Записки кудрявого мальчика. Рассказ любящего отца

Олег Майба

Так хочется, чтобы ребёнок был счастлив!Я делаю для моего сына всё возможное: покупаю «полезные» продукты, одеваю в фирменную одежду, покупаю «умные» игры и игрушки, каждый год вожу к морю. Я отдаю ему свою жизнь, всего себя. Недавно я стал задумываться: а достаточно ли этого для того, чтобы он стал счастливым и успешным в жизни? Что может сломать его счастливую судьбу? От всех ли бед и страданий в жизни смогу я его уберечь?Мои долгие и мучительные размышления привели меня к другим выводам.

Находка на даче

Как-то я был на даче. Сын катался во дворе на велосипеде, а я заглянул в сарай. Там стояли коробки со старыми газетами и журналами. Я взял раскладной стульчик, достал кипу пожелтевших журналов, сел под сливой и стал лениво их перелистывать. Это были журналы «Здоровье» и «Работница» за 1975 год.

— Интересно, — подумал я, — можно узнать время, настроение той эпохи, в которой я родился. Съезды партиии, достижения в области промышленности, женщины-труженицы, интересные рассказы. Читал всё подряд, постепенно вникая и углубляясь во времена моего далёкого детства. Некоторые старые желтеющие газеты просто рассыпались в руках — настолько они были трухлявыми. Я бросил их на землю, огородив от травы кирпичами со всех сторон, и щёлкнул зажигалкой. (Я никогда не курил, а имел зажигалку для розжига мангала.)

Огонь пожирал старые страницы. Мне стало немного грустно… Моё детство было так далеко… Сгорали «документы», подтверждающие его существование… Вдруг между журналов я увидел пожелтевший целлофановый пакет с несколькими маленькими записными книжками. Когда я достал их, я удивился — это были старенькие, выцветшие записные книжки со стихами моей мамы, которая в далёком 1973 году была маленькой пятнадцатилетней девочкой. Наверное, она привезла их на дачу и забыла.

Любопытство на сей раз победило, и я без предубеждения открыл красную записную книжку. Да, я зачитался… Со страниц книги на меня вылился поток детских переживаний. Скорее, это были страдания подростковой души в поисках любви, которая дарила свою любовь незнакомым мальчикам. Это естественное взросление вызвало в ней такую огромную бурю эмоций и слов, что она уже не могла справляться в одиночку. Ей надо было кому-то рассказать, с кем-то поделиться.

Я понял, что основные свои переживания и мысли она делила с дневником, но так же давала читать свои стихи подружкам в классе. (На полях были пометки чужой рукой.) Видно было, что даже некоторые мальчики-одноклассники читали её стихи. Ну и что? Стало ей легче? Пришла поддержка и одобрение одноклассников, учителей, родителей?

Стихи становились всё более обречённее и тоскливее. Значит, нет. Ответной любви не было никогда. Ну, просто дети-мальчики не знали, что такое любовь, и не могли ничего ответить. Нормально.

Я совсем не поэт и не писатель, но на сей раз стихи были наполнены необычным светом, теплотой и музыкой…

Сын перепачкался, пока возился с тачкой, пытаясь перевезти песок от ворот в огород, а я был рад, что он мне не мешает. Под сливой было так уютно и хорошо! Был июнь, солнечный день, тихий, спокойный. К тому же, мне так хотелось не разрушить этот волшебный мир чувств моей мамы, то есть девочки, в который я погрузился.

Стихи пятнадцатилетней девочки были полны мудрости и взрослого понимания жизни. Можно уважать её за это, но я не вполне ещё оценил талант и мудрость моей мамы.

Встреча

Как увижу тебя, грязь с души исчезает.

Ты и судишь меня, ты меня и прощаешь.

И улыбка тиха, и проклятия нету…

Я тебе не нужна, я ведь чувствую это.

Как увижу тебя — и душе очищение.

Ты мой строгий судья и мое ты прощенье.

14 июня 1973

К кому общалась девочка так пронзительно и «громко»? Она в это время не встречалась и не дружила, даже не разговаривала ни с одним мальчиком, а просто молча любила. Конечно, первая детская любовь… Поиски себя, подчинение этому новому непонятному и неизвестному чувству, борьба с ним, желание быть независимой, не сдаться, не сломаться в одиночестве. Я стал с интересом читать дальше.

Мечта, которой не суждено сбыться

Ты не пришел, а я ждала.

Во мне еще жива надежда,

Что ты придешь уж навсегда

И скажешь мне:

— Ну, здравствуй, вешняя.

И я в ответ:

— Так ты пришел?

Вот молодец, тебе я рада!

Наверно, ты устал, дружок?

Я уж тебя не ожидала!

А ты, улыбку не тая,

Усадишь рядышком с собою:

— Мне было грустно без тебя!

Теперь мне хорошо с тобою.

В глазах покой и теплота,

И мне тепло от этих бликов…

Вот только жаль, что никогда

Не назовешь меня любимой…

2 июля 1973

Друг и недруг

Почему в жизни так бывает порой:

Лучший друг отвернется, пройдет стороной,

Тот, который был счастьем твоим и судьбой,

Вдруг уйдет, не взглянув, не простившись с тобой?

В нём причину разлуки, мой друг поищи,

Побеседуй с собой на досуге в тиши.

Если друг был плохой, то о нем не грусти,

И не помни его, и стихов не пиши.

Если ты лишь во всем виновата сама,

Если верил твой друг, ну а ты предала,

Значит, будешь в долгу у него ты всегда,

И обиду его не закрасят слова.

Я стою в тишине и гляжу ему в след…

Все осталось со мной, только дружбы уж нет.

В сотнях радостей наших прошедших и бед,

В людях, в нём и в себе поищу я ответ.

16 мая 1973

Игорю

Может, ты — моя судьба счастливая?

Почему кружишь вокруг да около?

Ты походкою своей неторопливою

Веснами ко мне идешь и зимами.

И с тобою счастье вместе

Бродит тенью недоступною,

То счастливою вдруг станет вестью,

Или грустною, задумчивою песней.

Иногда оно крадется настороженно

И пугается своей же тени.

Как стекло беру его я осторожненько,

Все боюсь, а вдруг оно исчезнет.

5 ноября 1972

Коханню

— Да будешь ТЫ! — кричу я сквозь туманы.

— Да будешь ТЫ! — пускай пройдут года.

Тебя я вижу сквозь дожди и ураганы,

Всю жизнь передо мной стоят твои глаза.

Да будешь ТЫ светить как солнце людям.

Да будешь ТЫ звездою яркою в ночи,

Добро преградой горю будет.

Будь белой чайкою в ночи.

Да будешь ТЫ!

22 октября 1972

Прощай, школа

Мы уже не ученики,

Мы ведь взрослые люди,

Книжки детские в пыли,

Юности начались будни.

Перед нами огромный мир!

Жми, дружище, к намеченной цели,

Мы закатим прощальный пир,

Подними свой бокал последний.

Выпей сладость эту до дна,

Помянув добрым словом былое:

За любимые твои глаза

И за чувство молодое.

«Школа, ты нас научила…»

Школа, ты нас научила

Понимать все и ценить,

Ну, а что-то упустила,

Но нельзя тебя винить.

Здесь, друзья, мы оставляем

Свою первую любовь,

И в конце врагов прощаем,

Позабыв всю горечь слов.

Подрастут без нас сосенки,

Что садили мы с тобой,

Вместо нас придут девчонки

В школу шумною гурьбой.

И у них свои заботы,

Были ведь такими мы,

Только тесны стали «соты»,

Где мы жили и росли.

Мы из «школы-улья» рвёмся,

Нужен нам простор полей.

В школу больше не вернемся,

Помнить будем мы о ней.

20 июня 1973

Журавушка

По утру на поле выпала роса.

За рекой, за лесом жаркая заря

Светится, играя, ярче и сильней.

Опустилась с неба стая журавлей.

Красная косынка сорвана с плеча:

— Журушка-журавушка, ты возьми меня!

Унеси меня, милая, в голубую синь.

Журушка-Журавушка, я прошу, возьми.

А в глазах счастливая светится заря,

Губы шепчут трепетно: «Я люблю тебя!»

Помнишь утро раннее, росы на траве,

Помнишь, улетала ввысь стая журавлей?

Вниз по небу синему падала звезда…

В первый раз Журавушкой он назвал тебя…

Вечером, обнявшись слушали они,

Как в саду вишневом пели соловьи.

Подойдя к калитке не закрыла дверь —

В эту ночь ей ближе стал он и родней…

По весне цветы дарил, нежил и берег.

У нее под сердцем затеплился «огонек».

Не успели счастьем натешиться сполна,

Началась кровавая страшная война.

В этот проклятый военный год

Проводила милого Журавушка на фронт.

Письма его нежные знала наизусть,

Хоронила в сердце боль свою и грусть.

Все ждала, надеялась, думала: придет…

Сын, как вишня дикая, без отца растет.

За троих работала в поле допоздна,

Малого Сереженьку всем сердцем берегла:

Он — одна ей радость и одна беда,

Всё, что ей оставила проклятая война.

На крови погибших за свою страну

Строилась победа в пламени и дыму.

Израненные, обожженные, искалеченные войной

Возвращались солдаты издали домой.

Никто о том не ведает,

Не знает почему

Металась ночью темною

Журавушка в бреду,

Потом босой бежала

К кроватке у стены,

Где безмятежно смотрит

Сынок цветные сны.

А утром, на рассвете,

Взглянув в зеркальную гладь,

Увидит морщинку новую

И сизо-белую прядь.

Грустит она замечая

Старость, стоящую у ворот.

Одна у нее лишь радость:

Счастливым сынок растет.

Порою, к нему приглядевшись,

Взглянув в его глаза,

Отметит, душою радуясь,

Что сын похож на отца:

Руки такие же нежные,

Лица знакомый овал,

А в ласке, мужской, безудержной,

Ее он Журавушкой звал.

Вот так отшумели весны:

Была и грусть и печаль,

А жизнь ведь сложна, непросто

Прошлую боль забывать.

Работает в поле, на ферме,

Или ткёт у станка до зари…

Журавушку если вы встретите,

Поклон ей до самой земли.

Она не одна на свете,

Таких как она не счесть!

Пусть люди слагают им песни.

Вам — вечная слава и честь.

июнь 1973Школьница 10-го класса

У меня закружилась голова. Я совсем ни сентиментален, ни нежен, но тут непонятное чувство наполнило меня. Это были смешанные чувства жалости к ней, к себе, переживание за наши неудавшиеся, натянутые, недружелюбные отношения. Я ещё не винил себя за наше разобщение, а понимал, что она отделилась от меня «высокой стеной», так как это был её любимый детский мир, а я, как неуважительный и самоуверенный детина, мог просто раздавить ногами его, вышвырнуть стихи на мусорку, посмеяться над ними..

Но, стоп. Остановлюсь, подумаю, поразмышляю…

Мама сейчас далеко. Я не буду ничего сейчас решать, делать скоропалительные выводы, а просто в тишине поразмышляю о прочитанном.

Другой блокнот был написан за несколько месяцев до моего рождения. Это меня ещё больше удивило. Я начинал входить в неизвестный мир СЕРДЦА мамы. Его сущность поразила меня.

Конечно, когда я видел её с половой тряпкой в руках, в грязном фартуке, с лохматыми волосами, во мне не вспыхивали чувства восхищения — она была обычной домохозяйкой. Но мир стихов, выплеснутый на бумагу — он другой: нежный, романтический, лиричный. Поэтому так важно отмести внешнее, ненастоящее, напускное и заглянуть в уголки души.

Что я и сделал с удовольствием.

Во второй записной книжке в потёртой обложке я нашёл стихи, которые она написала в 22 года, когда ждала меня.

Женское чутьё

Ко мне приходит женское чутьё…

Ещё зовусь «малышкой» и «девчонкой»,

Но голос женщины настойчиво и тонко

В сердце пробивается моё.

Та мудрость не приходит сразу:

По крохе, через день и через год.

И прежде чем сказать любую фразу,

Подумаю, как ты её поймёшь?

А ты поймёшь, мой милый, с полуслова…

Плохим я не нарушу твой покой.

Мой голос женщины нашёптывает снова:

— Обидеть словом милого легко!

То, что обидит милого, я скрою,

Обидных слов не будет, промолчу.

Я грусть его развею, чтобы снова

Улыбка пробежала по его лицу.

22 мая 1977

Меня ещё не было, но по стихам видно, как счастлива была мама. Ну, классно. Мне радостно узнать, что я родился в огромной счастливой любви! (О, нашёл первое различие: родился ли мой сын в огромной любви? Так, подумаю об этом на досуге. Ещё не размышлял на эту тему.)

Вот ещё её радостные стихи:

Как хочешь ты

Во всём покорна стала я тебе.

На всё один ответ:

— Как хочешь ты!

Лишь одного боюсь, чтобы (к беде)

Не оборвались вдруг твои мечты.

Хочу в мечтах невестой быть, женой,

Любимой, радостью, надеждой,

Чтоб ты, любимый мой и дорогой,

Забыл, что на земле беде есть место.

Хочу, чтоб сбылись все свои мечты,

Чтобы однажды ты сказал мне нежно:

— Мне хорошо — со мною рядом ты,

Мой свет, моя любовь, моя невеста!

И мы уснём, обнявшись… Поздний час,

На улицах пустынно и безлюдно.

Мы будем знать, что нет счастливей нас,

А добиваться счастья было трудно.

22 мая 1977

Этюд

Сон на ресницах, на губах улыбка…

Я полусплю… Везде покой и тишь.

Но вот я слышу, как ты дверью скрипнув,

Вошёл, остановился и стоишь.

Я чувствую, ты надо мной склонился,

Но не дотронулся и не позвал.

Я полусплю… Мне сон приснился,

Что ты меня во сне поцеловал.

Ты сел в сторонке (я по скрипу слышу),

И чувстую — ты на меня глядишь…

Но притворяться не имею силы —

Ты рядом, а не сон да тишь!

29 мая 1977

Честно, я никогда не интересовался маминой жизнь — мне было не интересно. Вокруг было много знаменитых и умных людей, книги которых я читал и изучал. В основном, это были книги о материальном успехе (богатстве), лидерстве, умению влиять на людей. Ну, что знала мама — простая домохозяйка, по професии «воспитатель детского сада»? «Два притопа, три прихлопа» — вот и все её знания.

Как же я ошибался!

Но умные мысли приходят с возрастом. О, в 40 лет!

Прервался ненадолго от чтения стихов, покормил и положил сына спать. Полежал рядом, почитал книгу перед сном. Моя рука перебирала его золотые локоны, а он засыпал, и, наверное, чувствовал себя рядом со мной защищённым, довольным и спокойным. Это самое главное для малыша, что я дал ему.

Выключив свет в комнате, я сел на кухне и продолжил читать. Тёплая летняя ночь за окном принесла прохладу и свежесть. Несколько стихов были о нежных маминых чувствах. Я просто сфотографировал их на телефон, чтобы дома потом перепечатать себе.

Другие её детские мысли были записаны в форме «белого» стиха. Везде были строки о том, как она счастлива. Да, понимаю, только куда всё потом делось? Любовь-то «испарилась» со временем, а счастье ушло.

Разрушились любовные отношения, связи разорвались. Вопрос «почему» выяснять не буду. Я же о другом пишу — о моём сходстве с сыном, а тут сильно углубился… Возвращаюсь обратно.

Самое позднее мамино стихотворение о себе я прочитал в её изданной книге:

Первый сын

Я расскажу тебе про малыша:

Я так хотела его, так ждала!

Как счастлива была, горда,

Когда впервые его тронула рука!

Чудесный, пухлый, розовый малыш!

Не спит он ночью, когда крепко спишь.

Но умилялась, глядя на него:

— Всё будет в нашей жизни хорошо!

Проходят годы… Садик, школа, взвод…

И вот навстречу взрослый сын идёт —

Слегка толстеющий, немного лысоват

И говорит:

— Нет счастья, мама, напрокат!

Что я могу? Молиться в тишине,

Чтоб только Бог помог скорей тебе!

Чтоб Он коснулся твоего плеча:

— Сынок, как ноша тяжела твоя!

Защемит сердце: это мой малыш!

Не бойся, милый, Господу молись!

Что не смогу я, Он всё совершит.

Ему доверься, Он нас сохранит!

12 августа 2018

Тогда стих меня не тронул. Маме ничего не сказал, только проворчал:

— Везде Бога вставляет. До сегодняшнего лета я не хотел с ней разговаривать — так сильно она меня раздражала своими беседами о Боге..

Но сейчас я задался целью «вспомнить всё», и без её помощи я это сделать бы не смог. Поэтому и позвонил маме.

Моя память

Минут десять я рассказывал маме о том, что я помню в нашем старом доме, вспоминал такие детали, о которых она совсем забыла. Например, вспоминал, что я видел на пути с веранды в комнату и перечислял:

— Я вхожу в комнату через низенькую веранду.

Справа от меня стол и окно, слева — шкаф из реек, загораживающий вешалку для верхней одежы. Дальше справа — холодильник, за ним — полированный шкаф. Да, это я его молоточком «разукрасил»! Наверное, не надо было… За шкафом спрятался стул с мамиными платьями, а дальше русская печка.

Я помню её чистой, белой с большим ярким петушком в стиле городецкой росписи на передней стенке печки.

До этого печка имела жуткий вид: серо-чёрная, с коричневыми подтёками, с трещинами на углах. Где-то в сарае мама нашла пакет с побелкой, кисть из мочала, пакет с порошком, похожим на высохшую глину.

Зная только в теории, как надо ремонтировать печь, мама развела сухую глину водой, перемешала и замазала трещины на печке, выравняла стены. Когда глина высохла, несколько раз прошлась по ней побелкой. Серая печка после побелки белела и через день стала белоснежной и чистой. Яркий нарисованый петушок вносил радостное и праздничное настроение.

Летом печку почти не топили, готовили на элекрической плитке. Если вечерами было холодно, то можно бросить в печку несколько поленьев, ветки, чиркнуть спичкой, и станет тепло. Маме очень нравилась печка, её удивительный целебный жар.

Вот так я перечислил все предметы в комнате, в кухне, потом вспомнил книги. Чтение перед сном было обязательным радостным моментом. В 80-е годы книги были большим дефицитом. Это так странно! У моего сына сейчас огромные стопки самых «умных», развивающих книг.

Даже у мамы в детстве было больше книг, чем у меня, хотя она родилась после войны.

Большой радостью была покупка книги в магазине, обычно, тоненькой, а толстую было невозможно купить. Мама мечтала прочитать мне книгу Алексея Толстого «Золотой ключик или приключения Буратино», но не могла её купить, а о книге «Приключения Пиноккио» не знала. Она сама сделала мне книжку!

В журнале «Дошкольное воспитание», который много лет выписывала мама, печатали главы из книги «Золотой ключик». Когда все они накопились за полгода, мама вырвала все листы, склеила их вместе, приклеила обложку из картона и подписала. У меня появилась книга! В ней не было цветных иллюстраций, страницы были желтоватые, но каждый вечер с радостью я слушал истории об интересных приключениях деревянного человечка. Очень хорошо помню эти трогательные моменты:

Я лежу на диване в маленькой комнате в чистой постельке. Рядом мама, усталая после суматохи деревенского быта. Она помыла меня в тазу на кухне, завернула в полотенце и одеяло, так как в доме было прохладно, отнесла на кровать. Потом слила воду из таза в ведро, и накинув шубейку, выскочила во двор, выплеснула воду в канаву у ворот.

Она читала долго, пока я не засыпал. Потом поправляла моё одеяло и уходила в свою кровать. Мне было тепло, хорошо, чисто, спокойно…

Да, мне было хорошо. Я не понимал тогда, что можно жить комфортнее, богаче, сытнее. Я ещё не требовал каких-то сверхъестественных благ. Меня устраивал мой «большой» дом, моя вишня под окном, улыбающаяся и нежная мама, весь уклад нашей простой деревенской жизни.