Марк Шагал. «Библейское послание». Маленькие рассказы о большом успехе

Николай Яковлевич Надеждин

Имя Марка Захаровича Шагала — это целая эпоха в истории русского и советского искусства. Он родился в Витебске, потом покинул этот город, поселившись в Петербурге. Затем перебрался в Париж. Потом вернулся на родину и стал преподавать… Но сам Марк Шагал революции не принял. Он стремился уехать из страны. И, уехав, постарался быть повсюду французским художником. Однако, слово «художник» здесь главное. А французский, русский или даже еврейский — значения не имеет.

14. «Ты — художник!»

Они встретились на следующий день. Винавер, увидев щуплую фигуру Марка удивился его худобе. Попросил показать все работы, какие у того есть. Более часа рассматривал полотна и рисунки. Потом заявил хозяину лавки, что забирает всё, заплатил сто рублей и вывел Марка на улицу.

— Больше сюда ни ногой. И деньги тебе эти не нужны. Я покупаю твои картины у тебя лично — по пятьсот рублей за штуку.

Марк недоуменно хлопал глазами. А когда в его руках оказались полторы тысячи рублей ассигнациями, неожиданно для себя и Винавера… заплакал…

Потом они говорили — долго, несколько часов. Бродили по Невскому, останавливались. Винавер покупал пирожки у торговок — Марк был ужасно голоден и, увлечённый разговором, не замечал, что непрерывно и всё подряд ел.

Наконец, Максим Моисеевич сказал:

— Послушай, Марк. Ты — художник. Большой и очень талантливый живописец. И тебе надо учиться не здесь. Тебе надо в Париж… Ты поедешь туда немедленно. Я заплачу…

В 1926 году Шагал, живший в Париже, узнал о смерти Винавера. И написал: «С большой грустью скажу сегодня, что с ним умер и мой близкий, почти отец. Всматривались ли вы в его переливчатые глаза, его ресницы, ритмично опускавшиеся и подымавшиеся, в его тонкий разрез губ, светло-каштановый цвет его бороды пятнадцать лет тому назад, овал лица, которого, увы, я, из-за моего стеснения, так и не успел нарисовать. И хоть разница между моим отцом и им была та, что отец лишь в синагогу ходил, а Винавер был избранником народа, — они всё же были несколько похожи друг на друга. Отец меня родил, а Винавер сделал художником. Без него я, верно, был бы фотографом в Витебске, и о Париже не имел бы понятия».