Записки филиппинки (сборник)

Нина Абрамович, 2012

У автора абсолютно феерическое восприятие жизни. И потому вся книга заряжает позитивом.

Подушка

Поезд Киев — Херсон лениво отходит от перрона. Я с тремя детьми, причем один точно не мой, деликатно размещаемся на своих местах плацкарта. Запихиваем сумки с вещами на третью полку.

Мы едем на все лето в Новую Каховку, место мечты горожанина, припыленного экологическими радостями большого города. В Новой Каховке у нас своя уютная трехкомнатная фазенда, в центре местечка, тихая река Днепр и дешевый рынок, щедрый на фрукты.

Третий ребенок, который точно не мой, это — Боря Ц., семнадцатилетний летний одноклассник моего сына. Боря попросился с нами на все лето. Я не возражала. Денег у нас — куры не клюют, и мелочиться я не стала, предоставив парню полный пансион.

Борю Ц. никто не пришел провожать. Ни его всегда строгий дедушка в очках, бывший советский шпион, которого я видела несколько раз в магазине рядом с нашими домами, ни его мама, гордая чиновница из какого-то министерства.

Я не была с ними знакома, и они мне не позвонили даже в связи с отъездом Бори Ц. к нам, на каникулы. Видимо, были совершенно уверены и в самом Боре, и во мне, бесплатной няньке.

Меня Боря особо не тяготил. Мальчик он смышленый, отличник, разбирался в политике. Благостно влиял на моих детей. И я всегда, когда он приходил в наш дом, встречала его уважительно, хлебосольно. И очень искренне программировала его на блестящее будущее.

— Боря! Ты однозначно будешь президентом Украины!

Боря ошеломленно лыбился, жуя блинчики с творогом. А я продолжала его эпатировать.

— И моего сына пристроишь, ладно?

— Угу.

— Правда-правда?

— Честное слово! За друга я горой!

За окном уже темнеет. В поезде, как всегда, душно. Проводница, громкая жлобиха, приносит постель.

Мы разворачиваем матрасы. Стелемся. Почти новое белье «Укрзализныци» приятно шуршит в прозрачной упаковке. Матрасы еще сносные. А вот подушки! Ни в какие ворота! Огромные. В наволочку лезть не хотят. Да еще с ужасным наполнителем под завязку. Куски какого-то тугого поролона.

И я долго маюсь на подушке отечественного производства. Переворачиваю ее ежеминутно, бью кулаками, дабы придать ей плоскую форму. Непослушный поролон ванькой-встанькой дыбится, больно впиваясь мне в шею. И пахнет эта подушка бессовестно! Заснуть я не могу.

Ну, принцесса я на горошине! Ну, не умею спать на таком! А кто, вообще, умеет? Кто не мечтает в беспокойной ночи железной дороги быстрее добраться до своей нормальной постели и умиротвориться в ней.

У меня самой дома, на Позняках, уютная колыбелька с дюжиной отличных подушек!

Я, как и большинство жителей мегаполиса, периодически становлюсь жертвой ушлых рекламных агентов. И потому подушек у меня дома — хренова туча!

Итальянская подушка Penelope, с натуральным содержимым из молока каучукового дерева. Ортопедическая подушка из гречневой лузги, легко принимающая форму тела, до полного расслабления мышц. Дышащая подушка Dormeo Mia, которая окутывает пушистой свежестью и оптимально держит шею, голову и позвоночник.

В моем доме есть подушки для беременных, для водителей, путешественников и всяких изнеженных особей. Перечислять все это подушечное богатство совсем не скромно. А вдруг у какой-то моей читательницы в постели прописан только обычный вариант «Укрзализныци»?

Не горюйте! Сегодня вы принцесса на поролоне. А завтра, глядишь, на гусином пуху!

Короче, не хочу я мучиться на жуткой подушке! Я решаю не спать вообще. Устраиваюсь удобнее у окошка и любуюсь квадратом Малевича, растянувшимся на несколько километров вдоль рельсов.

И вдруг я соображаю, что у меня на третьей полке, в багаже, лежит себе без дела хлопковая стеганая подушка Aloe Vera! Она тоже едет со мною на каникулы! И обработана эта бесценная подушка, если восторженно верить рекламе, кучей активных компонентов этого божественного лекарственного растения, с ферментами, витаминами, минералами и аминокислотами!

И пусть даже я лоханулась, насчет всех этих ферментов! Но подушка-то удобная и сейчас при мне! Я вскакиваю с полки и достаю свою сумку. Вот она эта милая, сонная, пахнущая тропической зеленью Канарских островов штуковина под мое нежное ушко! Я бросаю на третью полку вонючую подушку «Укрзализныци».

И вдруг тревожная мысль влетает в мой мозг. Мой ангел-хранитель уже начеку. Тюкнул меня, как всегда, по темечку! Мысль, правда, неуловимая, неясная. Но ведь тюкнул же! Значит, надо прислушаться.

«О чем это он мне? Может, подушку украдут? — гадаю я. — Да кому она, на фиг, нужна!» — «Могут украсть! — шевелится у меня в голове. — Когда ты уснешь без задних ног на своей домашней подушке, какой-нибудь ночной хапун похитит эту бесценную государственную собственность!» Есть еще такое на железной дороге! Ведь недаром сосед с верхней боковой полки напротив, укладываясь спать, потянул к себе под матрас свои замызганные кроссовки!

А я, получившая белье от проводницы, как бы того… материально-то ответственна!

Какие только странные мысли не лезут в голову пассажира в час ночи в плацкартном вагоне поезда Киев — Херсон, когда не спится. И я запихиваю эту несчастную вагонную подушку себе в сумку, на место своей, домашней.

И вдруг вижу картину. В сумраке вагонного коридора на меня в упор смотрят четыре глаза. Жлобиха проводница и тот пассажир, с кроссовками.

— Вы украли подушку! — двинулась на меня проводница.

— А!.. Я?.. Не-е-т! — бессильно ловлю я ртом воздух. — Только тихо, не кричите!

Горячая волна стыда покрывает меня с ног до головы. Я задыхаюсь от возмущения. И понимаю, что эту глупейшую ситуацию я сконструировала сама.

Я робко начинаю оправдываться. Несу всякую чушь. О потенциальном ночном воре. О том, что их государственной собственности пришел бы п…ц^[1]! Пардон, чернобурка! Если бы не моя бдительность.

И все это шепотом, чтобы, не дай Бог, не разбудить пассажиров, не привлечь их внимания. И самое главное, чтобы Боря Ц. всего этого ужаса не видел.

— Она еще нагло врет! — фыркнула проводница, угрожающе вскинув руки в бока. — Вот этот пассажир все видел. Он свидетель!

— Мужчина, скажите, ведь это недоразумение! Мне не нужна чужая подушка! — хватаю я за руку мужика, стоящего в одних носках на грязном полу плацкартного вагона.

— Не знаю. Нужна она или нет? — чешет репу мужик. — Но я видел, как вы прятали подушку в сумку.

— Сейчас милицию вызовем! Это же надо, подушки уже воруют! — громко кликушествует проводница.

И я вижу, как над верхней полкой — о ужас! — вырастает взъерошенная голова Бори Ц.

Боря Ц. вопросительно смотрит на меня. А вместе с ним просыпаются и другие пассажиры. Народ с любопытством следит за представлением.

Я понимаю, что это катастрофа! Позор! И иду за начальником поезда.

Начальник поезда оказался человеком разумным. Выслушав мои аргументы, он усмирил проводницу, поняв, что скандал с подушкой — недоразумение. Дал мне таблетку валерианы. Но переселять меня с детьми в другой вагон, подальше от свидетелей моего унижения, отказался.

До самого утра я не спала, стыд сжигал меня своим малиновым пламенем, и я все думала, как же утром на меня будут смотреть все пассажиры, свидетели моего ночного позора. И не изменится ли отношение Бори Ц. ко мне?

Ранним утром, когда наш поезд прикатил в Херсон, я, мнительно потупив глаза, на виду у пассажиров, как мне казалось, с упреком глядящих на меня, покинула вагон вместе с детьми, Борей Ц. и багажом.

Свою домашнюю хлопковую подушку, пропитанную гавайским летом, я навсегда забыла в вагоне «Укрзализныци».

Каникулы мы роскошно провели на природе Новой Каховки. Купались в тихом Днепре, ловили жирных карасей, варили варенье.

И Боре Ц. наварили несколько банок с царскими персиками.

Но ночной скандал с подушкой отравлял мне жизнь. И мне все время казалось, что Боря Ц. бросает на меня вопросительные взгляды. Я старалась угодить гостю, подкладывала ему самые лучшие куски, покупая на рынке домашних уток, творог, сметану, фрукты.

И, пытаясь реабилитироваться за тот ночной кошмар, все время рассказывала Боре Ц. смешные случаи-недоразумения. Их я вспоминала из жизни или придумывала сама, записывая в блокноте. Но Боря Ц. как-то нехотя слушал меня и все норовил сбежать.

Когда же мы вернулись в Киев, Боря Ц. перестал к нам ходить. А его строгий дедушка с мамой так мне и не позвонили.

И мне мерещилось, что тень от вагонной подушки все же легла на меня темным пятном. В ночных кошмарах ко мне являлась фыркающая проводница, в позе «руки в боки», босоногий дядька — свидетель и вопросительный Боря Ц., восседающий на президентском троне с вагонной подушкой под задницей.

Прошло несколько лет. Но эта история с подушкой никак не блекла. Летние переезды в Новую Каховку ранили душу воспоминаниями. И я продала квартиру в Новой Каховке.

Легче мне не стало.

Боря Ц. с его вопросительным взглядом не отпускал меня. И мне снова хотелось увидеть его и рассказать ему новую историю-недоразумение. Блокнот с историями был уже пухлым. Я стала коллекционером абсурдных ситуаций.

Но с Борей Ц. мы потеряли связь.

По слухам, Боря Ц. окончил престижный университет и уже работал в Администрации Президента, на хорошей должности.

И вот я решила позвонить Боре Ц. Какого-то лешего! Мне хотелось убедиться, что он не презирает меня за ту подушку. Что его отстраненность от нас — тоже недоразумение. И его обещание «за друга горой» еще в силе.

Телефона Бори Ц. у нас не было. Недолго думая, я пошла к нему домой, в соседний двор.

Бори Ц. дома не оказалось. Двери открыл строгий дедушка, бывший шпион. Выглянула мама-чиновница и тут же равнодушно скрылась. Я представилась. И попросила телефон Бори Ц.

— Зачем вам телефон Бориса? — спросил дедушка.

— Да я хотела с ним пообщаться, — глупо сказала я, пряча под мышкой пухлый блокнот с нелепыми историями.

— Мы телефон его никому не даем, — отчеканил кагэбэшный жучок.

— Так мы же с ним дружили. Он у нас три месяца провел в Новой Каховке! — почти возмутилась я.

— Знаю. Но телефон не дам, — стоял на своем шпион.

— Почему? Он что?.. Зазнался? Президентом уже стал? — не унималась я, в ажиотаже жестикулируя руками. Блокнот мой выпал.

Дедушка резко захлопнул двери.

Я подняла блокнот и поплелась домой, гоня от себя плохие мысли. Дома я легко нашла интернет-адрес Бори Ц. Написала ему письмо, спросив, куда он подевался. И послала ему новый смешной случай из своей обширной коллекции.

Боря Ц. не ответил.

Темная тень от подушки накрыла меня тяжелым бременем. Я перестала спать и есть. Лицо осунулось. Тело растаяло от истощения.

По телевизору я видела разжиревшего Борю Ц. в свите президента. И, когда телекамера выхватывала Борино лицо крупным планом, мне казалось, что он смотрит на меня уже укоризненно и почти с презрением.

В одно хмурое утро, заколов булавками спадающие джинсы, я поплелась к Администрации Президента. С целью встретить Борю Ц. и объяснить ему, что история с подушкой — это печальное недопонимание.

В администрацию меня не пустили, даже близко. Я стояла под каштаном, у ворот и ждала.

Когда Боря Ц. вышел из здания, я поспешила к нему со словами оправдания и новой историей из блокнота. Боря с ненавистью глянул на меня и быстро сел в черную машину с тонированными окнами.

Наверное, я умерла бы, как канцелярский чиновник Червяков. Но во мне еще есть силы доказать Боре Ц. свою невиновность.

А толстый блокнот с жизненными историями о подобных происшествиях надо бы опубликовать в назидание другим.

2.06.2012. Киев

Примечания

1

По этическим соображениям слово «писец» здесь и далее заменено на слово «чернобурка».