Почему не творим чудеса

ОЛЕГ ( GUTMEN ), 2020

«Администрация сайта ЛитРес не несет ответственности за представленную информацию. Могут иметься медицинские противопоказания, необходима консультация специалиста». «Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации». Прочтение книг П. Брэгга “Чудо голодания“, Ю. С. Николаева “Голодание ради здоровья“ , Шелтона “Ортотрофия“ отозвалось во мне общим впечатлением от их идеи: увлекательно, убедительно, значимо и достоверно. Появилось столько парадоксальных размышлений, что с любопытством засел за написание этих заметок. Интуитивные предчувствия об основах здоровья и жизнелюбия во мне единодушно констатировали: это моё, по мне, для меня. И параллельно оно пробудило осознание, что аналогичное же впечатление на меня производит и общее атеистическое мироощущение: увлекательно, убедительно и достоверно для моего психотипа. Я без видимых внутренних колебаний склонен воспринимать это мировосприятие как лечебное, как профилактический атеизм и положиться на него

П Р Е Д И С Л О В И Е.

( редакция от 5.10.2020 г. )

Прочтение книг Поля Брэгга “ Чудо голодания “, Ю. С. Николаева “ Голодание ради здоровья “ и Герберта Шелтона “ Ортотрофия “ отозвалось во мне общим личным впечатлением от их идеи: увлекательно, убедительно, жизненно значимо и достоверно. Появилось столько парадоксальных размышлений, что с любопытством засел за написание этих заметок. Интуитивные предчувствия об основах здоровья и жизнелюбия во мне единодушно констатировали: это ко мне моё, по мне, для меня. И параллельно оно, прочтение, пробудило осознание, что аналогичное же впечатление на меня производит и общее атеистическое мироощущение: увлекательно, убедительно и достоверно для моего психотипа. Я лично без видимых внутренних колебаний склонен воспринимать это мировосприятие как лечебное, как профилактический атеизм и положиться на него в практике моей реальной жизни. Это великое благо человека — такая непротиворечивость чувств и доверия к существованию законов у сложнейшего и неопределённого происходящего и вне человека, и в нём самом. Но относительно описанного авторами в названных книгах смысла и влияния на жизнь человека лечебного голодания я одновременно озадачился и вопросом к себе: почему же я при возникшей таковой непротиворечивой сознательной доверчивости к нему не сотворяю на практике это обнадёжившее меня чудо? Какие подсознательные психологические реакции, феномены, особенности моего восприятия, характерологические качества, социально — психологические мотивы могут препятствовать введению в практику моей сознательной повседневной жизни культивирования лечебного голодания, как метода автономного самооздоровления, саморазвития, как профилактики соматического и психического неблагополучия, нездоровья? Почему мои исполненные доверия представления о нём не переходят в качестве мотивации в моё реальное поведение? Мои размышления над ответами на эти ключевые вопросы я и сделал содержанием этой книги. Они, видимо, будут похожи на некое околонаучное субъективное психосоматическое фэнтези. В этом качестве я и рекомендую читать их, воспринимать их содержание и соответственно относиться к ним. Исходя из предположения, что такие же вопросы к принципам и процедуре лечебного голодания могли бы возникать не у меня одного, размышления свои я излагать буду как бы от лица некоторого умозрительного “ мы “. Но там, где достанет самодостаточности авторского мужества, буду переходить на “Я“.

1.

Первое же, что способно настораживать, обескураживать нашу психологию — это словосочетание “ лечебное голодание “. Под голоданием в упомянутых книгах описывается суточное ( 24 — часовое ) и более продолжительное воздержание от употребления какой — либо пищи, еды, продуктовых товаров. Но как живому природному существу, человеку социализированному в современную диетологическую парадигму общества возможно животное состояние голода воспринимать как"лечебное", без колебаний принять и практиковать его как фактор формирования, поддержания или даже возвращения здоровья, если оно, это состояние голода, напротив и прежде всего, массово ассоциируется в нас со страданием, измождением, упадком сил, энергии, ментально сопряжено с депрессией, мучительным и медленным умиранием, бедой? Да ещё и рядом с историческими ассоциациями с состоянием человека в условиях Ленинградской блокады. Да, вынужденный насильственный голод определённой продолжительности заканчивается в итоге смертью живого. Да, в нашей психологии он сопряжён с нашей личной гибелью. Но, осмысленно варьируя его интенсивность, степень и обстоятельства своей погружённости в процесс голодания, мы способны, утверждается в вышеназванных книгах, самооздоравливаться. Подозреваю, и даже саму старость, старение возможно представить как закормленную до неузнаваемости молодость. Спросим же у любой старости и услышим: она психологически чувствует себя всего лишь захворавшим юношеством, потерпевшим трёхразовое ежедневное переедание: завтрак, обед и полдник, добивающий ужин. И недоумевает от переживания старческого состояния своего организма, сопровождающегося контрастирующими с немощью воспоминаниями юношества. Звучит парадоксально — амбициозно в ушах приученного к скромности человечества. Для нас с вами периодически индивидуально перетерпеть чувство голода социально постыднее, непрестижнее, немотивированно, нежели мыкаться в сложившихся группах от обжорства к обжорству. Может поэтому мы не творим чудеса?

2.

Некоторый имеющийся у меня личный спонтанный и бессистемный опыт воздержания от пищи, конечно, облегчил возникновение и развитие моего доверия к голоданию, как к лично мной контролируемой и осознанной непринудительной процедуре, как к добровольно избранному и именно действенному фактору оздоровления физического и психического самочувствия. Однажды я выпил избыточно много кофе, слушая по радио передачу о возможной угрозе для России от экспансии Китая. Почувствовал некоторое нервное перевозбуждение, загрузившее меня уже психологическим представлением о возможности появления иноземной стомиллионной армии — не то солдат, не то соседей, — которой я должен буду что — то содержательное убедительное примирительное рассказывать. А и нечего сказать — то! И тревожность заполнила меня целиком. На крепкий чай организм отреагировал аналогичной реакцией на информацию о внешнеполитическом положении России. Прислушавшись к своим телесным ощущениям и осознав, в чём, собственно, дело, я, отныне, если застаю себя на убеждённости, что именно Антанта мне не даёт прохода, что Республика и моё благодушие уже в империалистическом кольце врагов, что моя разговорчивость — находка для шпионов, а потенциальные обидчики уже у ворот, я начинаю припоминать и анализировать: а что я недавно принял, попил, покушал? Становится любопытно: что это была за тревога: действительно ли от реальной внешней угрозы, опасности или она лишь проделка кофейно — пищевого — метаболического процесса в моём организме? И как всё происходило бы лично со мной биолого — когнитивно, интеллектуально — мировоззренчески в случае, если бы я предварительно поел, например, морковки с капустой экспериментально отвлечённо от просветительско — интеллектуальной, образовательной основы мировоззрения? Что бы такого морковно — доминирующий обмен веществ в моём организме внушил бы мне и про планы Китая на моё существование, и про симпатию ко мне порядков у мироздания: они мне как снег на голову или как манна небесная? И я, вместо тревожного или панического стремления куда-то бежать, что — то революционно декларировать, что-нибудь эпохально свершать, от чего — то немедленно безоглядно избавляться, воинственно обороняться, начинаю возвращать себе дееспособное активное целесообразное уравновешенное поведенческое и эмоциональное реагирование и поведение. Обычно оно выраженно восстанавливалось, когда возвращался аппетит и здоровое чувство естественного голода после непродолжительного воздержания от еды. И восстанавливалось менее чем через 24 часа полного отсутствия пищи. Уж не остановиться ли и на этих нескольких часах, умиротворяю я себя? Покушал — попереживал — переварил — успокоился, покушал — попереживал — переварил — успокоился,……... Вот же она, синица в руках! Любопытно и поучительно, как рацион питания человека ( но не массированные коммерциолизированные общепитовские изощрения кухонь населения мира над его собственным рационом питания ) определяет в нём эмоциональные и чувственные основания реактивности, доминанты течения и характер тематического содержания его индивидуального мышления и социально — психологических представлений, поведенческих установок? Но подмечаю и невольно продолжаю вдумываться во внешне как бы странноватое проявление одного и того же своего чувства и к лечебному атеизму во мне, и к идеям лечебного голодания в прочитанных книгах. Приходится констатировать за этим любопытным фактом совпадения присутствие какой — то значимой личной мотивации. И, чувствуя и надеясь, что она не паранойяльного качества, я приступаю к размышлениям над ней. С одной стороны, моё личное доверие к лечебности голодания прорастает во мне, но, с другой стороны, ещё не дорастает до убеждённости, что ограниченное добровольное индивидуальное голодание в своих принципах в потенциале способно стать такой будущей санкционированной и признанной частью всемирной Культуры, к которой и я буду не прочь приобщить собственную персональную жизнь. Не хватает мне в собственной внутренней культуре личной самобытности, индивидуальной самоценности для единоличного непротиворечивого принятия идеи, что голодное, голодающее способно быть полноценной жизнью, а не существованием — ломкой, что голодный человек — не лузер, а голодание — это его ментальная потенциальная перезагрузка. Невдомёк ещё моей внутренней индивидуальной культуре без освящённости внешней Культурой довериться самой себе в подборе индивидуализированных инструментов самоформирования, самоодобрения, самообладания, самореализации. За что — нибудь во всемирной Культуре на эшафот шагнуть ещё бы, возможно, и призадумался в каком — либо порыве самоотречения. За персональную, как бы маргинальную, ломку голодающего отщепенца, голодранца — и не подумаю. Может, поэтому и не творю чудеса?

3.

Наконец, в собственных размышлениях я констатирую: и атеизм, и голодание ободряюще представляются мне перспективным личным судьбоносным поведением с большой буквы, чем и стали мне любопытны даже в теоретически строгой недоказанности их в таковом значении. Судьбоносная туманность в них ещё какая — то сохраняется... Порой, переживание гуманитарных сладких предвкушений от неё милее математической безупречности ясности доводов чистой логики. И атеизм, и голодание в моём подсознании начали стараться вырисовываться для меня как система поведения, питающая меня надеждой, что свобода выбора, значимость моей личной воли в реальностях внешнего и внутреннего моего мира могут быть доступными лично мне в важнейших основополагающих пределах, в ободряющих меня чувствах, достаточных для моей частной жизни как личного земного пути. Совершенствование молитвенных текстов, молебных ритуалов человечества уже достигло апогея и постепенно начнёт или отходить к истории, или трансформируется в признание естественнонаучности техник аутонастройки земным человеком собственных тела и психики. Атеизм предлагает видеть будущее исключительно как достояние интеллектуального труда самого человека над динамичным совершенствованием его познания и знаний, собственной просвещённости вне зацикливания на любовании их историческими мифологическими предпосылками, зародышами. Предчувствовать будущее здоровья человечества за доминированием его развитого просвещённого самоконтроля и гигиенической самоорганизации, а не за высокодоходными медико — техническими тотальными манипуляциями над покорноплатёжной клиентурой — это моё, это по мне. Эти два посыла от моего мышления и моя потребность в чувстве личной весомости и влиятельности на природную основу моей собственной жизни и двигают меня дальше в этом повествовании. Перед экстренной же медициной катастроф, перед высокотехничной медициной и их сверхдоходностью снимаю шляпу. Но выношу их за скобки моей способности предвосхищать примат их значения, силу их давления и влиятельности на глубинные природные основы здоровья человека. И идеалистически пылко умоляю их всё же не оставлять нас, почтительно оставить флагманом здравоохранения наше индивидуальное ответственное просвещённое самооздоровление и самолечение человека, достойно, но вспомогательно следовать в его кильватере, почтительно сопровождать его становление. Здоровье человека, пока он сам себе интересен именно как человек, первично более нуждается в его авторской индивидуально заинтересованной заботе о себе, нежели во вседозволенности навязчивой опёки над ним высокотехничной медицинизированной манипулятивности. Иначе апокалипсис может явить себя человечеству инкубатором, где в пробирках — колбах роботы для совершенствования киборгов — заказчиков выращивают человеческие органы. Это великое и сладкое слово"Самолечение"завораживает, что говорить. Но и веет одновременно холодком самодельной и самонадеянной крамолы. Может, поэтому до сих пор я не творю чудеса голодания?

4.

Смутить нас может и эпитет “ лечебное “ рядом с термином"голодание". Принятие лично уместным такого их сочетания подразумевает и одновременное косвенное неявное признание неозвученного, очень уж нелестного и нежелательного для нас статуса “ больной “, “ болеющий “, а также и принятия уместности, существования необходимости что — либо полечить в нас болезненного. Легко ли и сладко ли психологически признавать себя априори болезненным, больным без явной, наглядной клинической симптоматики, которую уже невозможно подсознательно игнорировать? Вопрос для меня риторический; Но и доверие к прочитанным книжкам у меня не исчезает. Моё подсознание подготовлено уже на какой — то компромисс и уже заказывает — востребует от моего сознания компенсирующую замену эпитета “ лечебное “ на какой — либо иной, к которому оно, подсознание, обещает лояльность своего отношения. В сознании моём сговорчиво начинают чередоваться облегчающие душевное их восприятие варианты именования голодания: суверенное, поздравительное, молодильное, живительное... Побольше доверия и персональных надежд на него вызывает у меня эпитет “ живительное”. Живительное — наиболее примирительное для меня звучание — сочетание с понятием голодание. То есть, в нём я уже не больной в собственных моих глазах и в мыслях. Его я и намерен использовать в предлагаемых дальнейших размышлениях. Живительное, т.е. возвращающее, порождающее энергию, живость, оживлённость, животворность ощущений от качества функционирования организма, от его психического состояния и психологических компетенций и смыслов моих действий, которые я называю своей жизнью. Мне представляется, что, в сравнении с"лечебным"голоданием,"живительное"голодание для здорового человека может звучать более симпатично, возвышенно и мотивирующе на изучение его практического смысла, практики его проведения. Голодание под брендом живительного могло бы быть привлечено нами в практику нашей жизни раньше, чем формируются реальные болезни, клинические дискомфорты, диагнозы, порождающие неотвратимость уже именно лечебных процедур. Лечебное — это уже лечебная и уже медицинская процедура, предполагающая параллельное психологическое констатирование и травматичное признание наличия заболевания. Живительное же может практиковаться и как светское мероприятие в жизни здорового человека. При наличии клинической проблематики, в процессе лечения реальной болезни предполагать в больных людях способности на волевые усилия, требующиеся для проведения лечебного многосуточного голодания, малореалистично. В массе своей мы, люди, не способны на такого уровня индивидуальную самобытную волевую добровольную самомобилизацию и в физическом и в психологическом смыслах и мотивациях. Лечебное голодание действует, чистит оздоравливает внутривенно, внутриклеточно, капилярно — тотально, всесуставно, а наше сознание это его функционирование на уровне телесных ощущений воспринимает и трактует как блуждание трактора по организму. В таких “ внутритракторных” ощущениях надо быть человеком семи пядей во лбу, чтобы сохранять принципиальное понимание: борьба с самим собой за локальное по времени самоконтролируемое удержание себя в детоксе лечебным голоданием перспективнее, чем безвольно влачить безвременное прозябающее существование в угнетённости тотальной интоксикационной депрессивности. Может и поэтому мы не творим чудеса? Живительное же голодание было бы психологически более щадяще к человеку, если предложить его в качестве профилактического доклинического личного подконтрольного действа для оживления энергетики ещё благополучных, непроблемных реальных соматических, психических компетенций индивида и личности. Живость, оживлённость, живительность и интригующе и приятнее, чем лечение. Если нам и “ послан” мозг, то это не просто так: это орган и шанс нам осознать себя лучшим, что появилось в жизни. Ну, а если у нас онкологическая эпидемия, значит мозг ошибся черепной коробкой?

5.

И ещё, кстати, о воле человека. Проведение 24 — часового голодания психологически преимущественно изнурительнее для природы человека, нежели 24 — часовое даже чревоугодие. 24 часа голода — это акт нетривиальной воли, акт формализованного внепредметного волевого усилия на непотребление, акт волеизъявления личности человека по отношению прежде всего к его телесному субстрату в доверии к его примату в мире реалий земной жизни. А 24 часа даже осознанного чревоугодия — это преимущественно природная оргия, как, например, водопой всего живого, вышедшего из пустыни к арыку. И именно Оргия — в природных механизмах жизни как аффектированное влечение к всепоглощению — у человека, в психологии человека, как мне кажется, фундаментальнее и обоснованнее сочеталась бы с термином лечебная, нежели голодание. Оргия психически, психологически весомее и психофизически полнокровнее, насыщеннее поста — терпения. Оргия психологически приближённее к волеобладанию, самоволию, произвольности и свободоволию, вседозволенности. Словосочетание “ лечебная оргия” и звучало бы и переживалась бы, на мой взгляд, человеком органичнее, нежели лечебное голодание. Предположу, что по — настоящему стать лечебной для человека, у механизма оргии имеется больше эмоционально — аффективных оснований, возможностей и привлекательности, нежели у чистой Воли в себе. Особенно у оргии произвола и вседозволенности человека над самим собой. Это был бы самый сказочный произвол — безопасное самоволие и самовластие, произвол по отношению к собственному же здоровью и психическому благополучию! Вопрос лишь в том, каково должно быть материалистическое, ритуальное наполнение, психологическое оформление, содержание такой Оргии, делающей её именно лечебной. Например, суточная оргия, назовём её так, монопоглощения яблок ли, капусты ли, моркови ли, свеклы, лука, чеснока, тыквы или помидор в современных диетологических представлениях науки о питании уже есть приближение её качества к лечебному, уже является совершенно доступной технологически и должна бы быть абсолютно бесплатной для больного человека, щедро стимулируемой и финансируемой её интересантами. Когда — нибудь, возможно, член общества, обретя такого интересанта, будет иметь возможность личным волевым порядком даже монетизировать процесс проведения такой личной лечебной оргии, если его здоровье и его личность будут настолько интересны ему самому и социуму, зарабатывая на собственном выздоровлении. Личная развитая воля человеческой индивидуальности к саморегуляции могла бы психологически обезболить взаимодействие личности с внешним по отношению к ней произволом природы и социума, легче признать и переживать их существование как нейтрального и закономерного факта, а не как внешней зловещей умышленной злонамеренной беспощадности. Пока же в природе живого естества его поведенческие доминаты имеют характер происхождения и качество протекания преимущественно как оргии, аффекта, а не как автономно бессознательно самоорганизующихся волевых процессов. В конституции всего живого тенденции на его оргиоизлияние доминируют над существующими потенциалами осознанного волеизъявления. Видимо, поэтому в африканской саванне явка на водопой всегда выше явки на выборы в социумах. Когда диетология разработает универсальнейший рацион для 24 — часовой лечебной оргии чревоугодия, тогда, вероятно, в систематическом чередовании и в сочетании с 24 — часовым лечебным голоданием ( а лучше — живительным голоданием ), здоровье человека приобретёт бесподобную перспективную их диаду для развития своего и эволюционного потенциала. В собственный опыт формирования таковой личной диады мало кто из реальных людей сейчас верит. Может поэтому мы не творим ещё чудеса?

6.

Современное здравоохранение побеждает разве болезни? Дискуссионно. Но, полагаю, лишь отчасти. Оно, преимущественно, ориентируется на преодоление какой — нибудь формы — будь то диабет или дизентерия, онкология, кардиологические болезни — последствий свойственных и желанных человеком произвола и вседозволенности по отношению к себе, к собственному здоровью, жизнедеятельности и к среде собственного обитания. При таком соотношении природы человека и его социального здравоохранения мы всегда будем и обречены, и неготовы к столкновению с последующими катастрофическими последствиями нашей вседозволенности, нашего произвола по отношению к себе самим. Может, науке о человеке следует в стремлении человека к самопроизволу что — то подправить? Вряд ли: человек не консерватория и пока это невероятно. Или, может, науке перспективнее изучить, разработать и предложить человеку гуманистичные культурологические формы его произвола с последствием для него уже не в виде медицинской проблематики, а, в идеале, наоборот в виде активного долгожительства? Возможно, что при онкологии химиотерапия нападает на “отсталые “,"совестливые"клетки опухоли, отсеивая их от влияния на организм, но подкрепляя эволюцию химической устойчивости отвязных"бесстыжих"опухолевых клеток. А живительное голодание могло бы сделать “невкусными”, неудобоваримыми, неприкасаемыми для самых прожорливых раковых клеток уже сами проголодавшиеся здоровые клетки организма, созревшие в обратном стремлении покушать хотя бы и теми же необразумевшимися онкоклетками. 72 часа самостоятельного воздержания от потребления пищевых веществ, кроме воды, первичного лечебного самостоятельного индивидуального голодания были бы нашим идеальным первым"лечащим врачом"в некоторых видах недомоганий вне перорально — таблеточного здравоохранения. Начинайте самолично — жизнь подтянется полюбоваться! И ещё одно колебание на пути введения лечебного и живительного голодания, как практики нашего взаимоотношения с природой, могло бы быть уменьшено? Но приступать самолично возглавив самих себя мы как — то в массе своей неприучены — отучены. Возможно, и поэтому не творим чудеса?

7.

Слово оргия, несомненно, способно встретить в нас морально — нравственную настороженность по отношению к себе, неприятие. Сформировавшийся, закрепившийся в нашей культуре известный всем нам массовый современный болезнетворный ритуал оргии чревоугодия во время новогодних каникул способствует этому. Но у оргии, как тотальной процедуры природного всепоглощения, есть и психологическое преимущество, за которое можно ухватиться: её и возможно, и хочется предъявлять напоказ, публично, демонстративно, феерически, как индикатор чего — то значимого, социально весомого. Поэтому преображение такого массового обряда новогоднего тягостного чревоугодия в массовую же, но лечебную оргию возможно было бы, если некоторым образом изменив её зрелищные обстоятельства, придать ей некие адекватные театрализованные пространственно — временные формы, в чём — то привычные и приветствуемые населением, человечеством, срежиссировав её социально приемлемое проведение, культурный имидж, кураж или календарные сроки, в конце концов. Например, одно лишь перенесение празднования Нового Года и новогодних каникул с 1 января на летнюю неделю с 1 по 7 июля было бы способно кардинально изменить диетологическое содержание оргии чревоугодия в сторону её оздоровительности и даже лечебности. Массы людей — энтузиастов с рюкзаками, наполненными ранними июньскими овощами, травами заполнили бы на эту неделю необжитые просторы земного шара. Флотилии всевозможных плавательных средств от любительских плотов до новейших Титаников покрыли бы поверхности водоёмов земли, не оставляя случайным и невольным “ неновогодним “ Робинзонам шансов на уединение. Недельные доходы пароходств мира с 1 по 7 июля закрывали бы их годовые финансовые планы. Перенесение празднования Нового Года с 1 января на 1 июля даровало бы шанс оргии январского новогоднего чревоугодия и её репутации, как болезнетворной, начать трансформироваться в массовую интернациональную, уже июльскую, новогоднюю и уже в лечебную оргию. Январское зимнее новогоднее объедение во многом и для многих стало рутинным, монотонно — ритуальным, обрядово односложным и бесцветным эмоционально. На его фоне у живительного голодания есть существенное психологическое ограничение: оно не может обещать ни вчерашний салат оливье, ни остатков с господского стола, требует отказа от них. Июльско — новогодняя же лечебная оргия могла бы стать ментально — заводной, природно — эротичнее, разнообразнее, “ язычественнее “, фееричнее, если уместно так её идентифицировать. Новизну, своё обновление человечеству психологически естественнее и комфортабельнее климатически будет находить не в январских завалах еды, а в июльском единении с просторами природы и в движении в ней. Июльская платформа для Нового Года была бы беззатратным подарком для живительного голодания. Человечество восторженнее раз в год на неделю в июле “сбрасывало” бы экономику к стартаповским кондициям, на неделю добровольнее и безболезненнее профилактировало бы кризисы перепроизводства. Июльское живительное голодание менее психофизиологически затруднительно для человека, чем январское, “великодушнее” даровало бы человеку шанс почувствовать себя индивидуально величественным в жизни природы, расслабить на неделю взаимную человеческую корыстность в экономических процессах; Новый Год 1 июля способствовал бы трансформации человека потребляющего в человека социально освобождающегося и биохимически внутриклеточно очищающегося. Если же нам жаль январский Новый Год как святыню костной привычки, позволим ему влачить существование как Старому Новому Году в память об архаичных представлениях человечества о его радостях и прелестях в земной жизни. В конце концов, население планеты заслуживает право на климатически комфортную встречу Нового Года в такое время года и на тех широтах — территориях, которые избавляют само население от рисков внутренней дискомфортной вопросительности: а для чего, собственно, эта территория вообще? “ Нет!!! На это я пойтить не могу! “ ( цитата из “ Бриллиантовой руки “ ). Хорошо. Можно и не изменять расположение Нового Года в календаре. Если признать право отдельного человека на признаваемый обществом его личный выбор содержания и качества практикуемых им даже и оргий, если у читателя корёжится его национальный слух и национальное самосознание от самого слова оргия, делаю для ООН и ЮНЕСКО предложение, от которого невозможно и не рекомендуется отказываться: вписать в Конституции стран мира планетарное межнациональное положение “ граждане имеют право голодать мирно и весело “ и ввести в практику Всемирной Гуманитарной Культуры с 1 по 7 июля ежегодный, для начала Всероссийский, а затем и Всемирный, Фестиваль Лечебной Оргии и Живительного Голодания ( ФЛОЖГ ). Пищевая летняя Оргия в начале июля без особенных затруднений, в отличии от зимней январской Новогодней Оргии чревоугодия, могла бы быть именно лечебной, а не патогенной. Продолжительность Фестиваля Лечебной Оргии и Живительного Голодания человечество могло бы варьировать таким образом, чтобы в вероятном будущем киборги его продолжительность воспринимали бы как непреодолимый водораздел между ними и людьми, как неподавляемое “восстание природы людей”. Искусственный интеллект будущего должен будет позавидовать живительному голоданию, как парадоксальному инструменту самоэволюции человека: эта штука будет “ посильнее “Фауста” Гёте “ и не средством лишь линейной реконструкции и алгоритмичности модернизации человеком его собственного “ железа “. Чем “голодней” будет Фестиваль, тем глубинно гуманистичнее и экологичнее могла бы протекать самоэволюция человечества. Для искусственного интеллекта Фестиваль представил бы человека в качестве “барона Мюнхгаузена”, который, как известно, любит потрудней. Продолжительность Фестиваля Лечебной Оргии и Живительного Голодания ( ФЛОЖГ ) можно будет задать такой, чтобы отдельные бизнесы по доставке человека на Фестиваль постепенно трансформировались во всемирную экономику по возвращению человечества в лоно природы. А киборгов оставим в мегаполисах кусать себе фантомные локти и завидовать человеку чиповой завистью.

Конец ознакомительного фрагмента.