Наваждение

Николай Никитич Сташков

Робин Харт чудом оказался в другом мире, где император Патон завоевал соседние страны и создал огромную империю. Он выкрал изобретение ученого, превратил его в мощное оружие, способное уничтожить не только человечество, но и саму планету. С оружием в руке, Император Патон возомнил себя властелином мира, Робин ввязался в схватку на стороне противников императора, они одержали победу над безумным императором. Мировой суд сослал преступника на далекий необитаемый остров.

Глава 3

Шесть суток они днем ползали в густой траве, запоминали армейские посты, и намечали пути их обхода, и ночью удачно миновали стражу. На седьмой день попали в ловушку. На одной из обходных тропинок, стражники выкопали глубокую яму, поверху забросали ее ветками, и прикрыли травой. Она была почти незаметна днем, а ночью совсем не видна, и беглецы провалились. «Скверно, — сквозь зубы процедил Клот после падения в яму, — теперь спасти жизнь будет сложнее». Они не знали, что Международный Совет осудил Артарию в агрессии, и оккупации Ангории, и направил ей ноту протеста. Голограмма молодой симпатичной девушки, служившей секретарем Международного Совета, доставила ноту протеста, и вручила ее лично Патону, увидевшему опасность лично для себя, и приказал временно прекратить убийства, пока не утихнет международный скандал.

Приказ диктатора спас жизни путешественникам, пробиравшимся в Бургундию. Их не забили палками и не забросали камнями, провели в тюремное здание, почти не отличающееся от загона, где они уже побывали. Здесь такая же грязь, вонь, и чрезмерная скученность голодных людей, похожих на скелеты. Размер площади на одного человека составлял не больше одного квадратного метра. Клот уже видел такую безрадостную картину, был в подобной ситуации, и понимал, что шанс побега из тюрьмы, почти равен нулю.

Клот обнял дочь за плечи, пытался успокоить ее, хотя понимал, разглядывая оборванных соседей с выпирающими ребрами и безжизненными взглядами, что уже через неделю они перестанут быть людьми, превратятся в голодных бессмысленных существ, не способных принимать решения и действовать.

— Будем искать шанс на спасение, — прошептал он в ухо дочери.

— А он есть, этот шанс? — тоже прошептала девушка, осматривая камеру, с толстой металлической дверью, и узкими окнами высоко вверху, до которых трудно добраться.

— Шанс есть всегда, — не совсем уверенно отозвался Клот, — нужно лишь разглядеть его, и не упустить.

Перешагивая через лежащих на полу, протискиваясь между стоящими, пока еще живыми скелетами, около новых сидельцев тюремного заведения, остановился невысокий человек, одетый в дырявое рубище. Он выглядел настолько исхудавшим, что будь не внутри здания, а снаружи, за его стенами, не смог бы устоять даже при небольшом ветерке. Кажется, мяса в его теле совсем не осталось, видны только кожа и выпирающие кости. Не понятно, как еще жизнь теплилась в нем.

Несмотря на столь плачевное состояние тела, во взгляде его, виден ум и живой блеск: «Меня зовут Танан, вас ко мне судьба послала, нужно бежать отсюда, чем скорее, тем лучше» — выдохнул он, сказать громче, у него не было сил. «Скорее злой рок» — процедил сквозь зубы Робин.

— Ты знаешь, как? — осведомился Клот, подозрительно оглядев подошедшего человека, более похожего на ходячий скелет. Он мало доверял словам полуживого человека, но внимательно слушал, возможно, в его словах таился представившийся шанс.

— Утром придут два санитара с носилками…

Танан не договорил, Клот пальцем зажал его губы и прошептал: «Ни слова более, здесь повсюду могут быть уши тюремщиков». Астрид отвела нового знакомого в дальний угол, и осталась с ним рядом. Ее спутники обшарили все углы большого здания тюрьмы, в одном нашли увесистый камень с кулак величиной. Клот подобрал его, и спрятал в расщелине за небольшой перегородкой. Больше ничего не нашли.

Ночь тянулась утомительно долго. Вновь прибывшим узникам не спалось, они молчали, сидели на полу, привалившись спиной к стене, Клот в уме проигрывал картину нападения на санитаров, и побега из тюремного ада. Кажется, все детали операции он продумал, учел возможные ошибки, но мысли вновь и вновь возвращались к побегу.

Темень подходила к завершению, маленькие окна в верхней части стен тюремного здания слегка посветлели, затем через них стал проникать свет, превративший мрак ночи в полумрак. Дверь с грохотом раскрылась, вошли два санитара в синих халатах и белых масках на лицах. Держа в руках носилки, они прошли внутрь. Двое громил в пятнистой форме с мечами в руках, встали около открытой двери.

Робин встретил санитаров с носилками, показал рукой в дальний угол, за небольшую перегородку: «Там труп» — сказал он. Танан лежал на полу. Санитары склонились над ним, и охнули, получив удар по голове. Клот и Робин быстро надели халаты и маски на лица. На носилки положили Танана и Астрид, накрыли простыней, легко подняли и понесли. Охранники подмены не заметили, и пропустили, закрыв за ними дверь камеры. «Бежим быстрее, — буркнул Клот, когда вырвались на свободу, спрятали носилки в густой траве, прихватив на всякий случай свернутую простынь. — вот-вот будет погоня».

Метров через сорок Танан тяжело задышал, и рухнул наземь, не в силах даже поднять голову: «Все, больше не могу» — простонал он. «Прости друг, мы вернемся за тобой» — с виноватым видом выдавил из себя Клот, оставив Танана скрытым густой травяной порослью, и беглецы ринулись дальше. Вскоре и их силы оказались на исходе, они залегли в густой высокой траве. Позади их послышался шум травы и топот ног, словно от стада буйволов. С правой и с левой стороны, прошли две группы преследователей. «В такой густой траве мы черта лысого найдем», — прозвучал грубый голос слева, справа ему вторил писклявый. «Тише!» — прозвенел начальственный баритон, — услышит кто, и всем нам будет карачун,

«Ползем тихо», — прошептал Клот, и пополз в ту сторону, где только что прошли враги. Там на земле заметны следы обуви и примятые стебли травы. Беглецы в сидячем положении прижались друг к другу спинами. Вскоре их начал одолевать сон. Часа через два-три, стража протопала в обратном направлении, по тому месту, где прежде прятались сбежавшие узники. Охрана не заметила в полумраке следы на земле и примятую траву, и прошла мимо. Их голоса прервали чуткий сон Клота, он растолкал спутников. Они осмотрелись, не обнаружили опасности, и пошли рядом с ним. На небе виднелись звезды и узкий серп молодой луны.

Четыре ночи, по знакомым Клоту ориентирам, пробирались беглецы к границе Бургундии. Днем они обследовали маршрут для ночного перехода, и спали в густой траве, перелеске, или на дне оврагов. Клот взял руководство на себя, и назначал дежурных, которые должны были стеречь сон товарищей, при опасности, разбудит ихь. В конце четвертой ночи, когда чуть забрезжил рассвет, и пора было подыскивать место дневного привала, кто-то из беглецов задел натянутую у земли веревку. Раздался резкий металлический звон, и, как будто из-под земли, выскочили шестеро верзил в зеленых комбинезонах, с копьями в руках, с пристегнутыми к поясу мечами, и длинными ножами.

Острия уперлись в грудь беглецов, захваченных врасплох, кряжистый воин, старше возрастом, и воинским званием, осклабился:

— Ба, кого я вижу, явился Клот, давно разыскиваемый государственный преступник, добро пожаловать в родную, милую Бургундию, — он ткнул его в грудь копьем, из-под него закапала кровь.

— Проткни меня, мерзкое животное, тебе, Клин, это доставит радость! — выпалил Клот, вскинул голову, и сделал шаг вперед:

Давление оружия на грудь усилилось, острие примерно на полсантиметра вошло в тело, алая струйка крови хорошо видна на белой материи бывшей простыни, однако

Клин передумал убивать, и расхохотался:

— Проткнуть, чтобы о тебе осталась память, как о герое? Не дождешься, умрешь на виселице, как презренное ничтожество, или будешь съеден тигром, как кусок вонючего мяса, — отчеканил он с угрозой, и приказал связать пленников.

— И не мечтай, — буркнул Клот, — мы еще встретимся.

Беглецы, по воле обстоятельств, вновь оказались в тюремных застенках, только в Бургундии, с теми же правилами содержания арестантов. У Клота здесь оказались давнишние знакомые, с одним из них он перемигнулся, оставил своих спутников, и небрежно пошел, обходя группы заключенных огромной тюремной камеры, держа направление к давнему приятелю.

Тот кивнул головой в сторону угла камеры, где толпились двадцать, или тридцать узников. Наблюдательный глаз Клота заметил, что они не просто топтались на одном месте, а образовали две-три линии охраны от посторонних глаз, некоего места в углу большого здания тюрьмы. За нею Клот и его старинный друг Панк обнялись.

— Тебя все-таки захомутали? — прошептал Панк, говорить было опасно, могли слушать тюремные шпионы.

— Сам влип, как дитя несмышленое, — проронил Клот, — меня захватил Клин, он не даст мне много времени наслаждаться тюремной баландой.

Панк взял друга под руку, они прошагали метров десять-пятнадцать: «Готовится побег, прямо под нами подкоп, сверху хорошо замаскированный» — шепнул он на ухо Клоту.

— Когда он намечается? — прошептал заинтересованно Клот в самое ухо друга.

— Месяца через два-три, крайний срок — около четырех месяцев, если не будет осложнений.

— Боюсь, такого времени у меня нет, — кисло заметил Клот.

— Когда все уснут, переберешься в подкоп, — прошептал Панк и отошел, тем самым показывая, что встреча была абсолютно случайной, и что встречавшиеся до этого времени не были знакомы друг с другом.

Клот достойно оценил осторожность друга, и не стал более подходить к нему. После ночной поверки, когда тюремщики покинули каземат, заключенные начали устраиваться на ночлег. Все разлеглись на полу без матрасов и подушек. Вскоре из многих ртов послышался храп.

Панк тронул друга за плечо: «Пошли, постарайся осторожно перешагивать через спящих», — прошептал он.

В полутьме тюремной камеры шагали с осторожностью, на полу спали люди, почти впритык друг к другу. С большим трудом друзья преодолели маршрут по камере, не разбудили никого, добрались до места подкопа, и спустились в него.

Там кипела работа. Почти в полной темноте, деревянными ложками и найденными щепками, группа заключенных копала землю, загружала в свои дырявые рубашки и относила в намеченный угол, приминая ее ногами. Подкоп постепенно продвигался в нужном направлении. Слышались только легкий шорох и шипение носов.

Утром, часа за два до утренней поверки, выбрались из подкопа, закрыли его крышкой, и тщательно ее закамуфлировали, чтобы надзиратели не смогли его обнаружить. На поверке не подал голос один заключенный по имени Клот. Поднялся ажиотаж. Налетела вся тюремная стража, прощупала каждый сантиметр пола и стен каземата. Допросу с пристрастьем, были подвергнуты заключенные и все надзиратели.

Администрация тюремного ведомства решила, что опасный государственный преступник договорился с кем-то из стражей, следящих за порядком в исправительном учреждении. Тюремную охрану расформировали, и прислали других служителей.

Присланные церберы оказались настолько свирепыми, что у арестантов оказалось лишь два неудачных выбора: либо поодиночке умирать от побоев и издевательств, либо умирать во время бунта, когда есть хотя бы маленькая надежда, что удастся завоевать свободу, пусть далеко не всем.

Заключенные выбрали второй вариант. Они скрутили стражу, прибывшую на вечернюю поверку, когда те отрапортовали начальству, отобрали у них оружие, а самих сбросили в подкоп, теперь уже не нужный. Тюремщиков ночью никто не хватился.

Утренняя поверка узников не состоялась. Много времени для задержания охраны утром не потребовалось. Арестанты, некоторые с оружием в руках, выбрались наружу здания. Там произошла жестокая схватка с тюремной охраной. Здание тюрьмы, восставшие захватили, и укрепили, как могли. На усмирение бунта, диктатор Бургундии направил армейское подразделение. Солдаты штурмом захватили тюремное здание, бунт был подавлен. Выжила при штурме небольшая часть арестантов, они были распределены по другим тюрьмам Бургундии.

Робин знал несколько приемов фехтования. Он обладал отменной, молниеносной реакцией, сумел увернуться от сверкающих острых клинков воинов профессиональной армии, и выбежал в раскрытые ворота тюрьмы, за его спиной бежала Астрид. Робин парировал удары клинков, закрывая ее своим телом. Вертухаи, в пылу боя, не погнались за ними. Они благополучно миновали метров триста, и услышали тихий стон. Пробираясь на звук сквозь густую травяную поросль, они наткнулись на довольно глубокую яму, в ней лежал раненый Клот, рядом с ним была небольшая лужица крови, натекшая из сочащейся раны. «Не спускайся сюда, — прозвучал из ямы тихий голос, — опусти ко мне длинный стебель».

Робин вырвал из земли, и связал три длинных, толстых, прочных стебля, связал их накрепко, и конец опустил на дно ямы. Клот что-то прицепил к концу стебля, и рассказал, куда пойти за помощью. Робин и Астрид, без большого труда нашли описанный дом, и постучали в дверь.

— Кто там? — прозвучал из-за нее мощный грубый бас.

— Я от Клота, — отозвался Робин.

— Входи, — прозвучал бас изнутри дома, дверь открылась, на пороге стоял высоченный человек в синем халате до пола, широкий в плечах и с копной черных кудрявых волос на голове. Он сделал рукой приглашающий жест, — друг моего друга, мой друг.

Робин, и за его спиной Астрид, вошли в дом, и оказались в окружении троих рослых мужчин с недобрыми взглядами.

«Ну?» — произнес один из них, вопрошая гостя о цели прибытия, и увидел за его спиной дочь Клота. Она с плачем юркнула к нему, запрыгнула на шею, и обвила ее руками: «Папа раненый в яме, истекает кровью, и ждет вашей помощи». Робин протянул ему руку, и раскрыл ладонь. Верзила схватил с нее предмет, внимательно рассмотрел, улыбнулся и воскликнул, — это точно медаль Клота, не подделка.

Клот был в сознании, когда его принесли, кровь к этому времени свернулась, и перестала сочиться, но раны саднили, боль отнимала силы. Стип (друг Клота) был врачом, заставил раненого выпить стакан спирта, когда тот уснул, приступил к операции.

Он тщательно протер чистой салфеткой многочисленные колотые и резаные раны, на которых были кровяные сгустки, припорошенные землей, затем сосредоточенно осмотрел их, и промыл спиртом. Некоторые раны были большого размера, их нужно было зашивать, иначе выздоровление растянулось бы надолго.

Клот проснулся сутки спустя, открыл глаза, поблагодарил Стипа, назвал его гением, вытащившим раненого с того света, и сообщил бодрым тоном, что готов в бой.

Стип положил руку на лоб больного, и проверил пульс:

— Лежи, вояка, еще минимум дней пять, если жить хочешь».

— Представь себе, Робин, мои друзья Стип, Кап и Ипол, хотят надолго привязать меня к кровати, — Клот называл товарищей и указывал рукой, те кивали головой, и пожимали Робину руку, тонувшую в их ладонях, размером с совковую лопату.

К раненому ежедневно приходили крепкие мужчины. Компания за перегородкой что-то бурно обсуждала, порою не обходилось без ссоры. Робин и Астрид в обсуждениях не участвовали, были предоставлены сами себе, и долго гуляли, в прилегающем к огороду, участке леса.

Робин хотел понять мир, в котором очутился не по своей воле, и просил у подруги объяснения множества проблем и загадок. Астрид оказалась смышленой девочкой, она сопоставила вопросы, и поняла, что ее друг и спаситель, как малое дитя, не знает о мире совсем ничего. Однажды, во время очередной прогулки по лесу, она спросила приятеля о его родителях, живы ли они, где проживают. Вопрос не понравился юноше, он вновь возбудил надежды на возвращение домой, заброшенные им в дальний угол памяти.

Астрид почувствовала смятение друга:

— Ты не знаешь о жизни ничего, тебя вырастили животные»? — робко спросила она.

— Я не Маугли, — попытался объяснить сое положение Робин, назвав совершенно непонятное девушке имя, — я из другого мира каким-то чудом оказался здесь, и ничего не знаю. никому не говори об этом, хорошо?

Через двадцать дней, в дом поутру нагрянула группа вооруженных мужчин и две женщины, с копьями, и мечами, притороченными к поясам. Среди, вооруженной группы, белой вороной выглядела пухленькая дама невысокого роста. Клот подвел к ней юношу и девушку: «Дети остаются с тобой, Бэла, береги их» — объявил он, и попросил молодых людей не перечить тетушке. «Ну, уж нет, — запротестовал Робин, — я иду с вами, и точка, ничего не попишешь, война за меня сделала выбор, так тому и быть». Клот согласился с решением юноши, выдал ему копье, меч и длинный нож, предложил вместо драной одежды надеть коричневый комбинезон.