Вышивальщица. Книга вторая. Копье Вагузи

Оксана Демченко

«Когда ты понял, что стал мастером?» – спросила Тингали, имеющая дар шить, у Ларны, по общему мнению предпочитающего разрубать узлы топором. Без всякой там штопки-правки… Вопрос этот чем-то похож на просьбу о вышивке: одно дело высказать такую просьбу, и совсем иное – увидеть и принять её исполнение. В этой истории многие задали вопросы себе и миру. Кое-кто смог принять ответы, хотя иной раз они – непосильны. А Ларна… Он зачехлил топор, но умение разрубать узлы не утратил!

Глава третья.

Малёк. Южный пролив

В столице купить страфов не удалось. Малёк не захотел оттягивать отплытие: понимал, что вышивальщики будут выпарывать древний узор в пустошах. Значит, на море может пасть шторм, а то и хуже: вдруг изменится сам рисунок береговой линии? Новый путь до ар-Шархов сделается длиннее и труднее. Он, Малёк рэм-Бахта, самим Ларной поставлен на личной его галере капитаном, и он обязан всё предусмотреть. Исполнить указание в срок, вопреки помехам и неурядицам.

Проводив озерные галеры, Малёк бегом добрался до рынка. Оглядел загоны со страфами, приценился, морщась от наглости столичных перекупщиков. Вороного полукровку с кривоватыми ногами на локоть короче, чем у Клыка, отдавали за пять сотен золотом! Врали в глаза: белые перья в крыльях — знак породы. А рыжие в хвосте? Ах, эти… просто прилипли! Единственный более-менее годный страф ценился дороже галеры. Видимо, торговец опознал в Мальке помощника и друга самого Ларны, выродера страшного, но явно и безусловно, богатого безмерно.

Своего точного возраста Малёк не знал. У кого спросить, если он сирота? Ещё год назад выглядел щуплым недокормышем, ему и двенадцать давали с сомнением. Приобщившись к семье ар-Бахта быстро отъелся и раздался в плечах. Теперь и на четырнадцать выглядит вполне достоверно, но и в таком возрасте помощники капитанов — небыль… Но не повод завышать цены, словно он пацан и ума не нажил! Малёк нахмурился, в точности припомнил самое длинное и заковыристое из ругательств, подслушанных и выученных в порту. Отвернулся от онемевшего перекупщика и зашагал прочь, придерживая тяжёлый кошель. Еще надо закупить провизию, выбрать бочки под пресную воду: свои на галере старые, да и людей прибавилось. Присмотреть впрок хороший запасной парус. Взять людям лёгкую одежду, обычную для южан: жара не должна застать галеру врасплох. Много дел. Если кто-то думает, что он задирал нос и ничему не учился, только восторженно поддакивал Ларне — то ошибается. Потому что ещё не выучил главного правила: северянин слишком умён и опытен, чтобы дать в важном деле повод к спору и несогласию.

В полдень Малёк прибыл в порт на наёмной лодке, сопровождаемый вереницей подобных же, везущих покупки. Команда была уже в сборе, на борту. Погрузка прошла быстро, люди за месяц пребывания на берегу соскучились по морю. Напоследок Малёк написал два коротких тросна, попросил знакомых слободчан передать их во дворец, для ара Шрона. Ничего секретного: короткое сообщение об отбытии и указание времени в пути. И еще тёплое письмо к ару Жафу, старику уважаемому, знакомому недавно — но ставшему почти родным…

В предвечерний тихой час галера отошла от причала и взялась резать тонкий лист золота водной глади, направляясь точно в закат, к выходу из широкого устья Омута Слез, вливающегося в море множеством каналов, естественных и созданных людьми. Знакомые выры — сменившиеся с дозора стражи порта — подплыли, поздоровались и сами предложили помощь. Дотянули канатами аж до Ценнхи, сократив вдвое предполагаемое время первого дневного перехода. Там прощально качнули усами и ушли под воду, порыбачить в удовольствие.

Сумерки уже легли плотными красками южной черной сливы, затенили горизонт до неразличимости. Рыжие береговые факелы сотнями отсветов зажигали масло темной воды, плескались и перетекали, играли и качались. Видна была оконечность мыса, за ней — большая вода… Расправленный парус поймал северо-западный, вполне удачный, ветер. Люди разделились на две смены, ночная села на вёсла, сам Малёк встал у руля, даже не пытаясь прятать блестящую в глазах гордость. Он чуть не плакал, провожая друзей в пустоши. Но теперь, на палубе, оценил совсем иначе приказ капитана Ларны.

Второй день прошёл без приключений. На третий Малёк приказал держаться дальше от берега, опасаясь изменений в мире. И потому не удивился низкой длинной волне, качнувшей галеру в ночь перед четвёртым днём плаванья. Волна ушла в сторону острова ар-Фанга. Грозе, короткой и злой, разразившейся под утро, Малёк даже обрадовался: значит, перемены пошли в пользу. Воспитанник Шрома верил и в сомру Варсу, и в того полузабытого бога северных людей, которого Ларна именовал по-простому — Синеглазым. И грозу Ларна полагал не гневом божьим, а скорее благом и очищением.

К исходу десятого дня пути галера, миновав огромный залив Вырьей Клешни, добралась до оконечности южного мыса, выступающего в море от земель ар-Нашра. И повернула на восход, входя в широкий пролив, разделяющий обжитые земли и горячий, почти мёртвый край Великих Засух, у кромки которого боролись за выживание самые упрямые и дружные в своём соседстве люди и выры, полагающие земли рода ар-Раг своей родиной. Говорят, рабства и тем более тантовых кукол уже два века нет в землях южан. Об этом догадывались все кланды. Но проверяющие исправно закрывали глаза на такое нарушение закона. Потому что им намекали: иначе можно неожиданно оказаться вне спасительной тени. Песок в пустыне так горяч, что панцирь краснеет очень и очень быстро. Вернуться в столицу с полным отчетом и стать при этом красным выром не согласился никто… Потому что смутно подозревал: можно и вовсе не вернуться.

Люди на галере переоделись в закупленные капитаном светлые просторные штаны и такие же рубахи тонкого полотна, похвалили предусмотрительность и щедрость брэми Малька. Снова сели на весла, соблюдая достаточно плотный и требовательный ритм гребли. Ветер, как и рассчитывал юный капитан, в это время был попутно-боковым, что неплохо. Даже при том, что задувало с юго-запада, несло над морем сухую пустынную жару с привкусом песка на зубах. Неделя пути изрядно выгнала с потом жирок, накопленный за время сытой портовой жизни. Зачернила кожу загаром.

В порт столицы земель ар-Шархов галера вошла на закате девятнадцатого дня от отплытия из Усени. Более всего Малёк опасался увидеть на пристани Ларну, мрачного и утомлённого ожиданием. Готового сказать нечто вроде: «Стоило ли уважительно называть брэми такого лентяя и неумеху?». Вслух сероглазый подобного бы не произнес, но Малёк не мог избавиться от своего кошмара, и страшные слова звучали в ушах… Все же — первый раз он рассчитывал сам весь путь и определял нагрузку для людей. Он не посмел просить большего, ведь работали от души, для общего дела. Лишь один Ларна и способен яростно, бешено гнать — и так же лихо даровать отдых… Он бы провел галеру куда быстрее. И веселее. Он бы покрикивал: «А кто тут ленью зарос?»… Или: «Толстых рыбам на корм, жирных вырам на воспитание». Сам Малёк пока что покрикивать не умел. И не пытался, вышло бы лишь нелепо, он это понимал.

Дозорные выры порта взобрались по трапу, внимательно изучили знак рода ар-Бахта на корме. С долей недоумения рассмотрели капитана, мелкого даже для человека, недоросшего — так обычно это именуют земноводные. И все же толково управляющего командой, получающего в ответ полное уважение. Сверх того, принадлежащего к семье ар-Бахта, с правом на звание воспитанника самого ара Шрома! Лучшего из бойцов отмелей, известного каждому выру.

Столичные новости тут слышали кое-как и краем уха. Завершив не особо придирчивый досмотр выры охотно остались на борту и обсудили с необычным брэми, именуемым рэм-Бахта, новые законы, замирение с людьми и даже великую надежду на доступ к глубинам, столь важным для каждого выра.

Малёк, само собой, сразу спросил о Ларне и его спутниках. Выры дозора дружно качнули клешнями: курьер добрался и сообщил, должны скоро прибыть. Очень важные гости, их даже в замке ждут! Сам хранитель ар-Шарх, и с ним молодой Ронга ар-Раг, лучший боец юга, весьма уважаемый выр. Разве только… несколько непоседливый. То лезет лично сажать деревья, то вовсе глупости вытворяет — в пустыню ходит в дозор. Дважды так прожаривался, сказать стыдно: до красноты лап и грудной пластины. Несолидно это для знатного ара. Хорошо хоть, год назад перелинял и пока что смотрится достойно.

Упомянутый легкомысленный выр, надо отдать ему должное, постарался немедленно обеспечить полное соответствие сказанному о нем. Шумно плюхнулся в воду прямо со стены замка и поплыл к галере, издали начал азартно махать усами и гудеть, требуя внимания. Выбрался на палубу — все две сажени светло-серого с прозеленью, восхитительно мощного панциря. Потоптался, стряхивая воду. Изучил людей и выров на борту, представился, лег.

— Ты Малёк? — басовито уточнил он. — Это который наглец и Шрому на хвост сел? Везет же… Я вот не решился. Хотел всё бросить по молодости, по глупости, десять лет назад. Нырнуть от дома и вынырнуть у отмелей. Как же, славный боец, гроза полнопанцирных… Но мне быстро усы вывернули. Хранитель сказал: разве наш род не имеет должной славы? Разве дело спасения юга не требует твоей работы, личинка ты малоумная? Стало стыдно, я одумался. Я ар-Раг и горжусь этим… Твой род был плох — или ты просто хотел большего?

— Я не знаю своего рода. Я был рабом, — вздохнул Малёк.

— Тогда ты правильно выбрал хвост! — весело отозвался огромный выр. — Ох и интересно стало жить! Весть прошла: к нам в гости валят два… нет, три! Три рэм-Бахта. Люди из семьи выров. Ну, тут я уже не выдержал. Я нырнул от стен своего замка и вынырнул тут. Я буду вашим проводником.

— В пустыне? — поразился Малёк. — Разве выры могут туда пройти?

— Не особо далеко, — признал Ронга. — Но, знаешь, тут важно, пожалуй, не сколько дней идти, а куда в точности. Я знаю место. Очень подозрительное место. Туда направлю вас. Слегка подшпарю панцирь, пустяки. — Выр оживился и повел усами. — А кто вякнет, что я красный, тех сам позову на мелководье! У меня лучшие клешни на всём юге. Во, гляди. У Шрома сильно крупнее? Я его не видел три года. Что за слух бродит: вроде, он нырнул?

Галера за время беседы неторопливо добралась до причала. Ронга оборвал себя на полуслове, отмахнулся клешнёй от ответа, пусть и весьма желанного. Прыгнул на берег и принялся распоряжаться там, в порту рода ар-Шарх, как у себя дома. Все его знали и никто не спорил. В считанные мгновения команда оказалась расселена по лучшим трактирам и гостевым домам города. Ронга замер ненадолго в задумчивости. Осторожно уточнил:

— Ты таггу как, перевариваешь? В смысле запаха…

— Привык, — кивнул Малёк. — Даже нахожу, как сказал Ларна, пикантной. Люди ведь едят сыр с плесенью. Он пахнет не лучше, если без привычки.

— Сыр не пробовал, — окончательно развеселился Ронга. — Прыгай на спину, капитан. Я бегаю быстро, тут привыкли. Иначе не умею, такой уродился. Я иначе принимаюсь лезть во все дела и вреда от меня… в общем, прыгай. Ночь на дворе, не приведи глубины, задумаюсь и решу что-нибудь вытворить. Прошлый раз посоветовал трактирщику сломать сарай. Сам и помог… А там было пять страфов и три этих, меховых мелких, у них ещё задние лапы мощные, а передние покороче… как их? На них пашут.

— Бигли. Разбежались?

Выр азартно щёлкнул клешнями. Подал две пары рук, помогая устроиться на спине. Загнул назад короткие усы, сунул под руку — держись. И помчался по городу, на поворотах оседая до мостовой и скользя брюхом по камням, чтобы не терять ход. Редкие прохожие вздрагивали. Охали. Пару раз за спиной кричали: «Он опять явился, подлец!». Без особой злобы кричали. Скорее — весело…

— Точно, бигли! — крикнул выр на бегу. — Когда они разбежались, ничего такого опасного не произошло. Но когда я начал их ловить… Город это помнит! Хранитель ар-Шарх выгнал меня из своей столицы на полный год. За безобразное и недостойное ара поведение. Да: он и теперь меня аром не зовет. Недостоин я.

Выр затормозил всеми лапами, поймал на руки перекатившегося через его головогрудь Малька и поставил на мостовую. Ощущение мучительной качки, свойственной шторму немалой силы, не сразу покинуло сознание. Отдышавшись, Малёк пожал плечами, тряхнул головой — и юркнул в низкие двери трактира. Зал для приёма вырами тагги и людьми — пива был общим, Ронгу здесь знали.

— Когда ты утонешь, пропойца! — приветливо встретили его. — Или сваришься.

— Скорее уж сварюсь, — пообещал выр, забираясь на своё место, на длинную низкую лежанку у окошка. — Малёк, ты еще сильно недоросший? Пиво тебе заказать?

— Младенцев совращает с пути истинного, — мрачно пробормотал трактирщик, сочувственно глянув на нового посетителя. — Десять лет я здесь хозяин, от отца принял трактир. Десять лет мне обещают, что этот выр повзрослеет и остепенится… В длину он весьма серьёзно повзрослел. Дважды лежак переделывали. Тагги в него помещается столько, что погреб я вырыл новый, а как иначе? Но ум нейдёт к нему, стороной обплывает. — Трактирщик прищурился и задал совсем убийственный вопрос: — Правда ли, ар, что на тебе дома пашут, как на бигле, чтобы ты хоть так в утомление пришёл и дал покой окружающим?

— Гнусная сплетня, — возмутился выр. — Я лучше дюжины биглей! Они мелкие. Они плохо переносят жару, они слабы и не умеют корчевать старые корни. И камней не выворачивают. Ты бы видел меня в деле! Грохот на весь берег, пыль до небес, вспашка клешнями и лапами! Да у меня захват пять саженей. Если к хвосту что толковое успеть привязать.

— Когда ты полпорта снес, привязали явно толковое что-то, — ехидно подсказал сильно пьяный голос от самых дверей. — Нелюдь!

Повисла короткая тишина, трактирщик усердно нацедил тагги, шевеля бровями: дал указание своим людям. Сказавшего недопустимое и обижающее гостя выволокли на улицу и тычками в спину направили вдоль по ней. Малёк уселся за стол. Выр дернул вниз один стебель глаза — подмигнул. Прихватил двумя верхними руками шар с таггой, припал ртом к длинной тонкой трубке. Помолчал, наслаждаясь вкусом. Малёк опасливо принюхался к своей кружке: пиво он пробовал, но напиваться теперь, в звании капитана… Трактирщик рассудил мудро и наполнил кружку травяным настоем.

— Не томи, он нырнул? — повторил свой вопрос Ронга.

Малёк вздохнул. Поставил кружку на стол, удивляясь предостерегающему движению бровей трактирщика: что не так? Начал рассказывать всю историю, от самого первого дня, когда Ларна и Шром должны были умереть, принеся немалый доход подлецу-работорговцу, капитану гнилой галеры. А вместо этого объединились и начали новый и весьма опасный путь… Кто тогда мог подумать, как далеко он заведет обоих, да и не их одних? И как сильно изменит внутренне.

Ронга слушал азартно: стучал кружкой, хлестал усами по стенам, сбивая свежую — явно подновляли после его прежних посещений — побелку. Описание боевого флота кланда в бухте замка ар-Бахта и страшных дней осады повергло выра в неподвижность. Зато последующее спасение, бег страфа по воде и устранение боевых галер… Трактирщик успел крикнуть: «Берегись!», но смысла его предупреждения Малёк не понял, пока не увидел происходящего сам.

Ронга подпрыгнул на всех лапах, качнулся назад, упираясь согнутым хвостом в пол. И с хрустом и треском метнулся вперед, по стене, на потолок, снова на стену — и наконец, на свой сильно попорченный лежак…

— Теперь брэми знает, чем мое заведение отличается от прочих, — усмехнулся трактирщик, смахивая со стола обломки кружки. — Когда Ронга, лучший мой гость, третий раз снес стену и разворотил весь зал, я удумал эту вот штуковину. Беговую дорожку на потолке. Глядите: там изгибы. Чтобы он мог и заскочить, и спрыгнуть. Норов у него южный, такие вот дела… таггу подаю, извольте глянуть, в сушеных тыквах. Устал посуду покупать.

Малёк потрясенно кивнул. Ещё раз глянул на потолок и задумался: а каков был нрав Шрома лет двадцать назад? Есть поводы думать, что во многом похож на увиденное только что, именно так и говорил Шрон. Кому ещё верить, он старший в семье — Шрон, он мудр. Значит, Шром вырос и переменился. Разительно! Малёк поежился, глянув на Ронгу. Ему вдруг представилась на миг та, древняя, война. Множество азартных молодых выров, готовых идти в бой просто так. Словно бой — это развлечение. Да оно так и думали: в них сила играла, но вот, увы, не оказалось рядом старых, никто не заставил молодняк пахать и не сделал в трактирах полукруглого потолка…

— Ты так сильно испугался, что совсем замолчал? — осторожно уточнил Ронга. — Или тоже считаешь меня теперь нездоровым, как некоторые люди в городе?

— Просто задумался: все молодые неущербные выры сильны и горячи, или только…

— Ты меня не видел лет пять назад, — смутился выр. — Сейчас-то я попритих. Взрослею. Просто я очень рад встрече. Понимаешь? Я сижу и думаю: почему я сам не сломал панцирь кланду? Ну почему? Я ведь молод и силен.

— Потому что выры, даже молодые, не хотят воевать, — улыбнулся Малёк. — Просто вас надо чем-то занять. Например, вовремя отправлять на отмели, для расхода боевитости. Вы все быстро понимали: кланд живет в столице. Там нет боев и значит, там скучно. Потому никто его и не пытался смять. А когда вы умнели, взрослели…

–… и не находили прелести в торговле, золоте или тагге, тогда нас заказывали выродёрам, — тихо и грустно, без прежнего азарта, отозвался Ронга. — Я знаю. Я очень уважал обоих бойцов ар-Нашра. Как братьев любил… Мне будет трудно подать руку Ларне, их убийце. Но я внимательно выслушаю тебя, побегаю по потолку и привыкну к новому. Хорошо бы вспахать поле! Но здесь нет подходящего поля… Ларна придет завтра. Так что рассказывай, не мешай мне пить и бегать.

— Я буду очень стараться говорить интересно, — пообещал Малёк. — И знаешь… Ларна тоже изменился. Он был вроде вас, молодой и жадный до боя. Теперь он ищет иного. Семья ему важна, дом, покой вокруг, даже общее благо. Ну да ладно. Вот тебе история Хола ар-Ютра. Она не в черёд общему ходу событий, прежде надо бы иное изложить… но эта история славная! Слушай, как мы с ним спасли капитана Трага.

— Думаешь, после я дам круг? — выр весело описал усом предполагаемый свой бег по потолку.

— Два! — заверил Малёк.

— Впечатлил, уважаю, жду, — прогудел Ронга.

Трактирщик подкатил на малом столике блюдо с жареной рыбой и посоветовал не перемещать на основной: чем дальше от Ронги еда и питье, тем больше надежды их скушать, а не смять или размазать по полу… Для выра, шумно и насмешливо осуждаемого хозяином заведения, тоже имелось угощение. Достойное похвалы, если понимать во вкусах выров. Нелюбимым гостям разве станут подобное готовить? Впрочем, и шумно, изобретательно на нелюбимых не ругаются.

Малёк разбирал жирную полупрозрачную рыбину, прожаренную до золотой корочки в незнакомых приправах. Приберегал напоследок, отламывая по малому кусочку, ломтики запеченной в сухариках икры, поданные отдельно на малом блюдце. И рассказывал. Больше он не удивлялся манере Ронги вскакивать и без разгона взбираться на стену, да так лихо и резво, что его тяжеленная туша удерживалась от падения даже на потолке. Посетители каждый забег отмечали стуком кружек по столам и криками: «Ещё разок!», «Наддай, крутни два оборота».

— У вас всегда люди так мирно уживаются с вырами? — спросил Малёк, слегка утомившись, но доведя рассказ до появления Шрома в столице.

— Не всегда, — нехотя развел руками Ронга. — Разные мы, к тому же с некоторых пор ар-Шархи взялись угождать кланду, ведь тот посулил золото. Когда своего дохода нет, на многое можно согласиться. Но последнее время стало получше. Думаешь, я только по глупости тут сношу сараи? — Выр перешел на булькающий шепот: — Страфы в том сарае были — курьерские! Столичные! Мы, ар-Раги, крепко против того стояли, чтобы наши соседи предали юг и взялись служить мягкохвостым гнильцам из-за денег. Мы близко, кланд далеко. Опять же, я не только страфов и биглей в городе ловил. Я нечаянно прижал к стене столичного выра так, что хвост у него сделался вовсе плоский. Он понял намёк и незамедлительно слинял назад в Усень. Так-то…

— Замок Рагов богат? — удивился Малёк.

— Не особенно, — развел верхними руками выр. — Но ткани самые дивные на весь мир, тонкие, делаются у нас, наши люди сохранили секрет. Опять же, травы у нас полезные, мор на птиц не нападал, наш хранитель запретил покупать птенцов на этом берегу, на больном. Мы производим лучшие тросновые листки, тонкие и гладкие. И замок наш в должной сухости, нет гнили. Оттого мы неущербны по большей части, а сейчас вот — все братья из живущих полнопанцирные. Пять нас в замке, еще старый в столице. Братьев ты увидишь: все пять вполне собой хороши. Как кость мы были в горле у кланда. Два раза за последние двадцать лет нас заказывали выродёрам. Не Ларне, другим. Мы выловили их. Одного предали казни, он ничего лучшего не заслуживал. Другому предложили выбор: смерть или служба. Помнишь, я говорил о странном месте в песках? Вот он туда и ходил. Вернулся еле живой от сухости и жары. Записал всё, что видел. Теперь живёт в наших землях, мы разрешили. Дальше рассказывай о столице, я тебя угощаю, чтобы слушать, а не чтобы говорить самому! Или рыба не вкусна? Только намекни, я незамедлительно разгромлю трактир.

— Ты при деньгах? — без малейшего страха в голосе оживился трактирщик, вроде бы и не слушавший чужого разговора. Подбежал к столу и указал на дальнюю стену, затем на остальные, по очереди. — Туда громить пойдёшь, готовь сорок кархонов. Туда — семьдесят, пятьдесят и сто. Добротный полный разгром встанет тебе в…

— Не потяну, — признал Ронга, весело хлестнув усами по потолку и тем ссыпав щепоть побелки на голову трактирщика. — Придётся ограничиться мирной ночевкой. Комнаты мне и капитану Мальку приготовишь?

— Выры ар-Раги, — гордо приосанился трактирщик, возвышая голос, — в замке нашего хранителя ар-Шарха не живут. Потому что мой трактир куда краше и уютнее. И капитаны дальние, северные, тут останавливаются на ночлег.

— Погрома не будет? — огорчились за дальним столом.

Трактирщик не изволил услышать подлого намека на любовь к зрелищу разрушения его заведения, развернулся и удалился во внутренние помещения, видимо, готовить ночлег для гостей. Малек доел рыбу, завершил историю последнего боя Шрома и схватки Ларны с кландом, закованным в сталь доспеха поверх панциря. Отмечая победу выродёра, Ронга сделал-таки два оборота по своей беговой дорожке. Чуть помедлил и добавил ещё два. Отдышался, жадно выпил тагги.

— Я подам ему всё руки, шесть, — заверил он Малька. — Человек зарубил на суше выра в стальном панцире? Вооруженного выра! Одним топором, имея всего две руки и тонкий малый доспех? Он мне нравится. Ты сыт? Отдыхай, здесь хорошие комнаты и для людей, и для выров. Утром побежим в пустыню и встретим гостей, первыми. Уже люблю их всех, ты хороший рассказчик.

«Встретить первыми» — нелепая идея…

Ещё в пустошах, на краю опасных земель, в обозначенном заранее месте, имелась первая застава встречающих. Люди из Горнивы привезли, как и было уговорено, воду, пищу. Натянули толстый двухслойный полог для отдыха. Убедили путников передвигаться ночами, как и намечал Ларна, подтвердили правильность отдыха днем. Выделили проводника, указавшего следующую заставу. Даже сникший и пересохший Хол через три таких удобных перехода повеселел и счёл пустоши вовсе не опасными для подготовленного выра, которого сопровождают опытные люди. Еще два перехода — и Хол освоился с сухопутным ритмом жизни. Вспомнил, что он — лоцман. То есть проводник! Занял место передового всадника в группе. Он первым заметил встречающих — не людей Горнивы, других. Пригляделся, ощупал длинными пальцами верхних рук канву, которую понимал с каждым днем всё полнее и точнее.

— Малёк! — голос предательски сорвался в детский писк восторга.

Выр отдал повод и защелкал, убеждая вороного поторопиться. Страф принял сразу с шага в резвый скок и очень скоро домчался до высокого уступа, вершину которого занимал незнакомый светло-серый с прозеленью выр. Ронга — а это, само собой, был он — приветственно шевельнул усами. Буркнул Мальку «держись» и, надеясь на силу лап и привычку, сиганул со скалы вниз, хотя там были камни…

— Человек едет верхом на мне, — прогудел он, подбираясь вплотную к страфу и поглубже пряча из осторожности глаза в надглазья, — выр катается на вороном! Воистину, мир изменился. Славно! Я рад. Хол ар-Ютр, приветствую. Мой замок и моё сердце открыты для тебя. Но есть одно условие: следующий раз приезжай гостить со своим дядькой, с капитаном Трагом.

Ронга обернулся к подъехавшему, спрыгнувшему со страфа Ларне. Исполняя своё обещание, протянул ему все руки.

— Как видишь, они пусты, — торжественно сообщил выр. — Я не держу на тебя зла, бывший выродёр. Ведь бывший?

Ларна кивнул и улыбнулся в усы, раскрыл свои ладони. Неторопливо, соблюдая ритуал примирения, провел ими по вырьим пальцам. Помог спешиться Тингали, представил всех спутников и пошел рядом с Ронгой, рассказывая о столице, выслушивая новости юга. Снова кивнул, признавая точность планов молодого ар-Рага: в замке ар-Шархов придётся задержаться по крайней мере на неделю, меньше — невежливо, их хранитель ждёт пересказа столичных известий и сплетен. Что ещё важнее — за это время Хол восстановит силы и подготовится к встрече с пустыней: ему следует погрузиться в масло, чтобы пропитаться им впрок. Земли за проливом сухи и недобры к вырам, а прощённый после исполнения службы пожилой выродер, знающий не понаслышке о «странном месте», живет теперь далеко от берега. Туда, собственно, Ронга и намеревается проводить гостей. Чтобы своими ушами услышали рассказ и задали вопросы, если они накопятся.