Мой папа – Фанфан-Тюльпан

Нина Стожкова (2024)

Родители девочки Нины разошлись, когда ей было три года. Так у неё появился приходящий папа. Через много лет Нина с нежностью вспоминает весёлые и немного грустные истории про папу, переносясь, словно на машине времени, в далекое детство, которое пришлось на шестидесятые годы прошлого века.

Рог изобилия

В конце ноября я всегда вспоминаю папу. Он родился в ноябре, а ушел из жизни в декабре, когда ему было меньше лет, чем мне сейчас. Папочка мог быть каким угодно — легкомысленным, необязательным, выпившим — но только не скучным или, как теперь модно говорить, не «душным». Мама, кандидат технических наук, женщина материально самостоятельная, устала переносить его веселое эпикурейство и подала на развод, когда мне было три года. Так у меня появился приходящий папа. И вот однажды, когда я уже училась во втором классе…

Длинный звонок в дверь пробудил у бабушки способности медиума:

— О, твой папочка пожаловал, — догадалась она — Только он может так звонить! Рано начал, еще день на дворе.

Последнюю фразу бабушка произнесла тихо в надежде, что я не услышу.

— Папочка не пьет — кинулась я на защиту отца.

— Сейчас увидим, как он не пьет, — не стала спорить бабушка и пошла открывать.

— Доченька, здравствуй! — закричал папа с порога. — Твой папа теперь — член редколлегии! Всесоюзной отраслевой газеты! Ты хоть понимаешь, какой у тебя папка? Бабушка, собирайте на стол! Это дело надо отметить!

— По-моему, ты уже отметил, — проворчала бабушка и пошла на балкон. Там зимой всегда стояла большая эмалированная кастрюля с квашеной капустой. Возможно, бабушка решила, что капустный рассол — единственное, что может привести бывшего зятя в чувство. Видимо, кое-какой опыт у нее в этом деле имелся.

— Дочка, сегодня такой день! — поймал кураж папа. — Меня даже с работы отпустили! Выпей за меня!

Он достал большую пузатую бутылку из своего обширного потрепанного портфеля, снял с полки стакан и от души плеснул в него золотистой жидкости с пузырьками, похожей на лимонад.

Я попробовала. «Лимонад» оказался вкусным, и я сделала еще один глоток. Потом еще…

— Дочка, запевай нашу!

Папа принёс из прихожей свою черную фетровую шляпу, нахлобучил её мне на голову, и мы запели на мотив одесского канкана:

— А дочка носит шляпу,

Парам-пам-парам!

И уважает папу,

Парам-пам — парам!

Мы с папой вскочили из-за стола, взялись за руки и изобразили, как могли, этот самый канкан.

Потом папу потянуло на лирику. Он снял со стены мамин портрет и запел:

— В жизни можно увлекаться,

Но любить один лишь раз!

Я узнала арию и закружилась в танце. «Сильву» я смотрела однажды по телевизору и сразу влюбилась в её музыку и танцы. Зрелище было похоже на лимонад с пузырьками, что налил мне папа. Не то, что скучные оперы, на которые мама водила меня в «Большой»! Моя мама признавала только академическую музыку и не хотела засорять ребенку, то есть мне, голову «второсортным искусством».

Тем временем папа снял с моей головы шляпу. Продолжая танцевать, он то поднимал ее, то опускал себе на макушку в ритме канкана. Тогда довольно часто показывали записи классических оперетт по телику, и папа в моих глазах стал похож на популярного артиста Герарда Васильева, который одновременно пел, танцевал и говорил пламенные монологи. Я захлопала и чуть не свалилась со стула.

— О, господи!

Бабушка поставила большую кастрюлю на стол и сползла на табуретку.

— И когда ты только успел добавить? — она взглянула на папу проницательно, как наша завуч Людмила Николаевна.

— Бабушка, хватит ворчать, смотрите!

Папа достал из своего бездонного портфеля неизвестный мне предмет, завернутый в газету. Он развернул бумагу, и в окно очень кстати в этот миг заглянуло солнце. Загадочная штуковина стала переливаться всеми цветами радуги. Странный сосуд показался мне невозможно прекрасным, даже волшебным, чем-то вроде хрустального башмачка Золушки.

— Вот что папа дочке принес! Рог изобилия! Успел последний схватить. Хорошо, что наша редакция рядом с ГУМом находится! Там люди за любой дефицит дрались, а тут хрусталь! Ценность! Ломали ребра!

— Узнаю бывшего зятя — саркастически заметила бабушка. — Зачем, скажи мне, ребенку восьми лет хрустальный сосуд для неуемного пьянства? Его ведь даже на стол нельзя поставить, пока все содержимое не вылакаешь.

— Пригодится! — туманно сказал папа. — Будет когда-нибудь на него смотреть и папу вспоминать.

— А дочка носит шляпу и уважает папу! — запела я ни к селу, ни к городу.

Тут бабушка наконец прозрела.

— Ты напоил ребенка, негодяй! За те пять минут, пока я за капустой ходила!

— Бабушка, зачем же так грубо! Ребенок радуется за папу и разделяет его триумф. Правда, дочка?

Конец ознакомительного фрагмента.