Идеальный сценарий

Оксана Кириллова

Скучная работа, нелюбимая девушка, отсутствие целей и смысла… казалось, так будет всегда. Колесо жизни Антона Лебедева закрутилось внезапно: однажды по дороге в офис он увидел человека без сознания и вызвал «скорую». С этого момента все круто изменилось…

Глава 2

Моя девушка — маникюрщица (ой, мастер маникюра) и постоянно устает. Наверное, я бы и сам уставал от разъездов по домам клиенток и копошения под чужими ногтями.

Ее зовут Марианна — ее бесит любое сокращение этого имени, говорит, лучше уж «зайка» или «солнце». Марианну можно считать симпатичной — она говорит, что меня тоже. Иногда мечтательно добавляет, что влюбилась в мой шрам на подбородке. Выходит, не встань я под качелями в четыре года, не прожили бы мы с ней вместе уже два.

Она маленькая худая блондинка с серыми глазами и смуглой кожей, я высокий бледнолицый шатен с очень темными, почти черными глазами. Марианна утверждает, что мы «отлично смотримся». Ну, раньше утверждала. В последнее время она все реже говорит мне приятные вещи.

— Я устала, — сообщает она сегодня, едва я пересекаю порог.

Это нормальное для нее приветствие.

— Добрый вечер, зайка.

Я вешаю ключи на крючок у двери — этим всегда знаменуется конец трудового дня и начало домашнего вечера, который вполне мог бы стать уютным. Если бы мы не проводили его в компании друг друга.

— Четыре клиентки…

— Это много или мало?

–… и все в разных концах города. Вот если бы у нас была машина…

–… то у меня был бы еще один кредит.

— У моей постоянной клиентки две иномарки и ни одного кредита. Правда, одну она отсудила у бывшего мужа, который…

— Зайка, я не слышу! — кричу я, включая теплую воду, но монолог продолжается, хотя я действительно не различаю ни слова.

Когда я выхожу, перед этим вытирая руки на минуту дольше, чем требовалось, Марианна уже закончила говорить и достала из дверцы холодильника бутылку вина. «Винные вечера» ее расслабляют. Проходят они всегда по одному сценарию: моя девушка выпивает полтора бокала (я либо не пью вовсе, либо за это время успеваю прикончить остальное), пьянеет и томно сообщает мне, что «устала», но уже другим тоном. Это означает, что нам пора заняться сексом. После она засыпает, а я еще пару часов занимаюсь чем хочу, но с выключенным светом. Выражаясь лексиконом матерей маленьких детей, у меня появляется немного времени на себя. Чаще всего я трачу его на просмотр фильма в наушниках, прослушивание музыки и мониторинг цен на разные гаджеты. При этом нельзя сказать, что я их очень уж хочу.

— Купил сыр?

— Да, сейчас нарежу.

В первую очередь я все же лезу за штопором. Марианна не умеет открывать бутылки — один раз она попробовала, но сломала ноготь, и это была трагедия на весь день. Поэтому алкоголизм — по крайней мере, винный — ей не грозит.

Я не спрашиваю, что на ужин: моя девушка ест как птичка, а я «если надо, посмотрю в холодильнике» (и найду там сыр, яблоки и несколько батончиков мюсли).

Я не люблю сухое вино, оно кажется мне терпким и с трудом глотается. Обещаю себе когда-нибудь признаться в этом Марианне, но сомневаюсь, что это на что-то повлияет.

— Работа, — произносит Марианна, когда я ставлю перед ней тарелку с не слишком аккуратно порезанным сыром, — меня доконает, столько стрессов. Хорошо тебе сидеть в теплом офисе и ни о чем не волноваться, кроме своих продаж.

— Твои клиентки постоянно жалуются тебе на жизнь и заставляют слушать, да еще и давать советы, это нервирует, — механически продолжаю я за нее.

— Вот именно, а зимой тряски в общественном транспорте и походы по чужим темным дворам… вот утром был такой адский снегопад, я чуть не окочурилась.

Снегопад. От этого слова во мне снова что-то просыпается. Оно как немой удар, как только что купленные тапочки в грязной прихожей.

— Сегодня я увидел человека, лежащего на дороге. Ему было плохо. Все шли мимо, а я позвонил в «112», — рассказываю я и жду, что мне ответят. Остальные ее реакции легко предсказуемы, но такого-то я ей еще не говорил.

— Что это за номер? — отзывается Марианна без всякого выражения. — Раньше были «02», «03», а это что, типа единый?

— Типа, — соглашаюсь я.

— Понятно, буду знать, если начну замерзать до полусмерти по пути в тигули. — Марианна отправляет в рот кусочек сыра. — А вот ты говоришь, что у вас в декабре всегда хорошо идут дела на работе. А где деньги от продаж? Ведь их должны были распределить между всеми сотрудниками, а у вас не такая большая контора.

— Кхм. Какую-то часть должны были. Но я купил сувениры тебе и родителям, и моя доля закончилась. В следующий раз обязательно отложу на машину.

Марианна не понимает юмора, иронии, сарказма и прочих ненужных оттенков смысла. Ее жизнь и так полна сложностей, к чему ей анализировать мои слова. А может, шутка получилась слишком тонкой и печальной.

Моя девушка делает глоток вина и бросает на меня пустой взгляд поверх бокала.

— А когда будет «следующий раз»? Мы с тобой как-то неправильно живем. Вот моя клиентка только что вернулась из Таиланда…

— Хочешь полюбоваться на трансвеститов? Давай сюда свой розовый халат и туфли на каблуках.

— Халат с туфлями никто не носит! Это непривлекательно. Да черт с ним, с Таиландом, мы даже в какой-нибудь Питер не выберемся никогда. Хотя ладно, Питер я не люблю. Но я люблю… Париж, например.

— По открыткам?

Зачем я острю? Я веду себя как идиот. Не дарю ей ни удовольствия от жизни, ни, похоже, комфорта.

Марианна мне почти не улыбается — оживленно болтает с клиентками и светится вся (мне как-то приходилось видеть), а со мной образ оптимистичной и успешной дамы слетает с нее, точно шелуха. Но тогда почему она до сих пор рядом? Из-за моего шрама на подбородке? А я почему все еще с ней?

Представляю опустевшую квартиру, без ее баночек с кремами, лаков, ламп для гель-лаков, маникюрных наборов и наборов для педикюра, одежды и зубной щетки. От этой мысли мне не грустно, но как-то… странно. Я хватаюсь за ощущение, как за соломинку: вот оно, мне не хочется ее терять.

И поступаю как обычно:

— Зайка, как только я смогу, сразу свожу тебя и в Париж, и куда захочешь.

Не знаю, выполню ли это обещание, но сиюминутный эффект, на который я рассчитывал, оно возымело — Марианна перестает хмуриться, в глазах появляется сонная мягкость.

— Я устала.

— Уже? — Она даже бокал не допила (я пить и не начал — и вообще-то не собирался).

— Пойдем ложиться?

— Сейчас еще рано, я не хочу.

— День был такой утомительный…

— Тогда приляг, а я приду попозже.

— Да?

Я рву шаблон. Лицо Марианны вновь становится напряженным, а у меня внутри рождается неправдоподобная легкость.

— Да.

Так просто?.. Наверное, я ее обидел (вот черт), но что тут обидного, я совершенно не хочу ложиться.

Моя девушка ставит на стол опустевший бокал, дожевывает кусок сыра и идет в комнату. В каждом ее шаге, в каждом жесте, в шелесте расстилаемого одеяла мне слышится упрек. Я остаюсь на кухне и рассеянно листаю диалог в соцсети.

— Наверное, я не дождусь тебя и усну. Доброй ночи.

Марианна стоит на пороге кухни, уже в пижаме (в рисунке — розовые цветочки, от которых отходят салатовые листочки, — есть что-то детское и инфантильное), и буравит меня взглядом.

— Спокойной ночи, солнце.

Она не уходит, ждет чего-то. Пауза затягивается. И тут разражается трелью мой телефон.

Кто это может быть? Вариантов масса, и рингтон у меня один на всех. Но я необъяснимо уверен, что знаю ответ. Это точно он, тот мужчина — пришел в себя и просит навестить его завтра в приемные часы. Я отпрошусь с работы, куплю фрукты и поеду в больницу.

Я не помню, как он выглядит — только засыпанную снегом верхнюю одежду, — но теперь мне представляется, что это человек среднего возраста, плотного телосложения, уже начавший седеть, непременно с усами. Голос у него низкий и негромкий. Глаза карие, внимательные. И беседа с ним изменит мою жизнь бесповоротно…

Марианна с недоумением наблюдает, как я мечусь по квартире в поисках телефона.

— Алло, сынок! Решила узнать, в порядке ли твоя весенняя одежда. Зима скоро закончится, может, купим тебе пальто?

Я отношусь к маме с умеренной теплотой, но сейчас у меня темнеет в глазах от разочарования. Замечтался и даже не посмотрел на экран телефона. Тот мужчина, жизнь изменится, ага, куда там.

Пока мне сложно представить, что зима когда-то закончится. Не помню, в каком там виде моя весенняя куртка, но мои родители на пенсии и получают копейки, так что если речь заходит о покупках, говорить «да» нельзя ни в коем случае.

— Одежда в полном порядке, мам! — бодро рапортую я.

Марианна закатывает глаза и уходит в комнату. Она не терпит, когда я разговариваю по телефону с кем-то кроме нее.

— Как вообще твои дела, сынок?

— Мам…

…я не люблю свою работу, не люблю свою девушку, мне плевать на продажи, на Париж, у меня два кредита, которые я брал на совершенно не нужные мне, но необходимые остальному человечеству (в том числе моей девушке) вещи, я брожу среди людей тенью, никем не замечаемый и ничем не выделяющийся из толпы. Только сегодня я совершил значимый для себя поступок, это расшевелило меня на несколько часов. Будто прожектор ненадолго осветил мою бесполезную, никчемную жизнь. Но завтра и это канет в Лету.

–… все отлично.

— Ты хорошо кушаешь?

Я подхожу к холодильнику и кладу туда остатки сыра. Сегодня нет даже яблок. За дверцей скрываются только бутылка оливкового масла, зелень в пакете и, кажется, диетические коктейли.

— Я сыт как никогда.

Закончив разговор с мамой (она еще минуты полторы что-то вещала тревожным голосом, я механически отвечал), одеваюсь, чтобы пойти в магазин.

Пока не так поздно, но я не помню, когда в последний раз выходил за продуктами после возвращения с работы. Если я оставался голодным, то обычно предпочитал дождаться утра и съесть чизбургер или что-то в этом роде по дороге в офис. И никогда себе не готовил — в этом смысле появление Марианны ничего не изменило, как не изменило бы ее отсутствие, разве что холодильник набился бы полуфабрикатами и «сырьем» для бутербродов. В принципе я умею делать несколько блюд, но мне всегда лень.

Марианна уже спит. Я завязываю шнурки и выхожу.