Дорога в небо. Книга четвертая. Спокойствие космических дорог

Олег Ерёмин

2062—2072 годы. Время, когда Человечество делает следующий шаг в Космос, поднимается на еще одну, пусть небольшую, ступеньку. После двадцатилетнего перерыва Роскосмос возобновляет экспедиции на Юпитер, в точке Лагранжа строится большая промышленная база, космонавты летят к одной из комет. Героические свершения над планетой Земля, которую опять разрывает большая война. На этот раз полыхает Африка, и так, что из космоса видно. Но, главное, конечно же, люди. Судьбы старых и новых героев.

© Олег Ерёмин, 2020

ISBN 978-5-4498-9688-9 (т. 4)

ISBN 978-5-4498-9689-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Мир и война

Глава 1. Инструктор для курсанта

10.02.2062130 километров к северо-западу от базы ВВС Туйхоа, Вьетнам

— Хватит тужиться! — перекрикивая шум турбин, прокричала Хана. — Уперся же в потолок!

— Еще немного, — упрямо не согласился Фан Ши Туан.

Он понимал правоту инструктора и безмерно уважал эту ходячую легенду космонавтики, но природное свободолюбие не позволяло полностью плясать под дудку японки.

— Зачет не приму! — пригрозила инструктор.

— Не верю! Вы справедливая! — помотал головой старший лейтенант.

Он весьма хорошо знал русский язык, на котором и общался с японкой. Но владел им не так виртуозно, как Хана Мисалова-Хаякава.

А показания альтиметра действительно уперлись в четыре тысячи восемьсот метров. Для машины на четырех небольших импеллерах очень даже неплохо.

Курсант Высшей школы космонавтов вздохнул и, как бы делая одолжение назойливому инструктору, отщелкнул тумблеры.

Геликоптер резко кинуло в сторону и закрутило бы, если бы автоматика не перехватила управление.

Один из четырех двигателей не отключился!

Система безопасности сработала мгновенно, запустив еще один импеллер — противолежащий первому.

Заверещал противный сигнал, и женский голос что-то прокричал по-вьетнамски.

«Ругается автопилотша! — довольно подумала Хана и убрала руки с дублирующей панели управления. Злорадно ухмыльнулась, поглядывая на пилота: — Ну и что ты теперь будешь делать?»

А тот явно растерялся, взглянул на вредную старушку, спросил:

— Я включаю обратно? Провожу диагностику полную?

— Как хочешь, — пожала плечиками маленькая японка. — Можешь сдать зачет и в другой раз, когда тебе ничего мешать не будет.

Фан Ши Туан закусил губу и кивнул. Спросил для уверенности:

— Если мы будем падать так, хорошо? Два винта работает.

— Ну и что? — спросила его Хана и сощурила и без того узкие черные глаза. — Они машину в воздухе не удержат, так что все будет почти по плану. Только управление на себя возьми, а то автоматика вот-вот сама остальные движки запустит.

Курсант наклонился над пультом насколько позволяли ремни безопасности и принялся с пулеметной скоростью стучать по клавиатуре, двигать рычажки и тумблеры. Машина выровнялась в падении, перестала уноситься боком на северо-восток.

Хана откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди.

Она была вполне довольна этим парнем. Умелый, серьезный, целеустремленный, умный и в меру нахальный. То, что надо для того, чтобы стать космонавтом.

Пожилой космолетчице было приятно чувствовать, что она еще может помогать таким вот ребятам встать на тропинку к звездам.

«Так бы Наська сказала», — улыбнулась про себя японка.

Конечно, немного обидно, что трудиться приходится не в родной Японии, а в Треугольнике. Но после того трагического полета на «Тэнсоу» руководство Джаксы с помпой проводило заслуженных космолетчиков на пенсию и намекнуло, что любая работа в этой организации будет нежелательной.

Вот и пришлось искать, где бы пристроиться так, чтобы и самой летать вдосталь, и с космосом это было связано.

Устроиться инструктором в Роскосмос было нереально. Не любят русские, когда такие вот старушки работают. Считают, что пенсионеры должны заслуженно отдыхать и с внуками возиться. Да и места там наперед заняты, так что и знаменитый «русский блат» не поможет. Тем более, что Игорь ушел в отставку и теперь работает простым преподавателем в Космической академии.

А вот молодая амбициозная космическая держава Вьетнам приняла именитую космолетчицу с распростертыми объятиями.

Да и Федору нашлось, чем заняться. Кафедру планетологии в университете Туйхоа и должность профессора Высшей школы космонавтов его чуть ли не заставили принять.

Только Андрейка напрочь отказался ехать с родителями. Ему и так хорошо в костромских лесах.

«Ничего, пусть мне там внуков клепает! — усмехнулась своим мыслям Хана. — Чтобы было с кем возиться, когда совсем дряхленькой и дохленькой стану! Первый уже есть, а Лена настроена минимум на четверых. Дай Боги ей в этом преуспеть».

За всеми этими мыслями Хана и не заметила, как высота полета снизилась до километра.

Машина скорее падала, чем снижалась. Впрочем, так и было задумано. Первоначально планировалось, что вертолет доберется до максимальной высоты, отключит двигатели, свободно упадет до минимально допустимой отметки, затормозит на форсаже и приземлится на полигоне. Такая вот отработка экстремальной посадки по типу тех, что предстоят на Луне.

И все эти операции курсант должен был проделать между первым и третьим пищанием тревоги.

Вот, кстати, и первое.

Голос все той же вьетнамки что-то промявкал.

А Туан сидит неподвижно.

«Молодец, мальчик! Только ты смотришь, куда нас занесло? Ага, вижу, смотришь».

Вертолет очень основательно сдвинуло на северо-восток, к покрытым джунглями невысоким сопкам.

Второй сигнал тревоги. Еще немного и автоматика выдаст третий сигнал, перехватит управление, и сама выведет вертолет на безопасный режим полета. И, чтобы этого не случилось, старший лейтенант начал быстро и четко действовать.

Запустились остальные два винта, с нарастающим гулом набрали мощность, со свистом перешли на форсаж.

Пилотов вдавило в кресла.

«Как я не люблю перегрузку!» — поморщилась Хана, у которой с этой частью космической подготовки всегда было неважно.

А Туан ничего так держится, как будто не давит ему на плечи двойной вес.

«Э! Что он делает?!» — с радостным удивлением подумала Хана.

Она предполагала, что пилот, видя, что стандартный тест провален, просто зависнет чуть выше крон, обозначая посадку, и полетит себе восвояси.

Ничего подобного!

Вьетнамец углядел-таки небольшую полянку, лишь немного больше размером, чем их машина, и вознамерился посадить вертолет туда.

«Не впишется самую малость! Наклон склона не учел», — подумала Хана, но даже не дернулась.

Посадка предстояла жесткая, но не опасная. Вертикальная скорость уже почти выровнялась в ноль.

Сильный удар, подскок, еще один толчок.

И машина, завалившись влево, остановилась, все так же гоня воздух двумя импеллерами. Из-под их коротких широких труб вылетали сорванные листья и мелкие веточки шинкуемых винтами каких-то местных кустиков.

— Сел, значит? — ехидно спросила Хана. — Машину угробил, меня чуть не погубил. Плохой мальчик!

— Я… Э…

— В общем, зачет тебе! — рассмеялась Хана. — Ладно, за смелость я тебя еще одним экзаменом награжу. А заодно и накажу за все!

— Да, товарищ инструктор? — непонимающе спросил пилот.

— Идем, по джунглям прогуляемся! Выживалку у тебя приму заодно.

— Но положено сообщить на базу. Дождаться спасателей… — неуверенно высказался вьетнамец.

— Нет, ты, конечно, можешь оставаться, — с деланной обидой надула тонкие губы японка. — Отпустишь бедную беззащитную девушку одну в страшные джунгли…

— А если не отпущу? — чуть улыбнулся Фан Ши Туан.

— А я тебя что, спрашивать буду? — удивилась Хана.

Стянула с головы шлем. Быстро отстегнула ремни безопасности и потянулась за спинку кресла за рюкзаком выживальщика.

— Но сообщить на базу все-таки надо, — настоял хотя бы на этом курсант.

— А, сейчас!

С этими словами Хана достала из нагрудного кармашка маленький блокнотик и маркер. Быстро что-то накарябала на листке, вырвала его и воткнула уголком в клавиатуру.

Наклонила на бок голову так, что край черного с редкой проседью каре коснулся плеча.

— Пойдет! — сообщила японка довольным тоном. — Надеюсь, среди спасателей найдется кто-нибудь, кто знает русский?

— А вы уверены, что на этом языке написали? — спросил вьетнамец, приглядевшись.

— Конечно! — безапелляционно заявила инструктор. — Он самый: великий и могучий! Древний и прекрасный!

— Но «*******ли по *****лесью *******му, ******ку *****ть» — не совсем информативно!

— Молодежь! — вздохнула Хана. — Всему тебя учить надо! Наоборот, русский мат — гениальное изобретение для написания рапортов и сообщений. Это тебе любой русский офицер скажет… этими же словами. Ладно, хватит пререкаться, пошли по джунглям гулять!

Вообще-то, найти настоящие джунгли в современном Вьетнаме не просто. Они сохранились разве что в национальных парках, вроде Варачи, где и оказались наши пилоты.

Власти этой страны всегда умели выставлять приоритеты. И тренировка будущих космонавтов считалась важнее экологической чистоты уголков дикой природы. Так что Хана с Туаном могли и костры жечь, и на зверей охотиться. Чем они и занялись с превеликим удовольствием. Когда еще можно будет так оторваться на дикой природе?!

И японку ни капельки не заботило, что вообще-то она взяла на себя чужую работу инструктора по выживанию. Хаякава знала, что ей все спишут и простят. И даже поблагодарят за то, что она, тратя собственное драгоценное время и рискуя своей бесценной жизнью, столько внимания уделила подготовке будущего покорителя космоса.

А этот самый покоритель тоже вполне себе был доволен нежданным отпуском.

Правда, хитрая японка гоняла его почем зря, заставляя все делать самому, да еще и ее, понарошку раненую, таскать на плечах.

— Вперед, моя лошадка! — кричала эта малолетняя бабуся над самым ухом парня и цепкими сильными пальцами хваталась за короткий ежик волос. — Подъем скоро кончится и нас ждет волшебный вид на луга и рощи!

При этом Хана честно не пользовалась сетью, а ориентировалась на местности по запомненной с одного раза топографической карте. Этого ей хватало, чтобы четко контролировать местоположение, да и вообще всю ситуацию. На самом деле, случись что, именно Хана могла бы и повыживать, и достаточно рослого для вьетнамца парня на горбу вынести.

Старший лейтенант Фан Ши Туан прекрасно это понимал, и был благодарен своему инструктору.

Да и вообще, чем дальше, тем более теплыми чувствами он проникался к женщине. Она ни капельки не важничала и не кичилась своей славой. Наоборот, у парня возникало ощущение, что он пошел с поход со своей сверстницей. Вредной сверстницей.

— А вот кроликов ты готовить не умеешь! — укоряла Хана парня. — Кругом столько травок замечательных! Вон перилла растет. Что, нельзя было ее зайцу в ***у запихать?

Туан поперхнулся.

— Ну-ну, не отвлекайся. Ешь-глотай, — заботливо постучала его кулаком по спине Хана. — Нет, я все понимаю. Но почему я помню всякую съедобную флору вашего региона, а ты нет? Учится тебе надо. Учиться и учиться, как говаривал Ленин.

— А вы тоже коммунистка? — обрадовано встрепенулся член КПВ Туан.

— Нет, Боги упасли! — замахала на него руками Хана. — Но у меня друзья из Советской России. А один… почти родственник — вообще заядлый коммуняка новоросский. Так что и я опылилась чутка.

«Как там Славка с Майкой? — подумала Хана с теплотой. — Интересно, они все-таки свадьбу сыграют, или племяшка так и улетит через пять месяцев на свое колесо незамужней?»

Глава 2. «Колёса, колёса, вагоны, вагоны…»

21.07.2062в 304 тысячах километров от Землии в 61 тысячи километров от Луны, точка Лагранжа

А вот дудки! Не стану я торопиться с замужеством! Пусть Славка сперва хорошенько помучается. Ему полезно.

Да и некогда нам свадьбы всякие устраивать.

Полковник Бойченко вовсю изучает новую технику и скоро полетит на Луну, обкатывать планетолет для юпитерианской экспедиции.

Так что, когда я вернусь из вахты, у нас всего пара месяцев вдвоем побыть будет. А впопыхах выходить замуж я не собираюсь. И вообще, хочу настоящее свадебное путешествие! Вон, Подводница, когда первый раз за муж выходила, вообще кругосветку устроила! Я в сети информацию нарыла, пока ждала Славку с Марса и тихо ненавидела эту особу.

Так что обождем.

И о чем это я вообще думаю в такой момент?! Или это от нервов?

Даже, руки трясутся. Хорошо, что в громоздких перчатках скафандра это незаметно!

— Майя, успокойся. Дыши глубже, — голос Сергея Ивановича, нашего станционного врача.

— Приняла, — машинально отвечаю положенной фразой.

Вдо-о-ох, выдох, вдо-о-ох, выдох…

Вроде бы мандраж немного проходит.

Но, все равно…

— Люк открыт! — тем временем сообщает бригадир.

Его массивная фигура в белом скафандре загораживает обзор.

— Выхожу! — продолжает комментировать свои действия Константин.

А ведь я — следующая!

Слегка толкнулась ставшими ватными ногами и плыву к освободившемуся створу.

Мамочки!!!

Хоровод быстро кружащихся звезд. Ярких, немигающих, но как будто оставляющих за собой цветные дуги. И почти полная близкая Луна, наматывающая круги возле зенита. Солнце прячется за центральным блоком станции, из которого я только что выбралась. Освещает край обода гигантского бублика. А Земля где-то там же, за станцией. Крошечная, раза в два меньше Луны.

Край шлюза. Хватаюсь за него.

Как отпускать-то страшно! Ведь совершенная пустота впереди!

Стоп! Я что, высоты испугалась?! Это как?!!

Удивление прочистило мне мозги.

Ну да, причем тут Космос? Просто очень большая высота, которой я с рождения почти совсем не боюсь. И потом, если я и «упаду» отсюда, что еще постараться надо, то, когда долечу до Луны или Земли и шмякнусь об одну из них, буду не больше мертвой, чем, если бы сорвалась тогда, со строящегося реактора Улу-Юльского химкомбината.

Это меня окончательно успокоило.

— Здравствуй, Вселенная! — в полный голос поздоровалась я и толчком отправила свою тушку в полет.

Мир распахнулся, обнял меня со всех сторон. Бескрайний, черно-яркий.

Толкнулась я не особенно равномерно и теперь меня медленно поворачивало вокруг поперечной оси. Несколько секунд, и я лицом к станции. Она очень медленно и плавно удаляется от меня. Похожая на неподвижно висящее во вращающемся мире тридцатипятиметровое колесо, или, вернее, старинный знак пацифистов. Солнце немного сместилось и теперь ярко рассвечивает обод нашего «бублика», быстро скользя по нему в круговом движении.

— Майя, Егор, включаю автопилоты, — спокойный голос Перта Устюжанина.

Он сегодня в аватаре работает, ну и за нами, новичками, дистанционно приглядывает.

Тоненькие струйки разогнанного до бешеной скорости воздуха ударили из сопел скафандра. Меня плавно развернуло головой в открытый космос. И мир постепенно перестал вращаться. То есть, это я прекратила делать оборот в восемь с половиной секунд, синхронно со станцией. И это хорошо. Потому что вестибулярный аппарат у меня все-таки железный, а не стальной, и голова уже начала немного кружиться.

А умный автопилот уже толкает меня вперед. Туда, где в полукилометре от жилой станции поблескивает яркой серебристой паутинкой каркас будущего «Большого дома». Вернее, только треть этого самого каркаса — тоненький ободок из пяти параллельных полосочек, соединенных перекрещивающимися поперечинами.

Это издалека так смотрится. А вблизи…

Вот сейчас я наконец-то и увижу место своей работы на ближайшие полгода!

— Вот, смотрите! — немного слишком пафосным тоном говорит Константин.

И неуклюже протягивает руку в направлении дуги. Наш бригадир летит впереди, пролагая нам дорогу к светлому…

Вот не нравится мне Костя, и все тут! Какой-то он слишком, нарочито правильный и пафосный. Энтузиазм изо всех щелей прет. Этим он напоминает моего школьного друга, спасителя от хулиганов и почти… Артема. Только в утрированном виде.

Кстати, Артем все еще на Земле.

Бе-бе-бе! Обогнала я тебя, сэмпай! Тебе еще два года учиться на космонавта, а я уже тута, летаю себе среди звезд! А вот нечего было просиживать зад до одиннадцатого класса, а потом еще и в летном училище околачиваться, пока некоторые хитрые особы быстренько так: «ПТУ-завод-академия-космос» карьеру сделали!

Ладно, хватит о постороннем думать.

Вот оно, мое рабочее место!

Вблизи оно выглядит гораздо внушительнее!

Треть окружности, собранной из толстых титановых уголков, с титановыми же поперечинами для жесткости конструкции.

Летим к краю этого сооружения.

— Так, всё помните? — деловым тоном заботливого руководителя спрашивает Константин.

— Да, — отвечаю я.

— Так точно, герр бригадир! — не может удержаться от подколки мой напарник, одногруппник и друг Егор.

Мы с ним еще на четвертом курсе договорились вместе на вахту попроситься. Потому что психологическая совместимость, это страшная штука, и если ее нет, как в случае с Константином, то это погано. А ведь нам с отцом-бригадиром и Петей еще три месяца бок о бок работать!

Вы же конечно знаете, что на Лунных базах и здесь в Лагранже принят скользящий график смен? То есть новых космонавтов привозят раз в три месяца, а длительность вахты — полгода. Это, чтобы передача рабочих мест была плавной, и всегда рядом трудились более опытные товарищи.

Транспортная цепочка для Лагранжа выглядит так:

Межорбитальная «Федерация-Л», то есть лагранджская, а вовсе не лунная, какой она была спроектирована лет тридцать назад так, чтобы в ней вольготно разместились восемь пассажиров. На Луну же сейчас летает большой транспортник на двадцать пять человек! Правда, в смене лунных баз всего восемнадцать космонавтов, но его на вырост построили, когда «штатный состав лунтиков достигнет запланированной численности» — это нас так учил Левон Ашотович Оганесян. Ну, так вот, «Федерация» постоянно висит пристыкованная к центральному блоку станции. Это чтобы, если что, набить ее, как консервную банку, шестнадцатью космонавтами и до земной орбиты довезти бедняжек.

Раз в три месяца космический челнок отправляется с восемью закончившими смену космонавтами к Земле, где на низкой орбите пересаживает их в «Таксишку». Этот толстопузый космический самолет садится на аэродром рядом с космодромом «Восточный». «Такси» отправляют на профилактический ремонт, а его копия, оседлавшая такую же толстопузую ракету «Лену», отправляется на орбиту. Там новенькие космонавты пересаживаются в «Федерацию-Л» и отправляются трудиться сюда.

Такая вот схема. Почти та же, что и для Луны. Только с Земли на орбиту и обратно лунтиков возит не «Такси», а «Маршрутка». Она побольше, на восемнадцать человек рассчитана. Но и это — мелочь. Я слышала, что наши заканчивают проектирование «Автобуса». В него будут упихивать больше сорока пассажиров! Больше, чем китайский челнок «Тианти зогхе» берет!

Вот так я сюда и попала четыре дня назад.

Что я делала все это время? Отходила от навалившихся впечатлений: старта, невесомости, космического перелета. Обживалась на станции. Слушала уже наизусть зазубренную инструкцию по пользованию скафандром, потом в этот самый скафандр, изученный мной на Земле во всех деталях и многократно надеванный, залезала и перепроверяла его оборудование…

В общем, я уже чуть ли не выть начала от нетерпения.

И вот, наконец-то, работа!

Первые четыре смены будут укороченные, чтобы мы постепенно втянулись, а потом начнем по четыре часа в сутки трудиться в открытом космосе. Ух!

Мы зависли метрах в пятидесяти от края каркаса.

Я остановилась далеко в стороне от Кости и Егора, и пришлось опять включить движки, чтобы приблизиться к товарищам.

Все-таки мне предстоит долго тренироваться в полетах, пока смогу хоть немного сравниться с Феликсом. Нет, я не о Дзержинском говорю, и вообще не о человеке. Феликс — это наш искин. Одной из его функций, кроме приятного общения с людьми и управления оборудованием, является координация взаимного расположения всех объектов комплекса Лагранж.

Вот видите, какими заумными канцелярскими фразами я говорю? Это последствия долгого промывания мозгов в академии.

Я сейчас, между прочим, тоже этот самый объект, и летаю себе свободно до тех пор, пока траектория моя не пересечется с какой-нибудь железякой, то есть титанякой. А уж если это произойдет, то управление возьмёт на себя искин и спасет меня, неумеху дурную.

Но главная забота искусственного интеллекта — не дать станции, реактору, строящемуся заводу по переработке реголита и нашему каркасику расползтись в разные стороны и слишком удалиться от точки Лагранжа. Потому что именно в ней гравитация Земли и Луны уравновешиваются, а сползешь к одному из этих астрономических тел, и начнешь падать.

Со станцией и реактором все просто: они снабжены двигателями ориентации. А вот что делать со стройками?

Что делать, что делать?! Ёжиков цеплять!

Нет, я не сошла с ума, не надейтесь.

Ёжик — это такая полусфера сантиметров пятнадцать в поперечнике, из которой во все стороны торчат узенькие трубочки-сопла. В сфере сжатый кислород и куча клапанов.

Ёжиков этих целая толпа рассажена по каркасу. Ну, не толпа, но с десяток обитает на нем. Феликс отслеживает движение конструкции и, если надо, дает команду кому-нибудь из ежиков дунуть в нужную сторону сжатым газом.

Я и сейчас, если пригляжусь, могу увидеть наросты на сверкающих чистым титановым сплавом «ВТ6» балках.

Так, всё, безделье кончилось!

Вот Петя тащит к нам охапку уголков.

То есть не Петя, а аватар, которым управляет четвертый член нашей бригады.

Андроид гораздо лучше приспособлен для того, чтобы перевозить четырехметровые несущие уголки и еще более длинные поперечины. Издалека аватар похож на трудолюбивого муравья, тащащего связку соломинок. Но это издалека, потому как соломинки эти — титановые уголки. Самые толстые из них массивные и тяжелые. Если кому интересно, то семьдесят на семьдесят, на семь. Такое вот счастливое число. Слишком тоненькие для несущей конструкции станции пятидесятиметрового диаметра, раскрученной так, что центростремительное ускорение равно земной гравитации? Да нет, конструктора говорят, что даже много. Запас по прочности огромный. Тем более что сверху этот каркас будет обшит сверхпрочным полимером.

Но до этого еще куча времени.

Вот вы сами подумайте, сколько сил и труда надо приложить, чтобы всего четыре человека построили гигантскую космическую станцию?! Вот-вот. И шесть лет, через которые станция должна будет вступить в строй, покажутся слишком маленьким сроком.

Почему нас так мало?

Так ведь японцы нам первое колесо не резиновым сделали! Всего на шестнадцать человек. А ведь для управления станцией требуется минимум четверо. И восемь человек трудятся на строительстве комбината. Там работы побольше, чем у нас.

Нет, конечно, можно было бы и ускорить процесс. Тех же аватаров вместо живых монтажников использовать, как это японцы делают. Недаром наше колесико они всего за четыре года собрали. Правда, из готовых сегментов, что на Земле изготовляли. Но мы продолжаем исповедовать принцип ограничения роботизации. Если работу может сделать человек, то пусть ее и делает. Ну, если она, работа, не нудная и скучная, вроде перекладывания бумажек и составления отчетов. Тут уж искина задействовать — самое то. Но отдавать железякам такую прелесть, как монтаж в космосе новых станций или исследование далеких планет нельзя!

А Петин аватар уже рядом.

Блики Солнца яркими искорками блестят на металле. Это так красиво на фоне бархатной черноты космоса.

Красотень!

Балки в невесомости легкие, как пушинка? А об инерции забыли?

Медленно, подрабатывая двигателями ориентации, тащу длинную титановую дуру к Константину, который уже скручивает болтами специальную крокозябру, фиксирующую поперечину и несущий уголок. Детали будущей станции ровные и гладкие, без каких-либо дырок, и чтобы их предварительно соединить, приходится использовать специальные зажимные приспособления.

Мне вот непонятно, почему нельзя было придумать какие-нибудь хитрые рычаги-защелки? Нет, все сделано по старинке и крепится обычными болтами и гайками. Это, наверное, чтобы нам работы добавить для пущей романтики.

Наша задача на сегодня — собрать «табуретку». Это четыре толстых уголка и одна тэ-образная балка, соединенные по одному краю, а по боковым граням укрепленные диагональными поперечинами. На самом деле это похоже не на табуретку, а на строительные козлы. Кривенькие такие. Это потому, что все уголки немного изогнутые. Мы ведь бублик собираем, а он круглый.

И, если вы думаете, что это совсем простая работа, то ошибаетесь! Знаете, как сложно ориентироваться в невесомости?! А управлять скафандром? Тут ведь на Феликса не положишься!

И не особо помогают сотни часов, проведенные в виртуальном тренажере. Да, невесомость в нем очень правдоподобная и вообще моделирование на высшем уровне, но в реальности все по-другому.

Руки быстро устают от движений в громоздком скафандре, чуть изогнутые титановые уголки норовят вырваться из неуклюжих перчаток, гайки, благо, что в обойму набраны и не могут разлететься, но не так-то просто их закрутить.

Хорошо хоть сегодня от нас не требуется особая точность. Все равно завтра и послезавтра мы будем тщательнейшим образом вымерять углы и осторожно-преосторожно сваривать уголки между собой.

Ну, а фиксаторы раскрутим, и на новой секции применим.

Два часа в космосе это оказывается очень много! Я-то думала: «Какая ерунда!» После моей работы на заводе, после стройки Улу-Юльсклого комбината, после изнурительнейшей учебы и тренировок в Академии.

Санаторий.

Ага-ага.

Руки ноют от усталости, пот, несмотря на прекрасный кондиционер в скафандре, стекает по лицу. Его так хочется отереть. Я даже пару раз себя перчаткой по пластику шлема стукала, забывшись.

А мозги скручиваются в трубочку, как те гайки, что я кручу.

Опять я слишком сильно надавила на уголок и меня ведет в противоположную сторону!

— Вэ-семь-два! — командую.

Струйка воздуха из одного из сопел тормозит мое вращение и возвращает в исходное состояние.

Понятно, почему я о мозгах заговорила?

Надо постоянно держать в голове свое пространственное положение и включать голосовыми командами двигатели ориентации. Причем, делать это так, чтобы всю конструкцию, вместе с работающими на ней Костей и Егором, не слишком уводило. А ребята тоже время от времени включают движки.

Особенно Егор.

А вот наш бригадир явно уже приспособился, и, как воздушный шарик или морская медуза, что больше подходит ему по ядовитости, парит себе возле «табуретки», плавно перемещаясь вдоль нее.

Ничего, я тоже так научусь!

Два часа уже на исходе, а у нас еще четыре балки не закреплены!

— Майя, Егор, поднажмите! — строгий голос Константина. — Мы должны завершить работу! Из-за вас придется задержаться.

— А как же регламент и распорядок? — слегка запыхавшимся голосом с подковыркой спрашивает мой напарник.

— Распорядок — не закон! — со значением заявляет бригадир. — Я имею право его изменять по мере необходимости… Сейчас я считаю, что мы обязаны завершить сборку. Так что задержимся еще на полчаса. И в ваших интересах работать быстрее!

«Какой он нудный! — думаю я. — И как бедный Петя его терпит?»

Петр тоже целеустремленный, но, в отличие от своего партнера, флегматичный и молчаливый. Не зря они — парочка.

Нет, я не в том смысле!

Так, ладно. Аватар Пети подтащил к нам следующую балку, передал ее Егору. Тот протянул ее конец мне.

Цепляюсь жесткой сцепкой к конструкции табуретки как раз напротив крокозябры. Ловлю тонкий уголок. Поворачиваю его так, чтобы ребро смотрело наружу. Вставляю внутрь зажима.

Сбоку, чуть толкнув меня в плечо, пристраивается Константин.

Достает из контейнера болт и просовывает его в отверстия крокозябры.

Эту операцию бригадир никому не доверяет: «Еще упустите болт, и потом гоняйся за ним!»

Сверху к нам в кучку добавляется Егор. Снимает с пояса гайковерт, приспосабливается, чтобы затянуть гайку.

Из-за его плеча мне не видно, что там происходит. И я не разглядела, то ли мой напарник перетягивает гайку, то ли не попадает в резьбу, но она внезапно стопорится и Егора, слишком крепко держащего инструмент, разворачивает. Он врезается бедром мне в грудь. Плавно и замедленно, но всей своей двухсоткилограммовой массой. А я ведь на жесткой сцепке!

Хорошо, скафандр толстый и надутый изнутри воздухом.

Но все равно неприятно!

— Осторожнее! — ругается бригадир.

— Прости, Майка, — извиняется мой напарник.

— Все пучком! — успокаиваю его я.

— Прекратить работу! — безапелляционно приказывает Константин. — Вы уже совсем выдохлись! Майя, Егор, покиньте зону стройки. Отлетите метров на пятьдесят и ждите нас там. Мы с Петром зафиксируем оставшиеся балки. Закончим сборку завтра.

Ну ладно. Он начальник, ему виднее.

Отстегиваю сцепку и, чуть оттолкнувшись от «табуретки», отплываю в сторону, включаю двигатели.

Какой неожиданный подарок!

Можно самой по себе полетать в открытом космосе! Без автопилота!

Усталость тут же забывается. Остается только великолепие космоса. Он обнимает меня, смотрит на меня неподвижными глазами звезд.

А где там Земля?

Ой, толком не разглядеть! Как только повернулась в ее сторону, пластик шлема моментально потемнел. Слишком близко моя родная планета к Солнышку. Так что локальная поляризация не только светило превращает в темно-красный фонарь, но и Землю зачерняет так, что ее почти не различить.

Ладно, налюбуюсь на нее в следующие смены!

А пока поразглядываю Луну.

Вот она: большая, вся в кратерах.

Где-то на ее северном полюсе наши базы. Отсюда их, разумеется, не разглядишь. «Великие стройки Человечества» такие крошечные по космическим масштабам.

А еще через восемь месяцев вокруг этой самой Луны будет крутиться Славка. Садиться на нее, взлетать. Наверное, это здорово — управлять настоящим космическим кораблем. Сажать его вручную на чужие планеты и их спутники.

Зато…

Зато я своими руками построю дом для других космонавтов.

И, если в «Станции Лаграндж-пассажирская» нас обитает шестнадцать человек, то в том колесе, которое я делаю, будут жить целых сорок космонавтов!

Кстати, о железнодорожной теме.

Не зря станцию так обзывают. Ее внутреннее устройство больше всего похоже на четыре с хвостиком купейных вагона, изогнутых в кольцо. Такой же узкий коридор по внешнему от Солнца борту…

Тот самый коридор, по которому я сейчас, после трудовой вахты, уставшая, но довольная, шагаю к своему купе. Пол приятно пружинит под босыми ногами. Ну, то есть, одетыми в носки. Но и босиком по нему ходить одно удовольствие.

Тоненький и очень пушистый ворс, всегда чистый, благодаря робото-уборщикам, что выползают из своих нор по ночам. Температура чуть ниже, чем у ног, отчего возникает ощущение приятной прохлады. А серовато-зеленый цвет ассоциируется с луговой травой.

Так бы и ходила по этому коридору! Ну, или бегала.

Время от времени по трансляции сообщают: «Пять минут пробежки по направлению вращения!» И все, кто не занят важным делом, выскакивают в коридор и бегут, наматывая круги. Мой личный рекорд — тринадцать с хвостиком! Это почти что норма легкоатлета-третьеразрядника, между прочим.

Мне нравятся такие пробежки.

Весело, спортивный азарт подгоняет, пол упруго толкает босые ноги. По левой стене через каждые пять метров псевдоиллюминаторы, в которые заглядывает внутрь станции Космос. Вот сейчас, кстати, в самом центре оформленного под иллюминатор экрана, что напротив моего купе, видна почти полная Луна.

Почему не простое окно? Станция вращается с периодом в восемь с половиной секунд! Представляете, как бы голова кружилась даже у тренированных космонавтов, на это непрерывно глядючи? Вот комп и синтезирует неподвижное изображение.

А купе, кстати, не только мое.

Еще в нем живет Александра — наша кибернетистка.

А больше на станции женщин нет.

Именно поэтому мы с ней и разместились так вольготно. Ребятам ведь по трое-четверо в каюте жить приходится. Кстати, на самом деле станция рассчитана на двадцать человек. На одно купе больше, чтобы решить половой вопрос. Ну и резерв иметь.

Я говорю: «купе-купе». Думаете, просто так? Ничего подобного! Каюты на станции очень похожи на железнодорожные купе. Ну, знаете, такие, как на старых поездах, что еще ходят по окраинным веткам. Мы на таком от Кирова до Опарино добирались в тот летний поход после девятого класса. Только размером кубрики раза в полтора больше. А так компоновка та же. Двухъярусные узкие кровати по боковым стенкам, откидной столик между ними. Из дополнительного — шкафы с раздвижными дверками. А! Еще можно свою полку-кровать закрыть спускающейся сверху шторкой-ширмочкой. Это чтобы уединиться, когда хочется.

Единственное серьезное отличие от вагона — нет окна.

Станция, помимо того, что крутится как волчок вокруг оси, еще и очень медленно вращается поперек нее. С периодом оборот в месяц.

Это для того, чтобы всегда быть повернутой к Солнцу одним боком. Как раз той стенкой, где у нормальных купе окно. Почему же его нет? Потому что Солнце — это не только источник жизни, но и жесткого рентгеновского излучения и солнечного ветра из вредоносных протонов и электронов. Поэтому никаких иллюминаторов, а слой обшивки с этой стороны усилен специальным полимером против протончиков и листовым алюминием от рентгеновских лучей.

Кстати, когда месяца через четыре мы закончим собирать каркас, мне предстоит обшивать его с одной стороны этими самыми листами. Они тонкие, всего два с половиной миллиметра, но этого достаточно, чтобы почти все злобные фотоны в металле завязли.

Да, между прочим, наши скафандры тоже с алюминиевой прослойкой. Они почти такие же, как лунные, только с движками ориентации.

Но, вот что интересно, все помещения на станции освещаются естественным солнечным светом. Для этого на внутренней части кольца установлены зеркала под углом в сорок пять градусов. А под ними настоящие стеклянные, вернее, пластиковые иллюминаторы.

Солнышко отражается прямо в них, теряя при этом весь смертоносный спектр. А пассажиры «поезда Лагранж» могут регулировать освещение с помощью поляризации и рассеивания. Сейчас в наше купе сверху льется приглушенный мягкий свет, уютный такой, как вечером в Подмосковье.

Ой, боюсь я, что замучила вас своими рассказами! Но кто еще проведет такую экскурсию, кроме меня?

Всё! Плюхаюсь на свою койку. Хорошо, что верхние полки убраны и у нас от этого еще просторнее. Моя сокамерница работает, а у меня после первой вахты заслуженный отдых.

Нет, разумеется, одними выходами в космос работа не ограничивается. Дел кроме этого целая куча. Но сейчас я имею полное право отдохнуть.

Вот только… закрываю глаза, и опять перед ними изогнутые титановые балки, болты, огромная Луна…

Надо отвлечься…

Лучше всего посмотреть что-нибудь легкое, анимэшное.

Например, «Героев», что идут на последний свой бой.

Нет, японцы полные психи! Снять такой откровенный стеб по мотивам страшных событий на Гуаме в позапрошлом году!

Ладно, размягчим мозги!

Перед сериалом идет коротенький обзор.

Молодая красивая как куколка японка рассказывает об этом шедевре:

«Анимэ вызвало шквал критики. Лейтенант императорского флота Камигава Юске даже бросил в здание студии «Дибири» три просроченных страусиных яйца.

Одна из именитейших отаку Анасатасия Берякова назвала его «остоем», а великая японская космолетчица Хана Хаякава сказала нашему корреспонденту: «***********ая *******сть, ***ть велосипедом в ***у! Такой ************кой *******ки я еще, *************ый *********ший ёжик, не видела!»

Что означает в переводе с русского-командного: «Авторы допустили ряд неточностей».

Если бы я уже не лежала на койке, то после этих слов упала бы на пол и долго каталась от хохота. Да, тетя Хана — жжет!

В общем, когда спазмы меня отпустили, включила я эту анимэшку…

Мда… Знаете, не буду я вам ее пересказывать. Сами можете посмотреть, если себя не жалко. Но это было именно то, что мне тогда требовалось.

Глава 3. Коллеги

21.07.2062рядом со станицей Новотитаровской,Краснодарский край, РСФСР

За окном бытовки гремел и завывал порывами ветра летний ливень. Частые вспышки молний освещали мокрые поля, смутные пятна деревьев в лесополосах, похожие на скелет доисторического животного несущие конструкции будущего комбината активной органики.

Работать на высоте при такой вот погоде было нельзя, тем более, что молнии время от времени втемяшивались в громоотвод, торчащий над строящимся сооружением. Так что бригадир монтажников-высотников разогнал своих подчиненных заниматься хозяйственными делами в вагончиках. Официально. А неофициально сказал:

— Не маячьте. Тихонько сидите в своих гаджетах, или вообще по одному ******те по своим делам, если мокнуть охота. Но чтобы все были на связи!

А сам занялся бумажной волокитой: засел за комп, корректировать график работ. Монтаж шел с опережением на три смены, так что можно сильно не переживать о сроках.

— Евгенич, зырь, что я надыбал!

В подсобку, оставляя на полу мокрые следы и разбрызгивая с дождевика капли, заглянул рослый светловолосый мужчина с аккуратной «шкиперской» бородкой. Откинул капюшон, подошел к бригадиру. Сунул ему под нос мокрый экран планшета.

Андрей Евгеньевич всем корпусом отодвинулся, дальнозорко вглядываясь в изображение — статью какого-то новостного сайта. Фотография с десятком улыбающихся молодых парней и девушек, пара абзацев текста под ней. И заголовок: «Вторая смена строителей орбитального комплекса в Лагранже».

— Коллеги, — расплылся в улыбке Евгенич. — Ну и что?

— А ты присмотрись! — Виктор, так звали молодого рабочего, растянул край фотографии, приблизив лицо невысокой черноволосой девушки — крайней справа.

— Что-то знакомое… — неуверенно сообщил бригадир.

— «Что-то знако-о-омое» — передразнил его Витя. — Сюда гляди!

Он несколькими ловкими движениями привычных к точному и тонкому труду пальцев раскрыл сбоку еще одну колонку текста: «Состав второй смены ЛаМБ:…Майя Камэнаси…»

— Вспомнил! — Евгенич хлопнул себя по лбу широкой морщинистой ладонью. — Я все не втыкал, откуда у пигалицы такая фамилия? Ну, то есть и ежу понятно было, что отец азиат какой-то. ***** себе, куда девчонку занесло! Это какая же там высотища?!

— Триста тысяч километров, — широко улыбнулся Виктор. — Кстати, я по сети пошарил и нашел на Майку кое-что. Знаешь, чья она дочка?

— Президента? — пошутил Андрей Евгеньевич.

— Круче! — хмыкнул монтажник. — Отец у нее был японским космонавтом. Но он погиб. А приемные родители — Анастасия Белякова и Игорь Мыскин.

— Те самые, что ли? — округли глаза бригадир. — Ну, тогда понятно. Ясен ***. Птица высокого полета. К нам, небось, для строчки в резюме вписалась.

Виктор выразительно покрутил пальцем у виска.

— Ты хоть сам в это веришь?

— Ну, я с ней на одной веревке не висел, — с сомненьем поскреб затылок Евгенич. — Это вы вдвоем по верхотуре лазили.

— Ага, — подтвердил Витя. — Так что это ****ешь и провокация. Классная девчонка! Веселая, смелая, романтичная.

— И как ты ее упустил?! — с подковыркой спросил старик.

— Да ну, — немного смутился мужчина. — Она тогда совсем еще мелкая была.

— Зато теперь вона какая! Небось и знаться не захочет.

— А я проверю! — решительно заявил Виктор. — Вот возьму и напишу ей!

Он исполнил свое обещание буквально через полчаса. И уже на следующий день получил ответ.

Майя не стала писать, а надиктовала видеопослание.

Виктору было неожиданно очень приятно смотреть на молодую космонавтку. Повзрослевшую, но с все теми же озорными искорками в темно-карих глазах. Девушка была искренне обрадована его письмом и вывалила на коллегу-верхолаза столько всего! Она взахлеб рассказывала о первом выходе в космос, о своенравных титановых балках, о неуклюжем скафандре, о том, как здорово летать на ранце, который «Ну почти взаправдашний космический корабль, только малёхонький!»

В общем, когда ролик закончился, Виктор еще долго сидел перед экраном и улыбался.

Глава 4. Детские шалости

07.02.2063Умгунгундлову, Южно-Африканская Империя

Охотник Ндаба пробирался по жутко опасным джунглям. В любой момент на его спину могла прыгнуть леопардиха, а под любым кустом могла притаиться львица. Ведь всем известно, что девчонки — самые вредные создания в мире и вечно норовят испортить жизнь зулусу-охотнику!

Но на этот раз, для разнообразия, Ндабе пришлось иметь дело не со зверями, а с человеком.

С громким боевым кличем на тропу выскочил вражеский воин.

Был он, так же, как и Ндаба, иссиня-черным, лохматым и худым.

В руках воин держал жутко-страшно-опасное копье, которым не преминул ткнуть Ндабе в живот. Но ловкий охотник увернулся и огрел неприятия своим мачете.

— Ой! — вскрикнул воин и выронил копье. — Ндаба-идиот, ты что со всей дури дерешься!

— Извини, Готто, ты так на меня выпрыгнул! — без особого раскаяния заулыбался во весь белозубый рот охотник.

— Ладно, — тут же простил его вражеский воин.

Мальчишка, а ему, так же, как и охотнику Ндабе, было всего десять лет, потер ушибленное плечо и предложил: — Айда на канал! Надо рану промыть, чтобы микробы захлебнулись.

— Еще как надо! — обрадовался Ндаба.

И пацаны пробежали через маленький перелесок к протекающему в сотне метров от них Лисьему каналу. Не останавливаясь и не раздеваясь, только сдрыгнув с ног пыльные сандалеты, бултыхнулись в приятно-прохладную воду. В два гребка выплыли на середину узенького канальчика, встали по плечи в зеленоватой, слегка попахивающей болотцем воде.

— Давай, я буду хитрым крокодилом, а ты бегемотом! — предложил Ндаба.

— Давай! — легко согласился Готто и выскочил из воды.

Ндаба погрузился по самые ноздри так, что на поверхности осталась лишь кучерявая шевелюра и черные глаза. А Готто, встав на четвереньки и вихляя костлявым задом, вернулся к реке. Тощенький негритенок не слишком-то походил на бегемота, пришедшего на водопой. Но фантазия творит чудеса!

Ндаба, тихонько переставляя полусогнутые ноги и подгребая руками, подкрался к травоядному гиганту и внезапно кинулся на него, крича по-крокодильи: «Ба-ба-ба!»

Бегемот кинулся наутек, но был свален на землю и укушен в предплечье передней правой лапы.

Пацаненки переплелись в схватке, азартно вскрикивая и вполсилы мутузя друг друга, пока не скатились обратно в канал. Там они отлипли и, тяжело дыша и хихикая, выбрались обратно на бережок, растянулись на сочной летней травке. Закрыли глаза, блаженно впитывая солнечные лучи.

«Как хорошо, что я живу в таком замечательном городе!» — подумал Ндаба.

Он любил родной Умгунгундлову. Несмотря на труднопроизносимое название. Впрочем, его прежнее: Питермарицбург, было не лучше. К тому же оно напоминало о светлых временах апартеида, и в тридцатые годы, когда по всей Южно-Африканской Империи прокатилась волна переименований, было заменено на исконно зулусское название. Да, слова «светлый» и «белый» в Империи несут негативную окраску, как у европейцев «темный» и «черный».

Так вот, Ндаба любил свой город, как бы он ни назывался.

И не зря. Ну, в каком еще миллионном мегаполисе найдешь такие вот перелески и ручьи в сотне метров от своего старенького, но уютного четырехэтажного дома, на третьем этаже которого была их с мамой и отцом квартирка? А старинные краснокирпичные здания в центре? А ратушу с часовой башней? А современные офисные кварталы на западе? Ну и заводы, конечно. Но ими, заводами, в Империи, особенно ее исконной южной части, никого не удивишь. А вот чтобы при этом и природа сохранилась, это да!

Неожиданно плавное и ленивое течение мыслей мальчика прервал телефонный звонок. В кармане шорт завибрировал коммуникатор, заиграл мелодию популярного марша. Гнусавый голос зачастил реперным речитативом:

«Солнце встало над бушем,

Копья хищно блестят.

Кровью белых напьются

Сонмы смелых солдат!»

«Что же такое «сонмы»? — как обычно подумал Ндаба.

Вот который раз он говорил себе: «Надо в поисковике набить!» и забывал.

Мальчик был не силен в олукхулу-банту. Дома и с друзьями он обычно разговаривал на родном зулусском, который на новый синтетический язык был, конечно, похож, как и большинство наречий центральной и южной Африки, но все-таки не совсем. Или Ндаба на том же английском болтал. Этот «пережиток колониального прошлого» все еще служил языком межнационального общения в огромной империи, объединенной меньше двадцати лет назад из восьми с двумя половинками стран и населенной чуть ли не сотней народностей.

Но мальчику было наплевать на лингвистику.

«Интересно, — подумал он, пока выуживал из кармана мокрых шорт старенький коммуникатор, — а как эти сонмы будут пить кровь? Еще у живых врагов, как в фильме „Черный спецназ“, или будут есть пленных, как по секрету рассказывал Джори, у которого старший брат в „Диких охотниках“ служит? И какое оно на вкус — человеческое мясо?»

Такие вот добрые мысли стайкой рыбешек пронеслись в голове пацаненка, пока он вытягивал поцарапанный, с обломанным уголком, экранчик комма и вглядывался в смутное изображение.

— Будь смел, нгафамби! — важно поздоровался с Ндабой вождь рода «Мстителей ночи».

Был он на целых три года старше мальчика, вид имел серьезный, одет в мешковатую, наверное, отцовскую пустынную камуфляжку, перепоясанную армейским ремнем.

— Всегда бесстрашен, инкокели! — ответил Ндаба на приветствие.

— Объявляю сбор боевой группы! — сообщил вождь Абимбола. — через двадцать минут у школы. Пойдем на Ван Дер Брадена!

— Ясно, — деловито кивнул Ндамба. — Готто с собой взять? Он рядом.

— Да, бери, — согласился Абимбола. — Его тоже скоро в фамбилейо принимать будем. Но не в этот раз.

— А меня, значит?.. — с замиранием спросил мальчик.

— Как сегодня себя покажешь, — ухмыльнулся командир. — Все! Жду вас!

И отключил связь.

— Ура! — Ндамба подпрыгнул от радости!

Наконец-то его переведут из бойцов — «нгафамби» в разведчики — «фамбилейо»!

— Идем на дело?! — подскочил к нему Готто.

— Да! Побежали!

Йоханнес Ван Дер Браден обитал в богатом районе Медоус. Был он, конечно, не белым, но явная кровь буров у него имелась. Да и имя само о себе говорило! Владел Йоханнес небольшой обувной фабрикой, жил в двухэтажном особняке с садом и цветником.

В общем, прекрасная цель для малолетних черных нацистов.

Шестеро мальчишек собрались в квартале от его дома. Все возбужденные, приплясывающие в предвкушении приключения.

— Дер Браден укатил в Преторию, и семейство с собой взял, — сообщил Абимбола. — Наша боевая задача: проникнуть в сад, совершить акт расового самосознания и быстро сдрыстнуть, пока соседи переполох не подняли! Вперед!

Пацаны стайкой пронеслись по тихой сонной улочке, подбежали к высокому пластиковому забору. Абимбола вытащил из большой спортивной сумки резак и вручил его Ндамбе. Приказал:

— Действуй!

Паренек кивнул, переглотнул от волнения, взял во внезапно вспотевшие руки инструмент, присел и, включив горелку, плавно, но быстро сделал полукруг, расплавив пластик. Пнул ногой и вышиб вырезанную часть. Оглянулся на вождя и первым шмыгнул в дыру. Плечо зацепило за еще горячий оплавленный край. Мальчик тихонько зашипел от боли, но не остановился ни на секунду.

Следом, сопя, протиснулись остальные.

— Командуй! Сегодня твой день! — снисходительно распорядился Абимбола.

— Хорошо! — шепотом ответил Ндамба, потирая обожженное место. — Пацаны, то есть нгафамби! Дом не трогаем, чтобы сигналка не включилась! Топчем цветы, ломаем, что получится…

— И яблоки рвем! — сунулся Готто.

— И фрукты собираем! — снисходительно разрешил Абимбола, указав на свою сумку.

Малолетние расисты стайкой крыс разбежались по участку. Силенок у них были маловато, но их компенсировало неудержимое желание напакостить. За пять минут, пока не заверещала-таки охранная сигнализация, они успели сделать кучу гадостей.

— Сваливаем! — приказал Абимбола.

И хулиганы быстро шмыгнули через дыру на улицу и, хохоча, понеслись по ней.

В принципе, они могли бы и не торопиться. Полиция прибыла на место лишь через полчаса. Блюстители правопорядка смотрели сквозь пальцы на то, как молодежные отряды устраивают веселую жизнь не совсем черному населению. Главное, чтобы не переходили грань. Да и сами полицейские в детстве подобным занимались, а кое-кто из старших помнил настоящие белые погромы и даже участвовали в казнях линча, вылавливая и жестоко убивая тех глупых или нерасторопных белых, что не успели вовремя сбежать из страны. Теперь-то их в Южно-Африканской Империи совсем не осталось, и пришло время полукровок и азиатов.

А Ндамба бежал рядом с друзьями. Ему было весело и радостно от мысли, что сегодня его наконец-то переведут в фамбилейо!

Домой новоиспеченный разведчик пришел на закате.

Лучи Солнца почти горизонтально пронзали небольшую двухкомнатную квартирку на третьем этаже. Мама уютно гремела на кухне посудой. Сестренки-близняшки о чем-то болтали. Наверное, обсуждали какую еще шалость устроить завтра в детском саду.

Был бы еще дома отец…

Но он где-то на севере, в провинции Замбия. Его часть месяц назад туда перебросили. И не только его. Эшелоны с техникой и солдатами непрерывным потоком идут к границе с Танзанией. А в разговорах взрослых все чаще слышится слово «война».

— Война! — как будто откликаясь на эту мысль, воскликнула мама.

Брякнула разбившаяся тарелка. Женщина выкрутила на полную громкость телевизор:

–…продолжают стремительное наступление вглубь вражеской территории! — по-идиотски радостным голосом вещал диктор. — Танзанийские свиньи трусливо бегут, оставляя позиции, но наши черные соколы настигают их бомбовыми ударами, а доблестные танкисты втаптывают в грязь! Да, граждане великой Империи! Наконец-то свершилось! Мы принесем истинную свободу и гордость за черную расу на штыках наших солдат в оплот красно-белого режима! Впереди нас ждут великие победы!..

Мама выключила телек. Громко всхлипнула.

«Почему она так?» — удивился и обиделся на родительницу Ндамба.

Но у самого предательски засвербело в горле и навернулись слезы.

Все-таки там папа. А вдруг какой-нибудь подлый танзаниец или его хозяин эфиоп выстрелит ракетой в его танк?

Глава 5. Выступление

01.03.2062Дэбрэ-Зэйт, Народно-Демократическая Республика Эфиопия

— «Хотим сказать спасибо вам, далеким нашим предкам», — пробубнил сосед справа, толстенький и почти черный Андрус.

Кайри распрямила плечики, высоко подняла голову и завершила:

— «Родную землю отстоим, вам обещаем крепко!»

Воспитательница Мирждам звонко похлопала в ладоши и похвалила детей:

— Молодцы! Завтра будете звездочками на празднике! Не забудьте красиво одеться. На улице холодно, так что приходите в курточках. А теперь — играть! Давайте вместе город построим!

Детвора радостно загомонила, самые деловитые и сознательные малыши потащили с полок коробки со стройматериалами: разноцветными пластмассовыми кубиками.

Кайри смотрела на эту суету с легким высокомерием, хотя, на самом деле, «маленькая принцесса» — как ее часто называл папа — не собиралась пропустить возможность возвести собственный замок.

За играми, полдником, чтением вслух книжек и смотрением мультиков прошел остаток дня.

Вечером за малышкой пришел старший брат Кристо. Помог девочке одеться. Попытался повязать на шейке шарфик, но был с негодованием отстранен от этого важного дела. Кайри сама каким-то особенно модным образом накрутила вокруг шейки теплую и мягкую полосу бежевой кашемировой ткани, повертелась перед зеркалом, что-то поправляя, и лишь после этого позволила брату взять себя за руку и вывести на улицу.

Там было ветрено и холодно.

Люди во всем мире, когда им говорят об Африке, представляют себе нещадно палящее Солнце и невыносимый зной. Но в родном городе Кайри — Дэбрэ-Зэйте — даже в середине лета градусник редко поднимался выше двадцати пяти. А зимой случались чуть ли не заморозки. Почти два километра над уровнем моря — это вам не хухры-мухры!

Вот и сейчас порывы холодного ветра норовили сдуть девочку и ее брата, трепали волосы и разлохмачивали с таким старанием повязанный шарфик.

Хорошо хоть до дома было идти совсем близко. Всего два квартала мимо одинаковых серых двенадцатиэтажек военного городка.

А вот и теплый подъезд. Не новый, но опрятный лифт и родная дверь в квартиру номер 37.

— Папа, а ты будешь завтра на празднике, да?! — щебетала Кайри за общим столом.

Семья Нэди питалась в зале небольшой трехкомнатной квартиры. За столом собирались все. И дедушка с бабушкой, и родители, и Кайри с Кристо.

— Наверное, — как-то уклончиво ответил отец, не поднимая глаз от тарелки.

— Я хочу, чтобы ты меня увидел! — капризно заявила девочка. — Я, знаешь, как хорошо стихи читаю!

— Ты у нас настоящая актриса! — с улыбкой похвалила дочку мама.

— Противная и выпендрежная, — едва слышно добавил брат.

Кайри презрительно проигнорировала это замечание.

«Ну и пусть завидует! Самого его редко хвалят! Потому что не за что!»

Учится восьмиклассник Кристо так себе, особыми талантами не блещет. Не то что она! И поет, и танцует! И читает лучше всех в группе. А еще красавица и умница! Просто радость для родителей!

Но мама с папой сегодня какие-то напряженные и невеселые. Интересно, почему? Завтра же праздник! Второе марта. Победа при Адуа! Это, когда эфиопская армия разгромила итальянцев. В садике весь месяц об этом твердили и мультсериал про мальчика-барабанщика показывали. А завтра на общегородском митинге она, Кайри, будет вместе с другими детсадовцами стихи читать. В микрофон, перед огромной толпой народа! Ну чем ни слава и признание?!

Вот только девочке очень хотелось, чтобы и папа был там.

Все-таки подполковник военно-воздушных сил. Командир стратегического бомбардировщика. Участник войны. Нет, не той древней, после которой больше полутора веков прошло, а недавней. В сорок седьмом, когда соседей из Сомали и Эритреи утихомирили и помогли им союзниками Эфиопии стать. Старший лейтенант Танэл Нэди тогда бомбил врагов на стареньком Су-35. Хорошо бомбил, так что целых два ордена получил.

«Интересно, а сейчас папа тоже будет воевать? — подумала Кайри. — может быть он потому сегодня такой?»

Уже почти месяц со всех экранов рассказывают о войне в Танзании. Злые южноафриканцы напали на союзника Эфиопии и прорываются к океану. Страна Кайри, конечно же, сразу объявила Южно-Африканской Империи войну и послала войска на подмогу друзьям. Но пока что не очень много. И стратегическую авиацию не задействовала. Но, может, пришла пора и главе семейства Нэди сесть за пульт управления грозной боевой машины?

Так и оказалось.

Когда на следующий день Кайри звонким голосом читала с трибуны стишок, ее отец уже летел на высоте в семнадцать километров.

— Цели отмечены! — громко сообщил оператор вооружений.

— Приступай! — скомандовал Танэл Нэди.

И крылатые ракеты, вывалившись из бомболюка, одна за другой устремились в сторону неприятеля.

Вскоре они вышли на маршевый режим, легко обогнав сверхзвуковой бомбардировщик, пролетели так безопасный участок и, нырнув к самой поверхности, заметались на гиперзвуке по ломаной траектории, не давая себя сбить системам ПВО.

Но техника ЮАИ тоже была на высоте. И лишь четверть ракет смогла избежать огня лазерных зениток и оглушающих импульсов систем электронной борьбы. И танковому батальону, в котором воевал Квези Нгуэви, отец Ндамбы, повезло. Смерть на этот раз не упала сверху убийственными противотанковыми кассетами.

Но война в Африке только разгоралась. И кто знает, как ее огонь опалит жителей далеких друг от друга Дэбрэ-Зэйта и Умгунгундлову?

Глава 6. Генеральная репетиция

12.05.2063Луна

К возвращению на Юпитер Роскосмос готовился предельно тщательно.

«Ожегшись на воде, дуют водку», — перефразировала пословицу Хана Хаякава, когда разговаривала об этом со Славиком.

Они, кстати, наконец-то познакомились и остались друг другом вполне довольны. Правда, Станислав относился к бывшей космолетчице с определенной опаской. Мало ли что эта озорная старушенция выкинет?! И как вообще воспринимать ее слова? Всерьез или нет?

Например, она пообещала, что после лунной тренировки украдет Станислава и запытает вусмерть, пока он не расскажет во всех подробностях, чем занимался вдали от молодой жены. А уж что ожидает пилота после Юпитера!

«Бойся, представляя это, когда на всякие там Ганимеды с Каллистами приземляться будешь!»

С «вдали от молодой жены» Хана Мисалова-Хаякава наступила Славику на больную мозоль. Перед отлетом космонавт еще раз подкатил к Майе с предложением руки и сердца. И опять услышал отказ.

— Нам и так неплохо! — вполне довольным тоном ответила эта монтажница-супервысотница.

— Мне коммунистическая совесть не позволяет жить во грехе, — с кривоватой улыбкой пошутил Славик и продолжил: — Я серьезно. У нас за аморалку, когда живут не расписанные, запросто из партии выгоняют.

— Сурово! — покачала головой Майка и с хитринкой осведомилась: — Кстати, товарищ коммунист, а почему я ни разу не видела, чтобы ты на какие-нибудь партсобрания ходил. Или наши товарищи тебе не товарищи?

— Именно так, — поморщился Станислав. — С точки зрения николаевцев ваши господа коммунисты даже на социал-демократов едва тянут.

— Почему это?! — обиделась за сограждан Майя. — Вон какая хорошая жизнь у нас при правящей партии! Интересная, правильная, честная.

— Не скажи, — покачал головой Славик. — Могла бы быть еще лучше, при ваших-то ресурсах и развитии! Но господа «коммунисты» отступили в самом главном вопросе. Может один человек эксплуатировать труд другого, или нет? У вас — запросто. Даже олигархи сохранились. А у нас и крошечной лавчонки не найти, где бы наемный продавец работал. И это правильно! Нельзя, чтобы один человек присваивал себе хотя бы частичку чужого труда. Это рабство.

— А если человек сам хочет, чтобы его использовали? Например, в семье, — с подковыркой в голосе спросила Майя.

— Семья — это совсем другое, — вздохнул Славик. — Или артели и кооперативы всякие. Это нормально. Но работать на хозяина — себя не уважать.

— Что-то мне от подобных разговоров скучно становится, — со вздохом пожаловалась Майя. — Давай лучше…

Разговор этот произошел четыре месяца назад, когда Майя вернулась из своей первой космической вахты и запоздало праздновала двадцать пять лет. Хана Миласова-Хаякава, кстати, специально ждала свою «старшую сестру» чтобы отметить вместе с ней скромные пятьдесят шесть.

Собрались тогда всем большим семейством. Приехал даже «лесной житель» Андрей. Жалко, что без жены Лены и сынишки Артема. Супруга лесничего вот-вот должна была произвести на свет второго ребенка, и врачи ее в дорогу не отпустили.

Дни рождения отставной и новоиспеченной космонавток отпраздновали замечательно. Так, что Славик на время позабыл грустить.

А грусть-печаль была у пилота не только из-за очередного отказа любимой стать ему женой, но и оттого, что всего через два месяца предстояло с ней расстаться на долгие полгода. А потом совсем чуть-чуть, и Майка улетит на вторую вахту.

Действительно, ну какая тут свадьба и семейная жизнь?!

Но такова судьба всех космонавтов, за исключением тех, кто умудрился, как Федор Мисалов, жениться на своей коллеге. И то они с Ханой в пару экспедиций летали порознь. А у Славика возможность оказаться с Майей на одном космическом корабле совершенно отсутствовала. Разве что возле Юпитера решат кольцеобразную станцию возводить. Но в ближайшие пару десятилетий этого не предвидится, а летать сорокадвухлетнему пилоту еще от силы лет десять-пятнадцать.

В общем: грусть и печаль.

И одно только может их побороть — его величество Космос!

Когда ложишься за пульт управления кораблем и сажаешь его, корабль с пультом, а не наоборот, естественно, на чужую планету, забываешь обо всем! Или, когда внимательно следишь, как это делает кто-нибудь другой.

Станислав, не отрываясь, смотрел на напарницу и землячку из Харькова.

Маша Довженко, сосредоточенно вглядываясь в навигационный экран, мягко и очень плавно регулировала тягу и вектор двигателей.

«Подпевала» непрерывно наигрывал слегка тревожную, но приятную мелодию. Не то что у Игоря, который то вел корабль четко и строго, то делал резкие, но филигранно точные маневры, отчего-то не нравящиеся пилотажной автоматике, которая сообщала о своем неудовольствии диссонирующими звуками.

А вот у Маши совсем другая манера пилотировать: очень осторожная и мягкая.

«И не придерешься! — с легкой досадой подумал Станислав. — Всё ведь правильно делает, а мне отчего-то хочется взять управление на себя и самому посадить корабль!»

Вот он — кратер Литтров. Его ободок уже вровень с плавно опускающейся «Белкой». Пара сотен метров до грунта осталась.

Славик невольно напрягся. Как всегда делал при посадке. Впился взглядом в показания приборов.

«Чуть быстровато!»

Мелодия «Подпевалы» стала более тревожной, подтвердив мнение капитана.

Маша закусила губу. Смазанные пластиком шлема черты ее лица, всегда мягкие и приветливые, заострились, на щеках появились желваки.

«Переживает, — с теплотой подумал Славик. — Все-таки первая реальная посадка в жизни».

Толчок. Корабль просел на опорах, выбрав почти весь свободный ход, плавно приподнялся, качнулся и замер.

Они снова на Луне!

Уже второй раз за экспедицию.

Она, экспедиция, так и задумывалась, чтобы будущие покорители спутников Юпитера все по очереди попрактиковались не только в своих основных специальностях, но и во вторых, третьих и даже четвертых.

Например, в этот раз Славик летел не пилотом и водителем, а энергетиком, биологом, вторым врачом и помощником планетолога. А на третьем этапе ему предстояло вообще остаться на корабле, который кружит по орбите над Луной. И будет Станислав целый месяц кряду менять раз за разом тяжелые баки с рабочкой, обслуживать корабль снаружи и внутри.

И переживать: «Как там, на Луне?»

Справятся ли с пилотированием его сменщики — водитель межпланетного буксира спокойный и нарочито флегматичный Роман Григорьев и немного импульсивный, но придирчиво перфекционисский компьютерщик Петя Лыткин.

Но это будет еще не скоро.

Экспедиция в кратер Литтров продлится почти месяц. Так же, как это будет на лунах Юпитера.

— Все системы в норме, — тем временем звенящим от напряжения голосом доложила Румия Абашева.

Молодая женщина тоже волновалась. Врачу и биологу экспедиции на этот раз приходилось работать инженером систем жизнеобеспечения, связисткой и компьютерщицей. Впрочем, амбициозная и немного резковатая узбекская татарка наверняка только рада возможности попрактиковаться в новых специальностях.

— Разрешаю снять скафандры! — чуть извиняющимся голосом распорядился Игорь Козаков.

Бортинженер, который вообще не должен будет участвовать в экспедициях на поверхность, на этот раз оказался не только в спускаемом корабле-станции, но и исполнял обязанности командира группы вместо Славика. Это явно тяготило тихого и ужасно тактичного мужчину. Он часто говорил, что ему в тысячу раз легче сделать работу самому, чем приказывать или даже просить ее сделать другому. Но жестокие дяди на Земле решили измываться над будущими юпитерианцами по полной программе.

Зато наградой Игорю служила возможность походить по поверхности пусть не Ганимеда или Каллисто, так хотя бы Луны.

Хотя, кто знает, как сложится их экспедиция?

Именно поэтому и была задумана эта генеральная репетиция. Опыт первой юпитерианской, когда на Европу вместо Дениса Колесникова и Кати Новкиной пришлось спускаться Игорю Мисалову и Насте Беляковой, заставил Роскосмос еще более строго подойти к взаимозаменяемости членов экипажа.

— Уф! — немного смущенно фыркнула Маша.

Она первая сняла колпак шлема и отерла тыльной стороной рукава легкого скафандра вспотевший лоб.

— Ну, как тебе пилотирование? — спросил Славик, тоже стянув шлем.

— Просто замечательно, — заулыбалась женщина. — Всегда хотела попробовать каково это — корабль водить. Но приходилось смотреть со стороны и завидовать.

Мария была, как и Игорь, опытной космонавткой, успевшей трижды слетать в полноценные лунные экспедиции. Правда, планетологом и инженером.

Станислав отстегнул крепления кресла, мягко поднялся на ноги. Такое знакомое и приятное ощущение уменьшенной гравитации наполнило тело легкостью и летучестью. Хотелось подпрыгнуть к невысокому потолку, а то и кувыркнуться в воздухе.

Нет, все-таки какой кайф — находиться на чужой планете!

А впереди еще один месяц работы и исследований.

Да, это тренировка перед дальней дорогой. Но кто сказал, что Луна вся уже изучена? Ничего подобного! Роскосмос не настолько богат, чтобы просто так устроить стажировку в космосе. Так что Лунное управление с радостью нагрузило экипаж «Кондратюка» всевозможными заданиями. Целых четыре экспедиции в разные точки лунной поверхности — это тот еще подарок для селенологов!

— Румия, арАни, еще метров двести на юг, — мягко попросил Матьяс.

Венгр-планетолог в этот раз остался на корабле, нарезающем круги по орбите, и мог участвовать в исследовании Луны лишь дистанционно.

Румия развернула тележку направо. Одно из шести больших колес наехало на валун, подвеска повела его вверх, но легонький транспорт все-таки слегка наклонился.

«Ну, можно же было объехать!» — с легким неудовольствием подумал Станислав.

Ладно, пилотирование корабля! Но его в этой экспедиции отстранили и от должности шофера. Для Станислава общение с транспортом экспедиции ограничилось лишь его сборкой из блоков. Впрочем, этим попарно занимались все четверо космонавтов. Сначала двое из них выволокли наружу запчасти лунохода из шлюзового отсека, к стене которого они были пристегнуты, и часа три стыковали, скручивали и тестировали транспортное средство. Потом еще пару часов его разбирали и обратно внутрь корабля затаскивали. Затем ту же операцию, кроме разборки, проделала вторая пара.

И так будет в каждой из четырех экспедиций на поверхность Луны! А сколько тренировок на Земле было и в виртуале! В общем, разбуди любого из космонавтов среди ночи, и он, не продирая глаз, на ощупь тележку соберет.

Ну и вождение, естественно, все освоили. На очень хорошем уровне. Вот только со Славиком все равно никто в сравнение не шел. Пилот и командир экспедиции настолько тонко чувствовал аппараты, которые ему приходилось пилотировать или водить, что буквально срастался с ними.

Даже Хана Хаякава довольно мурчала, когда он возил ее по полигону на аналоге этой вот тележки.

Знаменитую японскую космолетчицу пустили посмотреть, как готовится вторая юпитерианская экспедиция. Даже временный договор на должность инструктора заключили, и она две недели азартно гоняла на тренажерах, совала свой маленький носик куда только могла и рассказывала космонавтам всякие байки из космической жизни.

Впрочем, Славику она реально помогла, когда они вдвоем сажали виртуальный корабль на Ганимед. Все-таки поучиться у гениального и легендарного пилота было чему.

Но сейчас в этой конкретной экспедиции Станиславу приходилось иметь дело не с кнопками и рычагами управления космическим кораблем или луноходом. У него были совсем другие обязанности, и он намеревался научиться их выполнять.

— Матьяс, пожалуйста, перестань командовать, — пряча в мягком тоне приказ, попросил Бойченко. — Не забывай, что сейчас ты пилот межпланетного буксира. Дай мне самому геологией позаниматься.

— Прости, командир, то есть господин планетолог! — поддел ехидный венгр. — Но я хочу тебя поправить. Не геологией, а селенологией! И советую поискать выход богатого анортита там, где Маша сказала.

— Спасибо за рекомендацию, — предельно вежливо поблагодарил Станислав. — Руми, отставить ехать на юг, веди тележку прямо к стене кратера.

— Хорошо, — лаконично ответила девушка и приказала: — Матьяс, отбой связи! Не вмешивайся в нашу работу.

— Как скажешь, моя мадАрка, — проворковал Ракош.

«И как я буду со всеми ими управляться полтора года? — подумал Славик с беспокойством, и неожиданно улыбнулся: — Хорошо буду управляться. Команда просто прелесть подобралась!»

Глава 7. Во глубине лесной

27.06.2063Костромская область

— Это *********на, — серьезно заявила японка.

— Я вынужден вам возразить, уважаемая Хаякава-сама, — вежливо ответил дед Альберт. — Это скорее ********на, *********ая в *******ач.

— А не *********шая ********ость, *********ая веником, случайно? — высказала сомнение бывшая космолетчица.

— Нет, милая сударыня, не могу с вами согласиться, — изысканно поклонился лесник. — Это явно ***********ая *********ть, *******щая от *************ой ************ти **********им **********ым *******ом, ***********ся до **************го ***********ия.

— Э… А можно повторить? И помедленнее, — попросила Хана. — Я хочу запомнить.

Андрей и Майя сидели на крепких самодельных табуретках и краснели.

Потом переглянулись и разом рассмеялись.

Наблюдать за тем, как общаются эти старики-разбойники, было одно удовольствие. Хана и Альберт сразу же нашли общий язык, моментально перешли на «ты», которое, правда, иногда сменялось таким вот изысканно-вежливым обращением.

Они любили препираться и азартно спорить по любому поводу, устраивали соревнования по скоростному поеданию пирожков, в которых маленькая и худенькая японка всегда побеждала, и по стрельбе из охотничьих ружей, в которых верх одерживал Альберт Васильевич. Если, конечно, Лена не участвовала. С меткой внучкой даже дед соперничать не мог.

— Ничего, вот приедет через неделю Федя, и посмотрим, кто кого перестреляет! — ворчала Хана. — Он по молодости в таежных экспедициях медведям в глаз стрелял в ветвях баобабов.

— Ты часом ничего не попутала? — подавив смешок, спросил Альберт.

— Ну, может не в око, а в ***о… — с сомнением сказала Хана.

А по вечерам Альберт включал мощный навороченный компьютер, и они на пару с Ханой рубились в какую-нибудь игрушку.

Майя, когда первый раз увидела этого электронного монстра, округлила глаза и спросила:

— А для чего тебе этот зверь?! Всех лисиц в реальном времени обсчитывать? В виде три-дэ моделей с потрохами?

— Э! Не скажи, Майка! — с хитрым прищуром возразил ей дед. — В нашем нелегком деле это зело пользительная штуковина! И, кстати, популяции всяких там лис и оленей он тоже отслеживает. У меня над лесом обычно пара-тройка «соколов» круги нарезает и всех зверушек через телеобъективы разглядывает. А ночью «сов» выпускаю с инфракрасными сканерами. Я, кстати, твоего братца названного именно так обнаружил. Волки на одном месте слишком долго тусили, вдали от своего логова, да еще и кто-то посторонний там в тепловом диапазоне излучал.

— А почему так долго не приходил ему на помощь? — спросила девушка.

— Так мало ли куда волки ходят? Им гулять никто не запрещает и маршрутные листы с разрешением на отгрыз лосей не выдает! Вот и заметил я неладное не сразу. Зато, как понял, что там творится, сразу руки в ноги, ружье в зубы и птичкой полетел спасать мальчишку.

— Спасибо, что спас, — совершенно серьезно сказала Хана и, дотянувшись, погладила сына по макушке.

Тот удивленно посмотрел на мать. Ласки от родительницы обычно было не дождаться.

— Ага, — тихо поддакнула Лена и прижалась к боку мужа.

В этот раз она сидела вместе со всеми. Дети угомонились и посапывали. Тёмка в кроватке, а Олежка в колыбельке, выставленной на легкое автоматическое покачивание в случае младенческого вяканья.

— Ну, Хана-тян, во что бум гамиться? — нарочито громко осведомился Альберт Пяткин.

— Давай в гонки какие-нибудь, — невинным голосом предложила Хана. — Или в леталки.

— Э, нетушки! Меня не надуришь! — помотал седой кудлатой головой старик. — Ты ведь на них с измальства зависаешь! Я знаю, биографию твою почитывал! Давай лучше во что-нибудь ролевушное. В Варкрафта какого-нибудь.

— Без погружения? — сморщила носик Хана.

— Дык, я не такой богач, чтобы капсулой обзавестись! — вздохнул лесник. — Да и куда ее поставишь? Не в сарай же!

Хана не пошевелила и бровью, но Майя была совершенно уверена, что в глазах тетушки что-то промелькнуло.

— Ты, Ханка, сегодня что-то не в ударе была! — заявил дед Альберт через час, когда они стянули с голов шлемы. — Почему у Дурумы в фиолетовую хрень забрела и от луча смерти не ныкалась?! А на Хоша-Дырге?! Там же ясно видно, в какие лужи запрыгивать, чтобы отхиливаться, а из каких бежать во все лопатки!

— Ну, прости! — немного зло ответила японка. — Я не такой задрот, как некоторые здесь присутствующие. И потом, я уже забыла, когда последний раз гамилась в этом допотопном шлеме. Нет, что хочешь говори, но капсулы вам нужны. Особенно внукам, когда вырастут.

— Да на кой они им?! Пусть по лесу больше бегают и чистым воздухом дышат! — возразил лесник.

— То, что мои внуки живут в чащобе и дышат почем зря экологическим воздухом, это прекрасно! — высказалась Хана, и подняла палец вверх. — Но я не согласна, что они должны воспитываться волками и медведями, играющими на балалайках!

— И распивающими водку из матрешек, — поддакнул дед Альберт.

— Вот именно, из матрешек! — с подчеркнутым значением подтвердила Хана. — Так что, ты как хочешь, но я все равно подарю вам две… три… а, гулять, так гулять! Пять вирткапсул!

— Нафига столько? — озадаченно заморгал дед.

— На вырост!

— И где мы их разместим, мама? — озадаченно спросил Андрей.

— А это уже ваша проблема, — осклабилась японка. — Построите какой-нибудь сарай, ну, или шалаш. А! знаю! Иглу изо льда соорудите! А чтобы она летом не таяла, охлаждайте! И электронике полезно на морозе работать, и сами внутри не будете залеживаться.

— А энергию на все это где брать? — озадаченно спросил Альберт. — Волков заставить генераторы вращать?

— Хорошая мысль, но поголовья не хватит, — возразила Хана. — Придется вам какой-нибудь списанный реактор привезти. Можно с «Королева», например…

— Хана-сан, вы это серьезно? — с некоторой опаской спросила Лена.

Она до сих пор робела, общаясь со свекровью.

— Без базара! — с самым серьезным видом кивнула Хана, но не выдержала, прыснула смехом, пояснила, когда чуть успокоилась: — Нет, правда! В виртшлемах учиться по удалёнке — вчерашний день и нищебродство. Я слышала, у вас государство компы со шлемами бесплатно беднякам в деревнях раздает. Но Артем с Олегом все-таки внуки олигархов, заработавших несметные богачества на космических просторах!

— И написанием очень интересных книжек, — поддакнул дед Альберт.

На этом тогда разговор и закончился, но Майя, прекрасно знающая свою «сестренку», понимала, что просто так она слова на ветер не бросает в отличие от денег, к которым относится с полнейшим пренебрежением. И, когда через два дня на вертолетную площадку — расчищенный от кустов и деревьев участок невдалеке от дома — приземлился небольшой ярко размалеванный рекламой геликоптер, нисколько этому не удивилась.

Из вертолета выбрались двое: молодой лощеный господин с манерами крупье и пожилой мужик с морщинистым обветренным лицом цвета кирпича и цепким взглядом светло-голубых глаз.

Дед Альберт с подозрением и опаской оглядел гостей и прямо спросил у деловито-веселой Ханы:

— Твоих рук дело? Что эти тут забыли?

— Идем, я тебя познакомлю!

Хана подхватила дедка под локоть и потащила к парочке. Представила:

— Это хозяин местных земель Альберт Васильевич Пяткин.

Молодой человек расплылся в заискивающей улыбке, которая не вязалась с цепким оценивающим взглядом. Отрекомендовался:

— Анатолий Шауфман, менеджер компании «Сети свободы».

В глазах деда Альберта появилась холодная ненависть. Ну да, он ведь и сам по молодости был таким вот офисным работником, но одумался и выбрал настоящую жизнь. И к представителям вида менеджеров относился с классовой враждебностью.

А краснолицый просто протянул руку. Буркнул:

— Иванов. Виктор. Мастер-строитель.

Они с дедом обменялись крепким мужским рукопожатием.

— Ну, и как это все понимать? — обернулся лесник к Хане.

Та смотрела на это маленькое представление и наслаждалась.

— Хочу небольшой домик на краю твоего участка построить, — сообщила она.

— Ты что, совсем с дуба рухнула? — озадаченно спросил Альберт. — Бросаешь свои полеты и к нам в глушь перебираешься?

— Не дождешься! — ухмыльнулась инструктор вьетнамской Высшей школы космонавтов. — Домик будет чисто техническим. Сарай, как ты выразился.

— Для чего это? — не понял Альберт.

— Для капсул, конечно! — как о чем-то само собой разумеющемся ответила Хана. — Не могу же я позволить, чтобы мои ближайшие родственники страдали ретроградией и технической отсталостью.

— Ты что, серьезно? — вскинулся Альберт. — А я думал у тебя пошутейки такие. И, потом, зачем нам их столько много?!

— Ну, ты же не будешь в одиночку по виртуалке шариться? Ленка с Андреем наверняка вдвоем будут погружаться. А если еще и я припрусь с Федей и Майкой? А потом твои правнуки подрастут! Если Ленуся сдержит обещание, то еще, глядишь, и прикупать новые капсулы придется!

— И все равно… — растерянно начал Альберт.

— Слушай! — Хана повысила голос и уперла в боки маленькие крепкие кулачки. — От тебя требуется только указать место, а все остальное сделают вот эти господа-товарищи за мои деньги. Которые для мультимиллионерши вроде меня — пшик!

Вот так и началось в лесу строительство.

Впрочем, его уже ни Хана, ни Майя не застали. У бывшей японской космолетчицы заканчивался отпуск. За ней прилетел Федор. На этот раз профессору университета Туйхоа надолго погостить не получилось. Лишь пару дней он с наслаждением бродил в компании сына и снохи по лесам, болтал и распивал ядреный домашний квас с Альбертом и тетешкался с внуками. А потом они с женой, прихватив с собой Майку, покинули этот гостеприимный дом, клятвенно пообещав, что будут «как только, так сразу» приезжать сюда.

Майя проводила чету Мисаловых в Москву, посадила на самолет до Ханоя и вернулась в дом, расположившийся в поселке со сказочным названием Голубой Лес. Чтобы рассказать своим приемным родителям о прекрасной поездке к названному брату и попенять им, что не смогли выбраться вместе с ней.

А потом…

Майке до следующей вахты оставалось еще полгода.

Но, если вы думаете, что все это время она могла бездельничать, то ошибаетесь. Изучение чертежей и оборудования, занятия по теории монтажных работ в космосе, тренировки в тех же самых виртуальных капсулах.

Так что ей некогда было скучать в ожидании возвращения Славика из лунной тренировки.

Глава 8. На берегу засыпанного моря

01.07.2063равнина Утопия близь плоскогорьяНайросирис Менсий, Марс

Гэрри сидел на валуне, как по заказу валяющемся на вершине пологого холма. Сидел и наслаждался видом.

В три стороны от него уходила волнистая равнина. Красновато-бурая, покрытая песком, щебнем и осколками скал. На западе, спиной к которому сидел астронавт, уступ за уступом поднималось плоскогорье Найросирис Менсий.

Сверху астронавта придавливало оранжево-коричневое небо. Темное, с крошечным, но яростно ярким Солнцем. Если заслонить его рукой в громоздкой белой перчатке, то, приглядевшись, можно увидеть несколько самых ярких звезд. А уж какое шикарное небо здесь по ночам! Огоньки далеких светил четкие, немигающие, яркие.

Гэрри нравилось вот так выбираться одному и сидеть, любоваться Марсом. Планетой, попасть на которую он мечтал с детства. Хорошо, что американская вольница позволяла такое вот времяпрепровождение. Будь Гэрри космонавтом, тайконавтом или космолетчиком, не гулять ему в одиночку по красной планете. Но в Американском Союзе личная свобода возведена в Абсолют.

Вот только времени на праздные прогулки катастрофически не хватало.

И это замечательно!

Гэрри наконец-то занялся Работой. Той, к которой готовился долгие годы на Земле, ради которой летел четыре месяца в консервной банке «Джона Худа».

Ну, не совсем консервной и не совсем банке. В трех больших противовесах, вращающихся вокруг центрального модуля марсианского пассажирского корабля, можно было бы разместить не семнадцать человек, а еще на десять больше. Транспорт был сделан с запасом, и должен был послужить еще как минимум десять лет, пока не начнется серьезное строительство первого марсианского города.

Если, конечно, начнется.

В Конгрессе не утихают споры: стоит ли ввязываться в это амбициознейшее и совершенно нерентабельное предприятие?

Но Гэрри верил, что его страна способна на подобные свершения. Если не Американский Союз, то кто?!

Русские, индусы и японцы явно не собираются всерьез обживать красную планету. Им достаточно нескольких исследовательских станций да небольшого производства ракетного топлива.

Американцы, кстати, тоже первым делом построили минизаводик, который вырабатывал, при помощи электролиза, кислород и водород из марсианского льда. Вот как раз предыдущая экспедиция над этим самым минизаводом и трудилась, пока маленькая универсальная землеройная машина докапывалась до моря.

Да, чтобы добраться до моря Утопии пришлось выкопать карьер восьмиметровой глубины. И лишь тогда ковш экскаватора выгреб первую порцию буровато-серой субстанции, которая, после того как растаяла, превратилась в несколько литров воды и кучу всякой грязи.

Но и этому астронавты радовались похлеще, чем Дню благодарения или Дню конфедерации. Потому что теперь можно было запустить ядерный реактор на полную мощность и начать наполнять шарообразные емкости кислородом и водородом.

А, значит, космический челнок сможет раз в три-четыре месяца летать на орбиту и менять скучающих на околофобосной станции астронавтов.

Гэрри тоже в самое ближайшее время предстояла вахта на таинственный спутник. Он предвкушал это, ждал, когда сможет опять забраться в глубину просверленной шахты, самолично увидит те самые пустоты с наплывами застывшего расплавленного металла.

Правда, планетолог не верил, что удастся хоть что-то узнать о том, что представлял собой Фобос до того, как его внутренности непонятным образом спеклись.

Ажиотаж вокруг этого события давно уже прошел. Да и не был он особенно сильным. Человечество, вопреки прогнозам некоторых исследователей, узнав о существовании совсем рядышком базы могущественнейшей внеземной цивилизации, не впало в панику, не устроило с перепугу третью мировую войну, не бросило все свои силы и ресурсы на создание межпланетного военного флота.

Нет, кое-какие эксцессы произошли. Появилось несколько тоталитарных сект, которые под шумок принялись облапошивать своих адептов и для куража устраивать теракты. Проповедники всех церквей, очнувшись от шока, принялись чесать в покрытых тиарами, клобуками, ермолками, чалмами и прочими головными уборами затылках, как бы встроить новую реальность в священные писания.

А вот большинству населения Земли было по барабану.

Конечно, новость взбудоражила воображение, стала на несколько месяцев одной из главных тем для болтовни на кухнях и словоблудия на ток-шоу. И всё.

Возможно потому, что инопланетяне больше никак себя не проявляли.

Постепенно возобладало мнение, что на самом деле на Фобосе была какая-то древняя автоматическая станция, которая отреагировала самоуничтожением на попытку к себе приблизиться.

А вот люди вроде Гэрри и его друзей восприняли доказательство существования во Вселенной цивилизации, сумевшей преодолеть межзвездные расстояния, с воодушевлением. Ведь, раз это удалось им, то и люди сумеют! Значит надо, засучив рукава, браться за дело. Все свои силы, всю свою душу вложить в освоение космоса!

Поэтому причастность к величайшей тайне современности будоражила кровь молодого астронавта.

Но исследование Фобоса было лишь приятным дополнением к и без того интереснейшей экспедиции. Ведь именно ему, Гэрри, предстояло искать место для строительства марсианского города!

Кстати, когда я говорил про то, что: «Никто кроме американцев!», то был не прав. Франция тоже заявила, что собирается колонизировать Марс. А Китай, хоть ничего и не объявлял, но усиленно вел аресоразведку в трехстах километрах севернее американских баз.

Именно баз. Потому что первые два месяца после прилета на Марс Гэрри и четверо его товарищей занимались расконсервацией и обустройством второй исследовательской станции. Она расположилась в ста километрах к западу от первой, на самой границе плоскогорья Найросирис Менсий.

И сейчас Гэрри сидел на пригорке и любовался своим новым домом.

Закругленная башня, похожая на тупоносую пистолетную пулю восьми метров в высоту и четырех в диаметре и несколько строений рядом с ней. В том числе и надувной прозрачный купол оранжереи. Начинающие зеленеть многоярусные поддоны со всякими травками-овощами так ярко выделялись на фоне унылого красновато-бурого марсианского пейзажа!

Для кого-то унылого, только не для молодого геолога. Гэрри столько лет прожил в Аризоне, так сроднился с ее негостеприимной землей! Можно сказать, влюбился в нее. А Марс — это та же Аризона, только размером со всю земную сушу. Ну и без кактусов и жиденького кустарника.

«Ничего, и здесь когда-нибудь будет своя жизнь!» — оптимистично подумал космонавт.

Нет, конечно, он понимал, что ни при его жизни, ни при его внуках-правнуках, если такие все-таки заведутся, человечество даже не начнет всерьез обдумывать терраформирование. Слишком грандиозное это дело. Сейчас люди изо всех сил и с напряжением чуть ли не всех стран Мира трудятся над созданием в океане плантаций водорослей, которые смогут связывать хотя бы часть той углекислоты, что выбрасывает в воздух промышленность. Мизерная цель по сравнению с переделкой целой планеты, а ведь ее удастся достичь лишь в следующем веке.

Но Гэрри не особенно переживал на этот счет.

Пусть Элен над этим трудится, раз уж решила, что дела земные, вернее океанские, для нее важнее. И что ее новый муж лучше Станислава!

Гэрри обиделся на француженку чуть ли не сильнее, чем его новоросский друг. За предательство Славика, и еще больше — за предательство Марса.

Ведь он прекрасен!

Пологие холмы, переходящие на западе в горную цепь, темное небо, буровато-коричневое днем и нежно розовое на рассветах и закатах. Стерильная чистота и грандиозные песчаные бури.

Как можно не влюбиться в это?!

— Гэрри, ты там не заснул? — раздалось из динамиков в шлеме.

— Нет, Дон! — расслабленно отозвался геолог. — Не мешай мне любоваться красотами.

— Ну, ну, — хмыкнул начальник экспедиции.

— Нет, правда, красота-то какая! — сказал Гэрри. — Так и хочется плюнуть на все, и пойти куда глаза глядят.

— Бездельник, — насмешливо сообщил голос приятеля. — В то время как мы все трудимся…

— Да, да, так я тебе и поверил! — рассмеялся Гэрри. — Небось, опять в карты играете.

— Поиграешь в них, — делано вздохнул Донован. — Саманта уткнулась в свой сериал, Джек и Джозеф делают вид, что работают. Ты вон, гуляешь… Никто не думает о своем начальнике!

— Ладно, ладно, уже иду! — успокоил его геолог.

Тяжело неуклюже поднялся на ноги.

Все-таки передвигаться в скафандре — то еще занятие.

Гэрри подумал: «Почему в фантастических фильмах про Марс все ходят в легких костюмчиках?! Неужели непонятно, что атмосфера в шестьдесят раз менее плотная, чем на Земле — практически тот же вакуум? А антирадиационный слой из алюминиевой фольги в полтора миллиметра толщиной? А специальный пластик, защищающий от солнечного ветра?!».

Да, марсианские скафандры практически ничем не отличались от тех же лунных. И это было печально, потому, что здесь-то они весили не двадцать килограмм, а вдвое больше.

Думая обо всем этом, Гэрри неторопливо направился к базе.

«Ничего, совсем скоро я смогу наконец-то всерьез заняться любимым делом! — успокоил он самого себя. — Усядусь на тележку, да и укачу к горам. Надо самому своими глазами посмотреть, что за пещеры там обнаружил марсоход».

Глава 9. И на океанских просторах

16.11.2063Тихий океан

— Хорошо, что не укачиваетесь вы! — с приятной улыбкой порадовалась Элен.

Яхта плавно переваливалась с одной пологой волны на другую, но казалось, что покачивается весь мир. Разделенный на две половины: лазорево-синюю и голубую.

— Да, особенно я! — серьезно кивнул своей пластмассовой головой Компи.

— Элен! — рассмеялся Тимур. — Ты совсем забыла! Я ведь тоже когда-то тренировался на космонавта!

— А ты, Риши? — не переставая улыбаться, обернулась француженка к молодой смуглой девушке.

— Я не укачиваюсь, — серьезно ответила та.

— Тоже космонавткой готовишься? — спросила Элен.

— Да, — спокойно подтвердила индианка.

Вернее, наполовину индианка, а наполовину русская, то есть башкирка. Пятнадцатилетняя девушка была стройной, но крепкой, ловкой и в то же время пластичной. Плотный влажный ветер растрепал коротко обстриженные почти черные волосы в живописное «воронье гнездо». Темно-карие глаза смотрели внимательно, но немного отрешенно.

Элен даже немного терялась при общении с дочкой своих старых друзей. И совершенно зря. Потому что Риши не была ни заносчивой, ни сумрачной. Немного «на своей волне» — это да. И волна эта была, как у сегодняшнего океана: неторопливая, пологая, но мощная.

— То есть решила уже ты, кем будешь? — попыталась поддеть девочку Элен.

— Конечно, — как о чем-то совершенно естественном сказала Ришима и пояснила, будто извиняясь: — Надо же продолжить с того места, где остановили маму и остановился папа.

— Понятно, — Элен погрустнела, вспомнив Кэйлаш. Да и не только поэтому. — Ты, наверное, тоже считаешь, что я космос предала?

— Нет, конечно! — удивилась Риши. — У вас ведь есть вот это.

И девушка обвела плавным жестом руки бескрайний простор Тихого океана.

— Спасибо, что понимаешь, — с искренней благодарностью и теплотой поблагодарила Элен. — Марс он… тоже красивый. Но Мертвый. И никогда живым не будет! А я люблю, чтобы жизнь!

— Кстати, о жизни! — вклинился в разговор Компи.

Андроид стоял, держась рукой за леер и покачиваясь вместе с яхтой, как будто был частью ее конструкции.

— Да, Компи? — обернулась к искину Элен.

— Ты ведь занимаешься замкнутыми экосистемами? — осведомился робот.

Риши мимолетно улыбнулась и едва заметно наклонила голову, поблагодарив своего друга за то, что увел разговор с печальной темы.

— Конечно! — с энтузиазмом закивала француженка. Пышный хвост рыжевато-русых волос закачался в свежем морском бризе. — Я всегда ими занимаюсь! С детства!

— Это хорошо, — непонятно сообщил Компи.

— Но ты ведь сейчас не для космоса их разрабатываешь? — уточнил Тимур.

— Почему же?! — не согласилась Элен. — И для космоса. То есть, для подводного города, конечно, и будущих поселений на дне. Но разницы нет! У нас под океаном, как на Марсе, или на Венере. Одинаково. Оранжереи, искусственный свет, маленький объем. Я для всех тружусь!

— И это замечательно! — широко улыбнулся подполковник КГБ.

— Госпожа Элен, извините, что перебиваю! — сунулся на палубу загорелый матрос в сверкающе белой рубахе с откидным воротом, по краю которого шли две синие полосы. — Вас по фону вызывают из Жваю.

— Бегу — бегу! — подхватилась главный биолог подводного городка. Легко сбежала вниз по лесенке в прохладную от работающих кондиционеров глубину «Морской Звезды».

Поздно вечером они сидели на открытой верхней палубе. Тент-потолок был убран, а освещение небольшого судна отключено, за исключением ходовых огней. И над путешественниками раскинулось огромное черное небо с яркими тропическими звездами и полосой млечного пути. В звездном свете плотно надутые полотнища парусов казались призрачными тенями. Команда, как всегда, старалась не попадаться хозяйке и ее гостям на глаза, деликатно предоставив их самим себе.

— Как все-таки хорошо, что ты выбрался наконец-то ко мне! — расслабленно и тепло сказала Тимуру Элен. — Сколько лет я звала тебя? Десять? Нет, больше!

— Прости, — вздохнул Тимур. — Я вредина. Надо было давно уже навестить тебя здесь.

— Угу! — кивнула женщина. — Я не посоветую плохого! И правильно взял не только Риши, но и Компи с собой!

— Да… — Тимур чуть замялся. — Вообще-то, это Компи меня с собой взял.

— Правда? — удивилась Элен и чуть надула губы: — Противный ты! Я думала, ко мне приехал в гости!

— Так и есть! — оправдываясь, воскликнул Тимур. — Прости, что долго тянул. Каждый год собирался, но откладывал. А тут Компи просто-таки потребовал, чтобы я бросил все и к тебе полетел.

— Компи! — позвала Элен. — Спасибо, что притащил лентяя этого!

— Не за что! — ответил искин. — И ты этому кэгэбэшнику не верь! Он на самом деле боялся, что его дочка к тебе приревнует.

— Пфе! — тихонько фыркнула Риши, сидящая, как всегда, тихой мышкой в сторонке и внимательно слушающая взрослых.

Элен звонко рассмеялась и с любопытством спросила искина:

— А ты со мной о чем поговорить хотел?

— О твоих работах, — сообщил Компи. — Хочу предложить классную тему.

— Правда? — удивилась Элен. — Рассказывай!

— Ты не слышала о проекте «Алиора»?

— Нет, — покачала головой Элен.

— Ну, он пока что только в наметках, — пояснил искин. — Идет формирование задач, подтягиваются научные институты со всего мира. Программисты начинают первые коды ваять. Десятки тысяч программистов.

— Все так серьезно? — удивилась Элен. — А я почему не знаю этого?

— Пока что не афишируют, — сказал Компи. — Ну, так вот. Это проект по созданию модели мира.

— Так ведь целая куча их! — не поняла Элен. — Суперкомпьютеры обсчитывают погоду, сейсмическую активность, население, загрязнения и прочее! Этих моделей!..

— Я не совсем правильно сказал, — прервал ее искин. — Модель не нашего мира, а придуманного, и не простая, а виртуальная.

— И что такого тут? — все еще не понимала сути женщина. — Игрушек всяких куча. И туристических программ. Я сама иногда гуляю по разным городам и странам, или на Марс…

Элен чуть замялась, покраснела. Хорошо, что в свете звезд этого было не разглядеть.

— Там лишь оболочка, — не согласился Искин. — Мыльные пузыри вместо реальных объектов. Правда, есть и серьезные модели. Например, внутреннего строения человека для врачей, или специальные тренажеры для космонавтов. И военная дополненная реальность для операторов всяких боевых машин. Но ты представь, что это все было размером… ну хотя бы с Тихий океан, или Евразию. С точными моделями миллионов растений, животных, людей. С полезными ископаемыми, живой почвой, взрослеющими и стареющими обитателями. Да просто сотню тысяч искинов представь, которые будут эту модель населять. Каждый со своим характером, своей судьбой.

— Ой-ля-ля… — прошептала Элен, — Это невозможно!

— Нет, просто очень трудно, — не согласился искин. — Я же говорю: сотни научных институтов по всему Миру будут подключены. Компьютерная сеть специально под этот проект переформатирована.

— Но… Я тут зачем? — тихо спросила женщина. — Я ведь…

— Ты — один из лучших в мире специалистов по замкнутым экологическим системам, — просто сказал Компи. — Твои работы безупречны. Они очень устойчивые и с минимальным количеством элементов. Именно то, что надо будет для «Алиоры». Мы же в ней миллионы разных видов не сможем потянуть, нужно будет продумать простые, и в то же время самодостаточные экологические системы. Причем, для разных местностей и условий, с мягкими переходами одна в другую. Чтобы не получилось как с кроликами в Австралии.

— Все равно труд гигантский. Не потяну я, — с сомнением сказала Элен.

— Одна нет, — согласился искин. — Но мы бы очень хотели, чтобы ты участвовала.

— Мы: это ты и Киран? — спросила биолог.

Компи по-человечески замялся, немного печально ответил:

— Киран не участвует. Он против.

— Почему?! — по-настоящему удивилась француженка. — Это ведь тема для него как раз! Ты же о куче искинов говорил!

— В том-то и дело, — грустно сказал андроид. — Кирану не нравится, что виртуальные люди не будут знать, что они искусственные. Он считает это обманом и подлостью по отношению к ним. А еще жестокостью. Ведь жители того мира будут и умирать тоже. По-настоящему. Навсегда. И информацию из кластеров будут стирать для чистоты эксперимента.

— Но ты с Кираном не согласен? — полуутвердительно сказал, молча слушающий разговор, Тимур.

— Я считаю, что жизнь — это сам по себе подарок, — неожиданно мягко ответил Компи. — Дело не в том, что искины будут умирать, а в том, что они проживут настоящую жизнь. Я вот бессмертный. Даже если мой сервер взорвется, я уже настолько пустил корни в сети, что только заболею, но не погибну. И… я не уверен, что это хорошо. Киран ведь уже пожилой. И другие мои друзья — люди… Вы не молодеете. А я остаюсь все таким же шалопаем, каким меня Киран полвека назад создал.

В голосе искина была настоящая грусть и горечь.

Элен порывисто придвинулась к нему и обняла за плечи. Андроид был теплый и на ощупь почти такой же, как обычный человек. Но, именно почти. Все-таки чувствовалось, что кожа не настоящая, и синтетические мышцы под ней немного отличаются от обычных. Но он все равно был живым и человечным. Ее другом.

— Это неважно, — тихонько сказала Элен в искусственное ухо. — У тебя появляются новые друзья. Наши дети. Вон Риши сидит и нас слушает внимательно. А на дне мой Марин. Я тебя с ним познакомлю обязательно. Он такой любопытный и общительный у меня!

— Спасибо, Элен, — искренне поблагодарил свою подругу искин. — Ты права. Я просто заразился от вас людей сентиментальностью и самокопанием.

Они еще долго сидели под тропическими звездами и беседовали. Пока совсем не стали клевать носами, и не расползлись по каютам.

А океан оставался все таким же безбрежным.

Они стали на якорь у небольшого необитаемого атолла из группы рифов Астролябии. Высадились на коралловый островок. Гордо отказавшись от помощи матросов, соорудили тент и устроили пикник с местными фруктами, барбекю и неплохим новокаледонским вином.

Риши, естественно, сама не пила, и Тимур в ее присутствии тоже старался не налегать. Девочка вздохнула на это и, чтобы не мешать взрослым приятно общаться, отправилась, на пару с Компи, плавать.

Вода была теплой, как парное молоко и хрустально прозрачной.

Риши видела, как на дне лагуны шевелятся в легком течении полотнища водорослей, как снуют в них яркие тропические рыбешки. Плаванье походило на плавный полет, невесомое парение над незнакомой планетой. Это так захватывало дух, что девочка буквально пьянела, ощущая себя исследовательницей чужого мира.

«Это то, что я хочу от космоса», — внезапно поняла Ришима.

Она давно, с раннего детства знала, что станет космонавткой. Но никак не могла осознать, что именно ей хочется делать за пределами Земли. Управлять планетолетом? Ковыряться в приборах и оборудовании? Корпеть в корабельном научном отсеке?

Но девушка не имела яркой предрасположенности ни к одной из космических профессий!

Да, в школе она училась на пятерки. Но это ведь не сложно. Достаточно внимательно слушать учителей. Тогда устные домашние задания можно и не делать. Это ведь проще простого — повторить через пару дней то, что услышала на уроке. Вот только дальше этого дело не шло. На школьных олимпиадах Ришима занимала почетные, но не призовые места, настоящего таланта ни к точным наукам, ни к гуманитарным не проявляла.

А ведь в космонавты берут самых-пресамых.

Риши вздохнула. Опустила лицо в соленую, не щиплющую глаза воду и выдохнула стайку пузырьков, которые смешно прощекотали по щекам. Подняла голову и помотала ей, стряхивая брызги.

— Тебя что-то тревожит? — мягко спросил плывущий рядом Компи.

Его мечта наконец-то сбылась. В новом теле, которое ему сделали три года назад, было так мало тяжелых металлических деталей, что он смог наконец-то плавать. И теперь старался не упускать такой возможности.

— Так, немного, — вздохнула девочка.

Она была совершенно откровенна со своим механическим другом. Более открыта, чем с каким бы то ни было живым человеком. Но сейчас ей было трудно сформулировать свои мысли.

— Я пытаюсь решить, каким образом смогу стать космонавткой, — негромко сказала девушка, продолжая плавно подгребать руками и ногами в брассе. — И смогу ли вообще ею стать.

— Сможешь, — не раздумывая, сказал Компи и осекся.

Иногда он ловил себя на мысли, что перенял у людей и их недостатки. Вот зачем было это сейчас говорить? Ведь информацию, которую он раздобыл в недрах индийского космического агентства, не стоит разглашать этой девочке. Или стоит? Она ведь не зазнается и не прекратит стремиться к совершенству, если узнает, что в любом случае полетит в космос. Но психология подростков — самый сложный раздел науки, изучающей поведение людей. Так что лучше промолчать.

— Я обычная, — пожаловалась Риши, не заметив оговорки Компи, или не придав ей значения.

— Все так говорят, — улыбнулся искин, запрокинул голову и посмотрел в сторону яркого тропического Солнца.

Диафрагмы в глазах-объективах моментально сузились, затемняя окружающее. Небо стало темно-синим, но без звезд.

— Мне одна моя знакомая рассказывала, что отец ей в свое время прочистил мозги, рассказав, что он тоже обычный средний человек.

— А он им не был? — поняла, о чем говорит Компи, Ришима.

— Почему же. Он самый обычный человек. Ты его знаешь. Игорь Мыскин. А девчонка, которую он воспитывал…

— Жена дяди Славы?

— Еще не жена, но да — это Майка. Она в космос вообще через ПТУ прорвалась. Так что было бы желание. А еще ты не совсем права, что обычный человек. Ты ведь и сама это чувствуешь.

— Наверное, — вздохнула Ришима. — Но это неприятно.

Девочка с раннего возраста ощущала легкую стенку между собой и другими детьми. Она всегда была немного в стороне. Нет, не замкнувшись или ощетинившись! И не безразлично отвернувшись от окружающих. Совсем наоборот. Риши всегда внимательно ловила все, что было связано с ее одноклассниками. Каждое слово, каждую интонацию. Она лучше всех знала каждого из них, читала других детей как открытые книги. Интересные и увлекательные.

Но девочка чувствовала, что как будто отделена от других людей тоненькой прозрачной преградой, вроде фантастического силового поля. Нет, ее не чурались и не недолюбливали. Наоборот. Это чудо, но Ришима была в хороших отношениях абсолютно со всеми. Даже с теми, кто враждовал между собой.

Ее с удовольствием приглашали в компании и на праздники. Правда, девочка редко находила для этого время. Все-таки в первую очередь надо было следить за папой. Он человек увлекающийся и слишком занятой. Надо же кому-то за ним присматривать и делать домашнюю работу!

Но когда Риши выбиралась на совместные мероприятия, то всегда устраивалась где-нибудь в уголке и наблюдала за другими. Не шпионила, а мягко следила. И это каким-то образом создавало атмосферу уюта. За что ее и любили приглашать.

Но это ведь не какая-то супернужная космическая специальность, правда ведь?!

Океан ответил на эти мысли плавным покачиванием, а плывущий рядом человекообразный робот тихонько рассмеялся.

Они пробыли у гостеприимного островка еще два дня и, если бы не прогноз погоды, обещавший приближение шторма, остались бы там дольше.

Но с природой не поспоришь, и пришлось уплывать.

— Ничего, зато мы больше под водой будем! — оптимистично заметила Элен. — Я вам все-все покажу!

Тимур улыбнулся в ответ. Риши, как всегда, промолчала. Ей было трудно разобраться, чего больше хочется: еще плавать и загорать на совершенно пустом пляже с белым коралловым песком, или спуститься в таинственную темную глубину и оказаться в таком же недоступном, как космическая станция, поселке Жваю. Наверное, все-таки второе.

— Но мы сюда еще вернемся! — подытожил Компи.

— Надеюсь, да, — ответила Элен, и Ришима уловила в ее голосе легкий налет беспокойства и грусти.

— Думаешь, он скоро уйдет под воду? — спросил искин.

— Нет! До этого далеко! — отозвалась француженка. — Сейчас тринадцать миллиметров в год повышение идет. Даже если усилится, еще несколько десятилетий впереди.

— Тогда что? — прицельно глянув на подругу, спросил Тимур.

— Проект месье Пари, — ответила Элен. — Ты же знаешь, он разворачивается уже. Океания изменится. Потеряет невинность. Или утонет. Я не знаю, что хуже.

— Если бы только она, то выбор был бы, — неожиданно жестко сказал Тимур. — Но вместе с ней уйдут на дно целые страны. Территории, где живут сотни миллионов человек.

— Да, и маленькой чистой Океании придется пожертвовать собой, — печально согласилась Элен.

— Но ведь не всей, — постарался успокоить друзей Компи. — Этот островок и подобные ему никто трогать не станет. На нем заводов по вязанию сетей не построить, и порт не развернуть. Максимум ограничатся постом наблюдения каким-нибудь.

— Я не об этом, — вздохнула женщина. — Здесь всё изменится. И природа, и люди. Им тоже выбирать придется: сражаться за Человечество всё, или бежать.

Глава 10. А еще над этим океаном

23.11.2063город Ваиаку, остров Фунафути,Тувалу, Тихоокеанский Союз

— Мы с внучкой решили бороться.

Морщинистое темное лицо старого аборигена безмятежно. В отличие от подвижной круглой мордашки молоденькой коричнево-смуглой девушки, сидящей за тем же круглым пластмассовым столиком, расположившимся на террасе маленькой аэродромной кафешки.

— А ваши родичи? — с любопытством спросил Патрик.

— Жена с остальным семейством в Австралию намылилась, — все так же внешне равнодушно ответил старик.

— Там всякие удобства! — защебетала девушка. — Все такое сверкающее, чистое и пластмассовое! И роботы на каждом шагу!

— Так уж и на каждом?! — заулыбался в ответ Патрик.

Молодой человек все никак не мог привыкнуть к местным девушкам. Казалось бы, уже столько романов за последние четыре года закрутил, и по крайней мере в трех аэропортах его ждут красавицы. Но вот еще одна яркая, искренне жизнерадостная девчонка, не испорченная загнивающей цивилизацией, и он опять поплыл!

— На каждом! Я же не дикарка! Даже в вирте по Сиднею ходила. Дважды!

Патрик чуть не поперхнулся слабеньким светлым пивом.

«Погруженка тут нашлась»! — чуть не рассмеялся он.

Знала бы она, сколько времени он, Патрик, проводит в вирткапсуле!

Молодой пилот купил ее с первых же карманных денег. Ну, то есть, на самом деле, выклянчил-таки у родителя деньги на старенькую подержанную капсулу. Зато работу хакеров оплатил уже из своих средств.

Отец очень долго сопротивлялся. После той истории он вообще хотел навсегда запретить сыну уходить в виртуал. Все-таки именно по Чайни-старшему скандал ударил сильнее всего. Его уволили из компании, где он занимал весьма солидный пост. От него ушла жена. Причем, не просто ушла, а к своей старой университетской подруге. Сменила пол на транс-женский-бис и женилась на ней.

Ну, а Патрика всего лишь отчислили из колледжа Мальборо. И пошел он в муниципальную школу. Но учиться в ней почти не пришлось. Отец плюнул на все, послал к черту старую Англию, и, прихватив сына, перебрался на Фиджи. Благо, внутри Тихоокеанского Союза передвигаться можно совершенно свободно.

Там Райли Чайни купил небольшой домик в Суве и приобрел небольшую авиационную компанию. Денег, оставшихся после развода и выплаты долгов с неустойками, как раз хватило. И теперь у него в собственности оказались ангары на краю аэродрома Наусори и девять самолетов: четыре средних размеров «Гольфстрима» и пять малышей — три «Фокскона» и две «Цессны».

И Патрик загорелся: «Папа, хочу стать пилотом!»

Отец вздохнул, что: «А кто будет мне помогать с бумагами возиться?!», но потом почему-то неожиданно ласково посмотрел на сына и сказал: «Летай, пока есть крылья, сынок!»

Вообще, после того, как случилась та история с проникновением русских хакеров через их вирткапсулу, Райли Чайни сильно изменился. Он перестал быть вечно замотанным, пропадающим все время на работе деловым джентльменом. Ветер южных островов сдул все наносное. Теперь Чайни-старший носил просторные цветастые рубахи, вновь научился улыбаться, устраивал для сотрудников компании и сына пикники и даже начал ухаживать за хозяйкой автомастерской — крепкой смуглой мулаткой, немного слишком шумной, но искренней. И на дух не переносящей всяких «радужных».

Ну а Патрик…

Патрик доучился в местной школе, где на удивление быстро обзавелся приятелями. Параллельно закончил летные курсы, а потом и авиаколледж, научившись не только пилотировать самолеты, но и ремонтировать их. Конечно, при самых простых неполадках. Это было совершенно необходимо. Ведь мало ли что и где случится с маленьким самолетиком, летающем среди необитаемых атоллов?

И вот уже полтора года молодой пилот работал в компании своего отца. Перепархивал с одного крошечного островка на другой. Иногда задерживаясь на них всего на пару часов, чтобы дозаправиться, а иногда и проводя в очередном похожем на деревню городишке по нескольку дней или даже недель в ожидании следующего фрахта.

В Фунафути он прилетел три дня назад. Привез сюда деловитого клерка из островной администрации. На следующий день нарисовался рейс из Самоа в Токелау, но туда ближе было лететь Андреа на ее «Цессне», и Патрик остался ждать следующего клиента.

И он нашелся. Вот этот старик с внучкой по имени Лулани.

Которая азартно поблескивает глазами и задорно тараторит:

— Но мы решили сражаться за наши острова! Бежать в этот ваш Сидней — трусость! Вот! Мы с дедушкой так всем и сказали!

Пожилой полинезиец прикрыл глаза и как будто задремал. Но держался прямо и даже иногда кивал словам внучки.

— Так что мы полетим на Тонга!

— Но это же другая страна? — с сомнением поинтересовался Патрик.

— Ну и что! — вскинулась девушка. — Не ждать же, пока наши раскачаются! Слышал же, у них одни отговорки! Мол, завод был на Гуаме. А теперь Гуам тю-тю! Так что мы на Тонга летим! Там русские. Они тормозить не будут!

— Тогда бы к Французам отправились, — предложил Патрик. — Или к япошкам на Вануату. У них тоже заводы и порты строят.

— Не-е-е! Мы у-у-умные! — с хитринкой протянула Лулани. — У Тонга самый большой желоб! И там все только начинается! Мы будем первые! И, знаешь, какими начальниками станем?!

— А ты хочешь? — насмешливо спросил Патрик.

— Не-а! — помотала головой девушка.

Ее черные пышные волосы так красиво заметались в воздухе, что парень загляделся. Все-таки девчонка была на редкость симпатичная!

— Я не хочу командовать! Хочу на судно, что плантации укладывает! И дедушка тоже. Он ведь рыбак и механик!

— Я даже немного завидую, — широко улыбнулся Патрик.

— Тебе-то чего? — удивилась Лулани. — Ты летаешь! Это я тебе завидую!

Их глаза встретились, и они на пару секунд замерли так, ощущая искристые электрические импульсы возникшего влечения.

— Мы… когда вылетаем? — девушка первая отвела взгляд.

— Часа… через три, — увеличил на пару часов срок Патрик.

У него уже привычно, но так сладко перехватывало дыхание. У девушки, видимо, тоже. Она, чуть сбиваясь, попросила:

— Тогда… Может быть… ты мне самолет покажешь… как он устроен…

— С удовольствием, леди! — вспомнив свое давнее классическое образование, поклонился англичанин.

— А я пойду, проверю наши вещи. Вдруг чего забыли, — неожиданно подал голос дед и хитро подмигнул Патрику.

Через три часа немного уставший, но довольный как слон Патрик поднял свою «Ведьмочку» в небо. Остроносая лисичка в длиннополой колдовской шляпе, нарисованная яркими акриловыми красками на белоснежном борту самолета, весело улыбалась, глядя вперед.

До Тонга было тысяча двести километров. Лететь почти четыре часа. Так что садиться придется уже вечером. Впрочем, какая разница, если это будет делать автоматика. Хотя Патрик, возможно, на этот раз опустит самолет вручную, чтобы покрасоваться перед Лулани.

Вон она: прикорнула на кресле сзади, положив голову на плечо дедушки и мягко улыбаясь во сне. Все-таки хорошая девушка. Очень бы хотелось продолжить знакомство. Вот только когда еще их сведут жизненные пути?

Позади остался тонущий остров. С него, как с уходящего на дно корабля, бежали крысы — спасаясь в комфортабельных стерильных городах Австралии. Или перебираясь на другие острова Союза, которым больше повезло с рельефом. А некоторые, особенно смелые, сильные и честные вставали на защиту своих островов и всего Мира. Вступали в армию героев-рабочих, которые пытались остановить поднятие океана, выкачать из атмосферы излишки парниковых газов.

Через три часа Патрик увидит под своим самолетом зеленые прямоугольники на синем фоне — плантации водорослей, запакованные в сети из тончайших углепластиковых волокон. Каждая такая сеточка длиной в километр и шириной в сотню метров. Чтобы компенсировать всю земную промышленность, выбрасывающую в атмосферу углекислоту, надо всего лишь около шести миллионов таких вот плантаций.

Невозможно?!

Нет, просто очень трудно.

По планам Экологического Совета Земли эту работу удастся осуществить только в двадцатых годах следующего века. Когда океан поднимется больше, чем на метр.

Но, если этого не делать, острова Океании и огромные прибрежные территории других стран уйдут под воду.

Так что маленький самолетик летел и вез двоих полинезийцев, которые решили включиться в эту тяжелую борьбу.

Глава 11. Братья

08.12.2063Туйхоа, Вьетнам

И никому не было дела до того, что на востоке Африки идет жестокая война, уступающая по размаху и числу жертв разве что двум мировым войнам прошлого века.

Нет, в новостях то и дело звучали экзотические названия вроде Мбеи, Дар-эс-Салама или Додомы. Но мало кто мог показать на карте где находятся эти города. А ведь людей в том же Дар-эс-Саламе жило больше, чем в Лондоне или Париже. А теперь представьте величину катастрофы, когда этот мегаполис три месяца кряду утюжили всем, чем только можно и нельзя, и трижды штурмовали войска Южно-Африканской Империи!

Но не всем было наплевать на судьбу чернокожих жителей планеты Земля.

Ведущий войну Союз Африканских Государств, собранный пинками, запугиванием, посулами и пропагандой ЮАИ и Нигерии, прямо или втихую подбадривали и снабжали оружием и Европейский Союз, и Тихоокеанский, и Американский, с Атлантической Конфедерацией в придачу.

Социалистическую Эфиопию и союзные ей Танзанию и Кению тоже не оставили в беде. Естественно, что эту сторону конфликта поддерживали те же страны, которые не дали ЮАИ завоевать Анголу, до сих пор разделенную на оккупированную Южную и Северную, что защищали не только аборигены, но и подразделения Новороссии и Красной Америки. Но пришло время и другим государствам определиться с позицией в конфликте, перекраивающем карту черного континента.

У капитана Фан Ши Туана, был брат. И не просто брат, а близнец.

Зунг с Туаном вдвоем окончили среднюю школу в родном Баолоке, что километрах в трехстах к юго-западу от Туйхоа. Вместе они поступили в летное училище. Оба получили красные дипломы и великолепные характеристики. В один день вступили в компартию.

И вместе подали заявления в Высшую школу космонавтов.

Но… То ли близнецы все-таки не под копирку сделаны, то ли вступительные экзамены — та еще лотерея, но случилось неожиданное: Туан прошел, а Зунг нет. Поэтому, пока младший брат, а родился Туан на десять минут позже Зунга, постигал премудрости космической подготовки да совершал тренировочные полеты под руководством самой «великой и ужасной» Ханы Мисаловой-Хаякавы, его брат продолжил службу в военно-воздушных силах Треугольника, точнее, родного Вьетнама.

— Здравствуй, Зунг! — расплылся в улыбке Туан.

И порывисто обнял брата, похлопал его по спине.

— Привет, брат, — заулыбался Зунг. — Ужасно рад тебя видеть!

Он высвободился из объятий и, держа младшего за плечи, внимательно оглядел. Со стороны это выглядело весьма занимательно. Оба брата были в военной форме и оттого практически совершенно одинаковы на вид. Если не считать небольшого значка с ракетой на груди младшего.

— Идем, я покажу тебе классную кафешку! — на правах хозяина повлек брата будущий космонавт.

Город Туйхоа тонкой полоской длиной в двадцать километров протянулся вдоль берега Южно-Китайского моря. Был он, как и большинство вьетнамских городов, блестящим и чистеньким, с ровными рядами новых высотных домов, с зеленью парков, широкой ухоженной набережной. И обязательными заводами и фабриками в некотором отдалении от жилых кварталов.

Во Вьетнаме, одном из «молодых тигров», как называли страны, которые начали бурно развиваться в начале века, умели ценить красоту и удобство. И заботиться прежде всего о силе государства и счастье его жителей.

Правда, с точки зрения какого-нибудь янки или поляка это было «счастье за колючей проволокой». Но жители более чем стомиллионной страны так не считали, и вполне себе обходились без свободы заводить однополые браки и выращивать детей в инкубаторах. Они просто жили. Трудились, отдыхали, строили новые заводы и первые космические станции.

Кстати, об отдыхе.

Туйхоа не зря считался не только центром электронной и авиакосмической промышленности, но и весьма известным курортом. Так что всяких кафешек в нем было пруд пруди.

Но у недавно получившего капитанскую звездочку Фан Ши Туана была самая любимая. И не только потому, что там удивительно вкусно готовили бун ча га. А из-за одной из работниц, которая уж очень сильно нравилась будущему космонавту.

Но девушка была с характером. Она принципиально считала мещанством и бесчестием липнуть к будущему герою освоения космоса. Пусть даже он и без этого вызывал у нее симпатию.

Принципиальность иногда бывает чрезмерной и вредной.

Но Туан не терял надежды и, когда была возможность, старался заходить в уютный маленький домик с широкой верандой, на которой расположилось с пяток столиков.

— Тебе как обычно? — спросила Тиен и замерла, распахнул свои карие глазищи, глядя на второй экземпляр своего воздыхателя.

— Да, но в двойном количестве, — улыбнулся Туан и запоздало представил спутника: — Это Зунг, мой брат.

— Приятно познакомиться, — отмерла девушка. Спросила: — А вы тоже космонавт?

— Нет, братишка простой пилот, — с нескрываемым превосходством ответил Туан.

Зунг стрельнул на него обиженным взглядом.

— Это хорошо… — пробормотала Тиен и спохватилась: — Простите, я сейчас!

И упорхнула в домик за едой.

Зунг проводил ее явно заинтересованным взглядом. Спросил:

— Она — твоя девушка?

— Нет, но я над этим работаю! — самодовольно ответил Туан.

— Жаль, — с явным разочарованием вздохнул Зунг. — Значит, мне не светит.

— Конечно!

Братья просидели в уютной кафешке чуть ли не до обеда. Разговаривали, делились новостями, вспоминали родных. И откровенно любовались Тиен, которая то и дело выходила, чтобы проверить, всем ли довольны гости. Ну и не только для этого. Девушку явно заинтриговали близнецы, одного из которых она очень хорошо знала.

Вьетнамка с удивлением осознала, что незнакомый парень вызывает у нее в груди какое-то странное замирание, которого она не ощущала, общаясь с Туаном. Тиен саму себя за это отругала, но ничего поделать не смогла.

Она попыталась понять, чем именно отличаются братья, но у нее не получилось. На самом деле занятие это было не таким уж и бесполезным. Например, Зунг был немного более серьезным и выдержанным, как и положено старшему брату.

«Странно, что в школу приняли меня, а не его», — в очередной раз подумал Туан. Спросил:

— Ты когда собираешься снова попробовать поступить?

— Зачем? — пожал плечами Зунг. — В космосе и одного тебя будет много. Останусь лучше «простым пилотом».

— Что-то не верится, что ты смирился, — ухмыльнулся Туан.

— Ну, почему же! — не согласился брат. — У всего есть свои плюсы. Вот тебя теперь будут от всего оберегать. Ты слишком ценный для страны кадр. А я могу летать где угодно и не только в мирном небе.

— То есть? — Туан сузил глаза, прицельно взглянув на близнеца.

— В командировку отправляюсь, — коротко сообщил Зунг. — Далеко на запад.

— Туда? — односложно спросил Туан.

— Да, — кивнул Зунг.

Даже сейчас, расслабившись на веранде милой мирной кафешки, он свято хранил секрет своего будущего задания. Но братья ведь не даром были близнецами.

— Береги себя, ладно? — с тревогой попросил Туан.

— С какой это стати? — поднял бровь Зунг. — Я ведь не на отдых отправляюсь. Так что выжму из себя все, на что способен!

Вечером братья пошли в пять-дэ-кино. И даже Тиен уговорили с ними сходить.

Девушка уселась в мягкое удобное кресло между братьями Фан Ши. Ей было не до приключений героев фильма. Она не обращала вникание на тактильные и обонятельные спецэффекты, не следила за любовной линией. Гораздо больше ее занимали соседи. И то электрическое напряжение, которое ощущала она в их присутствии.

Тиен навсегда запомнила этот день, который завершился тем, что братья проводили ее до дома. То, как Туан нежно поцеловал ее в щеку, с удивлением и радостью не встретив обычного отпора. И то, как сама девушка, поддавшись неожиданному порыву, на прощание обняла Зунга.

Она была умной, и поняла из полунамеков, что этому красивому и славному молодому парню скоро лететь на войну.

«Только бы он вернулся!» — загадала она, провожая взглядом две фигуры в военной форме.

Через два дня Зунг сел в свой Су-64 и, подняв штурмовик в небо, улетел в закат. Ему предстояло приземлиться и дозаправиться в Индии. А еще подвесить к самолету штатное вооружение. И сделать еще один перелет на авиабазу Мпектони, что расположилась на юге Кении.

И этот уже было боевым заданием, потому что самолеты южноафриканцев иногда пытались перехватить прибывающих к противнику союзников еще над Индийским океаном.

Так случилось и на этот раз.

Радар заметил вражеские истребители за три сотни километров.

Зунг увидел темно-красные точки прямо по курсу. Вскоре от них отделились алые искорки пущенных ракет. Это компьютер услужливо пометил маркерами опасные цели прямо на сетчатке глаз пилота.

Эскадрилья перестроилась в боевой порядок. Зазвучали отрывистые слова команд, запели зуммеры, предупреждая о приближающихся ракетах.

Зунг кинул свой самолет в смертельный танец.

Он закладывал виражи, зависал в «кобре», выходил на оптимальные ракурсы, чтобы второму пилоту было удобнее выпускать по врагу ракеты.

Сражение завершилось внезапно. Южноафриканцы, потеряв два самолета, так и не решились перейти в ближний бой и ретировались.

А вьетнамская эскадрилья продолжила свой путь к базе Мпектони. На преследование противника не хватало топлива. Его и так было впритык, чтобы долететь до аэродрома и приземлить самолеты на пыльную бетонку.

Зунг выбрался из кокпита, стянул шлем и подставил лицо горячему сухому ветру. Руки немного дрожали после первого настоящего боя. Но пилот улыбался.

Он чувствовал, что по-настоящему живет.

А космос… пусть он останется для брата.

Глава 12. Да!

09.08.2064Поселок «Синий Лес»

Поместье Мыскиных переживало нашествие друзей и родственников.

И тетя Настя от этого просто цвела и пахла.

Ну да, я представляю, как ей с дядей Игорем было одиноко вдвоем в большом доме, пока я на вахте была.

Они, когда я месяц назад вернулась из второй своей поездки, вернее, полётки на Лагранж, чуть ли не прыгали вокруг от счастья. Тут же бросили все свои дела и умотали вместе со мной в Ялту. Где я восстанавливалась в рекреационном центре. Правда, там я появлялась лишь для галочки, и чтобы всякие там курортные процедуры пройти, а жила, естественно, в нашей квартире на улице Чехова. Вернее в ее половинке, которую нам со Славиком выделили мои приемные родители.

Славик, к сожалению, побыл со мной тогда только несколько дней.

У него всего полгода осталось до экспедиции к Юпитеру, так что подготовка идет полным ходом.

Вот…

Я, наверное, вас утомила своим словопотоком? Ну уж извините, жизнь такая — бурная и кипящая. Как раз такая, о какой я мечтала!

Но вернемся в наше поместье. То есть в дом и флигелек в поселке Голубой Лес.

Гости съехались на день рождения тети Насти. Ей позавчера, страшно сказать, шестьдесят лет исполнилось! Совсем уже бабушкой стала. Но бабушкой весьма бодрой и активной.

Каждое утро начинает с разминки в нашем додзё: большом сарае, обшитом изнутри полированным деревом. Я, кстати, когда дома, тоже к ней присоединяюсь, надо же иногда тете и поспаринговаться. Хотя противник я для нее никакой. Скорее груша для битья бамбуковым мечом. Анастасия Мыскина до сих пор иногда на внутримосковских соревнованиях участвует и гоняет куда как более умелую, чем я, молодежь в хвост и гриву.

А потом, после разминки, тетя Настя отправляется в Королев. За ней приезжает институтский робомобиль, чтобы великая ученая и академик не тратила свое драгоценное время на общественный транспорт.

В институте космических двигательных систем Анастасия Мыскина командует целым отделом. Тем самым, который разрабатывает новые ускорители для межпланетных кораблей. Кстати сказать, ей, то ли к дню рождения, то ли просто так, подарили новый проект. Создание двигательной системы на термоядерном реакторе.

Ага! Наконец-то термояд добрался до космоса. Ну да, на Земле его уже обкатили, новые электростанции на гелии три, что добывается на Луне, растут как грибы после дождика. Такими темпами через пару десятилетий они напрочь вытеснят атомные и тепловые электростанции. Ну и компактные установки уже появились.

А, значит, пора приспосабливать их на космические корабли.

Но и этой напряженной работой трудовые будни моей приемной мамы не ограничиваются.

Она ведь в шестьдесят первом, после пятилетнего перерыва, опять сунула свою русую с проседью голову в ярмо общественной службы. Вновь ее избрали в Верховный Совет. Так что, то у тети комиссия, то комитет, то в Госдуму на заседание надо идти, то президент очередную встречу устраивает.

Бедняжка.

Кстати, эти злобные бюрократы не дали нам нормально отметить день рождения позавчера. Устроили из него чуть ли не государственный праздник. Прямо в Кремле прием в честь нее устроили. Речи толкали, славословили и льстили. Да еще и журналюги замучили. В общем Тетя вернулась вечером злая и недовольная. И нам всем вместе пришлось ей настроение восстанавливать.

Только в любом стаде есть и паршивая овца.

В нашем случае она черненькая такая, мелкая и вредная.

— Вот до чего слава мирская доводит! — наставительно сообщила она своей подруге на ее стенания. — Нечего было в государственную жизнь соваться! Я вот вообще сбежала из своей страны и преспокойненько себе летаю, учу вьетнамцев космонавтами быть.

Эта самая черная овца, со своим… Нет, не могу назвать дядю Федю бараном: он хороший добрый и умный! В общем эта парочка устроилась жить в моем флигельке. Там и на меня одну места мало! Так тетя Хана еще и согнала меня с моей кровати!

— Ты молодая, и на футоне поспишь! — безапелляционно сообщила она.

— И кто из нас японка?! — возмутилась я.

— Ты. Наполовину, — напомнила мне Хаякава-Мисалова.

И я как-то сдулась. Вот странно. Из моих двадцати шести лет я без родителей уже пятнадцать. Уже смутно помню лица папы и мамы, их голоса. А все равно при упоминании о них становится грустно чуть ли не до слез.

И, чтобы не показать этого, приходится улыбаться или делано обижаться.

— Вот уйду я от вас в дом! И живите здесь, как хотите! — пригрозила я.

— Ага-ага, — кивнула тетя Хана. — Обещал ежик черепаху *****ть. И где ты там устроишься? Дом моими детьми и внуками оккупирован. Вот!

И это правда. Андрей приехал погостить всем семейством. То есть с женой Леной, и двумя с половиной детьми. Половинка у Ленчика в животе живет и где-то к ноябрю собирается выбраться на свет. Мне аж завидно немного. Или не немного? Я еще не решила, хотя…

— А что там с твоим колесом, кстати? — спрашивает тетя Хана. — А то я за новостями как-то не следила давно.

— Все нормально с колесом, — отвечаю я.

А у самой сразу что-то подтягиваться внутри начало, как будто перед боем.

Вот ведь надрессировалась я за две эти вахты выкладываться на триста восемь с хвостиком процентов.

— Мы, когда я месяц назад улетала, как раз заканчивали собирать внутренние перегородки, — продолжаю я рассказывать. — Ну и начали основные коммуникации прокладывать. Пока я буду на Земле отдыхать, ребята наведут там порядок и подготовят все для установки тяжелого оборудования.

— Очень тяжелого? — с подковыркой спрашивает тетя.

— Очень, — серьезно киваю я. — Его уже, кстати, изготовили на заводах. Я через неделю опять на свой родной в Королеве вернусь, буду там все изучать и тренироваться в сборке. На меня системы жизнеобеспечения повесили.

— Беденькая, — делает вид, что жалеет меня тетя Хана. — Ты не надорвись.

— И не надейся, — ухмыляюсь я. — Так что через годик, если не случится ничего неожиданного, отправлюсь я достраивать станцию дальше.

— А что непредвиденное должно произойти? — хищно щурится Хана Хаякава.

— Ну… тетя! Ты же знаешь, как я боюсь саму себя сглазить!

— Угу. Вся в мать пошла, — серьезно подтверждает тетя, имея в виду, конечно, не родную мою маму, а Анастасию Сергеевну. — Ладно, не говори. Я и так догадываюсь, что непредвиденные обстоятельства связаны с одним новоросским пилотом. И, мой тебе совет — не тормози! Куй железо, прока он не упорхал на полтора года к Юпитеру.

Я стою, краснею и не знаю куда глаза спрятать.

Вот ведь ехидная и проницательная особа!

А ведь пора уже решаться! А то я все последние дни постоянно откладываю этот разговор «на завтра».

Вот прям сейчас возьму и пойду!

Тропинка от нашего дома к Звездному основательно заросла.

Ну да, сейчас по ней ходит только дядя Игорь, и то не каждый день.

В плохую погоду или просто, когда нет настроения или надо торопиться, мой приемный папа ездит на работу на дежурном экаре. Оно и понятно, все-таки семьдесят один год человеку.

Нет, он все такой же сильный и ловкий, но годы никуда не денутся.

Печально это.

Ну, так вот, пробралась я через заросли ольхи и березовую поросль к проходной Центра подготовки космонавтов. Там привычно прошла процедуры опознания.

«Майя, ты ли это?!»

Этой фразой достает меня Егор. Нравится ему вместо приветствия огорошить человека таким вот вопросом.

Кто-то обижался, а я — никогда. Наоборот, проверяю на ней свое настроение. Иногда я отвечала лаконично: «Да». Иногда: «Нет, не я». Иногда задумчиво так: «Не знаю…». Ну, или что-нибудь еще придумываю.

Где там мой товарищ по учебе и работе? Наверное, у себя в Перми отдыхает.

Ничего, скоро опять увидимся в Королеве. Хороший у меня напарник. С ним легко и весело.

А еще у него очень милая жена и две мелкие дочурки.

Завидно.

Полковник Станислав Бойченко был на занятиях.

Я подождала его на скамейке, что притаилась в тенистой алее. Погода стояла замечательная. Тепло, но не жарко. Легкий ветерок ерошит волосы. Благодать.

Ну и где же его черти носят, а?!

Вон, появился.

— Привет, Майка, ты чего тут сидишь? Меня поджидаешь?

Улыбается, довольный такой.

А я, повинуясь мгновенному импульсу:

— Славик, ты ли это?!

— А? — удивленно на меня смотрит, моргает.

Я не удержалась, расхохоталась.

— Да ну тебя! — тоже улыбается, но в глазах легкая тревога.

Сейчас мы ее тебе добавим!

— Слава, я вот думаю и размышляю. То ли ты любовницу завел, то ли просто меня несчастную разлюбил.

— Это почему же у тебя такие глупые мысли? — чуть обиженно меня спрашивает.

— Да так… То ты меня все замуж звал, а теперь молчишь. Не люба я, видать, тебе стала…

Его глаза распахнулись. Ну что мне с собой делать, если я в них тону, а? Вот прикалываюсь над ним, а у самой сердце сжимается.

— Я… — Славик быстро отвел взгляд, опять на меня уставился. — Тогда я тебе еще раз предложу.

— Предлагай, — вздыхаю я.

Ну до чего мужчины иногда непонятливые!

— Предлагаю. Выйдешь за меня замуж?

— Да!

Уф! Хорошо, что я сижу, а то коленки дрожат.

— Пойдем прямо сейчас в ЗАГС? — не то предложил, не то скомандовал Славик.

— Да, только дай немного отдышаться, — говорю слабым голосом. — А вечером нашим сообщим. Вот тети обрадуются… и дяди…

Глава 13. Подарочек на дорожку

05.02.2065в 12 миллионах километров от Землии в 641 миллионе километров от Юпитера

О чем думают космонавты в самом начале сложнейшей и интереснейшей экспедиции в неизведанные миры, к которой они готовились чуть ли не пять лет?

Ну, о разном они думают.

Например, Роман Григорьев так внимательно следил за работой доверенного ему реактора и ускорителя, что те ему буквально снились.

А вот Матьяс Ракош представлял себе не спутники Юпитера, которые скоро ему предстояло изучать вживую, а совсем другие округлости строгой и своенравной Румии Абашевой — врача экспедиции.

Петя Лыткин тоже иногда думал о Румии, но старался гнать от себя эти мысли. Потому как не влезть же третьим-лишним в намечающиеся отношения товарищей по экспедиции! Поэтому связист и компьютерщик экспедиции с головой ушел в работу, непрерывно перепроверяя и тестируя свое оборудование, чем основательно достал искина Валеру — личность, конечно, компанейскую и приятную в общении, но не до такой же степени!

А вот остальные члены экипажа «Кондратюка» вспоминали Землю и тех, кого там оставили.

Игорь Козаков думал о жене и троих малышах, которые еще не очень хорошо понимали, куда это собрался улетать их папа и переспрашивали маму: «А скоро он вернется?»

Дочка же Маши Довженко была достаточно взрослой, чтобы понимать, что свой выпускной вечер ей придется провести без присмотра внимательной и иногда слишком заботливой мамы.

А о чем думал командир экспедиции полковник Станислав Семенович Бойченко?

Вовсе не о том, как будет сажать планетарный корабль на луны Юпитера и разъезжать по ним на тележке.

Славику почему-то очень ярко вспоминалась недавняя свадьба.

Они с Майей сыграли ее в конце октября. Как раз подгадав к предполетному отпуску. Традиция отправлять тех, кому предстоит долгий космический полет, отдохнуть и хорошенько запомнить родную планету, свято сохранялась в Роскосмосе при Игоре Мыскине и осталась неизменной при его сменщике Иване Давыдове.

Месяца за два-три до полета и минимум на пару недель всех космонавтов разгоняли, снабдив солидным авансом. Правда, иногда случались неприятные эксцессы, вроде неожиданных травм или болезней. Но на то и существуют дублеры. Вернее, дублирующие экипажи. Потому как меняли не одного человека, а сразу всех.

Причем, неудачливый экипаж навсегда расформировывали, чтобы в нем не возникало напряжение и обида на одного несознательного или неосторожного товарища, из-за которого пострадали все.

Но такое на памяти Станислава случалось лишь дважды.

Многие космонавты во время отпуска устраивали совместное турне по родным местам каждого из них. Говорят, эту традицию ввели те самые легендарные Анастасия Белякова, Игорь Мыскин и Хана Хаякава.

Состав второй юпитерианской экспедиции следовать этой традиции не стал по единственной причине — не отрывать же своего капитана от молодой жены сразу после свадьбы! Зато на нее, на свадьбу, заявились они в полном составе.

Славик опасался, что их компания, так хорошо сдружившаяся за время подготовки, будет обособленной среди других гостей. Но он не учел залихватского характера Ханы, доброжелательного нрава Анастасии Мыскиной и спокойной общительности бывшего начальника всех космонавтов России Игоря Мыскина и его давнего друга Федора Мисалова.

Да и остальные не давали скучать гостям и молодоженам. Так что после небольшой неловкости, когда разношерстые гости знакомились друг с другом, вскоре все завертелось и смешалось так, что и не разделить.

И вот отец Славика уже травит байки сгибающемуся от смеха андроиду Компи. Анастасия Сергеевна утянула танцевать вальс Петю Лыткина. Младший брат Юра — капитан бронетанковых войск — пьет вино на пару с Тимуром Бадамшиным, а за ними внимательно и осуждающе наблюдает красивая смуглая и чернобровая девушка Ришима — дочка Тимура и Кэйлаш.

Славику стало на секунду грустно, что самой Кэйлаш нет на этой свадьбе.

«И Элен, — вдруг мелькнула мысль. — Стоп! А ей-то тут что было бы делать?!»

Но обдумывать всякую ерунду было некогда.

Вот опять кричат: «Горько!», и надо ловить Майку и целоваться с ней, такой нежной и страстной.

В общем, замечательно прошла свадьба. Столько дорогих лиц запомнилось, накрепко отпечаталось в памяти. На полтора года этого хватит с избытком.

— Капитан! — Я требую справедливости! — вывел Станислава из приятной задумчивости голос Матьяса.

— Чего тебе? — вздохнул Славик.

— Это нечестно! — с напором продолжил венгр. — Почему женщины живут вдвоем, а мы ютимся впятером?! Нет, я не требую, чтобы нас поровну расселили. Понимаю, там у них еще и лазарет, и кухня… Но! Надо стремиться к справедливости и равенству!

— Ты предлагаешь подселить к ним тебя? — понимающе кивнул Славик.

— Да! — с жаром подтвердил молодой планетолог. — Это… как сказать… жертва! Но я готов!

Он гордо задрал свой выдающийся горбатый нос.

— Славик, может и правда, отдадим его Румии на опыты? — предложил Роман Григорьев.

Самый старший член экипажа сейчас отдыхал от своего реактора и ускорителя, почитывая с экрана коммуникатора какую-то книжку.

— Я согласен на опыты! — закивал Ракош. — Все ради науки!

— Нет, так дело не пойдет, — вздохнул Славик. — Просто так тебя отдавать на растерзание нельзя. А вот в качестве пациента… Что бы такое тебе сломать?

— Не надо ломать! — сразу же пошел на попятную Матьяс, почему-то закрывая ладонями низ живота. — Я больше не хочу туда! Простите за ошибку!

Все дружно рассмеялись.

«Ну, что за несерьезная личность, — подумал про себя Славик. — Раньше такого бы и близко в космонавты не взяли бы. Считалось, что в дальние экспедиции надо отправлять позитивных, серьезных и даже скучных людей, чтобы они ни в коем случае чего-нибудь не учудили и не конфликтовали друг с другом».

На самом деле Славик был не прав.

Всегда среди космонавтов были и балагуры. Но всерьез задумываться над тем, что в экипажи длительных автономных экспедиций надо включать личности, являющиеся дестабилизирующими элементами, стали после удачного подбора второй марсианской, а потом и первой астероидной экспедиции. Ага, я о той самой Хане Хаякаве, которая в свое время лишь чудом прошла экзамен в японскую Джаксу.

Впрочем, последняя ее экспедиция показала, что к подобному подбору кадров надо относиться с огромной осторожностью.

Вообще, психология стала одной из самых важных наук в космонавтике. Большая часть инцидентов и катастроф имеет в своей основе как раз нестыковки и конфликты внутри экипажа.

Так что к составлению групп космонавтов и к их взаимной притирке сейчас относятся серьезнее, чем к профессиональному мастерству. Вот и вторая юпитерианская подбиралась долго и тщательно.

Славик, как и почти все его товарищи, об этом не задумывался. Просто им было хорошо друг с другом.

Вечером состоялся очередной сеанс связи с Землей.

Сейчас, пока расстояние еще было невелико и радиоволнам требовалось всего сорок секунд, чтобы его покрыть, ЦУП старался почаще радовать космонавтов общением с близкими. Потом разговаривать будет все сложнее, а в системе Юпитера, с более чем получасовым запозданием, вообще придется перейти на видеописьма.

Но пока Славик привычно смотрел на свою молодую жену. Он понимал, что лучше бы самому начинать говорить, как бы разделяя внимание между тем, что бы сказать, и тем, что рассказывает Майка. Это было привычно по Марсианской экспедиции. Но сейчас он просто слушал. Да и было отчего замереть перед экраном.

— Вот… — говорила эта особа. — Я тебя обманула. Ну, тогда, после свадьбы. Нет, не о всяких там искренних чувствах и верности до гроба. Тут чистая правда. А вот, что у меня дни безопасные, я тебе безо всякой жалости соврала. Хотелось сделать сюрприз небольшой. И у меня это, кажется, получилось. Какого пола сюрприз пока что сказать не могу, рановато. Но к твоему возвращению сам разберешься. В общем, это тебе стимул, чтобы чересчур не геройствовал у Юпитера. То есть, в меру я разрешаю, но без фанатизма. Вот… Ну а я, конечно, пропущу вахту на Лагранже. Заявление уже написала. Но ты не надейся! Когда вернешься, посажу ребенка тебе на шею, а сама умотаю достраивать станцию! Вот… Ладно, можешь челюсть с пола поднять. Ты сейчас такой смешной у меня!

Глава 14. Чужая война

10.03.2065окрестности Додомы — столицы Танзании

Оранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевая пыль поднимается над оранжевой пустошью. Не хватает только оранжевого верблюда, чтобы все было, как в старинной песенке. Вот только не водятся верблюды в Танзании. Да и остальные звери, все еще сохранившиеся в нескольких национальных парках, давно уже разбежались и попрятались. Потому что у людей отнюдь не оранжевое настроение. Оно у них алое с черным. Настроение убийства, настроение войны.

— По машинам!

Многоногий топот ботинок по пыльной земле. Грохот захлопываемых люков. Низкий гул заводимых двигателей, в которые поступает синтетическое топливо, сменяется сиплым свистом турбин.

Лязганье гусениц. И приземистые широкие черепахи танков одна за другой начинают двигаться к выезду из базы обслуживания. Сначала неторопливо и солидно, но постепенно набирая скорость. И вот они выбираются на развороченную тяжелыми машинами дорогу, и, разогнавшись до сотни с лишним километров в час, несутся грохочущей вереницей на север: между домиками поселка Бигери, по центральной улице городка Чамвино, и дальше, по дороге в направлении далекого призрачного конуса Килиманджаро.

Колонна третьего экспедиционного корпуса Новороссии растянулась на многие километры. Вездесущая рыжая пыль стелется облаком, оседает на бежево-бурый камуфляж боевых машин и транспортов, делая их вообще неразличимыми на фоне сухой африканской степи. Кажется, что по саванне ползет стремительная змея.

Вот она втягивается в распадок между голыми каменистыми горами и устремляется дальше.

— Майор Бойченко, — в шлемофоне командира первой боевой группы голос командующего корпусом. Холодный, лишенный эмоций после оцифровки и перекодировки. — Даю вводную. Противник прорвал фронт в районе Мборо и движется на запад к Кубайе.

Щиток шлемофона отобразил синтетическую картинку с картой местности, которую пересекали жирные синие стрелы с кучей значков и обозначений вражеских частей.

Генерал вздохнул. Было странно слышать этот звук при монотонном механическом голосе.

— В прорыве задействованы как минимум четыре дивизии. Второй удар югоафриканцы наносят с запада. Это будущий котел. Наша задача — прорваться, пока они его не замкнули. Перестраивайся и выдвигайся вперед. Задержи передовые отряды врага, чтобы мы смогли проскочить.

— Так точно, — чувствуя, как пересохло горло, ответил Юрий.

— Удачи тебе. Береги людей и технику. Только задержи, не пытайся в одиночку всех победить.

Юрий Бойченко переключился в режим дополненной реальности, выделил все свои машины и сбросил им пакет информации, сопроводив его приказом:

— Перестраиваемся в походно-боевой порядок, отрываемся.

Громадные тяжелые машины с невероятной прытью и даже грациозностью, не сбавляя скорости, изменили свое расположение в строю. Благо, путь пока что пролегает по плато, ровному, поросшему редким кустиком.

До этой части Танзании цивилизация еще не добралась. Это на юге, теперь оккупированном югоафриканцами, все расчерчено полями и дорогами.

В первой особой ударной группе майора Бойченко было двадцать три машины, из которых десять новейших танков Т-58. Остальные — самоходки, зенитки, мониторы и прочие машины поддержки, созданные на той же платформе. Они составляли единый организм, сильный и хищный. Глазами и жалом его служили два ударных вертолета. Один летел низко, чуть ли не цепляясь брюхом за антенны танков. Другой, наоборот, поднялся на пару километров, зорко вглядываясь вдаль. Плюс на командирские планшеты постоянно поступала информация со спутников и многочисленных беспилотников.

В общем, отряд Юрия представлял собой мощный и стремительный кулак, который уже показал себя в драке.

Три недели назад именно это подразделение было на острие удара, прорвавшего фронт в районе Мпвапвы. Там, в распадке между невысоких гор, они пронеслись смертоносным тайфуном, оставив за спиной десятка два вражеских «Олифантов» и чуть ли не полсотни единиц прочей бронетехники. В том бою Юрий Бойченко потерял всего две машины подбитыми и один танк вместе с экипажем.

Т-58 лейтенанта Сивоконя пропустил снаряд, который разорвался чуть выше правой гусеницы, выведя из строя часть защитных систем. И тут же в это место попал второй — кумулятивный, который сумел прожечь остатки развороченной внешней пассивки и керамопластовую броню бронекапсулы с экипажем.

«Не случайно это произошло, — сразу же понял всю серьезность случившегося Юрий. — Очень похоже, что и югоафриканцы научились делать умные снаряды».

После той битвы экспедиционный корпус Новороссии вывели в резерв и на ремонт. В других подразделениях потери были более существенными. Но, все равно, явно недостаточными, чтобы убирать с острия наступающей четвертой армии Танзании такую грозную силу.

Но генералам в штабах виднее. Наверное, виднее.

Потому что на подходе к узловой железнодорожной станции Килоса наступление захлебнулось, уткнувшись в явно заранее подготовленную прочную и вязкую оборону противника.

Очень, очень похоже, что стратеги Южно-Африканской Империи ждали этого удара и готовились обратить его себе на пользу. Не зря сейчас их бронетанковые дивизии рвутся в обход Додомы, стремясь окружить столицу Танзании и почти миллионную армию, собранную из наспех обученных местных ополченцев и нескольких кадровых дивизий Эфиопии и Кении.

И экспедиционного корпуса Новороссии, который сейчас спешно улепетывает на северо-восток, стараясь выскользнуть из будущего котла.

Некрасиво по отношению к союзникам?

Политика…

Но это все было для Юры Бойченко не столь важно.

Главное — выполнить задачу, ударить лоб в лоб наступающую бронированную армаду, сбить ее прыть.

Вот она, детально прорисованная на тактической трехмерной карте, что зависла перед молодым майором. Разумеется, видна карта только ему одному. Дополнительная реальность все-таки.

Повинуясь быстрым и ловким движениям рук командира особой группы, карта поворачивается, приближает то один участок равнины Масай, то другой. Если увеличить масштаб до максимума, можно внимательно рассмотреть каждый «Олифант», оставляющий за собой оранжевый шлейф пыли.

Пока есть время, Юрий в стремительном темпе прогнал три разных сценария боя. Компьютер, конечно, не может учесть всех случайностей боестолкновения, но общий итог более-менее реалистичен.

Юра выбрал второй вариант, быстро разослал пакет приказов на перестроение бронегруппы. Танки и вспомогательные машины принялись стремительно маневрировать, занимая позиции в новом строю. До противника всего километров пятьдесят, еще чуть-чуть и можно начинать!

Капитан Квези Нгуэви вел свою танковую роту во второй волне наступления.

Он не участвовал во взломе фронта и видел лишь чадящие развороченные останки танзанийской и кенийской бронетехники. Да группки понуро сидящих пленных, охраняемых улыбчивыми чернокожими солдатами зимбабвийского военно-полицейского полка, что занимался в их шестьдесят первой бронетанковой дивизии подобной непыльной, но грязной работой.

Впрочем, с пленными обращались неплохо. Зачем уничтожать без причины будущих подданных великой африканской Империи? Те же зимбабвийцы лет двадцать назад были в точно таком же положении.

Так что зря Танзания с Кенией сражаются. Уже столько миллионов человек погибло вместо того, чтобы покорно присоединиться к будущему всеафриканскому государству, как это сделал Камерун или та же Центральноафриканская Республика. Все равно ведь не смогут противостоять мощи Империи и ее союзников.

Хотя…

Ангола вот уже два десятка лет торчит как кость в горле.

Но это исключительно из-за военной помощи извне. Если бы не горные бригады Красной Америки и не экспедиционные войска Новороссии, ничего бы ангольцы не смогли поделать с армией его страны.

Квези повозился в командирском кресле, удобнее устраиваясь на мягком сидении. Машину кидало и качало из стороны в сторону, но бронекапсула была размещена на амортизирующей подкладке. Да и внутренность нового танка была весьма комфортабельной. Все залито мягким упругим пластиком, никаких выступающих углов. Катайся в свое удовольствие!

Пока тебя не подобьют.

Но тут уж, как духи предков решат. Но не допустят же они его Квези гибели! Нет, он еще вернется с этой войны! Весь в медалях и орденах, со звездами на погонах. Обнимет жену Мейкну, сына Ндабу и дочек.

Конец ознакомительного фрагмента.