Случайный рыцарь

Николь Сноу, 2019

Аннабель Рид теряет дедушку, но обретает… мужа! Оказывается, в завещании помимо огромного состояния, шикарного ранчо и самого лучшего коня в мире имеется весьма пикантный пункт о браке с мистером Крышесносным – Дрейком Ларкином. Дрейк должен защитить ее, но от чего? От ненасытных родственников? Хитрых бизнес-партнеров? А может, от темных тайн деда, о которых Аннабель даже не догадывалась? Дрейк определенно справится со всеми этими задачами. Не зря он много лет работал телохранителем. Но кто защитит Беллу от самого Дрейка, человека-загадки, ведь достаточно одного его взгляда, чтобы ее сердце остановилось.

II: Подписать здесь

Дрейк

Что за хрень?

Пронзительный крик ввинчивается в виски, как будто я стою прямо напротив сирены, предупреждающей о надвигающемся торнадо. Черт возьми, Джон, ты не предупреждал, что твоя внучка визжит так, что вполне может воплями разбить все стекла в доме!

Я касаюсь виска пальцами, с трудом помня о том, что надо бы придержать замотанное на талии полотенце. Последнее, что мне сейчас надо, — это получить очередную порцию визга еще и за нечаянный стриптиз.

Дикая головная боль — подарок, доставшийся мне от военного прошлого. Взрыв самодельной бомбы повредил нервные окончания, вследствие чего какие-то звуки я не могу слышать совсем, а другие провоцируют моментальную и сильную головную боль.

— Убирайся, убирайся, убирайся, мерзавец!

По крайней мере, сейчас она просто кричит. Уже прогресс.

— Успокойтесь, леди! Это всего лишь я, Дрейк Ларкин. Вы что, не получили записки?

Судя по ее реакции — это большое жирное нет.

Она отшатывается назад, к стене.

— Я не знаю никакого Дрейка Ларкина! Это дом моего дедушки и… Убирайся! — Ее глаза широко раскрываются, когда она выплевывает последнее слово, будто копье в меня кидает.

Твою мать.

Снова приступ боли. Когда ее визг возносится к пиковой точке, я вздрагиваю и рычу прямо ей в лицо:

— Да прекрати ты орать, ради бога! Я в курсе, что это дом Джона. Я работал на него!

Клянусь, она вот-вот продавит стену своей задницей. Но она затыкается, уставившись на меня растерянными глазами.

— Работал на него? Что?

К счастью, она берет на полтона ниже, и я могу наконец убрать руку от виска. Слава богу, приступ стихает так же быстро, как и возник.

Так, ладно.

Джон говорил ей обо мне, верно? Черт возьми, о ней он говорил более чем достаточно. Но если это так, то мое присутствие здесь не должно быть для нее таким шоком.

— Здесь, на ранчо, — говорю я, изо всех сил стараясь не звучать слишком уж саркастично. — Вообще везде, где ему нужна была помощь. Я работаю на него уже много лет.

— Вы? — она едва шепчет. — Подождите. Вы говорите, что вы и есть тот… его компаньон? Помощник? Его старый армейский приятель?

С трудом сдерживаю хмыканье.

Меня никогда не называли чьим-либо «компаньоном». Да, я служил в армии, как и Джон, но совершенно точно не в то же время. Война в Корее закончилась задолго до того, как Дядя Сэм^[6] призвал меня к исполнению долга в недавних заварушках — в Афганистане и Ираке.

— Но что вы делаете здесь, в доме? — спрашивает она, бегло осматривая меня. — Дедушка всегда говорил, что вы живете в коттедже.

Я сжимаю челюсти и медленно рассматриваю ее, вглядываясь в огромные глаза. Похоже, она не в том состоянии, чтобы услышать всю правду, поэтому начинать надо понемногу.

— Я просто принимал здесь душ после погони за чертякой Эдисоном, который удрал аж до самого озера Биг Фиш.

Клянусь, это не лошадь, а какой-то дикий мустанг.

Нет такого замка, который он не мог бы открыть. И если бы я не перебирал свое снаряжение на заднем крыльце, я бы даже не увидел его на вершине холма за домом.

Кроме внучки, Эдисон был единственным, кого Джон Рид любил больше всего на свете. Я пообещал ему присматривать за ними обоими, точно так же, как присматривал за ним. Понятное дело, что я должен был догнать эту чертову лошадь, хоть и знал, что Белла появится сегодня.

— Дай мне минуту, и я расскажу тебе все. Я оденусь, и мы встретимся на кухне.

Ответа не жду. Иду в спальню и закрываю за собой дверь.

Вот же дерьмо!

Я ожидал неприятностей, но это?

Джон предупреждал меня о своей невестке Молли и его сыне Гарри. Сказал, что они будут не согласны с условиями завещания. И я был готов к тому, что они вот-вот заявятся и подольют масла в огонь. Но, черт, мне никто не сказал, что я должен буду беречь свои барабанные перепонки от маленькой мисс Крик.

Если бы она визжала на пол-октавы выше, я бы даже не заметил, какая она миленькая. Глаза как лабиринт, в котором можно потеряться на несколько дней.

Нежная, перепуганная брюнеточка с достаточным количеством выпуклостей, которые так и тянет облапать. Бедра, от вида которых земля и небо меняются местами. Упругая, аппетитная попка, способная ввергнуть в пучины ада мужика, который слишком долгое время просидел в одиночестве, как я, к примеру.

Стоп, стоп, стоп. Я поклялся Джону, что сделаю все правильно, а вместо этого стою здесь и перебираю сюжеты 18+ с участием его родственницы, пока в ушах все еще стоит звон. Хуже всего, что он доверил мне исполнение безумного плана, который он придумал, чтобы спасти наши шкуры.

Чтоб я сдох.

Я прикасаюсь к голове. Сейчас она не болит, но я чувствую, что мигрень на подходе. Собственно, она уже есть. Ждет меня внизу.

До сих пор не понимаю, как я вообще позволил втянуть себя в это безумие. Конечно, Джон тот еще хитрый старый лис. Он не только убедил меня, но и вынудил своего накрахмаленного юриста участвовать во всем этом.

Открывая ящик комода, я не могу сдержать ухмылку.

Джон Рид был чертовски мужественным человеком. Его присутствие не стало чувствоваться меньше, хоть он и покинул эту смертную обитель. Я многим ему обязан. Я бы не был здесь сегодня, если бы не он.

Черт, меня бы вообще уже не было, если бы не Джон. Мы встретились, когда я достиг самого дна, не зная, куда идти и что делать. Я чувствовал себя потерянным умственно, морально, духовно — во всех смыслах этого слова.

Но старый Джон нашел меня с пробитым колесом в разгар снежного бурана на дороге в никуда. Неполадка произошла возле его почтового ящика, и если бы не подъездная аллея, я бы оказался в кювете. Погребенный под бесконечным, не заканчивающимся снегопадом, который все шел и шел. Сугробы, наметаемые с холмов, могут занести многие километры шоссе на несколько дней. Я умудрился часть аллеи кое-как проползти, пока колеса намертво не забуксовали в снегу, а потом машина и вовсе заглохла.

Я был готов к худшему, вплоть до смерти от переохлаждения в объятиях Ледяного Джека^[7].

Джон Рид пробрался через снежные завалы на дороге. Я улыбаюсь воспоминаниям, надевая футболку через голову, а затем прохожусь расческой по волосам перед зеркалом.

Его машину занесло на повороте, но он, не сбавляя газа, опустил снегоочиститель, закрепленный на передней части старого красно-белого «ДжиЭмСи»^[8]. Этот старик преодолел сугробы высотой в три фута подобно Зевсу, раздвигающему горы, переключая передачи, словно у него была третья рука, и лишь комья снега летели над над ветровым стеклом его автомобиля. Его ухмылка была такой же широкой, как козырек его красно-черной клетчатой шляпы. Если уж совсем откровенно — немного маниакальной. Совершенно белые вставные зубы соперничали белизной со снегом, когда он остановился рядом с моим пикапом и опустил стекло.

И как возможно забыть те первые простые, проникновенные слова?

— Залазь, парень. И пристегнись. Нынче ночью дорога неровная.

Подобных ему людей мало, и они редко встречаются.

Обратная дорога — почти в две с половиной мили — была более чем неровной. Я бы сказал, опасной. До сих пор не уверен, что он видел хоть что-то сквозь налипающий на лобовое стекло снег. Я, по крайней мере, не замечал ничего, но он как-то умудрился удержать машину на дороге, так что мы добрались до дома и даже не пострадали.

Снег шел еще два дня. Нам пришлось использовать трактор, чтобы притащить пикап к дому. Вот так я попал на ранчо. Можно сказать, второй раз на свет народился и с тех пор ни разу не уезжал отсюда.

Да и теперь не могу, потому что пообещал Джону.

Да, я прослежу за исполнением этого безумного завещания до самого конца. Это самое малое, что я могу сделать для человека, спасшего мне жизнь в тот миг, когда я уже смирился с бесславной кончиной в одиночестве.

И если бы расплатиться по счетам было так легко, то это был бы не Джон.

Я был почти уверен, что его внучка притащится вчера. Но она сразу направилась в похоронное бюро. Об этом Шеридан предупредил по телефону.

Когда она не приехала, я предположил, что она прибудет, как только услышит все подробности в офисе адвоката. Шеридан сказал, что позвонит, когда все закончится, чтобы я успел подготовиться, и он, вероятно, так и сделал.

Только вот мой мобильник все еще на заднем крыльце со всем моим снаряжением. Там все, кроме «Смит-и-Вессона-500». Джон любил стрелять из этого пистолета, и я точно знаю, где именно он это делал.

Я тоже попрощался с Джоном. Персонально. Мне не надо было идти в похоронное бюро. Вместо этого я отошел за охотничий домик, туда, где метрах в восьмидесяти от задней стены он обычно стрелял. Джон любил мой «Смит-и-Вессон». Говорил, что это напоминает ему о больших револьверах Старого Запада, когда один-единственный выстрел был всем, что когда-либо было нужно мужчине.

Поэтому сегодня утром я положил пистолет на его любимую скамейку и отстрелял несколько магазинов, как обычно делал он. Персональный салют человеку, который оставил свой след в этом мире и в моей душе.

Хреново, что я оставил там пистолет, когда вернулся в дом.

А потом старик Эдисон решил устроить мне пробежку. Не могу его винить. Он знает, что Джона больше нет. Клянусь, если бы я в конце концов не догнал его у озера, он бы добежал до самого города и, вероятнее всего, появился бы на похоронах или на кладбище. И, может, я должен был позволить ему это. Эдисон был семьей для Джона в большей степени, чем эти незнакомцы, припершиеся в город и подсчитывающие его деньги прямо над могилой.

Конечно, Джон не согласился бы с этим. Не в том, что касается его внучки.

Он любил ее как никто другой и поклялся, что никто и никогда не сможет надурить ее в том, что он хочет оставить ей. Он обставил все так, чтобы никто и никогда не избавился ни от ранчо, ни от «Норт Эрхарт».

Присев, я надеваю носки и ботинки, затем встаю, заправляю рубашку в джинсы и направляюсь к двери. Ну что ж, пора, пожалуй, постараться провернуть эту аферу.

Надеюсь, из всех троих легче всего будет справиться с внучкой. В отличие от ее родителей она хотя бы регулярно разговаривала с Джоном по телефону. Черт, можно посчитать на пальцах одной руки, сколько раз за четыре года, что я здесь, его сын звонил старому Риду, так что нет никаких оснований полагать, что это происходило чаще в те времена, когда меня здесь не было.

Когда я впервые появился здесь, внучка училась в колледже. Джон думал, что она переедет сюда по окончании учебы. Она разочаровала его, но он никогда не признавался в этом. Даже мне.

Разумеется, он обвинял в происходящем своего сына и невестку, отчасти именно это убедило меня согласиться на такое безумие.

Волна дрожи прокатывается по спине. Твою мать.

Крепко держась за перила, я осторожно спускаюсь, чтобы встретиться с женщиной, на которой я женат.

Брак по доверенности. В Монтане так можно.

И уж поскольку я гражданин штата, то все вполне законно, хоть она и не знает об этом. Да ей пока и не надо.

До тех пор, пока я не получу ее аккуратные разборчивые подписи на документах и не передам их в руки Шеридану. Он юрист и согласился со всем, что хотел провернуть Джон. Кроме этого.

Чертова подпись.

Он даже не хочет знать, как я ее заполучу. Это был единственный раз, когда Шеридан уперся.

Но Джон даже глазом не моргнул. Он был уверен, что я смогу и сделаю это.

Уверен на все сто, что я справлюсь с этой задачей.

Совершенно убежден, что я разберусь с Беллой — захочет она этого или нет.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем сойти с нижней ступеньки.

Разберусь — не совсем подходящее слово для этого дерьма.

Женаты? Твою ж мать. Как-то я не думал, что мне когда-нибудь придется заниматься чем-то подобным. Не таким уж точно.

Ничего общего с тем напряжением, которое ты испытываешь, сидя в засаде в ожидании сигнала к атаке. Но именно поэтому Джон был уверен, что я идеальный исполнитель для этой работы. Мое шестое чувство всегда подсказывает мне, как выполнить поставленную задачу.

Я сдерживаю улыбку. Наверняка он сказал девушке, что мы старые армейские приятели, просто чтобы обозначить хоть какую-то связь между нами.

Она на кухне. Сидит за столом. Дуется. Или злится.

Не могу пока сказать, потому что недостаточно хорошо ее знаю. Не горю желанием что-то менять, но, увы, у меня нет выбора.

Вживую она еще лучше, чем на фото, которыми сплошь увешан и заставлен весь дом. Те же длинные каштановые волосы, большие зеленые глаза, лицо и тело девушки с плаката. Подкачанная в нужных местах и радующая глаз упругой округлостью там, где это необходимо. Фигура «песочные часы», от природы наделенная талантом вызывать у меня стояк, — час от часу не легче.

Подняв голову, она смотрит, как я вхожу в комнату. Ее губы дрожат, их трогает несмелая улыбка.

— Прошу прощения за этот инцидент, — тихо произносит девушка. — Там, наверху… Я, честно говоря, не ожидала, что здесь, в доме, кто-то может быть. Вы напугали меня.

Я машу рукой.

— Проехали. Ты скорбишь. Уверен: последнее, что ты ожидала увидеть здесь, — это мою немытую задницу.

Она смотрит на меня. Моргает.

Дерьмо. Это будет сложнее, чем я думал.

Я прочищаю горло.

— Просто хотел сказать, что Джон Рид был исключительным человеком. Лучший босс, который у меня когда-либо был и будет.

Ее улыбка возвращается, когда она откидывается на спинку стула.

— Да, он такой. Был. Он говорил мне о вас несколько раз, но я как-то всегда предполагала, что вы… — она старается сдержаться, но ее взгляд как бы помимо воли скользит от ботинок к еще влажным волосам, — старше.

Я вздергиваю бровь.

— Типа старый армейский приятель?

— Угу. — Она качает головой. — Наверняка он хотел, чтобы я думала, что вы знали друг друга со времен совместной службы.

На моих губах появляется ухмылка. Никто никогда не был застрахован от этого старика.

— Ну, не так уж он и соврал. Я служил за несколько лет до того, как попал на работу к твоему деду, просто он занимался этим чуть дольше — лет эдак пятьдесят. — Я подхожу к холодильнику и открываю дверцу. — Воды?

— Да, пожалуйста.

— Я бы предложил тебе пиво, но… — Оставлю это на ее усмотрение.

— Нет, вода будет в самый раз.

Достаю две бутылки и иду к столу. Вручаю ей одну, присаживаюсь, затем открываю свою. Делаю несколько больших глотков и произношу:

— Он не хотел пышных похорон.

— О, я знаю. — Она откручивает крышку с бутылки, но не пьет, ее глаза смотрят куда-то вдаль. — Вы были с ним, когда он умер.

Это не вопрос. Она уже знает. Должно быть, слышала это от Шеридана или кого-то еще.

— Да, — говорю я. Удивительно, что одно короткое слово может подтолкнуть нас к сотне разных мыслей.

Она на мгновение закрывает глаза, затем открывает их и облизывает губы.

— Где… — Она глубоко вдыхает. — Где именно… — выдыхает… — он умер?

Черт. Мне нужна короткая передышка.

Воспоминания все еще свежи в памяти. События того дня всколыхнули в душе кучу дерьма, с которым, как я думал, я уже смирился, но оказалось, что нет. Потому что оно все тут же вылезло наружу.

— Строго говоря, он умер в больнице. Сердечный приступ случился, пока мы ехали на грузовичке, — отвечаю я. — Его «ДжиЭмСи». Я был за рулем. Мы почти доехали до города.

Взгляд ее огромных черных глаз прикован ко мне, припечатывая каждое слово.

— «О боже». Все, что он успел сказать перед… Черт! — Я упираюсь руками в бедра, не желая снова вспоминать его последние минуты, но девушка заслуживает знать все. — Я сделал, что мог. Остановился, уложил его, нащупал пульс. Пульс был слабый, поэтому я позвонил 911 и повез его в больницу. Доктор встретил нас на стоянке, но было уже слишком поздно. — Я качаю головой, пытаясь прогнать неприятную картину из памяти. — Второй приступ случился, пока Джон был без сознания. Он-то его и добил, даже порог больницы не успели пересечь.

С одной стороны, мне хочется рассказать ей о нашей последней настоящей беседе, которая состоялась перед тем, как мы тронулись в город. Ведь, в конце концов, речь была о ней и о завещании. Никогда раньше я не верил историям о людях, точно знающих о своем последнем смертном дне. А теперь… Джон тогда вынудил меня еще раз пообещать, что я выполню каждое его указание. Доведу это дело до конца.

Я согласился, ведь мы столько раз обсуждали одно и то же. В то утро он был настойчив как никогда. Будто ясно видел, как мы сидим здесь с ней и ведем эту самую странную в мире беседу и я тупо не понимаю, с какой стороны взяться за все это.

— Зачем вы поехали в город? — тихо спрашивает она.

Черт. Я хоть и понимал, что девушка может задать этот вопрос, но надеялся, что этого не произойдет.

Мне нужно время, чтобы определиться, что ответить. В конце концов решаю сказать правду. Джон никогда не говорил, что ей нельзя этого рассказывать, после того как… Просто держал это в секрете.

— По иронии судьбы мы ехали на прием к доктору. — Да уж, тошно от такой иронии.

На ее лице — шок, самый настоящий.

— Прием? А что?..

— Ну, тот приступ, который… от которого… в общем, это был не первый раз, когда его сердце забарахлило. Первый случился несколько месяцев назад.

Она явно в недоумении.

— Что? Но почему он не сказал мне? Я же разговаривала с ним накануне… — Она вытаскивает салфетку из подставки в центре стола и вытирает глаза. — Накануне…

— Милая, он не хотел, чтобы ты знала. Не хотел, чтобы вообще кто-то знал. Доктор Райан порекомендовал операцию, но Джон даже слышать об этом не хотел. Да и сам медик лишь на пятьдесят процентов был уверен в том, что сердце выдержит такую нагрузку.

— Но… но почему он не сказал мне? — снова повторяет она, вытирая глаза. — Почему? Господи, я бы приехала. Взяла бы отпуск, была бы здесь, с ним, делала бы все, что ему нужно.

Я отрицательно качаю головой.

— Он не хотел, чтобы ты была здесь, когда это случилось, чтобы ты приехала увидеть его смерть. Он был очень гордым человеком.

Правильно это или нет, но я знаю, почему Джон так поступил.

Когда-то я сам прошел через этот ад. Вернулся домой, чтобы наблюдать, как кто-то увядает, медленно превращаясь в тень своего прежнего «я».

Она прижимает пальцы к губам, покачивая головой, из ее рта вырывается резкий вздох.

— Господи. Хотела бы я сказать, что вы врете, но не могу. Потому что именно так сделал бы дед.

Я рад, что она это понимает.

Ее вопли наверху заставили меня засомневаться в ее адекватности. Теперь же я вижу, что это был просто шок. Я был потрясен не меньше, потому что не рассчитывал увидеть ее там.

Я даю ей еще минуту, прежде чем она снова смотрит на меня, сглатывая комок боли.

— Как долго вы живете здесь, в доме? — Она передергивает плечами. — Просто я думала, что вы обитаете в охотничьем домике.

— Я и жил там, все верно. Переехал сюда после первого приступа. Джон не хотел быть один. — Да и я не хотел, чтобы он переживал все в одиночестве. Слишком тяжело.

Но его сердце было только частью проблем. Он хотел, чтобы я был поблизости. Пара лишних глаз не помешает, когда волки все ближе…

— Я только жалею, что он ничего не сказал мне. — Она сморкается и промокает нос салфеткой. — Я бы вернулась домой, без сомнений.

— Уверен, что ты бы так и сделала, но он этого не желал. — Мы уже обсудили это, но я все равно добавляю: — Ты была занята. Последнее, что Джон когда-либо желал, — вмешиваться в твою жизнь.

— Пф, как будто в ней было что-то, во что можно вмешаться. — Она откидывается на спинку кухонного стула и мгновение смотрит в потолок. — Уверена, что он рассказал вам об этом.

Я делаю еще один глоток воды.

— О чем именно?

Одной рукой девушка убирает длинные волосы с лица.

— Я облажалась. По-крупному. Три раза подряд.

Все правильно. Джон мало что утаил от меня.

— Недвижимость, не так ли? — спрашиваю я, желая проверить.

— Ну, типа того… вроде. Это называется флиппинг^[9]. Дома и разная недвижимость. Ну, знаете, покупаешь задешево, ремонтируешь там все, продаешь задорого. Просто однажды так попала с одними квартиросъемщиками, чуть ли не волосы на себе рвала… так что я подумала, а почему бы не попробовать купить классный дом, из этих, в которых предусмотрен экономный расход воды, электроэнергии и прочих ресурсов, и сделать из него конфетку?

Я киваю, зная все о ее бесконечных катастрофах с недвижимостью, всех этих флиппингах-шлип-пингах и о том, что ни одна из ее задумок никогда не реализовалась так, как было запланировано. Но я все равно хочу услышать это от нее лично. Выяснить, на самом ли деле она такая честная, как утверждал Джон. Если нет, тогда весь его план может пойти псу под хвост.

— Звучит так, как будто ты вызубрила свою домашку наизусть, — говорю я ей. — Я слышал, что недвижимость в Калифорнии — верняк, особенно если звезды станут как надо.

— Ну, похоже, в моем случае они вообще исчезли с небосклона. Дурацкие созвездия. — Она наклоняется вперед и кладет оба локтя на стол.

Я смотрю на дверь, размышляя, когда приедут ее родители. Надеюсь, сейчас тот самый момент. Надо услышать ее мнение и получить подпись, прежде чем тут будет толпа.

— Так, и что случилось?

— Ну, первый дом, который я купила, оказался слишком старым и был весь в асбесте. Так что к тому времени, как все это убрали — а это вылилось в громадный и дорогостоящий объем работы, который не был учтен при оценке, — у меня уже не осталось денег на реконструкцию. Я вынуждена была продать его как есть, почти полностью разрушенным.

— Хреново. И что, при покупке дома этот момент не был учтен в договоре? — Я поднимаю бровь. Джон рассказал мне свою версию, и мне любопытно, насколько их версии будут близки. — Я имею в виду асбест?

— Ну… наверное, я просто облажалась. Значительно недооценила расходы на капитальный ремонт.

— Почему? — Я не особо мастер в такой болтовне, но ее легко подтолкнуть.

Так что просто продолжаем. Пусть она почувствует себя комфортно. А там придет очередь и документов.

Она хмурится.

— Почему?

— Ну да, почему? Разве ты не консультировалась со специалистами? Чтобы получить оценку?

Ее подбородок резко поднимается.

— Хм, вообще-то да. Я не полная идиотка, даже если выгляжу как… — Она прерывает фразу на середине, потирая руками плечи. — Проехали.

Я пожимаю плечами.

— Получается, они по факту запросили больше, чем было в смете? — Я продолжаю настаивать на ответе. Специфичном. Просто чтобы убедиться в нескольких вещах. — Это должно было быть их проблемой, а не твоей.

Ее плечи опускаются.

— Да, вероятно, должно, но владелец компании — хороший друг моего отца и… — Она качает головой. — Что тут еще сказать?

Я киваю. Это именно то, что сказал Джон: компания принадлежала одному из друзей Гарри.

Джону было много чего сказать и об этой, и о следующей ее попытке.

— А как насчет следующих домов? У тебя ведь было больше одного, не так ли?

Она подпирает подбородок ладонью, и ее глаза становятся прозрачными.

— Там были термиты! Пришлось заменить фундамент и опорные стены, которые оказались дороже, чем я планировала. Снова…

— А у твоего отца нашелся еще один друг, которого он привлек, не так ли?

Она нахмурилась, а затем выдохнула:

— Мне нужна была помощь. Они дали лучшую цену, какую только могли.

Второе очко в пользу Джона. И ее. Она была честна до сих пор.

— Как насчет третьего дома?

Ее губы трогает мечтательная улыбка.

— Это было очаровательное маленькое бунгало на пляже. Я действительно думала, что напала на золотую жилу. Школа была позади, так что все свое время и силы я вложила в него. Вместо строительной компании я наняла пару высококвалифицированных специалистов и лично помогла со всеми чертежами. И какое-то время это было прикольно. Мне нравилась эта переделка.

— И что случилось? — Джон сказал, что в тот раз она даже закончить не успела, как вмешались ее родители.

Она напряженно смотрит на меня, а затем, вздохнув, отводит взгляд.

— Моя мама. Вот что случилось.

Бинго.

Джон предупредил меня, что я постоянно буду натыкаться на ее родителей, особенно ее чертову мамочку. Это одна из причин, из-за которых он заставил меня пообещать помочь.

— И что же она сделала?

— Она продала его своей подруге еще до того, как я уложила новые полы. Сделка за наличку. Типа большая услуга, как она подумала, против которой я не буду возражать.

Это все объясняет. Моя дежурная улыбка сползает с лица. Ее матушка, должно быть, коварна, как и утверждал Джон, даже если речь идет о ее собственной дочери.

В соответствии с планом я должен быть очень осторожным, когда дело дойдет до ее родителей. Кажется, что прямое столкновение с ними может сработать даже лучше.

— Я такая идиотка, — шепчет она резко, больше для себя и для мира, чем для меня.

— Эй, это бизнес. До хрена жестких уроков на пути к богатству. И Джон сейчас точно согласился бы с этим.

Я все еще сочувственно улыбаюсь, когда она поднимает голову, и печаль на ее лице сменяется другой эмоцией.

— На самом деле, милая, это не совсем твоя неудача в сфере недвижимости. Скорее, твоя единственная ошибка, которую ты совершила, заключалась в том, что ты позволила своим родителям влезть в твои дела. — Надеюсь, она уже и сама поняла это. Так что со следующим этапом будет проще.

Белла усмехается.

— Дед сказал то же самое. Но я одолжила у них деньги, чтобы купить первую недвижимость, поэтому у меня не было выбора.

Ну да, одолжила, но на самом деле это были деньги Джона. Просто он передал их через родителей.

Конечно, это вообще-то не мое дело, за исключением случаев, когда прошлое переплетается с поручениями в настоящем.

Я делаю еще один глоток воды и, поставив бутылку обратно на стол, спрашиваю:

— Собираешься покупать что-то еще?

— Нет. Бунгало продано на прошлой неделе, и я попросила отдать деньги моим родителям. Ту сумму, которую я одолжила. — Она пожимает плечами. — Может быть, когда-нибудь я попробую снова, у меня есть диплом по дизайну. — Осматривая кухню, она произносит: — Что касается недвижимости… Дед сказал, что он сделал ремонт в доме, но я даже не ожидала такого размаха. Эта кухня… что происходит? Шкафы, полы, кухонная столешница, все это оборудование…

— Не забудь про светильники, — добавляю я.

Она кивает и улыбается.

— Кого он нанял?

Я усмехаюсь.

— Ты смотришь прямо на него.

Она широко распахивает глаза.

— Да ладно! Правда?

Я киваю. Это та точка соприкосновения, которая может помочь заслужить ее доверие, поэтому я встаю, окинув быстрым взглядом дело своих рук.

— Ремонт в ванной тоже делал я.

Джон хотел сделать весь ремонт полностью для нее. На тот случай, если она вернется. У меня были сомнения, что она действительно приедет, но сейчас у меня перед глазами свидетельство его правоты.

Мистер Рид никогда ничего не делал кое-как. Он терпеть не мог ничего, кроме самого лучшего. Вера в его маленькую девочку поддерживала старика, и именно она, эта вера, привела девушку сюда. Теперь дело за мной.

Я не могу подвести Джона так, как это было с Энджи, Шерри и Терри. Они, черт побери, рассчитывали на меня. Больше такому не бывать.

Джон Рид практически стал для меня семьей, которой у меня больше нет.

— Так вот почему дед нанял вас? Из-за ваших навыков по ремонтным работам?

Я пожимаю плечами.

— Он нанял меня, чтобы я занимался всем, что бы ему ни понадобилось. Типа мастер на все руки плюс то, чему я учился по ходу дела.

Больше всего Джона интересовали мои навыки телохранителя, эту роль я буду выполнять при ней, но Белле не нужно знать это прямо сейчас. Даже Джон не знал всего, что происходило в «Норт Эрхарт».

— А твои родители приедут сюда?

— Я не знаю, — говорит девушка. — Не сегодня, уверена.

Я встаю, подхожу к стойке со стопкой ожидающих ее документов.

— Ты подписала все бумаги, которые дал Шеридан? — спрашиваю я, прежде чем взять документы. Страницы брачного договора перемешаны с рутинными документами.

— Да. — Она видит, что у меня в руках. — Он сказал, что здесь будет намного больше.

Прямо в точку, Шеридан.

— Все готово и ждет тебя, — говорю я ей с дружеской усмешкой. — Довольно приличная стопка. В основном переоформление документов для компаний, занимающихся коммунальными услугами, ну, там, электричество, телефон, газ — вся эта фигня, в которой нужно сменить имя Джона на твое.

Она тяжело вздыхает и смотрит на стол.

Я беру стопку и ручку. Изо всех сил стараясь, чтобы дальнейшее прозвучало самой скучной и утомительной вещью на свете, я спрашиваю:

— Как насчет подписать это прямо сейчас? Займет минут десять, ну, двадцать от силы.

— Да, в принципе, почему бы и нет. — Она пожимает плечами. — Шеридан сказал, что вы поможете мне. Спасибо за заботу. Я даже не подумала о коммунальных услугах, но, да, давайте просто сделаем это.

Я беру пачку, кладу перед ней и протягиваю ручку.

Снова укол вины.

Понятное дело, что все это чертовски неправильно.

Раньше я никогда умышленно не обманывал кого-то подобным образом, и совесть грызет меня с тех пор, как я согласился на эту брачную авантюру.

Но это же исключительно ради ее безопасности, так ведь?

Ладно, согласен, это тупо оправдания. План, разработанный Джоном, включает в себя намного больше, чем просто деньги и кусок земли.

Жизни людей, в том числе жизнь этой молодой девушки, сидящей передо мной.

Для этого нет подходящих слов.

Никто, кроме меня, не сделает этого. А я смогу. Я обещал.

Держа руку поверх стопки, я указываю на место для подписи на первом листе.

— Это для телефонной компании. Не знаю, сохранил ли кто-то еще стационарный телефон, но ты же знаешь Джона… — После того, как она подписывает его, я пролистываю только нижнюю часть страницы. — Это для газовой компании.

Мой пульс учащается, когда я переворачиваю следующую страницу, затем другую. Некоторые листы совершенно не нужны, просто необходимы для массовости, чтобы она не захотела их читать.

Я задерживаю дыхание, когда она продолжает подписывать. Я практически не дышу до тех пор, пока на самой последней странице не появляется ее аккуратная округлая подпись.

Спасибо, черт возьми.

Когда она заканчивает, то опускает ручку и вытирает ладонью щеку.

Я замечаю влажный след, и мой желудок сжимается.

Даже мне тяжело. А ей стократ сложнее.

Честно говоря, я на пятьдесят процентов был уверен в том, что встречу в ее лице капризную, испорченную штучку, настолько избалованную, что наверняка захотела бы сбежать через час или два.

Джон всегда настаивал на том, что его Белла была не такой, но, проведя здесь четыре года и зная совершенно точно, что она ни разу не приехала к деду, я не был уверен, что он прав. До сих пор сомневаюсь.

Черт, даже сейчас часть меня хочет сказать, что я перееду обратно в охотничий домик, но тогда потеряю ее из виду, а я не могу этого допустить.

Она мое прикрытие и в то же время единственная драгоценность, которую я должен защищать. Не так уж и отличается от службы в армии, где нельзя было оторвать взгляда ни от того, кто прикрывает спину, ни от мишени в прицеле.

Я собираю пачку документов, похлопывая ею о стол, чтобы подровнять края.

— Ну, вот и замечательно. Самое сложное позади. В шкафах куча разной еды, так что угощайся всем, что придется по вкусу, — говорю я. — Твоя комната наверху ни на йоту не изменилась.

Она моргает несколько раз, словно пытаясь удержать слезы.

— Спасибо.

Отодвигаясь от стола, она встает.

— Прошу прощения, думаю, действительно, надо распаковать вещи и… — Глубоко вздохнув, она сжимает губы, и слезы текут из глаз. Глядя, как она трясет головой, я понимаю, что девушка на грани. Она поворачивается и выбегает из комнаты, не сказав больше ни слова.

Ну, здравствуй, чувство вины. Это дерьмо таскалось за мной тенью на протяжении последних нескольких лет, а сейчас, слыша ее приглушенные рыдания, оно наваливается с особой силой.

Твою мать.

Даже не знаю, почему я думал, что это можно провернуть с минимальным ущербом для всех.

Никакой ошибки — в любом случае это будет выглядеть отвратительно. По-другому не выйдет.

Отнеся бумаги на заднее крыльцо, я собираю снаряжение для стрельбы и переношу в свою спальню. Моя комната прямо напротив ее, через коридор — боюсь, это максимальное расстояние от Беллы Рид на следующие шесть месяцев.

— Черт бы тебя побрал, Джон, — бормочу я себе под нос. — Надеюсь, ты доволен, где бы ты сейчас ни находился.

Примечания

6

Дядя Сэм — персонифицированный образ Соединенных Штатов Америки.

7

Ледяной Джек — персонаж английского фольклора, олицетворяющий собой зиму.

8

«ДжиЭмСи» — GMC — сокращенное наименование крупнейшего в мире американского автомобильного концерна «Дженерал Моторс Корпорэйшн» (General Motors Corporation) и марка выпускаемых им гражданских и военных автомобилей.

9

Флиппинг — операция, при которой приобретается дешевая недвижимость в убитом состоянии, отошедшая банку за невыплату или доставшаяся в наследство, затем в ней делается косметический ремонт, после чего она перепродается по цене в несколько раз выше номинальной.