Мечты иногда сбываются

Николай Шмагин (2025)

Лейтмотивом к роману-дилогии «Мечты иногда сбываются» является идея о том, что успех — это долгий путь от неудачи к неудаче, когда настоящий талант, характер автора закаляется, как сталь. Дилогия охватывает время с 70-х по 90-е годы XX века. Первый роман «Советская фабрика грез» — это золотая пора нашего кинематографа, второй роман «Мечты иногда сбываются» о лихих 90-х, о времени упадка кино, как и всей нашей страны. Наконец-то сбылась мечта главного героя романа, он работает декоратором вместе с художниками-постановщиками на фильмах, шедеврах мирового кино, например, «Они сражались за Родину». Затем годы учебы во ВГИКЕ на сценарном факультете, снова работа с настоящими мастерами кино, казалось бы, вот она, дивная птица счастья Феникс, совсем рядом. Однако в 90-е годы все надежды рухнули, как и у многих. Как не оступиться, не сгинуть, как выжить в эти страшные времена, когда ты уже режиссер, сценарист, писатель, но на потребу дня нужны другие герои — путаны, киллеры, деляги, духовность повержена в грязь разрухи и бесправия?! Выжить можно, но только вместе со своей семьей, ради нее, и, как оказалось, это и есть главное условие для настоящей жизни, сохранения ее нравственных устоев простого человеческого счастья. И, конечно, надежда, для творческого человека, как и для всех нас, она необходима как воздух.

Предвестие…

С 17 июня 1985 года началось летоисчисление его новой жизни, хотя сам он об этом ещё и не подозревал. Просто начал работать на кинокартине «Верую в любовь», пока в своём привычном качестве художника-декоратора.

Знаменательное название будущего фильма, не правда ли?

Прошло более года после его тягостного развода с женой Надеждой, он постепенно пришёл в себя, привык к новой холостяцкой жизни, и даже радовался этому, ведь у него теперь была своя комната в коммуналке, хотя по детям скучал.

К тому же, учёба во ВГИКЕ не позволяла расслабляться, да и на студии работы хватало. Зато стал чаще общаться с друзьями, особо сблизился со своим давним приятелем Валеркой Семёновым, стали не разлей вода, не забывал и о Володе Ивкине.

Особенно тяжко ему пришлось осенью прошлого года, когда он летал в Чебоксары за тяжело больным дядей и отцом. Дядя в больнице, отец в гостинице.

Привёз их к себе, поместил дядю в институт им. Герцена, где ему удачно сделали операцию на толстом кишечнике, ухаживал за ними, как мог, потом повёз их домой, в Алатырь.

Настала морозная алатырская зима.

Навёл порядок в квартире у дяди, в домике у отца, на это ушли его последние силы и деньги. По дороге домой он простыл, но времени болеть не было. На студии его ждала работа, во ВГИКЕ учёба. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что, и он был рад этому. Не в его характере жаловаться на судьбу.

Он до сих пор не может смириться с тем, что нет дяди Юры, хотя прошло уже четыре года. Жалко его. Не забыть рассказ отца о том, как Юра просился домой, когда лежал в больнице.

— Заберите меня, Коля. Мне савтра сделают большой укол, я боюсь умереть, — умолял он брата. — А что же Митя не пришёл, сердится на меня непось, что я в него из ружья пальнул?

— Ты тоже хорош, сообразил, в брата с двух стволов жахнул. Мог убить, — качал лысиной Николай, усмехаясь, — с трёх метров промазал, тоже мне стрелок.

— Не надо было насмехаться, Митя кого угодно с ума сведёт. А тут ружьё мы проверяли, вот я и не стерпел издевательств, — тяжко дышал Юра, горбы сдавливали ему грудную клетку, тонкие ноги безвольно лежали под простынёй. Хохотнул было по привычке.

— Потом за шкирман меня с лестницы спустил, все рёпра мне переломал. Это из-за него я здесь оказался.

— Не сердится он. Ногу натёр до крови, еле ходит, хромает. А ружьё он распилил пополам, и зарыл на огороде, — бодрился Николай, с жалостью поглядывая на брата, чтобы тот не заметил.

— Потерпи немного, заберём тебя домой, завтра. На вот, яблочек погрызи…

А на следующий день, под утро, Юра скончался.

Когда Николаю пришла из Алатыря телеграмма, что умер его любимый дядя Юра, он заперся в ванной, чтобы не видели домочадцы, и долго плакал там, не смог сдержаться.

Приехав на похороны, он увидел Юру в гробу, на столе возле окна. Исхудавшее лицо его выражало перенесённые муки и страдания. Он лежал, скрестив костлявые руки на груди под горбом, в своей синей вельветовой куртке, брючках, рядом стоял безутешный отец и плакал, дядя Митя переживал про себя, молча.

Друзей, пришедших проститься с ним, было так много, негде повернуться…

А три года назад и дядю Митю пришлось спасать, везти их с отцом из Чебоксар в Москву, онколог из республиканской больницы так и сказал, здесь мы ему мало чем можем помочь, может, удастся в столице, попробуйте, всё-таки инвалид войны, хотя, вряд ли возьмут, но мы напишем направление, как положено.

После операции в институте имени Герцена, дядя проживёт девять лет, успев похоронить брата Николая, и Марью Дмитриевну, свою сожительницу, а на самом деле, женщину всей его жизни.

Это произойдёт через год, Николай не мог знать этого, никто не может знать своего будущего, зато забот было выше крыши.

Самому пришлось подлечиться в клинике неврозов на Шаболовке. Учёба во ВГИКЕ оказалась трудной до умопомрачения, но он брал голову в руки, как советовал его товарищ Саша Рябов, оператор, и сутки напролёт корпел над горами книг и рукописей, стучал тексты на пишущей машинке, сдавая очередную сессию.

Заранее он закупал 4–6 десятков яиц, супы в пакетиках, хлеб, чай, сахар, чтобы не отвлекаться по пустякам, привозил из институтской библиотеки эти горы книг, и садился за стол.

Таким образом он осилил на пятёрки три курса, и перешёл на четвёртый. Произошло это счастливое событие 13 июня, а 17 июня его прикрепили к кинокартине с рабочим названием «Всем смертям назло», дав на отдых всего три дня.

Антонина Фёдоровна так и сказала ему с улыбкой, вызвав телеграммой на Мосфильм, в производственный отдел:

— Всё, Николай Николаевич, хватит бездельничать, пора и за работу браться, вы у нас как специалист, нарасхват, сами знаете.

Знала бы она о его трудах-заботах, не говорила бы так безапелляционно, думал специалист, выходя из отдела…

Одновременно с этим в душе его зрело ощущение грядущих перемен, предчувствие радостных событий, надвигающихся извне, как долгожданная летняя гроза после изнуряющей духоты.

И конечно же, его поддерживало на плаву осознание того, что мечты и планы начинают сбываться. Он художник-декоратор первой категории, закончил УМЛ, учится на сценарном факультете ВГИК, имеет свою комнату на Ленинском проспекте.

Это ли не успех бывшего слесаря завода ЖБК, лимитчика, жившего в общаге в Очаково, без всяких перспектив в будущем.