Время пыльцы

Оксана Штайн, 2016

Произведение «Время пыльцы» написано автором в жанре магического реализма, где сны и история переплетаются с реальной современной жизнью. Исторические судьбы Цицерона и Врубеля, Хармса и Магритта, Л. Толстого и Ф. Сологуба образным поэтичным языком помещены в канву сна и ассоциаций. Магический реализм в современной российской писательской среде встречается не часто, но традиции Павича и Борхеса в этом произведении не затмевают российской действительности и истории. Книга адресована широкому кругу читателей.

История стекла

Просвещение, воспитание и образование были просветом его жизни и его эпохи. Это история обесценивания ценностей и стекла. В годы его трудного детства ценилось обесцвеченное стекло с вплавленными нитями молочного и синего цвета. Он всю жизнь вплавлял в свою натуру нити благородства. Учился у нотариуса, гравёра, работал лакеем, учителем, секретарём, пока в 16 лет не встретил Госпожу, обеспеченную вдову-аристократку.

Это была ваза из халцедонового и авантюринового стекла с ручной алмазной гравировкой. Он был с ней прозрачен, без нитей, прожилок и гравировки. Учился в Туринском монастыре, странствовал, но в поздние свои годы писал, что просвещение вредно, а культура — ложь.

В 1732-м вернулся к вдове из монастыря и странствий. Гравировка гувернёра-судьи из Лиона, кем он стал, сделалась более филигранной, но не алмазной, а грифельной. Он считал, что счастливы и непорочны только первобытные люди.

В 1745-м у него появляется спутница до конца жизни. Казалось бы, ваза наполнилась до краёв, но её бока были грубо покрыты однозначными цветными эмалями по мутному стеклу. Спутницей его была молодая неграмотная крестьянка. Тяга к естественному образу жизни, равенству граждан и социальной славе разбивала его как стеклянную лупу, преломляя лучи света на подожжённых крестьянами стогах сена.

Появилась новая плавка обесцвеченного и синего стекла с нитями железа. Он написал крупное педагогическое произведение «Эмиль, или О воспитании», где выступал против применения насильственных мер в воспитании, поэтому пятерых своих детей отдал в интернат, не дав им образования, и желая им счастья, как любой отец.

Халцедоновое стекло с серебром и золочением славы и признания манило и притягивало его взгляд. Он сформулировал основы гражданского устройства в произведении «Об общественном договоре» и с 1756 года вёл уединённый образ жизни, избегая ареста и равенства граждан, потягивая напитки благородного происхождения из стопки опалового стекла со сценой «Триумф Нептуна». В опале он стал социально привлекателен.

С 1770 года занялся переписыванием нот, наслаждаясь росписью сложными эмалями с позолотой на молочном богемном стекле.

Его «Исповедь» привела историю стекла к обесцениванию и демократичности, о которой он писал и которой чурался всю жизнь, отрезав этот удел оставленным детям. Стекло рукотворное, богемное, хрустальное стало предметом повседневного быта. В него перестали вставлять разбитые осколки посуды для украшения.

Конец ознакомительного фрагмента.