Избранное

Олег Аркадьевич Белоусов

В эту книгу вошли два рассказа и две повести. Это для автора очень ценные работы, которые будут перечитываться им всегда с интересом, потому что он их написал в большей мере для своих очень близких людей… Некоторые рассказы сборника ранее были опубликованы отдельными книгами («Паршивец», «Самые сильные силы», «Переводчица с немецкого»).

Глава 3

Спустя три дня переводчица Наталья опять пришла на работу в очень короткой юбке, хотя до этого два дня приходила в длинных, обтягивающих её изящную фигуру, платьях. Когда Тихонов Юрий Петрович по телефону вызвал её из бухгалтерии, чтобы она заварила ему чашку чая и принесла в кабинет, то он при её входе с чаем выпрямился в кресле и комично округлил от удивления глаза.

— Душа моя, ты окончательно сведёшь меня с ума… От вида твоих ног у меня кружится голова. Ей-богу, пожалей меня, девочка… — театрально произнёс Юрий Петрович и обаятельно улыбнулся Наталье. Она вспыхнула румянцем, заулыбалась и поставила чашку перед директором, не решаясь тотчас повернуться к нему задом и уйти. — Подожди, не уходи… Подойди ко мне сюда, — тихо проговорил Юрий Петрович и указал Наталье на место подле себя. Она, не переставая улыбаться, послушно обошла стол и приблизилась вплотную к креслу директора. Он сидя взял кисть руки девушки и чуть приподнял её над бедром, разглядывая ровные длинные ноги переводчицы. — Дай хоть посмотреть на эту красоту… Гляжу — не нагляжусь! — добавил Юрий Петрович почти шёпотом, но возбужденно, а Наталья, гуще краснея, улыбалась, не смея помешать директору рассматривать свои длинные ровные ноги, словно позволяла ему смотреть не на ноги, а на безобидные ладошки рук. Затем Юрий Петрович встал во весть рост и, обхватив рукой талию девушки, нежно чуть притянул её ближе к себе, и, пристально глядя ей в глаза, как гипнотизёр, поцеловал в губы. Поцелуй затянулся на целую минуту. — Всё! Теперь иди, любовь моя… Не то я не ручаюсь за себя… За чашкой зайдёшь, когда бухгалтера уйдут домой… Ой! Нет! Не заходи, — как бы опомнившись, проговорил Юрий Петрович. — Я сам занесу чашку в бухгалтерию. Сегодня мне нужно съездить на склады с инспекцией.

— Хорошо… — беззвучно произнесла Наталья, чуть чаше обычного дыша от длительного поцелуя. Уходя, она у двери оглянулась на директора, улыбнулась и исчезла. Что-то в ней было такое, что интуитивно давало Тихонову смелость распоряжаться ею. Он за прожитую жизнь научился угадывать это. Он совершенно был уверен, что она выполнит любую его просьбу. Сказал бы он ей сейчас раздеться до гола в его кабинете, и она бы ни на секунду не задумалась. В этом она от прежней переводчицы Ольги отличалась. Ольга бы сказала, что сначала нужно закрыться, а то вдруг кто-нибудь зайдёт. Словом, Ольга была постарше Натальи и не теряла голову напрочь. «Господи, что я опять делаю?.. Я вновь сам себе создаю проблему на работе. Мне нужно зарабатывать деньги, а я амурничаю, будто мне, как и ей, двадцать пять лет. Как можно это совмещать без потерь?.. Мне необходимо открывать дополнительные приёмные пункты… Я сам выбрал красивую девку в помощницы, а теперь стою вновь перед выбором… Ведь чувствовал же, что не её нужно было принимать на работу, а другую из трёх женщин. Горбатого могила исправит… Почему я не могу воздерживаться, как это могут легко делать многие мужчины? Почему?.. — спрашивал себя Юрий Петрович. — Почему мне не хочется принимать на работу таких, как бухгалтер Елена Николаевна, глядя на которую, мне хочется быть убеждённым толстовцем…»

Через две минуты Наталья опять постучалась в кабинет и уже решительнее вошла, нежели в первый раз.

— Юрий Петрович, можно мне на два часа отлучиться?.. Мне нужно получить бандероль. После работы я никак не успеваю.

— Милая моя, конечно, иди… Сегодня можешь не возвращаться, а завтра у нас с тобой переговоры с немцами после обеда.

— Спасибо, — сказала Ольга и уже ничуть не краснея улыбнулась. «Слава богу, что сегодня я ничего не натворил с этой девицей, не взвесив всё хорошенько», — подумал Юрий Петрович и собрался в соседнее кафе на обед. Бухгалтеры часто обедали в офисе, разогревая взятую из дома готовую еду, и Юрий Петрович зашёл к ним перед уходом.

— Девушки, я на обед, а потом на склад уеду, поэтому прощаюсь до завтра.

— До свидания, Юрий Петрович, — ответили женщины, и директор ушёл.

На следующий день переводчица Наталья смеялась в зале с бухгалтерами, что-то обсуждая. Чувствовалось, что она обжилась на новой работе, которая ей нравилась из-за полной праздности и отсутствия побочных нагрузок. Переводчица даже сама вызвалась чем-то помочь бухгалтерам в выполнении их работы по заполнению каких-то бланков, табелей, карточек. Приехавшие в офис за наличными деньгами приёмщики металлолома от населения толпились в бухгалтерии и шутили с офисными женщинами и особенно с новой переводчицей, которая несомненно всем нравилась, и мужчины угощали новую молодую работницу, кто яблочком, кто шоколадкой, а кто-то сбегал в соседний магазин и принёс торт для чая.

Юрий Петрович Тихонов весь вечер накануне допоздна дома размышлял, лёжа на диване перед телевизором, над тем, а стоит ли ему склонять новую переводчицу к сожительству, которая несомненно уступит ему в его кабинете, если он этого пожелает. Но что даст ему эта очередная связь на работе, кроме потрясающего тела молодой девушки. Бывшая переводчица Ольга имела не только прекрасное тело, но и своеобразное содержание своей прекрасной головки. Она любила рассказывать о своей практике в Лейпциге и забавную историю о том, что там она имела мимолётный роман с огромным немцем, который сделал ей предложение, но она ему отказала, потому что он не очень внешне ей нравился. С ней Юрий Петрович мог подолгу разговаривать, и она имела схожую с его оценкой некоторых людей, событий и предпочтений. С новой молодой переводчицей он не представлял, о чём можно говорить. Её голова по содержанию казалась ему несравнимой с головой бывшей переводчицы Ольги. Новую переводчицу Юрий Петрович не приревновал бы к своему водителю, а, напротив, порекомендовал бы ему её, вдруг показалось ему. Опять и опять уволенная переводчица Ольга вспоминалась Тихонову, и он не переставал непроизвольно, против воли, сравнивать обеих женщин. В Наталье ему нравилось только тело, а в уволившейся Ольге он тело видел только приложением к весёлому времяпровождению с ней. С ней он иногда мог смеяться до слез, и также искренне до коликов могла смеяться и она с ним над каким-нибудь забавным персонажем в жизни, в анекдоте или в кинофильме. У Юрия Петровича до сих пор стоял в ушах её заразительный смех. «Сколько я ещё буду думать о ней?..» — спрашивал он и проклинал себя, как за большой грех перед ушедшей из его жизни, возможно, невинной и прекрасной женщины. Если даже допустить, что его предположение о её связи с водителем действительно имело место, то какое право он имел увольнять её и отказывать ей в выборе любовных партнёров. Дикость своего поступка по отношению к Ольге сейчас казалась Тихонову настолько очевидной, что ему становилось стыдно — стыдно потому, что один человек на белом свете сейчас справедливо думает о нём, как о варваре.

На столе зазвонил телефон внутренней связи и директор поднял трубку.

— Да!

— Юрий Петрович, это Наташа! Нам подарили торт, и мы заварили чай. Вам принести?

— Принеси, мой друг, — ответил Тихонов и почувствовал прилив сил во всём теле. Он представил, как сейчас бухгалтеры подбадривают её и говорят, что бери дело в свои руки, потому что после уволенной переводчицы он стал злым и нелюдимым, и что ты ему понравилась, раз он принял тебя на работу. Тихонов вышел навстречу и присел на край стола с другой стороны, ожидая кудрявую красавицу, как он про себя называл переводчицу Наталью. Она осторожно зашла с чашкой, глядя то на полную чашку и блюдце с кусочком торта, то на него, и вновь на ней была кроткая юбка. Юрий Петрович подбежал к переводчице и принял из её рук чашку с чаем. Поставив все на стол, директор привычным движением притянул Наталью к себе и поцеловал в губы.

— Ты опять в короткой юбке?

— Это… из-за вас, Юрий Петрович… — честно призналась девушка.

— Там много людей. Иди и придёшь ко мне вечером, когда уйдут бухгалтеры домой… Нам нужно сделать важный звонок немцам. У нас не хватает денег на закупки. Нужно попросить их сделать предоплату под будущие поставки. Они иногда мне помогают.

— Хорошо.

— Наташа, скажи мне: у тебя есть сердечный дружок?

— Есть один, но я его не люблю… — тихо ответила девушка, глядя исподлобья через мелкие кудряшки волос на директора. Тихонову стало понятно, что это своеобразное приглашение ему.

— У нас разница с немцами по времени два часа, поэтому сегодня до семи вечера задержимся. Я хочу, чтобы ты сходила за французским шампанским, но возьми с собой какой-нибудь пакет, чтобы бухгалтеры не видели, что именно ты купила. Спрячь пока пакет с шампанским у себе в столе, а ещё купи что-нибудь закусить. Лучше тебе купить курицу гриль. Когда бухгалтеры уйдут домой, то поставь бутылку в холодильник, — Юрий Петрович дал денег Наталье, и та ушла исполнять его поручение.

В пять часов вечера бухгалтеры попрощались с директором и ушли по домам. Юрий Петрович позвал в открытую дверь своего кабинета переводчицу, и она быстро пришла к нему.

— Наташа, ты поставила шампанское в холодильник?

— Да!

— Надо бы курицу разделать на маленькие кусочки, чтобы не давиться большими кусками. А хлеб ты захватила, девочка?

— Купила мягкие и ещё тёплые две больших лепёшки.

— Умница, — сказал Юрий Петрович и подошёл к девушке. Они жадно поцеловались. — Девочка моя, давай сначала сделаем дело, а потом выпьем шампанского.

— Давайте… — тихо согласилась Наталья.

— Скажи им сегодня, что мы вчера отправили с таможни ещё три фуры с аккумуляторами.

— Хорошо, — ответила Наталья и набрала номер покупателей в Германии. Опять переводчица представилась, но её уже узнали по голосу на том конце провода. Наталья над чем-то смеялась и была довольная. Потом она попросила немца подождать минуту и обратилась к директору. — Юрий Петрович, они спрашивают: не могли бы мы побольше закупать отходы из нержавеющей стали с содержанием никеля 9%?

— Скажи им, что у нас не хватает денег на закупку. Если они вышлют предоплату тысяч пятьдесят марок, то мы за два месяца отправим им металлолома нержавеющей стали на эту сумму. Наталья быстро перевела немцам просьбу Юрия Петровича, и те согласились завтра деньги перевести. Довольный Юрий Петрович подал Наталье знак, что разговор можно заканчивать, и попрощавшись с немцами, девушка положила телефонную трубку на аппарат. — Душа моя, вот это дело можно обмыть шампанским. Неси сюда курицу и шампанское из холодильника, — Наталья ушла в бухгалтерию.

— Наташенька, почему ты не приносишь на работу какую-нибудь книгу для чтения?

— Юрий Петрович, как я могу читать художественную литературу на рабочем месте, когда обе бухгалтерши загружены писаниной до предела. Во время сдачи квартального отчёта в налоговую им времени не хватает даже чаю попить. Правда-правда! Я нисколько не преувеличиваю, — заступилась горячо Наталья за новых знакомых по работе. Если бы я сидела отдельно от бухгалтеров, то, возможно, что-нибудь с удовольствием брала с собой почитать.

— У нас есть один кабинет без окна. Если хочешь, то переходи туда.

— Нет. Одной в кабинете мне будет скучно сидеть, а с бухгалтерами мне веселее, к тому же мы успели подружиться. Они весёлые тётки, хотя значительно старше меня. Они первое время с подозрением ко мне относились. Они считали, что я являюсь ваши ушами в бухгалтерии.

— Они, наверное, сплетничают обо мне?

— Ничего подобного! Ещё ни разу они ничего не сказали о вас плохого.

— А ты бы сказала мне, ели бы они меня ругали?

— Не знаю, Юрий Петрович… По-моему, не очень хорошо передавать чужие секреты.

— Ладно, не будем о грустном сегодня, — сказал Юрий Петрович и наполнил два узких бокала. — Я хочу выпить за тебя, моя очаровательная девочка, за твой успех в моей компании. Я хочу, чтобы тебе было комфортно у меня…

— Спасибо вам за работу, Юрий Петрович… — сказала Наталья, а после прикосновения к бокалу директора своим бокалом — отпила два глоточка.

— Закусывай курицей, Натали.

— Я пока не хочу…

— Скажи, а почему ты пошла пять лет изучать именно немецкий язык?

— В школе я лучше всего успевала по немецкому и учительница немецкого во мне души не чаяла. Она меня уговорила после школы поступать в иняз. У неё там старшая сестра преподаёт.

— Но ведь изучение немецкого предполагает твою жизнь переводчика в русской крупной фирме или в немецкой, а ты пошла ко мне, где для немцев собирают металлолом. Это мелковато для твоей квалификации.

— Я пошла к вам… из-за вас.

— Из-за меня?! — удивлённо переспросил Тихонов.

— Да…

— Ну, началось… Ты же не видела меня, когда шла по нашему объявлению на собеседование!

— Не видела, но увидела и поняла, что ради вас можно попытаться устроиться.

— Да что во мне такого, чтобы такой красивой и молодой девушке устраиваться в фирму, где три раза в неделю нужно поговорить по телефону с немцами? Тебе не кажется, что это не совсем продуктивное использование своих знаний?

— Юрий Петрович, как вы не понимаете, что женщина в жизни надеется на случайность, на чудо и полагается на свою интуицию! — Тихонову стало заметно, что Наталья захмелела от шампанского и потому разоткровенничалась.

— Но ведь тебе, как и всем женщинам нужно удачно выйти замуж, а здесь из мужчин — я один, и тот женатый!

— У меня в жизни ещё есть время, — многозначительно произнесла девушка и допила остатки шампанского в своём бокале. Тихонов налил Наталье ещё шампанского.

— Скажи мне, пожалуйста, ты знаешь какие-нибудь стихи на немецком языке? Я учил в школе немецкий, но уже не помню ни слова, кроме: Yuri geht an die Tafel. Kinder, Mutter… А ты пять лет изучала язык.

— Я помню до сих пор только одно стихотворение Гёте наизусть. Послушаете?

— Конечно! Я возбуждаюсь под немецкую непонятную мне речь, когда её произносит желанная девушка, хотя знаю, что немецкий язык не является языком любви, по мнению специалистов, — сказал Юрий Петрович.

— Оно коротенькое…

— Не важно! — произнёс Тихонов. Наталья посмотрела на плафон в кабинете и начала тихо декламировать: —

Gefunden

Ich ging im Walde

So für mich hin,

Und nichts zu suchen,

Das war mein Sinn.

Im Schatten sah ich

Ein Blümchen stehn,

Wie Sterne leuchtend,

Wie Äuglein schön.

Ich wollt es brechen,

Da sagt es fein:

Soll ich zum Welken

Gebrochen sein?

Ich grub’s mit allen

Den Würzlein aus.

Zum Garten trug ich’s

Am hübschen Haus.

Und pflanzt es wieder

Am stillen Ort;

Nun zweigt es immer

Und blüht so fort.

— О чем это стихотворение? Есть русский перевод?

— Да. В стихотворении идёт речь о цветке, который найден в лесу. Автор забрал цветок вместе с землёй, корнями и посадил в своём саду.

— Спасибо тебе, девочка… Я хочу, чтобы ты чаше мне его шептала на ухо… — Хорошо… — согласилась Наталья, и Юрий Петрович опять начал нежно целовать девушку.

Ночью Юрий Петрович голый проснулся с Натальей на матрасе, расстеленном в его кабинете. «Ты права, девочка… Время у тебя ещё есть на поиски своего счастья…» — подумал Юрий Петрович, разглядывая молодое и полное сил женское прекрасное тело, и тут же вспомнил с болью в душе о жене, сыне, чего никогда не происходило после близости с прежней переводчицей Ольгой. Внезапно Тихонову почудились звуки фагота из начала шестой симфонии Чайковского, которые, возможно, говорили о зарождении жизни великого композитора в утробе матери. Теперь эти звуки фагота говорили Юрию Петровичу о зарождении у него серьёзного чувства к новой переводчице с немецкого…