Разбойничья Слуда. Книга 6. Исход

Николай Омелин

«Исход» — шестая, заключительная книга романа «Разбойничья Слуда». Действие происходит во второй половине ХХ-го века. Похищенное когда-то золото снова исчезает.Книга публикуется в авторской орфографии и пунктуаци.

Пролог

Тонкий луч январского солнца протиснулся сквозь узкую полоску чистого стекла в замерзшем окне и уткнулся Ваське в лицо. Тот поморщился, задергал ресницами и открыл глаза. От яркого света мальчишка прищурился, затем оторвал голову от подушки и осмотрел комнату.

— Мама, ты дома? — спросил он заспанным голосом и широко до слез зевнул.

Не услышав ответ, крикнул что есть мочи:

— Мама!

В соседней комнате что-то упало на пол, и тут же послышался голос матери.

— Ах, зараза, такая! — воскликнула та.

— Мама, ты чего!

— Ну, что? — отозвалась та после небольшой паузы. — Чугун с водой из ухвата вывернулся.

— Мам, а какой сейчас год? — спросил Васька.

— Ты, что! Приснилось чего? — в свою очередь спросила Катерина. — Сороковой! Какой еще-то! Вот уж седьмой день пошел!

— Рождество что ли?

— А ты будто с угора свалился! Или потешаешься над матерью?

— Сегодня же Кольке день рождения, — не обращая внимания на ее слова, произнес Оманов.

— Ох, и, правда! А я совсем забыла! — всплеснула Катерина руками, подходя к сыну. — Давай подымайся! Хватит валяться. Поешь, так к Агафье Кольку своди. Живот ему посмотрит. Я договаривалась вчера с ней.

— Воскресенье же, — протянул Васька.

— То у тебя воскресенье. А, Третьяков твой еще два часа, как в кузню ушел.

— Грех в Рождество робить, — буркнул Васька.

— Тоже мне праведник нашелся! То нонешное Рождество. А наше в декабре было.

— Ваше уж давно на январь перешло, а вы все до Нового года его продолжаете отмечать.

— Тебя не спросили. Вставай давай.

— Ладно, ладно, чего сразу ворчать-то. Свожу, — проговорил Васька, присел и свесил ноги с ленивки.

Катерина взглянула на сына и, заметив на лице небольшой синяк, спросила:

— С кем опять чего не поделили?

— А-а, — махнул рукой тот и спрыгнул на пол. — Упал.

— Упал он, — проворчала Екатерина.

— Ну, мать, тебе все не так. Правду скажешь и то не веришь, — недовольно проговорил Васька.

— А ты правду часто ли говоришь-то, — в свою очередь заметила Оманова.

Сын чертыхнулся и отступил.

Подойдя к дому Чуровой, Васька увидел, что на крыльце приставлено¹. Он уже собрался отвести Кольку обратно домой, как из хлева вышла жиличка Агафьи Мария Сальникова. Заметив ребят, она помахала рукой и пошла к ним навстречу.

— Здрасьте, тетка Мария, — произнес Васька, когда женщина подошла. — Бабки Агафьи нет что ли?

— Здравствуй, Вася, — ответила та, поправляя выпавшие из-под платка русые волосы. — Агафья видно в школу ушла. Собиралась к Пелагее сходить. Скоро придет. Можешь подождать. Или оставь Колю, а я сама его потом приведу. Мне все одно надо к Катерине.

— Ну, что? — Оманов взглянул на брата. — Останешься или со мной пойдешь?

Колька покачал головой и, шмыгнув носом, ухватил брата за руку.

— А у нас шаньги испеченные. С молочком, — Сальникова дотронулась до плеча мальчугана. — А, Коль? Оставайся.

В деревне знали, что женщине не хватает общения с детьми, и она рада малейшей возможности с ними побыть.

Но тот лишь сильнее сжал Васькину руку и прильнул к нему.

— Тот еще упрямец. Если чего не захочет, так хоть режь, делать не станет, — усмехнулся Оманов. — Ладно, тетка Мария. Мы пойдем бабке Агафье навстречу. Вместе и придем. Если разминемся, так скажешь ей, что приходили.

Они дошли до школы, но Чурову так и встретили. Потоптавшись у крыльца, Васька толкнул входную дверь и шагнул внутрь.

— Ну, что, пошли, поищем ее тут? — кивнул он Кольке и тот вбежал в сени следом за братом.

Оманов шел по коридору и поочередно открывал двери классов, пока в одном из них и не увидел бабку Чурову. Та сидела за партой и внимательно следила за тем, что пишет на доске учительница. Наконец, Пелагея положила мел и повернулась к старушке.

— Анисим засеял три гектара пашни, а Николай на один гектар больше? — удивилась Чурова. — Только у нас же таких нет. Сеня Трошкич тот больше всех сеет. И то не боле двух. Бывало и четыре, если не хворал. А тут аж четыре. Неправильная какая-то задачка у тебя.

— Я же, Агафья Анисимовна, в качестве примера привела, чтобы счет объяснить, — улыбнулась снисходительно Родионова. — Не нужно все так буквально принимать.

— Ну, коли для примера, тогда другое дело, — успокоилась Чурова.

— В следующий раз объясню, как десятки складывать. Там не сложно совсем. Но без этого никак.

— Чего?

— Числа, что больше десяти. Я все расскажу, не бойтесь. У вас все получится, — успокоила возрастную ученицу Пелагея.

— А мне них чего бояться? Не медведи же. Да я и медведей не особо побаиваюсь.

В этот момент Пелагея заметила Ваську и чуть смутившись, проговорила:

— А вот и мой любимый ученик пришел. Проходи Василий.

Васька стянул шапку и, сделав несколько шагов, остановился рядом с учительницей.

— Здрасьте, — почти не разжимая губ, произнес он. — Мы, вот, бабку Агафью ищем.

— Кто, то — мы? — повернувшись, спросила Чурова.

И только тут Васька обнаружил, что брата нет рядом. Он обернулся, но и там Кольки не было.

— Брата привел к тебе, а дома нет никого, — заметил он. — Тетка Мария одна.

— А где Колька-то? — поднимаясь из-за парты, снова спросила Агафья. — Что-то кроме тебя никого не вижу.

— Тут только что был, — протянул Васька. — Где-то, видать, приотстал. Схожу поищу.

В этот момент в приоткрытую дверь протиснулся Колька и громко крикнул:

— Здласьте всем!

— Ну, вот и он! — улыбнулась учительница. — Проходи, потеряшка.

— Ладно, пойдем мы. Катерине обещала дома быть, а и забыла про то совсем, — проговорила Чурова. — Завтра зайду, коли ты не против.

— Конечно, приходи, Агафья Анисимовна. — Все у тебя получится.

Когда вечером Катерина ненадолго ушла к соседке, Колька подошел к брату и потянул его за рукав.

— Ну, чего тебе опять! — устало проговорил Васька. — Видишь, я занят.

Тот не отступился и снова дернул брата за руку.

— А я тоже ученик, — бодро заметил Колька. — Я настоящий ученик.

— Ага, мученик, — рассмеялся Васька.

— Не велишь? — проглатывая букву «р», спросил мальчишка. — Не велишь? — удивился он.

И не дожидаясь ответа, Колька сорвался с места и убежал в соседнюю комнату. Спустя какое-то время мальчуган вернулся, держа в руке черную коробочку.

— Вот. Я — ученик! — упрямо заметил он и протянул ее Ваське.

— Что это? Ты где взял ее? — открывая коробку, спросил Оманов.

— В школе взял, — протянул Колька.

— Ты знаешь, что это!

— Каландашница, — голос у мальчугана дрогнул.

— Карандашница, — передразнил Васька. — Это готовальня! Тут циркуль со всякими запчастями хранится, а не карандаши! Ты зачем ее в школе-то взял? А? Вот мать узнает, попадет тебе на задницу!

На лице Кольки появились слезы. Он шмыгнул носом и, поджав губы, заныл.

— Ладно, не реви! Не скажу я. И ты помалкивай от греха. Но чтобы больше такого не делал! Понял?

Колька подбежал к брату и в знак благодарности обхватил его за ногу.

— Да, ладно, ты. Чего ластиться-то теперь. Садись, молока налью.

Васька поднялся, прошел к себе в комнату и сунул готовальню под свой матрац. Затем подумал и достал коробку снова. Вынув оттуда циркуль, он сунул его обратно под матрац, а коробку положил в карман пиджака.

Оманов проснулся. От неподвижности затекла шея. Он приподнял голову от сена и покачал ею из стороны в сторону. Совсем рядом бесшумно текла Нижняя Тойга. «Надо же такому присниться, — подумал он. — Будто заново все прожил. По-глупому как-то все тогда вышло. Колька паразит маленький. Когда подрос, спрашивал его, не помнит, как готовальню в школе прихватил. Надо было тогда матери сказать или в школу отнести, а то пожалел братишку, что попадет от матери. В кузнице спрятал, чтобы не нашли. А нашли. Про циркуль, что зачем-то под матрац сунул, совсем забыл, пока мать не наткнулась. Не соврал бы матери, может, все по-другому бы и сложилось. Мог бы и на суде сказать. И раньше еще. Хотя кто бы поверил. Готовальню-то в кузне нашли. Решили бы, что на младшего брата все свалить хочу». От старых воспоминаний отвлек всплеск крупной рыбы. Васька дождался, когда круги на воде разойдутся, и, зевнув, снова уткнулся в пахучее сено.

А сон, словно его дожидался. И вот уже видит себя Васька рядом с трактором, что заглох в поле и не хотел заводиться. «Если ты не заведешься, я же из-за тебя срок получу! — кричал он железному исполину, но тот стоял неподвижно. Постепенно его очертания стали расплывчатыми, превращаясь во что-то иное. И вот уже на месте трактора появилась тюремная камера. Дверь в нее открылась, и Васька шагнул в проем. Но внутри ничего не было. Отсутствовал даже пол. Оманов посмотрел вниз и увидел себя с пистолетом на той злосчастной демонстрации. Он смотрел на него и никак не мог понять, зачем его взял. Рядом увивается какая-то собака. «Там же не было собаки, — подумал Васька, а та, повернувшись к нему, громко залаяла и исчезла из виду».

Он приоткрыл глаза. Совсем рядом тявкала собака. Не поднимая головы, Васька посмотрел по сторонам и, никого не увидев, присел. И только тогда заметил в траве маленькую бесхвостую собаку. Та беспрерывно лаяла, то и дело норовя ткнуться носом в его ногу. Васька прикрикнул на нее, но та не унималась. Он посмотрел вокруг в надежде найти что-нибудь, чем можно было в нее бросить. И в этот момент заметил у озера повозку и суетившихся рядом с ней мужиков. Те что-то грузили в телегу, время от времени озираясь по сторонам. Присмотревшись, он узнал в них своих знакомых и, в очередной раз прикрикнув на рыжую собачонку, поднялся и направился к ним.

Примечания

1

Вместо замка к двери приставляли палку, батог, коромысло и т.п., что означало, что в доме никого нет (местное)