Полночная любовница

Никола Корник, 2010

Меррин, в отличие от старшей сестры леди Джоанны Грант, известной светскими приемами, выглядит синим чулком, скрывая, что под видимостью заурядной жизни она работает на частного сыщика. Меррин жаждет отомстить Гаррику, новоиспеченному герцогу Фарну, убившему ее брата. Но во время пивного наводнения молодые люди оказываются перед лицом смерти, и неприязнь и ненависть друг к другу перерождаются в безумную страсть. Но возможно ли сохранить трепетное чувство после того, как ужасы наводнения останутся позади?..

Глава 2

— Поинтер, — произнес Гаррик следующим утром. Он сидел за письменным столом отца. — Как ты думаешь, в этот дом можно вломиться? Насколько он уязвим для грабителей?

— В чем дело, ваша светлость? — В голосе дворецкого послышалось легкое беспокойство.

— Вчера вечером я обнаружил в своей спальне одну странную особу, — пояснил Гаррик.

— Леди Гарриет… — начал было дворецкий.

— Ах да, — вспомнил про нее Гаррик. Он отослал Гарриет вместе с ее компаньонкой к своей матушке в загородное поместье. Учитывая, что вдовствующая герцогиня в ближайшее время будет пребывать в глубоком трауре, это показалось ему достаточным наказанием для столь неразборчивой распутницы, как леди Гарриет. — Поинтер, умоляю, больше не подпускай ко мне леди Гарриет, — предупредил он. — Ни при каких обстоятельствах.

— Конечно, ваша светлость. — Дворецкий выглядел расстроенным. — Я пытался остановить леди, но она была подопечной вашего покойного отца и настаивала на своем.

— Да, это точно, — отозвался Гаррик. — Леди Гарриет может быть очень настойчивой. Но я говорю о другой женщине…

Он остановился. Что он мог сказать?

«Я нашел у себя под кроватью женщину. Маленькую, синеглазую, ее глаза сияют как сапфиры, а волосы цвета белого золота, гладкие как шелк. От нее пахло колокольчиками. Я поцеловал ее, ощутив запах пыли и невинность, и возжелал, как никогда в своей жизни…»

Нет, он решительно не мог высказать Поинтеру свои истинные мысли. Подобным фантазиям нет места в жизни герцога, скованного по рукам и ногам обязанностями. Однако Гаррик невольно вздрогнул, вспомнив, как прикасался к губам девушки и как она тихонько ахнула при поцелуе. Как он внезапно осознал, что ему хочется схватить ее в объятия, уложить на постель и наслаждаться ее телом. Ему хотелось снова попробовать на вкус ее соблазнительный ротик и зацеловать до бесчувствия. Гаррик почувствовал, что снова возбуждается при одной мысли об этом…

Дьявол!

Поинтер откашлялся, и Гаррик вздрогнул.

— Ваша светлость…

— Да, Поинтер?

— Возможно, это была одна из служанок, ваша светлость, — с лукавым видом предположил дворецкий. — Я передам экономке, чтобы она приказала им больше вас не тревожить.

— Буду очень признателен, — кивнул Гаррик.

Он знал, что его «гостья» — не служанка. Она говорила с внутренней уверенностью, присущей леди, что бы она там ни сочиняла про уличную бродяжку. Сегодня утром он нашел в спальне еще одно свидетельство ее присутствия. Обугленные остатки письма на решетке камина. И еще леденец на палочке на комоде. А на полке платяного шкафа он обнаружил аккуратно свернутое женское белье. Это заставило его задуматься, сколько же времени она так бесцеремонно жила в его доме и спала на его кровати.

Поинтер выжидающе смотрел на него. Гаррик вздохнул.

— Возвращаюсь к первоначальному вопросу. Этот дом безопасен?

— Я проверю, ваша светлость. — Поинтер упрямо отрицал предположение, что он мог не позаботиться о его безопасности. — Если это все, то я, с вашего позволения, пойду, ваша светлость…

Гаррик понимал, что дворецкий смертельно оскорбился. За сегодняшнее утро они уже успели поспорить. Сразу после завтрака Поинтер предложил ему сходить в агентство и нанять больше слуг, чтобы заново открыть дом. Когда Гаррик ответил, что не собирается использовать этот дом как свой лондонский, Поинтер буквально взорвался от возмущения.

— Но, ваша светлость… — Дворецкий забылся настолько, что стал перечить. — Дом Фарнов это… венец вашего титула! Перо на вашей шляпе, символ вашего положения…

— Дом Фарнов уродлив и стар, в нем гуляют сквозняки, и его дорого содержать, — отрезал Гаррик. — Меня он не интересует. Я не собираюсь развлекаться, и у меня нет жены, которой потребовалось бы светское общество. Я вернусь в свой дом на Чарльз-стрит, как только приведу в порядок дела отца.

— Чарльз-стрит! — Если судить по интонации Поинтера, Гаррик собирался жить в борделе. — Возможно, он подходил вам, когда вы были маркизом Нортексом, ваша светлость, но теперь вы — герцог. У вас титул, которому нужно соответствовать. Ваш отец… — Дворецкий умолк, поскольку Гаррик пригвоздил его к месту тяжелым взглядом.

— Я — не мой отец, Поинтер, — напомнил он.

Поинтер удалился, всем своим видом показывая, как он возмущен.

Когда дверь за ним закрылась, Гаррик вернулся к бумагам отца. Он методично разбирал их, отмечая, что надо сделать и с кем необходимо связаться. Как бы неприязненно он ни относился к отцу — скорее, стоило бы сказать, как бы он его ни ненавидел, — он не мог не отметить, что бумаги покойного герцога были в полном порядке, доход от поместий поступал своевременно. Все работало, как хорошо смазанная машина — благодаря алчности герцога, который цепко держал каждое пенни, которое ему только удавалось урвать.

Часы на камине пробили полдень. Гаррик внезапно почувствовал беспокойство. Он встал и подошел к давно не мытому окну с запыленными портьерами. Его мать могла бы отлично управиться с этим домом, но она не приезжала в Лондон уже много лет. Устав от печально известных похождений его отца, она удалилась в Сассекс и жила там, как вдова при живом муже. Гаррик рассеянно подумал, как-то она отнесется к появлению сумасбродной Гарриет у себя на пороге. Наверняка придет в ужас и упадет в обморок. Это ее обычная реакция на любые возникающие проблемы.

Был ясный и погожий типичный ноябрьский полдень, с косыми солнечными лучами и быстрыми белыми облаками. Гаррик чувствовал себя как в ловушке в этом заросшем паутиной мавзолее. Ему хотелось вскочить на коня и пуститься вскачь, но не в парке, а где-нибудь в диком и пустынном месте, где можно было отбросить всякую сдержанность. Он много лет жил за границей и полюбил огромные пустоши и горячее синее небо Португалии и Испании. И хотя он вернулся в Лондон уже больше года назад, город все равно казался ему тесным, холодным и странно угнетающим.

Обязательства звали его обратно к пыльным бумагам. Теперь он герцог Фарн, как бы ему ни претила роль хранителя фамильного наследия, он не мог уклониться от выполнения своих обязанностей. Это вбили в его сознание еще в детстве. Гаррик вернулся к столу. У себя дома на Чарльз-стрит его тоже ждала работа, и немалая — научное исследование, касавшееся астрономии прошлого столетия, и документы, которые надлежало перевести для Военного министерства. Живя за границей, он работал на ведомство графа Батерста, государственного секретаря по военным делам и колониям. Кроме того, он работал и на правительство, полуофициально занимаясь другими, особыми делами. Это было одной из причин, почему отец так ополчился на него, своего наследника. Служа родине, Гаррик постоянно искал смерти, но не находил ее. А что ему оставалось делать? Уже много лет на нем лежало бремя вины — он отнял чужую жизнь — жизнь Стивена Феннера. Он пытался отдать за это свою, но Господь, похоже, не принимал его жертву.

Гаррик поднял было ручку. И снова положил на стол. Он осознал, что ему хочется узнать имя вчерашней незнакомки. Той самой, что проникла в его дом. Его полночной гостьи с живыми васильковыми глазами и фарфорово-белой кожей, которая сбежала от него, как Золушка в сказке.

Гаррик медленно подошел к дубовым шкафам, что тянулись вдоль двух стен кабинета. Остановился рядом и испытал странное ощущение. Кто-то осматривал эти полки, и совсем недавно. В пыли остались следы, словно кто-то осторожно вытаскивал книги и возвращал их обратно.

Гаррик вернулся к столу. Интересно, она и бумаги просматривала? Что же она искала? — подумал он.

Раздраженно покачав головой, Гаррик вновь принялся за работу. Он взял следующую пачку бумаг и развязал красную ленту.

Законное право собственности на поместье Феннеров в графстве Дорсет…

Гаррик ощутил озноб. По позвоночнику прокатилась ледяная струя воспоминаний. Он понятия не имел, что отец купил поместье Феннеров. Гаррик сорвал ленту и стал перебирать бумаги. Отец, похоже, приобрел не только дом Феннеров, но и их земли, и права на добычу угля. Он скупал их все последние десять лет, когда поместье пришло в упадок после смерти последнего графа. Угольные шахты оказались прибыльными; они давали доход почти в сто тысяч фунтов.

Холод поселился у него в душе всерьез и надолго. Его отец нажился на смерти Стивена Феннера и последующем упадке графства. Пока он пытался искупить смерть молодого Феннера, его отец использовал ее, чтобы заработать. Как же была типична для него подобная мерзкая алчность. Гаррика затошнило от отвращения. Невыносимо наследовать состояние, полученное через насилие и кровь, особенно если он сам ее пролил. В приливе внезапной ярости он отбросил бумаги, и они разлетелись по полу.

Гаррик плюхнулся в кресло и попытался собраться с мыслями. Он вращался в английском высшем обществе уже пятнадцать месяцев и знал, что старшая из дочерей графа Феннера, знаменитая своими приемами Джоанна, вышла замуж за не менее знаменитого исследователя Арктики Алекса Гранта. Средняя дочь, Тереза Дарент, была печально известной вдовой, схоронившей уже четырех мужей. Гаррик никогда не сталкивался ни с леди Грант, ни с леди Дарент, что было вполне естественно; они вряд ли стали бы приглашать на свои балы и рауты человека, который убил на дуэли их брата. Светское общество порой проявляло необычайную гибкость, но все-таки не настолько. Он вспомнил, что была и младшая дочь, но о ней он почти ничего не знал. Она оставалась незамужней, имела репутацию синего чулка и жила почти затворницей, если верить слухам.

Гаррик снова потянулся за ручкой и начал писать. Закончив письмо, он запечатал его и надписал адрес. Потом собрал в стопку бумаги, касающиеся состояния Феннеров, но, с минуту помедлив, позволил им снова высыпаться на письменный стол.

Стивен Феннер, его лучший друг в Итоне и Оксфорде. Он отлично умел править фаэтоном, был игроком и повесой. Красота и шарм служили ему пропуском в нескончаемую череду спален и будуаров. Иметь другом Стивена значило влиться в бесшабашную толпу непрестанно развлекающейся молодежи. Гаррика притягивала эта великосветская мишура. Перед ним открывалась жизнь, совсем непохожая на ту, к которой его все детство и юность готовили. Но потом Стивен выбрал объектом своего нового завоевания молодую жену Гаррика, и дружба обратилась в предательство и позор…

* * *

В дверь постучали. Гаррик предположил, что это Поинтер. Должно быть, он уже успокоился и вернулся к своим обязанностям.

— Я обнаружил разбитое окно в восточном крыле, — сказал дворецкий, неодобрительно глядя на разбросанные по столу бумаги. — Вероятно, в дом могли проникнуть через него.

— Значит, она влезла через окно, — проговорил Гаррик. — Я понял. Спасибо, Поинтер.

— Я прослежу, чтобы дом был в полной безопасности, ваша светлость, — торжественно закончил дворецкий. — Вам больше не нужно ни о чем беспокоиться.

— Я вверяю его в твои руки, Поинтер, — сказал Гаррик и протянул дворецкому запечатанный конверт. — Будь так любезен, проследи, чтобы его доставили в адвокатскую контору «Черчвард и Черчвард» в Холбурне.

— Конечно, ваша светлость, — Поинтер склонился в изящном поклоне и протянул Гаррику серебряный поднос, чтобы тот мог положить послание.

— А затем, — продолжил Гаррик, — я хочу, чтобы ты нашел для меня частного детектива.

Поинтер дернул носом от такого шокирующего предложения.

— Частного детектива, ваша светлость? — повторил он, словно просьба Гаррика была так возмутительна, что он даже не знает, как на нее ответить. — Ваш уважаемый отец, — наконец выговорил дворецкий, — никогда бы не стал искать подобного человека, ваша светлость.

— Я знаю, — усмехнулся Гаррик. — Боюсь, тебе придется привыкнуть к некоторым изменениям, Поинтер. Буду тебе очень признателен, если ты ускоришь поиски, — добавил он. — Мне необходимо срочно найти одного человека.

И когда он найдет свою полуночную любительницу книг, он точно выяснит, что ее с ним связывает. И на сей раз уже не позволит ей сбежать.

— Спасибо за то, что обратились ко мне, лорд Селфридж. Я был счастлив предоставить вам всю необходимую информацию.

Меррин пристроилась в темном уголке приемной, пока ее партнер Том Брэдшоу провожал пэра королевства до лестницы. Селфридж едва ли заметил ее присутствие и уж точно не узнал. Меррин очень бы удивилась, если бы было по-другому. В своей каждодневной жизни, будучи синим чулком и сестрой блистательной леди Грант, Меррин была почти невидимкой. Она редко посещала балы и приемы, обожаемые ее сестрами, а когда все же на них присутствовала, то почти не танцевала. Молодые люди, рискнувшие вовлечь ее в разговор, потом, как правило, об этом сожалели, поскольку она интересовалась исключительно научными темами и не желала вести светскую беседу. Девушка вызывала у мужчин порой страх, порой скуку, а порой и то и другое вместе. Знатные дамы за глаза звали ее «простушкой высшего общества» и сетовали на отсутствие у нее светского лоска и прискорбную увлеченность науками.

Такое незаметное существование облегчало ей жизнь. Она занималась именно тем, чем хотела, — изучала академические науки и одновременно работала на Тома. Узнай сестры, что она работает ради денег, они бы точно упали в обморок. А узнай они, что она занимается сыском, даже самая сильная нюхательная соль не смогла бы привести их в чувство. И если б они еще узнали, что иногда она не ночует дома и придумывает себе фальшивых друзей для прикрытия… Но они никогда этого не узнают, подумала Меррин. Они ее не заподозрят, такое им даже в голову не придет.

Хотя… хотя вчера ночью она совершила ошибку. И такую, которая могла привести к раскрытию ее «тайной жизни», как она с удовольствием ее называла. Меррин совершила непростительный грех — она попалась. И не кому-нибудь, а прямо в лапы Гаррику Фарну. Если где и надо было принимать все меры предосторожности, так это собирая сведения о человеке, который убил ее брата и разрушил семью. Но теперь уже слишком поздно. Фарн видел ее. Фарн ее целовал. По позвоночнику девушки прокатилась волна беспокойства и еще чего-то глубинно-тревожащего.

— Зайдешь, или здесь поговорим?

Том придерживал дверь; голова его вопросительно наклонена к плечу, глаза блестят, на губах играет улыбка. Он был наглым типом, но Меррин это как раз в нем и нравилось. Сын стивидора^[4], работавшего на Темзе, он и сейчас держал свою контору на самом берегу. Один из самых успешных частных детективов в Лондоне, он мог найти кого угодно — от пропавших наследников до слуг, прихвативших столовое серебро. Она работала с ним бок о бок последние пару лет.

Меррин поднялась и проследовала за Томом в контору. Там стоял стул, но она по опыту знала, какой он неудобный, и осталась стоять. Том присел на край своего стола.

— Ну, так как? Нашла что-нибудь касающееся этой дуэли? — поинтересовался он. — Может, свидетельство, что от слуг откупались? Какое-нибудь скрытое доказательство? Или вообще хоть что-то подозрительное?

— У меня все в порядке, Том. Спасибо, что спросил, — едко парировала Меррин. — А как у тебя дела?

Том осклабился, блеснули ослепительно-белые зубы.

— Ты ведь знаешь, что у меня плохие манеры.

— Это очевидно, — сказала Меррин и посмотрела на него.

Тома Брэдшоу никогда не примут за аристократа. Хорошо сшитый костюм не скроет внутренней грубости. Он такой, какой есть, — сын рабочего, который «сам себя сделал».

— Нет, — ответила она на заданный ранее вопрос и отвернулась. — Я ничего не нашла.

Три недели назад Том пришел к ней с информацией, которая, по его мнению, могла ее заинтересовать. Когда Меррин ознакомилась с ней, ее охватили ужас и гнев. Это была крошечная заметка в никому не известной газете Дорсета. Том сказал, что случайно обнаружил ее, когда занимался другим делом. Газета была двенадцатилетней давности, и в ней, между заметками о краже свиней и карманниками на деревенской ярмарке, была втиснута статейка о расследовании смерти Стивена Феннера.

Меррин знала ее наизусть. Вряд ли она когда-нибудь об этом забудет.

«Коронер, расследующий смерть виконта Феннера, передает, что в теле жертвы обнаружены две пули: одна в плече, другая в спине… — И чуть ниже: — Дэниел Скроп, егерь поместья Старкросс, заявляет, что слышал перебранку, за которой последовали три выстрела…»

Меррин передернуло, она вспомнила, как при первом прочтении ее буквально пригвоздило к месту, а глаза впились в крошечную информацию, противоречившую всем официальным сообщениям. Прежде чем сбежать из страны и тем самым уклониться от расследования, Гаррик Фарн составил подробное описание дуэли. Якобы все произошло из-за того, что его лучший друг Стивен Феннер пытался сбежать с его молодой женой Китти. Фарн клялся, что всего было два выстрела и что он сам осматривал пистолеты: и тот, что принадлежал промахнувшемуся Стивену, и свой, из которого он произвел смертельный выстрел. Доктор и двое секундантов подтвердили его заявление. Секундант Фарна даже утверждал, что Феннер выстрелил раньше, чем последовал сигнал, и тем самым очернил имя Стивена.

До суда дело так и не дошло, а общественное мнение отнеслось к Фарну очень сочувственно. Они с Китти были женаты всего месяц. А Стивен обманул своего лучшего друга, соблазнил его жену и пытался сбежать с ней. Да еще и выстрелил до того, как была дана отмашка. По всеобщему мнению, поступок Гаррика Фарна был прискорбен, но вполне объясним и оправдан.

Для Меррин это само по себе было ужасно, непростительно, мерзко, но, узнав, что было три пули и две из них находились в теле Стивена, она преисполнилась гнева. Гаррик Фарн солгал. Это была не дуэль, а казнь, и его должны повесить за убийство. Раньше она ненавидела Гаррика. Ненавидела за сотворенное им зло, за то, что он принес в ее семью несчастье и горе. Но теперь ее гнев переродился. Если Фарн похоронил правду, она ее раскопает. Она покажет миру, что Гаррик лгун и преступник, она лишит его почестей и уважения. Она отыщет доказательство, что он не заслуживает права на жизнь.

Меррин, как безумная, искала что-то подобное той статье — истинный отчет о расследовании, улики против Гаррика Фарна, содержащиеся во врачебном заключении, показания секундантов, которые предположительно присутствовали при этой якобы дуэли. Но она потерпела неудачу. Бумаги исчезли. Свидетели как в воду канули. Меррин испытывала разочарование, но понимала, что у Фарнов достаточно денег и власти, чтобы заплатить всем и не допустить скандала. Однако она не может сдаться. Если есть хоть малейший шанс доказать, что Гаррик Фарн хладнокровно убил ее брата, она отыщет его. Она желала, чтобы он потерял все, что выгадал на своей лжи. Ведь она потеряла все, когда он убил Стивена. Меррин хотела, чтобы Гаррик понял, каково это — оказаться на ее месте.

— Ты ничего не нашла, — повторил Том. Он выразил такое неудовольствие, что Меррин даже пришло в голову, нет ли у него тайного клиента в этом деле. Маловероятно, но не невозможно. — Ты везде искала? — надавил он.

Меррин нахмурилась:

— Конечно везде. Я профессионал. Я смотрела в кабинете, в библиотеке, в спальнях…

— В спальнях?

— Я подумала, что бумаги могли спрятать среди книг.

Том насмешливо посмотрел на нее.

— Я повторяю: «в спальнях»?

— Люди же читают в постели, — слегка ощетинилась Меррин.

— Правда? — удивился Том. — Я — никогда. У меня есть дела поинтересней, чем валяться в постели с книжкой.

Меррин закатила глаза:

— Ты не одинок. У Гаррика Фарна тоже есть такие дела.

Том поднял бровь:

— Что?

— Я лежала у герцога под кроватью, когда ему нанесли визит, — пояснила Меррин. — Чувственная и нетерпеливая леди по имени Гарриет.

Том вытянул губы в трубочку и тихо присвистнул.

— Гарриет Найт, подопечная его покойного отца?

— Понятия не имею, — отозвалась Меррин. Внутри у нее шевельнулось неприятное чувство, похожее на… ревность. — Им не было нужды называть друг друга полным именем, — едко добавила она.

— Бедняжка, — сказал Том. — Нет ничего хуже вуайеризма.

— Я запомню, как ты это называешь, — пообещала Меррин. — Но, к счастью, он выгнал ее до того, как они меня совсем смутили.

Том засмеялся.

— Фарн выкинул нетерпеливую соблазнительницу из своей спальни? — удивился он. — Значит, он действительно изменился. Полагаю, ты выбралась, когда он заснул?

— Нет, — ответила Меррин и замолчала.

Вряд ли стоило рассказывать Тому о своей «встрече» с Гарриком. Он будет в ярости, если узнает, что она поставила под угрозу не только свою безопасность, но и его агентство. Если Гаррик каким-то образом узнает, кто она, и начнет задавать вопросы, он выяснит, что она работает на Тома, а такой могущественный враг может быть очень опасен. К тому же она не была уверена, что хочет вспоминать их разговор. Ту неожиданную близость с Гарриком, удовольствие от перепалки с ним, внезапно нахлынувшую сладость, когда он бесконечно нежно коснулся ее губами… Она не ожидала, что испытает все эти чувства. Ни одно из них. Она не должна была их испытать.

Внимательно наблюдавший за ней Том сразу заметил, что она колеблется.

— Ну?..

— К несчастью, я чихнула, — призналась Меррин, — и он вытащил меня из-под кровати.

Том отреагировал точно так, как она и предполагала. После секундного молчания он взорвался:

— Черт подери, Меррин!..

— Я знаю, — торопливо прервала она его. — Но я не сообщила ему, кто я и чем занимаюсь. Тебе не стоит волноваться. Он не знает, что я работаю на тебя. Никто не знает.

Том стиснул кулаки.

— Меррин, — процедил он, — твоя работа, как предполагается, тайная. Обрати внимание на последнее слово.

— Конечно, — быстро заверила его Меррин. — Мне очень жаль, правда…

Том с видимым усилием взял себя в руки и потер лоб.

— Я предупреждал, что туда идти опасно, — напомнил он. — Я просил тебя быть осторожной.

— Я и была осторожной, — защищаясь, сказала Меррин. — Мне просто не повезло.

Том вздохнул:

— Ну, судя по тому, что тебя не приволокли на Боу-стрит, тебе удалось уйти от Фарна, — немного смягчившись, произнес он. И даже выдавил слабую улыбку. — Ты пнула его по яйцам и смылась?

— Что-то вроде этого, — сказала Меррин. Она подумала, что общаясь с Брэдшоу, трудновато сохранить невинность. По меньшей мере, ее словарный запас значительно расширился.

Меррин сама не понимала, как им с Томом удалось так сблизиться. Они были как брат и сестра. Впервые она с ним встретилась около трех лет назад. Он влез в дом, где она в то время жила. Меррин застала его за обыском хозяйского кабинета и, сняв со стены средневековой палаш, не выпускала его, пока он не открыл ей, что его незаконное вторжение имеет целью вернуть правительству кое-какие военные документы очень деликатного свойства. Она очень заинтересовалась профессией Брэдшоу и решила, что подобная работа ей идеально подходит, так как страстно желала вершить правосудие, у нее было мало денег и много времени и отсутствовали даже намеки на какое-нибудь занятие. Дебютировать на балах было очень утомительно; к тому же все мужчины предпочитали покорную, образцовую жену. Меррин же вообще не хотела выходить замуж. Она еще не встречала мужчину, которого могла бы предпочесть своим любимым книгам.

Когда она пришла к Тому в контору и предложила свои услуги, тот над ней сперва посмеялся. Но потом вспомнил про палаш. Меррин также напомнила ему о своих связях в высшем обществе и указала на то, что она вхожа в те дома, в которые ему обычно приходится проникать незаконным образом. Она может посещать балы и рауты и разговаривать с теми людьми, к которым он даже не сможет приблизиться. С того времени они и стали близкими друзьями.

Том подошел к журнальному столику, где стоял пыльный хрустальный графинчик с такими же стаканами, и жестом предложил ей выпить. Меррин отрицательно покачала головой. Она точно не знала, что в графинчике, но подозревала, что там мерзкого вкуса херес. Том налил себе порцию, сделал глоток и снова посмотрел на нее.

— Может, тебе стоит вообще бросить это дело, — резко сказал он. — Когда я нашел ту статью, я подумал, что ты имеешь право знать правду, но сейчас… — Он неловко пожал плечами. — Я начинаю думать, что ты можешь нам обоим причинить неприятности.

— Нет! — Меррин почувствовала, как ею овладевает паника. — Том, это была случайность. Я буду вести себя осторожнее, я обещаю.

Том ответил не сразу. Он сел, аккуратно поставил стакан на стол и подался вперед.

— Твое непоколебимое желание узнать правду заставляет тебя идти на риск, который мы не можем себе позволить. Ты просто одержима мыслью вывести на чистую воду Гаррика Фарна, — сказал он. — Это не только опасно. — Том вздохнул. — Это еще и неестественно. Ты должна отпустить ситуацию.

Меррин обняла себя за плечи. Ее бил озноб, мутило, к горлу подкатывала тошнота. Так всегда бывало, когда она вспоминала о брате и его смерти от руки Гаррика Фарна. Эта смерть отбрасывала тень на ее жизнь уже больше десяти лет. Ей было тринадцать, когда умер Стивен, и с ним, казалось, словно зашло солнце. После его смерти все изменилось, а с продажей поместья она лишилась всех вещей, которые остались после него на память. Все ниточки прервались. Стивен освещал ее жизнь, как ослепительная звезда, и, когда Гаррик Фарн погасил ее, вся жизнь Меррин погрузилась во тьму.

— Дело не только в смерти Стивена, — сказала она и уперлась рукой в оконное стекло. Оно холодило пальцы. В переулке внизу играли с обручем двое оборванных детишек. — Мы потеряли и отца, и свой дом. У нас ничего не осталось. Потеря наследника сломила папу, и он умер.

— Он мог бы больше ценить своих дочерей, — мрачно сказал Том. — Ему повезло, что у него остались другие дети, хоть он этого не понимал. — Том посмотрел на Меррин. — Хотя я иногда сомневаюсь, — добавил он, — насколько на твои воспоминания можно полагаться. Ты ведь была еще ребенком…

— Мне было тринадцать, — ответила она, чувствуя, как засосало под ложечкой. — Достаточно, чтобы все хорошо помнить.

Меррин отвернулась, чтобы Том не мог увидеть ее лица. Девушка точно знала, что происходило между ее братом и недавно вышедшей замуж Китти Фарн. Она лично носила им тайные записки. Это она привела Стивена на дорожку смерти. В ней шевельнулось давнее чувство вины, и Меррин постаралась стряхнуть с себя болезненные воспоминания. Она ведь не предполагала, что все может кончиться убийством. В конце концов, это не она нажала на спусковой крючок и забрала жизнь Стивена.

— Ты говоришь виноватым тоном, — нахмурился Том. — Почему это…

— Уволь меня от своих умозаключений, — резко оборвала его Меррин. Она разозлилась, что он оказался таким проницательным. — Я не чувствую за собой вины. С какой стати? Это Фарн убил Стивена, а не я. И если он сделал это не на дуэли, а как хладнокровный убийца, он еще бесчестнее, чем я думала, и заслужил, чтобы все об этом узнали. Это не месть, Том. Это правосудие… — Она остановилась, потому что у нее кончился воздух.

В маленькой комнатке наступило молчание.

— Мне жаль, — проговорил Том. — Я согласен, что Гаррик Фарн слишком далеко зашел. — В его голосе зазвучали нотки нетерпения. Он пододвинул к себе стул. — Но я все равно считаю, что ты слишком поддаешься чувствам, Меррин. — Он потряс головой. — Я не знаю… но вряд ли я смогу запретить тебе преследовать Фарна, если ты этого захочешь. Это ведь неофициальное расследование.

— Думаю, не сможешь, — согласилась Меррин. — Но я считаю, что у нас в этом деле общий интерес. Я с самого начала так думаю.

Ее слова потрясли Тома.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я знаю тебя, — сказала Меррин. — Не пытайся увиливать, Том. У тебя есть клиент?

Том уставился на нее, потом покачал головой.

— Я не могу ничего тебе рассказывать, — заявил он. — Гарантии конфиденциальности…

Меррин сердито фыркнула:

— Том!

— Ну ладно, — сдался тот и поискал что-то глазами среди бумаг на столе. — Кое-кто действительно интересовался. Один из братьев Фарна. Нежные чувства там, похоже, не ночевали.

— Родной брат хочет видеть его на виселице? — уточнила Меррин. Она знала, что Гаррик с семьей давно не общается, но все равно слова Тома ее шокировали. — С какой стати?..

Том пожал плечами:

— Я не задаюсь такими вопросами. Я просто беру с клиентов деньги. Но понимаешь… — Он сделал паузу и посмотрел на девушку. — Это еще одна причина, почему мы не можем допустить, чтобы Фарн все узнал.

— Я понимаю, — сказала Меррин.

Том провел рукой по волосам.

— Очень жаль, что Фарн тебя видел. Теперь он может начать задавать щекотливые вопросы. И он опасный человек. Лучше не вставать у него на пути. Он работал на Военное министерство, когда жил за границей.

— Переводчиком, — пренебрежительно фыркнула Меррин. — Отнюдь не на передовой.

— Если ты переводишь переговоры британцев с испанскими повстанцами, то это именно передовая, — сухо возразил Том. — С тем же успехом можно жить на пороховой бочке. А Фарн еще и знаменитый фехтовальщик, стреляет снайперски и… — Он оборвал фразу. — Извини, это бестактно с моей стороны.

Он открыл стол и вынул из ящика папку.

— Я еще кое-что выяснил, — сообщил он. — Разузнал про секундантов на так называемой дуэли. Со стороны Фарна выступал человек по имени Габриэль Финч. Он стал миссионером и уехал в Австралию. Сейчас он викарий. А со стороны твоего брата был Чуффи Веллингтон, и мы все знаем, что с ним случилось.

— Он допился до смерти, — сказала Меррин. — Я помню Чуффи. Он был ужасным пьяницей.

— Думаю, от него было легко откупиться, — заявил Том. — Что касается доктора, то он сидит в тюрьме за долги. Можно нанести ему негласный визит.

— Я схожу, — вызвалась Меррин. — Со мной он скорее будет разговаривать, чем с тобой.

— Может, да, а может, нет, — возразил Том. — Вдруг он тебя узнает. — Том аккуратно закрыл папку. — Должен признать, что для Фарна все выглядит очень нелицеприятно. Три выстрела, одна из двух пуль в спине Стивена… Скомканные и «обновленные» отчеты в прессе, исчезнувшие свидетели, которым, без сомнения, заплатили… И побег за границу. А пока его не было, герцог все уладил с властями. И спустя десять лет Фарн вернулся домой, когда все уже прощено и забыто… — Том покачал головой и ненадолго замолк. — Вероятно, нам стоит заново рассмотреть все за и против. Мы можем вызвать большие проблемы. Эту историю похоронили много лет назад. Людям не понравится, что ее снова вытащили на поверхность.

Меррин содрогнулась. По позвоночнику прокатилась волна ожидания и предчувствия.

— Я не сдамся, — произнесла она. — Я хочу знать правду и хочу, чтобы Фарн предстал перед правосудием. Но если он узнает…

Если Фарн все обнаружит, он заставит ее заплатить чертовски высокую цену…

Она вспомнила, что, едва увидев Гаррика Фарна, почувствовала в нем жестокость. Том прав: он отнюдь не какой-то там мягкотелый гуманитарий, он человек с опасным прошлым.

Том наблюдал за ее лицом.

— Ты должна проследить, чтобы он ничего не узнал, — предупредил он, — но если ты слишком напугана…

Его тон стал как раз тем стимулом, которого так недоставало Меррин.

— Нет, — ответила она. — Нет, я об этом позабочусь. С превеликим удовольствием.

Примечания

4

Стивидор — начальник над портовыми грузчиками, руководит подчиненными и всей погрузкой.