Из серии «Зеркала». Книга 2. Основание

Олег Патров, 2023

Мы жили в то время, когда люди еще продолжали мечтать… Может быть, у многих так ничего и не вышло. Но на худой конец, в случае самой страшной неудачи, люди могли вспомнить ту прекрасную пору жизни, когда все было хорошо и все получалось… Ты же понимаешь, что я не могу во все это верить, брат?.. Я скучаю, когда ты уходишь, и мне тревожно.... Воспоминание – это не урок истории…Что будет, если мышь выйдет наружу? Она станет крысой, папа?..

Шаг пятый

8

Их взяли внезапно, почти у самого склада. Никто из дозорных не почувствовал приближение опасности: должно быть, патруль использовал защитные экраны, — и все же им удалось увести погоню от основного товара.

— У меня для тебя две новости, малыш, — устало покашливая, обратился к Джиа следователь. — Хорошая — для тебя — мы не нашли вашего груза. Только одну сумку, с который ты, как приманка, бегал от нас, пока твой папаша отчаливал в неизвестность. Плохая: мне пришли результаты твоей экспертизы, у тебя пси-фактор зашкаливает за 160, а это значит, что я имею право судить тебя как марсианина. От 8 до 15 лет в Рабочей Пустоши, учитывая явный умысел и сопротивление при задержании. Как тебе такая картинка? Как говорится, кому много дано, с того многое и спросится.

Джиа грустно усмехнулся — про себя: его следователь был философом.

— Ты уверен, что тебе это надо, сынок? Полукровкам вроде тебя бывает сложно привыкнуть к Пустоши. Не дай бог, — доблестный представитель правопорядка деланно изобразил ужас, — Ты попадешь в бригаду с одними химерами. Поразительно, до чего эти чудаки не переносят браков между людьми и мутантами. Их тошнит… Хуже людей… Не упрямься, малыш: я могу устроить тебе жизнь в обе стороны.

Джиа и не сомневался, но, как учил его отец, разыгрывал из себя простака.

— Люди живут везде, — равнодушно пожал он плечами. — Не думаю, что увижу там что-то такое, чего не видел.

Это была его первая серьезная встреча с законом, и он невольно подстроился под агрессивно-ироничный тон следователя. Не хватило опыта промолчать.

— Люди? Хамишь, малыш? Мне следует тебя испугать?

— Не надо, — на этот раз искренне ответил Джиа, почувствовав давление на барьер, установленный самим отцом. — Я испуган, честно. Пытаюсь не подавать вида… Дело-то дрянь… От 8 до 15… Это целая жизнь.

— Юморист? Так мы сговорились? Или пойдем долгим путем? — проницательно заметил следователь.

— Мне спешить некуда, — тяжело вздохнул Джиа, всем своим видом сетуя на внешние, но непреодолимые для него обстоятельства. — В изоляторе день идет за полтора. И работать не надо, и кормят лучше.

— Значит, не любишь работать? Тогда поиграем. Прими к сведению, малыш: умные люди не тонут в собственном дерьме.

— А суды не принимают доказательств, полученных в результате пси-атак. Только улики.

Джиа взял паузу, почувствовав реальную угрозу. Он не хотел накалять обстановку.

— Тебе нужны улики?.. Что по мне, в мире найдется мало принципов, за которые стоило бы отдавать свою молодую жизнь. Оглянись на реальность: ты не такой, как все. Для большей части живущих на этой планете ты — хуже собаки. Твое существование — вне закона, а жизнь — всего лишь проявление дешевого гуманизма наших руководителей, периодически после обильного ужина мучающихся угрызениями совести. И твой отец это знал, когда посылал тебя на склад. Будешь защищать эту дрянь? Тогда я побуду твоим ментальным тренером. Знаешь, в состоянии стресса людям — и не только — приходят в голову дельные мысли.

Джиа понял, что попал в серьезную переделку: его следователь был приличным эмпатом — питался эмоциями — и, похоже, дома его никто не ждал. Это было плохо, очень плохо.

— Тебе повезло, парень. Тебе попался человек, любящий свою работу. Я научу тебя уважать систему и жить в системе, даже если она тебе не нравится, или похороню тебя в ней.

— Хотите сломать меня, как она вас? — не удержавшись, огрызнулся Джиа.

Зря.

«Ничто не обходится нам так дешево и не стоит так дорого, как вежливость».

— Ах ты, мразь…

Пальцы следователя заскользили к кнопке экстренного вызова охраны, но замерли, перехваченные взглядом юного подопечного. Стервятник зажмурил глаза, купаясь в эмоциях.

«Не подавись, — мстительно подумал Джиа. — Точно эмпат. И совершенно не заблокированный. Устраиваются же люди…».

— У тебя непростая семейка, парень, да и сам ты непрост, но пару раз я по-настоящему зацепил тебя, — подвел промежуточный итог их беседе следователь. — Скажем так: 3:2 временно в твою пользу. Скажи спасибо отцу: он поставил тебе отменную защиту. Но в следующий раз я постараюсь наверстать упущенное. Мне жаль, что мы начали с угроз и банальностей, так что попробую приготовить для тебя что-нибудь особенное.

Джиа вздрогнул, когда нос следователя внезапно оказался у самого его уха.

— Ты пахнешь обворожительно, если не разыгрываешь из себя испуганного, хныкающего зверька.

— Я не…

Его более опытный и, без сомнения, властный собеседник сделал резкое, едва уловимое движение рукой.

— Допросы с применением телепатии запрещены, но никто не мешает мне наслаждаться соусом. Запомни, малыш: я не люблю полуфабрикаты, только живые эмоции, поэтому и выбрал эту работу. Не разочаруй меня. Кто будет следить за законом, если он сам и есть закон?

Джиа нервно сглотнул и вытер рукавом разбитый нос.

— Скука и ложь в этих стенах наказуемы, сынок. Как и плохая игра. Увидимся через пару недель. Подумай над тем, как будешь развлекать меня, если не хочешь говорить правду. И я тоже пока поработаю, не возражаешь? Уверен: следующая встреча будет за мной.

«Дотерпеть бы до суда…»

Джиа много бы отдал, чтобы поменять этого следователя на ленивого простофилю.

Отец не мог, а мама — Джиа долго обижался на мать — так ни разу и не пришла к нему. Тупой, упрямый охранник три раза отводил его в пустую комнату для свиданий и через полчаса забирал обратно — так они изводили его, надеясь на горячность и молодость, но Джиа не был наивным мальчиком.

«Есть то, что они не смогут у меня отнять!»

Как он ошибался!..

Ему следовало ДУМАТЬ, больше думать и быть внимательным к тем, кого он любил.

Следователь переиграл его на его собственном поле.

В первую ночь после освобождения Джиа долго-долго плакал навзрыд, не стесняясь, — впрочем, кого было стесняться: мать с Саррой уехали навестить бабушку, и он остался один в пустом и холодном доме.

Он попытался воспринять это позитивно. Ему нужно было побыть одному, одуматься, прийти в себя, потому что завтра жизнь нанесет новый удар, а он должен будет ДЕРЖАТЬСЯ. Таковы правила игры: шаг влево, шаг вправо — и тебя ждет беда.

9

Они снова встретились.

— Надумал?

— Нет. Но приятно посмотреть на живое интеллигентное лицо.

— Спасибо за комплимент.

Следователь дождался, когда охрана покинет помещение и со стуком откинул обложку папки.

— Сегодня мы будем много писать, — с гордостью пояснил он. — В прошлый раз мы забыли составить протокол, но, может, оно и к лучшему. Что бы я написал?.. Что ты разделяешь преступные взгляды отца? Не знаю, как это выглядит в твоих глазах, но по мне, он продает смерть. Нелегальные биостимуляторы… Он очень плохой человек.

— Я не уверен, что он не прав.

— Понятно, — согласно кивнул следователь. — А без этого…. Старая история: Бог умер, но 30 серебряников… Допускаю, что иногда хорошие вещи совершаются плохими людьми и что для пользы общества порой полезно нарушать законы, но ты в самом деле думаешь, что это относится к твоему отцу?..

По накалу страстей Джиа понял: им нужны были не только его показания; им нужен был адрес, где они могли застать отца и желательно сидящим на кипе запрещенного Конвентом товара.

— Ты в самом деле думаешь, что твой отец делает что-то полезное для общества? — повторил свой вопрос следователь.

— Не знаю. Но его люди пристроены, и их семьи. И он никого не заставляет ничего покупать: спрос есть всегда. Не уверен, что вы можете предложить что-то лучшее.

— Ты так смотришь на вещи?

Джиа задумчиво поглядел на грязное пятно, расплывшееся почти во всю стену. Три недели назад его не было.

«Что мы будем делать?»

Вспомнил он другой диалог, из далеких времен, когда отец только начинал свой бизнес и сам лично курировал маршруты поставок; однажды он взял Джиа с собой, чтобы тот помог: у сына была бо́льшая длина мыслей.

«Поедем запасным путем».

«А они?»

«Даже вековое дерево не устоит, если не будет периодически сбрасывать старые листья».

Джиа удивленно взглянул на отца, но промолчал.

«Не волнуйся, сынок, — усмехнулся Краур. — Я знаю: когда-нибудь скинут и меня. Во что я верю? В то, что делаю своими руками. Созидаю я или разрушаю, учу тебя или стараюсь научиться чему-то сам — для вечности нет дела, но для себя важно стремиться быть лучшим. Стремиться быть лучшим в том, что ты делаешь, и получать от работы удовольствие, пока живешь. Каждый раз, когда дышишь…»

Джиа мотнул головой, прогоняя наваждение. Его отец был вовсе не так плох, как считал следователь, просто жил на своей волне, с которой не всем было по пути. И в отличие от большинства взрослых Краур не боялся быть откровенным, говорить о серьезных вещах.

«Я нашел свое место в мире. И ты, пока не найдешь своего, можешь быть просто рядом».

И как после всего этого он мог предать отца?!.

— Значит, в этой части — тупик, — огорченно заключил следователь. — Придётся перейти к чему-то более сногсшибательному. Не обижайся, малыш: я из всех сил пытался отнестись к тебе трепетно и нежно, ведь мы с тобой почти одной крови, но ты не предоставил мне ни тени шанса.

— Делайте, что хотите, — безразлично ответил Джиа. — Если снимите с меня ошейник, я могу показать вам уморительный фильм, прямо в вашей голове, и оставлю за вами авторские права.

Следователь задумчиво постучал ручкой по столу.

— Забавная штука эта телепатия, — наконец, после продолжительной паузы, произнес он. — Интересно, что твой отец сделает, когда узнает, что Сарра не его дочь?

— Отец никогда не прикасался к мыслям матери, — привычно пояснил Джиа — и вздрогнул.

— Что же ты затих, сынок? Ты же такой сообразительный. Умный, независимый, тебе ничего не страшно. «Оставьте все ваши уловки» — ты так выразился? Я вот думаю, не прогуляться ли мне возле вашего дома. Разумеется, после суда, когда дело будет официально закрыто, и твой отец вернется в родную постельку.

Глаза, уши, рот, щеки, живот, прокуренные пальцы — казалось, у следователя не осталось ни частицы тела, которая бы не хохотала над Джиа.

— А ведь я обыграл тебя, парень. Ты — у моих ног.

И все же он не был злым: вышел, дав возможность Джиа наедине с собой составить нужные показания, хотя мог еще немало полакомиться.

— Спасибо.

«Когда-нибудь еще ты скажешь мне спасибо…»

Дверь закрылась за его спиной, и Джиа до крови прокусил руку.

«Мама!»

«Семья — самое дорогое, что у нас есть. Береги ее», — говорила она ему.

Время — вот, что было по-настоящему дорого. И время работало против него. Тик-так, тик-так…

Джиа было больно, но он не хотел плакать.

«Что ты наделала, мама?!. Что наделала…»