Дурочка (Ожидание гусеницы)

Нина Васина, 2014

Самоубийство известного профессора дает возможность молодому офицеру жениться на дочери майора госбезопасности в отставке Смирновской, поселиться в ее московской квартире и влюбить в себя юную жену Аглаю. Однако, семейная жизнь оказывается нелегким испытанием. Теща не потеряла навыков боевой подготовки и всегда готова отработать их на зяте, у красавицы жены диагноз – «умственное отставание в развитии», а в доме профессора после его смерти появляются трупы, от которых лейтенанту приходится избавляться. Оказавшись втянутым в грязную аферу с пропавшими счетами бывших КГБэшников, лейтенант спасает женщин от бандитов и разгадывает причину настойчивой слежки за квартирой тещи и взлома ее сейфа.

Урок выживания

Первый, кто пришел к ней в следственный изолятор был… флигель-адъютант Раков. Лукреция вздохнула было с облегчением — это Наташа прислала его сказать, что все уладит, но первые слова Ракова были «я здесь по собственной инициативе».

— Наталья Петровна за границей в отъезде на несколько дней, она ничего не знает, — поспешно объяснил Раков, заметив растерянность Смирновской.

— Так позвони ей и расскажи обо мне! Путь посоветует адвоката!

— А, может, я пригожусь, Лукреция Даниловна?

Переждав, пока женщина придет в себя, Раков пояснил:

— Милиция еще раздумывает, стоил ли отдавать это дело федералам. Я через свое начальство попросил ознакомиться с бумагами. Давайте посмотрим, что мы имеем на данный момент.

Он сел за стол напротив Лукреции и открыл папку с единственным листком в ней.

— А кто твое начальство? — все еще не ориентировалась в происходящем Смирновская.

— Формально — начальник следственного отдела Службы безопасности, в котором я прохожу подготовку как стажер. А фактически… — Раков замялся, — сами знаете, кто. Итак. Основания для ареста: содержание желудка умершего профессора и его завещание в пользу вашей дочери, опекуном которой вы являетесь. В желудке — яд, икра и смородиновый чай. Икру и чай, с ваших же слов, профессор употребил у вас в гостях. Это все, как видите. Для милиции достаточно, чтобы быстро отчитаться о проведенном расследовании. Для передачи дела федеральной Службе зацепок маловато, мотив ничтожен, но вы — офицер госбезопасности в отставке, для злопыхателей есть возможность тщательно поковыряться в вашем прошлом и попробовать связать его с прошлым Ционовского, который в шестидесятых подозревался Конторой в связях с ЦРУ.

Раков посмотрел в бумажку и заметил:

— Правда, это было по доносу, сведения не подтвердились, но в те годы любой донос считался документом, и дело завели.

Он закрыл папку и сложил на ней ладони, переплетя пальцы.

— И что ты… можешь?.. — кое-как справилась с удивлением Лукреция.

— С хорошим адвокатом при частичном признании вины можем добиться вашего выхода до суда под подписку о невыезде. Это проще и всегда действует, а на суде адвокат отобьет все обвинения без проблем.

— Частичное признание?.. — задохнулась от негодования Смирновская. — Суд?! Это все, что ты можешь предложить?

— Конечно, нет. Я могу доказать, что профессор покончил с собой. А могу ничего не делать и слить в прессу материал об аресте офицера госбезопасности в отставке по делу смерти известного профессора. Вам выбирать.

Лукреция в замешательстве обшарила глазами лицо молодого человека. Раков смотрел на нее открыто и дружелюбно. Потом она сантиметр за сантиметром осмотрела его руки. Раков заметил это, протянул руки и перевернул их, демонстрируя ладони. По четыре мозоли на каждой. На первой фаланге левого указательного пальца чуть заметный натертыш.

— Стреляешь левой? — тихо спросила Лукреция.

— Я могу стрелять двумя одновременно, — он вернул руки на папку и поддернул рукава пиджака.

— Чего ты хочешь?

— Хочу жениться на вашей дочери. Только на моих условиях. А не на условиях Ладовой.

Лукреция опустила голову и закрыла лицо ладонями, чтобы скрыть растерянность. Спросила приглушенно:

— Наташка поставила условия, при которых ты женишься на Аглае?

— Конечно. За первый же год нашей совместной жизни с вами я должен буду найти некоторые документы, или убедиться любым способом, что они уничтожены. Заметили — я сказал «с вами». Наталья Петровна уверена, что вы никогда не позволите жить дочери отдельно, даже при муже. Меня это устраивает.

— Бред какой-то! — рассердилась Лукреция и стукнула кулаком по столу.

— Такой вы мне больше нравитесь, — выдал он и улыбнулся, чуть прищурив глаза.

Лукреция покраснела и от этого еще сильней рассердилась.

— Я тебе не верю. Какие документы она у меня ищет?

— Несколько листов с цифровыми записями — думаю, это номера счетов и коды. Еще бухгалтерские бланки и расписки. Она закопала это у вас на участке в восемьдесят восьмом. Потом бумаги пропали.

Лукреция встала и прошлась у стола. Раков тоже вскочил.

— Да сиди ты! — отмахнулась Лукреция. — Будет еще учтивость изображать… Смоленский плейбой!

— Никак нет, товарищ майор. Мне по званию не положено сидеть, когда вы стоите.

Лукреция сжала пальцами виски и села.

— Устала. Мне нужно подумать. Почему Наташка считает, что эти бумаги у меня?

— Потому что в девяносто первом, когда полковник Крылов вырыл в присутствии Натальи Петровны металлический кейс, их там не оказалось, — Раков пожал плечами и сел.

— Ну и что? При чем здесь я? Закапывала она с Сенькой Бакенщиком, никто, кроме них двоих место не знал! Тридцать соток — было где развернуться, а уж такого спеца по маскировке, как Бакенщик, еще поискать!.. Кстати! — Лукреция в озарении посмотрела на Ракова, — Крези-бой мог до девяносто первого обнаружить кейс металлоискателем!

И от участливой улыбки молодого мужчины напротив тут же сникла:

— Как и любой другой из нас…

— Правильно. Главное — не поиск, а информация о том, что Ладова вообще что-то прятала. Ваша дочь видела процесс закапывания. Наталья Петровна сказала, что в девяностом году об этом узнал ваш друг и бывший соратник по Конторе Крылов. Он нашел несколько дневников Аглаи, когда вы с ним сожительствовали… простите, это меня не касается.

— Точно!.. — кивнула Лукреция. — Крэзи-бой письменный стол ремонтировал в девяностом, и нашел тетрадки. Мы как раз с ним недавно вспоминали, как читали найденные дневники Аглаи. Вырванная страничка… Теперь я знаю, что Бакенщик тоже совершенно не в курсе, куда девалась бухгалтерия Таши. После неудачных раскопок в девяносто первом он угрожал Ладовой пистолетом за сведения о ней.

— Не хотите отстраниться от чужих проблем и перейти к своим собственным? — осторожно поинтересовался Раков. — Время посещения ограничено.

— Чужих проблем? Эти люди — мой близкий круг, ближе них никого не осталось.

— Можно спросить? — Раков подался к Лукреции через стол. — Я слышал тогда, как полковник меня вам предлагала. Если бы не этот разговор сейчас, что бы вы решили?

— Я бы согласилась, — Лукреция ответила сразу, без смущения и раздумий. — Тогда речь шла о муже для моей дочери, пусть даже это была сделка в обмен на твою карьеру и жилищные условия. А сейчас ты меня подло шантажируешь!

— То есть, вас бы устроил «засланный казачок» в вашем доме? А мое предложение взять ситуацию в свои руки не устраивает?

— Послушай, как там тебя… Флигель. На данном этапе нашего общения я все еще верю Ладовой, которую знаю двадцать лет, и не доверяю тебе. Вот не верю, что ты сможешь вытащить меня из этой истории быстро и без последствий. Иначе, зачем тебе угрожать оглаской в прессе?

— Я не так давно в вашей среде трепыхаюсь, но сразу понял, что угроза срабатывает быстрее и четче, чем искреннее предложение помочь и защитить.

Лукреция брезгливо дернула уголком рта и заметила:

— Ну что ж, юркий мальчик, озвучь теперь после угроз свои условия помощи и защиты.

— Я вытаскиваю вас из этой истории быстро и без последствий. Женюсь на Аглае. Прописываюсь в вашей московской квартире и рассчитываю на несколько ваших звонков нужным людям после окончания университета.

— То есть, ты ставишь на меня?.. — насмешливо удивилась Лукреция. — Смотри, не прогадай — Наташке генерала могут дать!

— Точно. Ставлю на вас. Мы, смоленские молодцы, хитры да не без ленцы. Загонит она меня грязными поручениями, а потом скинет после тридцати за решетку или пенсионерке постарше. Вы поинтеллигентней будете. После устройства на достойной должности я должен иметь право самому распоряжаться одной третьей частью всех своих заработков, а до этого, уж не обессудьте, побуду у вас на иждивении. Это, кстати, для вас будет неплохим стимулом побыстрей и поденежней меня устроить.

Лукреция, совершенно разбитая, кивнула, глядя в пол, и спросила, не поднимая головы:

— Никакого суда?

— Так точно. Завтра до вечера вытащу вас отсюда.

— Что я должна сделать сейчас?

— Просто дайте знак, что согласны на мои условия. Я вам верю.

У Лукреции перехватило дыхание — этот шантажист ей верит! Она медленно подняла голову, ожидая наглой ухмылки победителя, и угодила в грустные глаза цвета гречишного меда.

— Спасибо за доверие, — встал Раков. — Вы никогда не пожалеете, обещаю.