Искра в аметисте

Оксана Глинина, 2020

Приняв участие в отборе невест для короля, Гинтаре Браггитас угодила в ловушку из хитросплетений заговоров и интриг. Цена оказалась слишком высока ‒ потеря дорогого человека. Теперь придется собирать осколки разбитого сердца, залечивать раны от ожогов первой любви и избежать вынужденного замужества. Но Гинтаре не тратит время на уныние, слишком многое предстоит выяснить и свершить, а самое главное ‒ обрести свое счастье с возлюбленным.

Глава 2

Пламя билось раненной птицей прямо на руке, разрасталось, жалилось… именно жалилось ‒больно, как будто огрызаясь и наказывая за попытку обуздать, приручить и покорить. А ведь раньше боли не было, одежда сгорала, но ран не оставалось. В этот раз все иначе, огонь ‒ стихия непокорная и необузданная ‒ поддаваться не хотел.

Я попыталась собрать пламя и сложить змейкой, но…

В виду сложившихся обстоятельств и вашего нового статуса, смею сообщить, что всякие отношения между нами стоит немедленно прекратить…

От злости и обиды на такие слова свело зубы, внутри поднялась буря, а маленькая огненная змейка разрослась до размеров огромного змея, и, неуемной силой, смела хвостом снег вокруг и ударилась о камень. Поднялся столп желтых искр.

Камень, который я так неосмотрительно вам отдал, принадлежал некогда вашей матери и был ей подарен Эмбро Сарфом ‒ вашим отцом. Он не являлся символом нашей с вами помолвки, камень был отличительным знаком, чтобы Великий магистр мог узнать в вас свою дочь…

Маленького янтарного солнышка больше не было. Оно раскололось на множество мелких осколков, которые так и остались лежать на белом снегу за замковой рощей. Часть из них мне впилась в грудь, оставив на коже расходящиеся лучами шрамы, но это мелочи. Я понимала истинное назначение камня, зачем было писать такие обидные слова? Чтобы, кроме тела, травмировать еще и душу?

Теперь вы вольны выбирать того, кто вам придется по сердцу и ничем мне не обязаны. Я не буду искать с вами встреч, ибо наши взаимные притязания были ошибкой.

На этот раз камень, обвитый искрящимися кольцами, не выдержал напряжения и треснул.

Ошибкой…

Он пришел посреди ночи в мою комнату и целовал меня! Его чувства казались искренними и настоящими, хоть он и был сдержанным и даже немного отстраненным! А теперь ‒ всё было ошибкой. Ошибкой!

Несмотря на то, что у Майло был такой страх перед огнем, он полез за мною в пламя, чтобы достать из ритуального круга, а теперь бросает меня. По своей ли воле?

Возможно.

Майло Вардас всегда был в первую очередь канцлером и только потом человеком.

Мои чувства к вам были ошибочны, но в знак нашей доброй дружбы с вами, посмею заверить, что подруга и спутница ваша будет обязательно найдена.

Камень на стене, раскалённый докрасна, стал крошиться…

Я обещаю вам это.

‒ На сегодня достаточно!

Мелкий щебень взбешенными пчёлами летел в разные стороны, когда Эмбро Сарф ‒ мой батюшка ‒ подошел ко мне и положил руку на плечо.

‒ Иначе я лишусь и этого пристанища.

Увы, у предыдущего дома были слабые стены, а я только получила от Майло письмо, с его весьма содержательным текстом. После случая с ритуалом огонь стал часто и бесконтрольно охватывая меня, снося все вокруг. Хорошо, что разворотило только мою комнату, разорвав стены не только изнутри, но и снаружи, никто не пострадал, но люди так перепугались, что слуги со страху сразу же разбежались кто куда, а о происшествии по столице поползли слухи ‒ один невероятнее другого.

Этот дом был крепче предыдущего, находился за пределами города и его окружала высокая каменная ограда, которая частенько становилась объектом для выхода моего отчаяния. Мне отвели место для моих занятий с отцом, который постоянно учил меня контролировать свою стихию, правда, до сего момента он так и не добился успеха. Судя по его виду он был крайне мною недоволен.

Ну и пусть. Восемнадцать лет у меня не было ни малейшего представления об этом человеке, а теперь…

Надо признать, что мы чужие люди друг другу, наверное. И от Легарта ничего не слышно несколько недель. Даже не навестил ни разу. Тут его можно было понять ‒ кузен избавился от обузы, и с радостью отправился распутывать заговоры против его величества. Выше упомянутое величество тоже даром времени не теряло, ходили слухи, что король вел переговоры с эльфийской империей для укрепления связей и власти. Весьма похвальное занятие, главное, чтобы эльфы не придумали очередную гадость и не напакостили ‒ с них станется. Что-что, а пакостить любили эльфы знатно. Исподтишка. И чужими руками, желательно. В этом они были знатные мастера.

Ну, пусть переговариваются. Политика ‒ удел великих. Витгерду тоже пора научится жить и справляться без лорда Вардаса ‒ это не я такую умную мысль у себя в голове сформировала, это батюшка высказался на днях, правда пост правой руки короля так и остался пустовать, мало ли Вардасу после его странствий снова пожелается канцлером сделаться. Не обделять же столь важную персону чином?

К счастью, от всей придворной дребедени я была предусмотрительно изолирована горячо любящим родителем. Он теперь заботился о моей особе и пытался вылепить из меня не леди, как до этого пытались тетушки, а истинную воинствующую магиню… магессу… или магичку… Без понятия, как оно правильно звучит, но как бы это не называлось, сия процедура по превращению, была довольно сомнительна, по ожидаемому результату, и весьма трудозатратная, если брать в расчёт мои не самые, прямо скажем, выдающиеся силы.

Самое неприятное, это то, что изнуряющая попытка обуздать собственное пламя не помогала забыть канцлера Вардаса. Каждый раз, как только я пыталась убедить себя в правильности принятого им решения, меня разрывало на части от обиды и боли, от того и не выходило у нас с огненной стихией ни взаимопонимания, ни дружеских отношений. В итоге, пришлось признать, что я такая я же глупая и наивная, как и все девы, мечтающие о любви ‒ втрескалась в первого встречного, который приласкал, поманил за собой. Даже, походя, спас жизнь…

В огонь полез, а ведь от одного его вида Вардаса передёргивало. Или мне всё показалось? Конечно показалось ‒ я же только из Обители вырвалась и наивная, что та овечка на лужке.

‒ Нам необходимо поговорить серьезно, ‒ в обычной своей странной манере заговорил со мною лорд Сарф.

‒ От чего же не поговорить, если повод имеется?

‒ Я отправляюсь в Саурас с важным поручением от его величества. Вот решил тебя взять с собой в путешествие, как ты смотришь на возможность прокатиться через полстраны вдвоем?

Ужасно! Смотреть на такие предложения я жаждала лишь из окна укрепленных стен какой-нибудь глухой обители, желательно обведённых рвом. Хотела было сказать что-то в этом духе, но вовремя прикусила язык. Путешествовать ‒ значило ехать куда-то очень далеко, в наглухо закрытой повозке, время от времени прыгая по ухабам и колдобинам, рискуя отбить не раскормленное на хвалёных королевских харчах седалище и потерять сиятельный набор ещё целёхоньких зубов.

‒ Отправимся мы без сопровождения, ‒ тем временем продолжал батюшка вводить меня в курс дела, явно предполагая мою радость от услышанного и безоговорочное согласие на это предприятие, ‒ под видом скромного лекаря и его дочери, которые отправились на новое место работы главы семейства.

Сама мысль о поездке уже вызывала приятнейшие мысли о тошноте и головокружении. Да, что же это такое?! Вроде же не кисейная барышня, а все туда же.

Итак, путешествие вместе с отцом в одну из весьма богатых провинций нашего королевства, да, к тому же, инкогнито… Как ещё удастся поближе узнать отца, если не взявшись за одно с ним дело.

‒ Конечно же я согласна! ‒ выпалила на одном выдохе. Всё равно, очень тяжелом выдохе.

К чему-то эта поездка приведет? В королевстве неспокойно, меня пытались убить давеча, можно сказать, а ещё отец ‒ и не кто-то там, а сам глава Братства Брексты, со своими тайнами, и не только семейными. Аж мурашки по коже! В конце концов, должна же я привыкнуть к длительным путешествиям ‒ порталы я создавать не умею, а мобильность или, как говорят, умение быстро делать ноги в нужном направлении, в наши времена ‒ умение неоценимое.

‒ Вот и замечательно! ‒ констатировал батюшка таким тоном, будто бы и не думал, что я откажусь. ‒ Займись сборами сегодня ‒ возьми все самое необходимое. Завтра рано утром выдвигаемся в путь.

Собственно, вот и поговорили. От меня, судя по всему, и согласия не требовалось.

И так как до конца дня заниматься разрушениями больше не было никакого желания, я решила потихоньку переключиться на сборы, рассчитывая, что всё самое необходимое я могу собрать сама за полчаса.

Но за полчаса не получилось… и не из-за того, что я поленилась.

Нет, мне определенно не хватало Люди…

Стоило взять в руки какую-нибудь вещь, как тут же вспоминала, с каким проворством Людя умудрялась аккуратно сворачивать одежды и платья, расталкивая их по немногочисленным шкафам и ларям. Сейчас бы под её девичье ворчание можно было бы складывать дорожный сундук и самой, но неожиданно в моих покоях объявилась горничная, приставленная ко мне моим батюшкой.

‒ Я могу вполне справиться сама, ‒ попыталась выставить вон назойливую девицу.

‒ Это приказ лорда Сарфа ‒ помочь вам со сборами! ‒ надменно отрезала служанка. ‒ А приказы лорда не обсуждаются!

Отсутствие Люди вообще было невосполнимо. Словно кусок от жизни отрезали, и ведь наша дружба была не сказать, чтобы долгой. А вот всё равно реветь хотелось напропалую.

Ох, Людька! Как же мне тебя найти? Приснилась бы, что ли, хоть какой-то знак подала.

‒ Леди чем-то недовольна? ‒ из задумчивости вывел тихий вопрос девушки, занимающейся моим внешним видом.

‒ Я… ‒ ощущения были почти такие же, как будто я свалилась с кровати, не досмотрев до конца сон ‒ Э-э-э, нет. Ну, что вы!

Оглядевшись, с ужасом обнаружила, что пока я предавалась печальным мыслям, горничная усердно собрала весь мой гардероб и упаковала в сундуки.

‒ Но мне не нужно… столько вещей!

Куда я это все потащу? Понадобиться отдельный экипаж. Тем более, лорд Сарф предупредил, что путешествуем под видом лекаря и его дочки.

‒ Вы леди! ‒ отчеканила горничная. ‒ А у леди должно быть с собой всё необходимое.

Однако, не вообще всё, что имеется у самой леди.

Девушка наотрез отказалась дать мне возможность хоть пальцем пошевелить самой, поясняя это тем, что ей платят достаточно, чтобы она могла позаботиться о своей хозяйке ‒ ведь она работает в доме у самого лорда Сарфа, прислуживает его дочери, возможно будущей королеве.

Да что ж такое с этими людьми здесь в большом городе?

Даже прислуга пытается показать свой, пусть и не самый высокий, статус перед всеми. Я решила не спорить с глупой девицей, дав ей возможность заняться багажом.

Когда за ужином я предупредила отца о том, что со мной едет весь мой гардероб в полном составе, он только на минуту оторвался от своего блюда:

‒ Очень хорошо! На постоялом дворе я забронирую комнаты для их хранения, а ты отбери самое необходимое.

‒ Но… зачем? ‒ чего-то я не понимала.

‒ Затем, что лекарем я представлюсь не из желания прочувствовать на себе всю прелесть существования простолюдина.

‒ Как скажете! ‒ выдохнула и прокляла, на чем свет стоит, загадки и тайны, коими со мной делиться не спешат, но втягивают в авантюры по самую макушку с завидной регулярностью.

Самое главное, что я взяла с собой ‒ свой посох. Оставалось, как следует выспаться, чтобы следующий день не превратился в бесконечный укачивающий кошмар.

‒ А ты меня удивила. ‒ лорд Сарф смотрел на меня в обычной своей манере ‒ с каменным выражением лица, не выдававшим и капли чувств, от этого мои глаза начинали дергаться оба и одновременно.

‒ Чем это? ‒ превозмогая тошноту, спросила из вежливости, хоть и разговаривать не хотелось. Дорога, по которой мы совершали свое нехитрое путешествие, чем дальше уходила от столицы, тем сильнее походила на огородный грядки вайделы Беаты, где сам ёдас ногу сломал, а ехали мы пятый день. Нет, на ночь мы, конечно, останавливались на постоялом дворе, меняли лошадей, батюшка расщедрился даже на покои для ночевки, но состояние мое оставляло желать лучшего.

Все же дорогу я переносила плохо. И, нет бы, организму привыкнуть к тряске, но он не желал мириться с ежедневными издевательствами никаким образом.

‒ Твоя мама тоже не могла находиться долго в пути.

Это замечание заставило пробудиться мой интерес. Я заёрзала на мягкой скамье, вопросительно посмотрела на лорда Сарфа, ожидая продолжения рассказа об Инге. Многого я о ней не знала, оказывается. Отец не заставил себя долго ждать.

‒ Я не знал об этой проблеме, поэтому… ‒ его лицо, и без того напоминающее обычно маску смерти, омрачила тень воспоминаний, глаза, ещё минуту назад, схватывающие каждую деталь, смотрели куда-то мимо меня ‒ в минувшие дни.

‒ Из-за того, что её постоянно укачивало, вы и не смогли сбежать, не так ли? ‒ даже догадываться не пришлось, его скисший вид всё сказал сам за себя.

‒ Да, ‒ выдохнул лорд Сарф, отвернувшись к окну.

‒ Почему тогда не использовали портал?

‒ Увы, Инге уже была в положении,об этом я узнал слишком поздно.

‒ Вы так много сделали для короля, почему он не дал разрешение на ваш брак? ‒ вот, что меня мучило долгое время. ‒ Ведь он мог вырвать Инге из лап деда и запросто отдать её вам? Почему вы не попросили его об этом?

‒ Видно, что ты много думала об этом.

‒ Конечно думала! Вы не представляете, какой была жизнь моей матери среди… родных! Она так и осталась изгоем, дед любил и заботился о нас, но он не всегда бывал дома. Рената… ‒ тут мой голос меня предал и сорвался, а я подавила рвущиеся наружу… злые слова.

Ещё чего не хватало! Тётка не заслужила даже слова, пусть и дурного, тем более, упоминания её имени вслух.

‒ Если бы её и правда любили, то забрали бы сразу и унесли далеко-далеко. Где никто не нашел… сделали бы её самой счастливой! Что так мешало сделать последний шаг?

Лорд Сарф смотрел на меня абсолютно невозмутимо, и только на дне его желтых глаз шевелилось нечто мне не совсем понятное. Что это? Отчаяние? Боль? Он никогда не мог выразить при мне свои чувства, отгородившись стеной молчания. Неужели маленькая, хрупкая мама сумела согреть камень, что у него находится в груди, и превратить его в живое, бьющееся сердце.

‒ Герда Вардас, ‒ тихо произнес отец, но вот теперь, не смотря ни на что, в его голосе отчетливо проскользнуло чувство… злости. Кажется, я уже научилась различать кое-какие оттенки его настроения.

‒ Это мать нынешнего короля? ‒ я помнила имя, но не мешало уточнить, на всякий случай.

‒ Да, и сестра Майло, если ты понимаешь, о ком идет речь.

‒ Да, но она, ведь, давно умерла…

‒ Умерла, ‒ произнес отец задумчиво и снова устремил взор на заснеженные пустоши, ‒ и в том, что случилось, была не виновата. Они были подругами, ‒ Сарф выжидательно посмотрел на меня, ‒ ты знала?

В памяти возникло распухшее и отекшее лицо Ренаты в предсмертном исступлении.

‒ Тётка, что-то силилась рассказать, но она была в цепких когтях эльфийской пыли. Сложно было понять, бредит Рената или говорит правду.

‒ Рената… умерла именно так, как и заслужила.

‒ Поддержала бы, если бы не тот факт, что обвинили то в её смерти именно меня!

О чудо! Батюшка всё же рассмеялся. Или у него уголок рта потянулся вверх от того, что тоже живот крутит.

‒ Узнаю Ренату ‒ несчастное злобное существо, способное отравлять жизнь окружающим даже после смерти.

‒ Так при чем же здесь Герда Вардас? ‒ я решила напомнить отцу о более интересной стороне нашей беседы. Говорить о Ренате не было никакого желания.

‒ Это очень трагичная история, но…

Тут повозку тряхнуло так, что я, сосредоточившаяся на разговоре, и потерявшая бдительность, рухнула прямо на пол. Теперь шишка на лбу будет хорошо смотреться рядом с рыжей шевелюрой, контрастируя с веснушками. В общем, буду красавицей, главное, чтобы глаз не отёк, тогда окружающим будет казаться, что я ещё и кокетливо подмигиваю.

‒ Да, что тут такое творится?!

Лорд Сарф уже вышел было наружу разбираться с проблемой. Думаю, будь это разбойники, нас бы уже побеспокоили на предмет наличия драгоценностей и денег. Скорее уж лошади или колёса не вынесли прелестей отборнейшего бездорожья.

Ждать стало невмоготу. Выбравшись наружу, я первым делом зачерпнула горсть снега и приложила к многострадальному лбу. Если повезет, синяк будет сиять не так ярко и четко, тогда мне не придется объяснять другим, что со мной случилось в дороге. Темная фигура отца виднелась в отдалении. Он повернулся ко мне, оторвав взгляд от чего-то лежащего у его ног.

‒ Ничего страшного, ‒ бодро улыбнулась хмурому батюшке, ‒ всего-то лоб побила.

‒ Гинта, не могла бы ты поднести мой кинжал?

‒ Я? ‒ не совсем поняла, что от меня хотят. ‒ А… ну, да. В зависимости от того, где этот кинжал запрятан.

От снега кожа на лбу потеряла чувствительность, зато пальцы кололи острые иглы холода, поэтому его пришлось выбросить. Утопая по колено в снегу я двинулась к лорду Сарфу. Не далеко от нашей повозки, на дороге лежал олень. Изо рта ещё выходили облачка пара от тяжелого дыхания, закатившийся глаз с предсмертным ужасом косил на меня. В белизне снежного покрова уже проступали багряные пятна, напитываемые засевшим в боку жалом стрелы.

‒ А наши лошади в порядке? ‒ поинтересовалась на тот случай, если животные ранены.

‒ Да, ‒ кивнул растерянный кучер, ‒ олень выскочил из кустов, напугав кобылок до смерти и всего-то.

‒ Выбежал прямо из леса, ‒ констатировал батюшка, ‒ долго же он бежал.

Олень был огромным. Из тех, что называют королём леса, духом чащ и полей ‒ одни только раскидистые рога, чего стоили, такую голову повесить на стену для любого любителя охоты, было бы гордостью и честью. Какое извращенное понятие о доблести. М-да.

Не знаю, был ли олень королем, но вот вожаком стаи точно являлся. Про таких нам наставники в Обители рассказывали, так как живую природу мы должны были знать так же хорошо, как и людей. Поэтому, только посмотрев на оленя, мне стало ясно, что задумал отец, и что при этом я не хочу присутствовать.

Но животное было жалко. Я таких красавцев видела, разве что, на картинках, и то, королевских книг. Я потянулась и почувствовала неуёмное отчаяние и боль уходящей жизни. Что же, дать ему умереть так бесславно?

При моем приближении олень задергал головой и забил копытами по рыхлому снегу.

‒ Осторожно!.. ‒ восклицание отца, и его мощная рука перегородила мне путь к наступлению. ‒ Не стоит к нему приближаться.

‒ Отсюда я не смогу ему помочь!

‒ И не надо. Как только ты к нему подойдешь, либо окажешься сбитой его копытами, либо поднятой на рога.

‒ Очень оптимистичный прогноз! ‒ не удержалась, чтобы не съязвить родному батюшке.

Что я настоящий оленей не видела? Еще как видела! Издалека, правда, и не таких больших.

С таким, решительно отчаянны, настроем направилась к животному. Олень при виде меня стал снова барахтаться, силясь встать.

‒ Ч-ч-ч… ‒ приостановилась и посмотрела в глаза животному. ‒ Я не обижу.

Какой он большой и красивый! Огромные лиловые глаза глядели прямо мне в душу, а рога ‒ словно раскидистые ветви вековых дубов, таких никогда не видела.

‒ Стой же! ‒ надо же, лорд Сарф может проявлять истинное беспокойство за судьбу, едва обретённой, дочери.

А я все шла, хоть и медленно, но больше не останавливалась.

‒ Гинта… Его надо добить…

‒ Ты хороший, ‒ обратилась к оленю, который громко фыркнул на меня. ‒ Очень хороший.

И погладила его по мягкому тёплому носу. Его страх, обида, злость и боль накатили на меня холодной волной. Стрела была обломана у самого оперенья ‒ глубоко вошла, не вытащить, а крови натекло ‒ из человека столько не выйдет.

‒ Бедняга, ты ушел от охотников.

Глажу животное по морде, успокаиваю, вытягивая красные нити агонии из напряженного тела. Залечить не получится ‒ слишком большой олень, моих сил не хватит, чтобы закрыть разорванную плоть. Кровь остановить смогу, а остальное ‒ дело природы. Слишком разные люди и звери. Я могу, разве что, помочь хоть немного избавиться от боли.

От потраченных сил стали подкашиваться ноги.

‒ Не стоило впустую растрачивать силы, ‒ недовольно произнес лорд Сарф уже где-то у меня над ухом.

‒ Зачем же мы остановились? ‒ голова кружилась и меня слегка пошатывало.

‒ Мне нужно, чтобы ты поняла одну простую истину, ‒ он смотрел холодно, как самый требовательный жрец Пречистой.

‒ Какую? ‒ я решительно не понимала, чего от меня хотел добиться батюшка, разговаривая загадками. Но такая манера речи, поговаривали, его давний конек.

‒ Милосердие — обоюдоострое оружие! ‒ лорд Сарф указал на громаду черного бора, припорошенного снежным саваном, откуда тянулся кровавый след. Я вздрогнула от пронзительного рева охотничьего рога. За деревьями послышался собачий лай, топот лошадиных копыт, крики людей, треск ломаемых веток.

Охота!

Из-за кустов выскочили борзые и понеслись в нашу сторону.

‒ Давай, беги! ‒ стала я толкать оленя в мягкую морду, схватилась даже за рога, в попытке его увести. ‒ Тебя растерзают! Беги же! Ну-у…

‒ Уже поздно, ‒ от спокойных слов отца, я чуть было не взвыла. ‒ Надо было добить…

Зверь попытался встать, но копыта проскользнули по сокрытому под снегом льду. Только подняла глаза, как из леса вслед за псами стремительно выехал всадник.

Поднимая клубы искристого снега, с кабаньим копьём наперевес он мчался прямо на нас! Меня передернуло от недоброго предчувствия. За ним тут же из леса показалась кавалькада сопровождающих. Все были явно благородных кровей, разодетые сплошь в меха соболиные, шапки песцовые. Разогретые, разъяренные, жаждущие добычи и крови.

‒ Прости, ‒ прошептала животному, глядя в глаза, ‒ теперь я тебя не спасу…

Рядом с нашими ногами легли три стрелы. Всадник наехал, не жалея коня, оттесняя нас от умирающего оленя. Отец успел меня оттащить от животного в самый последний момент. Я бы закричала, будь у меня силы, но сил не было. Не могла даже сопротивляться стальной хватке лорда Сарфа.

Собаки плясали вокруг и лаяли, не решаясь приблизиться. Всадник ловко выпрыгнул из седла, сбрасывая меховую накидку, поигрывая копьём и желваками на распаренном, но будто обтянутом ремнями лице. Свинцовые глаза были такими же пронзительными, как у отца, но в них играла какая-то необузданная жажда крови. Он посмотрел на меня исподлобья:

‒ Никак, браконьеры в моём лесу, ‒ мягкий и глубокий его голос не вязался с внешностью, ‒ Сегодня, видать, у нас два праздника: пир в честь славной охоты, и повешенье оборванцев. Как думаете, здорово же они будут болтаться, скажем, вон на том дереве?

Он обернулся к своим сопровождающим, те, распалённые скачкой, занялись хриплым смехом. Отец заслонил меня плечом:

‒ Побойтесь Всевышней, славный владетель, мы всего лишь странники, ненароком забредшие на ваши земли.

«Славный владетель» с прищуром оглядел отца с головы до пят, будто что-то прикидывая, а потом указал на нас остриём копья, будто с трудом растягивая улыбку.

‒ А я пошутил…

Он хохотну, а потом и вовсе залился смехом, отвернувшись и утратив к нашим персонам всякий интерес

‒ Надо же, какой монстр! ‒ самодовольно воскликнул, подходя ближе, охотник. Явно молодой, пусть и с обветренным лицом, полновластный лорд из высшего Дома. ‒ Гнали от самого Ложского озера.

Он приблизился к оленю и схватил за рога. А лорд Сарф покрепче сжал меня в объятиях.

‒ Прекрасное украшение для замковой гостиной, не так ли, Баркус?

‒ Милорд! ‒ обратился к молодому аристократу, видимо, тот самый Баркус. ‒ Я бы на вашем месте добил животное, чтобы не мучилось.

‒ Зачем? Ему и так осталось немного!

Милорд ткнул копьём в рану умирающего хранителя лесных владений. Мне ничего не оставалось, кроме как, сжать твёрдую руку отца своей холодеющей ладонью.

‒ Сегодня будет большой пир! ‒ высказался один из охотников. ‒ Завалили самого вожака! Йодас знает, сколько он бегал и путал следы.

‒ Теперь стаю будет легче выследить, ‒ отозвался, кто-то еще, ‒ они без ‒ всего лишь тупое стадо.

Нас с батюшкой демонстративно не замечали. Да и кто будет обращать внимание на двух простолюдинов, одиноко стоящих в сторонке. А путешествовали мы именно, как простолюдины ‒ под видом обычного лекаря и его дочки. Вещи, как отец и обещал, оставили на одном из постоялых дворов, щедро заплатив хозяину, за сохранность. Оставалось уповать на, что нас действительно не вздёрнут.

Лорд Сарф замер, казалось, он чего-то ждет. Я проследила за его взглядом, он внимательно смотрел в сторону молодого охотника, завалившего ногу на бок оленя. Он с восхищением и интересом осматривал тушу животного, дергал его за рога, прикидывая, как голова хранителя леса будет смотреться в его родовом замке.

‒ Я бы на вашем месте был бы поосторожнее, ‒ тихо и почти скромно молвил батюшка, обращаясь к лорду, ‒ все же это вожак стаи, так легко его не убить.

‒ Вы хотите сказать, что я недостаточно ловок, чтобы завалить такую тушу? ‒ в свите молодого лорда восхищенно заохали. Оказывается, здесь даже дамы присутствовали, в шляпах с перьями и расшитых золотом плащах. Воистину, не понятна мне была эта тяга к играм в смерть. Охота для меня всегда была, чем-то вынужденно-необходимым, что служило источником пропитания. Но никак не способом получения удовольствия. Лес был благороден и щедр, если человек входил к нему с целью добыть пищу. Однако, есть ли смысл в том, чтобы загонять несчастное животное собаками, забить до смерти стрелами, просто, чтобы почувствовать удовлетворение…

Желчь подползла к горлу, во рту сгустилась горькая слюна.

‒ В прошлый раз, ‒ продолжал довольно рассказывать лорд, ‒ я завалил огромного вепря! Настоящее чудовище. Мы три дня пировали по этому поводу!

Какое невероятно интересное время препровождения! Убивать, а потом праздновать. Неужели и заняться-то больше нечем?

‒ И все же, милорд! ‒ опять обратился к молодому охотнику сухопарый старик, неизвестно как, затесавшийся в это общество молодых и разгоряченных аристократов. ‒ Будьте осторожны.

Тайком он дал знак трем крупным мужчинам, видимо, ловчим, чтобы те занялись тушей животного. Но те не успели даже приблизиться, когда олень в последней предсмертной агонии, мотнул головой и внимательно посмотрел на своего убийцу. В этот момент в свите раздались восклицания и окрик, однако молодой лорд не успел опомниться даже, как умирающий вожак оленьей стаи, вскочил на ноги и, разрывая шёлковый гамбезон, насадил на ветвистые рога тело охотника.

Кто-то истошно завопил. Во вздувшиеся бока зверя вонзилось несколько копий. Один из телохранителей не растерялся, выхватил из ножен охотничий кинжал и одним метким ударом рассек артерию животного. Олень сел, ноги его подломились, и он рухнул, испустив последний вздох. Хлынула кровь, заливая снег вокруг. Кто-то из дам рухнул в обморок прямо на лошади, а кто-то просто ограничился обыкновенной рвотой.

Меня стало шатать, но рука лорда Сарфа держала стальной хваткой, не давая упасть и окончательно окунуться в спасительное забытье. Отец прямо вместе со мной направился к раненому лорду, которого к тому времени, сняли с оленьих рогов.

Месть хранителя леса свершилась. Никто нарочно не выслеживает и не убивает вожака оленьей стаи, даже волки ‒ чтут закон леса и его обитателей. И, сильно сомневаюсь в том, что местная знать об этом не знала. Господа изволили поразвлечься. Думаю, такое представление они запомнят надолго.

‒ Прошу прощения! ‒ скромно, до зубового скрежета, промолвил батюшка, обращаясь к тому самому сухопарому старику ‒ Баркусу. ‒ Я лекарь Раске из Дейделиса, позвольте мне осмотреть молодого лорда.

‒ У него разорвана брюшина, ‒ произнес Баркус, ‒ не знаю, что еще в этой ситуации можно сделать. Разве что, сотворить чудо!

‒ Чудо, что он не пострадал раньше. Раненое животное нужно добивать. Но, поверьте, ‒ а лорд Сарф умеет быть душевным человеком, если захочет, ‒ я изучал даже некоторые эльфийские методики. А моя дочь ‒ Людвика, ‒ тут он многозначительно посмотрел на меня, ‒ прошла даже обучение в Храме Пречистой Живы.

‒ Вы серьезно?! ‒ не дав мне опомниться, на меня посмотрели так, будто бы на моей голове прямо сейчас выросли такие же рога, как у почившего оленя.

‒ Так чего ждет эта девица? ‒ воскликнула одна из леди. ‒ Пусть немедленно займется исцелением лорда Савра! Его отец озолотит девчонку!

Похоже, все люди считали, что для служительницы Живы нет ничего невозможного, что касалось жизни и смерти. А сама целительница в погоне за наградой сию секунду вдохнет жизнь в умирающего.

Я посмотрела в глаза отцу. Взгляд желтых глаз мне все сказал. Не то, чтобы я обиделась. Нет. Но не ужели он вправду считает меня виноватой в случившемся, в том, что я не принесла ему кинжал? Не дала успокоить мучения живого существа, прервав его жизнь? И теперь мне надо исправлять свою ошибку. Что ж на душе так пронзительно грустно? Отец, и он во мне разочарован. Мне не нужно, чтобы меня отгородили опекой от всех бед света. Только иногда очень хотелось бы услышать хоть одно слово поддержки, все-таки он мой папа.

Затолкав все чувство вины подальше, я молча опустилась перед лордом Савром ‒ наследником Саурасской провинции нашего королевства. Брюшина и правда повреждена, но спасти еще можно было. Увидела все внутренние и внешние повреждения ‒ много их, а часть силы я отдала оленю. Теперь понятно, почему батюшка злился, но ведь не остановил, почему-то.

‒ Не бойся, ‒ шепнул он мне и положил руку на плечо, ‒ я поддержу.

Ну да, одной мне не справиться. Молодой лорд Савр дышал тяжело и отрывисто, изо рта шла кровавая пена, а в глазах сильная жажда жить ‒ человеческий организм, мне был куда понятнее животного. Я набрала побольше воздуха в легкие, склонилась над умирающим и, подавив тошноту и спазм в желудке, дотронулась своими губами до чужих окровавленных губ.

‒ Да как она… ‒ где-то в отдалении уже услышала возмущенный девичий возглас. Чье-то мнение мне было сильно безразлично. Больше всего я боялась оскандалиться обычной рвотой. Хотя, девицы будут только рады.

Почувствовала, как закрываются раны внутри, восстанавливается кровоток в теле, как наливается жизнью ослабевшее тело, как тепло возвращается в, едва охолодевшие, губы.

Меня же силы стали покидать, как вода из опрокинутого кувшина, в ушах зазвенело так, что местный охотничий рог, в сравнении, показался соловьиной трелью. Еще чуть-чуть и…

Тепло в меня проникло прямо с того плеча, до которого дотронулся отец. А он совсем не такой уж и бесчувственный ‒ стихия силы пламени ‒ благородная стихия. Сила стала понемногу в меня возвращаться. Разлепила отяжелевшие веки и столкнулась с зелеными глазами, уставившимися на меня с… благоговением. И тут пришло осознание того, что по-прежнему мои губы находятся на губах лорда Савра. Только хотела вскочить, как крепкие мужские руки меня прижали к себе, а я обессиленно свалилась в пропасть забытья.

Самая действенная манера для излечения внутренних повреждений, и… самая глупая, как по мне. Целоваться с Сарвом было последним, что пришло бы мне в голову даже в час смертельной опасности. Теперь, поди и докажи, что злого умыла не было. Мне подумалось, что губы придётся оттирать песком до конца жизни. Сил не осталось даже на слезы.

Вспомнился тот самый первый раз и шепот Майло прямо в душу: «Глупая моя девочка…»

Глупая ‒ это точно. Будь я немного умнее, забыла бы о Вардасе, но вот только сам он никак не желал забываться.