Дети войны

Нина Рябова, 2022

Детство было трудным, но светлым и чистым. Мальчишки и девчонки жили надеждами. Не были нытиками, ни на что не жаловались. Ни у кого не было отцов. Им были понятны сельские предания, простая, напевная речь бабушек. Детские впечатления определили всю дальнейшую жизнь. Книга помогает понять пути формирования творческой личности, сохранить память о ценностях и традициях, которые свойственны простым русским людям.

Зоина Черемиса

— У тебя одна девчонка! — постоянно говорили моей маме.

Говорили, когда отправляли её на лесоповал, на дальние покосы, на откатку брёвен с берегов сплавной реки, когда давали меньше других шаму на трудодни… Шамом называли неполноценное зерно, семена сорных трав, остатки остистого ячменя, — всего того, из чего невозможно было испечь хлеб или лепёшки, сварить похлёбку.

«У тебя одна девчонка…» Значит, у тебя меньше других прав распоряжаться своей судьбой, надо смириться со всеми тяготами жизни. Могли не дать керосина, даже если подошла очередь, не отмерить кусочек ситца на платьишко… Даже вару не дали однажды, и мама не знала, чем смазать нитки, когда подшивала мне валенки.

— Одна девчонка…

— А у Зои — Черемиса!..

Черемисы — народ такой, прежнее название марийцев, живших на территории СССР. При чём тут марийцы?.. В нашей деревне жили только русские люди. И эти милые ребятишки, поселившиеся рядом с нами, были совсем не похожи ни на китайцев, ни на корейцев, ни на марийцев.

А по-нашему «Черемиса» — значит «много», не то что у других. Стали называть так эту ораву, как бы одним общим именем.

Черемиса — это маленький мальчик, старший, девочка-погодок, ещё девочка, и тоже маленькая. И ещё совсем-совсем малышка, четвёртый ребёнок.

Они держались за мамину юбку, за мамину руку, а малышка была у неё на другой руке.

Черемиса поднималась по нашему неудобному звезду, падала, плакала.

Бабушка Ираида дала ей большой платок — вытереть слёзы, сопли. А когда на полу появились лужицы, незаметно протянула тряпку. Дети чинно расселись на лавке за столом, стали пить чай. Тянули из блюдца, шумно дули. Не забыли сказать «спасибо».

Чай морковный. Значит, в чайнике сохранились кусочки моркови. Они стали угощением детям. Больше у нас ничего не было.

Чаепитие ребятишкам очень понравилось.

— А у нас всегда чай водяной! — сказала девчушка, та, что плакала всех громче, когда поднимались по звезду.

— Да, у нас всегда чай белый, — подтвердила девочка постарше.

Так они называли вскипячённую в чугуне воду. (Не в самоваре! Его просто не было!)

— Мы будем всё время приходить к вам, — по-мужски уверенно заверил мальчик.

И действительно, только придёт мать с работы, они наперебой:

— К Ираидиным! Пойдём к Ираидиным! Пойдём чай пить!

Иногда бабушка Ираида угощала простоквашей, но молоко сдавали государству, себе почти ничего не оставалось. Морковка тоже быстро кончалась, бабушка заваривала сушёную брюкву, репу, чернику, черёмуху, веточки молодых ёлочек, брусничник. Ждали даров леса — особенно клюкву. Но на болото женщин пока не отпускали: много работы на полях. Да и не все ходили, не было обуви.

Иногда доедали испечённые утром лепёшки (если их так можно было называть). Сковороду с этими чёрными комочками Зоя Васильевна приносила к нам рано утром:

— Ираида, подними на полицу^[6]. Нельзя оставить — найдут, съедят. А что я дам им вечером?..

И ещё как-то виновато спрашивала:

— Можно оборву крапиву у вашего дома?.. Суп сварю.

Рядом с домом крапивы давно не было. Ни стебелька… Не было и подорожников, и пестиков, и сныти, и лебеды, и собачьих гиглей^[7]. Всё давно было сорвано и съедено.

Дети росли. Собирали головки клевера. Рассыпали на полу, сушили. Голод мучил постоянно.

В деревне их любили. Самую маленькую любили особенно.

— Где там наша «гора-гориночка»? — спрашивали у нашей бабушки Ираиды.

Малышка пела, плясала. «Под ротанку». Это наше харовское выражение — «под ротанку». Уставшая Зоя Васильевна возвращалась с работы, кормить детей нечем. Ну, разве гигельков принесёт, кашку сварит.

— Давайте петь! — скажет.

И поют. Младшенькая удивляла своим голоском, памятью:

— Я иду горой-гориночкой,

Иду гора-горой,

Я гуляю сиротиночкой,

А дроля^[8] занятой.

Ягодиночка ты мой,

Сиреневая веточка.

Ты зачем меня завлёк —

Такого малолеточка?..

… Но у всего бывает конец.

Настали холода.

Дом, в котором жили мои новые друзья, был не настоящим домом. Говорили: «скворечник», «щитовой», «хибара», «ветродуй»… Это было временное строение, и все отлично сознавали, что зимой в нём не прожить. К тому же и печи настоящей не было…

В один из холодных осенних вечеров в доме загалдели, зашумели — да так, что в деревне даже испугались: что случилось?!

— Фирс! Наш дядя Фирс! К нам приехал Фирс!

Мужчину облепили со всех сторон, повисли на нём, обхватили ручонками, целовали.

А на другой день вся Зоина Черемиса уже сидела на дрогах. Уезжали.

Вещей не было, посуда — большая сковорода, два чугуна, пять деревянных ложек, пара деревянных чашек (у нас их называли ладками). И ещё большая корзина с головками красного клевера. В доме сиротливо остался маленький невысокий шкафик.

— Заберём и его, когда вернёмся за стенами, — успокаивал сестру Фирс.

В этот же день хозяйственный мужчина сам помогал разбирать временное жилище сестры, складывал доски на подводы и увозил. От домика осталась слегка притоптанная земля, да рядом чернели две вскопанные грядки — вдовий огород Зои Васильевны.

Весной тут зазеленела травка, к тыну сиротливо прислонился тонкий побег черёмухи, посаженной Зоиной Черемисой в дни их приезда в нашу деревню.

С братом Зои Васильевны я встретилась в Семигороднем леспромхозе, где работала учительницей начальных классов. Фирс был уважаемым человеком в лесном посёлке, работал мастером, бригадиром в лесу. Жил в собственном доме, числился рачительным хозяином. Немногие тогда знали, что его жена тяжело болела, что он один растил собственных детей и помогал вдовствующей сестре.

Зоя Васильевна осталась с четырьмя детьми, когда муж ушёл на фронт, не успев устроить семью после переезда к нам в Алфёровскую. Фирс Васильевич купил для сестры дом в соседней деревне, взял все заботы о её детях на себя.

Она стала лучшей подругой моей мамы и оставалась до конца жизни доброй, трудолюбивой женщиной, вырастила всех четверых детей — всю свою Черемису.

2019 г.

Примечания

6

Полица (диал.) — высоко прибитая широкая доска.

7

Гигли (диал.) — дягиль, лекарственное растение; иногда употреблялось в пищу.

8

Дроля (диал.) — пpeдмeт любви, «милый», «любимый».