Кеган.

— Ну, ты и ловкач, — переведя дух, обратился Теберон к чудом выжившему.

Тот хихикнул раз, потом еще раз, после чего залился безудержным смехом. Вслед за ним засмеялись О'Хар, О'Лот и Калия. Не выдержав, засмеялись Керий и Верлас.

Теб, успокоившись, вытер слезы, выступившие на глазах, и окинул взглядом поле битвы. Гиганты смяли половину правого фланга и центр полуденных. А сейчас жрали добычу и своих раненых собратьев. Это выглядело безумно.

— Надо уходить, — сказал Верлас.

— Согласен, — отозвался Теберон.

— Смотрите, при таком раскладе «мелкие» выиграют, — Кеган махнул в сторону истребляющих друг друга монстров.

С ним было трудно не согласиться. Правый фланг вновь наполнялся дневными скаргартами, и их число становилось все больше и больше. Подкрепления у гигантов, вероятно, не предвиделось, а это означало скорое поражение.

— Вперед, уходим отсюда! — скомандовал Теберон и направился на север.

Их отряд шел, пока не показались первые признаки рассвета.

— Привал, — распорядился Керий, — накормить коней и спать. Костров не разводить. В первом дозоре я и Верлас. Второй за О'Харом и О'Лотом. Третий за Калией и Кеганом.

Это было единственно верным решением. Кони уже еле передвигались, да и людям требовался отдых. В этот раз было решено, что в низине лагерь разбивать опасно, поэтому его разместили на вершине одного из барханов.

— Удача сопутствует тебе, зерт… — начал Верлас, когда они встали в дозор.

— Я бы так не сказал.

— Мы живы, это уже хорошо. Надо уметь довольствоваться малым.

Ченезар начал подниматься над горизонтом. Его красный диск с каждой минутой становился все ярче, постепенно переходя в оранжевато-желтый цвет. Ветер в утренние часы прекратил свою заунывную песню.

— Ответь мне, Верлас, Гарт был твоим другом?

— Да, был.

— Почему Гарт желал мне смерти?

Верлас пожал плечами.

Керий немного помолчав, продолжил:

— Как я понимаю, сегодня мы видели тех самых скаргартов, которые не боятся дневного света?

— Да.

— Как считаешь, что нужно делать теперь? Как действовать?

Верлас задумался. Он потер ладонью небритую щеку, посмотрел на мысы своих сапог, а потом на бескрайнее небо, что раскинулось над пустыней.

— Знаешь, зерт, это уж тебе решать. Я бы взял ноги в руки и как можно быстрее дал отсюда деру. Вот только кони пусть часа три-четыре передохнут. Но так бы поступил я. Что будешь делать ты, не знаю.

— А куда бежать-то?

— Как куда, к заставе Кембри.

Керий задумался, всматриваясь в бескрайнее море песка.

Глава 9. В шаге от…

Руки дрожат, туман пред глазами,

Жажда победы — свет перед нами.

Лишь бы успеть, говорил ты себе,

В шаге стоишь ты от цели уже.

Но каменеют ноги твои,

Страшно остаться без цели, пойми.

Ахиил ехал на коне и сквозь полудрему мечтал о ванне, наполненной горячей водой. Дорога измотала его вконец. Настроение было плохое, хотелось все остановить, прекратить, но, чтобы достичь желаемого, требуются жертвы, поэтому он продолжал бороться с предательскими желаниями.

— Господин, — раздался голос верного лекаря и друга, Тирта, — нужно принять отвар, иначе опять начнется приступ.

Кир открыл глаза. Веки заныли, они были такие тяжелые, воспаленные.

«Неужели опять придется вставать лагерем и ждать, когда сойдет на нет очередной приступ головной боли?» — с ужасом подумал Ахиил. За прошедшие четыре дня пути приступы настигали Кира уже трижды. Первый раз в море, второй — после высадки на берег, третий раз боль овладела им сегодняшней ночью. С такой частотой приступы не беспокоили владыку Дебуса уже давно.

— Давай свое пойло! Надеюсь, оно поможет мне в этот раз и мы не станем терять время, топчась на месте.

Гарл опрокинул чашку, которую дал ему лекарь, в рот и залпом проглотил горькую жидкость, которая заставила его сморщиться.

— Я предупреждал вас, — вновь заговорил Тирт, ехавший возле своего господина, — дальняя дорога будет в помощь вашему недугу. Вам нужны покой и тишина. Меньше яркого света и душевное спокойствие. Вам уже не двадцать лет, возраст берет свое, и надо более разумно взвешивать свои возможности.

«Скажи эти слова кто-нибудь еще, — подумал Кир, — я бы ему прямо тут вскрыл череп, но Тирт мог говорить все, что посчитает необходимым. И все потому, что он делает то, что не под силу другим». Лекарь мог унять адские муки своего господина, вернуть ему ясность рассудка и укрепить его дух.

— Пойми же ты, — сказал в ответ на упрек лекаря гарл, — не могу я пропустить дня своей славы. Да и управлять на расстоянии не с руки. Разное может случиться тут, среди полей.

Слуги гарла ехали от него на некотором удалении. Их ушам не следовало слышать лишнего. Слова могли привести и в могилу, никто из подчиненных Кира не спешил туда раньше отмеренного им судьбой срока.

— Как знаешь, хозяин, но я тебя предупреждал, что отвар будет действенен, если ты будешь в покое, в противном случае может случиться непоправимое и приступы головных болей — это не самое страшное.

Гарл никогда ни перед кем не оправдывался и редко кому объяснял причины своих поступков, но Тирт был почти часть него, та волшебная часть, которая может изменять реальность, делать из черного белое.

— Это последний раз, Тирт. Может, остановимся перекусить, это же правильная мысль. Поедим, а потом я посплю. Тогда мне ведь станет легче, правда же?

Тирт промолчал. Да и что было говорить об одном и том же. Гарл хотел юности и сил, но ни того, ни другого ему никто дать уже не мог. Оставалось лишь умело прятать от слуг то, что гарл — старый, больной и уставший от жизни человек. Кони продолжали двигаться вперед по мощеному южному земельному тракту, выбивая копытами причудливую мелодию, спеша навстречу неизбежному.

— Привал, — скомандовал гарл. — Приготовьте мне что-нибудь горячее.

Люди, услышав голос хозяина, быстро начали съезжать с дороги на обочину, спешиваться. Задымились костры. Лошадей стреножили, позволив им щипать уже засыхающую местами траву. Каждый из семисот человек, что ехали со своим гарлом, нашли чем заняться на привале.

Покалывание в висках гарла ослабло, но голова стала тяжелой. Он сидел у небольшого костерка и смотрел на весело полыхающие языки пламени. Рядом находился Тирт, поглядывая время от времени на господина. Кир, не дождавшись еды, начал клевать носом. Заметив это, лекарь вовремя подхватил оседающего господина и помог ему устроиться на заранее расстеленных слугой мехах. Кир погрузился в тревожный, болезненный сон.

Ахиил вроде бы спал и не спал одновременно. Разум не до конца отдался дремоте. Кир видел картины из прошлого. Вспоминал о детстве, когда он с ровесниками бегал по улочкам родного гарлиона, и все было так просто и понятно, так безоговорочно правильно, когда не было сомнений в том, что есть добро, а что есть зло. Теплый ветер дул ему в лицо, а он бежал со своими ровесниками, дрался, будто Кир вовсе не сын гарла, а простой паренек из портового квартала. В те времена Кира еще не мучили головные боли. Они настигли его тогда, когда груз власти свалился на его плечи. И чем ее становилось больше, тем жестче хлестал его кнут боли, словно говоря: хочешь больше — плати. И молодой гарл платил, стойко терпя мучения. Он стал раздражительным, у него не осталось друзей, только «нужные люди». Настал такой момент, когда лишь вино позволяло забыться и ощутить краски и радости жизни. Но похмелье оказывалось еще более страшным роком, ведь оно смешивалось с приступом мигрени. День за днем проходил в безумной борьбе. Внезапно из жизни Ахиила ушла его первая супруга. Она была с ним — и вот ее нет… Выйдя из очередного запойного угара, он осознал это. Стало нестерпимо больно и обидно, но в этой жизни можно изменить что угодно, кроме смерти.

И тут появился Тирт. Он возник ниоткуда и стал разом для Ахиила всем, заменив ему и родных и друзей. Он мог лечить боль. Жизнь стала слаще. Монета ярко засияла в глазах гарла. Теперь она стала для него сутью существования. Золото превратилось в его идола, став его верой. «Боги, что могут боги?! Люди молят их изо дня в день, а что получают в ответ? Ничего! А вот золотой идол дает все. Чем больше твое богатство, тем больше ты можешь».

Киру вспомнилось, как некоторое время тому назад жалкий торговец Теолон Веск дал ему звонкую пощечину, ответив отказом на его щедрое предложение связать судьбу его семьи и рода Кира. Да, Ахиил не ответил Веску тогда, но запомнил унижение. Власть не терпит слабости, но Кир не стал сразу отвечать на пощечину. «Сразу мстят только глупцы, — успокоил он себя, — простая месть не приносит удовольствия». Другой причиной, по которой ответ Теолону не последовал сразу, было внезапное появление сотни кораблей гордаров. Конечно, флагман Дебуса способен на многое, но десятикратное превосходство гордаров не оставляло надежды. Гарл бежал, но, как оказалось впоследствии, напрасно. Гордары всего лишь прибыли на его зов, собрав для разговора с хозяином Дебуса внушительную компанию. К счастью, проклятые морские наемники так и не узнали, что на борту «Рожденного в буре» был сам сияющий Кир. Прибыв в порт Дебуса, они сошли на берег и были приняты во дворце Ахиилом. Гордары заверили его в своей верности и подтвердили свою готовность участвовать в грядущей кампании. Морские волки пообещали предоставить большой флот и тысячи мечей, которые должны будут после победы Кира под стенами Гралии, соединившись с армией Дебуса, прийти и «навести порядок» в столице. Кир рассчитывал возглавить «освободительный поход» вместе со своим сыном, когда убедится, что силы его нынешних союзников-повстанцев ослабли и уже можно записать их во врагов.

Переговоры с мятежниками Ахиил вел уже давно, действуя через посредников. Доверяться чужим словам Кир не любил, поэтому ему было необходимо личное присутствие в стане союзников.

Отряд Кира был замаскирован под большой торговый караван. Хотя даже самый огромный из них был меньше их нынешнего числа. Но обращать внимание на подобные мелочи просто не было времени. Ахиила ждало соединение с восставшими и участие в грядущем сражении пока еще на их стороне.

— Господин, пора просыпаться, — требовательно звучал из проклятой реальности голос Тирта. — Если не встать, будет только хуже.

«Проклятье», — выругался про себя гарл, открыв глаза и устремив взгляд в голубое небо.

Лицо Тирта нависло над ним, он заглядывал в глаза гарла, пытаясь что-то разглядеть. Увиденное заставило лекаря нахмуриться. Он без слов помог гарлу сесть и протянул ему дымящуюся миску с горячим супом.

— Господин, у вас лопнули сосуды в правом глазу. Это очень плохо. Если так пойдет дальше, то, может статься, не попадете вы на свой триумф, а придется мне для вас где-нибудь у дороги соломку расстилать.

Гарл скривил лицо. Головная боль полностью ушла, теперь казалось, что его тело воздушное, легкое, даже, более того, невесомое. Вместе с тем все мышцы обмякли, были неповоротливыми и безвольными. Ему хотелось какой-то колкостью ответить на слова Тирта, но ничего разумного в голове гарла не появлялось. Ахиил бросил пустое занятие и стал, поглядывая по сторонам не спеша есть суп.

Недалеко от костра, возле которого еще недавно дремал гарл, уже был установлен его походный шатер на случай более длительной остановки. Его поверхность украшал традиционный морской орнамент Дебуса. Чуть в стороне от шатра пощипывали траву кони. Приближенные гарла, да и простые члены его отряда старались держаться на расстоянии от хозяина. Не исключением были и два его зерта — Каиль Исил и Ленид Аслор. Первый из них ехал в авангарде отряда и должен был с группой из сорока человек войти в гарлион под видом купцов, для этого у него даже имелись реальные товары. Второй зерт и основные силы должны были сопровождать гарла. Они шли, чтобы присоединиться к армии восставших.

Ахиилу было забавно наблюдать, как кто-нибудь из воинов, вместо того чтобы идти напрямик по своим делам, делал значительный крюк, обходя место отдыха господина, при этом стараясь смотреть в сторону, всячески избегая возможности встретиться взглядом с Киром. «Боятся, — удовлетворенно заметил Ахиил, — значит, уважают и чтут, значит, я прав во всех своих поступках и рука моя крепка. Да не оскудеет рука дающего и поддающего».

— Вы совсем себя не бережете, — сказал Тирт.

— А что, стоит?

Тирт пожал плечами, не глядя в сторону Кира, что-то перемалывая маленькой деревянной ступкой в глиняной чашке.

— Пойми, друг мой, — вновь заговорил гарл. — То, что грядет, очень важно для меня, моего рода, для всей Гралии. Каждому времени свои люди. Грядет время Киров. Неужели ты не понимаешь этого? На гербе моего рода на сером изображен золотой кувшин, из которого сыпятся монеты, каждый Кир должен преумножать этот поток. Больше денег — больше власти.

Тирт оторвался от своего занятия и ответил:

— Понимаю. Я все понимаю. И что вам нужна победа, и что власть, что у вас в руках, преумножится. Но еще я знаю, что в разы возрастут те неотложные дела, те проблемы, которые будут требовать вашего участия. А переживания лишь усугубят ваши боли. И зачем нужна такая власть? Как вы сможете править Гралией со своим недугом?

Гарл грустно улыбнулся.

— А может, и не нужно мне править вовсе. Я покручусь, сколько хватит сил, да и отдам все Каилю, моему наследнику. Он не такой, как я, люди будут его любить. Каиль честный и добрый. Чем более жесток и беспринципен буду я в краткий миг моего правления, тем с большей радостью примут гральцы его как спасение от тирана, как лучик Ченезара сквозь облака в зимнюю пору. Мне осталось немного, Тирт, я это чувствую. Да и ты это знаешь. Так давай лучше не будем об этом говорить.

Суп быстро закончился, и в теле гарла появилась бодрость. Ахиилу захотелось немного размяться. Он встал на ноги и, поправив одежду, направился на прогулку. Тирт что-то хотел сказать ему, но, передумав, просто махнул рукой.

Ахиил шел через лагерь. Люди вставали при его появлении и склоняли головы, выражая свое почтение и покорность. Кир же присматривался, к кому бы придраться. Нет, не из вредности, а потому что так было нужно, нужно показать власть. И его взгляд нашел себе жертву. У одного из небольших костерков зазевался молодой паренек, не поднялся, не заметив Кира. Ахиил немного ускорил шаг, подходя ближе к нему, и с ходу дал пинка раззяве. Парень кубарем полетел вперед, чудом не оказавшись в костре, он распластался возле него на земле.

— Разуй глаза! — пробасил Кир.

Парень, услышав знакомый голос, вскочил и вытянулся по струнке. Его лицо запачкали дерн и грязь, на щеке виднелась легкая ссадина.

— И это воин Дебуса?

Вокруг уже успели появиться зрители. Никто из них не хотел бы оказаться на месте бедняги, но каждый из них был готов поддержать одобрительным возгласом, взглядом или жестом Кира, а при необходимости и принять участие в линчевании.

— Что за внешний вид? — набирал обороты Кир. — Ты свинья, что ли? Раз такой чумазый, значит, свинья. А раз так, то хрюкай!

Парень испуганно таращился на гарла. Он остолбенел от ужаса и, видимо, не совсем понимал, что от него сейчас требуется.

— Хрюкай, порось! — заревел Ахиил.

Он схватил своей большой пятерней парня за затылок и немигающим остервенелым взглядом уставился на него, как удав на кролика. Бедолагу начала бить мелкая дрожь.

— Хрю, — еле слышно выдавил из себя юнец.

Гарл с силой сдавил затылок парня так, что тот сморщился от боли, а потом правитель потребовал вновь:

— Хрюкай громче и дольше, а то еще больнее будет.

— Хрю! — завизжал парень.

Кира это не удовлетворило. Он сдавил его затылок так, что его пальцы, в буквальном смысле слова, вошли в плоть жертвы. Ахиил рывком дернул паренька к себе, потом опустил его лицом к земле, тыча в свои сапоги, и приговаривал, посмеиваясь:

— Что, свин, нравятся тебе сапоги из кожи твоих собратьев?

Парень визжал как настоящая свинья, а собравшиеся вокруг поддерживали гарла дружным гоготом, похожим на собачий лай. Кир разошелся не на шутку. Он выпрямился, оставив парня лежать возле своих сапог, а потом размахнулся и со всей силой отвесил тому пинка по лицу. Человечек, издав жалкий, тонущий во всеобщем реве писк, на этот раз полетел прямо в огонь. Его рукав запылал, и он начал лихорадочно сбивать огонь, плюя на пламя. Выглядело это ужасно нелепо.

Толпа ликовала. Парень справился с огнем и сел на колени. Он больше не хрюкал, а плакал. По его лицу текли слезы, из носа, пузырясь, вышли сопли. Его рот был приоткрыт, из него бежала струйка крови.

— Пощадите, — взмолился он, обнажая поломанные передние зубы, — я не хотел проявить неуважение. Простите, господин.

«Вот этого делать не следовало», — подумал Кир. Когда судьба обрушивает на тебя свой карающий молот, терпи, сожми зубы и терпи. Стоит показать слабину, и тебя накроет волной бед с головой. Когда стая дворовых собак зажала тебя в угол, не беги, стой и смотри в глаза самой злой псине, подчини ее своей воле. Парень сделал непоправимую ошибку. Он сдался. Теперь у глупца не осталось никаких шансов на выживание.

Гарл упер руки в бока и, глядя на окружающих, спросил:

— И этот человек смеет носить оружие? И этот прыщ хочет шагать под знаменами Дебуса, моими знаменами?

— Нет! — заревела какофония множества голосов в ответ.

Гарл, плотоядно улыбаясь, вновь устремил свой взгляд на паренька, который еще надеялся на чудо, но теперь, видно, понял, что сейчас для него случится нечто непоправимое. Кир набрал в легкие воздуха, чтобы выплюнуть последние слова, и в этот момент перед ним появился верховный жрец Дебуса Кариол. Ахиил удивленно уставился на него и просто выдохнул, вместо того чтобы отдать судьбоносный приказ.

— Чего тебе? — озадаченно спросил гарл.

— Думаю, на этом публичная порка окончена, — самоуверенно и безапелляционно заявил Кариол. — Раз этому человеку нет места среди воинов, пусть станет смиренным служителем культа. Бог морей милостив и примет в свои объятия любого.

Смех быстро поутих, но люди не спешили расходиться, ожидая, как на все происходящее отреагирует Кир. Паренек, поскуливая, подполз к ногам жреца и начал что-то бессвязно бормотать.

Ахиил мог и желал приказать «выдавить прыщ», забить жертву ногами насмерть, втоптать в землю, чтобы от него не осталось и следа. Однако теперь толпа могла и встать на сторону жреца, а Кир не мог позволить этому случиться.

Гарл демонстративно встал на колено и поклонился жрецу, как если бы он находился сейчас не в поле, а в храме на богослужении. После этого Кир поднял голову и, ухмыляясь, ответил:

— На все воля богов. Прими этого человека от меня в дар. Можешь пользовать его, как тебе будет угодно. Хочешь — в качестве жертвенного агнца, хочешь — для ночных утех, у него теперь очень удачная для таких дел конфигурация зубов, только не забудь удалить ему обломки, а то можешь пораниться.

Толпа зашлась смехом, резко сменив гнев на милость. Люди стали разбредаться по своим внезапно возникшим срочным делам. Кир же встал и, подойдя вплотную к жрецу, посмотрел ему в лицо, для этого пришлось задрать подбородок, ведь Кариол был на голову выше гарла.

— Приглашаю тебя отпраздновать приобретение в моем шатре. Надо же обмыть в вине столь ценный подарок. Жду тебя через четверть часа. Не опаздывай.

Произнеся свое предложение, злобно скалясь, Кир повернулся спиной к жрецу и отправился в обратный путь. Люди сторонились его, стараясь не попасть под горячую руку господина, выражение лица которого не предвещало ничего хорошего. Но то было на лице, в душе же Ахиил даже испытал какое-то облегчение. «Странно получилось, вроде бы не сделал того, что хотел, но и настроение не испортилось», — думал гарл.

Он довольно быстро добрался до места стоянки, где его поджидал верный Тирт. Лекарь вышел навстречу господину и, сблизившись, как всегда внимательным взглядом посмотрел на хозяина. После этого протянул ему какую-то сырую тряпицу со словами:

— Приложите к глазу и полежите немного. Поможет.

— Это еще что за кнезова подстилка? Не собираюсь я себе неизвестно что на лицо класть!

В гарле все еще полыхали отголоски линчевательского костерка, который был готов в любую минуту разгореться. Вот только перед ним был не один из многих, а единственный из всех. Тирт знал себе цену, и когда наступали такие моменты и требовалось напомнить гарлу, кто есть кто, лекарь переходил на «ты».

— Если хочешь видеть, то приложи эту тряпицу, смоченную спитым чаем, к глазу. А свой гнев прибереги для врагов. А то не останется друзей, с которыми ты мог бы идти к победе. Все понял?

Гарл вздохнул и, приняв из рук Тирта лечебную повязку, направился в свой шатер. Приятный полумрак принял Ахиила в свои объятия. Кир прошел к небольшому топчану и, удобно разместившись в полулежащем положении, прилепив к глазу тряпицу, стал ожидать появления жреца.

Шатер освещался лишь небольшой, время от времени коптящей лампадой. Немногочисленные предметы, находящиеся внутри помещения, откидывали под неверным светом длинные и густые тени.

Время тянулось медленно. Спустя вечность полог шатра приоткрылся и внутрь вошли Кариол и Тирт.

— К вам верховный жрец, мой господин.

Ахиилу сразу стало легче на душе, а он-то ожидал, что будет раздражен, увидев Кариола. Кир встал, снимая с глаза лечебную повязку, и пошел навстречу вошедшим. Обращаясь к Тирту, он распорядился:

— Принеси нам пару кувшинов красного крепленого вина и каких-нибудь фруктов, да побыстрее.

Лекарь, неодобрительно сверкнув глазами, скрылся за пределами шатра. Тем временем Ахиил, поравнявшись с жрецом, взял его под руку и, проведя к своему топчану, усадил на небольшое плетеное кресло, стоящее поблизости.

— Я рад вас видеть, Кариол. Сразу хотел бы извиниться за свои резкие слова. Надеюсь, этот бывший воин послужит вам лучше, чем служил мне.

Жрец терпеливо все выслушал и сел на предложенное ему место.

— Не стоит быть таким расточительным в расходовании людей, — приняв извинения, заметил Кариол. — У стен Гралии каждый человек с оружием будет нам необходим и важен.

«Будем лицемерить», — решил Ахиил и ответил: — Вы, безусловно, правы, но непростые времена требуют непростых решений. Порядок и дисциплина сейчас крайне важны.

Кариол не успел ничего ответить. В шатре вновь появился Тирт, который принес два кувшина с вином и корзину с различными фруктами.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — негромко обронил лекарь, обращаясь к Ахиилу Киру, расставляя на столике принесенное, после чего не спеша направился к выходу.

«Да уж, — ничего не говоря, подумал про себя Кир, — как всегда придется пожалеть о совершенной глупости и, как обычно, ты меня спасешь, мой верный друг». Он смотрел в спину Тирту, пока лекарь не вышел наружу, на прощание ослепив хозяина ярким дневным светом, проникнувшим в полумрак шатра.

— Ну, за успех нашего дела, — произнес тост Кир, поднимая свой кувшин вверх и глядя на жреца, — и ваше приобретение!

Кариол учтиво склонил голову и, взяв кувшин вина, отпил из него.

Глава 10. Время

Хоть кот игрив, пушист и мил,

Пусть сыт он и ухожен,

Его стремлений нам не изменить:

К помойной «сказке» он предрасположен.

Так почему ж выходит так?

Ведь по лекалам был он сложен.

Помойный кот, и в этом суть,

Природу нам не обмануть.

Фенедроппа благополучно прибыла в Клиол. После завершения церемонии приема, которую вел Артий Верхол, что совсем недавно возглавил совет, управляющий портом, Фенни позволила себе расслабиться. Она сразу же написала письмо своему сыну, сообщив об успешном прибытии и радушном приеме, отправив его с феллершильдом. После этого Фенни прямиком направилась в резиденцию великого гарла в Клиоле, где решила расположиться на время пребывания в гарлионе. Здание резиденции находилось в стороне от портовых причалов и доков. Оно по своей форме напоминало свечу. В середине дома, через все его шесть этажей, проходила винтовая лестница, которая оканчивалась выходом на плоскую крышу, с которой открывался прекрасный вид на морскую гавань и гарлион. Возле резиденции имелись многочисленные одноэтажные постройки, в них расположилась ее свита.

За время пребывания в Клиоле Фенни пришел ответ на посланное в посольство Замнитура письмо. Посол, ее племянник Тимер Варфор, приветствовал Фенедроппу и писал, что посланники от Раники еще не прибыли, обещая незамедлительно сообщить об их появлении. Задержку он объяснял неблагоприятными ветрами.

Фенни хотелось сменить обстановку, поэтому спала она на пришвартованном у причала корабле великого гарла в Клиоле. Ночь на новом месте Фернетет провела замечательно — спала без сновидений, восстановив растраченные в пути силы.

Утро последнего дня лета началось рано. Уже завтра наступит зима и новый год, но сегодня еще лето. Грядет 1203 год. В первый день зимы отмечался праздник Урожая. Фернетет решила встретить этот день, завтракая со своей компаньонкой Лирией, супругой главы совета порта Клиол, на корабле великого гарла. Для этого она заранее, еще с вечера, отправила с письмом одного из рабов к подруге, в котором сообщала, что ждет ее на завтрак. Корабельному повару было отдано распоряжение готовить завтрак на две персоны. Сама же Фернетет, проснувшись ранним утром, отдалась на волю служанок, которые стали приводить ее лицо и прическу в порядок. Когда-то, впервые оказавшись в Гралии, она долго не могла привыкнуть к тому, что тебя одевают, моют, причесывают рабы и слуги. «Эти люди как тени следуют за тобой, в какой-то момент просто забываешь об их существовании. Да и живут ли они вообще или это только умные вещи?»

Фенни решила надеть облегающее, подчеркивающее талию длинное синее платье с частично открытой спиной. Цвет показался ей уместным, учитывая место проведения завтрака, хотя ее любимым был темно-красный. На ноги она надела удобные туфли, практически без каблука — качка. Прическа ее выглядела замысловатой и богатой одновременно — длинная коса была обернута несколько раз вокруг головы, и в нее вплеталось множество мелких косичек.

На время поездки в Клиол ключника ей заменил Марлон, правая рука О'Сира, человек серый и незаметный, как и армия рабов, которыми он командовал. Именно в тот момент, когда Фенни была уже практически готова к принятию завтрака, он вошел в ее каюту.

— Госпожа, — обратился серый человек без возраста, интересов, эмоций, и, как начинала подозревать Фернетет, без пола, — прибыла ваша гостья, Лирия. Стол накрыт на главной палубе.

«Все как нельзя лучше», — заключила Фенедроппа, ощущая внутренний подъем сил и улучшающееся настроение.

Лирия встретила свою компаньонку широкой улыбкой.

— Я рада тебя видеть, Фенни, ты все так же хороша и свежа. Если так пойдет и дальше, то я постарею раньше тебя!

В приватном общении с компаньонками Фенедроппа не терпела формальностей. Комплимент Лирии потешил самолюбие Фернетет, а следующая шутка повеселила ее, хотя было понятно, насколько преувеличено сказанное в ее адрес. Конечно же, то, что пророчила компаньонка, никогда не сбудется. Лирия была почти на двадцать лет моложе.

Фенедроппа подошла к вставшей из-за стола девушке. Обнявшись, они поцеловались в щеки, а потом в губы, после чего Фернетет, немного отклонившись и продолжая держать компаньонку за талию, произнесла ответный комплимент:

— Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась, моя морская кошечка! Мне безумно надоели эти Салии, Иссилы, Флоры.

— И даже Исси? Мы же так весело проводили время, когда я жила в столице!

Фенни, сделав наигранно расстроенное лицо, утвердительно кивнула головой. После этого она отпустила Лирию, и компаньонки сели за стол, на котором уже стояли несколько блюд, заваренный в белом пузатом чайничке чай и разные сладости. Появившиеся слуги-тени доставили еще несколько подносов с едой и, разлив по чашкам чай, вновь растворились.

Погода стояла просто замечательная. У воды не было ни жарко, ни прохладно, последние дни лета были чудесны, не верилось, что впереди всех ждала долгая и промозглая зима. На Лирии была надета голубая прозрачная туника, лишь на уровне груди и бедер ее ткань становилась плотнее, скрывая тем самым пикантные части тела девушки. Она редко заплетала волосы, предпочитая убирать их в хвост, что сделала и в этот раз. Компаньонка Фенни была, что называется, в самом соку. Она родила мужу сына и на этом остановилась. Девичья стройность сменилась аппетитными формами.

— Как я погляжу, Артию есть на что посмотреть. Не собираетесь за вторым наследником?

— Не думаю. После родов еще в столице мы говорили об этом, но, как ты помнишь, он постоянно стремился отправиться в очередное торговое плавание, мои слова не тревожили его душу. Приехав в Клиол, я думала, что все кончилось, теперь мы будем вместе. Но, нет! Артий стал быстро обрастать тут связями, становился все почетнее и уважаемее, вошел в совет. Потом боролся за то, чтобы стать во главе этого проклятого сборища полоумных стариков, постоянно ищущих, на чем им еще заработать денег. Ужасно обидно другое. Заняв свой пост, он вообще перестал бывать дома. То мечется по порту как угорелый, то уезжает на целую неделю в какой-нибудь местный захудалый варт. Если бы не твой приезд, точно тебе говорю, к середине зимы, не раньше, увиделась бы с ним.

Лирия, расчувствовавшись, для успокоения ненадолго прервала свой рассказ, чтобы съесть что-то сладенькое и опустошить до дна свою чашку. Рабы тут же наполнили чашку чаем и еще принесли творожную запеканку, которая немного запоздала к началу завтрака.

— Ты представляешь, его уже сын не узнает. Наш Калий заявляет мне на днях: «А что, мой папа погиб?» Я сначала испугалась, думаю, может, что случилось, а мне еще никто ничего не сказал. Безумная мысль, понимаю, но именно она пришла в голову.

Непослушная прядь волос Лирии выбилась из хвоста и начала развеваться под порывами озорного ветерка.

— Я говорю Калию, с чего ты это взял? Откуда узнал? А он мне в ответ, мол, говорил с каким-то своим другом, который сказал, что если отец не бывает дома, то он умер для семьи. Ты же знаешь, как дети любят повторять за взрослыми? Вот, видимо, этот горе-товарищ наслушался чего-то такого.

Фенни слушала компаньонку и продолжала разглядывать ее: как она живо жестикулирует, как полно эмоций ее лицо, как откровенен взгляд, по нему было просто прочитать, что на душе Лирии. Фернетет немного завидовала девушке, которая могла быть самой собой, чего не скажешь о ней. Лирия была естественна, и в этом ее сила. Часто люди стараются спрятаться за паутиной лжи, выдать желаемое за действительное, думают, что от этого будет им счастье или минуют их проблемы, только это не так. Эти люди лицемеры, и их радость жизни лишь иллюзия. Но счастливы те, кто лжет не меньше лицемеров, но открыт душой, не пытается обмануть себя самого. Человек испытывает счастье, когда видит радость на лицах его близких и знакомых, да и незнакомых людей, которым ему удалось помочь. Таким человеком движет благая корысть. Лирия была таким открытым человеком, который своей искренностью и жизнеутверждающим настроем заставляет окружающих смотреть на мир другими глазами. Правда, не все, о чем сейчас сказала девушка, было радостным, но в ее словах не чувствовалось безысходности, обреченности, которая бы лилась из уст большинства уставших от жизни людей.

Взгляд Фенни все еще был направлен в сторону компаньонки, но теперь Фернетет смотрела скорее на все предметы сразу и ни на что конкретно. «Ведьмин взгляд», — подумала Фенедроппа про себя, не в силах даже мигнуть, не то что повернуть голову в сторону.

— Эй, — Фернетет увидела, как Лирия машет перед ее лицом рукой. — Фенни, ты что застыла? Очнись.

Фенедроппа часто заморгала и, машинально улыбнувшись, сказала невпопад первое, что пришло на ум:

— Наверное, тебя сглазили.

Лицо милашки Лирии на мгновение превратилось в восковую маску, но спустя пару секунд ее как будто прорвало:

— Да. Ты права. Я даже и не думала об этом. Мне и в голову такое не приходило. Но кто же пожелал зла мне или моей семье? Я не заслуживаю этого.

Фенни вспомнилось детство, когда она жила в королевстве. Те далекие годы встали перед ней красочной картинкой, такой живой и естественной. Вот еще жива мама. Она сидит на ее кроватке и листает пожелтевшие страницы книги без картинок, но сами буквы так причудливо извиваются, что, кажется, они и есть спрятанный, загадочный рисунок, просто нужно напрячь зрение, чтобы увидеть его. Мама читает рассказ о лесной ведьме. Ее голос мелодичным ручьем течет и наполняет все пространство комнаты: «Тогда ведьма схватила непослушного Торста и потащила в чащу, и как он ни кричал, никто не мог теперь его услышать, ведь старуха напустила на лес вокруг них свои темные чары».

В голове еще звучал голос матери, когда Фенни ответила:

— Не ищи недоброжелателя. Самые страшные проклятья и порча накладываются, как правило, близкими людьми, с которыми у тебя кровное родство или дружеские отношения, но кровная нитка — все же более страшная сила. Вот скажут тебе сгоряча что-то плохое, и все, считай, что будешь теперь маяться. А иногда бывает, что человек и зла тебе не желает и вполне себе спокоен, более того, заботится о тебе, но спросит о здоровье или справится о старой болячке и своими словами притянет к тебе беду.

Лирия растерянно посмотрела на Фенедроппу и, несколько раз моргнув, спросила:

— А как же тогда быть? Что мне теперь делать?

Фернетет позабавила ее реакция. Она испытала от этого даже удовольствие, странное чувство для подобной ситуации. Лирия притягивала к себе, выглядела какой-то беззащитной, ее хотелось обнять и оградить от всех невзгод. Вообще Фенни испытывала к девушке гремучую смесь чувств.

— Да ничего не делать. Радуйся жизни, как только ты умеешь это делать. Займись чем-нибудь интересным. А для мужа устрой что-нибудь необычное, что-то, чего он не ожидает от тебя. В конце концов, заставь его ревновать. Вот увидишь, как сразу все изменится. И если не хочешь себе испортить радость момента, когда он начнет виться вокруг твоей персоны, как шмель над весенним цветком, то не закармливай его на романтических свиданиях, иначе ему будет не до тебя. Конечно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но перенасыщение едой вызывает у него только желание спать, а излишки вина делают его безумным больным животным, в котором нет ничего, что ты так жаждала и искала.

— Так ты думаешь, мою семью никто не сглазил? — задала убийственный вопрос после долгого объяснения Фенедроппы Лирия.

Фернетет решила подшутить над компаньонкой. У нее в детстве был личный опыт общения с человеком, которого обвинили в ведьмовстве, то было давно и неправда, а вот напугать Лирию было великим соблазном.

— Как сказать.

Холодный ветерок налетел невесть откуда. Своим появлением он добавил разговору таинственности, какая присуща, скорее, вечернему времени, нежели утру. От его дуновения мурашки выступили на руках Фенни, да и Лирия поежилась, видимо, уже пожалев, что не надела чего-то потеплее.

Фернетет, понизив голос, продолжала:

— В королевстве, откуда я родом, в козни ведьм верят и стараются от них всячески оградиться.

Лирия, широко открыв глаза, смотрела на Фенедроппу, и если бы не желание Фернетет продолжать свою игру, она бы сейчас рассмеялась от души, но в эту минуту так делать не следовало. Да и потом в этой шутке было далеко не все шуткой. Чтобы испугать человека, нужно три вещи. Первое — особая обстановка. Второе — нужный рассказчик. И третье — обстоятельный заход перед тем, как развернутся роковые события.

— Я помню, как однажды зимой проводила время в охотничьем королевском доме. В Замнитуре зима длинная, особенно в ее северной части, именно там, во многих днях пути от столицы, и находился дом, где мы жили.

Фенни не спешила. Она отпила из чашки чай и лишь потом, видя в глазах Лирии нескрываемое нетерпение и интерес, продолжила:

— Зимой мужчины, как правило, либо бездельничают и удовлетворяют свои темные желания, либо охотятся, иногда затевают военные походы. Летом будет не до этого, нужно заботиться об урожае.

Лирия не выдержала и перебила рассказ Фенедроппы:

— Но это же не о ведьмах. Фенни, ты уходишь в сторону.

Фернетет сморщила нос, но продолжала:

— Не спеши, будут тебе и ведьмы.

Фенедроппе уже не хотелось смеяться, она, как ни странно, тоже начала проникаться таинственностью, которую навевали воспоминания.

— Мы провели в охотничьем доме около трех недель. Отец уже успел поохотиться, пару раз имел интрижки с простолюдинками из близлежащих сел. Матери было не до него. Долгая дорога из столицы подкосила ее здоровье. Она сильно простудилась, и над ней колдовали лекари. Мои братья пропадали на охоте с отцом. А старшие сестры остались в столице королевства, поэтому я была предоставлена сама себе и везде ходила одна.

Лирия непонимающе взглянула на компаньонку и спросила:

— А как же рабы?

Фенедроппа усмехнулась и ответила:

— В Замнитуре нет рабов. Есть только слуги и пленные, но рабов нет, милая.

Лирия удивилась.

— Как-то вечером, зайдя на конюшню, я обратила внимание, что лошади ведут себя неспокойно. Я подошла к стойлу своего коня Медера и хотела погладить его, он же давай бить копытом о деревянные жерди да сторониться моих рук. Когда я его коснулась, то мои ладони оказались сырыми от его пота. Я взяла лампу и подошла посмотреть других лошадей. Они все были «в мыле», будто только что скакали галопом. Мне показалось это странным, и я пошла искать конюха, чтобы обо всем ему рассказать. Но не нашла его. На следующий день за завтраком я узнала, что три жеребца ночью взбесились и, вырвавшись из своих загонов, убежали в лес. Но такое бывает, а вот когда к обеду их растерзанные тела приволокли из чащи обратно, стало жутковато. Взрослые говорили о волках, но волки едят свои жертвы, а не бросают, разорвав на части.

Рабы принесли к столу воздушные пирожные и заменили чай на горячее молоко, от которого еще шел пар.

— История с лошадьми была только началом, потом случилось кое-что посерьезнее. Прошла еще одна ночь, и все наши запасы молока скисли, стоя чуть ли не на морозе. Наш повар долго удивлялся этому, а лекарь ворчал, жалуясь на то, что для восстановления сил моей матери постоянно нужно свежее молоко. К полудню стало известно, что свинья в хлеву разродилась мертвыми поросятами. К вечеру я, сидя у камина в холле, где собрались все мои родственники, приближенные и слуги, впервые услышала слово «ведьма».

Фенедроппа отпила успевшее немного остыть молоко.

— Не кислое? — спросила Лирия, после чего широко улыбнулась, а Фернетет, как ни пыталась сохранить на своем лица маску таинственности, тоже не удержалась и ответила компаньонке улыбкой, правда, более сдержанной.

Воздушные пирожные были аппетитными. Компаньонки быстро расправились с ними, не оставив на своих тарелках и намека на их недавнее присутствие.

— Первым о ведьмах сказал наш лекарь Тиммулин. Он так и сказал, что бедствия бывают разные, часто они не связаны друг с другом, но если выходит так, что им суждено случиться в одном месте в одно время, то стоит над этим задуматься. Кислое молоко, мор молодняка, лошади в мыле — все это косвенно указывало на присутствие ведьмы. А если она начнет наводить свои козни, то смерть лошадей, которые, вероятно, были принесены в жертву, покажется нам цветочками по сравнению с грядущими проблемами.

Небо подернулось облачками, стало зябко. Люди-тени заметили и это. На плечах хозяйки и гостьи появились шерстяные шали.

— Все, кто находился в холле, подняли лекаря на смех, и, как выяснилось позже, зря. Больше всех подковыривал Тиммулина конюх, просто не мог остановиться. Лекарю, в конце концов, пришлось под смех покинуть холл-столовую. Я же в принудительном порядке была отправлена матерью спать, она в тот день впервые после начала болезни порадовала нас своим присутствием.

— Я подчинилась, — продолжила Фернетет, — хотя спать мне не хотелось. Лежала и смотрела в проем окна, за которым не было ничего видно. Его покрыл иней, толстым слоем намерзший на стекле. Горевшая в спальне свеча бросала тусклый свет на стылый рисунок, проступающий на окне. Я пыталась разглядеть в нем сказочный лес, страшных драконов, прекрасных принцев и себя в роли благородной принцессы. Так продолжалось какое-то время. Потом я думала о маме, о своем коне и о ведьме. В какой-то момент я начала засыпать и мне приснился сон. В нем я тоже находилась в спальне и решила встать с кровати и подойти к окну, чтобы приложить ладонь к ледяному стеклу, подержать так несколько секунд, а потом, убрав руку, заглянуть в оттаявшую лунку и узнать, что творится на улице. Все дети в королевстве любят проделывать такое. Получается, ты будто подглядываешь за кем-то.

Фенни вдруг стало тепло и уютно от воспоминаний, хотя, может, это шаль сделала свое дело, и она просто согрелась.

— Я убрала руку от стекла и заглянула в черный колодец. С другой стороны на меня смотрели чьи-то глаза. Я испугалась и хотела закричать, но ни закричать, ни обернуться не было сил. Время замедлилось. Страх всецело овладел мной. Эти глаза были такими необычными. Они, вроде бы были человеческие, а вроде и нет. Их взгляд был жесток и властен. Он требовал от меня повиновения. Мне казалось, что он приказывает мне выйти наружу.

Лирия слушала, не отрывая глаз от Фенни.

— Хорошо, что это был только сон. Меня зашел проведать один из моих братьев, и я проснулась. Это был Криндер, как оказалось потом, мама приказала ему остаться и спать у меня в комнате. У нас с ним не было теплых чувств. Он был старше меня на семь лет, говорить нам было не о чем, но я была благодарна, что брат лег рядом со мной и мы провели ту ночь вместе.

Фенедроппа тревожно обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд, но никто на нее не смотрел или вовремя отвернулся. Она вновь повернулась к компаньонке. Фернетет, рассказывая о ночном происшествии, немного лукавила, но никто не мог обвинить ее во лжи, кроме брата, а его рядом не было. А ложь заключалась в том, что все, что с ней случилось, было вовсе не сном. Брат еле оттащил ее от окна. Она расплакалась, требуя отпустить ее во двор. В чувства ее привела лишь крепкая затрещина от Криндера.

— Утром во дворе нашли труп конюха. Ночью снегопад хотя и утих, но не прекратился. Иногда я думаю, а что бы случилось, если бы я вышла тогда во двор?

— Постой, — перебила Фернетет Лирия, — ты же все видела во сне?

Фенедроппа, нервно поведя плечами, нахмурилась, всем своим видом показывая, что недовольна и больше не будет ничего рассказывать.

— Ну прости, — взмолилась Лирия, протянув ей руки через стол.

— Хорошо, — снисходительно ответила Фернетет и заговорила опять.

— Снегопад прекратился, и на небе засиял Ченезар, мы называем его просто — солнце. Практически все мужчины отправились на охоту, а женщины остались в охотничьем доме. Отец сказал, что после затравки медведя они поедут в деревушку под названием Висторг. Он обещал вернуться через несколько дней с добычей. Для нашей охраны должны были вернуться несколько охотников в этот же вечер. Когда уехали мужчины, стало как-то пусто. Я обошла двор, вывела на прогулку Медера, далеко уезжать мне запретила мама, да и наваливший снег всячески препятствовал этому. Обедала я в гордом одиночестве, так как опоздала, долго провозилась, привязывая коня.

Лирия чему-то удивилась. Недолгое размышление — и Фенедроппа поняла: в Гралии высокородные женщины, как правило, не занимаются лошадиной упряжью.

— Я ужинала, сидя за столом все в том же холле, и вдруг почувствовала, что мне в спину кто-то смотрит. Обернулась, а за спиной никого. Еда вновь поглотила мое внимание. Неожиданно кто-то шепотом позвал меня по имени. Я сначала подумала, что мне кажется, но голос раздался вновь. Он звучал из-за спины и с каждым разом — все ближе и громче. Я снова обернулась, но опять никого не увидела. Стало страшно и сразу расхотелось есть. Я встала из-за стола, хотела уйти, как неожиданно кто-то положил мне руку на плечо.

— Ведьма! — сорвалось с губ Лирии.

— Я стояла, чувствуя тяжесть на плече, и в этот момент в холл вошел Тиммулин. Ты не представляешь, как мне стало хорошо. Только тогда я обернулась, а за мной — никого. Ночью я попросилась спать к матери. Мне не хотелось оставаться одной, да и она пошла на поправку. Тиммулин со скрипом, но разрешил остаться с ней.

Фенедроппа вспомнила, как приятно было лежать рядом с матерью. Так спокойно. Она защитит от любых невзгод, с ней ничего не страшно. Фернетет вспомнила тот приятный запах молока, который ощущался рядом с ней, наверное, поэтому она, став взрослой, продолжала любить молоко. Хотя никогда не могла понять, почему от мамы пахло именно молоком, ведь она же не была молочницей и не доила коров.

— Утром во дворе нашли еще двух замерших — это были служанки. Одной недавно исполнилось семнадцать, а вторая давно была старухой. Их нашли лежащими поблизости. Теперь уже всем стало ясно, что творится что-то страшное. А вечером с охоты к нам не вернулись наши защитники, отряженные отцом. Их не было и утром, и в полдень. К вечеру мать распорядилась сжечь тела всех умерших, а весь дом и хозяйственные постройки обыскать. При этом передвигаться разрешалось только вчетвером. Все оказалось безрезультатным. Тогда она дала указание всем слугам спать в холле охотничьего дома, а кто не поместится, был размещен в многочисленных спальнях. У дверей в дом поставила охрану, которая должна была сменяться каждые три часа. Конечно, слово «охрана» было преувеличением, ведь она состояла в основном из служанок, вооруженных кочергами да столовыми ножами, самым важным из их оружия были масляные лампы, дающие яркий свет.

— А тебе было тогда страшно? — спросила Лирия.

Фернетет помнила, что на душе было тревожно, но она не понимала тогда до конца, чего же так боятся взрослые, и как это ведьма умудряется вытворять с людьми такое. Вот пугающих глаз и странного шепота она боялась, а чего-то еще, будучи рядом с мамой, абсолютно нет.

— Да, я боялась. Эта ночь была очень длинной. Я помню, как долго не могла уснуть, все ворочалась с боку на бок. Заснув же, видела тревожные сны. Среди ночи мы с мамой проснулись от крика. Это был вопль то ли животного, то ли человека. Не ясно было, откуда он идет, то ли из-за деревянных стен дома, то ли из какой-то его комнаты. Крики повторились. Мама обняла меня, и мы, прижавшись друг к другу, сели на кровати. Я помню, как колотилось ее сердце, и страх стал проникать и в меня. В комнату зашел Тиммулин. Он был бледен как мел и нес какую-то несуразицу, весь ее смысл сводился к тому, что нужно бежать, уходить из дома и скорее. Я не сразу поняла, о чем идет речь, но когда осознала это, лишь еще сильнее испугалась. Мы быстро оделись и вышли в коридор. Там мимо нас, рыдая, промчалась одна из служанок, скрывшись за поворотом, ведущим в сторону кухни. Больше ее никто не видел.

Лирия сжалась, напряглась, ожидая окончания рассказа.

— Мы не пошли в холл, а отправились в спальню отца, там было оружие, свой камин и дверь была обита сталью. Мы зашли в кладовую, благо она была по пути, оттуда мама взяла мешочек с зерном. Криков же становилось все больше и больше. Стало ясно, что они звучат внутри дома, а не с улицы, а еще вопли с каждым разом становились все ближе и ближе к нам. Голоса были разные, кто-то молил о пощаде, кто-то просто издавал предсмертный вопль. Оказавшись в спальне отца, мать усадила меня на пол в середине комнаты и, взяв из мешочка зерно, стала сыпать его вокруг меня, пока не образовался непрерывный круг, только после этого она тоже зашла в него. Тиммулин тем временем разжег камин и закрыл дверь. Вскоре он присоединился к нам. В тот момент, когда он переступил круг из зерен, в дверь кто-то начал ломиться. Мы дрожали от страха, даже присутствие матери уже не могло остановить то паническое чувство, что охватило меня. Я плакала.

Фенедроппа вспомнила те переживания и вновь ощутила себя маленькой беззащитной девочкой, которая дрожит от страха.

— Госпожа, — раздался голос ключника откуда-то сбоку. — Вам письмо от посла Замнитура.

Фенедроппа прервала свой рассказ и встала. Это означало лишь одно — приехали посланцы от ее сестры.

— Давай же скорее! — сказала Фернетет, в нетерпении подойдя к замешкавшемуся ключнику и протягивая руку.

Лирия тоже встала из-за стола и подошла к Фернетет, выглядывая из-за ее спины. Фенни, не обращая на нее никакого внимания, взяв в руки письмо, взломала печать и быстро пробежала глазами по строчкам текста.

«Рад приветствовать вас, моя госпожа. Прилетел феллершильд от посланников Раники Фернетет, о чем я незамедлительно сообщаю вам. Они обещают, что прибудут сегодня вечером. Если вы не будете против, я был бы рад пригласить вас на ужин, а потом мы вместе встретим земляков по их прибытии в порт. Тимер Варфор».

«Надо занять чем-то время», — решила Фенни.

— Слушай, а может прогуляемся по Клиолу, что-нибудь купим? А то я что-то засиделась.

— Я буду только рада.

Завтрак подошел к концу. Когда компаньонки спустились на пристань, Лирия вдруг спросила:

— А чем там все кончилось с ведьмами?

— Давай я расскажу тебе об этом в другой раз, когда-нибудь потом.

Лирия надула губки и сделала обиженным выражение своего милого личика. Фенедроппа сдалась. Ей не хотелось совершать набег на торговые лавки порта Клиол с подругой, настроение которой было испорчено. Фернетет ничего не оставалось, как пойти на попятный.

— Ладно, ладно, — примеряюще ответила она. — Давай так, мы пойдем на прогулку, а по ходу и договорим.

Лирия расцвела в улыбке и взяла компаньонку под руку. Они вместе пошли по дощатому покрытию пристани. Фернетет чувствовала себя лет на пятнадцать моложе, и это делало ее счастливой.

А за их спинами шли трое крепких мужчин, людей-теней, которые охраняли Фенедроппу и ее гостью и должны были при необходимости умереть за тех, чей покой берегли. Но кому есть дело до своей тени?

Глава 11. Танец смерти

Беги, если можешь, дыши и живи.

Но помни, что муки твои впереди.

Опустится молот и выбьет искру,

Ты смертен, встречай свой конец, пустоту.

Теберон очнулся ото сна, ощутив, что на него кто-то пристально смотрит. Керий открыл глаза не сразу. Он прислушался. Ветер дул в свой песочный рог. Песчинки, соприкасаясь друг с другом, издавали шипение, будто предупреждающее об опасности. Где-то совсем рядом зафыркала лошадь, роя копытом песок. Каждая клеточка его тела впитывала почти неуловимые колебания окружающего бескрайнего простора западной пустыни.

Зашипел песок под ногами наблюдателя, двинувшегося в его сторону. Теберон открыл глаза. В паре шагов от него стояла Калия. Она действительно смотрела на него. Встретившись взглядом с зертом, она отвела глаза.

— Я хотела перевязать ваши раны, но не решалась вас будить.

— Хорошо, я проснулся и готов к мучениям.

Керий поднялся. Калия при помощи кинжала быстро срезала старые повязки. В мелкие раны она втирала какую-то скверно пахнущую желтую мазь. Лекарство быстро успокаивало пульсирующую боль. Потом девушка аккуратно сделала перевязку. Она хорошо знала свое дело: не допускала ослабления жгутов, но и не давала им слишком сильно сдавливать тело.

— Да у тебя золотые руки.

— Есть немного.

Калия кивнула и улыбнулась в ответ. Она уже закончила с серьезными ранами, за исключением самой гадкой на боку, и пока занялась мелкими царапинами, обработка которых не вызывала сильной боли.

— Где ты училась?

Девушка, вздернув брови, ответила:

— Не тот вопрос. Это не мои навыки, это знание, где и что можно купить. А возиться с ранами меня походная жизнь научила. То тут, то там, набралась понемножку. Поднимите руки, мне нужно посмотреть вот этот порез.

Он послушно выполнил ее требования. Поднятые руки незамедлительно дали о себе знать резкой болью, которая пронзила все его тело.

— Что там?

Девушка нахмурилась.

— Похоже, эта глубокая рана воспалилась. Надо ее промыть и наложить новую повязку, больше ничего в таких условиях я сделать не смогу. Нужен нормальный лекарь. Иначе ничего хорошего не ждите.

Теберон уловил в ее голосе нотки тревоги.

— Боги, как же мне везет, из канавы — в яму и дальше кувырком.

— По-моему, мой зерт, вы слишком оптимистичны. С тех пор, как мы пошли искать в одиночку скаргартов, так и оказались в канаве и из нее даже головы не поднимали, не то что по ямам кувыркаться.

Калия пошла за мехом с водой, а он смотрел ей вслед и думал: «Можно ли ей верить? Как мне теперь вообще кому-то доверять тут? Реальность требует недоверия, бдительности, настороженности. Сейчас полагаться можно только на себя. Но ведь именно она спасла мне жизнь. Все бежали, и только она помогла мне. Никто не помог, а она помогла. Если целью моих врагов является лишение меня жизни, а она бы служила им, то моя смерть в той безумной свалке вышла бы на руку врагам. Так мои подозрения беспочвенны?»

Ход мыслей прервала вернувшаяся девушка.

— Сейчас будет немного больно, — предупредила Калия, решительно начав промывать рану.

Все мысли из головы Теба вытеснила боль. Она волной накатила на его сознание и понесла его в бескрайнее море мук и страданий. Холодный пот выступил на лбу Керия, а кожа покрылась мелкой сыпью из тысячи мурашек. Он сжал зубы и терпел, не проронив ни звука.

Калия закончила с обработкой и перевязкой.

— Кажется все, мой зерт, можете присесть.

Теберон вымученно улыбнулся ей в ответ и опустился на песок.

— Вы умеете терпеть боль, это необычно для таких, как вы.

— Каких таких?

— Высокородных.

Слова девушки немного задели Керия, но он не подал виду.

Калия повернулась, чтобы уйти.

— Постой, — немного неуверенно окликнул ее он. — Подожди. Присядь.

Она послушно вернулась и, поджав под себя ноги, села рядом.

Теб не знал, как начать. Ему почему-то стало не хватать воздуха. Он глубоко вздохнул и посмотрел во внимательные серо-голубые «волчьи» глаза девушки.

Она терпеливо ждала.

Теберон взял ее правую руку. Ее кожа была гладкой и мягкой. На руках почти не ощущались мозоли, которые появляются у людей, чьи руки постоянно держат оружие. Она была старше Керия, но сказать, сколько ей лет, Теберон не решился бы.

— Я хочу поблагодарить тебя. Ты спасла мне жизнь.

Уголки ее губ чуть дрогнули, под веками собрались веселые морщинки.

— Не стоит, зерт, это же мой долг.

Теберону стало неловко. Он выругался про себя: «Конечно же, это ее долг и только! Она просто выслуживается!»

— Господин, — неожиданно к Керию обратился О'Лот, его голос тревожно звучал с вершины бархана.

Рука Калии выскользнула из руки Теба, оставив после себя пустоту не только в ладони, но и в его сердце.

Он обернулся на голос.

— Господин, там скаргарты.

Теберон вскочил на ноги, будто и не был измученным мгновение тому назад. Сердце бешено заколотилось.

— Подъем! — крикнул Керий, взбегая на бархан. — Тревога!

Он был уже на вершине, боковым зрением заметив, что все повскакивали и последовали за ним. О'Лот, пригнувшись к песку, внимательно смотрел вдаль.

— Вон там, — вытянув свою жилистую руку, указал он направление.

Сначала Теберон ничего не увидел. Он уже хотел отчитать подчиненного, как вдруг, локтях в ста сороках, на вершине холма-бархана, показалось бурое пятно с колыхающимся над ним скорпионьим хвостом-жалом.

— Скаргарт, — процедил Керий.

Злость овладела им. Не страх, не растерянность, нет, этих чувств он не ощутил. Злость овладела им.

— Он тут один?

О'Лот незамедлительно ответил:

— Нет, их трое. Этот ближе всего к нам. До второго вдвое дальше, чем до первого. Третий еще дальше, чем второй. Смотреть надо туда.

О'Лот как-то нерешительно указал на северо-восток.

Теберон не успел осознать сказанное, как Верлас, который оказался справа от него, подытожил:

— Там же наша армия. Там же наши!

И воцарилась тишина.

Первым заговорил Верлас.

— Зерт, нам необходимо что-то делать. Нужно предупредить наших…

Теберон на несколько безумно долгих мгновений провалился в пустоту безысходности. Злость сменилась страхом. Не за себя, нет. Он боялся за людей, которых возглавлял, за грядущее побоище, что ждало его товарищей, оставшихся на востоке у самых гор, уже предвкушавших скорое возвращение домой. Теберон просто молчал, уставившись в медленно плывущую над барханами коричневую точку, других тварей Керий так и не разглядел.

Через несколько мгновений Керий скинул с себя оковы оцепенения. Страх сменился стыдом, который тут же превратился в гнев.

— Видно, неизбежного не избежать! Теперь все предельно просто. Мы должны привлечь внимание скаргарта-дозорного. Сконцентрируем внимание на себе и спровоцируем преследование, уведем их на запад, в пески. Чем крупнее мы будем казаться и чем дольше сможем бежать, тем большее количество тварей пойдут за нами. А это позволит выиграть время для одного из нас, кто отправится к нашим предупредить.

Верлас, уловив ход мыслей, тут же согласился с ними. Он не герой, но и в трусости его никто не замечал. Кеган откровенно был против. Он смотрел в сторону, пытаясь скрыть свой испуг. Рабы хотя и не желали мириться со скорой смертью, но, не имея права голоса, молчаливо смирились с неизбежностью. Взгляд Теберона остановился на Калии. Она не боялась.

«Вот и ладно. Я зерт, а вы мои подчиненные, ваш удел подчиниться».

— Кто пойдет к основным силам? — хриплым шепотом спросил Кеган.

Керий был готов к этому вопросу.

— Тот, кто легче из нас. Сейчас самое важное — скорость и время. Поэтому пойдет Калия. Она легче любого из нас, а значит, лошади легче будет ее нести.

Верлас одобрительно закивал головой.

— Нет, это неправильно, — сказала Калия. — Вы — зерт. Вам и ехать. Вы не выдержите долгой погони, а вот до лагеря вполне дотянете. Это, наверное, в четырех-пяти часах перехода. Так будет правильно.

Верлас ответил за зерта:

— Ты что, не слышала приказа? Бери мою лошадь и вперед. Скачи так, чтобы твой путь как можно реже проходил по вершинам барханов. Приказ не обсуждается. И потом, кто тебе сказал, что должно быть по-правильному! Будет так, как сказал зерт.

Слова Верласа понравились Керию. Будто были частью несказанных им самим слов. Хотя на самом деле Теб, скорее, просто нашел удачное объяснение, чтобы отправить Калию в лагерь.

«Это моя благодарность ей, простая учтивость и все».

Калия все еще что-то хотела сказать Керию, но красноречивый взгляд Верласа отбил у нее всю охоту. Она быстро сползла к подножию бархана и направилась к лошадям.

Тем временем девушка споро вскочила в седло. Она натянула поводья и, обернувшись, посмотрела на Керия. В ее взгляде читался укор. Она не одобрила принятого решения. Это было предельно ясно Теберону, но что-то было в этом взгляде еще. Что-то, что ему никогда еще не приходилось видеть.

Взгляды Теберона и Калии будто связала невидимая нить. И тут Керия осенило. Внезапно он понял, где видел эти «волчьи» серо-голубые глаза. Калия — это же тот самый гонец, который встретился ему в предгорьях, только тогда ее лицо скрывал кожаный шлем и волосы ее были до плеч, а не как сейчас, коротко стрижены.

Керий улыбнулся, теперь он позабыл свою старую мелкую обиду. Калия, увидев улыбку на лица зерта, поняла ее как насмешку, поэтому нахмурилась и, пришпорив коня, помчалась на северо-восток.

«Вот и хорошо, девушки только мешают, отвлекают. Теперь же я снова готов идти к своей цели не оборачиваясь».

— Я знаю, как привлечь внимание, — подал голос О'Лот. — Нужно разжечь дымный костер. Это можно сделать быстро. А когда скаргарты заинтересуются, убегать.

— А я бы еще кое-что предложил, — добавил Верлас, — оставить этим тварям небольшой «подарок».

Теберон не сразу его понял.

— Что ты имеешь в виду?

Верлас широко улыбнулся.

— Используем наш огнеопасный арсенал! Сложим его на вершине, отъедем подальше, а когда скаргарты подойдут, то пустим подожженные стрелы. Шарахнет так, что нас демоны в аду услышат. Так мы однозначно привлечем внимание его собратьев. А дальше по вашему плану. Бежим на запад, в пустыню.

— Отличная идея, Верлас! Действуем!

Все быстро и слаженно принялись за дело. Теб разжег костер. Верлас выгрузил припасы «пожирателя»³⁴, которые предназначались для скаргарта-разведчика, и подошел, чтобы запалить факел, от которого предстояло зажечь стрелы.

Кеган, заслонив ладонью глаза от лучей Ченезара, всматривался в сторону, где недавно ходил скаргарт.

— Ну что там? — в нетерпении спросил Теберон. Его глаза слезились от едкого черного дыма, клубящегося над костром.

— Скаргарт остановился, — ответил Кеган.

Время замедлилось.

— Он повернул в нашу сторону, — уточнил Кеган. — О боги, как он быстро двигается. Как…

Кеган не успел договорить, Верлас перебив его, рявкнул:

— Уходим. Ноги в руки и вперед!

Они втроем кинулись вниз, где их уже ждали сидящие на конях О'Хар и О'Лот.

Вскочив в седла, люди устремились на север. Кони, отдохнув и набравшись сил, резво бежали, покидая место стоянки. Верлас и Кеган ехали немного впереди Теберона, О'Хар и О'Лот позади всех.

Верлас начал замедлять бег своего коня.

— Пррр, — натягивая поводья, скомандовал младший зерт. — Хватит. Отсюда будем стрелять.

Теберон, развернув коня в обратную сторону, посмотрел на проделанный путь. Скаргарт был в ста локтях от костра. Он замедлился и уже не бежал, а быстро шел к источнику дыма. Из-за черных клубов было неясно, следует ли кто за первым монстром или нет.

Верлас передал факел Кегану.

— Подержи, я запалю стрелу.

Теберон покосился на своего младшего зерта: «Да, Верлас хороший стрелок, но как быть, если он промахнется? Второй попытки может и не представится».

— О'Хар и О'Лот, тоже будете стрелять, — распорядился Теберон.

Верлас обиженно взглянул в сторону зерта.

Скаргарт крутился на месте, где был разожжен дымовой костер. Он как-то боязливо пытался разворошить его, и теперь множество едких струек черного дыма поднимались от песка. Скаргарт будто сторонился остатков костра. Тварь присела на задние лапы и хвост, после чего начала издавать странные гортанные звуки, изрыгая их из своей зловонной утробы.

Стрелы зажжены и выпущены. Три черных полоски со сверкающими наконечниками, прорезая воздух, помчались в сторону запасов «пожирателя».

— Что он творит? — поглядывая за полетом стрел, поинтересовался Верлас.

Никто ему не ответил.

«Ну же, давай, не промахнись! — как заклинание твердил про себя Керий. — Только бы вышло».

Наконец они достигли цели. Раздался небольшой хлопок, на который скаргарт молниеносно среагировал, замолчав и повернув свою уродливую голову на звук. Затем вспыхнуло пламя и прогрохотал колоссальной силы взрыв.

Черные струйки дыма потерялись в восходящем зареве. Это было прекрасно. Огненный шар раздулся до гигантских размеров. Он ослеплял. Спустя мгновение стоящих на бархане людей накрыла ударная волна.

Теберона вышибло из седла, и он кубарем полетел вниз, та же участь постигла и его спутников. Никто из людей и предположить не мог о таких последствиях. Хотя Керий как зерт должен был просчитать это.

— Твою душу, вот это шарахнуло, — выругался, вставая, Верлас. — Никогда не видел, как «пожиратель» работает вне пещер.

Керий поднялся на ноги и стал отряхиваться от песка. Он заполнил собой всю одежду, забился в рот, нос и уши. В голове гудело, отплевываясь, Теберон начал постепенно понимать, что же произошло.

Керий огляделся, и увиденное его не воодушевило.

О'Хар, падая, сломал шею, и его тело, скрючившись, лежало на песке возле лошади Верласа, у которой были переломаны задние ноги. Она пыталась куда-то ползти и судорожно храпела. Из ее рта шла пена. Остальные лошади были целы, но от этого легче не становилось.

О'Лот стоял на ногах, держась за левую руку. Кеган вроде не пострадал.

— Верлас, какого кнеза это было? — раздраженно спросил Керий.

Верлас покачал головой.

— Ну что я могу сказать? Как я и говорил, мне не доводилось видеть действие «пожирателя» на открытом пространстве.

Теберон проклинал свою недальновидность, но на самобичевание не было времени. Он запрыгнул на коня и устремился на вершину песчаного холма, откуда людей недавно сбила волна взрыва.

Поднявшись, Теберон не увидел ничего необычного. То тут, то там над песком поднимались струйки пламени. Это догорали остатки «пожирателя». От скаргарта не осталось и следа.

Внутри Теберона все сжалось в комок в предчувствии неизбежного. И оно наступило. Над песками появились два быстро приближающихся монстра.

— А вот и наши гости, — выдохнул Керий. — Добро пожаловать на званый обед.

Верлас недоверчиво покосился на зерта.

Скаргарты были невелики. Размером с лошадь. Их бурые с желтыми пятнами панцири выделялись на теле пустыни.

Еще немного и твари достигли места взрыва.

— Пора, — решительно выдохнул Керий. — Надо уходить.

Теберон уже отвернулся, но возглас Верласа заставил его обернуться.

— Твою ж душу, это еще что за чудеса?!

Керий обернулся! По пустыне метались два живых огненных факела.

— Что с ними случилось?! — в удивлении воскликнул Теб.

Верлас развел руками.

— Они, столкнувшись с остатками огня, загорелись. Вспыхнули, как суховей.

Теберон смотрел на скаргартов, которые уже перестали дергаться в бесноватом танце и лежали на песке, поджав лапы. Он не мог поверить своей удаче.

— Может, они чем-то обмазаны, чем-то горючим? — предположил О'Лот, в задумчивости потирая подбородок. — Ну вроде масла какого-нибудь или жира.

— А ты ведь прав, — процедил Верлас. — Может быть, именно этот жир и позволяет им разгуливать под Ченезаром. А я еще подумал, что первый из скаргартов так осторожничает с костром?

Тем временем Теберон заметил очередную группу скаргартов, которая спешила к месту взрыва с востока. Теперь их было шестеро. Это означало, что план сработал.

Скаргарты, поравнявшись со своими догорающими собратьями, не стали подходить близко к их телам, которые служили сейчас прекрасным блюдом. Они ощетинились и стали кружить около останков, периодически останавливаясь и изрыгая из своих глоток странные рыкающие звуки.

Теб, запалив стрелу, пустил ее в одну из тварей. Она, пролетев по высокой дуге, рухнула, вонзившись в панцирь скаргарта. Тот вздрогнул и попытался повернуться, чтобы разглядеть обидчика, но не успел. В мгновение его тело охватило пламя и он, как и три его недавно почивших собрата, задергался в танце смерти.

Верлас с восхищением посмотрел на Теба и, хлопнув его по плечу, добавил:

— А вы везучий, зерт. Понимаете, что это значит?

О да, Теберон понимал. У них было великолепное оружие, которое могло бы помочь победить врага. Вот только нужно было поспешить, и теперь их путь лежал не в пустыню, а на северо-восток, к армии Гралии. У них появился шанс, какой выпадает один раз на миллиард, не воспользоваться им было бы грешно.

— Едем, — приказал Керий. — Теперь время работает вдвойне против нас. Вперед!

Повторять приказ дважды не пришлось. Совсем скоро дозор Теберона скакал в сторону гор. Скаргарты не стали преследовать людей. Тело Керия уже свыклось с болью, и теперь он мог думать о чем-то еще, кроме нее.

Лошади неслись во весь опор, песок, вырываясь из-под их копыт, высоко подбрасывало вверх. Песчинки подхватывал ветер — жаркое дыхание западной пустыни — и рассеивал, заставляя припасть к земле.

«Как же хочется пить. А может, у меня жар, ведь Калия говорила мне, что наиболее серьезная рана воспалилась».

— Калия, — произнес тихонько вслух Теберон и тут же устыдился своих слов. Он даже покосился на своих подчиненных, боясь, что кто-то мог услышать его.

Но нет, каждому из его спутников было самому до себя.

— Калия, — вновь вслух произнес он, смакуя звуки, как хорошее вино.

Кони неслись вперед, а Керий все думал о девушке.

Калия, как изысканное вино, прекрасный купаж и великолепное послевкусие. Калия, которой он был обязан жизнью. Калия — та незнакомка, которая была давно рядом, а разглядеть ее удалось, лишь когда она уехала, оставив внутри тревогу и бездонную пустоту, которая начинала постепенно наполняться чем-то новым для Керия, чем-то необычным, неожиданным, чем-то заставляющим думать его по-другому.

Глава 12. Измена

Белое станет черным,

Мир заполняет тьма.

Как не стать обреченной?

Как понять, что права?

— Нет магии и колдовства, — такими словами закончила свой рассказ Фенедроппа. — Всему виной только люди и используемые ими скрытые возможности, данные от рождения природой, богами, а может, просто по воле случая. Конечно, такие способности можно расценивать как волшебство, но я в это не верю. Ведьмой оказалась одна из случайных любовниц отца, которая обладала уникальным даром, могла подчинять себе волю других людей. Мелкая интрижка для короля Замнитура обернулась разбитым сердцем для влюбленной женщины, которая, конечно, не могла поверить в простую похоть со стороны любимого и нашла виновных в окружении ее избранника. Когда девушку сожгли, странные события прекратились. Так что бойся людей, милая моя Лирия, бойся людей!

Теперь Фернетет и ее компаньонку ждал длинный, насыщенный событиями день. В первую очередь они решили осмотреть меховые лавки. Желание было обоюдным, и поэтому компаньонки устремились в северную часть Клиола.

— Я обожаю меха, — тараторила, выходя из очередной лавки, Лирия. — Когда я была маленькой, то так завидовала своим старшим сестрам, которые ходили в роскошных мехах. Что может быть прекраснее, чем гральская женщина в шубе! А зима уже не за горами.

Жизненный ритм Фенни сейчас задавала ее компаньонка. Как приятно было идти широкими шагами по мощеной мостовой, вдыхать свежий морской воздух, приносимый бризом, ощущать на коже теплые лучи Ченезара, который совсем не хотел соглашаться со скорым приходом зимних холодных дней. Фернетет ощущала во рту сладкий привкус, как если бы только что съела сахарный рогалик, наверное, именно такой привкус у сладкой жизни.

— Верно подметила, — согласилась с компаньонкой Фенедроппа. — Особенно хорошо сочетаются мех и бриллианты.

Лирия, хлопнув в ладоши, радостно сообщила:

— А ведь это мысль. У Лирома Калия есть и меха и бриллианты. Он не торгует в лавках, как другие. У него целый торговый дом, тут недалеко.

Лирия встала на цыпочки, показывая направление, где находилась их новая цель. Ее радости не было предела.

— Что же ты мне раньше не сказала, — наигранно упрекнула компаньонку Фернетет. — Вперед, в дом Калия!

Компаньонки дружно засмеялись и, ускорив шаг, устремились вперед. Их раторк двигался немного позади, от его услуг женщины отказались еще в начале своей прогулки.

Покой высокородных особ незаметными тенями продолжали охранять трое рабов-стражей, к которым присоединились возница и лучник, сидящие на раторке, а еще пара конных «золотых псов», что ехали впереди Фенедроппы и ее компаньонки. На улицах Клиола, несмотря на утренние часы, было довольно людно.

— Я бы на твоем месте не вылезала из этих мест, — мечтательно сказала Фенедроппа. — Тут бы и сделала свою резиденцию.

Лирия, вздернув брови, победно произнесла:

— А ведь это мысль. Все равно я живу в нашем фамильном доме лишь с сыном, думаю, он не будет против сменить обстановку, а заодно любопытно будет посмотреть на реакцию мужа.

— Артий будет ревновать, — подняв указательный палец, утвердительно сказала Фенни, — а именно это тебе и нужно. Вот и вернутся к тебе утерянное внимание и интерес этого любителя дальних поездок.

Лирия, соглашаясь, кивнула головой.

Женщины быстро прошли вдоль меховых лавок и, оказавшись на перекрестке, свернули налево, попав на узкую улочку, в конце которой находился большой двухэтажный особняк с цветочным садиком напротив него. К дому вели два входа. Один — парадный. Вдоль него стояли статуи богов. Второй — менее праздничный, но более уютный, проход к нему был увит виноградными лозами, которые образовывали туннель-арку.

— Я правильно понимаю? — спросила Фернетет, указывая на особняк. — Это то, что нам нужно? Это и есть торговый дом?

— Именно так. Ты еще не была внутри!

Лирия была права. Миновав стоящих при входе грозного вида охранников, которые отсалютовали женщинам при их приближении, они оказались в раю. Огромный холл был наполнен безумным количеством меховых изделий. Тут были шубки, манто, жакеты, шапки, плащи, отдельный ряд кожаных сапожек и туфель, отделанных меховыми вставками. Глаза разбегались от разнообразия, открывшегося им.

Фенедроппа никогда не видела ничего подобного в одном месте и сразу. Даже в королевстве, где зима длится куда дольше и более сурова, ей не доводилось лицезреть ничего подобного. Обычно добытые или купленные меха отдавались в мастерские, где после снятия мерок шилась шуба или шапка. Готовыми изделиями из меха практически не торговали. Но иногда их можно было увидеть на ярмарках, которые проводились в южной, приморской, части Замнитура.

Ошеломленных компаньонок тут же принял в свои заботливые руки молодой мужчина — торговец. Вообще их тут было пятеро. К Лирии и Фернетет подошел самый симпатичный, как показалось Фенни.

— Рад приветствовать вас в торговом доме Лирома Калия, — заложив левую руку за спину, поклонившись, почти пропел юноша.

Компаньонки последовали за ним по волшебному миру меха и бриллиантов, все глубже погружаясь в бесконечные лабиринты комнат.

— Вот, взгляните сюда. Тут представлены горные меха из пушного зверя с предгорий Твалирона. Шубы сделаны в этом году. Потрогайте, какой нежный мех. Он почти невесомый, но, поверьте мне, теплее него не найти. Мы не стрижем мех, чтобы не нарушить структуру волоса, мы подбираем его по размеру. А к нему великолепно подойдут вот эти украшения с бриллиантами.

И юноша показывал Фенни и Лирии, которые следовали за ним и завороженно слушали, на россыпи колец, серьг, кулонов, подвесок, ожерелий, корон и множество других изысканных вещей, которые заставляли глаза раскрываться шире, а сердца то замедлять свой ход, то, наоборот, неистово колотиться в груди.

— А тут у нас мех из Замнитура. Изделия из него более тяжелые по весу, но нисколько не грубые. Смотрите, насколько густой мех и какой длинный. Вот этот — от королевской кошки, смертоносное существо, но в равной степени и прекрасное. Да что я вам рассказываю, ведь вы же родом из Замнитура.

Молодой человек бросил очень откровенный взгляд в сторону Фенни, что немного смутило ее. «И как он только не боится, — подумалось ей, — ведь рядом со мной «золотые псы». Они не только хранители моей жизни, но и блюстители целомудренности».

Юноша все говорил и говорил, а Фенни не могла оторвать взгляда от его крепкого мускулистого тела, что проглядывало сквозь молочного цвета облегающую рубашку.

— Подумать только, — тихонько шепнула Фенни на ухо своей компаньонке, — ни капли жира. Разве в природе встречается такое?

Женщины засмеялись, чем нисколько не смутили их внимательного сопровождающего. Смотрины продолжались, и перед ними открыл свои просторы очередной великолепный зал. Все его стены были увешаны множеством зеркал, которые создавали впечатление, что он в десятки раз больше, чем был на самом деле. Под потолком расположилась огромных размеров хрустальная люстра, закрепленная на сверкающей позолотой цепи. Потолок имел куполообразную форму. От его основания до самого пола свисали ковры красно-зеленого цвета с орнаментом, что был присущ горским народам. Он символизировал плодородие. Но самым «пикантным» и самым привлекающим к себе внимание были окна. В оконные проемы рука искусного мастера вставила цветные мозаики, изображавшие сцены грехопадения первых людей. Это заставило Фенни несколько дольше задержать на них свой взгляд. Из меха в зале почти ничего не было, но в его центре радовали глаз платья, украшенные драгоценными камнями.

— А это наш примерочный зал. Тут за некоторыми зеркалами имеются примерочные комнаты. Эти платья являются нашими подарками для покупателей. Они вытканы из нежнейшего шелка и украшены в зависимости от цвета в тон им янтарем, яшмой, малахитом, жемчугом, изумрудами и другими камнями.

Фенедроппа уловила, как юноша и Лирия обменялись взглядами. Она испытала легкое чувство ревности, как будто ее чем-то обделили.

— Может быть, вы хотите что-то примерить?

Лирия вопросительно посмотрела на Фернетет, облизнув губы, и Фенни поняла, что сейчас ее ожидает что-то интересное. Она почувствовала себя совсем юной девушкой, которая вовлечена в какую-то хитрую и очень волнительную игру.

— Почему бы и нет, — легко согласилась Фенни, потом, обращаясь к следующим за ней «псам», — я желаю, чтобы вы немедленно принесли мне вина и фруктов, думаю, примерка затянется. А Лирии…

— Мне только воды.

На лице компаньонки читалось нетерпение, и это все больше и больше интриговало Фенни, заставляло фантазию буйствовать, рисовать самые неожиданные и желанные продолжения.

— И оставайтесь в соседнем зале. Идите же.

«Псы» с некоторой неохотой удалились, оставив свою хозяйку, Лирию и молодого продавца.

— Итак, — уточнил юноша, — с чего желаете начать?

Лирия, взяв под руку Фенни и подмигнув ей, сказала парню:

— Принеси что-то на свой вкус, а там разберемся.

Юноша подошел к одному из зеркал и, наступив на одну из плиток в полу, задействовал неведомый механизм, заставивший зеркальную дверь открыться. За ней следовал небольшой узкий коридор, который завершался уютной комнаткой со столиком посредине и большим полукруглым диваном, заваленным подушками.

— Располагайтесь поудобнее, — сверкнув глазами, негромко проронил он. — Я не заставлю вас долго ждать.

Лирия потянула за собой Фенни, не давая ей опомниться.

— Я угощаю, — промурлыкала девушка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Замнитур — королевство, расположенное восточнее государства (царства) Гралия.

2

Высокородный — свободный человек с высоким социальным статусом в Гралии, имеющий право носить родовое имя (фамилию), как правило, по линии отца, его предок имел какие-либо значимые перед великим гарлом (правителем) Гралии заслуги.

3

Ченезар — название небесного светила в Гралии и в соседних с ней государствах; также называют и бога, повелевающего светом в Гралии.

4

Кнез — тягловое животное, внешне похожее на вола, имеющего верблюжий горб.

5

Серебряный грал — одна из денежных единиц, имеющих хождение в Гралии.

6

Варт — крупное поселение, имеющее собственного наместника и культовые сооружения.

7

Земельный совет — совещательный орган управления при правителе — великом гарле Гралии.

8

Слово «фернетет» на языке велторан означает «ад».

9

Гарл — правитель гарлиона (крупного населенного пункта).

10

Свободные люди — это высокородные или просто свободные люди, которые, в отличие от первых, не имеют права носить родовое имя.

11

Первое царство — исчисление в Гралии ведется от начала правления первого царя, которым стал Теркот Алиол (основатель первой правящей династии, правящего имени), который огнем и мечом захватил некогда разрозненные гарлионы (крупные города-государства), стоящие на Гральской равнине.

12

Год в Гралии длится 192 дня. Он делится на два сезона — лето и зиму, по 96 дней в каждом. Каждый сезон состоит из 4 месяцев по 24 дня в каждом. В неделе 6 дней. В одном дне Гралии 48 часов (по 60 минут в каждом часе).

13

Раторк — закрытая комфортная повозка.

14

Земельный тракт — дорога, имеющая стратегическое значение для Гралии, как правило, поверхность покрыта камнем, за ее состоянием следят землевладельцы, которые имеют земельные наделы вдоль тракта.

15

Скаргарты — это живые существа, в чьем облике угадываются черты паука, краба и скорпиона. От первого они взяли множество глаз и четыре пары лап, покрытых тугими черными волосками; от второго скаргарты получили пару клешней, поджатых к брюху; от скорпиона им достался хвост, который оканчивается ядовитой клешней. Скаргарты имеют прочный хитиновый панцирь. Их пасти по форме напоминают птичий клюв.

16

Скаргарты — это живые существа, в чьем облике угадываются черты паука, краба и скорпиона. От первого они взяли множество глаз и четыре пары лап, покрытых тугими черными волосками; от второго скаргарты получили пару клешней, поджатых к брюху; от скорпиона им достался хвост, который оканчивается ядовитой клешней. Скаргарты имеют прочный хитиновый панцирь. Их пасти по форме напоминают птичий клюв.

17

Престолонаследование в Гралии — престол великого гарла в Гралии передается от отца к старшему сыну или к старшей дочери. Второй вариант возможен только в том случае, если девушка была замужем, так к власти, по сути, приходит новый род. Если же детей нет, то гарлы гарлионов, входящих в состав Гралии, выбирают правителя страны из своего числа. Но обычно гарлы не могут договориться и власть узурпирует сильнейший.

18

Ключник — управляющий состоятельной знатной семьи, доверенное лицо, имеющее право говорить от имени любого из лиц представляемого им рода. В подчинении ключника находятся охрана, слуги и рабы.

19

Феллершильд — особая разновидность соколов, используемых в качестве почтовых птиц (параллельно с голубями).

20

Королевский дом Замнитура — тут имеется в виду дипломатическая миссия.

21

Кануты — сборщики налогов и сборов, смотрители за правопорядком.

22

Коралловое (Жемчужное) море — мелкое море на юге Гралии.

23

Гордары — объединение (компания), занимающаяся обеспечением охраны торговых судов в плавании.

24

Островная Гралия (Гралия островов) — самостоятельное государство на юго-западе от Гралии, ранее являвшееся ее частью. Его территория состоит из островов Кораллового моря и Большого полуострова — Тваллида, который примыкает к материку, но отрезан от Гральской равнины хребтами Твалирона. Население Гралии островов называет себя ченезарцами, от названия их столичного гарлиона, гральцы называют их островитянами. Островной Гралией правят Теории (правящий род).

25

Третья волна — конница атакует тремя рядами (волнами). Первый ряд рассекает строй противника и максимально углубляется в его позиции, проходит его насквозь. Вторая волна, наиболее массовая, завязывает бой внутри позиций врага. Третья волна преследует отступающих воинов.

26

Кавт — специальная ткань, из которой делается повязка на голову.

27

Полет — движение армии в походе. Армия представляется в виде птицы — голова, хвост, крылья и т.п.

28

Драхмаал — религиозная столица Гралии и Островной Гралии, закрытый для свободного посещения гарлион, за исключением прихода в целях паломничества. Всю его площадь занимают храмовые комплексы, которые посвящены различным почитаемым в Гралии богам. Управляет гарлионом совет старейшин (Башня Драхмаала, Башня), резиденция которого находится в самой высокой в Гралии башне.

29

Кулак — одно из названий небольшого военного отряда в Гралии.

30

Илиса Дальго — дочь главы торговой кампании Островной Гралии.

31

Клети представляют собой большой деревянный ящик, в котором стоит лавка и имеются две двери, одна — для входа, другая — для выхода.

32

«Гон следа» — поиск по следам.

33

Локоть — одна из мер длины в Гралии; один локоть равен 50 сантиметров.

34

«Пожиратель» — взрывчатое вещество.